Всю жизнь Марк стремился во всем быть первым и это ему почти удавалось. В школе он был отличником, в спортивных играх и общественных делах тоже был всегда на виду. Став постарше он представлял школу на всевозможных спортивных мероприятиях района, города и даже области. Его ставили в пример другим ученикам, а портрет Марка висел на особом стенде в актовом зале, среди отличников и спортсменов прославивших школу.
К тому же Марк был весьма недурен собой: высокий, русоволосый , голубоглазый и стройный, настоящий атлет. Благодаря своей внешности он любил фотографироваться и куда бы он ни отправлялся- в турпоход, на соревнования или просто на какую-нибудь вечеринку с друзьями , он везде брал с собой фотоаппарат и каждое, даже самое незначительное событие своей жизни превращал в целый фоторепортаж, в центре которого разумеется был он сам.
Мать в нем души не чаяла, гордилась им и считала его гением, не потому, что он ее сын, а потому что оно так и есть.
Марк и сам охотно уверовал в свою гениальность и к окружающим относился снисходительно-доброжелательно. И еще он очень любил говорить о себе , о своих достижениях, способностях и амбициях. Знакомые и друзья относились к нему с симпатией, хотя многие из них подсмеивались над его слабостями , а некоторые и вовсе считали человеком нудным. Но Марк этого не замечал и все так же старательно запечетлевал на фотопленку все, даже мельчайшие подобности своей жизни и все собирал регалии свидетельствующие об его успехах. Регалий действительно было много: школу он закончил с золотой медалью, институт закончил в числе лучших, хотя и не получил заветного красного диплома, что стало и для него самого и для его матери настоящей трагедией. Затем долго и мучительно, в течение семи лет шел к диссертации и когда эта цель была наконец достигнута он стал рваться к должности старшего научного сотрудника. Покорив наконец заветную вершину, Марк решил перевести дух, прежде чем браться за докторскую.
Однако его мечте о докторской не суждено было сбыться. Идти дальше не хватило то ли сил, то ли чего-то другого. Сам он объяснял это пятым пунктом и отсутствием протекции. Кто-то соглашался с ним, а кто-то нет. Вместо докторской он участвовал в выпуске сборников научных статей, где обязательно был либо рецензентом, либо соавтором, а иногда и сам кое-что писал. Кроме того он сочинял научно-популярные статьи и задачки для школьников. И то, и другое пользовалось определенным успехом и тешило самолюбие Марка. А потом началась "Перестройка", институт, где Марк проработал всю жизнь, закрыли. И тогда они с женой решили искать счастья за океаном.
Его регалии заняли почетное место среди их багажа: помимо золотой медали , многочисленных грамот и спортивных кубков был здесь целый архив с публикациями в серьезных научных изданиях,положительные рецензии на его работы светил науки и еще много всего.
Все эти свидетельства собственной значимости он тщательно сортировал и распределял по особым папкам: "Школа", "Институт", "Спортивныесоревнования", "Публикации", "Характеристики", "Отзывы" и так без конца. Когда папки уже некуда было ставить, он купил специальный книжный шкаф, который был сделан на зака специально для этой цели и в нем под каждый из разделов он определил отдельную полку. Но места для его регалий по прежнему не хватало и тогда он выделил для своих бумаг целую комнату, в которую превратил крохотный балкон их съемной квартиры. Жена была очень недовольна, но сделать ничего не могла: Марк уперся что называется рогом. И тогда она в сердцах бросила: -"Что ты о себе возомнил?! Хочешь построить себе пирамиду из своих регалий как египетский фараон?!
Эта фраза жены еще больше его ожесточила и он стал собирать свидетельства о собственной значимости с совершенно маниакальным упорством. На новом месте он не успокоился и очень гордился тем, что его взяли на работу в одну маленькую фирму, правда вне штата и на испытательный срок, но зато консультантом. -"Эх, если бы не возраст!"- думал он с досадой. Но годы брали свое и хотя он по-прежнему старался поддерживать себя в хорошей спортивной форме- каждое утро бегал по часу в любую погоду, делал гимнастику и старался вести здоровый образ жизни, был он уже не тот, что раньше. Старость брала свое, напоминая о себе сединой, красными прожилками на щеках, высоким давлением, запорами и бессонницей.
Но он решил ей не сдаваться, тем более, что энергии ему не занимать. В шестьдесят у него открылось второе дыхание- он увлекся политикой настолько, что это превратилось в его страсть. Всю свою нерастраченную энергию любовь к новой родине и патриотизм он выплескивал на бумагу, день и ночь строча статьи для местной газеты на русском, в которых громил левых и коммунистов, лишивших его в свое время докторской. А иногда его эмоции выливались в стихи .
В общем-то стихи были так себе, да и газета была скорее газетенкой, но тем не менее, Марк стал звездой местной величины и очень этим гордился. Все свои статьи он аккуратно вырезал и собирал в папки, а комнату с бумагами гордо называл своим архивом и очень любил демонстрировать ее содержимое друзьям и знакомым. Это было его убежище от смерти, место в вечности, которое он для себя застолбил. Если уж суждено умереть, то пускай хоть память о нем останется. Ведь он заслужил свою долю вечности своей неординарностью. Таких как он в мире не так уж и много.
