Лето этого года было странным. Словно что-то сдвинулось в природе. Незначительно, но серьезно. По этой причине мы не стали выезжать далеко, а взяли на неделю домик на заброшенной турбазе бывшего института, расположенной в ничем не примечательной местности, которая тонкой, пахнущей сыростью полосой окружала один из притоков Днепра - довольно узкую, однако же коварную речку Орель.
Название ее, как говорят, происходит от слова "орел", что по-латински означает "подниматься, возвышаться". Согласно легенде, к Днепру эта река пробилась несколько столетий назад, в годы необычно большого паводка либо глобального катаклизма, разделившись впоследствии на несколько рукавов, благодаря которым образовалось своеобразное островное государство.
На турбазе у нас сразу сбилась команда из пяти человек: три бадминтониста, один собачник и "фея" из рекламного бизнеса.
В речке мы купались только по утрам, когда все спали, а в остальное время - в бассейне, огромном железном баке с затхлой водой. Эти меры предосторожности были придуманы взрослыми и объяснялись их вечными страхами. Во-первых, говорили они, раки расплодились в реке в небывалом количестве. Что, в общем-то, не к добру. Во-вторых, поползли слухи, будто в реке замечено появление неизвестной доселе живности, наносящей купальщикам под водой неглубокие, но ощутительные укусы. Поговаривали и иное: будто в донных пластах реки образовались вследствие сложных геолитических процессов трещины или же разломы, вокруг которых возникали невидимые со стороны жгутообразные водовороты, неумолимо и быстро затягивавшие купальщиков в царство речного Нептуна.
Смертельные случаи, действительно, случались в тот год чаще обычного, а тела оставались невыловленными, отчего речные воды, как казалось, наполнялись сладким душком разложения. Наконец, в реке было выявлено быстрое и очень холодное течение, непонятно откуда взявшееся, но, главное, постоянно менявшее свои координаты и то подступавшее к самому берегу, то отходившее к середине реки. Именно оно в самом начале сезона унесло с собой базового повара, принимавшего утренний моцион и так и не сумевшего за что-нибудь зацепиться, чтобы вылезти на берег. Течение отнесло его к самим чиновничьим Дачам, и там, уже бездыханного, прибило к гнилым дощатым сходням.
Все это стало причиной того, что купаться рисковали лишь вблизи берега, не заплывая далее полосатого буйка. В основном же, тянули из реки раков, которых готовили тут же на разведенных прямо на песке костерках.
Вдоль берегов тянулись выброшенные на сушу водоросли, пахло тухлой прелью, рыбой; высоко в небе солнце совершало положенный природой кругооборот.
Однажды мы решили нарушить запрет и, переплыв серо-зеленую, густо пахнущую планктоном излучину, погулять немного по заповеднику, раскинутому на противоположном острове.
Никаких происшествий во время заплыва не случилось, если не считать страшной усталости, вызванной, вероятнее всего, повышенной радиацией, исходящей от раскаленного светила; и пару раз возникшей угрозой со стороны проносившихся мимо водных средств. Однако погулять и передохнуть на островке не пришлось. Заповедник оказался обнесенным проволочной изгородью и полосой сигнализации, поэтому о незаметной высадке нечего было и мечтать. Передохнув прямо в воде, пришлось плыть обратно. Мы еле гребли, с трудом раздвигая усталыми руками вязкую речную гущу, похожую на застывший кисель. Казалось, назад никогда не вернуться.
Довольно сильно отстав от всех, я плюнула, перевернулась на спину и тут почувствовала сильный удар в голову, а через время - второй. При развороте удалось увидеть совсем близко от поверхности огромную тень, двигавшуюся под водой. В самом ее наличии не было ничего необычного - странным было иное. Я успела разглядеть нечто, что заставило меня содрогнуться.
Ужас заставил меня напрочь забыть об усталости и так увеличить скорость, что вскоре я без труда догнала и перегнала команду.
Вблизи берега пришлось просто упасть на песок, настолько истома сразила меня. Я лежала, уткнувшись лицом в омываемую слабыми волнами отмель, не в силах перенести на нее тело. Вылезшие следом ребята расточали мне всевозможные похвалы. Но мне вовсе не было радостно. И не оттого, что, как они со смехом уверяли, водяной зверь сделал меня суперпловцом, - обернувшись на их зов, я просто увидела то, что было пока неведомо им: толстый, мощный, зелено-чешуйчатый хвост извивался вместо моих ног, прячась в зеленой воде.
Отныне я чувствую себя обитательницей зеленого подводного мира, хотя и продолжаю жить среди людей. Благодаря оптическому обману, распространенному среди нашего пока немногочисленного племени, и гипнотическому внушению, люди продолжают видеть нас такими, какими мы казались им раньше, не замечая происходящих метаморфоз. И это хорошо. Это освобождает нас от многих сложностей. Даже отец не замечает, что я все большую часть времени провожу в аквариуме, а при передвижении использую специальное самоходное устройство с дырой посередине, присланное мне неведомым другом.
Каждый день я выхожу на охоту. Мне не хватает родной стихии, а жесткий воздух ранит мои трансформирующиеся легкие. Я стою под чуждыми небесами, холодный мокрый снег падает на лицо, я жду. Когда в разреженном сумраке улицы появляется жертва, я не спешу вкусить ее. Я вожу ее кругами, пугая и изводя. Мне нужно, чтобы в ее крови выработалось побольше адреналина, он мне помогает. Легенда о жутком чудовище, появившемся в городе и способном растерзать биологический объект в несколько секунд, мне смешна. Я еще очень неловка, просто немного умею управлять временем.
Первое время я не знала, как мне быть - плакать или смеяться. Все было таким новым. Но теперь привыкла. Я поняла - все, что непохоже на меня, чужое, и жалеть его не стоит. Просто таким, как я, нужно выжить. Любой ценой.
Я благословляю день, когда решилась переплыть чуждую людям среду - среду, в которой они никогда не станут царями, и где меня оплодотворила великая тень Ужаса. Когда степень мутации достигнет определенной черты, мы покинем их.
Мы не просто уйдем - вместе с нами уйдет весь мир. Потому что жизнь должна вернуться туда, откуда по ошибке однажды вышла. И когда она туда наконец возвратится, наступит гармония и благодать. Мне думается, навеки.