Не открывая глаз, Настя поправила тонкую шелковую бретельку, врезавшуюся в плечо. Вставать еще рано...Можно спать, спать, спа-а-ать...
...Вот они с Андреем летят в Сочи. Его кудри рассыпались по ее плечу щекочущей волной. Она бережно подсовывает ему под голову белый джемпер и замечает на плече длинный волос. Эту тонкую золотую нить Настя кладёт в кошелёк. Андрей открывает глаза.
-Зачем это тебе?
-Не скажу!
-Ворожить не будешь?
-Глупый! Просто так, на память.
Андрей пожимает плечами и пристально смотрит на Настю. Солнечный луч заглядывает в радужную оболочку, и серые глаза становятся голубым бескрайним озерами, в которых Насте хочется утонуть от счастья...
...Будильник резкой сиреной распугал тишину. Настя поёжилась. За окном качались верхушки тополей. Только что она утонула в мутной воде, а улыбающийся Андрей помахал ей с берега...
...Она опускалась все ниже и ниже, и через какое-то время оказалась на колючей подстилке из водорослей. Глаза ее открыты, и она может дышать. Стайки серебристых рыб смело проплывают мимо. Колышется прозрачный купол огромной медузы. Вильнув упругим хвостом, Настя приближается к тёмной громаде затонувшего корабля. Внутри полумрак, но ей не страшно. Она уже была здесь. Она помнит это кораблекрушение.
Сначала в воду падали люди. Обезумевшие, с глазами навыкате, они отчаянно сопротивлялись, но вода, неотвратимо заполнявшая легкие, успокаивала их, делала судорожные движения плавными, легкими и затихающими. Затем остов корабля грузно осел в песок, подняв вверх фонтаны мути, и похоронил под собой заросли пурпурных актиний...
...Настя опустила ноги с кровати. Главное - преодолеть хандру и это покалывающее ощущение в затекших за ночь ногах. Дальше будет легче. Она знала, что сон вернётся к ней снова, стоит опуститься на подушку и закрыть глаза. Так! Не забыть зайти утром в аптеку за шприцами!
Настя прошлепала по коридору и вернулась опять в комнату. Чистую наволочку! Маленькую подушечку под руку, где же она, черт побери! Да! Банки, баночки, пузырьки: как бы чего не забыть. Дотащу ли? Хоть бы не хлопнуть банки о подножку в трамвае!
Под монотонный перестук трамвайных колес Настя задремала.
-Вроде бы девушка приличная, а пьяная. Понапиваюся-я-я и куролесят! - донесся до нее, как в тумане, свистящий старушечий шепот.
-Да все они щас - наркоманы енты, - прошамкал другой голосок. Надо мной такие живут. Каждный божий день шприцы прям из окон бросають, ироды!
...Вода была холодная и прозрачная, как бутылочное стекло. Через отверстие в пробоине Настя беспрепятственно поникла в трюм. От притока воды с полок посыпались какие-то коробки. Надписи на коробках расплылись. Настя открыла одну из них. В ней были таблетки, но почему-то без блистеров. Так, насыпом. Настя взяла одну из них: от прикосновения таблетка, пропитанная морской водой, превратилась в тонкую струйку порошка.
Вдруг из глубины трюма донесся протяжный хрипящий звук. Там шевелился кто-то огромный. От ужаса Настя не могла вспомнить, кому принадлежал этот знакомый голос.
-Настя! Настя-я-а-а!
"Утопленник!" - она зажмурилась, и начала быстро подниматься на поверхность. Из раскрытых коробок потекли мутные струйки. Вода забулькала и стала закипать. Настя задыхалась.
-Мама! Мама-а-а!...
-Девушка, вы платить будете? Четыре остановки уже бесплатно едете!
Настя очнулась. Перед ней стояла толстая кондуктор в оранжевом форменном жилете.
Настя молча протянула приготовленные монеты и заспешила к выходу.
Напротив открытой трамвайной двери оказалась большая лужа. Настя с хозяйственной сумкой заметалась: перепрыгнуть или пройти на пятках? Под козырьком остановки толпились дачники. Пенсионер с ведёрком помидорной рассады протянул Насте жилистую ладонь.
-Давай, дочка, смелей!
