Поселить Уильяма у себя было очень плохой идеей - граф понял это уже следующей ночью. После непродолжительных споров, во время которых Эдвард пытался быть холодным и бесстрастным, а Уилл горячился и упрямился, простую деревянную кровать последнего поставили не у противоположной стены, а рядом с кроватью господина так, что они почти касались изголовьями.
- Я хочу, чтобы ты всегда был у меня под рукой! - безапелляционно заявил Эдвард, и нисколько при этом не лукавил. Правда, знать истинную причину такого желания своего господина Уиллу пока не полагалось. - Ты же не хочешь, чтобы я швырял чем попало, чтобы тебя разбудить, если мне понадобится...скажем...стакан воды?
Не обращая внимания на ворчание слуги себе под нос: "Спать надо ночами, а не воду хлестать", Эд был горд свей маленькой победой...пока не наступила их первая совместная ночь.
Пожелав хозяину приятных сновидений, Уилл заснул сразу, как только его голова коснулась подушки. Эдвард полежал какое-то время, раздумывая, как он перегружает "бедного мальчика" работой, затем еще полчаса боролся с желанием зажечь свечу, чтобы рассмотреть, как выглядит спящий Уильям, потом придумывал, что бы такого пожелать, ради чего можно было разбудить своего сладко посапывающего слугу, в то время как его господин мучается бессонницей... Отчаявшись спокойно заснуть, граф принялся обдумывать план действий по завоеванию ничего не подозревающего Уильяма Грэмма.
Первым делом нужно было выяснить, как юноша относится к простым человеческим радостям в виде физической близости... особенно с мужчинами. То, что он не был девственником - в свои двадцать два года, воспитываясь в деревне - не оставляло сомнений. Но и ловеласом он так же не был, как граф успел заметить сам и выспросить у вездесущей Бетти.
Второй и немаловажной задачей Эдвард считал необходимость подружиться с Уиллом - конечно, сохраняя определенную дистанцию, но все же: приучить парня к себе, показать себя с лучшей стороны, вызвать симпатию... Эд удрученно вздохнул, посетовав в уме: "Еще немного, и я решу ухаживать за ним! Где это видано, черт возьми, чтобы хозяин так много думал, прежде чем затащить в постель обычного слугу?!" Но он мог сколько угодно возмущаться, это никак не отменяло данного самому себе обещания: Уилл ляжет с ним в кровать по доброй воле - или никак.
Третьим вопросом, который стоило решить, был Джейкоб. У старика отнялись ноги, и о его возвращении на службу можно было забыть. Как хороший хозяин, Эд разрешил ему остаться в замке и предоставил содержание - за все его прежние заслуги, но сейчас начал серьезно подумывать о том, чтобы отправить старого слугу домой - в деревню, под присмотр дочери и младших внуков. Графу было очень стыдно признаться даже самому себе, но он знал, что почувствует себя свободнее в отношениях с Уиллом, если в замке не будет его деда. "Значит, решено, завтра же поговорю с Джейкобом о переезде... Надеюсь, Уильям правильно меня поймет" - решил Эд, стараясь больше не думать об этом.
Составленный таким образом подробный план подействовал на Эдварда успокаивающе. Повернувшись на бок, лицом в сторону кровати своего слуги, граф начал было уже придумывать ему наказание за невыполненную накануне работу и незаметно заснул.
- Как спалось Вашему сиятельству?
Абсолютно не выспавшийся хмурый граф сидел на краю кровати, глядя на протянутый халат, и еще больше мрачнел от того, каким безобразно свежим и бодрым был голос Уилла.
- Ммм... - неопределенное мычание и движение плечом должно было, по-видимому, означать: "Вполне сносно". - А как спалось тебе на новом месте?
- О, прекрасно! Ваше сиятельство так тихо спит, в отличие от моего деда, что я сегодня впервые по-настоящему выспался, за все время пребывания в замке.
- Кстати, о Джейкобе... - Эдвард немного нервничал и никак не мог попасть левой рукой в рукав халата, раздражаясь еще больше. - Я решил отправить его к вам в деревню - к твоей матери. За ним нужен полноценный уход, а кто сможет лучше ухаживать за больным стариком кроме родной дочери?
Ему показалось, или Уилл слегка напрягся? Справившись наконец с халатом, Эд повернулся к слуге, сразу заметив, что он выглядит чуть бледнее, чем обычно.
- Ты не одобряешь мое решение? - спросил граф как можно мягче.
Уильям опустил взгляд в пол и заложил руки за спину - как делал всегда, когда нервничал или пытался скрыть раздражение.
