Аннотация: Рассказ о том, как встретились Роамир, опальный принц королевства Морано, желающий очистить свое имя клеветы, и Скаальби, служительница бога Время, оказавшаяся в ловушке из которой нет выхода. И все по вине одного человека.
Роамир осторожно приоткрыл потайную дверь, опасаясь, как бы она не скрипнула и не выдала его присутствия. Он заглянул в узкую щель и заморгал от яркого света. Хотя ночь давно уже спрятала от солнца обширные земли королевства Морано, однако десятки свечей озаряли царские покои, в которых теперь обосновался Брониард Лемстер, исполнявший обязанности регента при своей племяннице, юной принцессе Адальез, единокровной младшей сестре Роамира. С самим же принцем нового повелителя Морано не связывали кровные узы, он был братом его мачехи, которая, как и стража, сопровождавшая их с мужем, на обратном пути из священного Барстрама в столицу, погибла три недели назад. А вот король пропал тогда. И в народе поползли слухи, что к исчезновению причастен опальный принц. Недавно он уже пытался силой получить трон, за что и поплатился: пять месяцев назад король отрекся от сына. Жители королевства говорили друг другу, что судьба благоволит к Морано, ведь нашелся тот, кто сумеет помешать кровожадному принцу осуществить его алчные планы.
Роамир был уверен, что и сплетни, как и его неудавшийся заговор, выдумал Брониард, давно мечтавший об абсолютной власти. Поэтому он без тени сомнений разрушил каменные ножны своего меча, возведенные клятвой верности, которую приносил каждый подданный, и обнажил лезвие против своего короля.
Принц с детства знал о тайном лабиринте, что невидимой нитью соединил многие комнаты в замке, поэтому пришел в некогда отцовские покои, желая выяснить у истинного виновника, что же произошло на самом деле. В сердце юноши жила надежда, что отец жив, ведь тело короля так и не было найдено.
Роамир явился, чтобы не словом, так мечом истребовать правду у Брониарда. Тот еще не спал. Темно-синий бархатный полог широкой кровати из красного дерева был отдернут, позволяя лицезреть пустую постель. Сам же регент, не сменивший дневного одеяния, прислонился плечом к косяку двери, что вела на террасу, и вглядывался в безоблачное небо, усыпанное россыпями искрящихся звезд. Неужели думал о будущем королевства? Или это вина от содеянного не давала уснуть?..
О внезапном появлении можно было забыть. Все же Роамир не собирался отказываться от задуманного. Он потянул на себя дверь, собираясь ворваться в комнату обжигающим пустынным ветром, яростным порывом грозы, ослепляющей вспышкой молнии... и едва успел остановиться, когда в комнату без стука вошел кто-то третий. Полуночный гость сбросил капюшон, и принц узнал этого мужчину с темной кожей, задубленной под палящими солнечными лучами Абрахийской пустыни. Ихраим, личный слуга регента. К слову, абрахиец отменно владел не только палашом, что сейчас покоился в узорчатых металлических ножнах, но и ни разу не промахивался, когда требовалось метнуть ножи, спрятанные в складках широкого пояса. С Ихраимом нелегко справиться, а если еще и заявится стража из коридора, битву никогда не выиграть.
Ну почему все складывается против него? Принц занес кулак, чтобы выместить хоть часть злости, что вскипела в душе, но вынужден был сдержаться, не желая выдать себя. Позавчера ему сообщили, что Ихраим отправился куда-то по личному поручению Брониарда. Это был столь редкий шанс застать регента одного. День ушел на то, чтобы вернуться в столицу, потом пришлось ждать ночи.
Ихраим так не ко времени вернулся!
- Мой господин, я привез порошок, - заявил слуга с легким поклоном.
Из своего убежища Роамир наблюдал, как Ихраим подал Брониарду небольшой кожаный мешочек, завязки которого венчали неровно выточенные янтарные бусины.
- Так мало? - Брониард взвесил на руке мешочек.
- Лапридиник сказал, что и этого будет достаточно.
Принц насторожился. Лапридиник? Они говорили об отшельнике из Сертейского ущелья? О том, что умел творит магию? Что ж, Роамир уже не так сильно злился на свою неудачливую судьбу: не сумеет выпытать правду об отце, так хоть узнает о планах злейшего врага.
