- Твердислав Трофимович, вы верите в коммунизм? - спросил Жданов, разыскивая нечто в ящике стола.
Шелепин скривился в ответ - и этот туда же. Взгляд непроизвольно метнулся по кабинету, отыскивая места прослушки. Жданов, проследив направление, усмехнулся. С необычной для грузного человека лёгкостью он вынырнул из кресла и сел за рояль. Откинув крышку, бережно провёл рукой по лакированной поверхности. Напевая под нос "вставай, проснись, кудрявая", он на некоторое время погрузился в себя, изучая ноты. Наконец, пододвинувшись к роялю, Жданов осторожно прикоснулся к клавишам.
- Так вам спокойнее? - не оборачиваясь, спросил он.
Шелепин угрюмо промолчал.
- Так как с моим вопросом? - с лёгким нажимом спросил Жданов.
Шелепин отрицательно покачал головой.
- И правильно делаете, что не верите, - одобрительно отозвался Жданов. - Как может рационально мыслящий человек, воспитанный в духе идей Просвещения, верить в то, чего он не видел и скорее всего не увидит?
Усмехаясь, он принялся за "Океан - море синее" Римского-Корсакова.
- А в бога верите? - задал новый вопрос Жданов.
- Нет, - теперь уже твёрдо ответил Шелепин.
- Тогда какая вам разница? - повернул к нему смеющееся лицо Жданов. - И то, и другое - всего лишь идеал, на пути к которому человечество должно обрести совершенство.
Жданов откинулся на табурете, приставленном к роялю; пальцы его порхали по клавишам, извлекая прекрасные звуки.
- Вот послушайте, - с чувством произнёс он, - "музыка должна высекать огонь из сердец людей". Это Бетховен сказал, по поводу Пятой симфонии. Представляете, Твердислав Трофимович, таково высочайшее предназначение музыки - высекать огонь из сердец людей.
Твердислав Трофимович промолчал.
- А Серов в "Критических статьях"... Как давно вы штудировали статьи Серова о музыке?
Твердислав Трофимович тоскливо признался, что не читал Серова.
- Тогда слушайте. - Закрыв глаза, Жданов цитировал по памяти. - "В мелодии - главная прелесть, главное очарование искусства звуков; без неё всё бледно, бесцветно, мертво, несмотря на самые принужденные гармонические сочетания, на все чудеса контрапункта и оркестровки". Какая прелесть, согласитесь!
Твердислав Трофимович кисло согласился, что - да, прелесть.
- Наверное, вы думаете, к чему я вам это всё говорю? - лукаво поглядывая на Шелепина, спросил Жданов. - И не можете найти ответа?
- Дело в том, дражайший Твердислав Трофимович, что идея коммунизма и является той самой мелодией, которая определяет музыку нашего времени. Как не относись к издержкам классовой борьбы, под ярлыком коммунизма скрывается грандиозная, невероятная по своему размаху попытка создания идеальной общественной системы, лишённой острых противоречий. С этим вы не будете спорить?
Твердислав Трофимович не спорил.
- Но если бы этого было достаточно, такой выдающийся теоретик марксизма как Владимир Ильич Ленин не имел бы столь последовательного и не побоюсь этого слова гениального продолжателя своего дела в лице тов. Сталина.
В знак согласия Шелепин наклонил голову. Только теперь он увидел, что Жданов наблюдает за ним, используя надраенный до блеска бок стоящего в углу гигантского самовара, подаренного юбиляру к пятидесятилетию рабочими Урала.
Бравурная мелодия "Рассвета на Москве-реке" сменилась мрачными аккордами "Полёта валькирий", причём было заметно, что мелодию Жданов подбирал на ходу.
- В чём же заключается гениальность тов. Сталина? - строго спросил он, не глядя на Шелепина.
- В чём? - шепотом поинтересовался Шелепин.
- В том, что тов. Сталин сумел приспособить мечту о коммунизме к национальным интересам. Именно поэтому он пользуется поистине всенародной поддержкой - не только убеждённых коммунистов, таких как мы с вами, - тонко усмехнулся Жданов, - но и просто патриотов России, вне зависимости от симпатий и политических предпочтений конкретного гражданина. Такого руководителя, как тов. Сталин, у партии не было, нет, и вероятно ещё долго не будет.
В течении следующих десяти минут Жданов увлечённо наигрывал мелодии из "Весёлой вдовы", а Шелепин значительно взирал на столб пылинок, плясавший в солнечном луче, прорвавшемся сквозь плотные портьеры.
- Вероятно, вы в курсе того, - после продолжительного молчания продолжил разговор Жданов, - что уже достаточно давно в партии обсуждается вопрос о преемнике тов. Сталина.
Понимая, что отмалчиваться дальше выглядело бы верхом неприличия, Шелепин сказал:
- Конечно.
