Что бы ни случилось, но, для принцессы Мацуко дни траура были печальны по личным причинам, а вовсе не из-за сожаления о кончине двоюродного дедушки. Нет, конечно, как благовоспитанная родственница, она скорбела о нём наравне с близкими, но большая печаль её была о невозможности встречи с Тардешем!
А вроде бы день так хорошо начинался! Они с утра сыграли с драгонарием несколько партий в го и две в шахматы, в последней из которых гость неожиданно обыграл её с великим искусством, и она, предвкушая множество дней, свободных до свадьбы, уже строила планы, как вернее заманить его на очередную партию: можно попросить, например, обучить её тому приёму; или вот - сколько ведь других игр существует, о которых он и не слышал, взять - и обучить его этим играм... А вообще, она же волшебница, она удивит его своей магией! Но, все эти многообещавшие планы были разрушены полуночным гонцом, свалившимся без сил у двери отцовской опочивальни.
Девчонки, на верхних ярусах любовавшиеся постаревшей на три дня луной, утыканной точками флота Тардеша, поменявшего лик ночного светила, заметили нежданного гостя раньше стражи, больше обращавшей внимания на них, чем на обязанности, и первыми донесли о нём принцессе. Они же - недаром же дворцовые дамы - раньше отца рассказали ей, что гонец добирался сюда больше двух недель, по дорогам, запруженным войсками, а всё из-за того, что монахи не пожелали установить у себя в монастыре дальнеговорник, справедливо полагая его изделием Мары.
Отца больше всего напугала даже не смерть дяди-тёзки, хотя, конечно, и не обрадовала, а то, что она совпала по времени с покушением на дочь, придясь тоже на последнюю ночь старого года.
Это совпадение ещё больше стеснило свободу принцессы - мало того, что она была изолированная от мира Днями Удаления, так теперь ей на охрану выделили взвод гвардейцев, совершенно спутавших её привычный распорядок дней! А от жениха, которого надо вот сейчас, прямо на её глазах, отправить на плаху - не избавили! И что, спрашивается, было толку в этой охране, если главный виновник мог войти к ней в любое время?! Ануш повысили в звании до тюдзё, и обещали выслать с Даэны ещё суккубов под её начало, которые, как будут готовы, заменят гвардейцев-мужчин. Это пусть немного, но радовало. Сабуро в письме обещал поторопиться, успокаивал отца, беспокоившегося о нём, то же самое писала и старшая сестра - ни до одного из них 'новогодние убийцы' не добрались... Сабуро прислал две тетради новых стихов для У-дайнагон.
А вот средняя сестра, призналась, что её посещал незваный гость с отравленным клинком, но она благополучно избежала безвременной кончины. ('Благополучно' - так она написала отцу. В письме же сестрёнке, Вторая Принцесса призналась, что соблазнила убийцу, и держит его при себе, в качестве очередного, 229-го, мужа. Суккубы, которым Мацуко пересказала эту историю, преисполнились зелёной завистью, и, в течение, наверное, недели, высчитывали варианты, при которых было возможно соблазнить своего убийцу).
Отец на похоронах стоял мрачнее тучи, сплетники шептались, что голова Кирэюмэ слетит с плеч в любой момент, однако - и волоса с его головы не упало.
Что же касается принцессы, то она по-прежнему противилась желаниям родителя, и, сидя в своих невыносимо надоевших покоях, просила бодхисаттв - страшное дело! - чтобы они подвинули негодяя Кирэюмэ на какой-нибудь ещё один нехороший поступок, могущий отдалить ненавистную её сердцу свадьбу.
Томясь от одиночества, она написала письмо к Тардешу, полное страстных и нежных намёков, куда - тайком от У-дайнагон - включила целых три довольно-таки неуклюжих стихотворения, а потом, целыми днями стыдилась своей невоздержанности, пока, с облегчением не узнала, что драгонарий всё-таки уничтожил его, не читая.
У-дайнагон же, оставшаяся без работы, так как со дня помолвки все поклонники разом прекратили свой бумажный понос не принцессу, вместо давней мечты - создания личного сборника Сабуро, вдруг занялась старой борьбой с Весёлый Брод за место первой дамы в свите Мацуко, правда, заметно без большого успеха - менее искушенная в интригах и подлостях, поэтесса постоянно терпела поражения от прожженной карьеристки - молочной сестры Третьей Принцессы. Той самой больно было видеть такой разлад между подругами, но она была больше погружена в свои печали, чтобы выступать миротворицей. Да никто и не понимал причин таких перемен, произошедших со прежде такой незлобивой Ёко - может, она заключалась в тех, никому не показываемых тетрадках стихов, присланных ей с далёкой Даэны?
...По окончании Дней Удаления, к дочери заглянул отец-император, застав её за приведением в порядок причёски, которой занималась тихая Чёртов Угол.
- Доброе утро, дочка! - начал он наигранно-бодрым тоном, который совсем не вязался с его печальным лицом: - Как ты провела эти дни?
- Хорошо, Небесный Государь. Пока что не повесилась.
Отец нахмурился от внезапной грубости.
- Любезная дочь, если ты и съела что-то плохое на завтрак, будь любезна, вымещать своё плохое настроение на поваре, а не на любящем тебя отце.
- Как вам будет угодно, Небесный Государь. Слушаюсь и повинуюсь. Если мне повстречается любящий отец - я буду сама покорность.
- Я же сказал! - он с треском сломал какую-то вещь: - Ну, вот... Дочка, отцу не нравится твой тон.
- А дочке не нравится свадьба, которую задумал Небесный Государь. Отец бы так не поступил.
- Ну, Малышка. Таков уж порядок вещей... Может, это карма за твои плохие поступки в пошлой жизни. Поверь, я не могу тебя отправлять одну куда-нибудь, это просто опасно! Ну, не получилось со школой магов, извини...
- Да чёрт с ней, школой магов... Ты лучше скажи, разве любящий отец выберет в женихи дочери - убийцу? Ты меня не защитить хочешь, а чтобы я, наконец, умерла?
- Какое ты слово нехорошее употребила. Всё наоборот, ёлочка... То есть... Ну, скажем не так - я стараюсь выдать тебя замуж, чтобы ты, наконец, зажила полной жизнью, достойной такой красивой и благородной дамы, как ты.
- То есть, по-твоему, я достойна влачить жизнь жалкой рабыни этого безумца?! О, отец, неужели тебе было мало моей старшей сестры?! Хочешь - я стану такой же?! Это не намного противнее, чем такой муж!.. А я-то думала, что ты меня любишь...
- Малышка! Имей хоть немного мужества! Я лишил его всех возможностей навредить тебе! Теперь тебе просто надо помочь нам! Ты сможешь...
- Да меня уже тошнит от его визитов! Что же будет, когда мы окажемся вместе?! 'Госпожа портовых складов' - так, кажется, тебе охота, чтобы меня величали?!! И какими же иероглифами будет писаться моё новое имя?!!!
- Перестань орать, в конце концов! Да, я всё равно люблю тебя больше всех детей, но, поверь, твоё упрямство довело меня до того, что я готов прямо сейчас отшлёпать твою хорошо откормленную попку! Ты перестанешь отказывать господину наместнику в своём обществе, иначе...
- Что?! Казнишь, в тюрьму посадишь?!
- Может и посажу. Запру тебя здесь - и одну! Никакой Ануш, никаких этих твоих потаскушек (Чёртов Угол больно дёрнула за волосы), будешь сидеть здесь одна, и еду через дырку в двери получать! Может, это тебя образумит?
- Ну что, согласна! Я лучше бы нашего гостя-приведение предпочла бы считать своим мужем, чем это недоразумение!
Ответ отца был неожиданным:
- Знаешь, я тоже, предпочёл бы такого зятя. Но, пока это невозможно - ты выходишь замуж за недоразумение! - несмотря на резкий тон, Мацуко, вместо того, чтобы снова вспылить, весьма странным взглядом посмотрела на своего отца. Тот, ходивший во время всего разговора кругами по комнате, наконец, остановился, и более миролюбиво продолжил:
- Я, вообще-то, не ругаться с тобою пришел сюда, а немного обрадовать. Удайдзин Ким намекнул мне, что неплохо бы в честь принца-инока устроить погребальные игры, по примеру призраков, а твоя мать настояла, чтобы это была борьба. Ты придёшь?
В бедовую голову принцессы тут же пришла идея:
- Борьба?! Только, папа, разреши и мне поучаствовать!
- Не думаю, чтобы это была хорошая идея.
- Пожалуйста-пожалуйста! За это я до свадьбы больше ни разу с тобой не поспорю!
- Ты уверена, что в хорошей форме для этого? Ну, смотри - держи слово, потому что я тебе разрешаю.
Кадомацу, довольная, улыбнулась.
- Готовься тогда. Я догадывался, что не устоишь, поэтому разослал приглашения заранее. Сегодня, после полудня. И, как готова будешь, зайди ко мне, отвлечёшь беседою Наместника Нагадо.
- Ну, папа!
- Ты отвлечёшь его. Это надо. Ты обещала не спорить. Пока, - и спокойный, уверенный, взявший себя в руки император удалился из покоев дочери.
Принцесса остановила занимавшуюся её волосами фрейлину, взяв её за руку:
- Распускай обратно. Сделай мне причёску под борцовский шлем.
Молчаливая тихоня начала распускать свою получасовую работу, но вдруг, не выдержав, заплакала, и уткнулась мокрым лицом и шмыгающим носом в шевелюру своей госпожи.
Принцесса никак этого не ожидала, и, успокаивающе гладя её маленькие руки, спросила:
- Ну, ну, глупенькая. Что случилось?
Та оторвала лицо от волос и сквозь слёзы зашептала:
- О, госпожа, не выходите замуж! Я... я боюсь, меня убьют, если вы выйдите!
- Ну, хватит, что это ты выдумала, кто посмеет тебя убить? - спросила она, вытирая её розовые глаза от слёз. Если Фу-но найси была синеглазой и розововолосой, как её брат, то милая Чёртов Угол была её отражением - розово-лиловые глаза и фиолетовые волосы.
- Мой бывший муж. Вы знаете, что он сдружился с вашим женихом? Он теперь настолько обнаглел, что заявился ко мне этой ночью, избил господина Кавасиму, и пригрозил, что, как только вы, моя госпожа, выйдите замуж за его господина, он выпросит меня себе в подарок, и будет каждый день избивать, пока я не умру...
- О, Будда! И что это господин сёнагон делал в твоей комнате в столь неподходящее время? - осведомилась она столь похожим на мамин голосом, что самой стало страшно:
- Извини, извини, не вовремя я пошутила.
- О, госпожа такая весёлая! Наверное, когда вас убивали, вы тоже шутили?!
- Ну, знаешь, тогда не до шуток было. ('Опять мамин голос! Я в неё превращаюсь!') Что с тобой делать, десять тысяч несчастий? Знаешь-ка - возьми Ануш ночевать с собой, или кого-нибудь из сестёр. Если, конечно, ты по-прежнему, против селиться поближе. А то давай спать вместе! Ко мне ни один мужчина не зайдёт. А если попробует к тебе притронуться - сначала надо будет притронуться ко мне, после чего будет обязан сделать харакири. Нет? Как хочешь. После свадьбы - если она будет, я отправлю тебя из дворца подальше, хочешь - на Даэну, хочешь - выдам замуж за сына господина Кото? Ну, хватит нюни распускать, заканчивай скорее... нет, давай, сначала поможешь одеть мне доспехи, потом доделаешь...
>Сцена борьбы
План девушки был прост, и, пожалуй, отец бы его раскусил, если бы она дала ему время подумать - ведь борьба очень травматичный вид спорта, в запале схватки можно запросто, даже без касания противников, повредить себе и руки, и ноги, и крылья, если не голову. Какая же свадьба может случиться, пока невеста на костылях? Ну, вообще можно было сломать себе ногу или руку и просто так - но это было больно просто так-то. А в запале схватки будет всё быстро, красиво, рука не сдержится в последний миг, и никто ничего не заподозрит... а, отложив свадьбу, она найдёт способ избавиться от ненавистного жениха.
С которым, однако, ей теперь предстояло провести полдня. Принцесса приказала Чёртов Угол, известить Ичи-но мёбу, ныне, наконец-то заменившую замещавшую её Фу-но найси, чтобы та, сразу со служанками летели во внутренний двор Императорского Дворца, где бы приготовили всё необходимое, а сама, собралась с духом, и отправилась в отцовские апартаменты, развлекать своего суженого.
Отец, конечно же, не поверил дочери, и поджидал её там, вместе с женихом. Она же, изобразила смирение и покорность, и, пока его не позвали неотложные государственные дела (вообще-то, позвал Сэнсей - так что дела могли быть и семейными), нежно ворковала с ненавистным бастардом, сидя рука об руку, как самая взаправдашняя невеста...
...Но только отец ушел...
- Госпожа Третья не пылает радостью по поводу своей свадьбы?
Эйро Кирэюме хищно улыбнулся. Девушка напряглась - неприятно похолодело в груди и вверху живота.
- О чём с вами говорить, господин наместник? О том, как вы пытались убить то меня, то отца, причём у нас же на глазах? И дедушку, скорее всего - убил ваш же ниндзя, - она набралась смелости для слов, но не смогла заставить посмотреть ему в глаза.
- Я не прошу прощения, это была глупость, в которой я уже раскаялся десять тысяч раз.
- Но?!..
- "Но"?! Нет, никаких "но" - каждый может ошибаться. Я вижу, что вас мне не за что ненавидеть.
Он чуть подвинулся к ней, рукой коснувшись пола посредине между ними. Она посмотрела на руку - что угодно только бы не глядеть в эти страшные голубые глаза!
- Прекратите...
Он, приняв это за разрешение, поднял руку и коснулся её рукава. Она, прихватив рукав, убрала руку - он дотронулся до складки кимоно у колена.
- Восемь лет прошло с тех пор, как я последний раз беседовал наедине с женщиной. Вы уж простите мою неуклюжесть. Вам, наверное, в красках рассказали о каре судьбы, настигшей меня? Я до сих пор боюсь, что разум меня подведёт в нежданный момент, поэтому, не делайте резких движений...
Пока она соображала, как ответить, бастард уже сидел совсем рядом. Её бросило в жар. Почему-то только грудь и шею. Может, она сильно затянулась? Эйро провёл рукой по складке юбки и погладил пяточку:
- Разрешите, Ваше Высочество? - он осторожно пересел и второй рукой начал массировать ей стопы. Она дёрнулась было, но, не видя в сём действии никакой крамолы, а даже наоборот, способ его поунижать в ответ на навязанное общество, девушка разрешила - развернувшись, сама села на стол и сняла носки.
- Вот видите? Я у ваших ног. Задайте любой вопрос - я отвечу, даже если это будет во вред мне.
Такой недавно страшный мужчина сначала довольно нерешительно мял доверенные ему стопы, потом перешел к пяткам и щиколоткам, и вроде дело пошло. Улыбаясь его не вяжущимися с возрастом робким попыткам, принцесса спросила, наклонив голову и вопросительно прищурившись:
- Вы любили свою жену?
Он остановился, и снова, ещё более бережно продолжил свою работу:
- Безумно. Настолько что сошел с ума. Ну, а как, по-вашему, мужчина может любить женщину, подарившую ему сына?!
Она улыбнулась:
- А мой сын, если свадьба состоится, по роду и положению будет намного выше вашего первенца.
Он сжал щиколотки так, что стало больно - принцесса недовольно дёрнула ногой:
- Уж не это ли делает для вас наш союз нежелательным?
- Вы мудры не по годам. Я об этом даже не думал.
- Что у вас за дела с господином младшим военачальником в отношении моей любимой фрейлины?
Он сбился с ритма и поднял удивлённые честные-честные глаза:
- Разве мужчины не могут иметь тайны от женщин, даже на пороге свадьбы?
- Мой отец и моя мать не имеют их друг от друга. Я - беру с них пример, - она подвинулась ближе, чтобы ему удобнее было разминать щиколотки.
- А если это секрет, которым я хочу обрадовать тебя в день свадьбы? Неразумно лишать себя сюрприза настойчивостью, - он его руки забрались выше, незаметно гладя икры, и раздвигая колени.
- Этот секрет уже прозвучал из уст господина сёсё. Он заявил моей фрейлине, что ты собираешься отдать ему её, после свадьбы, словно рабыню. Что ты вообще о себе вообразил? - она откинулась назад, полуприкрыв ресницы и следя за его действиями. Было чертовски приятно.
- Эта, с глазами сумасшедшей?! Разве твои служанки не принадлежат тебе?
- Масако - не служанка, она свободная женщина и дама знатного рода! И не сумасшедшая, просто цвет глаз такой! Она... - его рука оказалась на бедре. Умом она понимала, что пора бить коленом в морду, но по телу разливалась какая-то дивная цепенеющая нега, замедлявшая все движения: - Она и так от него настрадалась, а ты дал ему повод её запугивать! Ты не имеешь права... распоряжаться её судьбой...
- Ну, значит, я был обманут, - сказал он, неожиданно стаскивая её себе на колени. От неожиданности, разомлевшая после массажа девушка даже не смогла возмутиться, - а он, ловко обняв рукой за талию, полез другой вдоль крыла, в вырез подмышки, в поисках грудей:
- Но разве сейчас тебе не кажется, что есть более важные и приятные предметы, которые мы можем обсуждать? Например, секрет восьми сокровенных точек, которые превращают женщину в неистовую тигрицу... - он осёкся, внезапно обнаружив под одеждой вместо вожделенной груди - металлический нагрудник. Когти со скрипом скользнули по нему, уколов кожу. Этого хватило, чтобы пробудить вместо тигрицы - дракона:
- А это - секрет Вшивого Отшельника! - сказала принцесса и, сграбастав пальцы, лапавшие её за ягодицу, резко вывернула их по отдельности, заставив суженного во избежание боли сделать боковой кульбит через низкий столик: - Там нет восьми точек, но там есть приёмы на все десять пальцев, которые можно сломать двадцатью способами!
- Милосердный боже... - прошипело откуда-то с полу.
Вшивый Отшельник был колоритной фигурой. С полным презрением к гигиене, он, однако, сумел создать достаточно жестокий стиль, само упоминание о котором заставляло шарахаться от его адептов, (хотя злые языки грешили, что адептов больше защищает не слава, а амбре мастера). Естественно, принцесса несколько лет назад не смогла пройти мимо такой сенсации, хотя весь курс занятий жалела, что Творец дал ей обоняние.
- Ещё раз попробуешь протянуть ко мне руки за этим 'восемью точками' - протянешь ноги! - крикнула она уже стоя на ногах и нащупывая рукоять меча.
'Муж Чёртов Угол тоже ведь овладел ею через массаж' - внезапно вспомнила она: 'Конечно, у них же семья этим славилась. Потом кончилось тем, что стал ей руки и ноги выкручивать, чтобы не убегала и не сопротивлялась' - подумала она, молча повернулась к жениху спиной и направилась к двери. Кирэюмэ, став серьёзным, пытался её остановить, и даже догнал, но вряд ли бы ему это удалось, если бы принцесса, отодвинув сёдзи, не столкнулась нос к носу с Тардешем.
Она думала, что драгонарий попросит её куда-нибудь проводить его, что-нибудь показать, но он спросил только где её отец, и она тогда предложила подождать его здесь, справедливо полагая, что при госте жених не решится распускать руки.
Или, может быть, было не так - за эти дни многое в мыслях и памяти спуталось. Иногда ей казалось, что в тот момент она сошла с ума и хотела выгнать призрака, чтобы остаться с женихом - но поздняя мысль: 'Это же Тардеш!' вовремя пронеслась в её глупой голове, и она уговорила его задержаться под каким-то предлогом.
Собирая вместе со служаночками угощения для призрака, она слышала, как жених жаловался на неё драгонарию, но его ответ не расслышала, потому что одна из девушек, заметив её внимание, склонилась к её уху и громко шепнула как раз в тот момент: 'Мужчины... Они всегда друг за друга горой стоят'. Демонесса в ярости чуть не вонзила когти в эти услужливо-преданные глаза!
А дальше, может из-за этого приступа гнева, после которого она толком не взяла себя в руку, может из-за попыток Кирэюмэ вмешаться в столь желанный разговор с господином тейтоку, может из-за её собственного неуёмного хвастовства - случилось то, что она не смогла себе простить. Она показывала магию - заклинания иллюзии, которые столько учила специально для Тардеша, Кирэюмэ полез со своими советами, она прикрикнула, да ещё, о позор! - усилила крик магией и махнула мечом. А он взял - и упал в припадке...
Вдвойне позорно было, что её ведь предупреждали! Да не просто предупреждали - о его болезни вся Империя знала! А она сама - разве не видела столько раз припадки матери?! Думала только о себе! Так потерять лицо и перед ненавистным мужчиной и перед господином драгонарием одновременно!..
Кирэюмэ упал страшно, не так, как обычно падала мать - мама всегда валилась мягко, аккуратно, красиво, женственно, и если и ушибалась - то только когда никто не успевал подхватить. А жених рухнул как палка, со всего размаху - так, что она даже подумала, что зарубила его. Даже господин драгонарий, кажется, так же подумал, и забрал у неё меч. Только когда прошел шок, и прибежали служанки, Мацуко поняла, что это припадок.
Демонессу разрывали сразу два противоположных чувства - держаться подальше от ненавистного суженного, и чувство вины за то, что натворила. Когда отец пришел, её наигранная радость и неуместное требование участвовать в соревновании выглядело на редкость фальшивым. Она и господина драгонария в это втянула!
Отец, помнится, был этим очень недоволен. С болезнью Кирэюмэ, в конце концов, разобрались, и Император отвел дочь достаточно далеко от гостей и Сэнсея, так что она смогла дать волю стыду.
- Ну что с тобой, ёлочка? - спросил он, оглянувшись: - Ты как мать, краснеешь слишком откровенно.
- Я, по-моему, сама скоро в маму превращаюсь. Прости папа, я такое натворила...
- С моей точки зрения в этом ничего плохого. Твоя мать - одна из лучших женщин, что я знаю. Но ты скорее превращаешься в меня, чем в неё.
- Просто, папа, господин Наместник... он такой... А мне теперь что делать?
- Ты держалась хорошо. Я сомневаюсь, что ты это сделала специально. Ты же хорошая девочка.
Кадомацу подняла взгляд и вздохнула, набравшись решимости:
- Да, папа. Я - хорошая девочка. Обещаю, что не буду упрямиться, и сделаю всё, как скажешь. Сегодняшнее состязание будет последней шалостью.
- Да шали, сколько тебе заблагорассудится. Что я, не могу побаловать любимую дочь?
- Папа...
- Кстати, ты не ожидаешь, кто будет на соревнованиях...
Драгонарий, кстати, тоже не ожидал, что будет на соревнованиях. Он долго выяснял у Сэнсея правила борьбы, о чём она догадалась по последней услышанной фразе, и сама влезла в их разговор, спеша то ли похвастаться своими знаниями, то ли показать себя с лучшей стороны. Красуясь, она специально перед ним скинула кимоно, и несколько раз то вставала красиво то так то так, то, разминая ноги. А он - никак не отреагировал, со своим вечно бесстрастным видом заняв место рядом с императором, даже ничем не выдав своей реакции на то, что такая благородная дама, как она, будет участвовать в общественных игрищах. Она, кажется, даже перестаралась в попытках получить знаки внимания, и, почувствовав, что ведет себя так, как только что не хотела выглядеть перед женихом, в смущении отвернулась от призрака. (Но как бы он мог это внимание показать - ведь лицо-то прозрачное!). И вдруг - услышала комплимент. От НЕГО! Вот чуть вся не вспотела, пытаясь побороть смущение!
А вот сюрприз отца, её и правда, обрадовал. Неизвестно каким чудом, он нашел и пригласил её старого друга - не виденного последние уже три года Мастера Полёта Божественного Каминакабаро. Говорили ведь, что он то ли покончил с собою, то ли постригся в монахи, то ли вообще покинул Империю на корабле сиддхов, а надо же - вот он! Как сам он признался, единственное, что смогло его выманить из стен монастыря - это приглашение на свадьбу принцессы.
Девушка была рада старому приятелю. Когда-то, в незапамятные времена, они были больше, чем друзьями, ради этого великана она даже была готова нарушить свою мечту о далёком принце, но он вовремя понял, что крестьянский сын - не ровня принцессе, и исчез из её поля зрения на довольно продолжительное время.
Тем более радостной была их встреча. План Мацуко - получить травму, конечно же, полетел ко всем чертям - божественный Каминакабаро был не из тех, кто позволит себе калечить женщин, а тем более - подругу детства. Наоборот, принцесса сама едва не стала причиной его травмы, неловко выполнив обманный приём, и зацепив его голову крылом на взмахе. Хоть это и была её победа, она больше переволновалась из-за друга, который на некоторое время потерял сознание, убеждая её, что всё в порядке. Он даже на спор предлагал ей сразу выйти на арену, но дочь императора всё-таки подождала, пока гигант окончательно придёт в себя, и только тогда согласилась на ещё один раунд. Он оказался последним - божественный Каминакабаро ещё раз доказал, что не зря носит свой титул, играючи выкинув соперницу из круга, ещё до того, как они спустились в 'стакан'.
Бедный! Он ещё и навестил позже, беспокоясь о её здоровье, но это уже было позже, когда она принимала ванну, а ему дали время на отдых, пока соревновались другие - обречённые проиграть претенденты.
- Ты стала ещё красивее, чем в прошлый раз, - сказал он, почему-то стесняясь поднять на неё глаза.
- Ну, не надо... Такая же, как всегда. Разве что, чуток растолстела, - она почему-то стала стесняться, и кого - друга, который видел её нагишом с пяти лет! Иначе, почему бы ей погружаться по самую шею в непрозрачную лаву?!
- И много вы постигли истин, божественный Каминакабаро?