Брониард только хмыкнул - кривая усмешка исчезла в длинных, закрученных к верху усах, которыми он безмерно гордился, - и спрятал мешочек в карман камзола. Чеканя шаг, регент направился к кровати. Он отбросил подушку, под которой оказалась овальная резная шкатулка из розового, как облака на закате, фарсийского дерева; достал из-за пазухи крошечный ключ, который носил на серебряной цепочке, и открыл замок. На миг холеная рука, редко встречавшаяся с рукоятью меча, зависла в воздухе, и Роамир едва сдержался, чтобы не поторопить Брониарда, но тот и сам откинул крышку. Склонившись над шкатулкой, он начал перебирать свертки из бумаги и разноцветных кусков ткани. Его интересовал черный мел, продолговатый кусок угольно-аспидного камня.
Не дожидаясь приказа, Ихраим - видно, уже не раз делал подобное - в одно мгновение сдвинул в сторону ковер, на котором в окружении дюжины вышитых шелковых подушек с кисточками по углам стоял низкий столик с резными ножками. Регент только кивнул и принялся чертить на полу какие-то символы. Роамир не мог их рассмотреть из укрытия, поэтому терпеливо ждал, что же будет дальше.
Наконец, Брониард закончил свое занятие и, бережно завернув черный мел в серую ткань, спрятал в карман шаровар. После чего развел руки в стороны и трижды напевно произнес:
- Эргано стопар иллиас!
Не успело стихнуть эхо его голоса, подхваченное завыванием ветра, ворвавшегося в покои через открытые двери террасы, как вдруг черные символы вспыхнули голубоватым светом, словно на голой земле вдруг распустились искристые цветы. Свет становился ярче, насыщеннее - Роамир зажмурился от рези в глазах, а когда снова посмотрел в комнату, то задохнулся от удивления. Уже не сияющая бирюзой надпись, а дверь, разделившая комнату на две части, проход в новый мир, где в лучах полуденного солнца неистовствует буйная зелень, которая гуще изумруда, ослепительней турмалина, так многолика, как и яшма.
Рядом с пустынными равнинами и пересекающими их горными хребтами в Морано простирались луга и поля с тусклой растительностью, а ближе к границам дубы, платаны и клены собирались в лесные массивы, но что издали, что вблизи они были тусклым подобием этого неведомого леса, проглядывающего сквозь бирюзовую дверь.
Брониард смело вошел в неизвестный мир, Ихраим отправился следом. Принц тряхнул головой, сбрасывая с себя очарование - и колдовское наваждение. А после рванулся вперед, не думая о том, что может ждать его там, в волшебном лесу, не помышляя, как вернется обратно, его вело чутье, призывая проскочить прежде, чем дверь закроется. А она, и правда, недолго оставалась открытой, словно только и ждала, что еще один путник пройдет сквозь нее, и тут же исчезла, растворилась с лесном сумраке, растаяла в древесной тиши.
Ихраим и Брониард, не заметив преследователя, скоро шагали к намеченной цели. Роамир сошел с тропинки и, не отставая, шел за ними. Его сердце билось гулко, глухо, подобно набату, что призывает быть настороже или готовиться к наступлению. Принц не знал, куда приведет его путь, где окажется, и даже не пробовал гадать: сегодняшняя ночь принадлежала магии и колдовству, с которыми прежде не приходилось сталкиваться.
Тропинка вывела к большой поляне, где в свете солнечных лучей нежилось величественное железное дерево. Широкий ствол, который не обхватить и пятерым мужчинам, казалось, покрывали дюжины удавов то ли с морщинистой, дряблой кожей, то ли с выпуклой бесформенной чешуей - а может, это молодые побеги льнули к сильному мощному дереву, как дети ластятся к строгому, но справедливому отцу? Но нет, просто время и услышанные, увиденные горести, прочувствованные, пережитые железным деревом воплотились во все эти причудливые наросты на коре. Корни выпирали из земли, словно она не могла больше вместить их в себя. Крона - сотни ветвей сплетались в затейливую кружевная вуаль, что создавалась долгими веками и будет создаваться еще не одно столетие, - прятала ту, чьим прибежищем стало это необыкновенное дерево.
- Глиэргиль, покажись! - позвал Брониард. В его голосе смешалось нетерпение и едва слышимый трепет, который совсем не вязался с приказным тоном.