- Нет, что Вы, Ваше сиятельство очень добры к деду... к нашей семье. Ему действительно будет лучше там... дома.
Эдвард не мог понять, что творилось сейчас в душе Уилла. Почему он так странно воспринял новость об отъезде деда? Может быть, он переживает, что останется в замке без его поддержки и советов?
- Ты будешь скучать по нему? - черт возьми, руки так и тянутся, чтобы обнять юношу и притянуть к себе, погладить по голове, утешить...
Уильям резко поднял голову и воззрился на графа с взволнованным видом.
- Но разве Вы... Так, значит, мне не надо уезжать с ним? Вы оставляете меня в замке?
Эдвард немного опешил. Неужели милому мальчику так не хочется его покидать?
- Конечно, оставляю, - улыбаясь, ответил он. - А кто, по-твоему, будет мне прислуживать?
Радость на лице юноши компенсировала и ночные метания, и утреннее раздражение графа. Уилл порозовел от волнения, зачем-то пригладил волосы и поправил воротник у рубашки, его глаза блестели, а улыбка расползалась от уха до уха.
- Ваше сиятельство...Вы так добры! Благодарю вас! Я... я буду стараться услужить Вам так, чтобы Вы были мной довольны, - лепетал юноша, чьи искренние заверения лились бальзамом на сердце графа.
Умываясь, как всегда, недостаточно подогретой водой, Эдвард думал о том, как прекрасно начался этот день!
После завтрака граф сообщил Джейкобу о своем решении. Он чувствовал себя ужасно неловко, ему самому казалось, что он выгоняет старика из замка, в котором тот провел более полувека, что он избавляется от него, как от помехи. Но Джейкоб был так тронут и благодарен, его лицо сияло такой неподдельной радостью, что Эдвард успокоился. Было решено, что сегодня Джон съездит в деревню предупредить семью Грэмм, а завтра с утра Джейкоб отправится домой.
Теперь следовало заняться остальными пунктами своего плана. Такие простые на первый взгляд, на самом деле они ставили графа в тупик. Уильям был для него загадкой, Эдвард действительно не знал, с какого бока к нему подойти. К тому же совмещать ухаживание с необходимостью поддерживать репутацию строгого господина казалось Эду практически невозможным. Раздумывая о сложности положения, в которое он сам себя поставил, граф спустился в холл замка. Как оказалось, он это сделал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Уилл, прислонившись к стене, с улыбкой слушает щебетание розовощекой горничной, которая с каждым новым предложением старается оказаться все ближе и ближе к симпатичному парню. Несмотря на то, что Уилл играл в этой сцене явно пассивную роль, Эдвард почувствовал, как в венах забурлила кровь от бешенства.
- Уильям! - рявкнул он так, что оба молодых человека отскочили друг от друга на добрые полметра. - Должен ли я понимать твой праздный вид так, что ты уже выполнил ВСЕ мои поручения и теперь дожидаешься следующих?
Уилл побледнел и скорчил страдальческую мину, между тем как стоящая рядом с ним девушка попыталась слиться со стеной, в надежде, что господин не заметит ее присутствия. Но оставлять без внимания ее настойчивые посягательства на ЕГО собственность граф больше не собирался.
- Элизабет, завтра Джейкоб возвращается в деревню к родственникам. Собирайся, ты отправляешься с ним. Старику нужна сиделка, а его дочери не помешает помощница по хозяйству.
Вид ошеломленного лица горничной доставил Эдварду немалое удовольствие. Не дожидаясь, пока она сообразит пробормотать положенные слова благодарности, граф повернулся к выходу из замка, сделав Уильяму знак следовать за ним.
- Ваше сиятельство, Лиззи всего лишь рассказывала мне о письме, полученном сегодня утром от ее матери. Ее мать... она в каком-то смысле дружит с моей матерью, и...
- Поэтому ты отложил все свои дела, чтобы услышать новости из родного дома? - с готовностью подхватил Эдвард, стараясь говорить не слишком язвительно.
- Именно! То есть, я хотел сказать, что я как раз спешил по одному из ваших дел, а тут Лиззи остановила меня, чтобы сообщить о письме, и Вы нас увидели... Мой лорд, это жестоко - отправлять бедняжку в деревню из-за меня...