- Я вспомнил вдруг, как ты потерялась... Помнишь, когда я нашел тебя только под вечер? Тогда мне и показалось...
- Незачем ворошить прошлое, божественный Каминакабаро... Я, тогда, тоже...
- О, Будда, дочка, дорогая, я сломала веер, как увидела этот удар! Даже если ты себе ничего не сломала, то всё равно - точно будут синяки! - бешено работая новым веером, влетела в ванную комнату госпожа Императрица: - О, божественный Каминакабаро! Пришли добить выживших? - шутливо осведомилась она у борца.
- Вы, как всегда, разите наповал своими шутками, - заулыбался великан.
- Вот именно! Так что, смотри, будь осторожен, если что, я тебя, - и выразительно ткнула в его сторону сложенным веером.
- О, мама! Вечно ты... - раздраженным голосом начала её дочь. Появление матери напомнило ей и о случае с женихом. И о том, что у неё, ко всем бедам, есть ещё и жених.
- А что, я вам помешала? Не выдумывайте, я знаю, что монаха даже моим дочерям не совратить!
- Вообще-то, я ещё не монах.
- Ах, так? Тогда нечего и подглядывать! - и загородила офуро с Мацуко высоким занавесом.
Сквозь тонкие стены донеслось приглашение новой пары на арену.
- Ваше Величество. Извините, я должен покинуть вас. Ваше Высочество?
- Да-да, идите и победите их всех, божественный Каминакабаро!
Дверь хлопнула. Мать была по эту сторону занавеса - повернулась к дочке и долго смотрела изучающим взглядом:
- Да-а, жалко его конечно. Какие только глупости не мешают самому обыкновенному счастью!
- Ты о чём? - удивилась её дочь.
- Божественный Каминакабаро, наверное, последний год сохраняет свой титул.
- Он дал обет отречения? От игр?!
- Нет... Ты что, не знала? Он же оскопил себя перед приездом в столицу!
Пораженная? девушка села в ванной, обхватив руками колени:
- Дурак, - только и промолвила она, промеж двух длинных пауз, разрываемых аплодисментами в честь побед чемпиона.
- Бедная... - присевшая на край ванны императрица бережно погладила тускло светящиеся на намокшей голове волосы дочери: - Я сама по рождению вряд ли была выше его. Но я - женщина, и это всё меняет. Это была моя идея - найти его. В конце концов, я бы тоже на твоём месте не дала бы к себе приблизиться этому недоразумению, за которое мы тебя выдаём. А иметь внуков с его физическими данными - кто бы не пожелал! - мама вздохнула: - К сожалению, он понял мои планы, - бешено заработал веер, она отвернулась: - И решил быть благородным.
Кадомацу подняла глаза на мать.
- Ладно, можешь поговорить с ним об этом, - продолжала та: - Я ему доверяю... Потом сразу же к себе, там тебя уже ждёт свадебное платье. Я, впрочем, проинструктирую служанок, чтобы тебя по дороге куда-нибудь не занесло. А, слышишь? Его шаги! Оставляю вас, поговорите, - метнулась к двери, но та сама раскрылась, и на пороге появился снимающий шлем божественный Каминакабаро:
- Поздравляйте меня, Госпожа Императрица, перед вами - чемпион этого года!
- Поздравляю, тысячу раз поздравляю! Но где поклон перед вашей императрицей?
- Извините, Ваше Величество, - гигант неловко склонился в узком проёме двери, а госпожа Ритто, смеясь, проскочила мимо него, уже снаружи крикнув напоследок:
- Пока. Дочка, не забывай про платье!
Неловко улыбающийся, и немного сбитый с толку, великан задвинул за ней сёдзи:
- Ваше приказание выполнено, Ваше Высочество! Я их всех победил! - но, заметив выражение её лица, замолчал, как виноватый, и только после томительной, полной горечи паузы, спросил:
- Вам уже всё рассказали?! - принцесса резко, так что зажурчала жидкая лава, повернулась к нему. Он перешел на 'ты': - Понимаешь, я ведь тоже вырос во дворце. Я... Я знаю, что от идей твоей матери ждать хорошего не приходится. Поэтому и подстраховался.
- Тебе было больно? - только и спросила девушка.
- Очень, Ваше Высочество, - он опять перешел на это вежливый тон: - Я, собственно, даже не знаю, правильно или нет, всё сделал - врачам показать стесняюсь, а вашей матери - боюсь. Она всё обещает, что за неделю всё вернёт на место...
- Оставь это: 'Ваше Высочество', Ками... Ведь когда-то ты называл меня по имени.
- Да, Мацуко...
- Подойди сюда, Ками...
Он приблизился к ванне, а она, неожиданно вынырнув из светящейся жидкости, порывисто обняла его и неумело поцеловала, после поцелуя крепко прижавшись лицом к его плечу.
- Мацуко, нет, не надо, я действительно ничего не могу...
- Какой же ты глупый по-прежнему, Ками! - Кадомацу подняла на друга заплаканные глаза: - Я ненавижу эту предстоящую свадьбу, но если на ней будешь ты, это вполовину уменьшит моё горе. Не исчезай никуда, пожалуйста... - и отпустила его могучую шею, и его сильные руки плавно опустили её на дно уже остывающей ванны.
- Извините, Ваше Высочество, но кажется, мне уже пора удалиться, - дрогнувшим голосом сказал чемпион этого года и покинул принцессу.
...Уже в лифте, вёзшем её на свой ярус, ей стало немножечко стыдно за своё поведение: 'А как же Тардеш?' - подумала она следом. И тут же успокоила свою совесть: 'Он бы понял...' - решив за него сама.
Мать ожидала её в покоях, как раз под щербинкой на балке, куда воткнулся меч убийцы. А платье, конечно же, белое. Кадомацу, невесело улыбнувшись, отвернулась, кажется, даже фыркнув.
- Что это за звуки ты издаёшь своим носом, дочка? Тебе не понравилась платье? Ну, знаешь ли...
- Да нет, мама, проблема, как всегда, в тебе, - она посмотрела на наряды: - А платье прелестное. Если бы только это была нормальная свадьба!
Императрица перешла на свой родной язык:
- 'Нормальная'. Для тебя ведь стараемся, дочка. В самом деле, идея была хорошая, это он сам дурак...
Её дочь повернулась к своим фрейлинам и приказала:
- Ёко-тян, возьми с собою Фу-но найси, и сбегайте в императорский дворец. Я там забыла доспехи и утреннее платье. Пожалуйста!
Когда девушки ушли, принцесса повернулась к императрице:
- Заботясь о тебе, я, в отличии, подумала бы, прежде чем говорить. Они же понимают!
- Ха. Ну и что из этого? - новый веер в руках императрицы быстро заходил туда-сюда: - Часом раньше, часом позже, разлетится сплетня, всё равно ведь не удержать!
- Ты и в самом деле чудовище, правильно о тебе говорят! - и, перебивая пытавшуюся возразить мать: - Я хочу знать только одно: отец, был замешан в эту затею с Ками, или это действительно, только твоя идея?
Мать сложила веер:
- Да, моя. И отец ничего не знает. Честно - я боюсь, что если он что-то услышит, он выдерет меня как сидорову козу!
- И правильно сделает. Ты и не такого заслужила.
- Я много чего заслужила, даже смерти, дочь моя. Но пока - я должна грешить. Я согласна, чтобы мои грехи вызревали дольше, пусть воздаяние от этого станет и страшнее. Хотя бы до того, чтобы устроить твоё счастье, моя радость.
- Толкнув меня в подобную грязь! А я-то тебя считала образцом честности! Бедный Ками, он единственный, кто понимал меня, и его ты вынудила страдать!
- Я же не хотела, дочка... - как бы она не сопротивлялась, мама всё-таки обняла её: - Прости, прости меня, пожалуйста, это же из-за любви к тебе, а не со зла, я все свои глупости совершаю из-за любви, только не всегда получается...
- Ты не глупости совершаешь, мама, - сказала дочь холодным голосом, смахнув ненужную слезу: - Ты зло творишь! - движением крыльев, щелчком ключиц, она вырвалась из объятий: - А теперь уйди, пожалуйста. Я долго не захочу теперь тебя видеть...
Белая Императрица сложила веер и метко ударила в больное место:
- А сама что натворила утром?
Мацуко зажмурила глаза, чтобы не заплакать от стыда, и отвернулась, мучительно краснея:
- Только не от тебя, мама. Мне сегодня уже хватило позора и перед ним.
- А мне думаешь, не хватило позора от родной дочери? - она раскрыла веер, как щит: - Хлопочешь весь день, чтобы по дворцу не расползлась версия приспешников бастарда, объясняешь твою веселость на борьбе, ищешь по всей Империи тебе друзей, чтобы защитили тебя от этого урода - а после этого это я "зло творю"? - веер заходил перед грудью, торжествуя.
- Перестань, мама. Я обещала отцу, что не буду спорить, что со всем соглашусь. Но не ценой Ками, как сделала ты! Поэтому - уйди!
- Значит, благодарности от тебя я не дождусь? Искать новые поводы для своих капризов? - снисходительно улыбнулась она, опустив веер.
- Это не капризы, я просто хочу, чтобы ты ушла!
Мать повысила тон, перейдя на язык мужа:
- Нет уж, дочка, прости, но пока ты не примеришь это платье, я никуда не уйду, - и была настолько настойчива, что Мацуко против воли пришлось перетерпеть её общество и прикосновения, пока продолжалась долгая, почти до темноты, примерка.
Она опять твердила ничего не слушавшей дочке, что сама была ненамного более высокого рождения, чем божественный Каминакабаро, но она - женщина, а это всё меняет, что не упорствуй так 'Госпожа Иваоропенерег' раньше, глядишь - и была бы уже замужем за тем, кого любит, что, в конце концов, она не кто-нибудь, а принцесса, и вполне сможет в будущем сама выбирать, с кем проводить свободное время, да и Эйро-сан ведь не вечен. Тем более, припадок говорит о его плохом здоровье, и, когда будут закончены все формальности со свадьбой, можно подумать, как его ухудшить...
Последнее соображение переполнило чашу терпения дочери императора, и она, собрав в комок подолы надетых на неё бесконечных платьев, ушла от матери в другой угол, и там, стаскивая с себя дорогие наряды, сказала портнихам, что платье ей очень понравилось, но на сегодня примерка закончена. Пытавшуюся возразить её царственную мать, непокорная дочь встретила таким взглядом, что та, с недовольным щелчком раскрыв веер, удалилась с возмущённо поднятой головой.
Вернулась Фу-но найси, сказав, что доспехи они собрали, вот утреннее платье никак не могут найти. Мацуко послала с ними Мико, сказав, что, скорее всего, платье осталось в галерее, служившей императорской ложей, если отец не забрал сам, и, чтоб У-дайнагон поскорее возвращалась.
Ануш как раз сменила Афсане на посту у двери. Принцесса, чуть отойдя после этой примерки, поинтересовалась, почему её не было на состязаниях. Суккуб, пожав плечами, ответила:
- Да отец твой что-то меня загонял. Спрашивал насчёт родни и знакомых на Даэне, кому я доверяю... А насчёт праздника - нет... Ты же знаешь, что я считаю ваши состязания трусливыми.
Да, на родине Ануш, завезённая с Края Последнего Рассвета борьба, проводилась на жесткой каменной площадке и без доспехов. Суккубы вообще мало дорожили своей собственной жизнью - за что и ценились как телохранители. Мацуко перевела дух. Историю о припадке жениха, своей неизменно честной подруге она сможет рассказать с собственных слов.
- Кстати, Ануш, Чёртов Угол... (она напряглась, вспоминая настоящее имя невезучей фрейлины), то есть Масако... Она говорит, вернее, не говорит - её избил сегодня ночью господин сёсё, как ты его пропустила?
Ануш, поджав губы, стукнула об пол маленьким кулачком:
- Змеиный яд! (она употребила ещё несколько сочетаний слов сексуального характера, непереводимых с языка суккуб)! Он, наверное, с патрулём прошел! Они всю ночь здесь туда-сюда шастают, вот на одном ходу и отделился от них, а на другом - вернулся. Что-нибудь придумаем.
Вернулась У-дайнагон.
- Может среди них есть кто-нибудь, с кем можно договориться?
- Вряд ли, - покачала белокурой головой соблазнительница: - Они все из левого полка дворцовой охраны, а туда Куродзаки собирает в основном тех, кто нами обижен. Хотя, спроси у Весёлый Брод - у неё бывают довольно-таки неожиданные знакомства.
Принцесса обратилась к У-дайнагон:
- Понимаешь, оказалось, что в числе наших охранников оказался муж Масако, и сильно избил её сегодня ночью. Вот мы и придумываем, вместе с госпожой тюдзё, как вернее с ним расправиться.
- Масако? Это кто? - занеудомевала "старшая советница".
В ответ принцесса рассмеялась:
- Чёртов Угол! Я тоже не сразу вспомнила! - и надо же, в тот же момент вошла предмет их обсуждения. У-дайнагон тоже рассмеялась, прикрывшись рукавами, и, вежливо кланяясь младшей по званию, поприветствовала подругу:
- Добрый вечер, Масако-сан! Приятно хоть теперь с вами познакомиться!
Немного удивлённой Чёртов Угол со смехом объяснили положение:
- Да я и сама подзабыла, как меня зовут, - как бы оправдываясь, призналась она: - Всё время "Чёртов Угол", да "Чёртов Угол"...
На ночь эту они оставили её в покоях принцессы, уговорив читать сказки напеременку с У-дайнагон...
>Небесные реки
Утром вернулась из "Тени Соснового леса" немного ещё помятая со сна Весёлый Брод. Ей вкратце объяснили ситуацию, и она, широко зевнув под веером, обещала "проработать" это дело.
И в этот день принцессе пришлось наносить визит вежливости к пострадавшему по её вине жениху. Захватив Фу-но найси с лютней, чтобы не быть одной, и толстенный фолиант "Истории Империи", Кадомацу известила господина наместника о желании встретиться в Жемчужном Чертоге. В белом кимоно с цветами наноханы, и с неизменным мечом у пояса, она спустилась к условленному месту раньше оговоренного часа. Служанки принесли чай и кушанья, и были тщательно проинструктированы, что делать. Фу-но найси настраивала лютню, Мацуко положила меч у колен так, чтобы было удобно взять, и закрыла его книгой на столе.
- Госпожа, будем здесь его ждать? - глупо спросила Фу-но найси: - Не пойдёте на его половину?
- Мы с тобой похожи на двух сумасшедших, чтобы идти в Северные покои? - в свою очередь ответила Её Высочество: - Отсюда хоть убежать можно, - она оглянулась назад, где служаночки, пыхтя, раздвигали тяжелые ставни, ведущие в заснеженный сад.
- А... - поняла подруга, и шутливо проворчала: - Предупредила бы, я бы взяла сиддхское платье. У меня в этом рулевые крылья под поясом, - подняла она широкие рукава белого, как и у госпожи платья, только с розовыми листьями клена.
- Ничего прыгнем вместе, я тебя подхвачу, - тоже отшутилась Мацуко.
- Я тяжелее, чем Кико, - напомнила фрейлина.
- А я сильнее, чем твой жених, - показала бицепс Третья Принцесса.
И в этот момент вошел её собственный жених. Фу-но найси сразу потупила взгляд и начала медленную заунывную мелодию, перебирая струны четырехпалой рукой.
Служаночки подали чай, Кадомацу вежливо поклонилась, приветствуя суженого. Тот был один, без свиты - только лысый лхасец в монашеских одеяниях, в дальнем углу, у самой двери.
- Добрый День, Госпожа Третья, - Эйро сел напротив невесты: - Или мы можем обращаться друг к другу по имени?
- Нет, - запретила принцесса: - Ни в коем случае, я не даю дозволения.
- Вы всё ещё в гневе на меня, (он скосил глаз на фрейлину), - за столь раннее проявление страсти? Но, Госпожа Третья, кажется, счет теперь - равный.
- Разве может быть равный счет угрозе моей жизни?
- Вы знали о моем недуге. Кто поручится, что это не коварство, достойное дочери Белой Императрицы?
- А вы хотели меня убить.
- Так вы беспокоитесь о моём здоровье? Угрозами? - он наклонился ниже: - Подумайте, сами - стараниями вашего отца, так стремящегося через вашу постель подчинить клан моего отца...
- Вашего приемного отца...
- ...моего приемного отца, ладно, вся история о моем покушении на вас стала секретной. Ниндзя не объявлен моим посланником, ни одна деревня, ни один дом в Нагадо не опознают его. Произошедшее же в моём замке, вообще секрет между нами? (Фу-но найси вскинула глупое лицо с умными голубыми глазам, и даже сбилась с ноты, прислушиваясь) - а мой вчерашний припадок уже известен и за Девятивратной Оградой. Так какой же слух пойдет про дочь Белой Императрицы, которая заставила тяжело больного жениха ходить на свидание с северной стороны на южную?
- Ваша болезнь вовсе не так тяжела, чтобы изображать страдание. И вы забыли про траур, который недавно сняли, - она была готова к этому и сама перешла в атаку.
- Траур? - не понял Кирэюмэ.
- Историю о покушении на меня замяли, вы правы. Но про дедушку-инока было объявлено на всех площадях, и убийца признал, что он из Нагадо.
Эйро откинулся, рассматривая жуткими голубыми глазами сидящую перед ним женщину.
- А вы оказывается, опасны не только красотой и силой своих рук, Ваше Высочество. Я, признаться, думал, что вы просто немного драчливая, но дворцовая бабочка, - сделал он комплимент Мацуко, которая в этот момент, с разбросанными по татами полами одежд и длинных рукавов, действительно походила на прекрасного мотылька.
- Я дворцовая бабочка, господин наместник. Нас с детства пытаются ловить в паутины пауки опаснее, чем вы.
Кирэюмэ сдержано улыбнулся:
- Я недостаточно опасен для вас?
Кадомацу начала загибать пальцы:
- У вас было: ниндзя, две ночи в вашем замке, в полной вашей власти, армия самураев, летучий корабль, разрешение моего отца на корабле, пир пятнадцатой луны, вчерашний день, массаж и даже ваш недуг - и те не смогли склонить моё сердце на вашу сторону. Так что вы говорите мне об "опасности"?!
- Я думаю, что мужчина сам по себе представляет опасность для женщины. Только потому, что мужчина.
- Вы намекаете, что планировали овладеть мною силой?
Фу-но найси остановила наигрыш.
- В случае необходимости. И никогда не откажусь от этой идеи. После этого разговора - тем более. Вы стали для меня желанны.
- А я напоминаю о Вшивом Отшельнике, и том, что могу переломать все кости в любой конечности, которая до меня дотронется. Каэде, не останавливайся, и не пугайся так, - попросила она Фу-но найси: - Господин Наместник не решится на такую грубость.
- Вы слишком наивного мнения о мужчинах, дочь Белой Императрицы, - сказал он, наклоняясь через стол к невесте.
- А вы зря напомнили о моей матери, - не пошевелив не единым мускулом лица, сказала она в ответ, и, подобрав рукав правой руки левой, толкнула чашку с желтым чаем прямо ему на штаны!
Раздался звон, плеск, бульканье выливающейся заварки из опрокинутого чайника, и расплывающееся темное пятно на новых штанах бастарда.
Произошла пауза. Жених смотрел то на невесту, то на свои штаны. Со стороны это смотрелось совсем не чаем.
Принцесса, прикрываясь веером, с трудом сдержала неодолимый приступ смеха, изобразив притворное возмущение:
- Господин наместник! Как вы могли! Да ещё в моём присутствии! У всего должны быть границы!
Кирэюмэ, терпеливо сохранявший лицо во время разговора, (и больше не рискнувший спорить), без слов, поднялся, и, плюнув на пол, удалился прочь, не слушая гневного крика вслед:
- Да, уходите, и сегодня больше не показывайтесь! Вы меня оскорбили!
Эйро, кажется, даже с радостью, раскланялся, и, не смутившись и выставляя мокрые, пахнущие травяным чаем штанины напоказ, удалился из покоев невесты. Принцесса хотела сохранить каменную неподвижность оскорблённого достоинства, но, кажется, жертва шутки переиграла её, так что ей совсем было не весело, пока подружки хохотали над озорной проделкой.
По дороге к себе, наверх, они срезали путь через императорский дворец, и глупой Фу-но найси пришлось пережить несколько неприятных минуток, когда подружка, вдруг услышав голос Тардеша, словно завороженная, поднялась на верхний этаж.
Тардеш говорил:
-...всех вас. Ныне не секрет ни для одного из ведущих государств Вселенной, что мироздание пронизано невидимыми нитями сверхпространственных связок, словно сшитое платье. На заре своего существования мощь империй ограничивалась вместимостью их космического флота - величиной ничтожно малой для армии вторжения, учитывая стоимость космических кораблей. А всякие разнообразные там полубоги и древние демоны великолепно обходились без помощи механических средств, на зависть зарождающимся нациям, свободно путешествуя с планеты на планету. Конечно, так переправлять армии было бы выгоднее, но сам принцип? Как такое могло бы быть возможным для обычных солдат, не обладающих магией? Неизвестно, кому принадлежит честь этого фундаментального открытия - но благодаря ему, последние тысячи лет и возможно существование таких огромных государств, как Республика Амаль, Царство Индры, Убежище Нагов, Южное Княжество, и, конечно же, нашего общего врага - Срединной Империи Сиддхов! - драгонарий перевёл ошибочно названные им по-амальски названия на понятный язык и продолжил:
- Посмотрите внимательно. Секрет процветания и неуязвимости Республики Амаль связан с точной стратегией Лимеса, привязанного к сверхпространственной топографии Вселенной. Она создала территорию нашей Республики и границы, и именно она позволяет вас сделать по-настоящему независимыми. Смотрите. Кроме мелких временных связок, которые может создать любой, сколь-либо продвинутый маг, или устройство, его замещающее, (кстати, остатками таких путей и пользуются Небесные Кони, а вовсе не создают новые, как ошибочно принято думать), так вот, кроме всей этой мелочи во Вселенной существуют постоянные потоки, связывающие планеты с похожими условиями обитания.
Мы называем их 'Небесными Реками'. Всего известно пять: так, Ганга - единственный путь на райские планеты, 'дорога богов', хоть она и одна, зато протекает всю вселенную насквозь, начинаясь даже выше Армавати, столичной планеты Индры и кончаясь где-то в необозримых глубинах Ада. Кстати, очень удобный путь, только вот очень много на ней государственных границ. Дальше: средние миры. Здесь две реки - Ахерон, это миры людей, ракшасов, киннаров, больших обезьян и других, и Лета - на ней расположен Амаль, и другие миры призраков, питов, сиддхов и других, подобных существ. Они параллельны, и сообщаются меж собой только через Гангу и адские реки, нигде не пересекаясь. Как вы понимаете, Лета - главный бич нашей Республики, обрекающий наше государство на вечное соперничество в гонке вооружений с Красным Императором. Звездная карта может удивить разбросанностью миров, колонизированных Республикой, но стоит посмотреть на карту сверхпространства, как всё сложится в геометрически правильную, идеальную фигуру. Смотрите. Вот что такое Лимес.
Теперь, самое интересное: ваша родина. Она здесь, смотрите: Ад делят между собой Флогистон и Стикс, впадающие друг в друга. Ваша планета находится как раз неподалёку от их места слияния, поэтому, может и называется 'Краем Последнего Рассвета'? Флогистон соединяет меж собой все горячие адские миры, а Стикс - все холодные. В своих верховьях Флогистон впадает в замкнутый на себя Ахерон, а Стикс - в Лету. А вот после вашей планеты они идут в одном русле, так как там, в Била-Сварге, уже нет горячих миров. Этот отрезок ещё называется 'Дорогой демонов'. Высшие демоны - не чета вам, продлили её до Земли, где она соединяется с Гангой. Смотрите... Земля - второй такой же важный узел вселенской топографии, как и ваша планета, и договоры о её нейтралитете берегут мир во Вселенной уже несколько сотен лет. Возможно, нейтралитет и независимость Вашей Империи станет таким же гарантом мира и для адских планет... Но для начала нам надо подавить этот несвоевременный мятеж... Так, а теперь объясняю маршрут: к сожалению, напрямик пройти в Била-Сваргу мы не можем, поэтому предпримем такой обходной маневр... - Мацуко не дослушала, потому что в тот момент двери разъехались, и прямо ей навстречу вышел Сэнсей.
По-прежнему в своём репертуаре наставник встретил её поклон с таким видом, будто бы она и должна была здесь находиться.
- Добрый день, уважаемый учитель.
- Здравствуй, Малышка. Знаешь, твой отец посылал меня, очень беспокоясь, как ты там, одна наедине с больным падучей наместником...
- О, мужчины так непостоянны, Учитель! У него появились убедительные причины оставить меня...
- Надеюсь, ты не вспомнила опять уроки Вшивого Отшельника?!
- Нет, Учитель, не понадобились! А.. как вы догадались? Он наябедничал?
- Ни в коем случае. Я заметил синяки на его пальцах ещё вчера.
- А... простите Учитель...
- За что? - наставник-человек с удивлением посмотрел на принцессу демонов.
- Ну, просто... возможно, если бы я его не бросила на пол, у него бы не было припадка позже, и ваша ученица бы не опозорила вас, потеряв лицо...
- О каком позоре идёт речь? Про этот припадок никто не узнал, кроме его ближней свиты.
- То есть? - удивленно раскрыла глаза Мацуко. Ведь сам Кирэюмэ, только что...
- Он мужчина, а ты его невеста. Это ОН потеряет лицо, если признается в том, что на свиданиях с женщиной ему ломают пальцы так, что он падает в обморок... Или ты думаешь, в твоем положении есть один недостатки?
- Я даже не думала с этой стороны. Мне он говорил, что всё всем известно и позор мой неизмерим.
- А-а, понятно... Ты опять торопишься взять на себя все грехи этого мира. Очень плохо, если он не случайно попал в твоё самое слабое место... Давай-ка, пойдём отсюда, чтобы тебя отец не застукал.