Прячась за широким вязом, Роамир пристально осматривался, пытаясь понять - увидеть - ту, к которой обращался регент. Как вдруг большая птица с отливающим перламутром сизым оперением сорвалась с ветвей железного дерева и камнем бросилась вниз, но за миг до столкновения с землей, она обернулась девушкой. Высокая, худощавая, печальная. Ее дымчатого цвета платье, воздушное, струящееся, беспокойное, соткано из сизого тумана, который ни мгновения не может устоять на месте, хотя это просто ветер играл с легчайшей тканью. Дева была молода, юная кожа сияла, словно присыпанная толченой жемчужной пылью, однако вьющиеся волосы светились сединой, как будто она познала беды и горе целого мира, словно плечи ее покрывала не пепельная накидка с опушкой из перьев, такого же цвета что и оперение дивной птицы, а скорбь и печаль, вцепившиеся и не желавшие отпускать бедняжку.
Принц заглянул в ее грозовые, свинцовые глаза - на удивление, она смотрела прямо на него, а не на Брониарда - и понял, кто перед ним. Скаальби. Дева-птица, священная служительница бога Времени. Она и ей подобные летают над миром, а порой и ходят меж людей, следя за тем, чтобы всему наступал свой черед: ничто не должно происходить раньше срока, но и запаздывать не подобает. Если как следует попросить, то Скаальби поможет вернуться во вчерашний день, чтобы исправить ошибки. Только Роамир не верил историям о таких странствиях.
Еще поговаривали, что на исходе каждого столетия Скаальби сжигают свои накидки, а потом без устали прядут новую ткань, вплетая в нее нити прошлого и грядущего, а на рассвете к ним прилетают пепельно-сизые ястребы и долго кружат в небе, сбрасывая перья из крыльев, чтобы Скаальби могли сделать опушку для своих удивительных одеяний.
Та дева-птица, что не успевает закончить работу, утрачивает способность обращаться в птицу. Если же она сумеет выдержать без свободы, что даруют крылья, целое столетие, бог снова допускает к волшебным прядильным станкам, что спрятаны то ли где-то в Эрхийских горах, то ли в подземных лабиринтах Сиргальнских пещер, а может, где-либо еще. Никто не знал, где на самом деле обитают Скаальби. Да никто бы и не посмел их выслеживать: девы-птицы - священны, покусившийся на их свободу или жизнь совершает тягчайший грех, за который не будет прощения.
Спеть? Он хотел, чтобы она ему спела? Роамир поспешно закрыл ладонью рот, пытаясь сдержать рвущийся удивленный смешок. Брониард явился за песней?!
- Ты не тот, кому я буду петь, - хмыкнула Глиэргиль. - Когда же ты поймешь это и освободишь меня? Может, сделаешь это прямо сейчас?
Она подняла правую руку, обнажая запястье, которое плотно облегал широкий золотой браслет.
Роамир полагал, что знает, насколько черна душа у Брониарда, однако это оказалось не так: тот посмел пленить саму Скаальби. Неужели он столь могущественен и коварен? Возможно ли, что регент так безрассуден? Что ввергло его в пучину отчаяния и заставило пленить деву-птицу? Только ли ради того, чтобы услышать пение Скаальби, Брониард принял на себя метку прокаженного? Не мог же он не знать, что бог Время отплатит за столь недостойное обращение со своей служительницей.
- Я спрошу тебя еще раз... - начал Брониард, доставая кожаный мешочек.
- Я ответила тебе, смертный! - яростно выкрикнула Глиэргиль. Эхо ее вопля разнеслось по вдруг притихшему лесу, а через миг ветер донес взволнованный ястребиный клекот. Или только показалось? Дева-птица с тоской посмотрела в небо и вздохнула.
Брониард только усмехнулся. Швырнув Глиэргиль в лицо алый порошок, он приказал:
- Спой мне!
Когда дева-птица перестала чихать и утирать слезы, она рассмеялась.
- Ты глупец, если считаешь, что порошки Лапридиника способны лишить воли священную Скаальби. Я не собираюсь, - Глиэргиль снова смотрела прямо на Роамира, - возвращать тебя в минувшие дни, запомни уже это.
Она обернулась птицей и спряталась в ветвях железного дерева, а Брониард со злостью швырнул заветный мешочек на землю. Порошок взметнулся вверх алым туманом.
- Я еще вернусь!.. - пообещал регент и, резко развернувшись, пошагал прочь, а вслед ему несся звонкий смех девы-птицы.
Роамир переводил взгляд с тропинки, по которой ушел Брониард, на железное дерево и обратно, не зная, чему отдать предпочтение. Все решило тихое "Не уходи!" - и Глиэргиль, вновь спустившаяся на землю в человеческом обличье.
