Холостяцкая квартира Джеймса выглядела так же, как ей запомнилось с прошлого раза: красиво, стильно, удобно.
В этот раз Маргарет увидела не только террасу и гостиную, а еще и спальню. Джеймс настойчиво требовал соблюдать постельный режим, так что пришлось подчиниться.
Голова болела, усталость сковала тело, но Маргарет с замиранием сердца ожидала, когда Джеймс присоединится к ней на этом шикарном ложе, предназначенном исключительно для любовных утех.
И он присоединился, но не для того, о чем она втайне мечтала, а укрыл ее одеялом, прилег поверх него, затем перевернулся на бок и, подперев голову рукой, уставился на Маргарет.
- Спи, - приказал Джеймс. - Тебе обязательно нужно поспать.
- Я не хочу.
А в следующую секунду у нее перехватило дыхание: его губы прикоснулись к ее щеке.
- Я побуду с тобой и постараюсь тебя усыпить.
- И каким же это образом? - хмыкнула Маргарет. - Твое присутствие не ввергает меня в ступор, а наоборот, придает сил.
- И что же ты хочешь делать? Кроме этого, - рассмеялся Джеймс, прочитав ответ в ее глазах.
- Если не это, тогда я не знаю, - она надула губки.
- Давай поговорим.
- И ты расскажешь мне, что случилось с твоим браком?
- Мы не подходили друг к другу, - пожал плечами Джеймс. Но не смог устоять перед умоляющим взглядом. - Ладно.
Затем перевернулся на спину, немного поерзал, устраиваясь поудобней. Опершись спиной об изголовье, успокоился. Маргарет прижалась к его боку, чувствуя, как под ладонью размеренно бьется его сердце.
- Едва мне исполнился двадцать один год, я перебрался в Париж. Там, под крылышком дяди Робера, учился управлять галереей, изредка наезжая в Лондон, чтобы проверить, как идут дела в нашем филиале. Когда же дядя умер, оставив мне свое детище, я понял, что мои французские родственники не так уж рады мне, поэтому решил обосноваться в Лондоне, поближе к своим друзьям.
Он не упомянул об английских родственниках, но и так Маргарет была в курсе, там не все гладко.
Меж тем Джеймс продолжил:
- Отца всегда раздражала моя деятельность, и я это прекрасно знал. Пока я потворствовал своим мещанским корням за границей, он держал свои чувства при себе. То, что я - граф и наследник маркиза - выставил свою торгашескую душонку на обозрение света, стало для него последней каплей. Еще бы, моя работа могла отразиться на репутации всей семьи. Как будто, меня это когда-либо волновало! - с горячностью заявил Джеймс, но Маргарет чувствовала, что он лукавит. Он тоже часть этой семьи, и ему больно, что его поддали опале по воле глупого самодура. - В общем, мы поссорились. Основательно так поссорились.
Он замолчал, наяву переживая каждый безобразный момент той ссоры. Маргарет хотела сказать что-то утешительное или просто прижать его голову к груди и побаюкать. Но она ничего такого не сделала: он - мужчина, а значит, не потерпит никакого сюсюканья. Поэтому она лишь покрепче прижалась к нему, ожидая, когда Джеймс справиться со своими эмоциями.
- Я желал уязвить отца как можно сильнее. Первое время я ни о чем другом и думать не мог. Не задумываясь о последствиях своего безрассудного поступка, я женился, - его губы искривились в насмешливой улыбке. - О, если бы я выбрал достойную девушку из приличной семьи, думаю, отец бы порадовался. Продолжение рода и все такое, - Джеймс неопределенно взмахнул рукой. - Но Эмма Вудворт была не той кандидаткой, которую мог одобрить маркиз Брэкли. Уже в девятнадцать лет она была печально известной моделью: откровенные фотографии в журналах, скандальное поведение. Все бы ничего, будь наш брак скреплен настоящими чувствами, но любви между нами не было: я стремился отомстить отцу, а Эмма жаждала получить к своему имени приставку "леди".
