Эстер Макгиллиган влюбилась в свою квартиру сразу, как только впервые увидела ее. Еще бы не влюбиться: планировка была идеальной. И пусть ванная комната оказалась довольно примитивной, кухня - несовременной и к тому же совмещенной с крохотной гостиной. Зато спальня - шикарная, а освещение (два огромных окна!) - изумительное. К спальне примыкала небольшая гардеробная комната.
Купив квартиру, Эстер произвела кардинальные изменения: гардеробная превратилась в спальню, вместившую лишь узкую кровать и небольшой шкаф, но зато у нее появилась собственная мастерская. Да еще какая!
И вот сейчас Эстер наблюдала за тем, как работники галереи под руководством Бартоломью Хейла методично упаковывали последние работы.
У нее сердце сжалось, когда все восемь ящиков исчезли из мастерской, которая размещалась на третьем этаже многоэтажного дома на Скиннер-стрит.
- Не расстраивайтесь так, мисс Макгиллиган, - положил руку ей на плечо Бартоломью Хейл. - С вашими работами все будет хорошо.
- У меня такое ощущение, будто я расстаюсь со своими детьми, - пробормотала Эстер, смахнув невольную слезу.
- Хотите увидеть, где будет размещена экспозиция? - предложил Бартоломью.
- С радостью!
Останься она дома, то, несмотря на привычный для себя оптимизм, обязательно бы впала в депрессию, панику, в общем, надолго попалась бы в цепкие объятия хандры.
И понятно, волнуйся она по поводу выставки, которая состоится уже через десять дней. Например, ее произведения останутся незамеченными или же их раскритикуют в пух и прах? Так нет же, переживает из-за разлуки со своими творениями.
Поэтому предложение мистера Хейла действительно пришлось кстати.
Едва они вошли "Галерею искусств Гернú", Бартоломью подхватил издерганного творца под руку и устремился к лестнице.
К третьему этажу Эстер уже порядком запыхалась, а вот куратору галереи все было нипочем: повернув направо, он продолжал нестись вперед, словно парусник, рассекающий мягкие волны своим корпусом.
И при этом еще и умудрялся говорить:
- Сейчас зал пустует. Раньше там размещалась греческая скульптура. Но две недели назад мы отправили ее в наше парижское отделение.
Бартоломью открыл дверь и пропустил Эстер первой.
Зал сам по себе оказался большим, но отсутствие каких-либо экспонатов делало его гигантским. На потолке висело три небольших хрустальных люстры. Сквозь узкие высокие окна проникал солнечный свет, рисуя на противоположной стене, выкрашенной в белый цвет, лишь ему известные картины. Широкая дверь вела на балкон, опоясывавший особняк. Массивная двустворчатая дверь в следующий зал была закрыта.
- Ну как вам? - Не дождавшись ответа, Бартоломью продолжил: - Сейчас мало что понятно. Там, - он указал в дальний угол, - будет играть небольшой оркестр. Ничего грандиозного: скрипка, виолончель, альт. Одетые в строгую форму официанты будут разносить шампанское. Но самое главное, это ваши работы, мисс Макгиллиган.
- Ну, разумеется, - уверенно заключил Бартоломью. Снова подхватив Эстер под руку, он неторопливо прошелся по залу. - Мы с Джеймсом сначала думали разместить ваши фотографии на стенах, но потом пришли к выводу, что целесообразней установить их в центре. Завтра здесь начнут сооружать деревянный каркас. Чтобы не создавать давку вокруг него, часть фотографий мы разместим на стенах.
- Думаете, посетители будут толпиться возле моих работ?
- Всенепременно, - уверено заявил Бартоломью.
Две недели Эстер поставили перед фактом, что галерея желает расширить предмет их договора, включив также и фотографии. Она удивилась, но отказываться не стала. Потратив почти сутки на просмотр архива, с трудом выбрала шестьдесят работ из нескольких сотен.
Распечатав негативы, предложила мистеру Хейлу самому убрать половину, оставив необходимые тридцать фотографий.
Еще предстоит распечатать их, подобрать рамки, но сейчас Эстер не хотела думать о работе, да и не могла. Мысли путались от переживания, предвкушения и восторга. Она словно находилась в эмоциональном коконе, из которого просто невозможно выбраться.
