Палач любил свою работу. Он обожал находиться в этих стенах - равнодушных, немых свидетелях людских страданий. Здесь он чувствовал себя мифическим повелителем царства мертвых. Они все были в его власти - те, кому не посчастливилось оказаться в окружении этих толстых стен из бетона. И только он, Палач, решал, когда и как каждый из них умрет.
Он вошел в помещение с низким потолком и крохотным зарешеченным окном. Свою жертву Палач застал за разгадыванием кроссворда.
- Ты по-прежнему делаешь вид, что собственная судьба тебе безразлична? - Обратился к своей жертве Палач. - Что изменится от того, что ты разгадаешь этот кроссворд? Ведь ты все равно умрешь, независимо от того, разгадаешь его или нет.
Будто не замечая присутствия Палача, узник продолжал свое занятие.
- Мне искренне жаль, что наша игра закончилась, - продолжал Палач. - Ты был достойным противником. Но... ты проиграл.
Палач сказал это так, будто искал подтверждения своих слов у жертвы.
Да, их бесконечный поединок закончился, и вот теперь его самый опасный противник надежно заперт в этих стенах, где все подвластно воле Палача и Судьи в одном лице.
Но почему-то в глубине души у него не было уверености в полной победе.
- Когда-то я любил тебя как брата, - снова сказал Палач, обращаясь к узнику, - и мне бы хотелось сделать твою смерть как можно более приятной, - продолжал он. - Скажи, может быть у тебя есть предсмертное желание? Что-нибудь, что сделает твою казнь более веселым мероприятием. Проси что хочешь: женщину, любимые блюда, напитки на любой вкус...
Молчание узника тяготило Палача - ощущение триумфа было неполным.
Наконец узник оторвался от своего кроссворда и заговорил:
- Женщина - это жизнь, а я умираю, - отозвался он, - изысканные блюда не вызовут у меня ничего, кроме отвращения, а алкоголь мне ни к чему - я хочу умереть по человечески- на трезвую голову. - Он сделал небольшую паузу и добавил: - Но от сигареты я не откажусь.
- Сигареты?! - Удивился палач. - Неужели одной сигареты тебе достаточно, чтобы легко умереть?
- Это единственное, что я могу принять от палача, - спокойно ответил приговоренный. Палач нахмурился.
- Помнишь как мы прятались от взрослых, когда детьми, украдкой, курили?- Спросил узник.
По лицу Палача пробежало что-то вроде полоски света.
- Конечно помню. Нас тогда еще кто-то выдал, - сказал Палач. И помолчав, добавил: - Это был я.
- Я знаю, - спокойно отозвался узник.
- Ты был достойным противником, но ты проиграл, - сказал Палач, пристально глядя на узника.
- Но и ты не победил, - ответил узник.
Палач снова нахмурил брови, потом достал из кармана пачку сигарет, ловким щелчком вытолкнул одну из них и протянул узнику. Тот взял сигарету, прикурил от услужливо протянутой палачом дорогой зажигалки и с удовольствием затянулся. Втягивая табачный дым и задумчиво глядя на мерцающий в полумраке огонек и поднимающуюся к потолку синеватую полоску дыма, узник снова заговорил:
- Они теперь равны в цене - эта сигарета и моя жизнь. Смотри, как много у них общего - и моя жизнь, и эта сигарета погаснут почти одновременно. У них будет общая судьба: сигарета закончит свое существование в виде изжеванного окурка на тюремном полу. Увы, мое тело ждет та же участь. Он вдруг оживился:
- Ты помнишь, как в детстве мы наслаждались горьким дымом, который заполнял наши легкие? Ты помнишь этот горьковатый привкус? Ты ведь давно не куришь и принес сигареты специально для меня, зная о моем пристрастии. Смотри, как стремительно сгорает сигарета в моей руке, но ее огонь - единственный свет в этой мрачной обители.
- Ты замучил меня своей философией, - поморщился Палач, - К чему ты все это говоришь?
- Ты победил, но мрачные мысли, подобно этому горькому дыму наполняют твое сознание, а глубоко в твоей душе таится страх, который ты с трудом сдерживаешь....
- Посмотри внимательно на этот угасающий окурок и... запомни эту минуту. - Сказав это, узник сделал последнюю затяжку, затем раздавил окурок в самодельной пепельнице, поднялся и направился к выходу.
Здесь его ждали пятеро охранников - на случай, если он станет сопротивляться. Но узник ничем не выказывал беспокойства или страха. Лица охранников скрывались за какой-то плотной материей, Лишь глаза были открыты и зорко следили за каждым движением жертвы.
- Я готов, - спокойно сказал узник, глядя прямо в глаза своим палачам. - Приступайте! - Подбодрил он их.
- Э, нет! - вдруг крикнул главный Палач, все это время следивший за жертвой. - Казнь - дело серьезное, и прежде чем умереть, ты должен пройти специальный инструктаж, - важно добавил он.
