Во время еврейских праздников на всей территории, которую мы контролировали, вводился особый режим -Оцер. Дословно это слово переводится как задержание или арест. Информационные агенства мира переводят это слово с иврита по разному. Одни трактуют его как блокаду, другие- как особый режим.
Но суть заключается в том, что весь район находящийся под контролем армии , полностью закрыт для любых передвижений местных жителей.
Это значит, что дети не идут в школу, их родители- на работу, а у стариков не получится навестить родственников или друзей, живущих совсем рядом . И даже если тебе нужно купить что-то в магазине, например хлеб или сигареты, то тебе лучшн остаться дома до тех пор, пока арест не будет снят.
Появление на улице в такое время считается нарушением порядка и не важно зачем ты вышел- в магазин за хлебом, или решил проведать близкого человека. Раз ты оказался на улице, значит нарушитель порядка и должен быть наказан.
Как бы мы ни сочувствовали местным жителям, данная мера воспринималась нами как совершенно неизбежная в подобных условиях. "Что поделаешь, на войне как на войне",- считали мы.
Во время Оцера мне и моим солдатам не раз приходилось сталкиваться с весьма непростыми ситуациями.
Конечно же легче всего действовать согласно полученным приказам и попросту никого не пускать и не выпускать.
Всегда найдется сержант или офицер, который не задумываясь погонит обратно мать с больным ребенком или старуху и никакие слезы , никакие мольбы , никакие уговоры на него не подействуют.
Такой офицер или сержант просто повернется спиной к обращенным к нему мольбам и все. И вовсе не потому, что ненавидит живущих здесь арабов, а потому, что так проще.
Но для того, чтобы с легкостью заворачивать абсолютно всех обратно, нужно иметь особый склад характера.
Как можно например не пропустить машину скорой помощи, везущую в больницу роженницу, или мать с больным ребенком?
Солдаты и офицеры относились к происходящему по разному: кто-то с пониманием, а кто-то с безразличием.
Но лично я с детства знал и искренне верил в то, что наша армия- самая гуманная в мире и всегда старался соответствовать этому имиджу.
Старались соответствовать и большинство моих сослуживцев и подчиненных, хотя это было не легко.
Подобные ситуации, вроде описанных выше всегда были связаны с большими хлопотами- всевозможными согласованиями с вышестоящим начальством, которые длились иногда часами. Но как правило вопрос решался положительно- ведь и там, наверху, тоже всеми силами старались поддерживать имидж нашей армии как самой гуманной.
Конечно же приходилось нам и задерживать нарушителей режима. Ими чаще всего оказывались незадачливые фелахи из окрестных деревень или подростки.
Для них мы соорудили специальный тент, чтобы они не мучились на солнце и я всегда заботился о том, чтобы у них были вода и еда.
Разумеется, что продержать человека на блокпосту в течение полудня с завязанными глазами, когда он не может понять ни где он, ни что с ним будет дальше - мера весьма суровая.
Но этим наказанием мы как правило и ограничивались.
Продержав задержанного в течение нескольких часов на блок посту мы отпускали его сделав на прощание строгое внушение: -"Еще раз увижу тебя здесь, то отправлю в тюрьму или передам пограничной страже". (Последних они боялись как огня и совсем не без оснований- Парни оттуда ни с кем не церемонились и отгрести неприятностей у них можно было по полной).
Этоговнушения вполне хватало для того, чтобы нарушитель больше не попадался нам на глаза..
Ну а что касается детей и подростков, то на них достаточно было хорошенько прикрикнуть, или как следует припугнуть- они боялись нас не меньше чем взрослые.
И хотя мне не раз приходилось применять подобные наказания, моя совесть была чиста. Я, боевой офицер , никогда не воевал с безоружными и разу в жизни я не поднял руку на беззащитного человека.
И поэтому у меня были все основания для того, чтобы гордиться тем, что я являюсь офицером самой гуманной армии в мире.
А все эти меры , которые мы вынуждены были применять по отношению к местным арабам, я смотрел как на неизбежность, или если хотите, необходимость.
Так я думал, пока не стал участником одной истории, которая оставила в моем сознании глубокий след.
Случай этот произошел во время еврейских праздников, когда все территории под нашим контролем были наглухо закрыты для любых передвижений.В это время в такие города как Хеврон съезжается масса туристов со всего мира. Еврейский квартал города оживает , на улицах много людей.
Жители города-арабы в это время могут лишь наблюдать из своих окон как веселятся евреи. Впрочем, во время мусульманских праздников мы находились в не меньшем напряжении. Жители города, евреи и арабы, давно уже не приглашают друг друга в гости на свои праздники и то время когда на мусульманские праздники приходили евреи, а на еврейские- мусульмане, кажутся сегодня неправдоподобной легендой.