Они спустились до изведшей себя беспокойством Фу-но найси.
- Кыш, - сказал Сэнсей розововолосой фрейлине: - Я сам её доведу.
И повернулся к ученице:
- Давно мы с тобой не занимались. А ты оказывается, не забросила ни тренировки, ни магию. Как, кстати, твоя мускулатура? Ну, понятно. Это ты, егоза такая, никогда не запускала. Ты и заклинание иллюзии, наконец, освоила, не повесила нос, узнав, что Школа тебе не светит?
- О, учитель, только со скуки! Зачем мне теперь всё это! Мне теперь не вершины мастерства светят, а четыре стены, десять детей и талия воот такой ширины!.. И это ВЫ меня на такое обрекли!
- Да, в том есть моя вина. Но с чего ты решила, что свадьба - смертный приговор для тебя?
- Да потому что жених мне не нравится! Потому что он убийца и может меня убить! Неужели вы, святые не подозреваете о подобных вещах? Да даже лошадей так не вяжут!
- Ну, мой выбор исходил не из перспектив твоего физического благополучия, а исходя из соображений развития твоего самосознания...
- Что?! Учитель, этот ваш выбор решал всю мою жизнь! Как вы могли так со мной поступить?!!!
- А меня никогда не волнует одна конкретная жизнь души. Я беспокоюсь о судьбе души целиком, о следующих воплощениях и спасении...
- О спасении!.. Ну, понимаю, заставить страдать в этой жизни, чтобы достичь просветления в следующей...
- Для тебя я никогда не искал страданий.
- Но я страдаю, Учитель...
Старик с грустью посмотрел на девушку:
- Это всё эмоции... Слишком близко к сердцу...
- Но как же мне не принимать близко к сердцу ситуацию, когда его голос - главный? Или когда вы нашли свою половинку, у вас всё было иначе?
Бодхисаттва усмехнулся:
- Научилась, наконец. А со мной сравнение... Ты же не считаешь его своей половинкой?!
- Его?! ОН убийца!..
- А ты - женщина. Чтобы избежать того, чего ты боишься тебе достаточно малого возраста и женского тела. Того, что у тебя уже есть. Небольшая плата, даже приятная для тебя. Знаешь, ради твоего отца надо было выдать тебя замуж за его врага, а ради тебя... Тебе теперь решать самой... - он вздохнул.
- Я не понимаю вас, Учитель.
- Всё ты понимаешь отлично, только много ерунды в голове, - они остановились: - Но ты разберёшься. Это легко, - он обнял её за плечи и посмотрел в глаза: - С сегодняшнего дня твоё обучение закончено. Ты выросла, Малышка. Теперь ты сама выбираешь путь, - он вдруг внезапно исчез, ошеломлённую Мацуко обдало ветром от схлопнувшегося воздуха, и, оглянувшись, она обнаружила, что за время разговора наставник вывел её за пределы Девятивратного Дворца.
Вздохнув, и так ничего не поняв, она оглянулась, и вошла во врата Академии, над крышами которой возвышались белые колонны дворца старшего брата.
>Отложенная примерка
Среди многочисленных учёных мудрецов - старших, средних и младших советников, принцесса со своей книгой подмышкой не особенно выделялась, хоть и была сегодня единственной женщиной. Она перестала вслушиваться в разговоры, как только поняла, что все они вьются вокруг способа разобрать дальневизор, подаренный Тардешем, не искала знакомых лиц в толпе, а сразу пошла в библиотеку.
Там, в окружении полок, уставленных разнообразнейшими манускриптами, некоторые из которых, написанные на хрупких материалах, хранились в персональных сейфах-холодильниках, ибо им был вреден воздух родины демонов, она не без труда нашла древнего, как сама мудрость, старичка-библиотекаря. Сёнагон чрезмерно почтительным поклоном приветствовал высокую гостью:
- Добрый день, Госпожа Третья. Вы уже что-то выбрали? - он указал на книгу принцессы: - О, история! Весьма достойная наука!
- Да нет, это мой экземпляр, - она попыталась улыбнуться: - Господин библиотекарь, не поможете ли мне с книгами?
- Конечно, Госпожа Третья. Только смотрите, не оставьте её где-нибудь здесь, а то потом не найдёте и за тысячу лет. Недавно случайно попалась мне подобная - ваш отец, когда был моложе вас, потерял. Вот, смотрите: "Справочник по женским болезням". Знаете, очень подробные картинки. Так какой раздел вас интересует, Госпожа Третья? История, а быть может, медицина? А, или как обычно - трактаты по фехтованию и военному делу?
- Нет, господин библиотекарь. Астрономия. Найдите мне что-нибудь о топографии Вселенной. Небесные Пути, реки...
- Пойдёмте за мной, Госпожа Третья.
Он провёл её в хорошо освещённый застеклённый кабинет, где были все удобства для продолжительного чтения: удобное место, широкий стол и два шкафа, заполненные словарями всех известных языков и атласами половины, (если не больше), Вселенной. Сразу же старик вытащил один из них, и положил на стол рядом с толстой книгой иероглифов:
- Вот. Я думаю, это вам подойдёт на первое время, Госпожа Третья. Я же, пока, с вашего позволения, отыщу что-нибудь поподробнее, Госпожа Третья.
Кадомацу-но-мия присела за стол, не зная, куда, в самом деле, деть неуклюжий фолиант: "Ещё и правда, потеряю, - испуганно подумала она: - Девочки тогда мне голову оторвут - два года ведь переписывали!". Кое-как справившись с проблемой, принцесса открыла атлас, и медленно водя пальчиком по картам, вспоминала сегодняшнюю речь и голос Тардеша. На одном из разворотов она нашла тусклую звёздочку: "Сират, солнце Амаля", а на следующем - саму родину драгонария.
Встав из-за стола, принцесса подошла к полке, и вытащила из неё атлас Амаля, чтобы долго разглядывать таинственные очертания незнакомых берегов, пока её не вывел из этого состояния скрип тяжелогруженой тележки. Демонесса, вздрогнув, слишком резко захлопнула книжку и поторопилась вернуть её на место.
Старик оказался верен себе, и принёс даже больше, чем было необходимо. Кроме пространных трактатов на заданную тему, имелись ещё и такие вещи, как: "Руководство по разведению Небесных Коней", "Сравнительная биология", "Справочник общеупотребительных магических формул", "Тактика кавалерии" (работа, кстати, отцовского пера), "Прикладная астронавигация" и "Оказание первой помощи при нуль-транспортировке". Это, не считая тех двенадцати книг, в которых рассматривался конкретно сам предмет!
Поблагодарив господина библиотекаря за доброту, принцесса уселась за книги с видимой неохотой, но, неожиданно увлеклась, и просидела почти до самой темноты. Предмет оказался интереснее, чем она думала. Только мысль о том, что за Девятивратной Оградой о ней, наверное, беспокоятся, смогла заставить девушку покинуть храм знаний.
На воротах её задержала недоумевающая охрана. После нескольких безуспешных попыток разъяснить им, что наружу её вывел Сэнсей, и, наверное, с помощью магии, принцесса, наконец, поняла, что ребятам просто скучно на посту, и они рады старой знакомице, как поводу весело поболтать, развеять скукоту служебных часов.
Девушку усадили в центре их маленькой сторожки, и долго, как заправские павлины "распускали хвосты", кормили её чаем, делились своими сплетнями и анекдотами. Она сама была рада такой возможности отдыха - хоть принцессу и нельзя было отнести к "чаровницам", всегда бывавшим центром внимания любого общества, но, как всякая амазонка, она чувствовала себя равной в подобной компании.
Жаль, что пришла мама и испортила всё удовольствие...
...Только на лестнице, будучи уверенной, что у ворот не услышат, яростно обмахиваясь веером на и без того холодном ветру, императрица-мать отчитала дочь-невесту:
- Сэнсей сказал, что отвёл тебя в Академию, и просил не беспокоить, пока не вернёшься, а ты, оказывается, флиртуешь с охраной!
Порыв ветра с ночного неба бросил горсть слёз в глаза дочери, она, вытерев их рукавом, оправдалась недрогнувшим голосом:
- Ничего подобного мама. Я действительно была в Академии. В библиотеке. А ребятам просто было скучно - вот они и напоили меня чаем до того, что чуть не расплёскиваюсь.
Мать в полутьме улыбнулась, и шутливо указав сложенным веером в грудь взрослой дочки, сказала:
- Это тебе наказание за то, что сделала с женихом сегодня утром. Сэнсей мне рассказал.
- Не жалею нисколечко, - ответила она, уютно обнимая толстую книгу.
- Так ему и надо, бастарду безродному. Нечего к моей дочке руки протягивать. Кстати, - она опять сложила веер: - На следующее свидание я тебе дам мочегонного чая. Можно вызвать условный рефлекс на твое присутствие.
- Мама!
- Что "мама"?! - обижено взглянула Императрица на дочь через раскрытый веер.
- Я просто опрокинула ему чашку на штаны, - надула губки Мацуко: - Напридумывали уже...
- А, ну тогда... - мама сложила веер: - Мазь от ожогов?! Если ещё раз обольешь.
- Чтобы я снимала с него штаны, чтобы помазать? Мама!
- Ну, когда-то придётся, - рассмеялась надутому личику дочери царственная мать: - Кстати, о матерях: сегодня в Старую Столицу прибыл корабль с его гостями и роднёй, так что завтра у тебя нелёгкий день - а ты ещё платье не приготовила!
- Надеюсь, они не сели на голову господину драгонарию, как он?- усмехнулась Мацуко.
- Ты слышала, что я о платье сказала, дочка?
- Платье... А что платье? Платье прелестное... Но зачем обязательно свадебное, мама?!
- Ну, окажи благодеяние своей бедной мамочке! - она не успела отстраниться, и мать обняла её: - Я хочу, чтобы ты была в нём!
Принцесса высвободилась из материнских объятий и оглянулась назад. Там, на юге, почти в зените багрового ночного неба висел среди бешено мчавшихся полос облаков мёртвенно-зеленоватый диск луны, ограждённый с востока яркою дугою рождавшегося месяца.
- Как скоро... - прошептала она: - Мама, а знаешь, что на Амале нет луны? Как они могут жить без неё?
- Это ты сегодня в книжке вычитала?! Пойдём, дочка, у них и неба-то не видно, сплошные облака, не то, что на какую-то луну смотреть...
...Когда они выходили из тоннеля, их встретил чей-то негромкий диалог. Кадомацу не узнала мужской голос, но в женском точно различила грассирующий говорок Ануш. Сопровождавшая их свита производила слишком много шума, чтобы попытаться расслышать - и вот результат: от стены отделилась маленькая фигурка - слишком острые груди, слишком широкие бёдра, тоненькая-тоненькая талия - карикатура на женщину, суккуб, и, светясь зелёными глазами, узнанная телохранительница подошла к ним.
- Вот, гражданки вороны, возвращаю вам мою дочь, которую вы так глупо упустили! - с небрежной издёвкой поприветствовала соблазнительницу белокожая императрица.
- Кто это был? - спросила шепотом принцесса подругу, как только они поравнялись.
- Так, ничего серьёзного, - чуть заметно покачав головой, отвечала та. Но, взглянув на подругу, добавила с мелким упрёком: - Да не твой жених, успокойся!
Пораженная внезапной мыслью, принцесса вдруг остановилась, смотря на Ануш, и, когда уже все обеспокоились её внезапной неподвижностью, внезапно громко рассмеялась и поспешила в свои покои первою.
...- Я поторопилась сама внести платье в твою комнату, - ещё за порогом начала мать: - Портнихи немного сменили цвета, так, что, мне, кажется, больше подойдёт к твоему цвету кожи. Хотя - не знаю, я хотела посмотреть его на тебе при дневном свете, а то сейчас оттенки малость другие.
Кадомацу подошла к нарядам, надетым на манекены, и осторожно провела рукой по ткани. Снежно-белое верхнее платье на ощупь имело невидимый рельефный рисунок - ветки сосны. Следующее, расшитое драконами цвета её глаз, на бледно-зелёном фоне, (как глаза Ануш, только без серого оттенка, такого же цвета был и пояс, который поднесли на подносе), приятно сочеталось с вышивкой верхнего, создавая впечатление почти живого рисунка, особенно у края рукавов и ворота. Чтобы не делать контраста с кожей, третье платье было цвета багровой ночи, расшитое мелкими звёздами - мастерицы постарались, располагая их в реальные созвездия - даже на подоле можно было увидеть гористую линию горизонта и протуберанцы заходящей Аматэрасу. Желтое - цвета зари и рассветных протуберанцев, подаривших свой оттенок волосам невесты, платье с фениксами - было следующим, другие платья за ним сменялись в пропорции следования цветов и оттенков до тёмно-фиолетового, которое, с осторожностью сняв с манекена, и предложили принцессе.
Ануш закрыла дверь, и её госпожа, скинув одежды, безропотно облачилась в драгоценную ткань. Матери-императрице, кстати, совсем не понравилась её отрешённость. Но она придержала при себе свои возражения, пока дочь не опоясали широким, темным с зеленоватым отливом, поясом оби, расшитым бессмысленным рисунком.
- Что ты опять из себя строишь, младшая дочь?
- Женщину, которую насильно выдают замуж.
- О! Знаешь, милая, ты ещё вряд ли можешь называться "женщиной".
- А замуж, значит, могу?!
- Разумеется, - у матери была своя логика: - Это твоя обязанность с рождения. Хоть я тоже была против, но ты всё равно будешь ребёнком, пока что-нибудь сама не совершишь. И может, муж тебе в этом поможет. Да! Я сама выходила замуж даже моложе тебя! Вот! - каждое свое действие императрица сопровождала жестом веером.
- Мама, как ты можешь сравнивать и ещё шутить! Ты же выходила замуж по любви!
- Ой, дочка, ну не плачь, ты просто из мухи слона делаешь... Всё вполне может и обойдётся... - мама уронила руки. Изо всех сил она пыталась не показать, что свадьба, в которую она толкала дочь, ей тоже не по душе, но похоже, дочь вовсе не то прочитала в её глазах.
- У-у-уйди, пожалуйста! И сними с меня это платье, пока я его не порвала! - нет, той было не до маминых глаз.
Огорчённая императрица подала знак портнихам, чтобы оканчивали, и поспешила уйти, чтобы не расстраивать дочь ещё больше. На свиту, разбрёдшуюся по галереям, пришлось даже прикрикнуть, чтобы не задерживали с уходом. Но всё равно задержали.
Идя по полночным переходам Большого Дворца, белокожая женщина ещё раз повторяла про себя разговор с дочерью, безутешно ища выход из этой невыносимой ситуации. Самый простой выход - убить бастарда, был бессмысленен и опасен сейчас, с таким количеством гостей внутри Девятивратной Ограды. А бастард, пользуясь славой сумасшедшего, может в любой момент нанести любой вред её дочери. Поэтому и тащил старый Правый Министр в Новую Столицу Хакамаду с женой, и она перенесла бессовестную сцену унижения, встречая их на космодроме. Но всё держалось на волоске опять из-за каких-то непредсказуемых сил... и справедливого гнева дочери на предательство. "Наверное, это карма", - наконец смирилась она: " Ненависть и горе любимой дочери - за все наши прегрешения". Даже радость по поводу того, что Малышка осталась дома, вместо того, чтобы уезжать, была испорчена этим чувством вины - ведь императрица, хоть и не всегда отдавала себе отчёт, всё-таки отождествляла самую похожую на неё дочку с собой - и всегда желала ей того же, что пожелала бы себе, а учитывая неистраченные больше ни на кого родительские чувства - вдесятеро раз больше. И конечно, бывшей Цааганцецег было горько, что-то, в чём ей самой больше всего повезло - счастливая и огромная как небо любовь, - не достанется лелеемой любимице... Но такие мужчины, как отец её детей рождаются раз в тыщу лет... и на них всегда очередь из соперниц и завистниц.
В искусственной юрте её покоев, в мягком свете ковров, императрицу поджидала неясная тень.
- Господин Ахарагава? - уверенно спросила она.
- Да, - ответил ниндзя и зажег одной рукой переносной светильник. Другой он упирался в пол, склонившись в почтительном поклоне.
- Вы уже готовы?
- Да, Ваше Величество. Вы уверены, что Небесному Государю необязательно знать об этом?
- Разумеется, - она даже усмехнулась, прикрывшись веером: - По закону он теперь не смеет даже волоса тронуть с головы негодяя. Да и как он его казнит после свадьбы?!
- Понятно. Мне нужны будут деньги и прикрытие.
- Выпрямись, пожалуйста. Не выношу, когда передо мной раком изгибаются, - мать невесты пошарила в тени рукой и вытащила три предмета: большой горшочек, маленький горшочек, и свиток бумаги:
- Вот. Здесь золото - хватит, чтобы подкупить министра или флот кораблей. Только не пролей. Это - письмо с моим приказом всем содействовать тебе. А это - оружие...
- Яд?!
- Да! Охраняй Малышку. Окажись в Нагадо ещё до свадьбы и найди всех, кто желает, и кто может желать ей зла. Его помёт не должен выжить - ни под каким предлогом. Если он хоть пальцем тронет её - по своей воле ли, в припадке... ты понимаешь...
- Как пожелаете, госпожа Императрица.
Неожиданно раздался сигнал тревоги и тут же заглох.
- Что это? Из покоев Малышки?.. - взволновалась мать.
- Да, но охрана уже справилась, - успокоил её ниндзя: - А может и ложная тревога.
- Всё-таки, сходите, посмотрите, пожалуйста, господин Ахарагава.
>Хозяйка своих слёз
...Кадомацу-но мия с вежливостью поклонилась полному, но ещё сохранившему богатырскую стать и лёгкость движений героя войны дядюшке Дзиро:
- Ну, вот мы и стали одной семьёй, дочка, - усмехнулся старый Хакамада, наливая себе чашечку сакэ: - Может, хоть теперь приедешь погостить к нам, в Акамори? Мой покойный сын собрал такую коллекцию мечей и доспехов, в том числе работы отца и сына Нариты - и она так и пылится без глаза ценителя. Ты, я слышал, любишь это дело - приезжай и забирай на игрушки!
- Оружие - не игрушка, дядюшка, - скромно поклонившись, пробормотала Мацуко. Дед Мамору был совсем не из тех вельмож, кого бы ей хотелось обидеть грубостью или холодностью.
- Вот! Вот и нашлась настоящая хозяйка коллекции моего сына! Теперь даже без разговоров - забирай всё!
- Ты очень милая, Мацуко, и нисколько не пацанка, как о тебе говорят, - подала голос после мужа его супруга - маленькая ростом, и совсем крохотная на фоне живота мужа, аккуратная однокрылая женщина в красных одеждах нескольких оттенков, подчёркивающих её зелёные глаза: - Я наконец-то вижу, что моему сыну действительно повезло, - сухонькое лицо старушки, обрамлённое непривычными в Крае кудрями, озарилось быстротекущей улыбкой.
- Вы так уверены, что ему действительно повезло? - вложив в слова всю возможную многозначность, ответила девушка. С женщиной, не простившей всему миру смерть своей дочери, следовало быть осторожнее. Впрочем, бастард сам перешел все края.
- А-а! Шутница! Но ваши слова льстят матери. Быть может, Ваше внимание и забота исцелят сердечные раны моего сына, - она вздохнула, бросив печальный и полный любви взгляд на Кирэюмэ: - Вы ещё молоды, но знаете, как трудно вдовцу найти себе достойную пару, да ещё с такой репутацией.
- Я не искала, госпожа, - решилась дерзнуть принцесса: - На то была воля отца.
Приёмные родители бастарда переглянулись:
- Ты не представляешь, какой доброты дело сейчас делаешь, девочка. После той трагедии, что произошла с его старшей женой...
- Я подчиняюсь отцу, - ещё раз твёрдо напомнила она. Кажется, голос немного дрогнул.
- Спасибо мама, - вступил в разговор молчавший до сих пор Эйро: - Она от твоих слов превращается в ангела прямо на глазах.
Старушка как-то странно посмотрела, фыркнув, на своего приёмыша:
- Да вы, наверное, и сами знаете все его недостатки... Перестань говорить комплименты матери! Займись лучше своей невестой!
Гордый бастард буквально стал вдвое меньше ростом от материнского окрика, или даже не слегка сконфуженный, сделал на коленях шаг к невесте, подняв руку, чтобы обнять. Та только отодвинулась. Он подсел ближе:
- Она всё ещё сердита, как солнце и снега в горах Востока... Хотите, можете снова почитать мне свою книгу. Я обещаю, что не позволю повториться вчерашнему!.. - двусмысленно намекнул жених.
- Вы сегодня не сможете беседовать со мной, господин Наместник.
- Почему?
- Потому, что у вас жутко болят зубы и может быть, даже один глаз.
Жених попытался изобразить понимание шутки:
- Это неправда. Кто это вам сказал?
- Я! - и, развернувшись, крепко врезала ему в левый глаз.
Всеобщий вздох ужаса пронёсся по комнате. Перепуганная госпожа Хакамада бросилась к упавшему чаду, с ненавистью взглянув на невесту. Кадомацу встала, и со спокойным лицом пошла к выходу, не проронив больше ни слова. Её мать немного подумала, перебрасывая взгляд прищуренных глаз то на одного, то на другого участника скандала, и, сложив веер, поспешила за дочкой.
- Что ты себе позволяешь, да ещё в присутствии его матери... - начала она, едва догнав, но осеклась, увидев, с каким взглядом та обернулась:
- Что-то случилось?
- Помнишь Масако, которую мы все зовём "Чёртов Угол"? Пойдём, я покажу, "что случилось"... - и по дороге, вздрагивающим голосом рассказала её историю, и продолжение, случившееся сегодня ночью: - Всё-таки негодяй сумел добраться до бедняжки, воспользовавшись моментом, когда девчонки разошлись по свадебным хлопотам. Заткнул ей рот и избил так, что живого места не осталось...
- Это из-за неё была тревога? Мне сказали, что подрались стражники и виновны твои обезьянки.
- Ануш и Азер сквозь стены услышали, как он её бьёт. Ну и проломили стены - знаешь же, что никак их не приучу сквозь двери ходить, - она показала развороченные покои и перебинтованную девушку, сжавшуюся в комочек при виде Императрицы: - Уроду этому ноги переломали, но прибежали его дружки, и отбили, несмотря на то, что даже я вмешалась.
- Жертвы были? - какая-то жуткая нотка проскользнула в голосе белокожей императрицы. После таких нот, во дворце, обычно начинали считать трупы.
- У нас нет даже раненых. А у них - кроме него самого будет пара резанных, если не безголовых. Мы им ещё колчан стрел вслед выпустили, может, кого и хоронить пора. Вон там посмотри, сколько крови!
Императрица заиграла желваками:
- Ладно. Можешь отдохнуть от этого идиота. С новыми родственниками я сама объяснюсь. А ты девочка, - ласково коснувшись избитого лица Масако, продолжила она: - Не переживай и выздоравливай. Я лично прослежу за твоим лечением... и за твоей местью... - добавила мать-отравительница посуровевшим колосом.
Что удивительно - но это происшествие немного смирило сопротивление юной невесты предстоящей свадьбе. За днями, занятыми уходом за больной подругой, (которая всё же стараниями Сэнсея и матери прямо на глазах оправлялась от увечий и пережитого страха), хлопоты по подготовке к свадьбе стали чем-то привычным, вошедшим в распорядок дня как приём пищи и физические упражнения. Мацуко даже не сомневалась, что после замужества их будет ей недоставать.
Охрану сменили - теперь возле покоев дежурили только друзья младшей принцессы, вкупе с добровольно вызвавшимся божественным Каминакабаро. Кирэюмэ не показывался, даже хотя бы принести извинения - на попытки побеседовать с ним друзьям принцессы загородился в своем уголке дворца и отделался тем предлогом, что надо готовить армию к походу. Старый Хакамада хотел побеседовать с невесткой но протестующий крик и скандал, который закатила его маленькая жена, был слышен на весь Девятивратный Дворец. Император не вмешивался - заняв нейтралитет, он только лишил виновников званий, но оставил при дворе, потому что ценил расположение их родителей. "Ударный кулак принцессы" - Уэно, Карияма-младший и жених Фу-но найси, "побеседовали" с участвовавшими в том нападении гвардейцами, так, что негодяи (никто из них не был серьёзно ранен), покаялись публично, и кончили жизнь самоубийством - кроме главного виновника, который по-прежнему лежал в казармах с переломанными ногами под неусыпным и смертельно опасным вниманием императрицы.
Но разве Кадомацу забыла о Тардеше? Нет, и ещё раз нет. Отец, брат, мать, и все заинтересованные лица постарались скрыть от иностранного гостя внутрисемейные разборки, на время его даже увозили из города, делая вид, что где-то не понимают ясных указаний. А принцесса, не встречая драгонария, даже думала, что всё прошло, что это фантастически невероятное увлечение было всего лишь выходкой её свободолюбивого характера, последним бунтом смирённого долгим воздержанием тела...
Но это всё было не так! И Мацуко поняла это, когда, однажды, проходя через дворец с лекарствами для Чёртов Угол, вдруг услышала голос Тардеша за той же стеной, возле которой её недавно поймал Сэнсей! Она остановилась, спряталась в тени, прижалась спиной к балке, набрала полную грудь воздуха - но этого, казалось, было недостаточно, чтобы усмирить взбесившееся сердце. Он был рядом - и тепло разливалось по сердцу, что-то приятно сжималось в груди как маленькая, тёплая птица, и, закрывая глаза, она грезила под его голос, представляя рядом его лицо, будто бы она может поцеловать эти недоступные губы, губы, которые она запросто может убить своим теплом!