У Насти защипало в глазах...
... Его рука была другой: теплой, мягкой, с аристократическими пальцами и ухоженными ногтями. Однако Андрей не был снобом. Его блестящие ботинки и безупречные рубашки как бы удивлялись: "А разве может быть иначе?"
И когда все однокурсники превратили свои прически в "площадки", он продолжал носить волосы средней длины. "Слава богу, мы уже не в армии", - пожимал он плечами. Андрей "с налета" переводил Насте скучные английские тексты, рисовал карикатуры, в которых угадывались институтские приятели, классно танцевал и попадал в баскетбольное кольцо с первого раза. И это были только "приятные дополнения" к образу идеального мужчины.
Забыв об экзаменах, времени и еде, она бродила с ним по темным улицам, освещенным тусклыми фонарями. Хрустели февральские лужи, ветер продувал насквозь короткую юбку, но Насте было жарко от прикосновения его гладко выбритой щеки и горячих губ, которые шептали стихи на французском.
Мать первой заметила признаки Настиного кораблекрушения.
-Ты что, с ума сошла? Ты соображаешь, что ты делаешь?- по покрасневшему лицу и срывающемуся голосу Настя поняла, что сейчас у матери начнется криз. Но горе уже порвало в клочки душевные силы. Открылись шлюзы, через которые хлынули потоки слез. Взрослая, но такая беззащитная девочка, тихо агонизировала в рыданиях на стареньком диване. Как тогда, когда ее пушистый котенок был раздавлен самосвалом
После городского шума на центральной аллее было тихо. Ночной дождь прибил к земле тополиный пух, который вчера еще налипал на одежду и норовил пощекотать ноздри. Настя посмотрела на знакомое окно на пятом. Форточка была затянута марлей. Настя прибавила шагу. Захотелось скорее прижать ее к щеке такую родную руку с аккуратно подстриженными ноготками, не отпускать до тех пор, пока мать не засмеётся: "Ну ладно, отпусти уж, ласточка моя!"
-Настя, дочка! Спасибо тебе! - соседка матери по палате, тяжело дыша, спускалась с лестницы.
- Выписали, Инна Сергеевна?
- Слава Богу. Надоела врачам, вот и "сбагрили", - Инна Сергеевна светилась радостью. - Познакомься, это мой сынок, Артёмушка.
Настя кивнула в ответ. "Интересно, и-де ты был, друг мой ситцевый, когда мать "по стенке" ходила?"
"Сегодня домой ночевать не пойду, если кровать бабульки Инны будет свободна! - Настя, бодро перешагивая через две ступеньки, потащила сумку на свой пятый этаж. Про лифт сегодня как-то забыла.
Андрей жил на первом этаже, Настя - на пятом. Высота его раздражала. Настя засмеялась, увидев за дверью его измученное восхождением лицо.
-Да, у нас опять лифт не работает. Это вам не ваш "партер"! - и она уже обнимала его за шею, увлекая в комнату.
- Да погоди ты, Настя. Туфли сниму! - Андрей был чем-то озадачен.
-Ну, как я тебе? - Настя приняла царственную позу: на ней было новое облегающее платье с разрезом, который невзначай обнажал стройную ногу. - Класс? А почему ты не при "параде"? Погоди. Что это у тебя?!
Андрей машинально спрятал руку за спину.
-Настя, нам давно нужно было поговорить...- как-то вяло и безжизненно начал Андрей.
- Что? Что случилось?!
- Нам нужно расстаться...Я так решил. Так будет лучше для всех.
-Для кого?! Для мамы твоей? Говори! Это она тебе это сказала?!
-Настя, не трогай маму. Она знает меня лучше, чем никто!
-Покажи руку! - Настя никогда не разговаривала с ним повелительным тоном. Андрей повиновался. На безымянном пальце поблескивал массивный перстень.
-Когда? Когда это произошло?! Отвечай!
-Не кричи, пожалуйста, Настя. Ничего еще не было. Была эта... помолвка.
-Помолвка? - Настя, не помня себя, била Андрея диванной подушкой. Андрей только отворачивал лицо. - Кто она? Я ее знаю? Почему ты молчал?!
-Я не думал, что для тебя это так серьезно.... Прости.
