Монастырская блудница
Верь - что любят тебя,
Надейся - что любишь ты,
Люби - даже, если не веришь и не надеешься...
Фэн Чжуй
Глава 1. Шепот монашки
Руслан первые теплые рассветы любил встречать на берегу Сурожки, узкой и быстрой речушки, под монотонное бормотание которой в открытые окна так хорошо засыпалось ранней весной.
Руслану казалось, что река, как добрая мама, которую он совсем не помнил, нашептывает ему красивые сказки и легенды его горной далёкой родины.
Вот и сейчас, разбуженный волной прохладного речного воздуха, в голове Руслана вспыхнул кусочек воспоминания о том путешествии на арбе, когда дедушка Каджик вывез под покровом ночи его и Шейлу из сожженного злыми соседями маленького горного аула.
Потом были долгие десять лет скитаний по детским домам, холодные и тряские переезды в вагонах товарных поездов, голодное попрошайничество на станциях и сытные ночи в домах добрых хуторян.
Руслан не верил, что в ту страшную ночь его родители погибли. В его отрывистых воспоминаниях это была кровавая темень, озаренная жестокими всполохами огня и разорванная резкими, как треск пастушьего кнута, выстрелами бешеных джигитов на брызжущих пеной вздыбленных лошадях.
Ему тогда было четыре годика, а Шейле всего два. Позже бессонными ночами в их первом детском доме он пытался вызвать в памяти образ отца, но перед глазами постоянно вспыхивали злые лица бородатых мужчин в бараньих папахах, а в ушах звучали женские крики о помощи.
Старого и очень больного, постоянно кашляющего кровью деда Каджика, Руслан помнил только по длинной белой бороде и бугристому кривому носу.
Дедушка записал сирот в ближайшем детском доме под одной фамилией как брата и сестру и ушел в никуда и навсегда.
Изредка в памяти всплывал образ молодой горянки, которая угощала их с Шейлой собранными в горах сладкими ягодами. Но была ли это их мама или кто-то из родни, Руслан не мог вспомнить, потому что в их доме всегда было много женщин, молодых и старых. Женские образы в строгих черных платочках перемешивались в памяти и разобраться, кто из них был бабушкой, а кто тёткой, Руслан не мог.
Его часто спрашивала о маме и Шейла, которая первые годы их скитаний постоянно просилась домой. Но где он, этот дом, Руслан даже сейчас, в свои двадцать лет, не мог сказать. Вместо гор поезда уносили их всё дальше и дальше в глубь холодной и неприютной страны.
Надолго и, как казалось Руслану, навсегда, они остановились только в доме бабушки Ирги, одиноко доживавшей свой век в избушке на самом краю маленького сибирского поселения. Старушка даже всплакнула, увидев двух оголодавших и оборванных сироток, попросившихся на ночлег.
Именно она уговорила Руслана остаться, показывая кривым, коричневым от табака пальцем, на Шейлу, и доказывая, что в первую очередь им надо закончить школу, а уж потом разыскивать родственников.
Годы учёбы пролетели быстро и незаметно. Длинными зимними вечерами Руслан рассказывал старушке и быстро растущей Шейле все свои крохотные воспоминания о жизни в горном ауле, о нападении бандитов на их дом и путешествиях по стране. Он пытался и сестре передать свою веру в то, что родители живы и надежду скоро их найти. Шейла слушала, поглядывая на него блестящими, полными слез глазами.
Похоронив бабушку Иргу, Руслан после школы, как и все мужчины в посёлке, стал промышлять охотой. Острый глаз джигита и твёрдая рука горца быстро принесли ему славу лучшего охотника на белку и соболя. Девушки стали заглядываться на стройного красавца, но Руслан дал себе зарок даже не смотреть в их сторону, пока Шейла не закончит школу и не станет на ноги.
Руслан слушал томные вздохи просыпающейся реки, обняв теплый ствол раскидистой ивы, которая, как влюбленная девушка, прикрывала его от всего мира длинными косами зеленых ветвей.
Неожиданно послышались лёгкие шаги бегущей к реке Шейлы и её мелодичный голосок, напевающий весёлую песенку. Девушка размахивала кувшином, легко и грациозно, как лань, скользя по весеннему лугу в сторону воды. Руслан невольно залюбовался её стройным станом, гордым профилем и лёгкой походкой. Шейла как будто плыла по зеленому шелковистому морю травы, взмахами рук и развевающимся белым платьем напоминая взлетающую лебёдушку.
Поймав себя на любовании юношескими формами сестры, Руслан приложил холодные ладони к щекам, чтобы охладить невольный жар любви.