Она вдруг резко пришла в себя. Бесшумно раздвинулись сёдзи, и оттуда, в своих украшенных рельефом колосьев и цветов доспехах, вышел сам Тардеш! Вся пунцовая от возмутительных мыслей, принцесса поспешила скрыться, не зная даже, видел ли он её, не видел, а может, заметил только тень от её платья, цвета зимней сливы...
...Придя к себе, она только и успела, как отдать служанкам драгоценное лекарство, и бросилась прямо на татами, скрученная такой сладкой негой, что страшно! "О, боги и бодхисаттвы, если это не любовь, то, что же?!" Обеспокоенная Ануш поинтересовалась здоровьем, но Мацуко ответила: "Я влюбилась...". Шепотом. Верная подруга тоже легла на пол рядом, и они долго-долго беседовали о разных старых историях, почти не касаясь причин такого состояния счастливой Её Высочества Третьей...
...А на следующее утро она встретилась с ним. Любовь, печаль, тоска разлуки - всё, казалось, смешалось в их словах, сказанных сегодня на санскрите - Кадомацу думала, что может сейчас, ну ещё через момент, она прорвёт эту плёнку натянутой холодности, но Тардеш предпочёл быть настоящим мужчиной - вежливым, выдержанным, не дающим воли своим чувствам, он предпочёл сохранить и своё и её лицо, отказавшись от этих, компрометирующих их обоих встреч, от дара, который даже не знал - всей жизни маленькой принцессы!
Он коснулся её лица своей холодной рукою - как она мечтала о таком касанье! Но произнёс вместе с тем такие жестокие слова, что даже горячее, как метеор сердце демонессы покрылось льдом гордости, и она - совсем не желая того, убежала в слезах прочь от любимого.
...Наверное, она обидела его... Может быть - ведь он был честнее её... И правда будет на его стороне - в конце концов, ведь она чужая невеста, она обязана быть сильной ради отца, ради страны, ей суждено выйти замуж за нелюбимого, потому что быть с любимым ей не суждено всеми законами природы... О, как она сейчас ненавидела этого своего жениха! И как плакала, боясь, что сердце разобьется от горя, и она никого уже любить не сможет, как Весёлый Брод... Глупо...
Потом, бесшумно раздвинулись сёдзи, и вошла Ануш, и где-то в этот момент кончилась четвёртая глава...
- Мацуко, дурочка, что с тобой?
- Реву, не видишь, что ли?
Суккуб присела рядом, в некотором замешательства. По правилам плачущих подруг надо было обнимать, успокаивать, подставлять жилетку, чтобы выплакаться, только Кадомацу не обновляла магическую защиту на ней, и теперь суккубе прикасаться к ней было чревато.
- О ком?! - наконец спросила она, по-смешному наклонив голову.
- О своей глупости, наверное... - умственное усилие, необходимое для членораздельного ответа на вопрос, слегка успокоило принцессу.
- Ну, надо ли о ней сокрушаться! Это ведь хорошо, когда девки умнеют! В следующий раз мужики не смогут так тебя расстраивать!
- Слушай, я выгляжу сумасшедшей?! Нет, на самом деле - вчера была счастлива, как последняя идиотка, сегодня плачу, как... не знаю, метафоры кончились!
- Ну... разве что немного. Как любая влюблённая. ...А что такое - "метафоры"?! - вздернула брови суккуба.
- Ты хоть знаешь, Ануш, в кого я влюблена?!
- Ну... он иностранец?..
- Тардеш-сама!..
- Во даёшь, - только и промолвила телохранительница. Вообще-то вся её фраза была гооораздо длиннее, но основная часть состояла из разнообразных междометий и кивков головы. Но закончила этим восклицанием.
- Поверь, я ещё не полная кретинка, - я знаю, что стоит мне его коснуться - и он умрёт, исчезнет как болотный огонёк, что на его лицо просто бывает страшно смотреть - но, что делать, если я его вижу - и летаю без крыльев, не вижу - и помираю от тоски.
- Но он же намного старше - почти ровесник твоего отца!
- О, Ануш, такие мелочи! Скажи, ты сама об этом задумываешься, когда подбираешь себе друзей на ночь?
- Я - другое дело! Для меня это необходимо, как еда и воздух. А ты-то ведь свободна в своём выборе! Почему бы тебе хорошенько не подумать?
- Подумать? О чём?! Не сказать, чтобы я всё решила, но всё-таки...
- Ну, почему бы не подумать? Твой жених - известное чудище, ты, хоть и окружена со всех сторон поклонниками, ни разу ещё ни в кого не влюблялась, честно. Ками - не в счёт, это он тебя любил, а не ты - его. Да плюс ко всему - драгонарий призраков сейчас, пожалуй, единственный порядочный мужчина, из тех, что есть во дворце...
- Порядочный! Вот именно! Сегодня он... он не согласился! - и принцесса опять заревела.
- Ну, знаешь ли... Дурочка! А что если он просто испугался?
- Испугался?!..
- Сама ж знаешь, ну вот, только что говорила, он же из взрывчатого газа, а ты из огня, даже если ты ему очень-очень понравишься, с чего ты взяла, что... здравый смысл в последний момент не победит?!
- Правда?!.. О, Будда, ну и наказание же ты послал мне за грехи! - и снова заревела.
- Ты стала говорить как плохой актёр. И глаза так же закатывать.
- Нет, а вот вы, суккубы, как эту проблему решаете? Вот смотри, сейчас ты опасаешься до меня даже дотронуться, а понравится тебе какой мальчик - чего только не вытворяешь безо всякой опаски...
- Не знаю. Может корень в слове "нравиться". Просто целую, а дальше всё само начинается. Но вообще-то я - другое дело - мы, суккубы, здесь холоднее всех, а тебе нужен обратный результат.
- Но может, это его поможет защитить?
- Не знаю, он же мужчина... И вряд ли я могу этим поделиться - секрет-то ведь не в каком-нибудь приёме или колдовстве, а в нас самих, в составе нашей плоти. Мы меняемся на время "облаков и дождя", понимаешь... такой родиться надо.
Мацуко вдруг села, вытерла рукавом остатки слёз, и сказала без дрожи в голосе:
- Я вдруг поняла, что надо делать. Ты согласна стать моей сообщницей, госпожа раздолбайка?
Ануш округлила глаза:
- Только без глупостей!
- Глупостей больше не будет. Я, конечно, не могу ему навязать себя, не могу преодолеть саму Смерть, которую я для него воплощаю, но я могу... Позови служанок, надо это чучело, - она выразительно подняла спутанные пряди длинных волос: - Привести в порядок.
...А может быть, и в этот момент кончилась четвёртая глава...
>У вашей принцессы едет крыша
Сказать, что Кадомацу твёрдо на что-то решилась - значило сильно покривить душой. Да она и кривила душой, когда говорила об этом подругам. Никакого выхода для себя она не нашла, так, бродили отдельные мысли в голове, при твёрдой, одержимой решимости что-то сделать.
Днём сегодня она была необыкновенно любезна с женихом, который, по словам свиты, пришел чтобы извиниться - даже позволила себя ещё раз коснуться. И она опять не успела понять, что он с ней сделал, и спохватилась, только снова оказавшись у него на коленях. Всё равно, Тардеш не видел ничего этого, и, грубым болевым приемом на плечо крыла, Её Высочество освободилось от объятий, и поспешила скрыться в покоях, под предлогом ухода за Чёртов Угол. Упадёт ли в припадке "суженый" или нет - её уже не трогало. Как и извинения, которые так и не прозвучали.
Чертов Угол, которой было лучше не знать, куда уходила подруга, спала, окуриваемая целебным дымом лекарств, вряд ли уже нуждалась в особом внимании своей госпожи. Лечённые Сэнсеем и императрицей переломы срастались быстро, синяки уж давно как сошли на нет, но травма души до сих пор зияла неприкрытой раной, и вся забота принцессы и других подруг не могли их залечить. Кроме редких моментов, как сегодня, фрейлина стала ещё замкнутей, редко смеялась, и вздрагивала в страхе, когда открывались сёдзи, или просто кто-то подходил со спины. Бессильная тут что-то сделать, Мацуко начинала подыскивать для неё подходящего супруга, справедливо полагая, что подруге для исцеления требуется уже не женское, а трепетное мужское внимание, но тут-то её и закружили в водовороте эмоций собственные проблемы.
И сегодня, что некогда не простила себе, она даже не подошла к её постели - (недавно по обоюдному согласию фрейлину перевезли из покоев принцессы, где она лечилась первые дни, в смежную комнату, где при ней постоянно дежурила кто-то из суккуб), - нет, посмотрев несколько минут с порога в пустоту, дочь Императора развернулась, и заперлась у себя, и долго-долго, пока не забеспокоились служанки, жалела себя, нянчила своё глупое горе. На этот раз никто не пришел её успокаивать.
А вечером - или вернее, даже ночью, потому что она специально проснулась для этого - маленькая принцесса села перед зеркалом, и магией придала своей коже желтый цвет, а глазам - серость грозовых облаков. Так, как говорил Тардеш при их прежних встречах. "Может быть, я в его глазах кажусь уродиной?" - думала она, но отражение в зеркале убеждало её в обратном. Она осторожно раздвинула рулевыми крыльями полы халата: "Да ведь он меня видел, всю, на празднике!" - и запахнулась побыстрее, опасаясь, как бы кто из служанок или дежурных фрейлин не заметил её причуд. "Может быть Ануш права, и он действительно, просто испугался..." - подумала Кадомацу, засыпая, и, не удивительно, что в эту ночь Тардеш ей приснился.
Наутро она вскочила, полная желания действовать! Как специально - семья жениха отказались продолжать встречи до свадьбы, развязав невесте руки - наверное, всё-таки она сильно уронила свою репутацию на смотринах. Но, как назло, отец увёз господина драгонария на какие-то дурацкие соревнования за чертой города, а вместе с ними отбыли и брат, и почти все министры, и многие из обитателей дворца. Принцесса расстраивалась только минуту, потом взяла с собой Ануш и самых главных умниц из фрейлин, оставив Весёлый Брод следить за Чёртов Угол, и поддерживать иллюзию пребывания хозяйки в своих покоях, в повозке У-дайнагон поспешила в Академию.
Старичок-библиотекарь и бровью не повёл, когда, сбиваясь и краснея, дочь императора объяснила свою нужду (нет, конечно, про Тардеша она не рассказала, но нужная тема была, как это сказать, "для взрослых"), а спокойно и с рассудительностью, прикатил на заданную тему книг - на половину простора читальной.
Мацуко быстро разделила стопки книг по важности меж пришедшими с нею женщинами, но тотчас пожалела, что взяла их. Нет, они работали превосходно, но как только в тексте попадалась какая-нибудь пикантная подробность, прочитывали её вслух и начинали галдеть, отвлекая друг друга на разговоры и домыслы.
Саму же принцессу больше интересовала технология превращения - ведь вся её магия, которой она владела, была в основном иллюзией - она не могла сделать демонессу безопасной для Тардеша. Таким же призраком, или, хотя бы, суккубой... Ей помешали два обстоятельства - во-первых, нужного пособия просто не было за пределами царства Майи Данавы или райских планет, а во-вторых - за ней пришел отец, как за маленькой, и прогнал во дворец.
По дороге фрейлины излишне громко судачили, зачем это их госпоже понадобились "такие" книги, а Кадомацу сама, с печалью глядя в окно на небе, где ещё не взошла луна, всё ближе и ближе притягивающая столь нежелательную свадьбу и отъезд Тардеша, чуть не заснула под их воркотню и мерный шаг случайно сопровождавших их солдат...
Ей и самой приснилось, этой ночью, что она тоже шагает в их рядах, как обыкновенный пехотинец или всадник, и её командир - Тардеш...
Принцесса проснулась посреди ночи, забыв, где находится. Маленькие, заботливые руки служанок и широкие рукава фрейлин сразу же засуетились вокруг.
- Светильник, Ваше Высочество?
- Опахало, Ваше высочество?
- Подушку, Ваше Высочество?
- Вам жарко, Ваше Высочество?
- Вам холодно, Ваше Высочество?
Голоса звучали как в отдалении, от рук она отмахивалась, не в силах вырваться из не отпустившей реальности сна.
- Может ей холодной воды? - спросила кто-то из фрейлин: - Помогает.
- А может, горячего чая?
- А может, трахаться? - как можно более вульгарным тоном подняла голос Весёлый Брод: - Тоже, говорят, помогает.
Третья Принцесса, не глядя, взяла подушку и метнула её в молочную сестру. Та залилась смехом.
- Вот! Помогло. Что случилось-то?!
Мацуко опустилась в постель.
- Ничего. Просто кошмар.
- Это всё от воздержания. Мужика тебе надо - тогда все кошмары отпустят. Мигом!
Мигом вторая подушка полетела в старшую фрейлину.
- Так, галчата, прекратили чирикать, ложимся, гасим огонь. Всё в порядке.
- Всё в порядке, - подтвердила принцесса, натягивая на себя одеяло.
В накрывшей всех темноте заговорщеский шепот прозвучал особенно громко:
- Да, кстати, у меня сейчас свидание с мальчишками из Правого Полка. Ты с нами?!
Маленькие, шустрые и ласковые руки предупредительно подали третью подушку...
Но, несмотря на старания подруг, утерянный сон так и не вернулся, и она не запомнила то, что пришло к ней в оставшуюся часть ночи.
Разбудила её перебранка откуда-то взявшегося жениха с суккубами. Товарищ не ожидал, конечно, что в словарном запасе соблазнительницы может быть столько матерщины, и уже искал пути для ретирады, но тут, на подмогу к Афсане пришла сама Ануш, и началась такая мать-перемать, что аж стены резонировали.
Недовольная, Кадомацу высунула голову:
- Смирно! Что это за курятник такой?
- Как ваш жених я пришел полюбоваться "утренним ликом" невесты, но мне вульгарно помешали... Заодно и извиниться за своё позавчерашнее поведение...
- Большое спасибо! - с едким сарказмом поблагодарила она его: - Вовремя же... то есть, чтобы в вас проснулась совесть, нужно сломать вам пальцы или плечо и подождать три дня? Быстрее вы не умеете?!
- Я был занят по поручению вашего отца и неотложным делам моей провинции - Вашего приданного. Сейчас я свободен и отложил все дела ради исполнения капризов моей невесты!
- Спасибо, но я уже не ребенок чтобы капризничать. Побалуйте лучше своего сына. Господин Наместник, может, чтобы не повторять печальный опыт наших встреч, может вам следует прекратить все эти визиты до свадьбы? Вы же сами не хотели видеть меня несколько дней назад, настолько, что даже забыли извиниться за то, что ваши дружки сделали с моей подругой?!
- Вас не хотела видеть моя мать. И о преступлении, совершенном моей свитой я узнал только после того, как у меня перестали лететь искры из глаз после проявления вашего справедливого гнева. Я, вернее мой наставник, господин Мацукава, выявили всех опозоривших меня слуг, и примерно наказали. Это бесчестие и для меня, и я обязан был позаботиться.
- Вот и заботьтесь дальше. Здесь Девятивратный Дворец, а у вас самая незавидная репутация. Сделайте хоть одно хорошее дело, чтобы её исправить, а мне дайте хотя бы несколько дней, чтобы проситься со свободой. У нас будет вся жизнь, чтобы наверстать упущенное, не жадничайте, господин Наместник.
- Я бы рад последовать вашему совету, но, увы - я обязан продолжать ухаживания иначе мне грозит обвинение в покушении на Императора. Как видите - я невольник в том, что вам неприятно.
Мацуко фыркнула, не зная уже как его прогнать, и краем глаза увидела Афсане, за спиной показывая на календарь. Поняла, и, отбросив приличия, перешла на самый грубый тон, который умела:
- Иди отсюда, если не понимаешь вежливо. Сегодня последний день, завтра у меня Дни удаления и я буду осквернена. Пока не началось, я должна помолиться во всех храмах города, о скорейшем очищении от скверны, так что мне будет не до тебя. Можешь кстати, передать это за меня родителям - мне меньше ходьбы будет, - и когда он последовал её совету, закрыла дверь, взглянула на среднюю из суккуб:
- Спасибо, Афсане. Я сама не додумалась.
- Мы сами хотели сказать, что у тебя Дни Удаления, но начали ругаться, и забылись...
- Забылись, да... Ну, вы и даёте, раздолбайки! Аж стены трещали!
- А, - отмахнулись все суккубы хором: - Надоели. Сидишь, работу делаешь, а приходят некоторые, и начинают права качать...
- С тобой покачаешь, как же...
Ануш заулыбалась:
- Работа такая...
Принцесса усмехнулась, и, засунув голову обратно в свою комнату, впервые принялась абсолютно самостоятельно приводить в порядок свой "утренний лик"... Вышло даже неплохо.
Первым храмом, конечно же, был храм Каннон. О, наверное, и рассердилась богиня, когда узнала, что вовсе не для молитвы пришла к ней Младшая Сестра Благонравной Принцессы-Жрицы, а ради превосходной обзорной площадки! Там, оттуда глядя на многосотмиллионное войско, раскинувшееся в долине у городских стен (часть палаток забиралась даже на склоны ближайших гор!), девушка ещё сильнее укрепилась в своём решении, о чём и поспешила сообщить сразу не поверившей Ануш:
- Что?! Ты в своём уме?! - резонно поинтересовалась она.
- Ты окинь всё это взглядом! - провела рукой принцесса: - Здесь же запросто затеряться!
- Вот именно: "затеряться"! А что там с тобой будет, ты думала? Это же десять сотен миллионов мужиков! По-моему глупо убегать от одного идиота, чтобы попасть в лапы сразу целой армии!
- Ничего ты не понимаешь...
- Отлично тебя понимаю - опять очередная глупость!
- Нет-нет-нет, не глупость, поверь, теперь я знаю, что это моя судьба! И не говори, что это всё из-за того, что я боюсь замужества - мы всё равно бы были вместе, даже если бы не случился этот убийца! Подумай: отец выдаёт меня замуж за того, кто хотел убить и меня и его! Это разве нормально?! Ты же должна меня охранять и беречь от таких, как мой жених! Ну!
Ануш скривила недовольную рожу. Её хозяйка, не заметив, продолжала:
- А если бы покушения не было, я всё равно бы летела на корабле Тардеша в эту школу, всё равно бы была рядом! А сейчас - это только препятствие, маленькая отсрочка, что-то вместо тех лет, что я должна была провести у Майи Данавы!.. Поверь, я так влюблена, что пойду за ним независимо от твоей помощи, будь хоть весь ад и рай стеной и дорогой меж нами... А потом, может, всё наладится, и я откажусь в Школе Майи и позову тебя первой же!
- Ладно... - лицо суккубы было мрачно, но она не могла бросить подругу в беде: - Я тебе помогу, но при одном условии: смотри, вот... если мы с тобой найдём, где можно будет тебе спрятаться, не подвергаясь особой опасности. Но, если иначе, клянусь, я сама буду держать тебя, пока отец будет надирать розгами эту глупую попку! - и хлопнула ножнами шемшира по указанному месту.
- Пошли, выйдем за город, - предложила принцесса.
...Она и сама задумалась над реализацией собственного плана - нет, спрятаться проблемы не представляло, всё зависело от того, где спрятаться. Нельзя было просто так надеть доспехи и усы и явиться с наглой рожей на сбор - у демонов женщины очень сильно отличаются от мужчин и по фигуре и по форме крыльев. И, конечно же, речь могла идти только о пехоте - в кавалерию приходили со своим конём, а кони императорской конюшни были слишком известны! Вон, сейчас она проходила мимо вывешенной в лавке гравюры под названием: "Третья Принцесса в доспехах и верхом на коне Повелитель Кошек упражняется в стрельбе из лука". А за углом ещё такая же виднеется. А достать нового коня сейчас в столице можно было только путём грабежа, и ещё не факт что это удастся...
Гюльдан, ещё не родившая, встречала их в "Тени Соснового Леса", по-хозяйски одетая только в лёгкий халатик на голое тело, еле сходящийся на её увеличившимся животе. Поделившись свежими сплетнями, принцесса с эскортом двинулись дальше, пообещав ещё заглянуть на обратном пути.
...Большая часть пехоты тоже отпадала - самураи росли вместе всем отрядом с детства, и, конечно же, знали друг друга, а в дворянских частях каждый имел не меньше часа говоримую родословную, которую и невозможно подделать и невозможно заимствовать. Можно было, конечно, прирезать кого-нибудь в тёмном углу, принять его облик, и таким образом проникнуть в армию, но... ничем хорошим это не кончится... И Третья Принцесса слишком далеко была от жизни Девятивратного Дворца, чтобы быстро найти кого-то, кто согласился бы поменяться... Мацуко хихикнула, представив картину, когда жених после свадьбы обнаруживает под вуалью вместо невесты - трусливого прыщавого недоросля... Нет, это тоже могло плохо кончиться.
Монах, молодой красивый юноша, заработал, наверное, множество низких рождений, уставившись, на внезапно ворвавшуюся в его тихий храм, стайку знатных дам. Красавицы одарили его умопомрачительнишеми улыбками, и пошуршали дальше.
...Ануш предложила хозяйке подумать насчёт обоза - но сама мысль о том, чтобы прятаться в армии, но вдали от сражений, была столь неприятная отважной принцессе, что она даже не дала договорить охраннице. Их обход-облёт окрестностей по часовой стрелке уже завершался, и вновь возвращаясь на Южную Дорогу ввиду могучего силуэта Иваоропенерега, они срезали путь через лагерь ракшасов, где стали свидетелями весьма занятного зрелища.
Совершенно лысый ракшас в красной феске и новых, блестящего шелка шароварах, стоя в тени палатки, пытался с размаху всадить пику в собственную ногу. Но откровенно трусил, и, едва остриё касалось кожи, сдерживал руку, нанося не больше, чем царапину. Проходивший мимо янычар в высокой шапке, заметил его (может быть из-за остановившегося кортежа принцессы), и с нещадной бранью, ухватив за длинное ухо, вытащил самовредителя на видное место. Сразу набежали ещё башибузуки, отобрали копьё, накидали неудавшемуся дезертиру по шеям. Тот пытался сначала защищаться, но потом - хитрец! - сообразил, и наоборот, стал подставляться под удары. Янычар быстро раскусил его тактику, и, прекратив самосуд, стал выяснять, кто он, и откуда. К удивлению, откуда он, не знал не только он сам, но и все окружающие. Только пришедший на гвалт полковой писарь разъяснил ситуацию - солдат-членовредитель принадлежал всё-таки к этой сотне.
Девушка опустила занавеску паланкина, удовлетворённая, знающая, что надо делать. Конечно же, Ануш пришла в ужас, когда принцесса позже поведала ей свой план:
- С ума сбрендила! Они же с мужиками спят! - в глазах суккуба это было самое страшное преступление.
- А вот неправда. Коран же запрещает.
- Ты спроси у Азер, как он "запрещает" - она в войну целую казарму вырезала из-за того, что они друг от друга не могли оторваться! А если кто к тебе пристанет и обнаружит, что у тебя под иллюзией не мужская задница, а намного лучшая?
- Как пристанет, так и отстанет. Дотронется - сгорит. Мне только снять изоляцию. Так ты поможешь, или нет?
- Конечно, помогу, дурочка. Только думаю, что раскусят тебя через пару часов, и вернёшься под венец под конвоем...
- Посмотрим! Значит так: разыщи мне кушак, шаровары, копьё - одного размера, не выше меня ростом. Сейчас померяем. Завтра они уходят, завтра только и сможем, раньше не получится... Девочкам придётся сказать, что я ухожу в монастырь, неправду...
- Как ты думаешь добраться через весь город?
- До Иваоропенерега в своём обличии, там превращусь, переоденусь, и изображу заблудившегося. Ты скажешь, что за мною пришла какая-то незнакомая тебе мать-настоятельница и увела меня с собою.
- Ох, тебе и влетит!
- Для этого надо сначала меня поймать!
- Нет, я не об этом. Вон того беднягу забыла? Как его лупили? А вдруг заблудившихся так же наказывают?
- Поэтому и буду ждать самой суматохи, чтобы не до этого было! Но если что - парочку ударов выдержу, не хрустальная же. А пока закрой как следует дверь, опробую свою магию.
Ануш защёлкнула замок, а принцесса, вытащив зеркало на середину комнаты, поставила перед ним светильник и книгу заклятий, раскрытую на нужной странице, тщательно сосредоточилась и произнесла формулу.
Приятное тепло пронзило её с ног до головы. Она вся затрепетала и непроизвольно зажмурилась, а когда открыла глаза, трансформация уже завершилась.
Мацуко оглядела непривычно выросшую в объёмах комнату. Средний ракшас был карликом для демона, но сейчас, глядя в отражение в зеркале, она ощущала себя нормального роста, а вот всё остальное... Ануш, которую она привыкла считать полуребёнком, выглядела вдруг взрослой женщиной. Меч, который она сама спокойно носила на бедре, казался впору лишь сказочным гигантам. Да и её собственные одежды казались не нарядами, а знамёнами небесных армий!
Да, одежды... Ануш взяла какую-то верёвку и померила размеры новоиспечённого новобранца:
- Я посмотрю размер чуть больше, вдруг ты начнёшь пухнуть от переживаний. В борделе возьму. Совру девчонкам про любовника, которого ограбили. Правда, не гарантирую чистоты...
- Да ладно, главное успей... Мне надо ещё потренироваться с заклинаниями, все мелочи запомнить...
- А что с волосами? - спросила суккуб.
Кадомацу в задумчивости провела по своим прекрасным длинным желтым волосами чёрною на их фоне рукой. Из-за какой-то ошибки в заклинании, они не исчезли под покровом иллюзии, а гордыми волнами канареечного огня лились, изредка вспыхивая короткими всполохами с головы на плечи, с плеч на пол, где образовывали целый костёр из ничего. Странно, в других её иллюзиях - темноволосой суккубы и лысой старой монахини, с ними таких проблем не возникало.
- Волосы придётся срезать, - с печалью ответила она.
