Томер был самым обычным человеком. Пожалуй даже слишком обычным. Наверное именно поэтому никто и не ожидал от него подобной выходки.
Товарищи по работе потом жалели, что сразу не придали значения тревожным переменам, происходившими с Томер в тот день. Взгляд у Томера всегда был какой-то потухший, а в то утро его глаза будто вспыхнули и стали похожи на дальний свет фар большой машины. Работавшие вместе с Томером люди были удивлены такой переменой и кто-то даже спросил, не болен ли он. Все сразу же решили, что у Томера высокая температура. Предположить, что он может быть например влюблен, не мог никто, потому что был он какой-то нескладный, если не сказать несуразный: почти беззубый, с усталым, старческим взглядом. И вообще все в его облике было каким-то старческим, хотя по возрасту ему было еще далеко до пенсии. Томер плохо слышал и невнятно говорил из-за отсутствия зубов, но работу свою выполнял исправно, работал столько, сколько от него требовали, никогда и ничем не возмущался, не роптал на тяжелую работу , маленькую зарплату и вообще чем-то напоминал старого осла, изо дня в день тянущего с утра до ночи тяжелую телегу с камнями. Выражение лица у него всегда было туповато-угрюмым и от этого он казался намного старше своих лет.
В бригаду, проводившую монтажные работы на строящемся высотном здании, он пришел за полгода до всей этой истории и как-то очень быстро везде вписался. Поначалу работяги пробовали над ним подтрунивать, но он сохранял ледяное спокойствие, и на его всегда унылой физиономии при этом не дрогнул ни один мускул. Работу свою Томер делал добросовестно, подобно китайцу, который сев на корточки в семь утра, кладет плитку на пол, работая в этом положении уже до самого обеда, ничуть не меняя позы. К Томеру быстро привыкли, как к чему-то необходимому, но привычному, а потому и незаметному.
Работу в тот день он начал как обычно, но на обед вместе со всеми не пошел, а вместо этого стоял в позе Наполеона, скрестив руки и смотрел с высокой, недостроенной крыши куда-то вдаль. В этой же позе он оставался и тогда, когда рабочие вернулись с обеденного перерыва.
-Томер, пора работать,-легонько хлопнул его по плечу один из рабочих. В ответ Томер отстегнул страховку, разогнался как самолет на взлетной полосе и энергично замахав руками, будто крыльями вдруг прыгнул с крыши. Остальные рабочие с удивлением и ужасом смотрели на эту сцену, боясь услышать глухой шлепок упавшего на землю тела. Но Томер упал не сразу. Яростно размахивая руками как птица крыльями, он вопреки здравому смыслу пролетел таки несколько метров по воздуху так, что от соседней крыши его отделяли всего каких-нибудь несколько сантиметров.
-Хватайся за крышу, хватайся!- Что было сил кричал ему бригадир монтажников. Остальные от удивления не могли вымолвить ни слова. При желании Томер наверняка мог бы ухватиться за край крыши, доски, веревки, чего угодно. Человеку научившемуся летать без всяких приспособлений это наверное не составило бы особого труда. Но вместо того, чтобы ухватиться за какую-нибудь твердь, он попытался взмыть в небо еще выше.
Эта попытка и стала для него роковой. То ли утратив равновесие, то ли на секунду забывшись, Томер стремительно, как потерявший управление самолет понесся к земле...
-Клянусь, он улыбался!-говорил потом один из рабочих, присутствовавших при полете Томера,-я еще никогда не видел его таким счастливым!
Томер умер в больнице на третий день после своего полета от травм несовместимых с жизнью. Несмотря на невыносимые страдания, лицо его казалось помолодевшим и счастливым.
Перед тем как умереть он произнес всего одну лишь фразу:-"Я всех их перехитрил!"
Несчастный случай на производстве доставил немало хлопот и хозяевам фирмы, где работал Томер, и его сослуживцам.
-"Захотелось тебе полетать, так летай у себя дома, со своей собственной крыши,"- возмущался бывший хозяин Томера,-"Почему это нужно делать на работе?!"
Рабочие, вынуждено ставшие свидетелями трагического происшествия, еще долго вспоминали и обсуждали полет Томера.
-Оказывается он был психом!-как-то во время перекура поделился своим открытием с товарищами Зеев.
-Кто бы сомневался. Разумеется, такое мог сделать только псих. Хочешь полетать, страховку хоть не отстегивай. Экспериментатор!- высказался самый старший по возрасту, Михаэль.
-Он действительно псих, настоящий, из психушки,-еле сдерживая желание поскорее поделиться одному ему известной горячей новостью, продолжал Зеев. -Он оказывается уже давний обитатель психушки. Его там держали лет пять, а потом он как-то всех их там обманул и выписался.
-А кто его к нам на работу пустил?-недоверчиво спросил Михаэль.-Разве психам можно работать на высоте?