Он вздохнул, как и всегда, когда сравнивал красавицу Шейлу с другими поселковыми девушками. "Эх, ну почему так? Почему девушка, которая нравится мне больше всех, оказалась сестрой?" - Руслан отгонял от себя грешные мысли и пытался убедить себя, что еще встретит девушку, которую полюбит больше, чем сестренку. А свою любовь к девушке объяснял себе родственными чувствами.
Вот и сейчас он нежным взглядом следил за бегущей к воде шаловливой козочкой. Что будет дальше, Руслан уже знал. Окинув быстрым взглядом пустынный берег, Шейла сбросила одежду и прыгнула на плоский камень, слегка выступающий из воды. Она подняла полный прозрачной влаги кувшин над головой и на мгновение скрылась под водопадом сверкающих капель. Повторив несколько раз это омовение божественной красоты, Шейла сладко потянулась, протянув порозовевшие руки в сторону восходящего солнца.
Этот вид обнаженной девы, как бы вымаливающей у богов кусочек девичьего счастья, был достоин кисти великого художника и пера великого поэта. Но пока этой неземной красотой любовался только Руслан.
Он еще раз охладил ладонями вспыхнувшие щеки и грустно посмотрел вслед растворяющемуся в утреннем мареве цветущего луга миражное видение, олицетворение любви и счастья.
Руслан устало прикрыл глаза и ещё крепче обнял стан ивы, стыдливо и нежно касающейся его пылающего лица гибкими дрожащими веточками. Ему вдруг показалось, что в невнятное бормотание речных струй вплетается тихий женский голос.
"Грех, грех, грех", - шептала река. "Любовь, любовь, любовь", - нежным колокольчиком позванивал чей-то голос, как бы пытаясь перебить стыдные уговоры хладного потока.
Руслан вздрогнул и, открыв глаза, осмотрелся. Ему почудилось, что на другом берегу реки слегка качнулись ветки камыша. Но тут же, успокоив его воображение, оттуда вылетела и звонко зацвиркала небольшая серенькая птичка.
Парень встал и поднялся на пригорок, чтобы лучше осмотреть противоположный берег. Но утреннюю тишину нарушал только мерный звон монастырских колоколов, сзывающий послушников на молитву.
Через неделю Руслан снова услышал сквозь тихий утренний говор реки нежный девичий шепот.
Сначала это были признания в любви, а потом девичий голосок под мелодию звонких струй затянул незнакомую, щемящую душу молитву.
На этот раз, чтобы снять мистические сомнения, парень разделся и поплыл на другой берег. К его изумлению камыши зашевелились и раздался плеск воды. Когда он раздвинул заросли, то увидел убегающую по лугу юную монашку, которая, подобрав длинные полы одеяния, со всех ног неслась к пробуждающемуся под переливчатый звон колоколов монастырю.
"Так вот кто нашептывает мне по утрам слова любви!" - довольный открытием думал Руслан о явно влюблённой в него девушке. - "Как жаль, что мне не удалось рассмотреть её лица. Вдруг это какая-нибудь кающаяся, никому не нужная уродина?"
Эти размышления успокоили его юношеские пылкие грёзы и снова вернули к реальности мерного бытия, к заботам о будущем сестры. Он был благодарен монашке, шепот которой напомнил ему о родителях и любимом дедушке.
* * *
Лилит, возбужденная встречей со своим возлюбленным, никак не могла дождаться ночи, чтобы записать в тайный дневник новые впечатления.
В глубокую полночь в своей душной крошечной келье девушка зажгла свечу и достала из тайника, прикрытого святой иконой, тетрадку, сшитую вручную из отпечатанных на пожелтевших листах и залитых черной краской христианских молитв.
Долго грызла кончик ручки, не решаясь перенести на бумагу грешные мысли. Потом, чтобы укрепиться в вере, как её учила мать игуменья, открыла рукописную книгу "Святое учение Лилианства", которая в их монастыре заменяла Библию.
Девушка вспомнила рассказ старой монашки об истории их тайного "Ордена святой Лилит", который откололся от христианской церкви более полувека назад. Основали его в поволжском женском монастыре, расположенном на высоком холме возле небольшого села, несколько молодых послушниц. Они свергли руководившую тогда мать игуменью и зажили своей собственной тайной жизнью.
Бунтари переписали каноны христианства и стали поклоняться Лилит, первой женщине, созданной Богом согласно библейскому писанию. С тех пор всех послушниц и монашек стали называть только именем своего духовного идола.
Крестьяне окрестных деревень ненавидели монастырь не столько за их сектантскую веру, сколько за то, что монашки регулярно воровали родившихся девочек, чтобы заменять умирающих от старости послушниц.
Несколько раз взбунтовавшиеся мужики с кольями приходили к высоким стенам монастыря, угрожая разнести его по камушкам, но ни разу даже не смогли сломать окованные железом ворота.