- Может, ещё раз попробуешь? Пока тренируешься?
- Да куда я с ними в толпе мужиков-то? Ещё зацеплюсь где-нибудь. Ладно, - девушка резким взмахом развеяла иллюзию, представ перед зеркалом в своём настоящем виде. От резкой перемены точки обзора закружилась голова:
- Не забудь тогда прихватить ещё и ножницы, чтобы завтра не пришлось горевать. Давай, спеши, Они выйдут с утра, а мне ещё надо убедительное враньё придумать для девочек.
>Прощание
...- Прощайте, Учитель, - сказал Кирэюме старому самураю, склонившемуся перед ним в прощальном поклоне.
- Наверное, в последний раз видимся, мальчик, - ответил желтоглазый старик с рябым лицом, поднимаясь с колен: - Ты всё-таки назвал меня "Учителем"?! Не только для того старого хрыча оставил это слово?
Сквозь алые полотнища, натянутые вдоль галереи, лился тревожный красный свет праздничных фонарей столицы. Желтые глаза старого генерала казались не желтыми, а золотыми - цвета крови. Или это была слеза?!
- Разве могу я назвать иначе того, кто научил меня держать меч?
- Однако, недостаточно, - старый демон двинул бровям: - Против собственной невесты ты ещё слаб.
- Мою невесту после сегодняшней ночи перестанут интересовать мечи. Она либо полюбит, либо научится бояться меня. Оба варианта меня устраивают.
- Возьми самураев, чтобы не опозориться, как в прошлый раз, - сказал старый генерал: - У неё есть телохранители.
- Мои хатамото ими займутся. А девчонки - что же, для друзей полагается награда!
- Хвастовство - удел победителей. Смотри, получится как с фрейлиной.
- Прошу прощения, учитель, но на этот раз будет по-другому. Надеюсь, когда вы вернётесь, буду встречать вас с покорной женой...
- Я не вернусь, мальчик, - грустно проговорил старый самурай: - Я ухожу готовым к смерти. Убийце наследника не дадут права на харакири... - он поднял взгляд желтых глаз: - Удар моего меча сделает тебя Императором. Не потеряй этот шанс...
- Удачи вам, сэнсей.
- Тебе удачи, балда... Спеши, принцесса встает рано.
...Какой мог быть сон в такую ночь! Кадомацу передумала всё на свете, пока металась в постели до предвестников зари. И в основном не о том, что скоро ей предстоит, были мысли маленькой принцессы, а о будущем, о том, что, может быть, и не случится - как она предстанет перед Тардешем, какой подвиг надо будет совершить, чтобы он даже похвалил её за этот поступок...
Ещё была темень на улице, как она разбудила У-дайнагон и матюкающуюся Весёлый Брод, и только им одним рассказала о своём решении сбежать из-под венца в монастырь.
Враньё удалось:
- Глупая, ты не представляешь, что теряешь! - это, конечно, Весёлый Брод.
- Бедная, а что если тебя найдут твои родители? - это У-дайнагон, умница.
- Поэтому я и не говорю никому, даже Ануш, куда я еду, и никому, кроме вас - о том, что еду... Уважаемые дамы, возьмите, - принцесса протянула им четыре письма: - Это подорожная для Чёртов Угол - отвезите её на Порог Удачи, к сестре. Это - завещание, подарок каждой фрейлине и служанке. Это письмо старшей сестре, пусть та, которая повезёт Чёртов Угол, передаст вместе с нею. А это - письмо Сабуро, я хочу, чтобы ты, Ёко, передала ему лично.
Они с церемонным поклоном приняли бумаги, а потом вдруг хором обняли её, запутавшись длинными подолами и рукавами.
- Не переубедишь же тебя, упрямицу, знаю... эх... ну давай, достигай там своего просветления, и что там... ну, полагается! - это, конечно же, Весёлый Брод.
- Я напишу про тебя книгу. Потому что столько вранья и сплетен, ходит в народе, что пора им рассказать, какая ты на самом деле... - это У-дайнагон, умница...
...Старшие фрейлины устроили так, чтобы никто посторонний не вышел из комнат, пока Её Высочество собиралась и уходила. У-дайнагон на прощанье сунула ей в руки нехитрый свёрток - бритвенный прибор и монашескую рясу (неужели для себя готовила?), а более практичная Весёлый Брод - узелок с лепёшками и фляжкой. Горячими лепешками, которые она умудрилась достать в такой час разве что волшебством!
- Ну, хватит, - сказала, наконец, принцесса, когда ей поднадоели слова прощания: - Хватит. Вон уже и Ануш пришла. Ты всё приготовила?
- Да, - ответила суккуб, показав собственный сверток: - Плата монастырю, - пояснила она фрейлинам.
Мацуко в задумчивости посмотрела на ближнюю стену, и вдруг, что-то вспомнив, сдвинула потайную планку и открыла секретную комнату! Подружки только ахнули.
Принцесса обследовала пыльный зев секретки, но, не найдя хода оттуда, удовольствовалась только тем, что прихватила валявшееся без дела копьё:
- Вместо посоха будет, - пояснила она, впрыгивая с высокого порога:
- А то в горах сейчас больно много дезертиров, - она обернулась, и увидела, что обе пары глаз: зелёная, под огненно-светящимися волосами - Кику Хасегава, и темно-синяя, под короткими зелёными кудрями - Ёко Ханэ, У-дайногон, неудавшаяся родственница, обе пары глаз были полны слезами.
- Прощайте, - с трудом сказала она.
- Прощай! - с большим трудом сохраняя видимость легкости, произнесла одна.
- До встречи! - пообещала другая: - Я обязательно узнаю, где ты спрячешься, и через тридцать лет приду в тот же монастырь!
- Не стоит. Сначала съезди на Даэну...
- О Прошу прощения, Ваше Высочество, разве вы уже собираетесь на парад?!
Жених! Мать его! Нет, хорошо, что всё-таки без неё...
Он выпал откуда-то в парадных одеждах с оружием и был удивлён весьма здорово. Почти как девушки - но девушки были больше напуганы.
- О, Будда! Откуда вы, господин Наместник?
- Небесный Правитель приказал мне прибыть с вами на смотр войск и убедить, если вы откажете. Вы сами собрались, без меня?
- Нет. В крепость на юге, за городом. Слышали - я там прежде жила?
- Не в курсе. Как я уже говорил - у меня приказание вашего отца вывести вас на церемонию как невесту.
- Нужно кое-что забрать из своих вещей. Или вы собираетесь жить в казарме вместо дворца?
- Дозвольте сопровождать вас.
- Не беспокойтесь, я сама с собой в большей безопасности, чем вы, господин Наместник. К тому же со мной Ануш. Вы знакомы?
Суккуб обошла незваного гостя и поклонилась ему. Мацуко с удовольствием отметила, как взгляд жениха задержался на невысоком бюсте подруги.
- Знаете, моя жизнь слишком сильно зависит от вашего благополучия. Я не выпущу вас, не получив дозволения вашего отца, - один из его самураев, поклонившись поспешил во тьму коридоров.
Весёлый Брод попыталась вмешаться, но принцесса одним взмахом руки остановила её.
- Хорошо. Известите кухню, что мы завтракаем пораньше.
- А твои подруги разве не разделят нашу трапезу? - хладнокровно измерив женщин ледяным взглядом, осведомился мужчина.
Не вовремя у него отросла сообразительность. Вот и пришлось Мацуко уносить с собой не трогательные слова прощания, а последние сплетни, которыми дрожащими от волнения голосами фрейлины пичкали её, пока ждали слуг с кухни и разливали чай с хатакой. ( Например, таинственную и немного смешную историю, о том, как поссорились два Кариямы, и теперь младший требует у императора новую фамилию! Или ту немного жутковатую историю про то, как негодяй бывший муж Масако умудрился сбежать из-под ареста. Кирэюме как-то странно улыбнулся на это и избегнул вопросов, что наводило на подозрения. Только не сегодня! Только не сейчас! Из-за этих разговоров принцессе предстояло оставить их не с лёгким сердцем, а полным беспокойства за оставленных друзей).
Воспользовавшись церемониальным занавесом, Ануш наклонилась к своей хозяйке, и, ухватившись со спины за её пояс, прошептала на ухо:
- Что делать с ним? Мешает ведь, яд змеиный!
Мацуко, прикрывшись веером, прошептала:
- Соблазни его!
- Что?! - то ли не поверила, то ли не расслышала подруга.
- Соблазни! Ты же демон-соблазнитель, не так ли?!
- Но... Ты, в самом деле, этого хочешь?..
- А что ещё остаётся?! Нашей свадьбе уже не бывать - как бы задуманное нами не закончилось! Пусть хоть ты что-нибудь с этого поимеешь!
- Ну, если так!.. - и вдруг неожиданно: - Спасибо! - и резко выпрямилась, улыбнувшись своим сёстрам. Кадомацу дёрнула за подол У-дайногон, показав взглядом на копьё и потайную комнату за дверью.
Эйро попытался изобразить галантного кавалера, но, не отвечая на комплименты, его невеста передала чайник суккубам, чтобы они успели подмешать своё средство. Привели мальчишку - Кирэюме всерьёз хотел заняться невестой, ребёнком занялась Веселый Брод, а У-дайнагон, распустив широкие, как шторы, рукава, поднялась, чтобы задвинуть дверь. Дальше произошло быстро и удивительно гладко.
В один момент внимание жениха отвлекли, принцесса вышла, а её место заняла Ануш, а место У-дайногон - Афсане. Дочь императора с подругой вовремя нырнули в секретную комнату, и подождали, когда беседа утихнет.
- Уже всё? - спросила фрейлина, опасаясь сесть на пол, и испачкаться в пыли.
- Вроде уже целуются, - ответила более острая на слух принцесса: - Посмотрим?
- Только сильно дверь не открывай, они же под хатакой, ещё бросятся...
В новых, только что чиненных сёдзи, была едва заметная дырка - она сама недавно её сделала, усердно упражняясь с мечом. Помнится, из-за неё было много беспокойства - пока не выработалась привычка сразу, заходя, вешать что-нибудь на этот угол. Но сейчас-то там ничего не висело - даже ширма по причине ухода хозяйки была сложена и не загораживала обзор.
Кадомацу, стараясь ничего не задеть своим копьём, осторожно прокралась и заглянула туда любопытным глазом, слыша на своём ухе дыхание У-дайногон. Ануш, уже полураздетая, сидела в соблазнительной позе, игриво поигрывая своим хвостиком, с вызовом смотрела на Эйро. Красавица-Афсане уже разоблачила своего самурая до пояса, и, выставив ногу, согнутую в колене, позволяла целовать белое бедро, пока другой самурай мял её плечи и крылья в огромных сильных лапах. Сам бастард, видать, уже отведавший суккубьего чая, и думать забыл про свою невесту, пожирая глазами выпуклые груди в расстёгнутом вороте безрукавочки главной соблазнительницы, всё сильнее вздымающиеся от дыхания. Вот Ануш улыбнулась его смущению, пленительным движением сократила расстояние, куртка-безрукавочка как-то сама собой соскользнула с её плеча и маленькая грудь попала аккурат в ладошку неуверенного мужчины. Пальцы суккубы с силой сплелись в замок за спиной Кирэюмэ, губы лучшей подруги и бывшего жениха принцессы соприкоснулись... и вдруг пламя императорских цветов пробежало по коже обеих соблазнительниц, волосы вспыхнули желтым пламенем, пропорции фигур изменились - и темные апсары превратились в уменьшенные копии принцессы, с её телом, руками и ногами, которые слились в любовном экстазе со своими партнёрам. Мальчишка, сидевший на коленях у лохматой Веселый Брод, смотрел, разинув рот - и бесстыжая фрейлина, подобрав лежащий рядом флакон с хатакой, хладнокровно влила ему туда весь состав. Мальчик закашлялся, дернулся и затих, постанывая с пеной на губах.
Принцесса, красная от стыда, отвернулась, дав поглядеть У-дайногон.
- Так вот почему они ищут подружек... А я-то думала, что Сабуро...
- Мне надо бежать, - напомнила ей принцесса: - Не заглядывайся, помоги с вещами...
Все было испорчено. Прощание, трогательный момент, который она хотела запомнить на всю жизнь, было безнадёжно испорчено грубым вмешательство наглого бастарда, оставившего её без подруг в такой момент. Даже У-дайнагон должна была отстать, заняв разговором одного из любопытствующих слуг. А она хотела запомнить их в последний раз! У-дайногон - наивную и умную, Веселый Брод - бесстыжую и верную, Ануш... Ануш должна была не отдавать за её своё тело, а стоять вот тут, выставив бедро, обвив хвост вокруг другой ноги, опёршейся одной рукой о рукоять шемшира, с доброй лукавой улыбкой - такой захотелось запомнить Ануш маленькой принцессе.
Но разве это возможно? Разве можно вот так взять и сказать кому-нибудь: "Сейчас мы встретились в последний раз?" И тем, может быть, навлечь нежданную беду? Нет... точно можно сказать только про первый. Кто отмечает последний снег или последний дождь? Скажешь: "это последний", а он снова выпадет через... может быть, мало времени...
"Может быть, ничего и не удастся..." - с холодом в груди подумала Кадомацу, размещаясь в паланкине и давая приказ взлетать. В своём замке она покинула транспорт, и, сменив носильщиков, приказала следовать за нею.
Исход войск уже начался. Центральная дорога, запруженная солдатами - по сотне в ряд - была ярко освещена прожекторами и ограждена двумя кордонами гвардейцев, кстати, сразу заметившими принцессу и навязавшимися в сопровождающие. К счастью, офицеры больше волновались насчёт порядка, чем о передачах приветов, поэтому их быстро вернули в строй. Слуги, за ослушание и проступки, специально отобранные Ануш и Гюльдан, отвлекались на празднество и нарядный город, опасно качая пустой паланкин, Мацуко несколько раз пугалась, что они его перевернут или уронят и испортят весь план так нелепо.
Ввиду Иваоропенерега Кадомацу сделала знак зависнуть, и спланировала к нижним воротам, приняв в тени облик старой монахини - с лысой головой и бесцветной коричневой кожей. Караульные с поклоном приветствовали почтенную старицу, она предъявила собственноручно ею написанное предписание пропустить мать-настоятельницу в её покои. Солдаты с почтением открыли тяжеленную дверь, внутренняя охрана даже попросила благословения, а та вместо этого парализовала их магией, и, пройдя крепость насквозь, передала страже взлетной площадки высочайшую просьбу Госпожи Третьей дать разрешение на посадку её паланкину.
Никто не задал вопросов - это была обычная процедура, да ещё подкрепленная письменными приказами дочери Императора. Паланкин принцессы приняли на площадку, караульные привычно почтительно склонились перед свитой Её Высочества... чтобы получить между крыльев парализующее заклинание и застыть на ветру недвижной статуей. Хозяйка паланкина приняла свой настоящий облик за их спиной, и, вздохнув, сказала слугам:
- Спасибо. Откройте паланкин, и сразу улетайте, с ним, пока не пришел эскорт. В "Тени Соснового леса", скажете господину Кото, что у вас выходной. Насладитесь праздником.
- Госпожа, а вы?..
- Молчите! - прервала их она. На счастье они заткнулись сразу же. Хорошо.
Это должна была сделать Ануш. Она и подбирала среди носильщиков чуть ли не своих личных врагов, и должна была обрубить концы в буквальном смысле. Но проклятый Кирэюмэ спутал все карты, и беглой невесте нужно было самой заметать последний след, ведущий к ней...
Она подняла руку, складывая пальцы в колдовскую мудру. Заклинание паралича действует и на расстоянии - остановка циркулирующего в теле воздушного потока, мышцы каменеют, дыхание замедляется, сознание гаснет. В небе, на крыльях - это верная смерть. Только нельзя медлить, чем дальше - тем сложнее, и надо ещё попасть практически невидимым заклинанием ветра сразу по четырем целям. Мацуко, набрав воздуха, закрыла глаза, и выдохнула, так и не произнеся мантру. Пусть летят. Если будут болтать - Ануш обрежет болтливые языки. А она не будет начинать свой путь к Тардешу с предательства.
Тревоги ещё не подняли - караульные видели и паланкин, и монахиню по отдельности. Эскорт она встретила уже в коридоре, за шлюзом, не дав увидеть парализованную стражу на летной площадке - и, ничего не сказав, жестом приказала следовать за нею. Больше всего она опасалась наткнуться здесь на зачем-нибудь задержавшегося брата - его ведь не обманешь, глядь - и в самом деле придётся в монахини постричься.
Ближе к покоям коменданта посты караула пошли чаще, и принцесса только рассеянно кивала на их подобострастную вытяжку - субординация действовала лучше магии. На счастье, в Иваоропенереге оставался прежний хозяин:
- Госпожа Третья?! Вот уж нежданная инспекция!
- Добрый день, вернее утро, господин Хиротоми. Мой брат здесь? Мне нужно взять несколько вещей забытых здесь, до свадьбы. Слышали, я замуж выхожу?
- Да, за Принца-наместника Нагадо! Нет, господин наследник покинул нас. Может вызвать?
- Нет-нет-нет!.. Я кое-что заберу, и кое с кем встречусь тут у вас... ладно?
- Конечно же, госпожа Третья! Это же ваш дом!
- Хм... Да, проследите, чтобы лишний раз не беспокоили. И ещё, - она склонилась к уху мальчишки: - Господин Эйро Кирэюмэ - никакой не принц.
- Но ведь... - но принцесса ясно подтвердила свою фразу мимикой лица. Тогда господин Мори осмелел, и сам спросил её на ушко:
- Скажите, госпожа Третья, а госпожа сёсё с вами?
- Да, она слегка задержалась. Как придёт, скажите, что мы в большой комнате. И, она уже не сёсё - у вас равные звания, - Её Высочество задумалась, и добавила, покачав копьём: - Тут у вас какой-то ракшас бегал, меня увидел - испугался, потерял. Заблудился, наверное. Если встретите - отведите к своим.
- Как прикажете Ваше Высочество!
>Превращение
Комендант дал ей сопровождающего, который больше мешал своим ярким фонарём, ведя их коридорами обесточенного зенана. С трудом удалось отвязаться от нежелательного спутника - он ушел, пообещав включить общий рубильник - и то, только у самого порога комнаты.
Кадомацу вошла в своё жильё последних лет.
Там уже вовсю горел свет. Принцесса, держа в руках копьё, и свёрнутую в пакет одежду ракшаса, только хлопнула дверью, бросив туда ненужное пока копьё. Её видели с ним, знают, что копьё принадлежало ракшасу, потом увидят в её комнате ракшаса с копьём, и это будет свидетель того, что принцесса постриглась в монахини...
Рассуждая такими мыслями, Кадомацу поспешила ко входу в зенан, где уже стоял новый караул, и распорядилась насчёт еды для демонов и суккуб. А потом - прочь, минуя освещённые полосы двери собственной комнаты, к покоям несчастной Чёртов Угол, по пути прикидывая путь возвращения в новом обличии.
Выбор на эти комнаты пал по двум причинам: во-первых, они действительно были далеко от входа (на самом деле "чёртов угол"), а во-вторых, там, говорят, был секретный ход, по которой к этой девушке пробирались её любовники. Ну вот, настал час проверить слухи.
Плюс, ко всему, боявшаяся всего на свете тихоня, оборудовала свою дверь такими запорами, что вряд ли кто-то помешает принцессе на самом интересном месте.
Девушка провозилась некоторое время с замком (успела смениться стража, со стуком сапог и звоном тетивы пройдя по галерее за стеной) и, проникнув, наконец, внутрь, с удовлетворением обнаружила, что огромное зеркало, перед которым подруга тренировалась в своём парикмахерском искусстве, оставалось всё ещё на своём месте, хоть и в пыли. Будет легче превращаться.
Она развернула все свои свёртки (отдельно - бритвенный прибор), и задумалась в последний раз.
... И кстати, совсем не о своём превращении. Что тут было сложного? - игры с иллюзиями были её любимой забавой с детства. Она могла обмануть даже обоняние, что же говорить о зрении и осязании?! Тот образ монахини, с которым она вошла в крепость, уже участвовал во множестве розыгрышей. Теперь - разве что подольше. Во владении языком ракшасов она была уверенна - в семье считалось обязательным знать все шесть основных языков Империи - за этим следил и Сэнсей и мать, и специально приглашенные учителя. И голос изменить было проще простого. А изобразить привычки и поведение неграмотного крестьянина-башибузука, наверное, будет легче, чем безбашенную жрицу любви - как в том году, когда они с Ануш ходили с ночёвкой в суккубий бордель. Никто ведь и не узнал в ней принцессу, об инкубах сплетничали, даже клиентов предлагали (чудом отговорилась). А солдат для третьей Принцессы самая простая задачка - она с ними всю жизнь общалась.
Но сейчас про всё это и отголоска мыслей не могло быть в голове у маленькой принцессы. Ещё бы о женихе волноваться! Или может быть его настойчивость и желание ею обладать - не следствие страха наказания, а пробудившееся чувство?! И он, вопреки страху наказания полюбивший её - больше достоин её любви?! Но вообще... было что-то мерзкое в том, чтобы подкладывать под него суккубу (вот с чего и вспомнился тот поход в бордель!), даже если суккуба - твоя лучшая подруга! В конце концов, тяжкая болезнь, о которой было известно всей Империи, могла одолеть его разум в любой момент, когда он будет в объятьях подруги, беззащитной, готовой не к бою, а к ночи любви. Это было самым сильным аргументом, чуть было не поставившим точку на всей затее. Ну, в самом деле, если Тардеш так холоден, может, и нет ответного чувства, и она не имеет права так рисковать подругой?! И все её муки и мечты - девичьи глупости, а господин драгонарий - всего лишь чувство противоречия?!..
Она чуть не выбежала с криком из своего убежища. Но, в последний момент, когда вот-вот к сердцу должен был подступить этот импульс, собрала волю в кулак, и, брызнув слезами сквозь сжатые веки, удержалась на месте. "Это боги испытывают меня" - думала будущая Аюта: "В последний момент, перед решающим шагом, проверяют, достойна ли я своей судьбы, хватит ли мне веры и упорства, чтобы идти к своей цели...". Однако, сердце, бывшее только что вернейшим проводником, теперь разрывалось надвое, оказавшись на распутье: "Да что это такое! Неужто я, наконец-то поверившая теперь, какова цель моей жизни, сверну в последний момент, и куда? - в объятия ненавистного мне мужчины?! Полноте, хватит следовать своему имени, и "ждать у ворот" свою удачу! Нужно идти за ним!" - и, прикусив тонкие губы, решительно распустила завязки на одежде...
Только встав из своих нарядов, она решилась открыть глаза. "Какая же ты маленькая и глупая!" - сказала она своему отражению. Из растрепавшейся причёски почти самостоятельно посыпались шпильки и заколки. Теперь из одежды на принцессе были только её украшения.
Так - первым делом, вытянув крылья вперёд, сняла с их коготков и большого пальца все кольца и перстни, небрежно бросив их на расстеленное по полу платье. С драгоценным ожерельем нельзя было обращаться подобным образом - девушка осторожно повесила его на угол зеркала. Несколько перстней с рук - бросив их, она промахнулась, и с неприятным звуком кольца раскатились по щелям меж татами. Некогда искать. Серёжки - когда заговорщица взялась за одну, за дверью вдруг кто-то прошел, и она замерла, парализованная страхом, делая больно собственному уху...
Ничего, обошлось...
Бритвенный прибор... вот с этим предметом она ещё не имела дела. Ну не росла у неё шерсть, где не надо, как, к примеру, у Мико или Фу-но найси, и не возникало желания сделать какой-нибудь "крутой пробор" или "ирокез" как у Азер. Ну, по крайней мере, хоть видела весь процесс не раз.
Вначале нужно намылить всё! Это она помнила. Вернувшись из ванной, пред зеркалом, она осторожно подняла тяжелую прядь (желтые языки пламени всё равно пробивались промеж пальцев и вокруг тонкой руки), и, прошептав "Намо Буцу", решительно провела бритвой у корней. Волосы моментально погасли, став прозрачными нитями, а отражение маленькой принцессы приняло весьма странный вид. Вздохнув, она принялась за следующую прядь...
Всё равно чисто не получилось... ну, хоть не порезалась... В первый момент она даже себя не узнала в отражении, честно ожидая худшего. Но принцесса демонов на самом деле была красивой женщиной, которой шла даже причёска "под ноль". Разве что длинный нос стал больше заметен без шевелюры, хотя по лысине пробегали короткие весёлые сполохи, напоминая, какого на самом деле цвета были волосы. Она достала из сумки бинт и принялась бинтовать грудь. Был соблазн взять "суккубью сбрую" или другое более удобное бельё, но она представляла, какая расправа ждёт ракшаса, у которого обнаружат женскую вещь. А бинты хоть можно сменить...
Теперь - самое сложное. Всё равно, после лысины, пути назад не было. Часть слогов заклинания надо было кричать, это и обуславливало выбор столь дальней комнаты. Кадомацу набрала воздуха...
...Первым делом, надо создать иллюзию самой себя - как черновик для работы. (Впопыхах она сляпала образ себя прошлогодней, но вовремя исправилась). Теперь - грубо придать этому образу облик ракшаса (Стены поползли ввысь и в стороны, спина резко распрямилась, освободившись от пожизненной тяжести крыльев), не забыть, что это должен быть мужчина (весьма интересное ощущение!), и немножко подретушировать результаты.
Кожа - кирпично-красная, влажно блестящая от пота, нет ни бороды, ни усов, низкий рост, короткие узловатые ноги, поддерживающие уродливое выпирающими костями и мускулами туловище с небольшим животиком.
