- Первый, первый, как слышно? Прошу разрешения на взлёт.
- Второй, слышу тебя хорошо. Взлёт разрешаю.
Взревели двигатели, и жаркий июльский воздух рассекли острые лопасти винта, увлекая за собой в небо грозную крылатую машину. Военно-транспортный самолёт ВВС России набрал высоту и взял курс в направлении учебно-тренировочного полигона, спрятавшегося от посторонних глаз в дивных лесах Подмосковья. На борту гудящего и дрожащего всей своей оболочкой гиганта, пронзающего небо огромным, блестящим на солнце крылом, находился небольшой отряд молодых военнослужащих, десантников, совсем недавно покинувших стены родной "учебки". Сегодня им предстояло совершить самый первый в своей жизни прыжок с парашютом. И, будем надеется, не последний.
За иллюминатором проплывали пушистые облака, внизу зеленели леса и поля, изрезанные тонкими морщинками рек, а в сердце одного из десантников, Ивана Икарова, восемнадцатилетнего паренька с большими оттопыренными ушами, поселилось недоброе предчувствие. Казалось бы, чего беспокоится? Вся техника прыжка отработанна на специальных тренажёрах, а основы и теория парашютного дела заучена от корки до корки. Но, тем не менее, заставить свои коленки перестать предательски трястись от страха молодой солдат никак не мог. А надо бы, потому что уже загорелась красная лампа, раздался звуковой сигнал и открылся бортовой люк. Сброс "одуванчиков" начался. Один за другим стали исчезать в люке парашютисты, словно пылесосом вытягиваемые свистящим ветром из тёплого, безопасного, такого уютного салона самолёта. А в небе уже раскрылись белоснежные зонтики - верные крылья десантника. Красиво!
Но Ивана Икарова сейчас не трогала эта красота. Когда подошла его очередь прыгать, он упёрся в края люка руками, ногами, лбом, и никак не желал покидать борт самолёта.
- В чём дело, рядовой Икаров? - строго спросил грозный сержант Грозкин, следящий за порядком и безопасностью прыжков. Резким движением крепкой, привыкшей к ударам по кирпичу головы, он сдвинул на брови свой голубой берет и угрожающе посмотрел на искажённое от ужаса лицо молодого парня.
- Я... Я...
-Что я-я?
- Я... не могу!
- Да ну? - усмехнулся сержант. - Отставить труса! Ты служишь в ВДВ, сынок, и поэтому - можешь всё!
И действительно, в ту же секунду произошло чудо - рядовой Икаров очутился в небе.
- Ма-ма-а-а-а! - закричал он, падая вниз головой и отчаянно растирая ушибленную ягодицу, на которой оставил свой синеватый след тяжёлый сержантский сапог...
Свободный полёт - что может быть прекраснее этого чувства! Вспомните детские сны, где ваше тело, всего лишь с помощью мысли, могло летать, парить, кружиться в фантастическом танце в облаках, над ними, вместе с ними, и вы поймёте, о чём я говорю. Свободный полёт. Вдумайтесь в эти слова! Свобода. Полёт. Полёт - это свобода. Не та свобода, о которой день и ночь говорят в новостях и телестудиях, а настоящая, истинная. Вы - словно птица обнимаете всю Землю своими крыльями, а ваша душа переполнена восторгом и сладостным трепетом. Только здесь, в небе, можно понять, как велик и прекрасен этот мир, и только здесь человек может узнать о себе то, что он есть на самом деле...
Но, вернёмся к нашему герою. К сожалению, Иван Икаров не мог сейчас насладиться вышеописанным счастьем, так как падал вниз, словно мешок с картофелем. А когда пришло время раскрывать парашют, с ним случилась совсем уж прескверная история. Предчувствия редко возникают без особых причин, и рядовой Икаров ещё раз убедился в этом, увидев в своей руке оторванное парашютное кольцо. Кольцо было выдернуто, но... парашют не раскрылся.
По всему телу разлился ледяной ужас. Живот свело судорогой, в груди перехватило дыхание, в глазах потемнело. Сознание отказывалось верить в то, что должно произойти через каких-то несколько минут. Неужели это конец?
Смерть. Иван иногда любил поразмышлять о ней на досуге. Думать о ней совсем не страшно, когда ты молод, здоров, когда впереди столько всего нового, интересного, важного...
Но здесь и сейчас всё было по-другому. Земля неумолимо приближалась, и каждый удар сердца отзывался в висках болью, страхом, отчаянием. Ещё немного, и он, Иван Икаров, превратится в неподвижный кусок мяса с переломанными костями и застывшим выражением ужаса на перекошенном лице. Парень представил себе это лицо, и его передернуло от отвращения. А что скажет сержант Грозкин, увидев подобную гримасу? И как бы поступил он в такой ситуации? Наверняка, он не стал бы визжать от страха, биться в истерике, плакать. Как воин, как настоящий мужчина, он встретил бы смерть с подобающим герою достоинством.
- А чем я хуже его? - попытался взбодрить себя десантник. - Если жизнь с самого начала сложилась пинком на изнанку, если суждено так глупо и нелепо погибнуть, почему бы не сделать это как настоящему мужчине, без соплей и воплей.