Мать игуменья, основательница Ордена Святой Лилит, понимала, что надо готовиться к очередному бунту и строить подземные ходы на случай побега, чтобы спасти богатства монастыря. А спасать было что. В кладовых сотни лет хранились пять возов серебряных и золотых монет, собранных донскими казаками в помощь пугачевскому восстанию. Но до вождя бунтарей помощь так и не дошла, осев в монастырских тайниках.
Подземный ход около километра вырыли плененные посланники из столицы и других монастырей. Ни один мужчина за сотни лет не смог вырваться из острых когтей Ордена. Во время строительства пленники наткнулись на подземную реку, которая чуть их всех не утопила. Когда мать игуменья узнала об этом происшествии, она решила обезопасить серебряный клад и перенести его поближе к выходу из подземного хода, построив вторую кирпичную стену рядом с той, что спасала от подземных вод.
Скорбные времена для монастыря наступили в тот день, когда до окрестных деревень дошел указ об отделении церкви от государства. Мужики пошли на штурм не только с кольями, но и сровняли монастырские постройки с землёй мощными бульдозерами. Ни одной живой души бунтари не нашли. Монашки с украденными младенцами бежали через подземный ход.
Мать игуменья понимала, что унести с собой они смогут только несколько узлов золотых монет, поэтому, чтобы ничего не досталось бунтарям, решила затопить серебряный клад, послав двух старых монашек разрушить кирпичную преграду на пути подземной реки.
Уже на второй день после разрушения монастыря из подножия высокого холма забил серебряный источник.
Много позже местный священник пытался освятить место бывшего монастыря и поставил на холме огромный пятиметровый крест, сделанный из трёх вековых сосен. Но той же ночью разразилась ужасная гроза. Несколько молний, как посланные из преисподней, ударили в крест и подожгли его. Силы добра тут же дали отпор дьявольскому замыслу. Хлынувший ливень погасил пламя, но с тех пор больше никто не пытается заменить черный от потеков смолы крест на новый. Так он и стоит, как пример борьбы добра и зла, как символ божьей кары за отступничество от христианства.
Сбежавшие монашки объявились за сотни километров от своей бывшей обители в сибирском мужском монастыре, который в первую же ночь стал женским. Куда исчезли десятки бывших божьих слуг так и осталось навсегда великой тайной.
На новом месте мать игуменья повела себя намного осторожнее, перестав воровать младенцев у местных жителей. Повзрослевших послушниц она посылала соблазнять одиноких косарей или пастухов. Теперь штат послушниц пополнялся родившимися девочками. Мальчиков по-прежнему просто усыпляли.
Девушка сняла нагар со свечи и принялась заносить в дневник впечатления последнего дня. Она вспомнила слова старой монашки, учившей её науке соблазнения: "Не бойся, ни один парень, даже очень влюблённый в другую, не сможет устоять соблазну плоти, если ты голая обнимешь его и поцелуешь. Главное - подготовить его к сближению. Говори ему нежные слова любви, напевай, возьми его руку и положи на свою грудь".
- А что потом? - срывающимся голосом спрашивала Лилит, не посвященная ещё в таинства любви.
- Не думай об этом, дочь моя. Ваши тела сами найдут друг друга, чтобы слиться и сотворить новую жизнь.
Лилит еще раз поправила фитилёк догоравшей свечи и мечтательно подняла глаза к закопченному потолку кельи. Ей до дрожи хотелось испытать любовь выбранного ею парня. Она уже знала, что он живёт с сестрой на другом берегу реки. Сегодня видела, как он подглядывал за купающейся девушкой и поняла, насколько парень охвачен любовной страстью. Она, скрываясь в камышах, нежными словами пробудила его любопытство и заставила переплыть реку, но в последний момент испугалась и убежала.
Лилит вспомнила приятное томление внизу живота, когда увидела голого, плывущего к ней парня и твердо решила в следующий раз раздеться и встретить его лёжа на шелковистой травке цветущего луга.
"Он мой, он всегда будет мой!" - зарделась Лилит, отгоняя от себя тайные мысли о побеге вместе с любимым из монастыря. Она уже знала, что после родов здесь ей даже не покажут ребёнка и кормить его будут другие послушницы, а она так и не узнает радости и счастья материнства. Лилит ничего не знала о жизни за стенами монастыря, но догадывалась, что это совсем другая жизнь, с другими радостями, заботами и развлечениями. Часто она представляла свой собственный дом, гомон детишек и ночные ласки красивого парня с другого берега реки. Эти мысли нравились ей по ночам, но пугали утром.