На короткой шее - большая лысая голова с глазами, как блюдца, высоко торчащим коротким крупным носом, с ноздрями, как луковицы чеснока, с толстогубым широким ртом, полным острых крупных зубов, и торчащими наружу клыками. Невысокий лоб сразу начинался за кустиками бровей, про которые принцесса чуть не забыла (свои-то она выщипывала!), иссечён морщинами, (которые появляются у ракшасов с детства), незаметно переходя в лысину, почти вровень с макушкой, которой торчат верхушки больших, слегка волосатых ушей.
Мацуко провела рукой перед собой - иллюзия с некоторым запозданием повторила это движение (ничего, за пару часов всё придёт в норму). Узловатая, крепкая рука, с короткими толстыми пальцами крестьянина, вместо тонких, холёных пальчиков принцессы, рука с уродливыми заскорузлыми ногтями, с въевшейся навсегда землёй - вместо прежних, остроконечных и лакированных когтей демонессы, сжалась в кулак, разжалась, коснулась нового лица, груди, проверила промежность. Там было больше всего сомнений - все умные медицинские книжки давали рисунок этого предмета в разрезе, то, как он выглядит у ракшасов снаружи, она скопировала с найденной Азер статуэтки ракшасскаго мальчика, под комментарии суккуб, и не была уверена насчет правильных пропорций. Вроде все нормально. Посмотрела на руку. Кулак даже по-другому сжимается: мизинец и большой - близнецы, а вместо указательного у ракшасов - средний.
Она накинула на себя изоляцию - даже две: сначала обычную, чтобы случайно не воспламенить какой-нибудь предмет, потом - фальшивую, не может же ракшас бегать по этой планете без какой-нибудь защиты! А потом развязала свёрток с одеждой.
Ануш постаралась: кроме штанов и фески, там лежала даже набедренная повязка, набор лекарств и хирургических инструментов (вот это умно! Сама она об этом не подумала!), и вещмешок, который сейчас очень даже пригодился - в него принцесса-башибузук положила припасы, подготовленные Весёлый Брод на дорогу в монастырь. Только сейчас до неё дошло, что она не сможет же она есть еду ракшасов! Но было уже поздно, точка невозврата пройдена, разберется позже, а на первое время помогут подарки подруги.
Слегка залатанные штаны придали ей больше выразительности - и это, учитывая то, что они всё-таки оказались короче, чем нужно. Излишне уменьшать рост девушка тоже не хотела - коротышек ставили в первые ряды, а это - верная и глупая смерть. А ей не надо умирать, ей надо совершать подвиги и выслужиться так, чтобы быть замеченной господином тейтоку...
Взяв в одну руку через плечо мешок, а в другую - котелок, (спасибо, Весёлый Брод, ещё раз!), лже-ракшас осторожно подошла к двери, и, (в который раз!), набрав полную грудь воздуха, дрожащей рукой открыла замок.
В коридоре, на счастье, было пусто. Выдохнув с облечением, Мацуко перехватила ношу поудобнее, и направилась сначала к тупиковой стене, помня про потайной выход, а потом, хлопнув себя по лбу - в обратную сторону, к собственной комнате, где оставила копьё... Сейчас идеальный четверть часа назад план казался глупостью - отсюда можно было сбежать мимо всех стражников, а пришлось возвращаться назад...
>Адын штука зэнсин
...В её собственной комнате не было пыли, горел свет, был сервирован стол и разостлана постель. Брошенное ею на пол копьё так и лежало посреди комнаты не тронутое никем. Она, вздохнув, подобрала копье... и вдруг, сообразив, достала мешок, и присев перед столиком, спешно сграбастала угощения, и стала складывать в мешок те из них, которые могли не помяться в дороге.
...Грубый рывок за локоть оторвал принцессу от занятия и развернул спиной к столику. Она больно ударилась невидимым крылом, оглушенная криком в ухо: "Воруешь, сволочь!" - орал Хиротоми Мори, бесшумно оказавшийся за её спиной, пока она забыла об осторожности. Ей выкрутили руки и два дюжих меченосца потащили прочь из собственной комнаты. Ну и задала бы им сейчас дочь императора за такое обращение, но вовремя вспомнила, что она сейчас - всего лишь неизвестный ракшас, и лучше начать играть свою роль.
Комендант вытолкал ракшаса в шлюз, и там, страшно вращая глазами и указывая на дверь наружу, спросил:
- Этот люк выходит прямо в пропасть! Будешь врать - выкину! А ну, отвечай, откуда ты взялся, и что ты делал в зенане?
Ну, этого ещё не хватало! Чтобы всё пошло прахом из-за ревнивого мальчишки! Нет, ей не угрожало падение - крылья были при ней, но чтобы использовать их, пришлось бы снять иллюзию. А, следовательно, все бы увидели её голой! Думая об этом, Мацуко сумела сохранить на лице непонимающее выражение, ограничиваясь короткими фразами на ракшасском: "Я не понимаю", "Говорите по-нашему, начальник", и удивлённым: "Зенан?!" - потому что слово "зенан" (вовремя вспомнила) уроженец Порога Удачи должен был знать точно.
- Ах, не понял? - ещё больше разошелся офицер, и, распахнув дверь (нет, не наружную, а внутреннюю), крикнул в коридор: - Эй, кто-нибудь!
- Да, господин тюздё, - раздалось из коридора.
- Итиро, знаешь кого-нибудь, кто говорит на языке этих бесов?
- Ну, я могу, немного.
- Отлично, спроси у него, откуда он к нам свалился?
- (...)
- Он говорит, что его послали за водой, да он заблудился. Спрашивает, где выход, говорит, что его сотня уже могла уйти, просит отпустить, опаздывает. Ещё спрашивает, откуда здесь зенан, ведь это крепость. Объяснить?
- Скажи, что это не его ума дело.
- (....)
- Ну, что?
- Сказал. Он, говорит, что про то, что видел, никому не скажет, просит только отпустить. О чём это он?
- Это уже не твоего ума дело. Значит, ходил за водой?
- (....)
- Да, дурак - я сказал ему, что мы воду не пьём, и пусть пеняют на себя, если всю цистерну выдули. А он не верит. Мешок и копьё просит вернуть. Как, кстати, он пролез-то? Спросить?
- Сходи, сначала, подай сигнал, что нужен офицер башибузуков, срочно. Потом договорим.
Солдат, тёзка царствующего императора, взял фонарь и лук, и вышел на площадку, чтобы посигналить, а мальчишка-командир, пользуясь его отсутствием, пару раз крепко врезал пленнику. Кадомацу этого не стерпела, и, вырвавшись из захвата, резво подхватила копьё, и развернула ему в грудь наконечником. Демон моментально обнажил меч.
И в этот момент вернулся солдат.
- Буйствует, командир?
- Да у него росту многовато, на целую голову. Вот, убавить охота. Что он говорит?
- Говорит, что вы первый начали. Извиняется, говорит, что не будет, что опаздывает. Да полно, господин тюдзё, зачем вам с ним связываться?
- Ладно (меч он всё-таки убрал) Спроси у него, как проник в крепость.
- (...)
- Ну, что?
- Сказки рассказывает... Говорит, что ворота были раскрыты, а стражи он и не видел, погодите-ка...
- (...)
- Не понял я чего-то...
- Слушай, пошли туда, посмотрим, про что он нам рассказывает... Где его мешок? Глянь, может что украл?
Уже когда они втроём спускались, немного удивлённый солдат-переводчик продолжал:
- Если я правильно понял, он говорит, что прошел через врата со статуями, а разве есть у нас такие ворота?
- Ничего, спустимся вниз - а там вдвоём за него возьмёмся. Не знаю, как статую, но могильную плиту мы ему точно обеспечим!
Ну, спустились. И первое, что увидели - был пузатый сотник башибузуков, с удивлением пялящийся на замерших, как статуи, охрану.
- Тревога! - крикнул ужаснувшийся комендант: - Поднять всех и прочесать крепость! Ты это сделал? - накинулся он на сотника.
- Зацэм обижаешь? - возразил тот: - Развэ я колдун, да? Для такого большой голова надо, а моя голова есть глюпый, порченый голова.
- Тогда ты? - и снова встряхнул заколдованную принцессу: - Отвечай! Что он говорит?
- Да бес его знает... вроде про какую-то женщину...
- Два штука зэнсин, - вмешался сотник: - Адын совсем старый зэнсын, другой молодой зэнсын, два штука молодой зэнсын и совсэм старый зэнсын.
- Так сколько же, в конце концов?!!
- А-а! Два штука зэнсин. Оба лысый зэнсин. Адын молодой зэнсын, а другой совсэм старый зэнсын... Вай-вай-вай! Как плохо! Молодой - и совсэм лысый зэнсын!
- Ты жу... то есть зубы не заговаривай! Это они сделали?!
- А-а! Он говорит - присол старый зэнсын, махать рукой на них. Двери открыты - вошол. Потом пришол молодой зэнсин - красивый зэнсин, только лысый, совсэм лысый дэвуска, и улэтел вместе со старый зэнсын... Копьё отдал!
Хиротоми порылся у себя за пазухой:
- Какая девушка? Вот эта?! - и сунул под нос Мацуко её же портрет работы неизвестного художника: - Отвечай, что выпялился?!
Бывшая принцесса молчала вообще-то по другой причине - насколько она помнила, она никому ещё нагишом не позировала:
- (...)
- Этот дэвуска, да. Только одэтый, чорный и совсэм лысый дэвуска. Дашь посмотреть, да?
Тюдзё медленно скомкал открытку, и сел, в ужасе обхватив голову руками:
- О, Будда! Её Высочество Третья постриглась в монахини!.. да что вы здесь стоите?! Не поняли, вам светит?! - заорал он на подлетевшего с докладом артиллериста: - Всех поднять, всю крепость перевернуть, выслать патрули по дорогам! Да, вызовите какого-нибудь колдуна, чтобы этих разморозить! Нет, во дворец сообщать не надо, может, ещё найдём. Двигайтесь, двигайтесь!
За время этого ора толстяк-сотник приблизился к лже-башибузуку и на своём языке мудро заметил:
- Слушай, парнишка, здесь явно вскоре будет жарко. Давай-ка, зададим дёру, пока они о нас позабыли?!
Мацуко согласно кивнула, подобрав брошенный тюдзё вещмешок, и оба ракшаса тихонько прокрались к выходу, а оттуда драпанули с такой скоростью, будто за ними шла лавина.
- Сынок, как тебя зовут? - продребезжал, подпрыгивая на встречных камнях, сотник.
- Яван, господин бай, - сказала она первое имя, что пришло в голову.
- Какой я тебе "бай"?! Я тебе в отцы гожусь. Меня зовут Теймур, сотник Теймур.
- Хорошо, господин сотник.
- Ну, опять! Ты из чьей сотни? А какой полк? Тоже не знаешь?! Ну, это легко выяснить. Ты откуда? С Побережья? В говоре у тебя что-то есть такое...
- Нет, Теймур-бай, из столицы.
- Ха, и чем же ты там занимался?
- Землю пахал.
- Где? В столице? И где ты там землю нашел?
- Знаете, мой отец говорил: "если любишь свою работу - везде найдёшь, где ею заниматься". Вы думаете, в каком-нибудь саду меньше работы, чем в поле? Иной раз и потруднее будет. Да ещё у этих шайтанов манера - навалят на траву кучу камней, потом разбирайся... - Мацуко осеклась, боясь завраться, и мысленно поблагодарила сестру, за то, что та так подробно описывала быт на Пороге Удачи.
- Ну, это понятно... А вот чего я не пойму, если ты столичный житель, как вышло, что ты языка шайтанов не знаешь?
- Да знаю я, лучше него. Он просто на меня прежде вопросов с кулаками полез. А раз так - пусть сам и переводит!
- А, вот ты какой фрукт... - протяжно произнёс Теймур. Они остановились, переводя дыхание, и сотник предложил:
- Слушай, сынок, вот такая диспосисия: столичные "пахари", уже упахали на шайтановы кулички, вряд ли ты их теперь догонишь, так давай, поступай в мою сотню, а?! Разницы - никакой, командир я добрый, сотня как раз маленькая - семьдесят копий всего, а товарищей новых найдёшь... Согласен?!
- Ладно, ата...
- Ну вот, так бы и сразу! А то всё "бай" да "бай"! Пошли, вон наш лагерь, видишь?.. Это хорошо, что ты пику с собой по воду захватил, хотя и глупо здесь воду искать. Если услышишь - шайтан летит, разворачивайся в ту сторону остриём пики, и голову вот так пригибай, ясно? Да ничего, это на всякий случай, забыли про нас уже, наверное... Значит, совсем лысая девка?! Вай-вай-вай, как плохо!.. Не напороться бы на этих ведьм...
>Под чужой личиной в чужих шароварах
В лагере ракшасов царили ажиотаж и столпотворение на пару. Никто уже не спал, а с довольно занятым видом носились промеж казарм и палаток без видимого толка.
Большие казармы уже были пусты, и инженеры-демоны, спокойно, не реагируя на крутящуюся вокруг них суету и толкотню, демонтировали оттуда оборудование. Принцессу несколько раз грубо толкнули, но, замечая сотника рядом, сразу же извинялись.
- Теперь, если потеряешься, сынок, говори, что ты пятой сотни 26-го полка из Кызылкума. Запомнил? Сейчас покажу твою палатку.
Приглядываясь, бывшая принцесса заметила, что у большинства ракшасов изоляция была не невидимой, как у Тардеша или Ануш, а очень низкокачественная, с синим или сиреневым отливом, переливающаяся мыльной радугой при перегибах и резком движении. Чтобы не выделяться, она поспешила придать такой же дефект своей.
Теймур подвел её к палатке, выделявшейся в ряду своей нетронутостью, в то время как другие находились в разной степени складывания. Перед ней сидел, скрестив ноги, худощавый темнокожий ракшас с бородкой клинышком, и то ли медитировал, то ли в наглую бездельничал. Сотник наклонился и гаркнул ему в ухо:
- Эй! Хасан! (Мацуко улыбнулась - у него вышло как "хассен" - "восемь тысяч") Смирна! Я тебе тут соседа привел - чтоб ты не жаловался, что палатку не с кем складывать.
- А-а-а! - скривился тот, ковыряясь в гаркнутое ухо: - Пофигу ты так орёшь, Теймур, будто я тебя не услышу! - даже голос у этого парня был смешной.
- Принимай пополнение! И давайте, пошевеливайтесь, если не хотите отстать. Его зовут Яван. Он из столицы. Он уже отстал.
- Ладно, шайтан не нашего бога, вон, смотри, уже встаю! - и, упершись руками в землю, сделал усилие, будто поднимается.
- Ну, вот и молодец, - Теймур запанибрата хлопнул его по плечу, и пояснил Явану: - Мой родственник! Ничего, он хороший парень! - и ушел, оставив их вдвоём. Мацуко нерешительно перемялась с ноги на ногу...
"Восемь тысяч" встал, хлопнул себя по бёдрам, и смерил взглядом новичка:
- Значит, из столицы будешь?! - ростом они были почти что одинаковые, разве что Хасан был чуть покороче ногами, чем Кадомацу в образе ракшаса, что замечалось по шароварам, в которых настоящий демон-хранитель путался, запинаясь о длинные штанины, а поддельный - торчал снизу ещё на пол-голени. На это и поспешил обратить внимание новый товарищ:
- Хорошие у тебя штаны. Знаешь, что-то знакомое в них, мне кажется...
- Хм... А они вообще-то не мои, - предпочла не врать Мацуко: - Мои спёрли вчера в борделе, вот я и попросил девок, чтоб кровь из носу - а нашли другие... Ну и вот...
- У меня та же история... - задумчиво сказал Хасан, обходя Явана:
- Вот и заплата там же... Слушай, а на мне, случаем не твои?.. Потому, что на тебе мои, это точно!
- Вполне может быть. Понимаешь, у меня их уже третий раз крадут, так что я уже и подзабыл, как они выглядят...
- Ну, ты богач! - удивился Хасан: - Три раза в бордель - это сколько же денег надо!
- Да нет... - она выругала себя за то, что слишком завралась, и на самом деле не взяла денег с собой: - Понимаешь, я... в меня в общем, одна су... сучка влюбилась с первого раза, так что я всё даром получил. Ну, за исключением штанов, - сказать грубое слово даже на чужом языке оказалось труднее, чем все сегодняшние магические заклинания.
- Вах! Да, ты, брат, наверное, зверь в постели, раз с тебя денег в борделе не берут... ты как-нибудь потом подскажи, как ты девок так уламываешь.
Мацуко покраснела. Что-то с хвастовством она перебрала, и сильно.
- Не знаю. Уходим ведь. Может там ни одной девки не встре... не обломится.
- Хм. Ну, так махнёмся штанами? Не бойся, у меня глистов и другой заразы нету, да ты и так же мои штаны носишь. Пошли туда, за палатку.
Мацуко кивнула, не подумав - и, не успела сообразить, как оказалась за палаткой, перед мужиком, снимающим у неё на глазах штаны!
- Ну? Яван! - Хасан прыгал на цыпочках, обжигаясь о горячую землю: - Давай шустрее.
Девушка набралась смелости, и, стараясь смотреть в сторону, развязала кушак и стянула с себя чужие шаровары. Даже форма ног была непривычной, так что она запуталась в штанинах в самый последний момент.
- Ну, не порви ещё! - забеспокоился башибузук о своей вещи: - Только недавно заплату пришил!
- Пришью сам... то, есть сам, пришью, - чуть не оговорилась замаскированная девушка, и скосила взгляд на ноги Хасана. Не то что бы из каких-то низменных побуждений, но всё-таки должна была она проверить, правильно ли превратилась! С точки зрения анатомии она всё сделала точно, не зря же книжек столько прочитала.
Увиденное её немножко разочаровало. По сравнению с более смуглым Хасаном новорожденный Яван выглядел чистеньким, словно только из бани. С подстриженными ноготками и розовыми пяточками. Настоящий ракшас был более чумаз и волосат, а руки и ноги были в честно заработанных мозолях. Нет, что такое "мозоли" принцесса знала, зарабатывая на тренировках и упражнениях с мечом всю жизнь, но чтобы такие... И ещё одна вещь...
- Эй, зачем ты набедренную повязку-то снял? Она точно не моя.
Девушка решительно затянулась. И с размером она переборщила. Не стоило слушать суккуб.
Поменявшись одеждой, они разошлись по разные стороны палатки, к колышкам, вбитым в землю, и Хасан, указывая рукой, сказал:
- Как скажу, отвязывай свою сторону. Стой, не торопись, мне надо изнутри вещи вынуть, - и залез в палатку.
Оттуда раздался какой-то звук, и принцесса, посчитав его за сигнал, начала выдёргивать колышки. Тент рухнул, закопошился, и из глубин его донёсся грозный голос:
- Хасан! Мать твою! Ты что это, смерти просишь?!
- Ты что, Салах, нет, это не я! - завопил другой конец палатки: - Это Яван, блин, рано начал!
- Яван? Какой ещё Яван? (незнакомец говорил это имя как 'Ябан') - Я ведь тебя щас изувечу, Хасан.
- Да не я это, новенький, не веришь - сам посмотри! К нам в палатку пристроили... Ну, Яван, что ты в самом деле, как дурак молчишь, скажи, что это ты! - и на этом Хасан выбрался из палатки.
- Кто это там, Хасан? - спросила Мацуко.
- Салах, он...
- Для тебя Салахэ Назым, салага! - раздался рёв из глубины скомканной парусины: - Вот погоди, выберусь отсюда - вам обоим не жить!
- Давай, поможем ему, - предложил Яван: - Натяни тот конец.
Из выпрямленной палатки новый персонаж выбрался без труда. Первым делом он оттолкнул поддерживающего полог Хасана, и, выпрямляясь, подошел к новичку. Сейчас он показался Кадомацу выше божественного Каминакабаро, но, скорее всего, был на пол-головы ниже её настоящего роста. От Хасана и Явана он выгодно отличался, кроме роста, и более развитой мускулатурой, и более светлым цветом кожи, и сохранившейся кудрявой шевелюрой, продолжающейся на плечах, спине и груди. Маленькие глазки, толстые щеки, и неопрятно торчащая щетина вокруг маленького толстогубого рта делала надменное лицо здоровяка особенно неприятным.
- Ты что это себе воображаешь, салага? Что, 'крутой' больно, попёр на старшего? Да я стражник в Кызылкуме!
- Я не знал, что ты там.
- Ах, он не знал! Палатка стояла?! Стояла. Значит, внутри старший отдыхает - порядок такой. Значит, надо сначала меня разбудить, а потом бережно, осторожно, снимать палатку.
- Слушай, Салах, он ведь новенький, что ты на него наезжаешь?! - попытался вступиться за него Хасан.
- А ты заткнись, и до тебя очередь дойдёт! - огрызнулся Салах: - А сейчас, - сказал он Явану, выразительно помяв кулак: - Тебе будет больно. Немного. Для профилактики.
Но, едва амбал замахнулся, как невесть откуда в руках новичка оказалось копьё, и выразительно упёрлось острым наконечником в грудь напротив сердца здоровяка.
- Ты... ты чего? - опешил тот: - Ошалел, что ли?!
- Меня зовут Яван из столицы, а никакой не 'ты'! И я не люблю таких наглецов! Ещё раз сунешься, шашлык из Салахэ Назыма сделаю, и угощу им Хасана!
- Ладно, ладно, не надо, всё в порядке, - растерял весь боевой задор "старший". И отошел, бросив сквозь зубы: 'Придурок!'
- Круто ты его! - восхитился Хасан, понаблюдав, как 'стражник', демонстративно избегая всякого даже прикосновения к чему-либо напоминающему работу, скрылся в толпе: - Ты что, там у себя в полку 'шишку держал'? Или тоже из стражников каких-то?
- Да нет, у нас таких не было, - как можно безразличнее ответила Мацуко, вспоминая про обычаи армии ракшасов:
- Все одного призыва. А что, сильно достаёт?
- Не то слово! Только ты опасайся его - он ведь не цветочки в букет собирать пошел, а таких же, как он, подбивать тебя бить. Смотри, выцепят где-нибудь!
- На войне не до этого будет.
- Тут это... до войны ещё дойти надо.... - он почесал голову: - Ну, смотри. Значит, мне опять одному палатку собирать?
- Почему одному? Давай вместе...
- Ладно, - сказал Хасан, когда всё было собрано: - Я понесу постели, а ты - палатку с колышками. Извини, на тебя пока нет тюфяка, на первом же привале у полкового интенданта спроси.
- А что несёт Салах?
- Ещё чего не хватало! - возразил он сам, появившись откуда-то сбоку: - У меня копьё тяжёлое, а феска - ой-ей-ёй как голову давит!..
- Так сними её, - по-простецки предложила Мацуко.
- Самый умный, да?!
- Ну, пока что не жалуюсь, - и, сложив в вещмешок общий котелок, со вздохом взвалила на спину сложенную палатку: - Ну, куда идём?
- За мной, - сказал Салах.
Он действительно оказался кем-то вроде старшего в их тройке: проводил до места сбора, указал, где строиться, пригрозил:
- Только попробуй строй нарушить, живого места не оставлю!
Подошел Теймур, помахал им рукой, скомандовал: 'Ровняйсь! Смирна!'. Строй вытянулся в струночку и застыл ровной линией, поджидая остальные тридцать, вернее следующие двадцать пять сотен полка. Салах, дотянувшись через спину Хасана, стукнул Явана по подколенным сгибам, прошипев при этом: 'Строй, салага!'. В передних рядах - Мацуко видела - некоторые 'старшие' тоже применяли подобный способ убеждения. Она обернулась - в следующем ряду, со стороны противоположной Хасану, нависал над нею ракшас-великан, бородатый, выше даже Салаха, вооруженный даже не копьём - а длинной, оструганной жердью, толщиной в кулак, кое-как заточенной с одной стороны. В отличие от них, они и стоящие с ним рядом ракшасы были не полуголые, а в белых рубахах и других шапках, украшенных, кажется, монетами.
- Привет, - сказал он бывшей принцессе: - Я Али Язид, шестая сотня.
- Яван, пятая сотня...
- Тихо ты! - вмешался Салах, опять замахнувшись своим копьём:
- Разговорчики в строю!
- Сам тихо! - предупредил его желание Али Язид, вытянув 'старшего' своим горбылём да вдоль спины: - Если будет приставать, скажи - я помогу.
- Спасибо, сама справлюсь, - ответила принцесса, не заметив, что сказала о себе в женском роде.
Али воспринял это как шутку:
- Ай, не бойся ты, ты просто на моего младшего брата похож, - и по-доброму похлопал её по плечу.
- Двадцать шестой полк готов? - раздалось над их головами.
- Так точно!
- С ле-е-евой шагом арш! Раз-два-три, раз-два-три, барабанщики, марш! - и под дробный стук десятков барабанов ряды зашевелились, и, сохраняя порядок, двинулись в город.
- Сотня! Равняйсь! Марш! - скомандовал Теймур.
И Кадомацу шагнула со всеми...
Сначала было трудно - строем ходить она не умела, но, постепенно приноравливаясь к общему ритму, добилась соответствия, и на входе в город даже смогла взвалить копьё на плечо. Хасан справа и Али сзади иногда подталкивали или придерживали её, не давая совсем уж ломать строй. Радовало, что хоть не одна она такая была.
Замаскированная принцесса часто оглядывалась, прощаясь с городом, где она выросла и влюбилась в Тардеша, и, совершенно неожиданно ловила взгляды знакомых - гвардейцев, прохожих, иногда даже фрейлин - точно, за занавеской того паланкина мелькнуло алое лицо Ичи-но мёбу! Но их узнавать становилось всё трудней - по краям главной улицы, дрожа, словно нагретый воздух, уже поднимались искажения от большой магии, до невероятности порой меняя черты лиц!
