Аннотация: Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим? В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим... Омар Хайам
Телефонный звонок плесканул жестью по вискам художника Красникова. После вчерашней попойки в гадючнике на Люсиновской это было совсем некстати. Нужно иметь поистине железное здоровье для того, чтобы мешать в таких количествах водянистое пиво из стояка с дешевой водкой. А откуда его взять-то? Талант ведь горит как свеча!
Звонил его старый кореш, секретарь местного отделения союза художников СССР Заракин:
- Борь, привет! Как жисть?
- Всё путхеомм...
- Тут намечается творческая поездочка, в Cибирь, гыы, по деревням и весям. Будем осчастливливать наш советский народ своим немеркнущим творчеством, духовно обогащать его жизнь, а так же легко наколотим по паре мешков бабла! Как ты на это смотришь?
Красников посмотрел на грязные, ободранные котом Гермогеном обои, пустой, испачканный масляными красками холодильник, и выдавил:
- Ты же знаешь - я за любой кипешь, кроме голодовки! Записывай. Нуу, ты мой ассортимент знаешь, может надо что-нибудь еще накрасить?
- Хватит и этого! Бери с собой все что есть, всё под ноль захреначим!
Из приоткрытого окна вдруг потянуло сквозняком. Сидящий рядом с Красниковым огромный полосатый Гермоген ошалело вытаращил глаза, выгнул спину и ощетинился. Красников привычно взял его за оба уха и легонько помотал из стороны в сторону.
Несмотря на то, что прическа в виде конского хвоста, недельная небритость и серьга в ухе придавали Красникову некоторый флёр неформала, в последнее время его творчество не поражало своеобразием и нонконформизмом. Ходить на этюды было лень, да и некогда. А вот накрасить портрет вождя - это верный каравай орловского и кружка жигулевского. Все стены красниковской квартирки заполняли портреты Ленина в разных позах и в разной степени готовности. Ленин смотрел на Красникова буквально отовсюду, то вдохновенно-строго, то как добренький дедушка на завалинке.
Три месяца назад от Красникова ушла его жена Элина, заявив на прощание, что является абсолютно гармоничной личностью, а он - никакой не Мастер, а обыкновенный пьяница-ремесленник, который эту гармонию разрушает. Красников тяжело переживал уход Элины, искал ее во сне рядом с собой, и постоянно внутренним зрением видел ее идеально стройную фигурку, длинные соломенные волосы и скорбно-ускользающий взгляд ботичеллиевой мадонны. Сколько раз Красников писал ее когда-то в стиле ню! Элина любила и умела позировать обнаженной. При этом по лицу ее блуждала такая полуулыбка, которую точно описать или написать было невозможно, но рядом с которой полуулыбка самой Джоконды "тихо курила в стороне". Иногда он, ревнуя, изменял на холсте черты ее лица, не желая, чтобы люди на выставке узнавали ее в обнаженной натуре. Но Элина каждый раз требовала вернуть ее лицо на холст. Ей нравилось стоять с отсутствующим видом на выставке рядом со своим обнаженным портретом и тайком ловить восхищенные взгляды узнавших ее посетителей. Частенько, во время сеанса, он начинал так сильно ее хотеть, что забывал отмыть руки, и краска с его ладоней ложилась по всему ее телу... Он считал это вновь обретенным, изначальным смыслом живописи - письмом по живому. Да, были времена! А сейчас кругом висит один Ильич, а краской испачкан старый пустой холодильник Юрюзань. Уехать бы от всего этого к черту на рога, да от себя-то ведь не убежишь...
Сборы были недолгими. Кормить кота Гермогена Красников попросил Светку-соседку. Скатав свои многочисленные шедевры в два больших тубуса и покидав в матерчатый чемоданчик бытовую мелочевку, Красников отправился на Казанский вокзал.