Лилит вздрогнула от шороха за дверью, поспешно сунула дневник за икону и открыла книгу Священного писания Ордена:
"Вот теперь пришло время создания себе помощников", - решил Бог-отец.
Сначала из праха земного создал он по образу и подобию своему мужчину и дал ему имя Адам.
Во всем Адам был Богу-отцу прекрасным помощником, так как тот обучил его всем своим знаниям и всем ремеслам.
Одно только не нравилось Богу-отцу - что Адам, в отличие от земных тварей был одинок.
Чтобы устранить эту несправедливость Бог-отец из праха земного создал женщину и назвал ее Лилит.
И зажили Адам и Лилит одной семьей и назвал их Бог-отец мужем и женой. Но семья оказалась несчастливой. И чем больше за ними наблюдал Бог-отец, тем больше хмурился. Ни в чем не уступали друг другу муж и жена, так как и знания и умения у них были одинаковые.
И сказал Бог-отец, что это нехорошо.
Решил Бог-отец, что Адам с Лилит ругаются друг с другом из-за тяжелого труда и забот по своему дому.
Бог-отец решил выше самой высокой горы, выше облаков создать Рай для людей, где они могли бы, наконец, жить без забот.
На подвешенной за облаками тверди посадил он райский сад с райскими плодами, чтобы не было никакой нужды в питании у людей, живущих в Раю.
Строптивую Лилит Бог-отец оставил на Земле, а любимца-первенца Адама забрал с собой в Рай.
Чтобы Адам и в Раю не заскучал, Бог-отец придумал, как дать ему послушную, ласковую и добрую жену.
Он создал ее не из праха земного, а из кусочка ребра Адама. И возрадовался делу рук своих. Получилась женщина красивая, покладистая, да услужливая.
И назвал ее Бог-отец Евой.
И сказал он, что это хорошо".
Лилит снова услышала шаги за дверью и испуганно погасила коптящую свечу.
* * *
Руслан после встречи с монашкой вернулся к домашним заботам.
Уже два года Шейла не могла получить паспорт, так как все данные о ней были известны только со слов брата. Руслану посоветовали отыскать хоть какие-нибудь документы, а для этого съездить в детдом, куда их сдал исчезнувший потом дедушка Каджик.
Руслан помнил только название маленького провинциального городка, но и этого оказалось достаточно. Детских домов там не стало больше.
Молоденькая заведующая с интересом выслушала историю двух сирот, косясь на мужественный профиль молодого джигита. Подняв глаза к плохо побеленному потолку, она долго высчитывала, в каком году это могло быть. Наконец, надолго ушла в комнату архива и вернулась, неся в руках два листочка и свёрнутый солдатским треугольником конверт, с крупной корявой надписью: "Руслану отдать после шестнадцати лет".
Это оказались оставленные дедушкой свидетельства о рождении и его письмо.
- Извините, молодой человек, - стыдливо опустила наклеенные ресницы заведующая. - Мы просто не знали вашего адреса, потому и не могли вовремя вручить.
- Ничего. Я очень рад и этому, - весело пробормотал Руслан, стараясь побыстрее уйти от пристального взора начальницы и вообще вырваться из душной для него атмосферы ненавистного детдома.
Он сел на первую же свободную скамейку городского парка и, сунув свернутые свидетельства в карман пиджака, дрожащими руками развернул письмо.
То, что он там прочитал, потрясало до глубины души. Руслан еще раз перечитал написанные корявым старческим почерком строки: " ... и еще раз умоляю тебя заботиться о Шейле, дочке нашей соседки Карины. Будь ей как брат, ведь только вы двое остались из погубленного бандитами Грачиками нашего славного древнего рода".
Так вот почему у них с Шейлой одинаковые фамилии, понял Руслан. И тут же вздрогнул от пронзительной мысли: "А отчества?".
Трясущимися руками он развернул свидетельства и облегченно вздохнул. Отцы и матери у них с Шейлой были разные!
* * *
- Русланчик, ну что? Привез хоть что-нибудь? А то меня уже третий раз зовут в детсад нянечкой, а паспорта нет. И еще - я учиться хочу на воспитателя, - Шейла стояла в одной полупрозрачной ночнушке перед зеркалом и расчесывала длинную, отливающую соболиным блеском косу.
Когда она дочитала до конца письмо и кинула взгляд на своё свидетельство, румянец залил её персиковые щеки. Девушка медленно опустилась на табурет, перекинув на полуоткрытую грудь пышные волосы. Шейла стыдливо подняла на идущего к ней Руслана блестящие от радостных слёз глаза.
Но это был уже не взгляд сестры, это был взгляд любящей женщины. Впервые они слились далеко не в братских, а по-настоящему любовных объятиях. Руслан гладил соболиные косы Шейлы, которые стали для него намного дороже всех в мире соболей.