Его печальный вздох подсказал Маргарет, что он сожалеет о своем поступке.
- Как бы там ни было, у тебя замечательный сын.
- Да уж! - уныло произнес Джеймс, вспомнив свои нынешние отношения с Джозефом. - Сначала у нас с Эммой все было более-менее в порядке, но потом брак покатился по наклонной: ссоры, измены, причем с обеих сторон. Я обрадовался, когда Эмма познакомилась с каким-то финансистом из Нью-Йорка и укатила в Америку. Откровенно говоря, я с трудом выносил ее присутствие в своей жизни. Но то, что она забрала с собой Джозефа, стало для меня шоком. Я рвался немедленно поехать за ним, но поверенные отсоветовали. Мое равнодушие к сыну должно было стать залогом его возвращения. Сейчас я раскаиваюсь, что прислушался к этому совету, но тогда все казалось правильным. К моменту окончательного оформления документов о разводе Эмма была рада избавиться от Джозефа, мешавшего ее личным отношениям, так что особых требований она не выдвигала, но зато мои отношения с сыном окончательно испортились. Как говорил детский психолог, которого Джозеф посещал, вернувшись в Англию, он считает себя ненужным, брошенным. А у меня до сих пор не получилось полностью убедить его в обратном.
- Твой сын любит тебя, Джеймс, - с уверенностью заявила Маргарет. - Я же видела вас вместе.
- Отсутствие отцовской любви и заботы в детстве не дало мне в полной мере проявить себя в роли отца, - ответил он словами того же психолога.
Больше они на эту тему не говорили. А вскоре Джеймс с удивлением заметил, что Маргарет уснула. Ему все же удалось усыпить ее.
Где-то в глубине души, ему стало обидно, что она не проявила должного внимания к его самобичеванию. Но, может быть, она и права? Все это дела минувших дней, а прошлое должно оставаться в прошлом.
Он еще долго смотрел на уснувшую девушку: она прижалась к его боку, выражая полнейшее доверие. И пусть тело страдало от неудовлетворенного желания - не так легко находиться рядом с соблазнительной женщиной - Джеймс был счастлив, ведь Марго призналась в своих чувствах.
Вдруг она застонала, и он зашептал ей успокаивающую ерунду. А потом, не в силах удержаться, поцеловал в макушку. Она сейчас так трогательно беспомощна, и он был готов держать ее в своих объятиях до самого утра.
А еще недавно им владели совсем иные чувства. Решив, что Марго подозревает его в ужасных преступлениях, он чувствовал, что его предали. Такой слабости и неуверенности в себе Джеймс не испытывал уже давно. В тот момент ему хотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока из ее головы не выскочат все эти глупые мысли.
Как же хорошо, что их разногласия разрешились к взаимному удовольствию. Теперь осталось поймать маньяка, и можно подумать о браке.
Мысль об обручальном кольце не стала неожиданностью. А причиной тому было счастье. Джеймс бездумно намотал на указательный палец длинный черный локон и погладил большим пальцем это шелковое колечко.
О будущем и связанных с ним обязательствах можно будет подумать потом, когда завершится эта черная полоса в его жизни. Ибо в данный момент его мучил более насущный вопрос: кто пытается свести на нет его попытки к личному счастью? Кто и почему?
Время шло, а вопросы так и оставались без ответа.
Реальность напомнила о себе парочкой запланированных на сегодня дел. Пора уходить, но вечером Джеймс собирался вернуться обратно. Поборов желание остаться рядом с Маргарет и просто держать ее за руку, он вздохнул и осторожно высвободился из ее объятий. Она даже не шелохнулась - усталость взяла свое.
Первым делом он навестил инспектора Мидда, желая узнать, как продвигается расследование. К сожалению, полицейский не сообщил ему ничего существенного. Получив обещание держать его в курсе текущих событий, Джеймс помчался в галерею.
У Бартоломью Хейла все было под контролем. Как всегда! Сложив в дипломат корреспонденцию и отчеты кураторов из других филиалов, Джеймс отправился домой.