Заканчивая панно из смальты, Эстер так глубоко погрузилась в процесс творчества, что попросту не осознавала всей полноты грядущих перемен. А вот сейчас, воочию увидев зал, в котором через десять дней состоятся выставка, осознала, насколько значимые перемены нагрянули в ее жизнь. И испугалась, что окажется не готовой к этому.
Бартоломью же, не замечая состояния новоявленного гения в мире фотоискусства и мозаики, распахнул величественные деревянные двери и пригласил Эстер в другой зал - квадратное помещение, немногим меньше предыдущего.
- А здесь будут ваши картины. Не буду говорить, где и что разместим, пусть это станет для вас сюрпризом.
- Да уж, - пробормотала Эстер.
На том экскурсия подошла и завершилась, а Бартоломью решил проводить свою перспективную подопечную вниз. На лестнице они встретили Джеймса Эджертона, спускавшегося с административного этажа.
- Я показывал мисс Макгиллиган зал, в котором мы выставим ее работы, - пояснил Бартоломью Хейл.
- Как движутся дела? - поинтересовался Джеймс.
- Все идет по плану.
- Хорошо, - кивнул владелец "Галереи искусств Гернú". - Сейчас время ленча. Не желаете присоединиться ко мне?
- Ленч?! Уже так поздно? - вскричал Бартоломью Хейл. - У меня еще столько дел. А вы, мисс Макгиллиган, отправляйтесь с Джеймсом.
- Не думаю, что...
- Ах, не спорьте, дорогая мисс Макгиллиган. Джеймс сумеет успокоить ваши расшалившиеся нервы. Или вы думаете, я не заметил, что вы нервничаете? Ни слова больше, отправляйтесь.
И Бартоломью Хейл удалился, бормоча, как много ему нужно сегодня успеть.
- Такое ощущение, словно он хочет нас свести.
- Не думаю, - рассмеялся Джеймс. Эстер смутилась, осознав, что высказала свою догадку вслух. - Бартли не любит, если во время подготовки к выставке у него кто-то крутится под ногами, поэтому стремится удалить с поля деятельности всех, кто, по его мнению, может помешать. Это касается и меня, и автора работ. Но оставим нашего ворчуна заниматься тем, чем он любит больше всего, а сами пойдем в какое-нибудь тихое местечко и перекусим.
- Мне не хотелось бы навязываться.
- Я не люблю посещать публичные места в одиночестве. - Эстер удивленно посмотрела на Джеймса. Его слова были так похожи на то, что любила говорить Пег. - Пойдемте, Хетти. Не заставляйте меня умолять вас.
- Я согласна. Но при одном условии.
- Каком? - насторожился он.
- Вы обязательно должны успокоить меня. Предстоящая выставка до жути пугает.
- Я постараюсь, - усмехнулся Джеймс и, подхватив ее под руку, повел к выходу.
- А куда мы пойдем?
- Есть у меня одно любимое местечко неподалеку.
Вскоре они уже сидели за небольшим столиком в уютной кофейне, расположенной буквально в паре шагов от "Галереи искусств Гернú".
Стены в "Патиссери Валери" изнутри были мастерски разрисованы. Создавалось впечатление, будто находишься террасе. Стоит лишь перегнуться через перила, и видна панорама величественного города, а если присмотреться, то даже можно заметить, как внизу куда-то торопливо бегут люди и движутся машины...
Официант принял заказ и удалился, а Эстер кокетливо наклонила голову и поинтересовалась:
- Могу ли я задать вам личный вопрос, Джеймс?
- Предвосхищая его, скажу вам откровенно, Хетти. В данный момент я не женат, но надеюсь, моя избранница вскоре ответит согласием на предложение руки и сердца.
Эстер искренне рассмеялась.
- Я имела в виду не "настолько" личные вещи, Джеймс.
- Неужели?! Что же вы хотели спросить, Хетти? - он поставил локти на стол и наклонился вперед.
Его поза свидетельствовала о желании поскорее услышать ответ, и Эстер не стала мучить его неизвестностью.