Глава 2. Поцелуй монашки
Решение бежать из монастыря укрепилось у Лилит в конце лета после разговора со своей наставницей монашкой-диаконицей по имени Липа.
В монастыре, согласно Священному писанию Ордена Святой Лилит, все родившиеся в монастыре девочки получали кроме обязательного первого имени Лилит и второе, по имени цветов. Монашки-диаконицы при постриге получали новое имя по названиям деревьев.
В отличие от христианских монастырей в Ордене признавали вместо двенадцати, как у истинных христиан, только трех апостолов: Неба, Воды и Земли. Главная мать-игуменья при вступлении в сан получала имя матушка Небо. Три главные игуменьи правили сообща, но имели разные права. Матушка Вода отвечала за духовную жизнь и экономику, а матушка Земля - за хозяйственную жизнь и снабжение монастыря.
Обучением и присмотром за трудницами и послушницами занимались монашки-диаконицы, которых звали в отличие от игумений просто мать. Послушницы в постриге получали вторые имена по названиям цветов. Лилит при постриге получила имя Лилия. Девушки себе и монашкам вышивали на одежде цветы и деревья, чтобы их все отличали и правильно называли.
Монашка мать Липа намекнула Лилии, что заканчивается последний двадцатый год послушничества и в первый день зимы, который определялся в монастыре по выпавшему снегу, её ожидает постриг в монахини.
Юная послушница знала, что, приняв малую схиму, ей придется дать обеты безбрачия и отказа от мирской жизни. Это пугало Лилит больше всего, так как лишало права свободного выхода из монастыря в мирской одежде.
- Лилия, дочь моя, готова ли ты принять новый сан? - этим вопросом теперь заканчивала мать Липа каждый урок по изучению Священного писания Ордена.
- Да, мать Липа, готова, - каждый раз смиренно опускала глаза послушница.
Не было в глазах Лилии ни покорства, ни согласия. Она опускала голову скорее, чтобы скрыть горячий огонь бунтарства, который разгорался все сильнее с приближением зимы.
Матушка Небо прекрасно понимала значение обучения у своих иноков, особенно у тех, кто дал невозвратные обеты. Она каждый год пересматривала набор предметов для обучения всех трех ступеней монастырской иерархии. Наряду с духовными науками матушка включила в курс обучения практически все предметы из светской школы, а для наиболее способных монахинь добавила еще экономические и юридические курсы лучших университетов.
Отдельно шло обучение большой группы послушниц-воинов, которые получали уроки владения современным оружием и навыками рукопашного боя. Многие из них имели реальный боевой опыт, когда Священный синод дважды пытался вернуть монастыри, захваченные многочисленными раскольными кланами и сектами.
Однажды ночью нанятая банда уголовников атаковала стены монастыря с трех сторон. Четвертую, тыльную, сторону защищала отвесная стена высоченной горы. Уже через полчаса нестройные ряды бандитов, вооруженных автоматами и винтовками, стали редеть под кинжальным огнем современных ручных пулеметов. Жалкие остатки нападавших послушницы-воины закидали гранатами.
Когда через неделю быстро поумневшие церковники бросили в атаку три вездехода с пулеметами и бульдозеры с поднятыми ковшами, их в клочья разнесли переносные противотанковые комплексы, снятые в армии с вооружения, но отнюдь не потерявшие боевые качества. Их на черном рынке продавали на штуки, как огурцы, и почти по такой же цене.
Обратить в свою веру танковый и ракетные армейские дивизионы посланцам Священного синода не удалось и нападения прекратились.
Тем не менее, обучение собственных бойцов в монастыре продолжалось на самом современном уровне. Их помощь в качестве личной охраны вскоре понадобилась матушке-игуменье, ведающей закупками для монастыря.
Если раньше у монашек процветала торговля в виде обмена вина и мяса на другие продукты и материалы, то вскоре потребовались большие суммы наличных денег. Игуменья поняла, что выжить в современном мире без электроники и сложной техники практически невозможно.
Руководствуясь тем, что в Священном писании Ордена ничего не говорилось о запрете на компьютеры и новые системы связи, начались масштабные закупки дорогостоящей техники. Но обменять компьютер на вино в магазине невозможно, нужны большие деньги, кредитные карты и счета в банке.
Именно этим в последнее время активно занималась матушка Земля. Вылазки в свет проходили тайно и с большой охраной.
Когда Лилия узнала об этих походах в столицу от своей подруги Розы, то твердо решила уйти не в монахини, а только в отряд охраны. Первым делом она заявила об этом монашке Липе. Та попросила руководителя бойцов мать Березу проверить Лилию на пригодность к боевой службе.