-Прости?! Ты только это можешь мне сказать? Зачем ты вообще приперся? Иди к своей жене, к своей маме! - Настя рыдала лицом в диван. Тщательно завитые локоны разметались по спине. Андрей подошел, хотел что-то сказать, но так и не решился.
Мягко щелкнул английский замок...
...Дверь в палату почему-то была открыта. Старушки боялись сквозняков, и поэтому всегда просили Настю дверь "притворить".
-Здравствуйте! - Настя отметила, что кровать "бабы Инны" еще свободна.
Старушки закивали.
Настя поставила сумку на тумбочку у двери и потянулась к дверной ручке.
- Девушка, не закрывайте дверь! - вечно недовольная медсестра Марина проплыла мимо на своих бёдрах. - Щас капельницу принесу. Иглу не вы-ни-мать! Не "подкручивать", знаю я вас! - донеслось уже из коридора.
Мамина кровать была слева от окна. Легкий ветерок шевелил серебристую прядь. На простыне расплывались три бурых пятна.
-Привет!
- Золотая моя! - Мать как-то виновато улыбнулась и протянула Насте руку.
- Мама! Что?!
- Деточка, не волнуйся, всё хорошо... - Мать старательно улыбалась.
-Откуда кровь?
-Настя, маме нужно отдохнуть. Подойди, ко мне, солнышко, я журнал уронила,- певучим голосом позвала Настю к себе в закуток "баба Поля Никандрова"
-Маме твоей пункцию сделали. Молчи, молчи! Ничего не говори ей. Она вся извелась, знала, что ты ругать станешь - свистящим шепотом процедила баба Поля.
-Так я отказ писала! Как они могли?! Мама сама не хотела! Она подписала! - Настя почувствовала, как от обиды слёзы наполнили глаза.
- Одеяло подоткни, милая, - продолжала громко "лицедействовать" старушка, а потом понизила голос. - Это не моё дело, но в шприце кровь была, вот те крест! Тереби ты этих сонных куриц, палатную нашу, деточка, пока не поздно!
- Орлова - ухаживающая, долго ждать тебя? Штатив прими! - в дверях с капельницей стояла, как боец с винтовкой наперевес, Марина. - Вот, доктор отставила, - она сунула Насте листок. - Купишь в аптеке, у нас лекарств бесплатных нет. Это всех касается! - Марина обвела взглядом притихших бабушек. - Придержи иглу! Будут проблемы - я - в палатах!
- В палатах! - Хохотнула Вера, сорокапятилетняя мать троих детей, когда Марина ушла. - "Всё в трудах, аки пчела..."
"Она никогда не говорила: будут проблемы... Значит, проблемы будут! - Настя натянуто улыбнулась матери. Та ласково кивнула в ответ и закрыла глаза. Настя свободной рукой пошарила в тумбочке в поисках пустырника, зубами вытащила заглушку и хлебнула прямо из горлышка.
Чудодейственное средство контрикал, на которое возлагала свои надежды палатная врач Татьяна Николаевна, действия не возымело. Мать стонала под капельницей, пыталась выдернуть иглу. Пропал аппетит, вся пища казалась горькой, потом началась безудержная рвота. Поставили катетер и запретили вставать. Мать смотрела на Настю непонимающим взглядом, и каждые пять минут шептала: "Настя, поведи в туалет, а?" Поздним вечером Настя забылась тяжелым сном на бывшей кровати бабы Инны. Мать вышла в коридор, там потеряла сознание и упала. Дотащить мать, за которой волочилась трубка катетера, помог какой-то медбрат, куривший в конце коридора.
-А что вы хотите, деточка? Геморрагический инсульт ..., - завотделением сделал многозначительную паузу, - явление неординарное! - Он сложил на полированном столе руки "домиком" и как-то игриво посмотрел на Настю. - Деточка, деточка, я прекрасно понимаю ваше смятение. Будем стараться, как говорится. Но и вы поймите! - Он встал. - Инсульт случается неожиданно. Диагностировать его, особенно в первые часы, нелегко. (Настя вспомнила, как неделю назад врач в приемном покое выпроваживал их с матерью домой).- Тридцать процентов больных восстанавливаются. Вы хорошо считаете, деточка? Ну, а остальные 70%... - Врач остановился и постучал по аквариуму пальцем. Веселые рыбки, откликнувшись на зов, затолкались мордочками.
