Когда произносишь имя этого посёлка, то невольно представляешь себе ухоженные домики, утопающие в зелени тополей, коров, пасущихся на бескрайние зелёных просторах, берег реки с плакучими ивами, свежий воздух, напоенный ароматами степных трав. Ведь не зря у него такое красивое имя - Зелёный. Этот посёлок находится на берегу Урала, в 120 км от Атырау.
Основанный в середине 18-го века как форпост Зеленовский - береговое военное укрепление Уральского казачьего войска, - этот населённый пункт многое повидал за свою почти трёхсотлетнюю историю. До революции 1917 года посёлок Зеленовский принадлежал к Орловской станице Гурьевского уезда. А в Советские годы стал называться Зелёным.
Недавно мне довелось побывать в посёлке Зелёный, или, как его недавно переименовали, Коктогай. Откровенно скажу, ехал туда с замиранием сердца. Ведь этот посёлок - родина моих предков. Хотелось пройти по улицам, где жили мои деды-прадеды, встретиться со старожилами, а если повезёт - с дальними родственниками, посетить кладбище и постоять у могил - может, разыщу знакомые фамилии, ведь родственников в своё время было чуть ли не треть посёлка...
Безрадостная картина предстала перед моими глазами. Разбитые дороги, зияющие непролазными лужами (накануне прошёл дождь). Сельский клуб, давно прекративший своё существование как место культурного времяпрепровождения местного населения. Наверное, так выглядят теперь все малые населённые пункты - работоспособные жители покидают их в поисках лучшей жизни, остаются старики да дети. В каждом дворе скот - иначе не проживёшь - благо мест для выпаса хватает. Походил я по улицам, ловя краем глаза пристальные взгляды прохожих и любопытные - местной ребятни, и всё понять не мог - что они меня так разглядывают? Ответ мне подсказали в местной сельской администрации - в посёлке Зелёный с двухтысячным населением почти не осталось русских. Говорю "почти", так как справедливости ради хочу уточнить - осталось. Двое. Восьмидесятилетняя старуха со своей дочерью-инвалидом. Всё.
Анна Павловна Любина с родителями приехала в Зелёный в далёких тридцатых годах прошлого века из Яманки (Махамбет). Здесь училась в школе, после войны вышла замуж за местного красавца Нестора, родила 11 детей. Построили большой саманный дом, в котором эта большая семья жила в любви и согласии. Впрочем, таких в Зелёном было большинство - в самые тяжёлые годы своё хозяйство да Урал-батюшка спасали от голода. Выросли дети, выучились и разъехались - кто в Россию, кто недалеко - в Гурьев. Время летит неумолимо - умер муж, с большим хозяйством Анне Павловне трудно стало управляться. Осталась дочь Надежда, вначале помогавшая матери по хозяйству, а впоследствии взвалившая на свои хрупкие женские плечи всю тяжесть домашних забот, с лихвой оправдывая имя, данное ей родителями.
Так и живут до сих пор, вдвоём - престарелая мать и дочь, разменявшая шестой десяток. На мой вопрос "Как живёте?" - "Хорошо живём - отвечают - а нам многого-то и не надобно. Скотина своя - мясо-молоко покупать не надо. Вон газ провели в каждый дом при Тасмагамбетове, не нужно дрова запасать на зиму. Телефон у каждого есть". На мою просьбу показать русское кладбище удивились - а что показывать-то? Ничего нету ведь. Пойдём - сам поглядишь.
Страшную картину я увидел. На пустыре, огороженном забором, одиноко стоят штук пять крестов. Подошли. Везде фамилия Любины - это отец да близкие родственники. Я был в недоумении - селу триста лет, где же кладбище? - "Сломали всё, - отвечает Надежда, - сравняли с землёй. Тут, помню, кладбище большое было, старое, да в селе почти все русские жили. Потом стали потихоньку разъезжаться. А кладбище разровняли, когда уж почти никого из русских не осталось. Помню, приехала какая-то строительная фирма с Кавказа, и бульдозерами стали ломать кресты. Так, один бульдозерист, говорят, после этого с ума сошёл, а другой отказался работать - уехал. И заканчивали дело уже наши, местные рабочие, экскаваторами вскрывая могилы и бульдозерами разрушая надгробия. На этом месте начали строительство какого-то производственного сооружения, да недостроили - так и стоит на костях. А мы по памяти нашли могилы родственников, огородили их, кресты новые поставили. А вот кто за нашими могилами будеть ухаживать, не знаю...".
Слушал я её, и сердце кровью обливалось. Пройдёт ещё несколько лет, и никто уже не вспомнит ни прежнего красивого названия села, ни его историю, стёртую бульдозерами. Нет, не найти мне ни мест захоронений предков, ни людей, кто может ещё помнить о славных династиях села Зелёного. Всё разрушено, сломано, забыто.
И даже не в том дело, православное кладбище это или мусульманское. Далеко за примерами ходить не надо - в моём родном городе целые микрорайоны построены на месте старых кладбищ. Разрушение могил во все времена у всех народов, независимо от нации и вероисповедания, было самым страшным грехом, за который придётся отвечать перед Высшим Судом. Варварство, вандализм и надругательство над останками усопших - это преступление и перед мёртвыми, и перед живыми.
Уезжал я домой с тяжёлым сердцем. Невозможно повернуть время вспять, чтобы что-то исправить. Нельзя изменить историю - что было, то было. Но, оказывается, можно стереть, сравняв с землёй всё, что напоминает о прошлом. А там, глядишь, и вспоминать некому будет...