Сын уже вернулся из школы и готовил уроки. Похвалив Джозефа за усердие, Джеймс сообщил ему, что уходит. Спускаясь по лестнице, увидел Джилдса, который усердно полировал серебряный поднос для писем. Намерения дворецкого были понятны даже ребенку: он караулил хозяина.
- Шарлотта дома? - с трудом сдержав улыбку, спросил Джеймс.
- Да, милорд.
- Хорошо, поскольку сегодня я уже не вернусь.
На лице дворецкого тут же промелькнула тень недовольства. Любому понятно, что Джилдс не одобрял увлечение хозяина, но Джеймс не собирался спрашивать разрешения у слуги, пусть даже тот знал его с пеленок. Раньше Джилдс служил у маркиза Брэкли, но сменил место работы, как только появилась такая возможность.
По дороге в пентхауз, Джеймс заказал еду из ближайшего итальянского ресторанчика. Курьер не заставил себя ждать.
И как ни хотелось Джеймсу уложить Маргарет в кровать, он предложил начать вечер с бокала кьянти.
Паста с традиционным томатным соусом и лазанья надолго не задержали пылающую страстью парочку на кухне и вскоре влюбленные переместились в спальню. Их путь из одной комнаты в другую был обозначен предметами одежды, небрежно брошенными на пол, повисшими на спинке дивана, зацепившимися за ручку двери.
Жаркие поцелуи сменялись нежными касаниями. Трепетная ласка перетекала в безудержное обладание. Одно сменяло другое - мужчина и женщина, встретившись после разлуки, не могли насытиться друг другом.
Горечь ссоры и радость примирения обострили их чувства, так что первая любовная баталия была бурной и... быстрой.
Нежась в сильных объятиях Джеймса, Маргарет дремала. Как вдруг услышала противный голосок бывшего мужа, предрекающий скорый конец ее счастью, ведь она не способна подарить мужчине наивысшее наслаждение.
Она приподнялась на локте и посмотрела на Джеймса: глаза закрыты, на губах блуждала удовлетворенная улыбка, грудная клетка вздымалась, поскольку дыхание еще не вернулось в норму. И не похоже, что он неудовлетворен.
И все же так быстро готов к следующему раунду? Ей бы порадоваться его неутомимости, но она еще больше встревожилась.
- Что? - пробормотал Джеймс. Его веки все еще оставались сомкнутыми, но видимо он уловил некие токи беспокойства, исходившие от Маргарет.
- Что случилось? - переспросил он, так и не получив ответа. - Голова болит?
Увидев-таки, куда устремлен ее взгляд, Джеймс понял, что дело вовсе не в ее головной боли, и замер от предвкушения. Но Маргарет на секунду прикрыла глаза, будто собираясь с решимостью, а потом потянула руку...
- Стой, - в самый последний момент он перехватил ее ладонь. - Если ты не хочешь, то не делай этого.
Слова дались ему с трудом, поскольку каждая клеточка молила об этом прикосновении.
- Я хочу, - с присущим ей упрямством заявила Маргарет, и Джеймс вздохнул с облегчением.
- Тогда начни издалека, - он прижал ее ладонь к груди, там, где билось его сердце.
Ее пальчики зарылись в волосы на его груди, на секунду скользнули по соску, исторгнув из его губ низкий, протяжный стон, потом двинулись вниз, послушно следуя за стрелкой волос, ведущей к заветной цели. Ее рука двигалась все медленнее и медленнее. Эта неторопливость была подобна наказанию, и Джеймс уже подумывал о том, чтобы помочь любимой обрести необходимое бесстрашие...
Но вот ее пальцы опустились на его взметнувшийся в небо жезл, заставив мужчину зажмуриться от острого наслаждения. Измучившись ожиданием, Джеймс поддался вперед, прижимаясь к ее боязливой ладони.