- Инструктаж? - Удивился узник. - Ну что за церемонии, зачем?
- Порядок есть порядок, - заявил главный Палач и дал команду своим подручным: - Ведите его!
- Руки! - Скомандовал один из подручных Палача.
Будто издеваясь над своими стражниками, узник подставил им локти, как дамам на каком-нибудь светском рауте. Сдерживая злобу, один из охраников надел ему наручники, двое других схватили его с обеих сторон и потащили по коридору.
Наконец один из подручных, шедший впереди, открыл дверь и двое других ввели узника в небольшую, хорошо освещенную комнату.
- Через несколько минут мы начнем! - Торжественно объявил главный Палач и начал "инструктаж".
- Тебе нужно будет стать здесь. - он указал на место посреди комнаты, над которым возвышалась виселица. И чем меньше ты будешь сопротивляться, тем менее мучительной будет твоя смерть.
Он любил такие инструктажи. Одни жертвы при этом дрожали от страха, плакали, молили о пощаде. Другие дергались, как загнанное животное, обезумев от ужаса. Нередко жертв из этой категории приходилось казнить в мокрых и вонючих от страха штанах... Они теряли сознание и тогда палач останавливался, заставлял привести жертву в чувство и лишь после этого инструктаж продолжался. Палач, будто огромный паук, поймавший жертву в свои сети, казалось, подпитывался страхом этих несчастных.
Были среди его жертв и такие, кто изо всех сил старался не выдать своего страха. Однако по напряженным до судороги мышцам лица он легко угадывал их страх и внутренне торжествовал, пытаясь при этом придать голосу полную бесстрастность.
Но сегодня, на лице узника, он не увидел страха.
- Сейчас тебе завяжут глаза, - сказал Палач, завершая свой ритуал.
- Я хочу смотреть в глаза своей смерти, - спокойно произнес узник, перебивая Палача.
"А я не хочу видеть глаза Смерти в твоем взгляде!" - Чуть не вырвалось у Палача. Он служил смерти и при этом смертельно ее боялся.
- Порядок есть порядок, - скрывая раздражение, ответил Палач.
Узник оставался совершенно спокоен.
- Может еще по сигарете? - с надеждой в голосе спросил Палач. Его мучила досада на спокойствие Узника.
- Оставь себе, они тебе еще пригодятся, - ответил узник. - Ты ведь только что убедился, что жизнь порой становится как раскуренная сигарета, которая вот-вот погаснет...
Это были его последние слова.
- Приступайте! - Нетерпеливо скомандовал Палач...
Узнику завязали глаза, затянули на шее петлю, пол под ним вдруг открылся и его телo повисло над открывшейся ямой. Какое-то время тело еще билось в конвульсиях... Казнь завершилась как и всегда - свидетельством о смерти, которое оформил тюремный врач.
"Сигарета... Почему он придавал ей такое значение?" - Все недоумевал Палач.
Спустя какое-то время он уже не думал об этом, и вспомнил лишь через десять лет, оказавшись в той самой камере, где ждал смерти его бывший друг.
На одном из допросов он, дождавшись, когда следователь отвернется, высыпал себе в карман все окурки из пепельницы. Вернувшись в камеру, он долго разглядывал добытые сокровища и все шептал торжествующе: "Вот удача, вот удача!" Попав сюда, он стал страстным курильщиком. Ему казалось, что пока он курит сигарету, его не казнят. Откуда у него взялась такая уверенность? Жизнь он мерил теперь затяжками дыма: каждая затяжка - это еще одно мгновение жизни. "Теперь у меня будет целая вечность этих мгновений!", - Торжествовал бывший палач, разглядыая свои трофеи. Он подкуривал окурки, жадно затягивался, с наслаждением втягивая облако горького дыма. Казалось, каждая затяжка отдаляет его от смерти.
Ночью он теперь часто просыпался, и, холодея от страха, тревожно вслушивался в мертвую тишину за дверью, вспоминал молитвы, которые когда-то по настоянию матери учил в детстве. Но потолки в камере были очень низкими и тяжелыми, и он подумывал о том, что едва ли его молитва дойдет до Бога. И стены здесь были настолько толстыми, что едва ли его кто-то слышал, кроме охранников. Да и сам бывший палач себя уже не слышал от страха. Поэтому, проснувшись ночью, он делал очередную затяжку и затем снова забывался тяжелым сном без сновидений.
Наблюдение за бывшим палачом доставляло его преемнику живейшее удовольствие. Новый Палач видел страх прежнего, и то, как тот судорожно прикуривает окурки. Курить в камере было запрещено, но ради собственного удовольствия новый Палач делал вид, что не замечает, позволял жертве украсть все окурки из своей пепельницы вместе с корбкой спичек. Позабавившись зрелищем, новый палач покидал стены тюрьмы, на прощание затягиваясь сигаретой. Закуривал он неторопливо, с удовольствием затягиваясь и не спеша выпуская облачко дыма. Он курил как человек, собравшийся жить очень долго.