Компания для творческой командировки подобралась небольшая, но крепко спитая. Все холостяки или разведенные, все "употребляли", а некоторые даже и "сидели на...". Единственным семейным человеком был обмосковившийся таджик Равшан Хамидов, которого выгоняла в творческие командировки на заработки его русская жена. Заракин явился в клетчатом костюме с желтым в черную полоску галстуком, отчего походил на экзотическую жужелицу. Разместившись в купе, художники вытащили взятую с собой в дорогу снедь. Стол заполнился невообразимым натюрмортом из различных консервов, яиц, вареных куриц и бутылок со спиртным. Начинать решили со Стрелецкой горькой настойки, чтобы в дальнейшем не понижать градус. Стрелецкая жестко вдарила дубовой корой по вкусовым рецепторам, и понеслось...
Выяснилось, в частности, что большинство художников везут с собой портреты Ленина. В связи с этим наперебой стали вспоминать анекдоты и байки про Ильича. Партийный Заракин выдал анекдот, услышанный им в курилке райкома.
Дзержинский говорит Ленину:
- Владимир Ильич, ходоки пришли.
- Откуда пришли, долго ли шли, что принесли?
- Из Астрахани, шли сорок дней, принесли осетринки!
- Все детям, все детям Феликс Эдмундович!!!
Разговорчивый Равшан Хамидов поведал байку о том, как он, будучи еще учеником художественного училища в Душанбе, получил выгодную халтуру - написать огромный портрет вождя для размещения на стене дома:
- Короче, писать пришлось в родном кишлаке, на каникулах. Ну, разлиновал по клеточкам открытку, перевел клеточки на огромный холст, а похоже получилось или нет - не знаю! Что делать? Как со стороны на портрет взглянуть? Дело то политическое! Если будет не похоже, или хуже того - похоже на кого-то не того, могут и из училища выгнать как идеологического диверсанта!
Выручила бабушка. Спустилась с той горы, где был разложен большой холст с портретом, поднялась на соседнюю гору. Оттуда портрет воспринимался целиком. Затем Равшан, подправляя отдельные клеточки портрета, кричал бабушке:
- Ну каааак, похооожеее?
Бабушка сличала лик на соседней горе с открыткой и кричала в ответ:
- Не оочееень! Носу убааавь!
Так, в коллективном творчестве, родился живописный шедевр, Равшана не выгнали из училища, а сам он очень хорошо заработал.
Купейный проем вдруг слегка померк. На него наплыла фигура дородной брюнетки с перманентом, золотыми фиксами, в тесноватом железнодорожном мундире, с подносом, заставленным стаканами с чаем в потертых мельхиоровых подстаканниках. Творческий коллектив немедленно реквизировал весь чай и вплотную занялся изучением личности колоритной проводницы. На ее внешне неприступном лице, как бы отдельно от него, жили черные, озорные, плутоватые глаза, которые мигом оценивали каждого по каким-то своим собственным критериям. Проводница оказалась Альфиёй Тарасовной. Компания немедленно развила благодатную тему дружбы и любви между татарским и украинским народами - строителями коммунизма. При этом некоторые хорошо подогретые художники попытались приударить за неожиданно появившейся в компании дамой. Она никому не отказывала выпить с ней "по маленькой", однако окончательный выбор оставила за собой. Вагонная принцесса положила глаз на молчаливого бородатого Сашку Бердникова, похожего лицом на царя Николая Второго, как если бы тот вдруг хряпнул бокал коньяку и закусил половинкой лимона. Между ними явно искрило. Когда проводница ушла в свое купе, он тоже куда-то надолго исчез, а когда появился, Красникову показалось, что рубашка на нем вывернута наизнанку.
Подвыпивший Заракин между тем поведал, что первая деревня, которую должны были осчастливить своим творчеством столичные художники, была эстонской. Эстонцев туда депортировали перед самой войной, как скрытых врагов советской власти. Узнав про это, ленинисты приуныли.
- Ну и как мы там Ленина продадим? - недоумевал Красников. - у меня, между прочим, кроме него, больше с собой ничего нет!
- Не дрейфь, все уйдет в лёт, - успокаивал его клетчатый Заракин. - Подключим парторганизацию!
В то, что потомки лесных братьев поведутся на портреты Ленина, верилось с трудом. Одна надежда, что у них с искусством - вообще голяк, и они схавают даже такую живопись.