Удовлетворённо кивнув, Жданов одобрительно взглянул на лежавший перед ним на пюпитре лист - только сейчас Шелепин понял, что вместо нот там находился свежий выпуск "Правды".
- Вот это мы сейчас под Прокофьева и обсудим, - подмигнул Жданов. - Я, знаете ли, в этом отношении китаец.
На недоумённый взгляд Шелепина Жданов пояснил:
- Там где наши люди берут поллитровку, китаец заказывает ещё один чайник зелёного чая. Кофе мне из-за сердца противопоказан, а вот чайку я с удовольствием.
Сняв со сверкающей поверхности рояля серебряный колокольчик, Жданов энергично потряс его. Через несколько минут, проведённых за прослушиванием "Вставайте, люди русские" (Жданов, прикрыв от наслаждения глаза, играл, а Шелепин ёрзал на неудобном стуле) появился свежезаваренный "чаёк" в изящном фарфоровом чайнике, две чашки и тарелка с плюшками, изюмом, курагой и черносливом. Поискав глазами графин с коньяком, Шелепин его не обнаружил.
- Врачи запретили, - пояснил Жданов. - А вы вот лучше чернослива попробуйте.
Шелепин неловко взял протянутую ему чашку чая и подув, отхлебнул примерно с половину. Жданов, поморщившись, продолжил:
- До тридцать четвёртого вопрос считался закрытым - партией в качестве преемника тов. Сталина был признан Сергей Миронович Киров. Подлое убийство любимца партии, - Жданов очень серьёзно посмотрел на Шелепина, - заставило вновь поднять вопрос о передаче власти. Поговаривали об Орджоникидзе, но сам тов. Сталин был категорически против любой кандидатуры с Кавказа. Как известно, он грузинов не очень...
-Да - да, - перехватив удивлённый взгляд Шелепина, подтвердил Жданов. - Неоднократно лично слышал от него: "стоит где появиться одному грузину, как другие уже тут как тут - как обезьяны, одна хвост свесит, а другая уже по нему вверх карабкается". Да в печёнках уже вся это гамарджопа, - скривился хозяин кабинета, по всему вспомнив про Берию.
Несколько минут, нахмурившись, он наигрывал "Andante con moto", пытаясь справиться с приступом гнева. Успокоившись, продолжил.
- Иосиф Виссарионович твёрдо стоит на том, что будущий руководитель партии должен быть русским. Как минимум украинцем. Или белорусом, - задумался Жданов. - Вот, Пономаренко у нас вроде белорус.
Он потянулся за лежавшим на столе для заседаний блокнотом и что-то черканул в нём. Шелепин завистливо оценил качество - вечное перо Monblanc - позолота, серебро, платина.
- Тов. Хрущёв тоже вроде бы белорус. - поддержал разговор Шелепин.
Жданов молча смотрел на него.
- Или украинец, - засомневался Шелепин.
- Вы бы ещё Андрея Андреевича Андреева вспомнили, - посмеялся Жданов. - Если уж вы хотите знать моё мнение, то тов. Хрущёв такой же украинец, как вы белорус.
-А кто же он тогда? - заинтересовался Шелепин.
- Пидорас, - коротко ответил Жданов и сплюнул в серебряную пепельницу восточной работы. - Вообще-то мы стараемся подбирать кадры так, чтобы Украиной руководили товарищи из Белоруссии, а Белоруссией - из Украины.
Шелепин только открыл рот, чтобы спросить о причине такого причудливого порядка кооптации руководства союзными республиками, как Жданов столь выразительно посмотрел на него, что вопрос буквально застрял у него в глотке.
- Так вот, - отхлебнув чаю, продолжил Жданов. - К началу войны сложился новый расклад. Без лишней скромности укажу, что рассматривались две кандидатуры: моя и моего protégé...ну, вы понимаете, о ком я.
Шелепин утвердительно кивнул.
- Однако, Николай Алексеевич как-то не очень себя показал. Зазнался. Стал тянуть людей из Ленинграда, сколачивать свою клаку. Решил, что он уже большой мальчик и может вести свою игру. Ну и доигрался.
Шелепин вопросительно поднял бровь.
- Да вы сами скоро всё увидите, - досадливо сказал Жданов. Отставив чашку с разлохмаченным кружком лимона на дне, он вновь сел за рояль.
- В последнее время вновь заговорили о ближайшем соратнике тов. Сталина, старом большевике, несгибаемом коммунисте Вячеславе Михайловиче Молотове. По-моему, прекрасная кандидатура.
- По- моему тоже, - поспешил согласиться Шелепин.
- Несгибаемый большевик, а сам сионистку под боком пригрел - ядовито усмехнулся Жданов. - В общем, это не вариант.
- Не вариант, - эхом повторил Шелепин.