Граф остановился как вкопанный, ощутив, как заколотилось сердце. Неужели Уилл понял истинную причину "ссылки" Лиззи? Неужели он заметил, разгадал... неужели он знает?! Медленно повернувшись к слуге, Эдвард внимательно вгляделся в его лицо. Раскаяние, очаровательное выражение вины, умоляющие глаза... Нет, ничто в лице Уилла не говорило о том, что он догадывается о чувствах своего господина. Эд осторожно перевел дух и ответил, стараясь, чтобы его голос звучал твердо и беспрекословно:
- Уильям, мои решения не подлежат обсуждению. К тому же, я сослужил добрую службу твоей семье, направив им в помощь молодую и расторопную служанку. Где твоя благодарность? И я больше не хочу слышать об этой девушке! Давай лучше поговорим о твоем наказании за праздность.
Странный звук заставил графа прервать свою вдохновенную речь и обернуться. За разговорами он не придал значения тому, что они уже пришли на конюшню, и теперь с удивлением взирал на бледного как полотно Уилла, вжавшегося в стену с выражением ужаса на лице.
- Что такое? - спросил он, лихорадочно припоминая, какая его фраза могла так подействовать на бедного парня.
- Вы хотите... наказать меня... здесь? - Уилл чуть ли не заикался от неподдельного страха. - Милорд желает... выпороть меня?
Эдвард нахмурился и подошел к юноше, которого трясло от напряжения.
- Не могу сказать, что я совсем не думал об этом, - попытался пошутить он, но увидев, что парень принимает его слова за чистую монету и вот-вот рухнет на колени, лорд замолчал и взял Уильяма за плечи. - Нет, я не собирался тебя пороть. Ты хороший слуга, и твой проступок не настолько велик. По правде говоря, я не часто прибегаю к подобной форме наказания... хотя иногда приходится. Но почему ты так этого боишься? Не могу поверить, что такого непоседливого мальчугана никогда не пороли в детстве.
Ульяму все еще было не по себе, и граф решился притянуть его к своей груди. Он так мечтал об этой близости, о том, как будет ощущать дыхание Уилла на своей шее, гладить его по волосам и плечам, вдыхать его запах, целовать... Но сейчас был не тот случай, и хотя Эдвард не мог не наслаждаться прикосновениями, он тревожился за своего слугу, и хотел его успокоить, не более. Уильям доверчиво прижался к груди господина, так что Эд мог слышать, как сильно колотится сердце юноши. Несколько раз глубоко вздохнув, Уилл глухо произнес:
- Меня выпороли один раз... отчим... был не трезв и... Мне было пять лет. Он запорол меня до... Я чуть не умер, меня еле выходили. С тех пор я никому не давал себя бить. Но если мой господин пожелает...
Эдвард непроизвольно сильнее прижал парня к себе, обнимая за плечи. Его колотило от бессильной ярости, а в голове всплывали картины страшной кровавой мести тому неведомому пьянчуге-крестьянину, который чуть не убил ребенка в пьяном угаре. На самом деле он знал, что такие случаи не редкость в крестьянских семьях, но ведь сейчас шла речь о Уилле - о его Уилле!
- Я никогда не буду тебя бить. Я обещаю. Ты можешь не бояться, - Эдвард гладил юношу по голове, отстраненно отмечая, что его волосы действительно оказались такими мягкими, как он и предполагал.
Уильям постепенно расслабился, перестал дрожать, его дыхание выровнялось. Эд понимал, что должен отпустить парня и продолжить вести себя, как справедливый, но строгий хозяин, но, Боже правый, как же сложно было прекратить эти долгожданные объятия!
Он все же разжал руки и отступил на шаг. Смущенный Уильям выглядел так мило, что граф мысленно застонал и спрятал руки за спину.
- Простите меня, милорд... мне так стыдно за это... за то, что я... - парень пытался подобрать слова, ему был так неловко, что он был готов провалиться сквозь землю.
Продолжая играть неожиданную для себя роль благодетеля, Эдвард решил прийти ему на выручку.
- Ничего, давай забудем об этом. Но я рад, что ты мне рассказал. Чем больше господин знает о своем слуге, тем легче живется обоим. А пока что, вот твое наказание: так как Джон сегодня весь день в разъездах - до твоей деревни и обратно, тебе придется выполнить его работу: почистишь лошадей, приберешь в стойлах. И советую поторопиться, а то можешь остаться без ужина.
Графу очень хотелось остаться, чтобы понаблюдать за работой Уилла - ему доставляло неописуемое наслаждение смотреть на своего слугу, занятого каким-либо делом, но он не мог себе этого позволить и с сожалением покинул пропахшую навозом конюшню. Воспоминания о восхитительных минутах, когда он мог обнимать стройное мускулистое тело юноши, прижимать к себе, ощущать шелковистую мягкость его волос, слышать его дыхание, преследовали Эдварда весь день. Он был рассеян в делах, часто задумывался, глядя в одну точку с тонкой улыбкой на лице, по нескольку раз перечитывал один и тот же документ, чтобы понять его смысл, но вместо положенного раздражения испытывал неуместные радость и предвкушение. Ждать исполнения своих желаний стало еще труднее, но и награда, ожидающая графа, казалась теперь еще слаще.