-Нельзя, конечно, но такая информация держится в секрете,-авторитетно заявил Зеев,- Это специальный запрос нужно было подавать. А у нас как: справку из полиции требуют, из поликлинники... А кто здоровый, кто псих, разве разберешь? Из нас ведь тоже никто и не догадывался о его причудах... А он оказывается с детства такой, нес всякую чушь, что мол, если человек может ходить по воде как посуху, значит и летать он может как птица, потому что первоначально люди были как рыбы и птицы, могли плавать под водой и летать в небе без всяких приспособлений, а потом только стали похожими на обезьян. От него отмахивались и называли сумасшедшим, пока однажды он не залез на крышу высокого дома с тем, чтобы улететь. Его вовремя успели снять и поместили в психушку, где долго лечили от паранойи. Поначалу он ни в какую не хотел признавать себя обезьяноподобным, как он называл тех, кто не верил в способность человека летать, сопротивлялся санитарам и люто ненавидел назначавших ему лечение врачей. Но потом в нем произошла неожиданная перемена, он вдруг стал необычайно послушен и в конце концов признал, что никакой он не потомок людей-рыбоптиц, а самый обыкновенный человек, произошедший от обезьян. Врачи обрадовались и решили, что это на него лекарства так благотворно подействовали. После долгого наблюдения, его в конце концов освободили из психиатрической лечебницы, предписав амбулаторное лечение, то есть, продолжать прием лекарств. А он выйдя из больницы все таблетки спустил в унитаз и сбежал в другой город, к нам то есть. А здесь устроился к нам на работу через посредническую фирму, а остальное вы уже знаете,-завершил свой рассказ Зеев,-Видимо таблетки перестали действовать, вот он и опять того...
-А ты все это откуда знаешь?- спросил кто-то из рабочих.
-Так тут вот все написано,-самодовольно усмехнулся Зеев и указал товарищам на свежую утреннюю газету. Зеев славился тем, что утро начинал не как все, с кофе и сигареты, а с чая и новостей.
В газете Томеру была посвящена целая полоса в которой со слов его матери и одноклассников подробно рассказывалось о его жизни с самого детства:
-"За все время своей учебы в школе, Томер ни разу ничем не выделился- ни в оценках, ни в спорте и вообще никак себя не проявил. Пожалуй единственной его особенностью была замкнутость и какая-то недетская угрюмость.
-"Вечно у тебя такое выражение, как-будто ты в уме решаешь задачу из высшей математики",-ворчал отец. Ему тоже казалось странным, что ребенок в возрасте Томера все время так напряженно думает непонятно о чем. Особых способностей к наукам Томер никогда не проявлял, учиться не любил, общаться ни с кем не хотел, а вместо этого, при первой же возможности находил себе какой-нибудь угол или пустынное место и там предавался своим странным фантазиям и размышлениям. Иногда он бормотал что-то неразборчивое вслух или даже напевал.
Все попытки родителей сблизить его с другими детьми успеха не имели. В старших классах, одноклассники иногда приглашали его на свои вечеринки и с любопытством наблюдали за своим угрюмым соучеником, видимо ожидая от него чего-то неожиданного или по крайней мере, что он хотя бы немного приоткроется. Но чуда не происходило: оказавшись среди людей, Томер как животное искал укромный уголок и каким-то совершенно непонятным образом находил его даже в самом многолюдном месте.
Школу Томер закончил без особых проблем, но и без особых отличий. Дальше учиться он не хотел и сразу же после школы начал работать, однако нигде долго не задерживался. Работал он так же, как и жил: без особого рвения, но и без нареканий со стороны начальства, терпеливо отстаивал свою смену у станка или выполняя порученную ответственным за производство работу.
Странности начали происходить с ним после того, как однажды он поднялся на крышу самого высокого здания в городе, откуда было видно даже море. Никто и никогда не видел его в таком восторге и товарищи по работе не раз говорили ему в этот день, чтобы он прекращал любоваться панорамой и начинал работать. Домой Томер вернулся как завороженный и с тех пор он по ночам с кем-то разговаривал , спорил и что-то доказывал.
Поначалу он спорил лишь с самим собой, но потом стал необычайно красноречив с домашними, соседями и даже незнакомыми людьми, чего раньше за ним никогда не замечалось.
Когда его спрашивали, откуда он все это взял, Т. отвечал, что из книг и указывал на Библию. Почему-то именно эта книга целиком завладела его мыслями и он искал в ней подтверждение своим выводам. Попытки Томера убедить других людей в том, что они вовсе не обезьяно, а птицеподобные, натолкнулись на снисходительное, а порой и довольно агрессивное неприятие. Тогда Томер замкнулся и решил, что не стоит тратить время на тысячи пустых разговоров, а вместо этого лучше один раз доказать всем свою правоту. Как известно, кончилось все для Томера и его близких трагически..."
Рабочие с интересом читали статью о Томере, но пора было начинать работу и все поспешили на свои рабочие места. Газета осталась на прежнем месте, пока уборщица не отправила ее в мусорное ведро. Со временем эту историю вспоминали все реже, а потом и вовсе забыли о ней. И лишь ответственные за безопасность на производстве иногда вспоминали историю с Томером в качестве яркого примера, подтверждающего необходимость использования страховки. -Был бы он пристегнут как положено, ничего бы этого не случилось, - заканчивал свое назидание очередной инструктор. О том, что Томер пролетел таки по воздуху несколько метров, уже никто не помнил.