Та согласилась. Вскоре у теперь уже вечной послушницы началось совсем другое обучение. Спала она в своей келье в обнимку со снайперской винтовкой. Снился же ей только её возлюбленный Руслан.
В очередную поездку в столицу Лилию не взяли, но доверили внешнюю охрану при очередной инспекции горных разработок. Подруга Роза под большим секретом, теперь уже как своей, рассказала, что гора за тыльной стеной монастыря вовсе не гора, а бывший вулкан, пустой внутри.
* * *
Одна из любопытных монахинь несколько десятилетий назад обнаружила в отвесной стене дыру с потеками лавы. Вот по этой пещере она и попала внутрь вулкана. Там она обнаружила несколько горячих гейзеров и огромное озеро теплой воды. Правда, все это провоняло сероводородом, и больше часа выдержать внутри было невозможно.
Матушка игуменья, посетив открытый грот, послала другую монашку, специально обученную геологии, обследовать вулкан. Через пару месяцев, облазив все склоны и пещеры, та обнаружила боковую кимберлитовую трубку.
Несколько крупных алмазов игуменья тайно отвезла скупщику драгоценностей, но тот за необработанные камни назначил такую смешную цену, что было решено наладить собственную огранку камней. Для этого в областной центр были посланы на обучение три послушницы. На обучение и оборудование мастерской по изготовлению бриллиантов ушло несколько лет, пока она не стала приносить солидный доход. С этого времени родившихся мальчиков больше не усыпляли, а готовили для работы в алмазной шахте. Всех пленных монахов тоже перевели из подвалов монастыря внутрь вулкана. Они установили внутри мощную вентиляцию и начали активную разработку кимберлитовой трубки.
И вот теперь игуменья решила начать полное техническое переоборудование всех служб монастыря. В планах стояло внешнее видео-наблюдение, новое вооружение для бойцов охраны, компьютерные классы для обучения и внедрение сложной электроники во все остальные подразделения. Предстояли закупки на многие миллионы.
В эту поездку в областной центр взяли практически весь отряд охраны. Лилия, получившая к этому времени солидные навыки телохранителя, как самая способная, была включена в состав личной охраны матушки.
Ночь перед выездом девушка провела в мучительных сомнениях и никак не могла решить, бежать в эту свою первую поездку или дождаться следующей?
План побега был давно готов. Личная охрана делила ночью зону охраны на сектора и каждая обязана была несколько раз за ночь проверять свою территорию. Надо просто не вернуться с очередного обхода, вот и все. Пусть все думают, что молодую и красивую охранницу похитили бандиты или маньяки.
Охрана в городской гостинице заняла все четыре номера вокруг игуменьи. Перед третьим ночным обходом Лилия специально оставила все свои любимые личные вещицы на столике возле
кровати, чтобы не заподозрили в подготовке побега.
На самой окраине города на дороге, ведущей к монастырю, девушка поймала попутную легковушку. Вблизи монастыря бежавшую послушницу будут искать в самую последнюю очередь.
Поселилась Лилия в заброшенной избушке в охотничьем поселке неподалеку от дома Руслана. В первое же погожее осеннее утро она спряталась в камышах рядом с любимой ивой возлюбленного.
Руслан, вопреки её ожиданиям, к иве не пришел. Зато Шейла не пропустила любимое обливание холодной водой на камне возле реки.
Лилия смотрела на выпирающий животик стройной прежде девушки и довольно улыбалась. Она прекрасно понимала, сколько ограничений и условностей на секс накладывает беременность. Впереди у неё как минимум год полного превосходства над Шейлой в плане красоты и доступности.
Руслан возле реки так и не появился. Лилия, подкравшись к ограде, увидела, что он чистит охотничий карабин и готовит охотничьи припасы. Она все поняла. Что делает мужчина, когда его не тянет в супружескую постель? Правильно. Его тянет на рыбалку. Там адреналина побольше, чем возле обвешанной мокрыми пеленками жены. Руслана тянуло на охоту.
Лилия знала, что у каждого охотника есть в тайге свой небольшой домик. Осталось только проследить, а что делать дальше, бывшая прилежная послушница знала. Мать Липа обучила её самым изощренным способам соблазнения. Без этого монастырским блудницам никак нельзя, иначе без рождения ими детей монашеская жизнь заглохнет.
Из-за забора Лилия наблюдала, как с горькими слезами Шейла провожает мужа на долгий сезон охоты.
- Русланчик, милый, мы тебя ждем. Ты помнишь об этом?
- Ну, конечно, помню. Тебе еще ждать пять месяцев. Обещаю, что через три я вернусь, и мы вместе будем радоваться нашему мальчику.
- Девочке, только девочке. Я хочу ей заплетать косы с огромными бантиками. Куда я буду привязывать мальчику бантик? На перчик?