-Значит, вы снимаете с себя ответственность? - Настя похолодела.
-Ну что вы такое говорите! - Врач презрительно надул губки. Всё будет хорошо, я лично прослежу! У вас палатный врач Нелли Эдуардовна? Ах, простите, Татьяна Николаевна. Ну да. - Он пролистал папку с личным делом, приговаривая "Та-ак, та-ак...". Потом папку закрыл, выразительно посмотрел на девушку и забарабанил пальцами по полировке. Настя встала.
- Идите, идите, деточка. Выглядите вы как-то неважно. Вы б ко мне зашли, я б сердечко ваше послушал...
Настя действительно выглядела неважно. Одну ночь она провела, сидя в кресле. Кровать бабы Инны уже заняла тетка в деловом костюме, которую доставили прямо с работы. К вечеру перепуганный муж принес ей огромный пакет с апельсинами и кружевной пеньюар, позабыв кружку, ложку и зубную щетку.
Сестра-хозяйка Фёдоровна, покачав головой, выдала Насте раскладушку. Днем ее полагалось прятать от глаз врачей за занавеску. "Не положено, сама понимаешь. Не подведи меня, дуру старую".
...Она опять в трюме, наполненном зеленоватой водой. Но сегодня светло и можно всё хорошо рассмотреть. Чьи-то руки навели здесь порядок. Песок аккуратно выметен, полки застелены белыми простынями. Коробки расставлены на тумбочках. На каждой тумбочке - горящая настольная лампа. Настя замечает, что на некоторых полках шевелятся люди. Вот эту старушку она знает. Даже здесь чувствуется исходящий от нее резкий запах камфарного масла.
А этот детина ей тоже знаком: Настя отворачивается при виде стянутого скобами сизого шва на выбритом черепе. Шов пульсирует, приоткрывая жаберную щель. Дальше плыть нельзя. Настя знает, что в конце коридора ее опять подстерегает это хрипящее привидение. Настя крепко сжимает руку Андрея. Но вместо рукопожатия её перепончатые пальцы ощущают мучнистый песок. Рядом с Настей уже не Андрей, а огромная фигура с раздутым лицом. Синий рот перекошен, из него течет струйка белого порошка.
-Настя-а-а! Я встала-а-а!
Настя подпрыгивает. Раскладушка отзывается мерзким скрипом. Настя судорожно хватает мать за пятку. Боже, всё нормально, всё хорошо. Мать лежит в кровати, никуда она не ушла. Дышит хрипло, но ритм дыхания не учащен, значит, пульс более- или- менее. Боже, как душно! Окно открыто, но "парит", как перед дождём. Через полчаса Настя засыпает, крепко обхватив мать за лодыжку.
Июнь с проливными дождями сменился одуряющим июльским зноем. Тишина больничного дворика всё чаще оглашалась сиреной оранжевых реанимационок.
Проходя в очередной раз по больничному коридору, Настя возмутилась: "Господи, изверги какие! Кто так кровать перестилает!"
Лежачую бабушку в отсутствие племянницы-сиделки бесцеремонно уложили на пол. Настя уже возвращалась из ординаторской, а голое сухонькое тело безымянной старушки, исполосованное йодом, так и лежало на кафельном полу.
- Что смотришь, иди, ноги подержи! - "пригласила" Настю в палату дюжая санитарка Вера.
- Зачем?
-Шоб в гробу смотрелись красиво! - буркнула Марина.
Настя отшатнулась. Медсестра и санитарка скривились и принялись за дело вдвоем. Мёртвые ноги, которые когда-то танцевали в туфельках 36 размера, уже не сопротивлялись.
...Настя бежала по больничной аллее. "Что же это такое! Как всё просто! Придут Марина с Верой, скинут с кровати, свяжут по рукам и ногам такое родное, знакомое и обезображенное смертью тело!" Навстречу семенили уставшие тётки с пакетами, степенно прогуливался старичок в спортивных штанах.
- Настя! - Незнакомый голос окликнул ее со спины. - Что-то с мамой?
Это был тот самый студент - медик, который помогал нести мать в ту злополучную ночь. Настя помотала головой. "Откуда он меня знает? И про маму...?