Понадобилась работа десяти, а может быть и сотни поколений, чтобы наконец родить одного такого как он. Возможно его сын достигнет в жизни еще большего, чем он и понесет в вечность его гены и многого добившись в жизни и получив признание своих заслуг, с благодарностью скажет: "Все это благодаря моему отцу."
Умирать не хотелось. Он пытался делать вид, что к смерти относится философски, но при этом панически ее боялся и протестовал против подобной несправедливости. Но Марк успокаивал себя тем, что все это случится с ним еще не скоро.
С годами что-то дало в нем сбой. Так как восхищалась им мать никто и никогда больше не восхищался. Да и с чего вдруг ему умирать?! Он был доволен и жизнью, и самим собой. Единственным, что его удручало, было снисходительное отношение сына и жены к его заслугам. Причем они относились к нему тем более снисходительно, чем больше он старел. Разжиревшая супруга с годами стала неповоротлива и ворчлива. Где та хрупкая девочка, которая когда-то заглядывала ему в рот и затаив дыхание ловила каждое его слово, когда он говорил? И как вдруг получилось в жизни, что его сын, в детстве смотревший на отца как на бога, теперь смотрит на него хоть и с любовью, но как-будто снисходительно?
Все-таки несправедливая это штука, жизнь!
Живешь, трудишься день и ночь стараешься, а что в результате?
Подобные мысли отравляли ему жизнь , но Марк отличался завидным упорством и старался не уступать старости. Все так же бегал по утрам, а ночью, терзаемый бессонницей и запорами писал статьи.
Но однажды во время утренней пробежки ему стало плохо. Прохожие вызвали скорую и в больнице врачи определили обширный инфаркт. Его спасли, но после этого он стал быстро сдавать- сильно располнел и обзавелся целым букетом болезней, от отдышки до аритмии.
И еще он стал чрезвычайно раздражителен и даже агрессивен. Все свое время теперь он проводил либо за рассматриванием своих реликвий, либо за написанием статей. Его по-прежнему публиковали, правда сначала в узком кругу читателей, а затем и в редакции все с большей тревогой отмечали изменившийся стиль его письма- он становился все более корявым. Но хуже всего было с содержанием - его мысли становились все более бессвязными.
Умер он ночью от удушья. Он сидел в своем любимом кресле и вдруг почувствовал, что задыхается, а позвать на помощь у него не было сил. Жена обнаружила его только утром, когда он уже был холодный. После смерти мужа ей все больше не хватало его. Сын забрал мать к себе , а квартиру, которую они давно уже выкупили, оставили закрытой, дабы сохранить в ней все так, как было при отце и муже. Позже он поселил мать в престижном хостеле для престарелых.
Сын пошел по стопам отца , закончил университет и занимался наукой. К тому времени у него уже были свои дети. Вскоре его пригласили на работу в Норвегию и он со всей семьей отправился в Европу. Мать незадолго до этого умерла в доме для престарелых.
Внукам Марка в Европе понравилось, они закончили здесь школу и колледж и собирались обосноваться навсегда. В Штаты они вернулись лишь для того, чтобы уладить имущественные дела. Так впервые за много лет собранный Марком архив снова был открыт. Но разобраться в бесчисленных вырезках, грамотах и медалях из дешевого металла внукам было не под силу, да и лень. Русский язык мало о чем им говорил. Решение они нашли быстро: нашли в газете телефон старьевщика, обещавшего хорошие деньги за старые вещи и договорились с ним о встрече.
Войдя в дом, старьевщик охватил оценивающим взглядом собранные Марком за всю жизнь реликвии и саркастически усмехнулся. Работал он профессионально и быстро, за какие-нибудь четверть часа отобрав стопку из разных бумаг и документов. К ним он присоединил кое-что из медалей и спортивных кубков. Пролистал альбомы , но больше всего заинтересовался медалью выгравированной на обложке одного из старых , еще советских времен альбоме.
Когда работа была закончена, старьевщик указав наследникам на отобранные реликвии назвал оптовую цену.
Наследники были шокированны такой мизерной стоимостью раритетов собранных дедом. Да и правду сказать, раритетов было не так уж и много- маленькая стопка из дипломов, удостоверений и грамот и кучка медалей и кубков.
-Как хотите, - сказал старьевщик, -можете пригласить кого-нибудь другого и услышите сколько он вам за все это предложит.
Наследники были разочарованы, но согласились. В конце-концов, хоть что-нибудь.
-А что со всем этим?- Спросил один из внуков, указывая на шкаф с бумагами деда.
Старьевщик в ответ лишь пожал плечами.
-Неужели все это не имеет никакой цены?- Спросил другой.
-Все имеет цену, - ответил старьевщик.
-Тогда может...- с надеждой сказал старший.
-Не знаю,- безразлично ответил старьевщик,- Мне все это не интересно... Поищите, может кого найдете. -Он попрощался с наследниками и прихватив купленные регалии уехал.
Нанятые внуками рабочие за несколько часов освободили квартиру от всего лишнего- старой мебели и ненужного бытового хлама, среди которого были и бумаги Марка. Любопытные соседи и прохожие еще какое-то время с любопытством рассматривали раскиданные ветром пожелтевшие бумаги на непонятном языке, пока дворник все тщательно не подмел.