Всё ближе ко Дворцу - всё страньше и изменчивее мир при каждом шаге. Теперь уж не дрожащие образы ограждали колонну, а лёгкая дымка, состоящая не из дымов и тумана, а из бесчисленных удвоений и отражений окружающего, столь же мелких, как капельки воды в тумане. Через несколько шагов, она превратилась в почти настоящий туман, прямо на глазах поднявшийся от земли и сомкнувшийся над головами. Призраком проплыли над головой дворцовые ворота, а вдали туман расходился прорехой в форме купола мечети над главной - Небесной лестницей, где был сооружен временный помост. Там восседал уже призрачный отец, мать, старший брат, стояла прозрачная фигура Тардеша и Сэнсей, воздевший руки в акте творения волшебства.
Оттуда, где должны были начинаться ступеньки лестницы, на них пахнуло настоящим туманом с запахом чужого неба. Гул барабанов стал глуше, как бы испугавшись неизвестности, и полк вступил в белесую мглу.
Плиты дворцовой площади вмиг исчезли из-под ног, буквально несколько секунд то ли ходьбы, то ли падения - и тысячи босых ступней ступили на мягкий красный песок. Чуть не заплутав в тумане, башибузуки наконец-то вышли под незнакомое, ясное небо, из утра Края Последнего Рассвета - в вечер чужого мира, под свет меньшего желтого солнца, с не меньшим жаром, чем Аматэрасу дарившего тепло своим планетам, из весны - в осень.
По красно-оранжевой пустыне, промеж редких, осыпающихся холмов, вилась бесконечная - дальше горизонта - лента войск. Недалеко - слева от них, раскинулся небольшой лагерь с охраной точки выхода. А справа, на фоне заходящего светила, раскинув капюшон, возвышался, мерно покачиваясь под полковую музыку, гигантский змей-наг, видать поддерживающий этот конец портала.
Мацуко вздохнула, и, обернувшись среди толкающейся толпы назад, мысленно простилась со всеми, кого оставила...
>Баня - это не только гигиена...
...- Смелей, орлы! - покрикивал на них Теймур: - Вы только что отдохнули, шире шаг!
Они уже давно нарушили парадный марш, дважды спутав ряды, втягиваясь в походный порядок. И теперь их полк вместо стройной колонны больше напоминал толпу оборванцев с кольями (чем, собственно на самом деле и являлся), несмотря на все старания сотников, и взмыленных, как лошади, музыкантов.
Мацуко шагала теперь крайней правой в последнем ряду, как раз за Хасаном. И так же сбивалась с ритма, нарушала строй, но хоть теперь на это было всем наплевать. Процедура вздваивания рядов вообще превратила армию в базарную толпу, и бывшая принцесса, к своему удивлению, узнала много новых слов из языка ракшасов от Теймура, пока он и другие офицеры наводил порядок.
Известие о том, что весь переход будет ночным, вызвало лёгкую панику - большая была, когда солнце, вопреки ожиданиям, вместо восхода полезло за горизонт. Мацуко-то, как опытная колдунья, разобралась, в чём дело - они вместо севера, шли на юг, но толку-то - в полку три тысячи народа, а сколько полков? И все напуганы
Несколько раз они останавливались - не для еды или отдыха, а для молитвы, ну заодно и отдыхали. К счастью, их не заставили переть всю ночь, а незадолго до рассвета свели с дороги и приказали разбивать лагерь.
Разбивать лагерь! Это когда после такого перехода состояние не такое, что 'руки и ноги отваливаются', а скорее они уже отвалились... да надо ставить частокол, палатки, жевать еду...
Короче, частокол так и не поставили, криво-косо натянутые палатки так и норовили упасть на своих обитателей, да не падали. И спать легли на голодный желудок - новобранец Яван едва успел получить свой тюфяк.
Выспаться, кстати, не удалось - начался восход солнца, и всех, или около того, погнали на утренний намаз, потом поругались, и, решив, что здесь всё стало с ног на голову, погнали и на вечерний. После этого сна не было ни в одном глазу, не смотря на усталость, да ещё и этот дневной свет...
Маленько подремать Мацуко удалось, но после полудня она проснулась от устремлённого на неё взгляда Салаха. На миг испугалась - вдруг во сне развеялась её иллюзия, но сосед воспринял испуг на свой счёт, и, убедившись, что Яван проснулся, грубо сказал:
- Эй, вы! Вонючие салаги! Баню поставили, айда вшей выбивать!
Хасан, матерясь, полез первым, Яван, оставив копье - следующим. Баню подняли посреди лагеря, намного ровнее, чем палатки рядовых. Даже внушительный шатёр эмира ещё не стоял ровно, но конус бани, уже возвышался над лагерем и курился дымом. Сообразительные ракшасы не стали разводить огонь, а просто убавили изоляцию с бака с водой, и он закипал сам. Небольшая очередь выстроилась на вход, и новые подтягивались. Мацуко заметила переливающуюся мыльными разводами пленку магической изоляции. Значит, внутри была другая атмосфера.
Салах грубо толкнул их в очередь, не дав разглядеть бедное убранство шатра, и они вошли в предбанник, где другие ракшасы раздевались и стирали свои нехитрые тряпки в проточном кипятке, перед тем как пройти в саму баню, где по очереди орудовали вениками.
Кадомацу попыталась притормозить - ей, девушке-демону баня даже из кипящей воды была точно вредна, но её грубо толкнули в спину и не дали времени на протесты. Внутри перед нею сотни голых мужчин на ходу скидывали одежду, и так её волновавший вчера вопрос о строении некоторых деталей мужского организма представал всей красе настолько, что лучше бы этого не видеть. Опустив взгляд, она посмотрела под ноги, чтобы не наступить в холодную воду, и задумалась, как настроить изоляцию, чтобы не обморозиться в парилке. Впрочем, надо было думать и о Салахе, от которого она ожидала подвоха. Взяв одно из полотенец, девушка нагнулась, снимая шаровары. Было неловко, даже зная что её защищает иллюзия, она всё равно шептала мантры боясь запаниковать и ошибиться, и старалась не смотреть по сторонам. Вокруг то и дело громыхал дебильный гогот по непристойным поводам.
Да и Салах не под ноги смотрел, а ей в спину. Едва Мацуко выпрямилась, как мощный тычок в плечо попытался сбить её на землю:
- Слышь, ты! Крутой из столицы! - он скорчил противную кривую ухмылочку: - Чего, нет теперь копья, да, псих? Ну, вот и поговорим, как полагается. Понимаешь, короче так: у нас здесь, короче, полагается, что салаги не борзеют на старших, поняли?! Ты ж меня зарезать мог, придурок, в натуре! И поэтому, в натуре, давай, договоримся?
Она оглянулась на других ракшасов - те забирали свои вещи, явно не желая оказаться рядом.
- Давай.
- В общем, так: я старший, я сказал - ты сделал, понял?! В общем, короче, когда ты меня копьём ткнул, я в натуре испугался, маленько, и типа, штаны испачкал. Ты мне их постираешь.
Он снял свои шаровары и вывернул наизнанку, ткнув в нос Явану. Там и, правда, в промежности уже пропиталось чем-то коричневым, но судя по подвижности - свежим. Какое счастье, что нос демона не чует запахов ракшасов!
- Сам не умеешь? А говорил, что стражник.
Салах рассвирепел:
- Что?! Я - не умею?!
- Зачем тогда меня просишь?
- Воспитательная работа!
- А сам в сырых шароварах пойдёшь? Других же у тебя нет?!
- Больно умный. Не твоё дело!
Хасан забрал шаровары у Салаха и засунул в проточное корыто:
- Само отмокнет, - сказал он, придавив одним из валявшихся там камней: - Набедренную повязку ты из принципа не носишь?! В Аллаха неверующий.
- Есть у меня повязка!
- Так что шаровары-то все в г...?!
Грохот смеха был ответом обескураженному Салаху:
- Хасан! Я тебя с этим салагой сожру!
- Не подавись. Пошли Яван, он смелый только когда никто не смотрит.
Салах застыл в удивлении, и пока приходил в себя, Хасан и Яван ушли в парилку. Несколько ракшасов - по виду силачей, подошли к нему и о чем-то поговорили. Салах тряхнул головой и вместе с ними вошел в парную.
Мацуко остановилась, натирая себе руки мылом. Салах взял из стопки один из ушатов, и наполнил её кипятком из трубы:
- Ладно, - сказал он: - Давайте помиримся, - он поставил перед собой ушат и, встав ногами туда, потер их друг о друга:
- Вымойте ноги, и мы обиды забудем.
- Это что за обычай? - спросил Хасан, проверявший веник.
- У нас такой обычай. Ну! Мы же в одной палатке!
Все трое ракшасов помыли ноги в одном ушате.
Салах, усмехнувшись, поднял ушат:
- А теперь... - он рассмеялся: - ПЕЙТЕ ЭТО!
Яван и Хасан попытались отвернуться, но сразу трое или четверо здоровяков набросились на башибузуков сзади и, схватив за руки, задрали головы вверх.
- Ну, развевайте рты! Или зубы выбьем!
- Надоел, - сказала принцесса, и с неожиданной для ракшаса силой - силой демона, вывернула державшую её руку. Второй с захвата за голову полетел через Салаха. Хасан кого-то пнул ногой, и, подхватив с полу скамеечку для ног, с развороту врезал ею по зубам ближайшему.
- Мочи их! - раздалось в парном воздухе бани.
- Яван мой! - крикнул Салах, бросаясь на принцессу.
Он бросился на неё, рассчитывая на лёгкую победу, и был отброшен небрежным взмахом руки. Ну, неравные условия - демон-разрушитель против необученного ракшаса. Яван подошел к Салаху, подал руку, предлагая подняться - тот захотел схитрить, выставил ногу, упёршись ему в живот, и попытался, вцепившись обеими руками в плечи, перебросить через голову, но Мацуко, используя его же ногу, как точку опоры, небрежно сдернула его по скользкому полу и перебросила через плечо. Потом подошла, и уже учёная не подавать руки, схватила за ногу и забросила туда, где пар был погуще.
- А-а-а! - заорал побежденный, хватаясь почему-то за здоровую ногу: - Братва, пошли все вместе!
Хасана уже обезоружили и ткнули носом в ушат с кипятком, он вырывался, махая голыми пятками, и даже вдвоём, друзьям Салаха, удержать его не очень удавалось. Принцесса оглянулась - появились с десяток ракшасов и окружили её. Говорили три самых старших, дополняя друг друга:
- Так, малёк надеюсь, ты понял, что попал в неприятности?
- Да понял он!
- Как тебя зовут?
- Яван... - главное, не показать страха.
- Хасана нельзя мочить - он родня сотнику, - оглянулся кто-то на тех, кто возился с другим башибузуком.
- Не замочим, только обварим. Мочим только этого малька.
- Ну вот, Яван, понимаешь, ты нарушил порядок...
- МЫ ТЕБЯ ЗДЕСЬ ЗАРОЕМ!
- Нельзя, чтобы салаги - били старших!
- С другой стороны, если ты сам хочешь быть 'старшим', должен...
- ДА ХРЕН ЕМУ, ПУСТЬ СНАЧАЛА С НАШЕ ПОСЛУЖИТ!
- Ни хрена он больше не послужит. Он уже умер. Скончался.
Принцесса опередила их - почувствовав движение сзади, вдруг пригнулась, и сделала подсечку. Приготовившийся ударить её в спину, провалился в пустоту, да ещё и получил такой пинок под зад, что полетел ещё дальше и угодил своим кулаком прямо поддых одному из старших!
- Мусульмане! Бей неверных! - вдруг гаркнул Хасан, вырвавшийся из рук своих мучителей. В его руках снова появилась банная скамеечка.
И тут вся баня ожила. Видать собравшиеся на расправу "старшие" многим успели крови попортить, и терпение полка лопнуло. Живая волна сбила с ног нескольких здоровяков, что похлипче, и началась общая драка.
- Аллах акбар! - крикнул Хасан, с размаху метя скамейкой в голову голому лысому толстяку, но тот небрежно пригнулся, и промахнувшийся башибузук перелетел через его спину в стену шатра, опасно заколыхавшегося от удара.
Ближайший кинувшийся на Явана тоже промахнулся, и полетел на землю от пинка, а другой, попытавшийся в это время зайти со спины, получил такой удар ногой, что рухнул без сознания навзничь, и исчез под босыми ногами общей драки.
- Атас, ребята! Салаги борзеют, вооружаемся!
Моментально, слаженным движением, нападавшие перестроились и похватали с пола камни, скамейки да ушаты. Двое, самые старшие, вдруг неожиданно ушли в невидимость, а третий - попытался это сделать, да неудачно. Но самое забавное было в том, что он не заметил этого, а вёл себя так, будто был невидим, что и позволило Мацуко разгадать их тактику.
Обе толпы обменялись бросками камней - принцессе они не причинили даже беспокойства - на тренировках Сэнсея они и не такие трюки проделывали, больше её обеспокоил нож, сверкнувший в руках одного из старших перед уходом в невидимость.
Большой камень просвистел мимо, - Салах, вооруженный палкой, кинулся на неё, сковав руки захватом. Демонесса, всё-таки, не отвлеклась, и, почувствовав рядом обнаженный клинок, закрутила руки Салаху его же палкой, и, не глядя, перерубила ладонью невидимую руку. Нож сверкнул и булькнул, ухнув в бочку с кипятком, которую, обернув на себя, уронил его владелец, корчась от боли. На него сразу же кинулись другие башибузуки, заметившие оружие. Выкинув Салаха куда подальше, принцесса пинком поддых свалила неудачника-невидимку, броском через плечо разбросала по сторонам ещё двоих, попытавшихся тактически 'взять в клещи' (им без штанов приземляться в ручей текущего по полу кипятка было ой как больно!), брошенную в неё скамейку поймала и отправила в ноги обидчику. Последний из невидимок сбил её с ног, но Яван, лёжа, нащупал невидимую лодыжку, как следует, дёрнув, уронил её обладателя, и тяжело поднялся, глядя, как лежачего добивают руками и кулаками.
Осталось ещё двое, и украшенный фингалом Хасан поднимался с пола за их спиной.
- Вам, может, хватит?! - спросила принцесса голосом Явана. Даже все десятеро были ей не соперники, но она понимала, что за дракой последует наказание и личные счеты, что сильно осложнит тайну её пребывания в этом виде. Ну, надо же, один день не продержалась!
- Мочи неверных... - прошипел за их спинами Хасан, поднимая камень. Один из врагов вдруг поднял руки:
- Всё в порядке ребята. Я в Аллаха верую, я...
- Стоять, шайтаново отродье! - раздался рык сотника Теймура: - Пятая сотня, кто зачинщик?!
Теймур, толкнув Хасана, влетел с парой бугаев-сотников, размахивая оружием. Мацуко уже хотела сказать: "Я", как вдруг уловила движение холодного пара. Слева, прихватив ошпаренной рукой вывалившийся из перевернутой бочки нож, на неё беззвучно кинулся один из очнувшихся друзей Салаха...
Теймур увидел предательский удар и даже успел крикнуть: "Эй!.." - тренированное тело демонессы сработало быстрее - она перепрыгнула атаку и со всей силой ударила ногой в пронесшуюся спину. Тот не успел даже охнуть - и, получив дополнительное ускорение, с разбега влетел в одну из стоек банного шатра. Раздался треск ломаемого дерева, купол пошатнулся... Сотник Теймур, а следом и все остальные подняли глаза на плавно опускающийся на них полог:
- Ах вы, шайтаны ненашего бога.... - только и успел выругаться он, и всех, и драчунов и миротворцев, накрыло упавшей баней...
Под палаткой уже никто не дрался. Раздался шум пробегающих ног, потом кто-то крикнул: "мага ведите, мага!". Точно - ведь под баней была изоляция, полог нельзя было убирать без мер предосторожности. Потом под мерный речитатив мантр и молитв, купол подняли и сдёрнули. Все - и виновные и невиноватые, голые рядовые и сотники в мокрых одеждах предстали перед собравшимся полком и чернобородым эмиром.
- Кто зачинщик?! - грозно спросил ракшас в тюрбане.
- Эти двое салаг! - первыми закричали "старшие" и Салах с ними, показывая на Явана и Хасана.
- Хасан мой родственник, эмир, он... - попытался заступиться Теймур.
- Молчите вы... - эмир с презрением смерил взглядом вопящих задир и поглядел на остальных:
- Вы в одном полку или как? Ну что замолкли? Или мне верить им?! - он кивнул на торжествующих "старших".
- Это они начали, - подал голос Яван, и принцесса сама удивилась своим словам: - Я поссорился с соседом по палатке, и он решил подраться.
- И как подрались? - задал вопрос эмир.
- Они неверные, мы в Аллаха веруем. Мы им наваляли! - показал кулак битый Хасан.
Эмир внимательно осмотрел голых солдат:
- Сотник!
- Да!
- Почему в сотне столько необрезанных?
- Так Кызылкум же, Махмуд-эмир! Где у нас столько правоверных?!
- Вот заразятся чем-то в походе, будешь знать. Ты! - он ткнул пальцем в Явана: - Как зовут?! Почему не битый?
Принцесса, и правда, на фоне остальных драчунов выделялась целой ракшасьей рожей. Она даже задумалась, не стоит ли поправить изоляцию.
- Яван это, он новенький, - поспешил Теймур: - Он из столицы, наверное, борец.
- Борец, из столицы? - удивился Махмуд.
- Да, Борец.
- Почему я не знаю?
- Он отстал! Я его не успел в списки внести!
- Отстал?!
- Да. Простите, Махмуд-эмир.
- Понятно. К писарю, оба. Остальные - чинить баню! Ещё услышу о драках там - без колдовства на песок выкину, и... - взяв с услужливо поднесенного подноса горсть семечек, бросил на пол. Семечки, ещё не упав, исчезли в короткой вспышке.
Башибузуки тихо перешептывались, глядя с ужасом на судьбу семечек, Теймур очнулся первым, и, толкнув Явана в локоть, сказал:
- Хватит светить голым задом всему полку. Ищи свои штаны и пошли к шейху. Вон он там сейчас выйдет.
Принцесса, приседая, чтобы никто не пялился, нащупала под поднятым пологом шаровары и пошла, куда он указал. Дорога была через пол-лагеря.
Пока она шла по лагерю, известие о драке успело обрасти самыми невероятными подробностями, и у походной канцелярии её встречали с благоговейным вниманием, не распространявшимся, однако, на писаря. Ну, вы видели лысую засушенную краснокожую крысу без хвоста, но в халате шейха? Ну вот, значит, вы видели начальника канцелярии 26-го Кызылкумского полка. Он спросил:
- Яван. Правильно?
- Да.
- Как зовут отца?
- Атаяван, - сказала наобум.
- Хм... а деда?
- Абу Атаяван.
- Ещё интереснее. Что, такой желанный сын?
- Да нет, это они после моей победы имена поменяли. А так - отца звали Махмуд, а деда - Саид, - эти имена она придумала ещё дома, но перед писарем они вылетели из головы, и только сейчас вспомнила.
- Победы в чём?
- В соревновании по борьбе, - придумала она на ходу.
- А-а... тогда всё ясно с вами. Сколько тебя лет?
- С 128-го года, сейчас 19.
- Откуда ты из столица? Какой именно район?
- Да, это, садовниками работали, так что каждый сезон - новый дом. В последний раз - дворец наместника.
- А что, твой наместник не мог тебе освобождение от армии устроить?
- Он и так устроил - моему отцу. А я сам пошел - добровольцем. Меня, это... девушка бросила, вот и захотелось забраться к шайтанам на кулички...
- Ну, здесь ты в этом преуспеешь. Первый год служишь?
- Даже первую неделю. Ну, если по домашнему времени.
- Ладно, записан в сотню Тэймур-бека. Можешь идти на раздачу.
- Раздачу?
- Еда! - грубо повернув руками его голову, казали Явану на дымящийся котёл с пловом: - Или что, не голоден?
- Нет, спасибо. У меня домашнего куча - мама сказала всё самому съесть, а уже черствеет. Так что я пока сам.
В толпе неодобрительно промычали: "Брезгует!" - и все разошлись, как-то быстро растеряв интерес в перспективе обеда.
Писарь захлопнул свою книгу и снял очки:
- Ну что ж, воля твоя... - и ушел молиться.
После молитвы Яван вернулся в палатку в гордом одиночестве, и, поглядывая на пропустившего обязанность правоверных во сне Хасана, прилег на холодный тюфяк, намереваясь последовать их примеру. Однако, жуткое чувство голода сводило желудок - принцесса, не успев опомниться, одолела половину своих запасов...
Под немного удивлённым взглядом проснувшегося Хасана она запила всё это коротким глотком из фляжки - к досаде, вместо какого-нибудь нормального питья, Весёлый Брод налила туда какого-то вина, от вкуса золота в котором немного 'повело' голову. Но даже и это надо было экономить - неизвестно, когда удастся пополнить запасы.
- Ты что?! - спросила Мацуко, видя удивленные глаза ракшаса.
- Да это, думал тебя там, у шейха совсем того... - он показал жест руками, словно выкручивая тряпку.
- Да нет проблем, - успокоила его девушка, не зная, что покажет иллюзорная рожа маски-ракшаса: - Только немного проветрились...
- Ну, ты с ним всё-таки осторожнее. Он уже сговорился с остальными тебя убивать, говорят.
- Да ладно... Как-нибудь обойдётся.
Салах вернулся злой и с силой бухнулся на постель. Хасан, увидев синяки и ушибы на его лице, отодвинулся со своим тюфяком в дальний угол палатки от греха подальше.
Салах же ничего не сказал, только поднялся, поправил криво поставленную с утра распорочку палатки, сел, скрестив ноги, на тюфяк, и, процедив сквозь зубы: 'силён, зараза', и улёгся спать носом к стенке.
А через полчаса их всё равно погнали на утренний намаз на закате.
>Строевая для дурных голов
Потом был опять утомительный переход длиною в ночь, с короткими остановками для молитвы, и опять дневной привал, и опять марш под безлунным небом. Они останавливались во всё более благоустроенных лагерях, прибранных шедшими впереди войсками. Городок из биваков, раскинувшихся по обеим сторонам дороги, приобретал всё более цивилизованный вид - стены, правда, не частокол, как требовало командование, (где здесь, на песчаных пустошах, сыскать дерево), а из кусков песчаника; уже размеченные и выровненные улицы, (Яван с Хасаном как-то укатывали одну такую тяжелённым катком); сложенные из камней печи, капитальные бани и даже постоянные обитатели - всякие там маркитанты, шулера, торговцы тем, что плохо лежало. Вот только женщин пока что-то не было для полноты картины.
В одном из таких лагерей их однажды построили посотенно на площади, и эмир их полка - тот самый бородатый ракшас, объявил:
- Клянусь всеми шайтанами, я не видел ещё более отвратительного войска! Вы не солдаты - вы дерьмо! Настоящие солдаты пройдут сквозь вас и не заметят! Поэтому, с сегодняшнего дня, вы, кроме марша, будете проходить подготовку! Я сделаю из вас ещё настоящих воинов! - и ушел.
Перед их сотней выступил Теймур, натаскавший зачем-то кучу камней:
- Так, построиться по росту... - а когда все выполнили приказ, продолжил: - Запомните самое главное: мы - башибузуки. Мы не чета обычным солдатам, так что не стройте из себя героев в бою. Наша задача - не убить как можно больше народу, а как можно дороже продать свою жизнь. И в этом очень помогает правильный строй. Сейчас я вас распределю по линии, и чтоб каждый запомнил своё место, и вставал туда даже с закрытыми глазами! Помните - один башибузук меньше чем ничего, а фаланга башибузуков - ужас для врага! Итак, начнём. Помоги мне, - из строя вышел один из старослужащих - тот самый, что смог сбить принцессу с ног.
По приказу все положили копья. Сотник с помощником пошли с разных сторон, кидая в солдат камни с криком: "Лови".
- Что они делают? - спросил Яван у Хасана.
- Вот оно. Жеребьёвку проводят. А может и не так это называется, не помню. Салах рассказывал: говорит, если будут в тебя камень кидать вот так, то как хочешь извернись, хоть задницей, да лови. Не дай Аллах увернёшься, или хуже того - не пошевелишься. Тогда точно в первый ряд поставят.
- А, понятно.
Старослужащий тем временем подошел к ним: "Лови" - кинул камень он Явану. Тот спокойно, будто с полки, поймал его в воздухе. "Молодец" - сказал он, и крикнул Теймуру:
- Яван, правый фланг, второй-третий ряды! - и Явану: - Запомнил?!
- Третьего на флангах не будет, только второй! - ответил Теймур.
- Значит, второй. Жаль, ты мне начал нравиться, - и перешел к Хасану: - Лови! Как тебя зовут? Так, Хасан - тоже правый фланг, второй ряд!
- Который Хасан?!
- Я, дядюшка!
- Ладно.
Старослужащий пошел дальше:
- Касым! - маленький ракшас зажмурился, скрючился и не увернулся.
- Камым, первый ряд! Правый фланг!
- Калим! - высокий сутулый ракшас принял камень на грудь с улыбкой.
- Калим... - с презрением измерил его взглядом старослужащий: - Первый ряд! Центр!
Потом их перестроили по новому порядку, пока ещё в одну линию. Теймур для тренировки погонял их туда-сюда: из строя "по росту" в строй "по порядку", потом зевнул, и спросил:
- Кто-нибудь из вас считать умеет?
Поднялся невнятный ропот.
- Ну, ничего, этому мы вас научим, - сотник поднял растопыренную пятерню и начал считать, загибая пальцы: - Бир, ики, юч, дёрт, беш... - и так далее, до десяти. Потом, показав им оба сжатых кулака, добавил:
- Пока все они вам не нужны. В общем, так, запоминайте новую команду: когда я говорю: "На первый-второй рассчитайсь!", вы должны, начиная с правого фланга, рассчитаться: "первый - второй", понятно? Нет. Ну, показываю, - он подошел и спросил у крайнего справа - невысокого, чуть полнеющего мальчишки:
- Ты что должен говорить?
- Да...
- Да не "дакай", ты мне тут, тупая башка! Ты должен сказать: "первый"!