- Мне хотелось бы знать, почему аристократ... - На лице Джеймса мелькнула тень недовольства, и Эстер решила, что его не радует принадлежность к знати. То, что ни Бартоломью Хейл, ни сам Джеймс ни разу не упоминал при ней о графском титуле, лишь подкрепляло выводы. - Да, я в курсе, что вы граф Бриджуотер. Мне интересно, как так получилось, что вы, титулованный аристократ, вместо того, чтобы заседать в Палате Лордов, занялись таким неблаговидным делом, как управление галереей.
- Тому есть два объяснения.
- Правда? Не слишком ли самоуверенно будет с моей стороны поинтересоваться, в чем же именно они заключаются, - чопорно произнесла Эстер.
- Знаете, Хэтти, вы сейчас говорите как выпускница одной из аристократических школ, - хохотнул Джеймс.
Он не понимал почему, но в компании этой девушки чувствовал себя легко и непринужденно. Она каким-то неимоверным образом заставляла его ощущать некую легкость и свободу.
- Так и есть, - скромно потупила глазки Эстер.
- Неужели?
- Да, - вздохнула она. - Пансион для девочек в Бате. Это были самых ужасные годы, по крайней мере, в моей жизни. В какой-то момент мы с сестрами поставили родителям ультиматум: или обычная школа, или мы сделаем все возможное, чтобы нас отчислили. Но мама уговорила нас получить ДжиСиЭсИ (*свидетельство об общем образовании), а потом уже что-то решать. С нашей мамой сложно спорить, особенно, когда она права, - улыбнулась Эстер. Сейчас-то она понимала, как много дала ей Стонар-скул.
- Неужели все было так ужасно? - поинтересовался Джеймс.
Для него самого пансион стал спасением от тирана-отца.
- Ужасно? - задумчиво пробормотала Эстер, словно раздумывая над этим вопросом. - Нет. Но вы, наверное, помните, как относятся к тем, кто не может в своем генеалогическом дереве отыскать пусть даже баронского титула. А мы к тому же еще и наполовину ирландки. Откровенно говоря, я до сих пор понять не могу, каким образом родителям удалось устроить нас в эту школу. Мой отец был простым детективом, а мама хоть и занимала неплохой пост в издательстве, но... - она пожала плечами.
- А вы не спрашивали родителей?
- Нет. Кстати, Джеймс, я помню, вы так и не ответили на мой вопрос.
- Вы настырная.
- Именно так! - усмехнулась Эстер.
Появление официанта удержало ее от продолжения допроса, но когда на столе появились салаты, посмотрела на своего спутника и спросила:
- Так что же?
- Хорошо, - склонил голову Джеймс. - Во-первых, мой отец еще жив. И надеюсь, он еще долго будет здравствовать.
- Но, если вы уже граф, значит... - Эстер не смогла закончить фразу. О Боже! Неужели она обращается по имени к наследнику?..
- Да, - прервал ее размышления Джеймс, - мой отец маркиз. Маркиз Брэкли, если быть предельно точным.
- А... А второе объяснение? - с трудом преодолела внутренний трепет Эстер.
- Мой отец был вторым сыном маркиза без всяких претензий на титул, так что он преспокойно женился на француженке неаристократического происхождения. Ее звали - Шарлотта Герни.
- О! - воскликнула Эстер, начиная кое-что понимать.
- Именно так. Мой дед со стороны матери создал "Галерею искусств Гернú", вернее, ее парижский филиал. Когда галерею унаследовал мой дядя Робéр, он решил раздвинуть границы своего предприятия. Так появился лондонский филиал. На этом дядя посчитал свою задачу выполненной. Увы, десять лет назад он умер, а поскольку детей у него не было, его наследником стал я. Скажу откровенно, мои кузены, дети его младшей сестры, Сесиль и Николя Пелье, восприняли эту новость не очень хорошо.
- Да, такое случается среди родственников, - пожала плечами Эстер.
Впрочем, лично ей с подобным сталкиваться не приходилось. За всю свою сознательную жизнь она не видели родственников ни матери-англичанки, ни отца-ирландца и потому считала, что их попросту нет.
Секундная заминка в разговоре показала, насколько тема родственников была неприятна Джеймсу. Эстер судорожно подыскивала другую тему для их непринужденного разговора.
Когда снова появился официант, парочка вздохнула с облегчением.
- И каковы же ваши успехи на поприще искусства?
