|
|
||
БЫЛ
Ветер срывает со стен листки объявлений и несет их по безлюдной улице. В полуденных сумерках можно с трудом разглядеть мрачные силуэты домов, что глядят на мир пустыми глазницами окон. Холод, проникающий сквозь мельчайшие прорехи одежды стальными иглами колет тело и кажется что оно рассыпется на части смешавшись с черным от копоти снегом . Летаргия. Уже не сон, но еще не смерть, а лишь мучительно долгое ее ожидание. Призрак города, хотя нет это не призрак. Все таки в слове призрак слишком много движения и в нем нет той ледяной статики в которую погрузилось все вокруг. Можно бежать, но и этот бег станет лишь бесполезной тратой сил.
Пятый год над головой колышется невиданное доселе в этих краях северное сияние. Пятый год стрелки уличных часов показывают 6.35.
***
Господа философы всех мастей, пророки и шарлатаны. Вы это предвидели ? Нет ? Неужели вы тратили бесценные минуты жизни лишь для того чтобы испортить тонны бумаги, пергамента или папируса. Как хитро и жестоко сыграла с вами история. Вы забыты, а значит вы ошибались. Хотя нет. Вы не ошибались, ибо ошибаться может лишь знающий человек . Вы просто фантазировали, а фантазия не повод чтобы предавать вас анафеме. Смешно подумать, но вы фантазируя даже спорили друг с другом. Громили учения, доктрины, жгли книги да, случалось, и самих оппонентов. Ну как вам смешно? Мне-да. Нет,я не смеюсь вслух. Я совсем не хочу быть услышаным и явиться на ваш последний, молчаливый спор. Вообще-то Бог вам судья, а бога нет.
***
Прекрасна моя обитель. Несомненно, я самый счастливый обитатель этих стылых лабиринтов. Во-первых, у меня есть печка. Во-вторых, самая настоящая кровать. В-третьих, я спрятался достаточно надежно и к моему жилищу невозможно подойти незаметно. Я ненавижу вещи и по этому у меня нет лишнего хлама. Вероятно, это спасло мне жизнь. В первые годы после События многие почуствовав, что теперь не осталось никаких запретов, кинулись собирать хлам из покинутых домов. Они дрались, убивали друг-друга и их становилось все меньше и меньше, а вскоре и совсем нестало. Представляете, мне даже иногда их не хватает. Я вспоминаю их шумные оргии, когда можно было всласть поглумиться, внутренне естественно, над их беспросветной тупостью и жадностью или даже съесть кусочек их мяса, поджаристого с твердой корочкой. Интересно было наблюдать как они выбирают очередного мистера Мясо. Встанут в круг, и тут главный начинает говорить, долго и убедительно. Какие слова находил ! Одни только фразы- забота о будущем и чувство ответственности чего только стоят. И тут в круг шагал первый мистер Мясо. И нет бы его сразу съесть, его неприменно поздравляли, жали руку, говорили напутственные слова. И мистер Мясо уходил на пищу, находясь в самом приятном расположении духа.
Я никогда не становился в круг и довольствовался остатками с их стола и был собакой. Да-да самой настоящей собакой. Даже звали меня Собака. Со-ба-ка ! Причем, хочу заметить, собака любимая. Мне несомненно повезло, что я живу не в Въетнаме. У нас, к моей превеликой радости, собак не едят. Я мог идти куда мне заблагорассудиться и никто меня не трогал. Если возникали вопросы, то мне только представиться и меня тотчас-же оставляли в покое. Особенно мне нравилось ходить в соседний квартал, поговорить с Бараном и Свиньей. Их хозяин не обладал достаточным красноречием и поэтому, ему всегда приходилось держать большое стадо. Кроме Барана и Свиньи в старой трансформаторной будке жили Корова1, Корова2, Корова3, Свинья4 и многие другие. Иногда мы спорили о казалось бы простых вещах, но наш спор был тем малым, что связывало нас с оставшимся лишь в нашей памяти миром. Баран был добровольцем. Он вслух смеялся над такими понятием как свобода выбора. Фатализм Барана, видимо был взращен еще в пору его работы в крупном учереждении. Становясь бараном, он ни в коей мере не противоречил своим убеждениям. Свинья же, наоборот все строил планы как убежать из этой будки. Дважды это ему удавалось, но проскитавшись по негостеприимным развалинам он понуро возвращался назад к своей гарантированой тарелке каши. Вот сбегу и подамся в шахтеры- кричал Свинья. И мы все смеялись, представляя его неповоротливую тушу беспомощно застрявшую в узкой кишке тоннеля. Выработки, а точнее бывшая городская свалка, находились всего в 10-15 киллометрах отсюда, но посудите сами разве бесхозная Свинья смогда бы пройти это расстояние и не стать жертвой Волка789 или Шакала15 ?
Когда хищников становилось особенно много, то те, чьих имен я до сих пор не произнес, начинали охоту. И летели кирпичи и шары от подшипников. Лилась кровь и раздавались крики радости.
***
И приснился мне сон. Словно я белый бык и на моей спине сидит прекрасная девушка, а я плыву по колышущимся теплым водам. И нет вокруг никого. Даже призрачный берег растворился за горизонтом. Вода... Вода, только она может смыть северное сияние с неба
***
Я никогда не верил снам. Общеизвестно, они являются лишь порождением собственного разума и являются лишь химерой, шальной игрой нервных импульсов в потерявшем бдительность мозге. Пусть плачут мистики над бренными останками моих суеверий. Нет я не белый бык и даже не Собака, потому что уже не осталось тех кто меня так называл. А вот Баран остался Бараном, в доказательство могу представить его обглоданый череп, что храниться у меня. Я смотрю на него и точно знаю что это череп Барана. Именно Барана , а не Вити, Паши или какого нибудь Амбросия Евлампиевича. Конечно, он раньше не был Бараном и носил другое имя. Но я, единственный помнящий его, помню именно под именем Баран. Он умер с этим именем, значит он таким остался навечно. Но что станет со мной? Я один среди развалин. Если я умру без имени и памяти о себе, умру ли я? Или все-таки нужно чтобы кто-то другой поставил точку. Расписался бы в книге собственной памяти. Внес бы строчку и обо мне. Что мне делать? Жить ли одному и умереть не до конца или искать общества себе подобных которые хоты бы однажды после твоего ухода вспомнят тебя, прибавив емкое и не терпящее сомнений слово был.
***
Идти, по черному снегу, навстречу ветру. Идти не останавливаясь. Найти свой круг. Найти! Искать день, два, неделю.
И я его нашел. Я смотрю на изможденные лица, что жадно смотрят на меня. Они, именно они скажут сладкое слово памяти был. Я уже не Собака. Я Александр Васильевич Петров.
И еще я Мистер Мясо
2001-06-06
Палладин
|