Он разрывался между желанием продлить свое наслаждением и необходимостью прекратить муки Маргарет. Ее мимолетный взгляд, который ему так и не удалось расшифровать, уже склонял чашу весов в пользу последнего, как вдруг она обхватила пульсирующий стержень и провела большим пальцем от основания до головки. Джеймс застонал. Она повторила ласку, и получила в благодарность еще один протяжный стон.
Страх исчез. А может, его заглушило любопытство, ведь перед ней раскинулся прелюбопытный экземпляр. Не прекращая легчайших, словно перышко, поглаживаний, Маргарет внимательно следила за лицом Джеймса, не желая пропустить реакцию на свои ласки. И, когда ее пальцы отыскали сокровищницы будущей жизни и принялись их деликатно поглаживать, сжимать, она была вознаграждена за свою смелость.
Джеймс судорожно мял шелк простыни, пытаясь справиться с ураганом чувств, в который ему пришлось окунуться по ее милости. Да, он еще не знал, что впереди его ждет самое интересное.
Его дыхание пресеклось, когда длинные черные пряди Маргарет скользнули по его животу. Шелковая стена волос закрыла обзор, и можно было полагаться лишь на ощущения. Когда горячее дыхание обожгло его плоть, он едва не выскочил из своей кожи, а потом призвал Господа и всех его святых, умоляя даровать самообладание, достаточное, чтобы выдержать эту сладостную пытку.
Маргарет рассмеялась и перекинула волосы через плечо. Теперь Джеймс мог видеть, что она творит, вот только сил смотреть на это уже не было. А распоясавшаяся проказница меж тем только вошла во вкус.
Она и не думала, что все окажется так легко: чем больше ласк она дарила, тем больше ее саму увлекало все происходящее. И теперь ей хотелось проверить одну идею, которую она некогда вычитала в любовном романе.
Устроившись меж бедрами любовника, сначала запечатлела поцелуй на вершине напряженного стержня, потом неторопливо прошлась языком вниз, словно прочертив невидимую линию. Когда же ее шаловливый язычок станцевал соблазнительный танец на крошечном участке кожи, Джеймс буквально опьянел от удовольствия.
Его тело напряглось, плоть распухла до предела, а бедра методично выгибались вперед, навстречу ее сладким губам и умелым пальчикам. Он понимал, что близится освобождение. Он жаждал его, стремился к нему. Но в этот драгоценный для себя момент, хотел быть в ней, чувствовать, как ее потайные мышцы крепко обхватывают его и не отпускают, пока он забьется в судорогах экстаза.
Джеймс деликатно отстранил цепкие руки Маргарет, уложил ее на спину и стремительно нырнул в пышущие влагой глубины. Тяжело дыша, он ритмично погружался в гостеприимное лоно. Кровать скрипела и стонала под ними, но эти звуки заглушались тяжелым дыханием и протяжными стонами.
Он был уже на грани, и освобождение пришло моментально, накрыв плотной пеленой наслаждения. Комнату огласил победный гимн освобождения.
На этот раз Джеймс не воспользовался презервативом, и Маргарет почувствовала, как его животворящая жидкость омывает ее изнутри. Это волшебное ощущение открыло для нее двери в мир удовольствия.
Через какое-то время дыхание успокоилось, сердце вновь вернулось к своему размеренному ритму, и Джеймс вернулся на свою половину кровати.
- Ты была бесподобна, - восхищенно прошептал он.
- Я рада, что все сделала правильно, - сказала Маргарет, натягивая на себя простыню. Она вдруг застеснялась наготы, и это странно, учитывая, что Джеймс не просто видел ее обнаженной, он обласкал почти каждый миллиметр ее тела.
Сейчас Джеймсу хотелось только одного - закрыть глаза и уснуть. Стиснув зубы, он все же повернулся на бок.
- Не поделишься своими мыслями?
- У меня фобия.
- По поводу?
Растеряв былую смелость, она демонстративно указала пальцем на предмет своей фобии.
- Не может быть! - воскликнул Джеймс, сообразив, о чем речь. - Ты никогда...