- Надеюсь, что все удачно. Сейчас у "Галереи искусств Гернú" есть филиалы в Амстердаме и Флоренции.
- А почему не в Риме?
- Меня все об этом спрашивают, - усмехнулся Джеймс.
- И что же вы им отвечаете?
- Сначала я тоже думал остановить свой взор на столице.
- Тогда почему не сделали этого?
- Поговаривают, что во время жизни во Флоренции, да Винчи написал картину с видами этого города. Прошел слух, что она может быть в частной коллекции одного флорентинца. Увы, слухи оказались сложными, зато я очутился в этом удивительном городе. А увидев Флоренцию один раз, невозможно не влюбился в нее. И я понял, что итальянский филиал "Галереи искусств Гернú" должен находиться только там.
- Понятно. Значит, сейчас у галереи четыре филиала?
- Думаю, что к тому времени, как ваши работы начнут курсировать по филиалам "Галереи искусств Гернú" будет открыт и пятый.
- Где?
- В Дублине.
- Дублин, - прошептала Эстер.
Шон Макгиллиган часто рассказывал дочерям о неимоверно зеленых лугах Ирландии, о голубых озерах, о вересковых и торфяных пустошах и болотах. И каждый раз эти истории рождали в душе Эстер неимоверное желание увидеть родину своих предков. Все время она откладывала поездку. И вот теперь у нее мог появиться повод, чтобы посетить Ирландию.
- Вы же хороший фотограф, Хетти? - вдруг сменил тему Джеймс.
- Клиенты всегда оставались довольны моими работами, - осторожно ответила она.
- Я хочу воспользоваться вашими услугами, если только вы не против командировки.
- И в чем заключается предложение?
- Я подумываю создать иллюстрированный каталог всей коллекции "Галереи искусств Гернú".
- Это контрпредложение на случай, если выставка пройдет неудачно? - шутливо поинтересовалась Эстер.
- Что? - сухо спросил Джеймс, вскинув брови. Сейчас он, как никогда, был похож на аристократа, графа и наследника маркиза.
- Боюсь, вам никак не дают покоя лавры Шоны, - не менее холодно произнесла Эстер. - Поскольку граф Бриджуотер не в силах облагодетельствовать писательницу детских книжек, он обратил свой взор на ее сестру?
- Знаете, Хетти, - протянул Джеймс, откинувшись на спинку стула, - меня начинает утомлять, что на каждое мое предложение о сотрудничестве вы заявляете, будто я делаю это лишь бы отблагодарить вашу сестру. Каталог галереи устарел, ему уже лет пятнадцать, а вы единственный фотограф, с которым я знаком лично.
- Простите меня, Джеймс, - покаянно произнесла Эстер. - Я никогда не умела сдерживать свои эмоции. Мне далеко до хладнокровной Пег и рассудительной Шоны.
- Пег? - немного оттаяв, уже добродушно поинтересовался он.
- Моя средняя сестра - Маргарет Кейлин. Мы ласково называем ее Пег.
- И она похожа на вас?
- Если быть точной, то все мы похожи друг на друга.
Остаток ленча прошел в шутливой манере.
Окончательное примирение состоялось, когда им принесли горячие бельгийские вафли с ванильным мороженым, покрытые шоколадным соусом.
- В отличие от сестер я не сладкоежка, - сказала Эстер, проглотив последний кусочек десерта, - но искренне благодарна вам, Джеймс, за возможность вкушать сие великолепие.
- Тогда, откровенность за откровенность, Хетти. Я ужасный люблю десерты.
После ленча Джеймс настоял на том, чтобы отвезти ее домой. Остановив спортивный "ягуар" у дома Эстер, он вышел из машины, чтобы открыть дверцу, но его спутница оказалась более проворной.
Он недовольно поджал губы, а потом произнес:
- В следующий раз, Хетти, позвольте мне самому открыть дверцу.
- В следующий раз? - она удивленно вскинула глаза на Джеймса.
- Да. Не соблаговолите разделить со мной вечернюю трапезу в один из ближайших дней?
- Но... но...
- В среду, Хетти, я буду у вас в четверть восьмого, - уверенно произнес Джеймс.
Он сел в автомобиль и укатил, а Эстер еще некоторое время стояла на улице, пытаясь понять, в какую игру играет этот аристократ.