- Пойдем. Её лучше не оставлять одну. Вы руку не привязываете? Ну, чтоб носовой катетер не выдергивала? А наш батя пару раз пытался..."
" Так значит, не медбрат. Сын. Странно". Среди ухаживающих в отделении были только женщины. "Дима. А я так и не поблагодарила по-человечески его тогда".
Сегодня он был без белого халата. Вот почему тогда Настя приняла его за медбрата! "Он одного роста с Андреем... Боже, мать в таком состоянии, а я продолжаю думать об этом ничтожестве!"
Настя не заметила, как они с Димой дошли до дверей отделения. Настя вздрогнула: Вера и Марина, закатив каталку с телом в тень, щебетали с патлатым санитаром морга. Жизнь шла своим чередом.
С каждым днём мать всё реже приходила в себя. Еще два дня назад она бредила, отталкивая Настину руку, кричала от боли, звала отца Толика, а теперь потеряла сознание и только хрипло дышала. Температура 39 иссушила тело, не помогали ни пьявки, ни двойные дозы баралгина.
- Настя, поешь, - раздался за спиной димин голос. - Мне мама курицу принесла.
Упоминание о живой и здоровой маме, которая способна принести курицу, хлестнуло по глазам, и на простыню брызнули горячие настины слезы.
-Уведи ее, милый, я посижу с мамой ейной. Нельзя маму волновать, Настя! Она ведь чувствует всё, хоть и не скажет...- Соседка по палате с чудной фамилией Безденежная, сердобольная старушка в стареньком ситцевом халате, тихо опустилась на стул рядом с кроватью. Она положила руку на горячий материн лоб и забормотала слова молитвы.
Ночью у матери из носового катетера пошла кровь. По тому, как засуетилась сонная дежурная врач, стало понятно: это - конец. Настя держала тазик, быстро наполнявшийся густой черной жидкостью и с фанатичным упорством шептала слова молитвы старушки Безденежной. Теперь мать уже не могла дергать за трубку мешавшего ей носового катетера. Правую сторону тела парализовало.
В восемь утра дежурная сделала укол камфары, постояла, повздыхала и "сменилась". Настя думала только о том, как бы вылить содержимое тазика, подбиравшееся к краям.
Выручил пришедший утром Димочка. Отрезал от пластиковой бутылки верх и вставил туда катетер. Настя размяла затекшие руки. Вместо улыбки вышла жалкая гримаса. Говорить она не могла, только кивала или отрицательно мотала головой.
Димочка притащил из коридора колченогий стул и взял Настю за руку.
Вскоре кровь перестала капать из катетера. Температура достигла критической отметки "41". Мать глубоко вздохнула, восковая желтизна медленно поползла по лицу. Выдоха Настя не услышала...
День набирал силу. Гремела по коридору раздаточная тележка, и "ходячие", шаркая по коридору, потянулись на завтрак. Из окна пахло свежескошенной травой, а по неподвижной простыне скакали солнечные зайчики...
...Второе лето было жарким, дожди только значились в сводках погоды. На песчаном косогоре чертополох, суданка и молочай вымахали по пояс.
"Нужно будет взять следующий раз секатор и срезать. А то полетят семена". - подумала Настя и смахнула с руки муравья.
- Димочка, ты моя умница! - она чмокнула его в загорелую щеку. Возле оградки стояла вместительная канистра с водой. - Ты где ее взял?
- Это батя сказал, где она лежит, - гордо сообщил Дима. - Представляешь, он уже может сказать: "гараж", "машина". Показывает, как на дачу нас повезёт. Давай тебе на руки полью.
Настя подставила руки под ледяную струю воды. Приятная прохлада разлилась по телу.
С косогора открывался красивый вид. Крутой обрыв, по которому никто не решался спуститься к реке, гудел от пчел, слетевшихся на разнотравье. Песчаные берега густо заросли дикой маслиной, на которой зрели серебристые крошечные плоды.
В этом месте река была особенно глубока. Медленно шла баржа с песком.
Чайка с резким криком метнулась к воде, клюнула добычу, но упустила ее. Маленькая рыбка, испытавшая боль и страх, исчезла в мутной воде...