- Кто ты? - спросила она. - Как попал в мою темницу?
- Темница? - удивленно переспросил Роамир, выходя на поляну.
- Видишь браслет? - Глиэргиль показала золотую полоску, обвивавшее запястье. - Есть еще один.
Дева-птица начала отходить от железного дерева и на стволе, у самой земли, стал проступать золотой обруч, и чем дальше была пленница, тем явственней он становился. Не успела она сделать и пятнадцати шагов, как вдруг между двумя браслетами - на запястье и на стволе дерева - протянулась тонкая золотая цепь.
- Мне не уйти, - вздохнула Глиэргиль и подергала цепь.
- А если ее разрубить? - спросил Роамир, доставая меч из ножен. Он долго его точил прошлой ночью, готовясь к встрече со своим врагом.
- Попробуй, - дева-птица пожала плечами, но равнодушие в ее голосе подсказывало, что она не верит в избавление.
Взмах. Удар! Хрустящий скрежет... и на прежде остром лезвии появилась уродливая зазубрина. Магическая цепь осталась нетронута.
- Как ее снять знает только та, что подсунула мне браслет. Месяц назад я спасла деву, что оступилась, гуляя у водопада Имрэн. Она из последних сил держалась за каменный выступ и звала на помощь. За то, что я доставила ее, живую и здоровую, на берег реки, дева отблагодарила меня золотым браслетом. Меня не насторожило, что она не сняла его с руки, а достала из шелкового мешочка, прикрепленного на поясе. Я надела браслет на руку и очутилась здесь, даже не успев полюбоваться его сиянием на солнце. А потом явился тюремщик. Он хотел... - Глиэргиль оборвала себя на полуслове. И пристально посмотрела на Роамира: - Но кто же ты таков? И как сумел попасть с этот лес?
Принц не стал ничего скрывать: рассказал и о себе, и о коварстве Брониарда. Поведал, как явился, чтобы выпытать у регента правду, но решил последовать за ним в неизвестность.
- И ты не знаешь, как вернуться, не так ли? - поинтересовалась Глиэргиль. - Теперь мы здесь пленники оба, если только...
- Если только? - поторопил ее принц, но ответа не получил.
Нахмурившись, дева-птица пошагала обратно к дереву - цепь тут же исчезла, - но, приняв решение, резко остановилась. Вздохнула, не решаясь в слух произнести то, что может их освободить. Она снова попыталась стянуть браслет, но он плотно охватывал запястье. А когда надевала, был больше, в него свободно вошла ладонь. Магия и не такое способна!
Похоже, избавиться от браслета можно, лишь отняв руку. Теперь есть чем это сделать - Глиэргиль украдкой взглянула на меч, который принц так и не спрятал в ножны. Нет-нет! Зачем идти на такие жертвы, если известен иной способ освободиться. Но можно ли доверять человеку? В последнее время на ее пути попадалось слишком много злодеев и лжецов. Однако Скаальби не желала провести вечность на этом дереве. Уже подходило время, когда она с сестрами должна прясть новую ткань для накидки...
Она должна выбраться отсюда любым способом!
- Только если... - снова заговорила Глиэргиль, - я спою тебе, подарив шанс отправиться в минувшие дни.
- И я смогу предупредить отца о нападении? - Роамир и не мечтал о подобном, отправляясь во дворец.
- Да. Ты вернешься в тот день, который выберешь сам. Не бойся, ты останешься собой, и все же будешь иным, чем был, ведь только ты будешь владеть тайнами грядущего.
- Что ты потребуешь взамен?
Пожертвовать душой? Стать рабом Скаальби? Или отдать собственную жизнь, когда все завершится? Принц согласился бы на все.
- Я всего лишь попрошу об услуге. Встреть меня у водопада Имрэн. Не позволь мне надеть этот браслет, - Глиэргиль со злостью посмотрела на волшебное украшение, что завлекло в ловушку.
- Я сделаю это.
- Смотри, Роамир, не обмани меня, - пригрозила дева-птица.
- Клянусь! - пылко пообещал принц. Она ведь просила о такой мелочи.
Глиэргиль несколько мгновений пристально смотрела на юношу, словно все еще не решалась довериться ему. Наконец, кивнула.
- Где ты был пять недель назад?
- Я как раз приехал к другу в Акрион.