Наш блокпост находился на самом выезде из города.
В тот день на дорогах было совершенно пусто- никто из местных жителей не отваживался отправиться куда-либо, работы для солдат не было и они скучали на блокпосту.
И вдруг мы увидели целый кортеж празднично украшенных машин.
Кортеж уверено приближался к нам, пока солдат не дежуривший в это время на блокпосту не остановил кортеж.
Только тогда машины наконец остановились и из них стали выходить празднично одетые люди- мужчины, женщины, дети. Наконец, появились и жених с невестой. Это была свадьба.
Ко мне направился мужчина лет шестидесяти пяти, в куфие и праздничной национальной одежде. По-видимому, он был у них старейшиной .
-Шалом,- приветствовал он меня.
-Шалом,-ответил я старику. -Кто вы и куда направляетесь?- спросил я не став читать этому пожилому и по-видимому весьма уважаемому человеку нравоучений об особом режиме введеном на территориях. Наверняка он все знал не хуже меня.
-Так ведь свадьба,- просто ответил он , -А едем мы в деревню Р., это совсем рядом, -Он указал рукой в направлении деревни.- Там нас ждут родственники,- объяснил старик.
Я был несколько растерян-никогда прежде мне не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией.
Как быть? Завернуть их назад? В такой день? Нет, кто посмеет омрачить людям радость в такой день?!
Но и не выполнить приказа я не мог. Это была сложная дилемма и я не знал как мне ее разрешить. Но все разрешилось просто и ужасно.
Пока я разговаривал со стариком к нашему блокпосту на большой скорости подъехали джипы пограничной стражи.
Из машин буквально выпрыгнули капитан и еще полтора десятка солдат вместе с ним. Видимо они еще раньше нас получили информацию о кортеже. Солдаты окружили со всех сторон свадебную процессию.
-Что здесь происходит, лейтенант?!-набросился на меня капитан. Прежде чем я успел ответить, он уже накинулся на арабов:-Документы! Живо!
Люди стали доставать документы.
Пока солдаты капитана проверяли удостоверения личности у арабов, капитан снова потребовал: -Ключи от машин!
-Пожалуйста, позвольте нам проехать деревню, там нас ждут родственники!-взмолился старик.
Вслед за ним, капитана стали умолять и все остальные.-Ключи от машин!-заорал капитан.-Живо ключи и возвращайтесь обратно, пока я вас всех не арестовал. А то будете справлять свою свадьбу у нас на базе. Если хотите, я вам это быстро устрою!
Кое-кто из солдат-пограничников стали ухмыляться, но большинство из нас были в шоке.
Плакала невеста, плакали другие женщины, плакали дети.
И тут глаза старика вдруг сверкнули таким гневом, что капитан даже отшатнулся от него.
Солдаты как по команде направили свои автоматические винтовки на старика, но тот не испугавшись, приблизил свое лицо к капитану и сказал:
-Мне шестьдесят три года, я родился здесь и вырос, здесь прошла вся моя жизнь. Здесь родились и прожили всю жизнь мои деды и прадеды . Ответь мне, почему я всю жизнь должен спрашивать разрешения и позволения как мне жить, что делать и куда ходить у тебя и таких как ты?! Почему?! Кто ты и откуда?!
В глазах старика блестели слезы бессильной ярости.
-Вот что, старик, возвращайтесь по добру по здорову туда, откуда приехали и не испытывай моего терпения, -еле сдерживаясь ответил капитан.
Старик взяв в себя в руки , отошел от капитана. Члены его большой семьи стали выгружать из машин приготовленные на свадьбу корзины и сумки с едой и посудой.
Все это они делали молча. Никто уже не плакал, даже дети.
-Не будет вам добра, Не будет,- покачал головой старик.
Он не проклинал и не ругал, а как-будто просто констатировал очевидный всем факт.
Уходили они молча, не оглядываясь.
Старик замыкал шествие. Все, кроме старика несли на себе или в руках тяжелые карзины и сумки и никто из них ни разу не обернулся.
А мы лишь смотрели вслед этим людям в праздничных нарядах с тяжелыми сумками и карзинми , на жениха и невесту... Лицо у меня горело как от пощечин.
Пограничники уехали и остаток дня ппрошел спокойно- никаких происшествий больше не было.
А ночью мне приснился странный сон, будто я совершенно утратил ощущение пространства.
Вот вроде бы мой дом, я его вижу. А там, где-то - чужой. И я никак не могу понять где находится мой дом, а где чужой. Из-за этого я никак не могу попасть к себе домой.
Хорошо, что сон этот больше не повторялся.