- На мизинчик! - расхохотался Руслан, осторожно обнимая и целуя жену на прощанье.
Дорога до охотничьего домика заняла почти два дня. Неприхотливая к пище и удобствам Лилия дорогу перенесла легко, несмотря на то, что в отличие от Руслана шла не по тропе, а по таежным зарослям. Её ноги спасали добротные монастырские полусапожки из свиной кожи, зато руки и лицо были изрядно поцарапаны колючим сухостоем. Но и это входило в её планы. Больше вероятности, что Руслан её не узнает, хотя Лилия была уверена, что он никогда не видел её в лицо.
Первую неделю девушка решила провести рядом с заимкой, питаясь лесными деликатесами, которых полно осенью в тайге. Спала она в небольшой промоине на берегу ручья, завернувшись в теплый подрясник. Через три дня увидела, что Руслан добыл медведя и вялит полосы мяса на обернутой марлей елочке. Одну полоску Лилия перенесла в своё убежище и её ожидание стало более сытным.
Ловушку для него она устроила, когда он возвращался с очередной охоты на зайцев. Лилия избавилась от всего, что только могло выдать в ней монашку. Закопала в песок подрясник и серые монастырского пошива штанишки, оставив на себе только ситцевый в мелкий цветочек сарафанчик. Полусапожки решила оставить, так как не смогла бы объяснить, почему исцарапаны в кровь только руки.
Для раны на плече приготовила острый сучок, предварительно разорвав сарафан до пояса и оголив левую грудь. Она легла рядом с тропинкой недалеко от заимки незадолго до темноты.
* * *
Руслан шел с удачной охоты, посвистывая и ощущая приятную тяжесть притороченных к поясу заячьих тушек. Впереди его ждал сытный плов из зайчатины и вяленой медвежатины.
Вдруг он услышал стон недалеко от тропы. Раздвинув кусты, Руслан увидел лежащую на траве стонущую девушку с окровавленным плечом. Он глянул вверх и все понял, увидев обломанную высохшую ветку. Видимо, девушка пыталась залезть на дерево, чтобы осмотреться и упала, напоровшись на сучки.
Парень осторожно приподнял легкое тельце и заспешил к дому. Он положил её на лежак и стал осматривать. Какая-то сильная боль мешала девушке прийти в сознание. Он увидел обломанный сучок в плече и сразу понял, что просто так выдернуть его нельзя, так как возможна сильная потеря крови.
Руслан достал из рюкзака фляжку со спиртом и бинт. Выдернув сучок, он залил рану спиртом, а затем перетянул бинтом. Намочил кусок марли и стал осторожно обрабатывать остальные царапины. Протерев лицо и плечи, остатками сарафана попытался прикрыть грудь, но полоски разъезжались. Тогда он перевязал девушке грудь своим шерстяным шарфом.
- Так и теплее, и надежнее, - решил он, любуясь результатами своих трудов.
Затем Роман снял с её ног маленькие полусапожки, измазанные зеленой тиной.
"Наверное, шла по берегу ручья, а потом поднялась на пригорок осмотреться", - подумал он, приступив к обработки узких лодыжек и полных бедер.
Некоторые царапины уходили под подол платья. Минуту поколебавшись, Руслан приподнял легкую ткань и тут же её опустил. На девушке, кроме сарафана, ничего не было.
Прижав холодные ладони к пылающим щекам, Руслан медленно приходил в себя.
"Бедняжка, неужели она и ночью спала в одном платье? - ошеломленно подумал он. - Но как же она выжила, ведь сейчас температура по ночам почти нулевая? А может, она только сегодня потерялась? Может, отстала от группы туристов?".
Туристов в этих глухих местах он никогда раньше не встречал. Здесь даже охотничью заимку редко встретишь, а уж живого человека... Вот зверей тут навалом. Да и что тут туристам смотреть? Тайга и горы. Реки и озера. И так - на тысячи километров. От поселка до поселка - только рекой или вертолетом, никаких дорог.
"Нет, - решил Руслан. - Это не туристка. Тут что-то другое. Надо подождать, пока она придет в себя".
Он решительно поднял подол и начал смазывать царапины на бедрах девушки спиртом.
* * *
Все женщины - актрисы от рождения, и Лилии было нетрудно изображать потерю сознания. Труднее было не закричать от боли, когда Руслан выдернул сучок. Слишком глубоко он вошел в тело, но зато так правдоподобнее.
Когда парень положил её на лежак, она по шагам пыталась представить его действия. Когда спирт обжег открытую рану на плече, сознание и на самом деле на минуту потеряла. Когда очнулась, пыталась вспомнить, кричала она или только стонала. А если кричала, то что? Хотя...