- Хорошо, думай о том дне. О своих переживаниях. О том, что радовало. Мысленно представь, как все происходило. Перед твоим взором должен проноситься тот день - и никакой другой. Ухватись за свои воспоминания и не думай ни о чем другом. От этого зависят наши с тобой судьбы. Ты понял меня, принц? Справишься?
Роамир кивнул, и Глиэргиль улыбнулась.
- А теперь я спою. О боги, как же давно я не пела!
Прикрыв глаза, дева вздохнула, расправляя плечи, предвкушая забытое удовольствие. Казалось, большую радость ей доставляло не скорое освобождение, а возможность петь. Удерживая полы накидки, Глиэргиль подняла руки - принцу виделись трепещущие на ветру крылья - и запела. Вначале негромко, осторожно, словно пробуя, не забыла ли, не утратила ли мастерства. Постепенно голос набирал силу, становясь звонче, ярче, раскачивался на волнах тягучих рулад.
И пусть Роамир не разобрал ни слова, он мог бы целую вечность наслаждаться этим чарующим пением... пока не вспомнил, для чего так старается Скаальби, которая забывшись в песне, начала кружиться. Он закрыл глаза, чтобы не видеть порхающую над поляной Глиэргиль и представил, как обрадовался завершению недельного путешествия в Акрион, город, расположенный в дне пути от столицы Морано. Вот он подъезжает к воротам. Стражники оглядывают его, но пропускают: простоватая пыльная одежда, низко надвинутый на лоб капюшон - и уже никто не узнает опального принца. Не спешиваясь, он едет мимо торговцев, прямо на улице разложивших свой нехитрый товар. Скоро он отдохнет, вдоволь напьется, вчера вечером бурдюк опустел, узнает от Ульграна последние новости из дворца. Как там поживает отец? Здоров ли? Возможно ли, что готов поверить в непричастность сына к заговору?
Следуя собственной воле, мысли перескочили на тот день, когда Ульгран уговаривал отправиться навстречу королю, а не дожидаться его возвращения в столице. Это было за два дня до нападения. Если бы он послушался тогда, то не пришлось бы три недели теряться в догадках, жив ли отец.
Неожиданно все стихло. И шелест листвы, и чарующее пение Скаальби. Роамир не слышал даже собственного дыхания.
- Что с тобой? - встревоженный голос Ульграна будто острым ножом разрезал загустевшую тишину.
Принц открыл глаза и осмотрелся. Небольшая комнатка. Потертый ковер. Прохудившиеся подушки. На низком столике хлеб, сыр и нетронутое яблоко. Наполовину опустевший кувшин с вином - кислым и разведенным водой, иного на этом постоялом дворе не подавали.
- Ты что-то говорил.
- Я спросил, что с тобой? - повторил Ульгран.
- Нет, до этого.
Роамир сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в руках, всегда твердо и уверенно сжимавших меч.
- Я говорил, что довольно уже просиживать на этом постоялом дворе. - Ульгран, привыкший к роскошной жизни в Акрионе, осмотрел комнату и скривился. - Давай отправимся навстречу королю.
- О нет! - прошептал Роамир. Он понял, что перенесся не в тот день, который требовалось, и не сдержал клятву, не успел предупредить Глиэргиль, она уже в плену у Брониарда.
Предательство едкой горечью разлилось во рту. Принц схватил кубок, оказавшийся полным, и опустошил его одним глотком, только и вино не смыло жгучий привкус стыда. А ведь так обещал, так клялся.
- Что ты решил? Мы едем?
Роамир посмотрел на друга. Тому не терпелось покинуть этот жалкий постоялый двор. Впрочем, теперь у них было одно желание на двоих.
- Да, едем, - ответил принц, поднимаясь. Он больше не мог ни мгновения здесь оставаться. Сначала ему нужно спасти отца, а потом он найдет способ освободить Глиэргиль, и не успокоится, пока не выполнит обещание.
Он спасет ее, а потом вымолит прощение за то, что заставил себя дожидаться так долго.
Только не знал Роамир, что даже шагнув в прошлое, не так легко победить судьбу, уже единожды проторившую себе дорогу. А еще сложнее заставить Скаальби снова поверить тому, кто однажды не оправдал ее ожиданий.
Все это ему только предстояло узнать, а пока воодушевленный принц раз за разом подгонял жеребца, скачущего навстречу грядущему, что подобно солнцу, уже окрасило небо на востоке алым заревом...