- Хотя, конечно, неплохая кандидатура. Такая... - Жданов щёлкнул пальцами, не в силах подобрать приличное определение, - природосообразная. Только зря это всё.
- Что зря? - зачарованно спросил Шелепин.
- Да всё, - коротко ответил Жданов, переходя к "Морю" Чюрлениса и мельком глянув на собеседника.
- Тов. Молотов н-и-к-о-г-д-а, - стал чеканить он слова, - не будет преемником тов. Сталина.
- А кто будет? - брякнул от сильного удивления Шелепин.
Тов. Хрущёвым на одном из заседаний Политбюро был задан вопрос о возможном преемнике тов. Сталина.
Тов. Сталин на это ответил, что, по мнению тов. Сталина задавший подобный вопрос тов. Хрущёв не является марксистом или, по-крайней мере, не вполне является таковым.
На вопрос тов. Хрущёва почему тов. Сталин считает, что тов. Хрущёв не является марксистом или, по-крайней мере, не вполне является таковым, тов. Сталин указал на то, что, по всей видимости, тов. Хрущёв не знает законов исторического материализма или не вполне усвоил для себя их смысл и значение.
На просьбу тов. Хрущёва, обращённую к тов. Сталину, разъяснить последнее положение, тов. Сталин особо отметил, что марксизм-ленинизм, являясь не только передовым, но и творческим учением, отрицает значение субъективного фактора в истории, настоятельно посоветовав тов. Хрущёву проработать выдающуюся работу В. И. Ленина "Как нам реорганизовать Рабкрин".
На заключительный вопрос тов. Хрущёва о том, какое конкретно место в этой работе заслуживает особо пристального внимания, тов. Сталин пояснил, что особенно пристальное внимание следует уделить разделу, посвященному задачам коллективного руководства.
-Есть, впрочем, ещё одна версия, - усмехнулся Жданов, оторвавшись от клавиш, - и она выглядит вполне правдоподобно, учитывая, что я лично присутствовал во время этого разговора.
Жданов с одобрением проглядел передовицу "Правды" и, задержав взгляд на своей фотографии в нижнем правом углу, перелистнул газету, вернув её на пюпитр.
В действительности, как очень доброжелательно пояснил он, во время дружеского ужина на даче Центрального Комитета в Барвихе, тов. Хрущёв, якобы находясь в состоянии алкогольного опьянения, в шутливой якобы форме спросил у тов. Сталина, кого тот видит своим преемником на посту руководителя партии.
Тов. Сталин, внимательно осмотрев своих гостей, ответил "никого", пояснив, что "таковых он здесь не видит". После этого тов. Хрущёву было предложено пересказать содержание выдающейся работы В. И. Ленина "Марксизм и эмпириокритицизм", а после того, как тов. Хрущёв не смог этого сделать, на него было наложено дружеское взыскание - трижды прокричать петухом и попрыгать на одной ноге.
- В переводе на человеческий язык, - заметил Жданов, переходя к "Шелесту леса", - это означает, что преемника не будет. Партия переводится на коллективное управление. Таким образом, остаются две совершенно лишние кандидатуры - я и Вознесенский. Я страдаю болезнью сердца. Сегодня я есть, а завтра меня нет - стало быть, я не в счёт. А вот на месте тов. Вознесенского я бы с особенным вниманием отнесся к основным положениям блестящей статьи Владимира Ильича о реорганизации Рабкрина.
Шелепин, не моргая, в упор смотрел на развалившегося возле рояля хозяина кабинета.
- Так что есть основания полагать, - добродушно заметил Жданов, - что партия вступает в новый период нестабильности. Причём этот период будет весьма и весьма беспокойным. Мясорубка "тридцать седьмого", конечно, не повторится, но головы полетят многие. Берегите голову, Твердислав Трофимович. Вон Ворошилов всюду с шарфом ходит, простуды боится. И вы бойтесь - голова целее будет.
Непроизвольным движением Шелепин прикоснулся к голове и смущённо почесал её.
- Вы знаете, что Владимир Илич говорил об "Апоссионате" Бетховена? - спросил Жданов, разглядывая себя в небольшом зеркале. - Не знаете? "Ничего не знаю лучше, готов слушать её каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, детской, думаю: вот какие чудеса могут делать люди".
- Как же прав Владимир Ильич, - горячо поддержал Шелепин.- Я сам готов слушать каждый день эту прекрасную музыку.
- А дальше Ленин сказал, - неприятно усмехаясь, продолжил Жданов.- "Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя - руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми".
Шелепин молчал.
- А потом прибавил: "Должность адски трудная". И что-то вроде "Гм-м".
Он усмехнулся и, достав небольшие ножнички, стал править усики.
- Так что помните, - взмахом руки он отпустил Шелепина восвояси. - Должность у нас адски трудная, но в идеале мы против насилия