Уилл явился перед ужином хмурый, шатаясь от усталости. Несмотря на то, что он ополоснулся на конюшне, от него все еще разило конским навозом и потом. Эдвард нахмурился, представив, как этот запах пропитает все его покои.
- Спустись в кухню и прикажи Робу и Грегу натаскать горячей воды для ванны, - приказал он Уильяму.
У того хватило сил только чтобы кивнуть и, еле волоча ноги, покинуть господские апартаменты.
Когда ванна была готова, Уилл привычно подошел к хозяину, протягивая руки к его домашнему камзолу.
- Нет, сегодня ванну будешь принимать ты, - пряча усмешку, проговорил граф.
Уильям воззрился на него, как на безумного.
- Ведь ты же спишь в одной со мной спальне, ты не забыл? - объяснил Эд. - А я не хочу, засыпая, представлять, что моя кровать стоит посередине конюшни.
Парень еще несколько секунд смотрел на своего господина, очевидно, силясь понять - не шутит ли он, но затем пожал плечами и, морщась от боли в мышцах, стянул с себя рубаху.
Эдварду пришлось ухватиться за край стола, рядом с которым он стоял. Он впервые мог видеть Уильяма обнаженным, и вид гладких мышц, ровной бледно-розовой кожи, двух крошечных темных сосков и полоски черных курчавых волос, спускающейся от пупка под линию штанов, вызвал у графа головокружение и учащение дыхания. Парень был отлично сложен, хотя, для своего роста мог даже считаться худощавым, но Эдварду нравилась в нем некоторая изящность, которая заставляла Уилла выглядеть моложе своих лет.
- Ваша светлость...эээ...не могли бы Вы... - запинаясь и мило краснея, проговорил Уильям.
Задумавшийся граф очнулся, как раз чтобы увидеть, как парень нерешительно теребит завязки на штанах. "Помочь?!" - чуть не воскликнул совсем потерявший голову Эдвард, сделав шаг по направлению к слуге.
- Э...может, Вы отвернетесь? - выдавил наконец Уилл, вопросительно глядя на господина.
- Ах, конечно, прости. Я задумался... о своем, - чуть не плача, граф отвернулся спиной к парню, ругая себя за глупость и нерешительность.
Тихий плеск воды и блаженный стон подсказали Эдварду, что он уже может смотреть. Уильям возлежал в ванне, положив на бортики расслабленные руки и откинув назад голову, так точно копируя своего господина, что графу захотелось расхохотаться. Но вместо этого он подошел к шкафчику с маслами и мылом, выбрал нужный флакон, и вылил несколько капель в горячую воду. Комната тот час наполнилась стойким запахом мяты.
- Это должно помочь, - невозмутимо проговорил Эд, убирая флакон и усаживаясь в кресло напротив ванны.
- Ммм... хорошо быть графом... - протянул Уильям, блаженно закрывая глаза и облизывая губы.
"Быть графским любовником ничуть не хуже!" - уже почти вылетело из уст Эдварда, но в последний момент он прикусил язык. Но, представив на секунду, как они вдвоем сидят в этой ванне - обнаженные, касаясь друг друга, как Уилл доверчиво тянется к нему за поцелуем и стонет, когда руки господина ласкают его под водой... граф положил ногу на ногу, надеясь, что Уильяму не вздумается пялиться на его пах.
- Да, не жалуюсь, - ответил он рассеянно, решая - стоит или не стоит сейчас заводить крайне важный для него разговор.
- Кстати, на счет Лиззи, - все же решился Эд. - Вы были любовниками?
До этого он придумывал какое-то более мягкое начало разговора - издалека и ненавязчиво, но сейчас было слишком трудно собраться с мыслями. Уилл замер и медленно покраснел. Правда, его глаза выражали лишь неподдельное удивление и даже веселье.
- Нет, с чего Вы взяли? Лиззи конечно симпатичная, но... - граф приподнял бровь, ожидая продолжения и наблюдая, как краска заливает уши слуги. - Она не в моем вкусе, - признался Уилл наконец.
Эдвард кивнул, словно соглашаясь, и продолжил допрос.