- Первый... - еле слышно пролепетал тот.
- Ну, хорошо, - офицер перешел к Явану: - А ты?
- Второй, - ответила Мацуко.
- Молодец. Следующий?
- Третий?! - предположил третий.
- Да нет же, балда, опять "первый"! Я же сказал на "первый-второй", а не на "первый-второй-третий-десятый"! Ну, хоть ты Хасан меня не подведи!..
- А, что вы сказали?
Вся сотня хохотнула.
- Молчать, идиоты! Так, давайте сначала... На "первый-второй", рассчитайсь!
- Первый!
- Второй!
- Первый!
- Второй!
- Первый!
- Второй!
- Первый... - и так, удивительно гладко, пробежала по строю волна переклички...
Сотник удовлетворённо кивнул:
- Теперь следующее. По команде: 'Вздвой ряды!' каждый второй заходит за спину первого...
- У-у-у... - пронёсся недовольный гул по линии.
- Молчать! Как сделаете это, каждая пара смыкает промежутки, понятно?! Ну, давайте. Вздвой ряды!
С идиотским гоготом 'вторые' забежали за спины 'первых', и, схватив тех за задницы, начали производить неприличные движения. На левом фланге затеялась драка. Оказавшийся перед Кадомацу крайний правый прикрыл свою попу свободной ладошкой, и таким умоляющим, испуганным взглядом посмотрел на Явана, что ей стало смешно.
- ОТСТАВИТЬ! - заорал Теймур: - СМИРНО! Прекратить дуракаваляние!
- Запомните, - продолжал он, когда окрик подействовал: - Это вам не гражданка, это армия, это война! Может кто-то считает себя 'крутым', может кто-то считает себя 'ветераном', но запомните - здесь вы все - САЛАГИ! Даже если вы и послужили годка три в гарнизоне - вы тыловые крысы, и не имеете права называться солдатами! Чушь собачья сказки про то, что разработанная задница гарантирует овладение невидимостью поутру! Эти сказки специально распространяют неверные-мужеложцы среди легковерных салаг, и каждый, кто им поверит - САЛАГА И ЕСТЬ! Знаете, что случилось, когда я последний раз видел таких богохульников на линии фронта? Аллах послал на них позор - когда они занимались грехом, к ним в казарму забралась 'лысая обезьяна' из даэнских шлюх, и одна - слышите, одна! - перерезала всю сотню! Поэтому, забудьте про задницы впередистоящих! Здесь для вашей задницы только две команды: 'Смирно!' - значит, поджать, и 'Вольно!' - значит...
- Прижать, - сказал какой-то шутник.
- Отнюдь. Это значит - расслабить одну пол... тьфу ты, одну ногу! А теперь, безо всяких извращений - в линию! Вздвой ряды!
В линию-то они построились, а вот вздвоить ряды опять не вышло - большинство вторых не шагнуло, а быстро забежало за спины первых, и никто не сомкнул ряды.
- О, Аллах! - взмолился измученный сотник, видя, что вторая линия местами стоит даже спиной к нему: - Ну, на марше-то вы делали это, неужели стоя нельзя?!
Принцессе было смешно - сама-то она знала все эти приёмы, но всё равно жалела Теймура - с таким тупым войском пытаться добиться чего-то за столь короткий день. Но до очередного намаза они всё-таки освоили вздваивание рядов (хоть и с грехом пополам), а после захода солнца вместо очередного перехода оттачивали шагистику, повороты на месте и опять это построение.
Потом был опять день сна и ночной переход в следующий лагерь. И опять вечер и ночь на занятия - например:
- 'Второе вздваивание'. Сейчас вы уже вздвоили ряды. Но этого может оказаться мало для настоящего боя. Поэтому, я могу приказать второй раз их вздвоить. Смотрите, как это делается: ПЕРВЫЙ РЯД, на 'первый-второй' рассчитайся! Теперь, второй ряд делает шаг назад, оставьте между собой промежуток, достаточный, чтобы вместить одного бойца. Теперь, так же вздваивайте ряды, но уже попарно: пара, которая выпала при новом подсчёте 'второй' заходит за спины 'первой' - первому первой пары и второму - за второго. Ну, давайте... 'Вздвой!..'
Путаницы стало больше, чем при первом вздваивании.
Вторая линия, составленная в основном из более сильных и наглых бойцов, не так внимательно слышала приказы сотника, и тем более, не вникала в какую-то там новую перекличку, и поэтому, когда началось второе вздваивание, началась и ещё одна драка. Одни накинулись на тех, кто полез, по их мнению, в незаслуженный ими второй ряд, другие, поумнее - с теми, кто захотел строить четвёртый.
- Отставить, смирно! - опять заорал Теймур, даже самолично вмешавшись в одну из драк: - Давайте сначала!
Но и сначала ничего не вышло. Тогда, проходящий мимо полковой писарь что-то шепнул на ухо сотнику, и он предложил каждой паре, что выходят при новом расчете 'второй', переворачивать копья наконечником вниз - ну, ненамного стало больше порядка. 'Старшие' всё равно дрались из-за четвёртого ряда, и срывали занятие. А о том, что существует и 'третье' и 'четвёртое' вздваивание Кадомацу уже думала как о страшном кошмаре. На страницах учебников это выглядело так просто и невинно...
В тот же день принцесса сделала для себя пренеприятнейшее открытие: и лепёшки и вино Весёлый Брод подходили к концу. С жидкостью, правда проблем не было - пустыня уже кончилась и из лавовых озёр и ручьев, хоть и, морщась, но можно было пить, (зубы ломило от холода - жуть!) А вот за едой предстояло организовать экспедицию.
К счастью, рядом, через дорогу, запруженную постоянно идущими войсками, встали на лагерь самураи-копейщики - достаточно редкая удача, так как демоны, имея крылья, быстрее двигались, и нечасто останавливались вместе с ракшасами.
Утром, после занятий и молитвы, когда все завалились спать, Мацуко взяла котелок и уже пустую флягу, и отправилась на охоту...
Над дорогой летели демоны-меченосцы - в предрассветной мгле было не разобрать, самурайские ли это или регулярные части - на короткое время, земля, натруженная миллионами ног, опустела, и, осмелев, на дорогу выбежали маленькие, размером с курицу, двуногие ящерицы, чтобы полакомиться раздавленными трупами собратьев, и одинокий башибузук, нацелившийся на полковую кухню демонов.
Перед тем, как перемахнуть через стену, она накинула на себя невидимость - но сложенная из несвязанных раствором камней ограда, предательски посыпалась из-под ног, выдавая лазутчика. Принцесса, перепуганная, огромными прыжками отпрыгнула подальше, но подошедшая стража не стала искать виновника, а, матерясь, принялась ремонтировать прореху. Кадомацу передохнула, перевела дух, и продолжила свою авантюру.
План лагеря был тот же самый - когда-то разбитый кем-то впередиидущим, разве что шатры были маленько привычнее, и побольше, чем у ракшасов. Мацуко, не надеясь полностью на свою невидимость, иногда замирала в тени, встречаясь с проходящими самураями - совсем мальчишками, не старше пятнадцати-шестнадцати лет. Но по сравнению с ракшасом они казались великанами.
Как раз начинался ужин - очередь, вооруженная палочками для еды и плошками, выстроилась к котлам с рисом и мясом. Подошедшая принцесса первым делом прокралась к бочкам, и наполнила фляжку, предварительно выплеснув уже подкисшее вино на землю. Стоявший рядом караул с любопытством понюхал воздух, но более никак не среагировал. Ну что же, теперь была очередь за едою...
Дочь императора, не дыша, притаилась за спиною кашевара. И когда тот накладывал порцию очередному самураю - зачерпнула прямо котелком из котла. Повар стоял спиною - ерунда, но самурай заметил:
- Эй, что это?!
Она глянула - и увидела, что хоть котелок и был невидим, над краем возвышалась горка риса, для любого взгляда - плывущая в воздухе. Принцесса прижала её рукой и кинулась прочь.
- Держи это!!!
- Что случилось?
- Невидимка! Хватай, он рис ворует!
Обученные ловле куда более изощрённых воришек, самураи моментально рассыпались по лагерю, грамотно перекрыв все улицы. Но их жертва-то тоже была не лыком шита! Демонесса высоким прыжком перемахнула через ближайший заслон и стоявшую за ним палатку, приземлилась на стену, и помчалась по ней к дороге, не замечая сначала, что рассыпающийся под ногами в песок песчаник выдавал её вернее флага, подвешенного над головой. Разбившее кусок стены за спиной копьё указало на эту ошибку, и девушка, ещё раз прыгнув, срезала угол. Но не рассчитала (опять рухнула стена под ногами), и с грохотом села в палатку у центрального входа, чудом избежав центрального штыря, и рассыпав горку риса из котелка.
- Попался! - раздался издалека чей-то удовлетворённый крик. Принцесса, запутанная в рухнувшей парусине, попыталась встать и выпутаться есть не вся, то хотя бы голову. Это ей удалось - выглянув наружу, она сделала ужасное открытие: из-за какого-то наложения магии невидимости на иллюзию ракшаса, окутавшая её ткань очерчивала не уродливого демона-хранителя, а её собственную, крылатую девичью красу...
- Смотри-ка, баба!.. - с восхищением прошептал приблизившийся часовой.
Вдруг невидимая нога перебила древко его копья - опутавшие жертву полотнища неожиданно вихрем взметнулись ввысь и опали уже пустые - девушка запрыгнула прямо на перекладину ворот, и, расправив затёкшие крылья, спланировала в свой лагерь через дорогу прямо над мохнатыми шапками только что подошедшего тумена Дикой Кавалерии.
Приземлившись за высоким углом ограды, принцесса первым делом сняла невидимость и проверила иллюзию - нет, к счастью Яван оставался Яваном, и уже изобразив мимикрию попроще, невидимкой юркнула в пролом и добежала до полевой кухни, где и проявилась в очереди - ни дать, ни взять, башибузук, припоздавший со своей трапезой.
А в небе тем временем уже кружились ярко светящиеся раскалёнными крыльями демоны-самураи...
Салах спал лицом к стенке, даже храпел. Хасан, как обычно, лежал без сна во своём углу, но не беспокоил лишними вопросами. Мацуко буднично поставила перед собой котелок со своими трофеями и немножко покушала.
Раздался характерный звук приземляющегося демона - хлопок крыльями, удар ног о землю, и лёгкий звон неплотно пригнанных доспехов 'на вырост'. Чуть погодя рядом сел второй - только крылья сложил он с характерным щелчком, выдававшим кровь северянина.
Яркое сияние на экране палатки - нимб от волос и более слабые контуры неприкрытых доспехами рук и лица. Протопало мимо, чуть задержавшись у входа. Беглая принцесса замерла, затаила дыхание и спрятала свой котелок. Демон удалился, а она, с бешено бьющимся сердцем, легла, стараясь изо всех сил изобразить спящего. Всё добавляя света, приблизилась другая фигура - о, Будда, какая же высокая раса маленькой принцессы! - и, раскрыв полог, заглянула к ним, осветив внутренности палатки зеленоватым светом забранных в самурайскую косичку волос. А лицо было - мальчишеское, безусое!
- Каванака-кун, да там одни ракшасы, на что им наш рис! - провинциальным говорком окрикнули его из-за парусины.
- И то правда, - в пустоту ответил зелёноволосый копейщик, убирая голову.
Лже-Явану не хватило воздуха, и она с видимым трудом вспомнила, как дышать.
- Это был ты?! - тихо, но с некоторой уверенностью, спросил Хасан своим смешным голосом.
- Что? - девушка среагировала так, будто её пнули.
- Ну, этот, переполох, у шайтанов?
- Ну, да, в некотором роде...
- Круто! - аж с восхищением прокомментировал башибузук, и, повернувшись к стенке, замолчал. Наверное, уснул.
> Милосердие
На следующий день местность изменилась - кирпично-оранжевая пустошь сменилась цивилизованным районом, за оградой лагерей виднелись заброшенные лачуги, грустно глядевшие на мир пустыми глазницами окон. Такие же, только более обжитые, стали попадаться и внутри лагерей - их обычно занимали для офицеров или под склады. Переходом дальше - и сельский пейзаж перешел в городской, гордо возвышавшийся над стенами полуразрушенными пальцами небоскрёбов.
И везде - картина запустения и смерти, вызванной когда-то обрушившимся на это место ядерным ураганом. Теймур предупреждал их, чтобы не трогали лишний раз то, что здесь валяется - да засыпавшие все улицы и этажи домов черепа и кости, мёртвенно светившиеся в сумерках, которыми какие-то шутники даже украшали ворота и стены, были гораздо более действенным напоминанием. Яван с Хасаном и Салахом по приказу делали вылазки в город за стройматериалами, и видела ужасающиеся картины - миллионы скелетов демонов, застигнутых смертью в своих повседневных делах - на прогулке, работе, занятиях искусством, в семейных радостях... Целая улица разбросанных обломков костей тех, кого смерть застигла в полёте - и над нею, увешанная гроздьями безногих скелетов уличная решетка - те, кто умер не сразу...
Они с Хасаном выламывали кирпичи из стены, в которую на высоте пятого этажа была вплавлена целая группа переломанных скелетов - в основном детских, может быть, какая-то бывшая счастливая семья... Пришлось лезть по обрушенной решетке и карабкаться по верхним этажам - ниже, под костяными гроздьями смерти, никто не смог заставить себя работать. Салах, хоть и бездельничал, но донести помог...
В тот же вечер, Теймур нашел новый предмет для занятий:
- Копьё! - по рядам прошел нервный смешок: - Покажите-ка мне свои пики... Сожмите их покрепче в ладонях. Обнимите. А теперь запомните - вот ваша мама, сестра, наложница, жена, подружка и дружок на всю войну.
Кто-то сделал неприличные жесты, взяв копьё между ног. Строй хохотнул, появились подражатели.
- Пока вы знаете две позиции со своей милашкой: 'на караул' и 'на плечо' (он показал) А вот позиции 'между ног' я не учил. Давайте на следующих построениях попробуем её? Ты ведь в первом ряду стоишь?! - ряды свалились от гогота: - И каждый, кто не попадёт копьём ему в очко, будет шагать по плацу до обеда... - негромким голосом перекрыл хохочущую сотню Теймур.
Когда успокоились, он продолжил:
- А теперь запомним настоящие позы любви: 'наизготовку' и 'к бою'. Ха-ха, думаете, в чём разница? 'Наизготовку' - вы берёте только в первом ряду и вне строя, а 'к бою' - только в строю и только вторые ряды. Смотрите - сотник подошел к Явану и положил его пику на плечо впередистоящего: - Вот так. Таким образом, вы не только получаете возможность атаковать, но и защищаете лицо своего товарища. Поняли? Итак! На пле-чо! На караул! Наизготовку! К бою!
С последними-то приказами проблем не было - сотня стала гораздо понятливее, чем раньше, но первые-то две команды никто прежде не слышал, и это оказалось непосильной ношей для разума, хотя по-уставному держать копья они все не раз тренировались во время шагистики. Каждый изобразил собственное понимание 'на плечо' и 'на караул', к немалому бешенству Теймура.
Тот вывел вперёд Явана - как самого понятливого из всех, и на его примере показал все позиции:
- А теперь запомните новый приём, это главное что пригодится вам на настоящей войне. Копейный строй, позиция к бою - это всё когда мы преследуем противника, когда он как баба бежит от нас, а мы готовенькие прицеливаемся ему, куда мужику положено. Но от нас враг чаще не бежит, а наоборот - бросается очертя голову, ища настоящей мужской любви. Поэтому надо достойно встретить. 'К обороне'! - по команде, копьё упереть древком в землю позади себя, и ближайшей ногой наступаем на него. Правильно, Яван! Молодец! Ну, так запомните - в такую стойку встают только первые ряды, или те, кто остался вне строя! А так же - фланговые, каждый в сторону своего фланга. Остальные делают 'к бою' - иначе они заколют впередистоящих. Как первый рад убивают, следующие должны враз же стать к 'обороне'. Яван, вернись. По моей команде, первые ряды ложатся, вторые занимают их место, и так далее. Ну-ка, к обороне!
Все, кроме Явана, легли. Ну и он, немного погодя - тоже, чтоб не выглядеть единственным дураком.
- Встать! Я что сказал, 'ложись'?! Я научу вас исполнять команды! Слушай снова...
- Теймур-ата, а если на нас не кавалерия, а слоны или другие чудовища пойдут? Тогда как строиться, - спросила под конец муштры дочь императора, зная про подвох.
- Ну, тогда по-другому, да. Это первый строй становится 'раком', второй упирает копья в землю, и ногами им на спину, а третий к обороне между их копьями. Ну, этому пока вас учить рано - вот встретим слонов, начнём.
Недовольный гул строя на этот раз был направлен на Явана.
...На следующем привале Теймур наконец-то вздумал обучать их приёму 'коли'. Тренировочным снарядом служил мешок с укреплённым поверх черепом демона.
- Смотри, молодцы! Вот так надо врага на своё копьё подсаживать. Запомните, это не грабли, нечего ими размахивать, коли - и всё! А чтоб колоть, как следует, выжимай древко, как свои шаровары! Теперь по одному подходи и показывай, давай, Яван, ты первый. Коли!..
...Ещё одна остановка - их учили колоть строем. Уже четверть сотни мешков качалось под перекладиной, и, под барабанный бой, все сотни полка синхронно кололи эти бессловесные жертвы. Потом, на вбитых в землю чурбаках оттачивали приёмы против огражденных щитом противников - первый ряд должен оттащить в сторону щит, а второй - колоть. Мацуко подумала-подумала и сказала Хасану, что при такой тактике первый ряд - совершенные покойники. Ведь во второй руке обычно меч или копьё. Хасан сначала не понял:
- Тебе что больше всех надо? Вон старослужащие тебе до сих пор не простили и драку, а ты про строй на слонов заикнулся. А теперь... нафиг, а? Всё равно заставят! - они опять маршировали рядом, покидая мёртвый город, и вдали уже виднелся белый туман очередного перехода между мирами.
- Нет, ты не понял, смотри: в идеале передний отодвигает щит, а я, то есть второй, быстро колю под него. Так?
- Ну и чем ты недоволен?
- Ну, где ты видел солдат, что с одним щитом бегают. Я говорил про вторую руку. Я бы, на месте этого щитоносца, вместе со щитом бы поднял меч и проткнул бы и первого и второго.
- Мудришь, Яван...
- Нет, вот погоди, будет привал - покажу.
- Ай, показывай-не показывай, - Хасан махнул рукой: - Если поперёк строя думать, так, то что... - внезапно сзади разлился жемчужный свет: - Что это такое?
Все задрали головы. Ослепительно блестящая, как драгоценная бусина в ожерелье, над ниткой армии промчалась вимана - корабль, на котором Сэнсей прибыл в Край Последнего Рассвета. Принцесса Кадомацу сразу узнала его, и вздрогнула от испуга, когда аппарат промчался над головой. Но, вроде пронесло. Слегка пульсируя, воздушная колесница пролетела мимо - к зыбкому выходу с планеты.
- Видал, Яван?
- Ага.
- Что это, как думаешь?
- Корабль, на котором путешествуют пророки и ангелы. Я видел один такой в столице.
- Это, наверное, пророк, который жену наместника воспитывал, - с видом знатока изрёк Теймур.
- Смотри-ка, возвращается!..
И вправду - сделав невероятный для любого летучего средства, сделанного не в Раю, разворот назад - без паузы, без виража, просто с такой же скоростью назад, корабль вернулся к 26-му полку, завис над пятой сотней, осветил её слепящим лучом прожектора, и из сияния вдруг возникла старческая рука, крепко схватила Явана за кушак и втащила внутрь!
Мацуко даже охнуть не успела, как оказалась лицом к лицу с Сэнсеем. Она пыталась изобразить недоумение, даже чего-то такое сказала, но бодхисаттва небрежным щелчком пальцев содрал с неё иллюзию ракшаса.
Одежда вспыхнула и сгорела. Принцесса, пунцовая от обиды и гнева, упала на колени, прикрывая рукой грудь, с которой посыпались распутавшиеся бинты.
- Так вот ты где развлекаешься, негодяйка!
- Не называйте меня так, господин наставник...
- А как ещё тебя называть?! Отец твой с ума сходит - чуть не переказнил половину прислуги, мать, наверное, уже сошла - три дня подряд припадки друг за другом, свита твоя весь город и окрестности на уши поставила, тебя ища, даже я сам чуть сердца не лишился от огорчения - а ты, значит, вот где веселишься!
- Нет, господин наставник, это вовсе не веселье...
- Дурочка! Нашла время для приключений! Когда один неверный шаг - и всё государство погибнет!..
- Это не приключение, Учитель...
-... сегодня же поедем домой, сначала довезём письмо до Мамору, потом... Почему не приключение?! Что, тебя разве силой забрали?!
- Нет, Учитель... Я... я влюбилась! - выпалила девушка и спрятала плачущее лицо в ладонях, забыв про голую грудь: - Влюбилась так, могила милее того замужества, так, что я пойду хоть в Ад, хоть в Рай, хоть по лезвиям мечей - за моим любимым!
Ответ застрял у бодхисаттвы в горле. Несколько минут в залитой светом каюте корабля небожителей раздавались лишь девичьи рыдания.
- Бедная Малышка... - святой опустился рядом с ней на корточки: - Кто это, что за счастливчик?! Надеюсь, какой-нибудь самурай, а не один из этих... - он кивнул сквозь прозрачную стену на марширующих под ними ракшасов: - Знаешь, теперь ведь всё можно обустроить и мирным способом - твоя свадьба официально отменена, так как после ночи с твоей Ануш и наместник Нагадо и его сын до сих пор находятся в состоянии блаженной прострации, а их эрекция, не будь они под неусыпным вниманием их родственников, сумела бы удовлетворить не один десяток женщин. Жестоко вы с ребёнком-то... Может потом вредно сказаться на развитии.
Кадомацу слабо улыбнулась. Странно, а ведь сына-то... или он тоже тогда был?!
- Ну, так кто он? Кого мне забрать вторым в этот корабль? Имя?
Она несколько раз глубоко вздохнула.
- Тардеш-сама! - и подняла взгляд, полный глубокого и отчаянного ожидания.
Сэнсей долго-долго приглядывался к своей любимой ученице:
- Даже не знаю, что сказать. Ты не шутишь, серьёзно?!
- Да! Это за ним я следую, это его я вижу во снах - когда у меня ещё есть сновидения, это ему я готова отдать свою руку, сердце, и всю себя саму, когда и как бы этого он ни попросил! - она закончила шепотом, как молитву, с закрытыми глазами, признаваясь в необоримой силе несущих её чувств скорее самой себе, чем наставнику...
- Бедная, глупая девочка! Да ты хоть знаешь, на что себя обрекаешь?! Нет... здесь ни я, ни вся магия Вселенной не сможет вам помочь - слишком велика разница. Ответь, что тебе милее - эта любовь, на которую ты никогда не дождёшься ответа, или сладостное забвение, что вернёт тебе трезвость ума. В этом я могу тебе помочь, вот смотри, - он сделал сложный пасс, и девушка шарахнулась от прозрачных лент, пронзивших её сердце: - Но учти, - он тяжело вздохнул, и множество морщинок стали четче видны на его добром лице: - Если его оставить навсегда - ты никогда никого не полюбишь.
Девушка с ужасом почувствовала, как в её крови утихает жар влечения, умеряется бешеный стук сердца, и мысли становятся спокойно-холодными. Она схватилась руками за наколдованные ленты и стала выдирать их из своей груди:
- Нет! Учитель! Лучше любовь без ответа, чем никакой любви!
- Бедной, маленькое, глупое сердце! - вздохнул бодхисаттва, отзывая своё колдовство обратно в руку: - Тогда, знай свою судьбу! Ты будешь рядом, но он никогда не почувствует твоего тепла, ослеплённый жаром. Ты будешь любить - а он будет видеть только дружбу, никогда ты не приблизишься на расстояние ближе взгляда, ибо его прикосновение - холод могилы, а твоё - ожог; поцелуй - осколки льда и пламя метеоров; а объятия - Смерть... Согласна ли ты на такое?
- Даже на это, лишь бы быть с ним рядом!..
- Ладно, - он со вниманием вернул ей прежний облик ракшаса и восстановил сгоревшую одежду: - Учишь-учишь тебя, а как доходит до дела - ошибка на ошибке... придётся и в самом деле возвращаться и лечить твою мать.
- А что, Учитель, вы уже нас покидали? - спросила она уже голосом Явана.
- Да нет, пока везу письмо твоему брату, ну, а на обратном пути, может быть, и подумал бы...
- Плохие новости?!
- Да. У него жена умерла...
- Как? Ёсико? Что случилось?..
- Недоглядели. Ладно, с собой не возьму - а то тебя силой возвратят. Так что иди, совершая свой подвиг, доказывай, что достойна... и береги себя!
- Учитель!
- Беги-беги, а то твоя сотня от беспокойства всю армию задерживает.
И в самом деле, Теймур развернул ребят в боевое построение, и никому не давал двигаться, пока из сияния виманы не выпрыгнул на их головы Яван.
- Ну, что?!..
- Как?
- За что тебя?..
Но принцесса, опечаленная последним известием о гибели подруги, ничего не отвечала на вопросы, а только посмотрев в глаза Теймуру, сказала:
- Командир, нам пора поспешить...
- Да, сынок... Сотня, на пле-чо! Кругом, с лее-вой, шагом марш! Взвой ряды! Ещё раз вздвой! В колонну! Твёрже шаг!
А вверху, невидимый за сиянием божественной колесницы, сидел, сложив руки на груди, печальный бодхисаттва,
прозванный в адских мирах Сэнсеем, но так и не достигший славы спасителя грешников,
как Дзидзо, и наблюдал, как, теряясь в рядах себе подобных,
уходил в туман Небесного пути башибузук Яван,
завершая эту, необычно короткую главу...