По прибалтийски чистенькая и аккуратная деревенька Вана-Канама встретила бригаду живописцев студёным ветерком и светло-серыми настороженными взглядами обитателей. На здании сельсовета висел лозунг, призывающий ударными темпами выполнить решения очередного съезда КПСС. Сонные художники побрели в местный буфет, выпили там по чашке отдающего веником чаю с баранками и отправились в Дом культуры. Неожиданно для них Дом культуры оказался хорошо и со вкусом оформлен, на стенах висели неплохие пейзажи местного художника-самоучки. Ликвидность привезенных портретов Ильича стала вызывать еще большие сомнения.
- Да у них же есть свой художник - чего мы сюда приперлись-то? - пытались выведать художники у Заракина. Он, тем не менее, был спокоен и улыбчив:
- Не робейте, уангоги! Все будет! Иду в партком!
Художники уныло стояли у своих разложенных по дому культуры шедевров. Колхозники подходили, криво улыбались и проходили дальше. О цене никто не спрашивал, а это признак отсутствия всякого интереса.
А потом, как будто в атмосфере что-то неуловимо изменилось. Эстонцы стали подходить, сосредоточенно разглядывать портреты. Начались покупки. Цену никто не спрашивал, просто указывали пальцами на холст и доставали требуемую сумму. Выросла маленькая очередь, народ все прибывал. Повеселевшие художники бойко вели торговлю.
К вечеру все было распродано. Красников уже сворачивался, когда в дом культуры вбежал запыхавшийся пожилой эстонец и попросил срочно продать ему Ленина.
- Опоздали товарищ, все Ленины уже ушли! - самодовольно изрек Красников.
- Оооой, что же тепеерь буудетт! - в ужасе произнес эстонец.
- А вот же Ленин лежитт - продайтте его мне пожаалуйста! - взмолился он.
- Что Вы, он же не дописан, видите - руки красками не написаны, только контуры прорисованы! - пояснил Красников.
- Ну и что? Пуустть этто будет Ленин в беелых перчааттках! Продайтте, пожалуйстта! - эстонец погрузил правую руку куда-то в недра своей телогрейки, вытащил оттуда бутылку с мутноватой сизой жидкостью и поставил ее на стол.
Красников взлянул на недописанного Ленина. Кроме рук, надо было бы еще и лицо подработать...
- Ну ладно, забирайте, я Вас предупредил - ухмыльнулся он.
От сквозняка простуженно заныла и схрупнула оконная рама. Слегка продрогшему в клубном коридоре Красникову самогон показался очень даже кстати. Он немедленно откупорил бутылку и сделал из нее большой глоток. Горячая волна мягко прокатилась по его телу, разбилась на тысячи брызг. Перед глазами все куда-то медленно поплыло, в голове загудело, прошиб холодный пот. С проданной картины вместо общепринятого, целлулоидного образа вождя на него вдруг глянул страшный, порочный лик престарелого Дориана Грэя. Он повёл глазами, завозился, уселся в картине поудобнее и громко чихнул. Потянуло полузабытым запахом Мацесты. Красников закрыл глаза и инстинктивно ухватился руками за подоконник...
- Во, набрался уже! - проходившие мимо, сами уже тепленькие художники, подхватили его под руки и выволокли за собой на улицу.
Когда после пленарной попойки по случаю удачного завершения творческого выезда, Красников отрубился и забылся тяжелым сном, ему приснился Владимир Ильич Ленин в смокинге, черном цилиндре, в белых перчатках и с тростью в руках. Ленин подошел, пристально посмотрел на Красникова, по лисьи ощерился, погрозил ему мертвенно белым пальцем, прогундел "Вокаглуб каруд!", пахнул серой и ушел, постукивая тростью по мостовой. Следом за ним почему-то брели зябко скорчившийся Заракин в клетчатом костюме и с рыбиной в авоське, огромный кот Гермоген на задних лапах и абсолютно гармоничная, обнаженная Элина.
Все время по пути домой Красников был тих, задумчив и хмур. Ночью, в провонявшем застарелыми портянками плацкартном вагоне, у него украли все деньги, вырученные от продажи Ильича. Никаких эмоций в Красникове это не пробудило.