Она медленно обвела взглядом безмолвных слушателей. Приняла привычную позу: вполоборота. Так, чтобы свет падал на лицо. Протянула руку вперед. Жест должен быть не просительный, а как бы вопрошающий. И заговорила своим "поставленным" от природы голосом, берущим за душу и рвущим ее одновременно.
-Люди! Где вы? Почему же горько так на душе у меня? А-а-а, попрятались, сволочи! Выходите! Кто- нибудь! Я же умираю! Сердце останавливается... Как вы жестоки! Прощайте!
Голова безвольно опустилась на грудь, колени согнулись. Вот- вот рухнет на пол. Глаза зрителей, уже в который раз видевших эту сцену, наполнились слезами. Стоп-кадр. Прошла минута, две... Казалось, сейчас гром аплодисментов разорвёт эту звенящую тишину. И актрисе, освещенной лучом "пистолета", полетят букеты цветов...
Вдруг где-то наверху лязгает ключом дверь.
По лестнице спускается бритый парень лет двадцати. Мизансцена в одночасье рушится. Актриса смущается и пробует ретироваться.
-Мама!... (далее следует "крепкое" выражение, которое плохо смотрится рядом со словом "мама"). " Набралась" уже? А ну, домой, быстро! Давай, давай, шевели ногами! Устроила тут...
"Драматический талант" пробует вырваться. Попытка реванша.
-Люди! Посмотрите, кого я воспитала! Ростила - лелеяла! Не доедала - не допивала! Изверг! Помогите, люди! ...
Разочарованные зрители отходят от дверных глазков и возвращаются к своим делам.
И только дряхлый алкоголик Кузьмич, бывший завклубом, пробормочет себе под нос: