Получив командировочные и покупая купейный билет в скорый фирменный поезд, славившийся дорожным сервисом, Владимир и не предполагал, чем на деле обернется для него очередная служебная поездка. Наскоро упаковав сумку, в предвкушении комфорта и покоя, во втором часу ночи, он прибыл на вокзал. В справочном бюро его "обрадовали": поезд опаздывал на три часа. Столь неудачное начало командировки несколько обескуражило его и слегка испортило настроение. Но привычка философски относиться ко всякого рода житейским неурядицам взяла верх. Он нашел простой способ скоротать время до прибытия поезда и уже через четверть часа безмятежно похрапывал на одной из вокзальных скамеек. Его сон не был крепким и совершенно улетучился, когда в сознание проник смысл слов диктора, объявившего, что "поезд такой-то отправляется со второго пути".
Это был его поезд! Через полминуты, подобно пушечному ядру, Владимир вылетел на перрон из подземного перехода. Поезд уже успел набрать скорость, и два последних вагона могли вот-вот оказаться вне досягаемости. Решение созрело на бегу. Не останавливаясь, он помчался еще быстрее, словно задавшись целью обогнать состав. Вкладывая все силы в эту сумасшедшую гонку, Владимир почувствовал, что поезд его все-таки опережает. Уже поравнявшись с площадкой предпоследнего вагона и ухватившись за поручни, он успел отчаянным рывком забросить ноги на подножку.
Но радоваться было рано. Сколько он ни тарабанил в дверь, она оставалась закрытой. А поезд между темдостиг своего скоростного предела, пролетая более километра в минуту, дергаясь и грохоча на стыках. Оставаться в том же положении с болтающейся за спиной из стороны в сторону сумкой было не только бессмысленно, но и опасно. Урони он шапку или потеряй перчатки - на жгучем морозном ветру не выжить. Спасение - между вагонами, там тоже зверский холод, но по крайней мере нет такого ветра. Рассчитывая каждое движение и немало при этом рискуя, он все-таки перебрался туда и теперь, опомнившись, старался трезво разобраться в ситуации.
Наверняка на всем земном шаре не нашлось бы человека, который бы одобрил его действия. Да он и сам понимал, что лезть на рожон не было никакой необходимости. Можно было смириться с уходом этого поезда и переоформить билет на другой. Подобное легкомыслие вполне допустимо в бесшабашные юные годы, но не в зрелую пору жизни, когда ты на свете не один и у тебя есть жена и дети. И вообще неизвестно, чем все это кончится Мороз пробирал до костей. Хоть и март, но градусов не менее двадцати со знаком "минус", а с ветерком за тридцать и даже под сорок. У шефа, Валерия Ивановича, уехавшего в Ташкент, на градуснике, наверное, столько же, но со знаком "плюс".
Интересно получается: как в Ужур, то, кроме Володи, поехать некому, как в Ташкент - желающих прорва, в том числе и сам начальник. Шутки плохи, вот уже около часа, он, продрогший и поскучневший, трясся в громыхающем межвагонном пространстве, чувствуя, как коченеют пальцы и стынут колени. Быстрее бы остановка: больше двух-трех часов он не выдержит. Такой "комфорт" грозит в лучшем случае двухсторонним воспалением легких, в худшем - превращением в ледяную мумию. И то, и другое крайне нежелательно. В десантных войсках он твердо усвоил: безвыходных ситуаций не бывает. Значит нужно искать выход. Что можно сделать, пока он окончательно не утратил способности двигаться? Подняться на крышу вагона, проползти по ней и, спустившись с другого конца, попытаться достучаться до проводника. Может быть, дверь откроют там? А еслипроводник не услышит стука или просто спит? Прогулка по обледенелой крыше, где ветер свирепствует в полную силу, ничего хорошего не сулила: не мудрено не только потерять шапку, но и слететь под откос самому. Есть еще один вариант - более надежный. На вагонной двери, в которую он пытался достучаться, вместо выбитого стекла вставлена фанера. А если попробовать проломить ее кулаком?
Обратный путь с межвагонного соединения на подножку большой сложности не представлял, зато дальнейшее требовало нечеловеческих усилий и максимальной осторожности. Нужно было на полтора метра подтянуться вверх по поручням и, добравшись ногой до ручки двери, встать на нее и в этой, довольно неустойчивой позиции пробить брешь в окне. Сделать это было бы гораздо проще, если бы не постоянная болтанка и аэродинамические завихрения, бессистемно швырявшие его в разные стороны, да ставшая настоящей обузой сумка с чертежами.
Альтернативы не было, и Владимир полез вверх, к заветной фанере, заставив оцепенеть в изумлении пассажиров пригородной электрички, толпившихся на перроне небольшой станции. Мимо них пронесся огромный скорый поезд с крохотным человечком, повисшим на боку вагона и уже почти вскарабкавшимся на его крышу. Закрепившись ногами на ручке и поручне, левой рукой он судорожно вцепился в решетку ограждения. Нужно было спешить, так как, сбавив ход возле станции, поезд вновь набирал скорость. После четырех-пяти ожесточенных ударов кулаком по фанере она вылетела в тамбур. В образовавшуюся дыру он бросил сумку с чертежами, а следом сквозь тесный квадрат оконного проема протиснулся сам, рухнув в пустой холодный тамбур, показавшийся по-домашнему уютным после бешеных вихрей и дерущего щеки мороза, не ощутив при этом никакой особой радости. Чай, не впервой
Приткнув на место фанеру, он подобрал с пола сумку и, отогреваясь на ходу, отправился искать свой вагон и свое законное купейное место.