Что она могла выдать? Маму? Так она даже имени её не знает.
Второй раз она чуть не зашипела, когда Руслан стал обрабатывать царапины на груди. А вот его неловкие мазки по бедрам доставили ей только удовольствие. Она прекрасно знала, что он чувствует, аккуратно и нежно проводя марлей по самым интимным местам.
И тут Лилия услышала чирканье спичек и гудение пламени в чугунной печурке. Потом плеск воды и недовольное бормотание Руслана. Скрипнула дужка пустого ведра и хлопнула дверь.
Вот теперь можно и оглядеться.
Так, вот почему он ушел. На столе стоял пустой алюминиевый чайник и два котелка. На полу лежали заячьи тушки.
"Вот с голоду я тут точно не умру", - подумала Лейла, вспомнив елочку, густо увешанную вяленными полосами медвежатины.
Она прикрыла веки и стала прикидывать, когда лучше прийти в себя, сейчас или еще с часок подождать. Решила, что на час потери сознания рана и потеря крови явно не тянут. Нужно только
выбрать правильный момент.
* * *
Вернувшись с ведром воды, Руслан поставил на раскаленную печурку чайник и начал обрабатывать заячью тушку. Сначала разрезал на кусочки половину, потом, глянув на притихшую девушку, бросил в котелок и остатки. Его постоянно мучила мысль, пришла девушка в сознание или спит?
"Может, она очнулась, когда я ходил за водой, а потом заснула?", - Как определить, Руслан не знал и решил подождать часок, пока готовится ужин.
Как только чайник закипел, девушка на лежаке опять застонала. Парень бросился к ней и увидел, что сползла и напиталась кровью повязка на плече.
Он начал осторожно её менять, приготовив спирт. Долго примеривался, как лучше теперь закрепить бинт, поглядывая на оголившуюся снова упругую девичью грудь. Руслан все время смотрел на прикрытые веки девушки и ждал, что она очнётся.
Но нет. Девушка даже не стонала при смене повязки. Парень долго сидел перед ней с пучком ваты и фляжкой в руках. Потом решил снова смазать царапины на руках и ногах.
- "Хуже не будет, если снова помазать", - решил он и поднял подол.
- Ты что делаешь? Ты кто? - слабый голос девушки прогремел громом в ушах Руслана.
- Я.. вот... хочу смазать... - пролепетал он.
- Где я? - девушка опустила руку на бедро, вырвав кончик сарафана из ослабевших пальцев парня и прикрыв колени. Второй рукой она провела по животу.
- Господи, почему я голая? Это ты раздел меня? Ты кто?
- Да нет. Извини, но такую я тебя нашел час назад и принес сюда. Это моя заимка. А я Руслан. Я охотник. То есть живу тут. Пока.
- А где нашел?
- Под деревом. Метров сто отсюда. Ты, наверное, с дерева упала? Ты не от туристов отстала?
- А почему я не видела твой домик с дерева?
- Не знаю. А ты кто? Как сюда попала? С туристами?
- Нет. С геологами. Попросила их довести меня до поселка. Учительница новая я. Здесь ничего не знаю. Отошла немного в сторону, а там медведь. Я и убежала. А потом заблудилась.
- А в какой поселок? Не в наш, в Полесье?
- Нет, в Пореченск.
- О, так это далеко. До Полесья полсотни верст, а до Пореченска еще почти столько же по Сурожке.
- Да, мне геологи про эту реку говорили. Мы шли вдоль ручья, который в нее впадает.
- Учительница, а зовут тебя как?
- Лилия, - опустила глаза девушка, придерживая лохмотья на левой груди.
Руслан на следующий день достал вторую чистую рубашку, нагрел целую выварку воды и подал Лилии кусок мыла.
- Сама справишься или помочь?
- Сама, сама, - испуганным голоском сказала девушка, провожая парня глазами за дверь.
Через день Руслан следил за оправившейся от шока девушкой и обсуждал с ней, когда можно будет тронуться в путь.
- По ручью я доведу тебя до Сурожки, а там бригада черных старателей, золотишко моют. У них лодка есть. Дам им пару соболей, довезут тебя прямо до школы.
- А два соболя - это дорого? - Лилия уже сама готовила грибной суп и нагнулась над печуркой.
Сарафан она починила и постирала, а пока ходила по заимке в одной рубашке парня. Он хотел предложить ей и свои запасные трусы, но постеснялся. Теперь он об этом не жалел.
- Дорого, - Руслан глянул на девушку и вытер внезапно вспотевший лоб. - За одного соболя можно до Америки долететь.
- Тогда зачем - два? Может, им двух зайцев дать?
- А вот за зайца они даже стакан воды не нальют.
- Почему? Жадные?