- А бедняжка, кажется, влюблена в тебя, ты не замечал? Но это неудивительно - ты симпатичный и добрый малый, девушкам положено влюбляться в таких... Но все же - у тебя кто-то есть? Может быть, в деревне?
- Нет, милорд, у меня никого нет, - ответил парень, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Сердце графа забилось чуть быстрее - от радости, что у него нет соперников, и от того, что приближались самые главные вопросы.
- Но ведь ты наверняка не девственник - в таком-то возрасте? У тебя была близость с кем-то, верно?
- Д-да, была... мой лорд, - голос у Уилла становился все тише и неувереннее, словно он ожидал какой-то подвох.
- С женщинами или с мужчинами? - Эдвард приложил все усилия, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, без всякого скрытого подтекста.
На самом же деле, все его существо замерло в ожидании ответа, казалось, он даже дышать перестал. Уильям потупил взор в воду перед собой, сжав губы и полыхая красными от смущения ушами. Сделав глубокий вдох, он покорно ответил:
- С женщинами, милорд. Я... знаю, что некоторые господа... что иногда мужчины тоже могут... мне говорили, что с моей внешностью я могу попасть в такое положение...
Он вдруг поднял на господина взгляд, полный муки и неверия.
- Вы затем отослали деда, да? И Ваша доброта, и эта ванна... - Эдварду показалось, что в глазах юноши мелькнуло разочарование и боль, и сердце графа болезненно сжалось; Ттем временем Уилл уже опустил глаза и делано безразличным тоном произнес: - Если господин прикажет, я лягу с ним.
Сердце подскочило и ухнуло куда-то в пятки. Вот сейчас! Сейчас - стоит только ответить: "Да. Я прикажу" - и это тело окажется под ним: горячее, дрожащее от его ласк, выгибающееся навстречу его рукам, бьющееся в волнах наслаждения... Нужно только сказать: "Да!" - и не замечать разочарования и, может быть, даже ненависти в карих глазах. Брать то, что тебе принадлежит - разве не в этом преимущество господина?! А Уилл поймет, он привыкнет, ему понравится - со временем!
- Нет. Я не буду тебя принуждать, если тебе это неприятно, - услышал Эдвард свой голос. - Мужчины или женщины - я привык, что мне отдаются по доброй воле.
После сильного напряжения тело казалось противно слабым. Эд почувствовал себя вдруг неимоверно усталым и жалким. Наверное, он во всем неправ, и не нужно было вообще оставлять подле себя этого мальчика, если не хватает духу просто воспользоваться им, и нужно было с пользой провести время у Гарри, чтобы обуздать хотя бы плоть, и вообще, надо поскорее жениться, чтобы ночи больше не были одинокими...
- Спасибо Вам, Ваша светлость, - чуть дрожащий голос, полный благодарности и благоговения, отвлек лорда от мрачных мыслей; сейчас глаза Уилла лучились таким восхищением, почти любовью, что Эдвард не мог оторвать от них взгляд. - Я никогда не забуду Вашей доброты. Вы самый лучший господин в Англии!
Где-то под сердцем словно заурчал довольный мягкий кот. Эд вздохнул полной грудью, ощутив, как в него возвращается жажда жизни.
- Давай-ка, выбирайся из ванны и позаботься об ужине. И не болтай о том, как я тебя балую, а то слуги совсем перестанут меня бояться, - граф намеренно закончил на шутливой ноте, чтобы показать, что серьезные разговоры закончились, и в их с Уиллом отношениях ничего не изменилось... как ни жалко ему было это признать.
Эта ночь пахла мятой. Граф снова лежал без сна, мысленно вознося благодарности луне за то, что сегодня она так ярко светит, и он может без всякой свечи видеть умиротворенное лицо спящего Уилла. Юноша чуть приоткрыл во сне пухлые губы, длинные ресницы красиво обрамляли закрытые веки, а в вырезе сбившейся рубашки виднелось бледное плечо. Эдварду так нестерпимо хотелось прикоснуться к нему, что он не выдержал, свесил с кровати руку и захватил пальцами мягкую прядь волос, свободно рассыпавшихся по подушке. В груди потеплело и сладко заныло. Нет, он не сможет совсем отказаться от этого дивного создания. Ему не важно, как называется то чувство, которое владеет его сердцем, но граф понимал, что не обретет душевный покой, пока не завладеет этим прекрасным телом, не заставит эти губы просить его поцелуи, эти глаза - смотреть на него с любовью...
"Ты будешь моим, даже если мне придется ухаживать за тобой, как за дочкой короля..." - думал Эдвард, засыпая, сжимая пальцами мятную каштановую прядь.