Парень решил взять себя в руки и успокоиться. Для этого он должен подумать о чём-нибудь приятном, светлом, добром. О доме, родителях, друзьях? Нет, только не об этом! Нужно придумать что-то другое. Так, чем же ещё может быть забита голова восемнадцатилетнего юноши, о чём ещё он может мечтать сутки напролёт? Конечно! Надо подумать о юной, красивой девушке, о прекрасных чувствах, которые могли бы вспыхнуть между ними, и о многом-многом другом в этом роде.
- Блин, а ведь я даже ни разу не целовался! - с отчаянием подумал Иван. - Эх, хоть помечтаю напоследок.
Юноша закрыл глаза, расправил плечи, раскинул как крылья руки, расслабился и улыбнулся. Теперь он падал, совершенно не чувствуя страха. Потому что перед глазами сейчас был чистый и желанный образ его возлюбленной. Ненастоящей, вымышленной, но такой родной и близкой. Парень мысленно протянул руки к воображаемой подруге и нежно обнял её молодое, стройное, гибкое тело.
- Ёлки-палки! А чего это она такая холодная? И твёрдая, как железо...
- Рядовой Икаров, вы нас слышите? Медленно, очень медленно откройте глаза, и ни в коем случае не разжимайте руки. Да прекратите вы, наконец, целовать антенну! Не дай бог, испортите дорогое оборудование. Повторяю: рядовой Икаров...
Металлический голос громкоговорителя вырвал Ивана из воображаемого мира страстных объятий и сладких поцелуев. А через несколько секунд по ушам ударил шум вертолётных винтов. Парень открыл глаза, и тут же закрыл их снова. Не может быть! То, что предстало перед его взором, не вписывалось ни в какие рамки здравого смысла. Он сидел на самой верхушке Останкинской телебашни и нежно обнимал одну из антенн.
- Как я здесь оказался? - удивился юноша. - Странно, ведь полигон находится в нескольких десятках километров отсюда! Не понимаю. Ничего не понимаю.
Хоть и велико было удивление десантника, но длилось оно не долго - следом пришло ощущение невыразимого счастья.
- Это чудо! - закричал Иван, не веря в происходящее. - Я жив, ёлки-палки!
Он почувствовал себя заново рождённым, и на его лице засияла радостная улыбка. И ничто не могло вывести парня из этого блаженного состояния, даже грохот вертолётных винтов и крики, обращённые к нему сквозь треск старенького микрофона.
- Рядовой Икаров, почему у вас такое идиотское выражение лица? - звучал раздражённый голос из громкоговорителя. - Вы понимаете, что совершили преступление? Вы - дезертир, покинувший место выполнения учебно-боевого задания! И как вам это удалось? Вы что, умеете летать? Ничего, скоро мы во всём разберёмся.
Иван сейчас не слышал этих слов. Он, как ребёнок, радовался солнцу, небу, облакам и птицам, пролетающим мимо него и поющим ему о жизни - самом важном и прекрасном, что есть на нашей планете...
Через полчаса спасатели сняли Икарова с башни и отправили его в военный госпиталь. А через день, когда врачи убедились, что жизни и здоровью парня ничего не угрожает, к нему пришли первые посетители - очень серьёзные и уважаемые люди. Среди них были военные, сотрудники разведки, представители секретных спецслужб, а так же специалисты по аномальным явлениям. Они встали у постели солдата и стали задавать интересующие их вопросы.
- Рядовой Икаров, что произошло в тот день, когда вас обнаружили на Останкинской телебашне? - спросил генерал от разведки. - Почему у вас не раскрылся парашют? Вы дергали за кольцо?
- А что, его нужно было дергать? - съязвил десантник. - А я не знал, извините.
- На вашем месте я бы не стал шутить, - продолжил генерал. - Вам грозит трибунал за то, что вы оставили свой, скажем так, боевой пост. Вы просто взяли и... улетели, в прямом смысле этого слова. И нас интересует, как вы это сделали.
- Для меня самого всё это остается загадкой, - ответил Иван. - Просто в тот день не раскрылся парашют, и я понял, что моя жизнь закончилась. Но произошло что-то невероятное, и я был спасён. Но как, мне не известно.
- Мы покажем вам, как это произошло, - сказал офицер ФСБ, стоявший рядом с генералом. Он открыл ноутбук, поставил его на столик рядом с кроватью десантника и загрузил нужный видео-файл. Иван увидел следующее: вместе с удивлёнными птицами он стремительно летел по лазурным просторам бескрайнего неба, плавно взмахивая руками и вытягивая в трубочку губы, словно пытаясь кого-то поцеловать.
- Это заснял случайный прохожий, - сказал офицер. - Видео пришлось изъять, и всё, связанное с этим делом, засекретить. А вам, рядовой Икаров, во избежание лишних проблем с законом, лучше сотрудничать с нами. Итак, что же тогда произошло? Отвечайте! Как вам удалось преодолеть гравитацию и...
- Подождите, господа, - вмешался военный парапсихолог, - надо попробовать по-другому подойти к решению этого вопроса. Иван, расскажите нам, пожалуйста, что вы чувствовали, когда парашют не раскрылся? О чём вы думали?
- Я подумал, что зря съел лишнюю порцию каши на завтрак, потому что...
- Пропустите это, - сказал парапсихолог. - Что вы ещё чувствовали? Другие мысли были? Расскажите по порядку.
- Ладно. Я расскажу всё, что знаю. Когда я выпрыгнул.... Вернее, мне помогли выпрыгнуть из самолёта, я некоторое время находился в свободном падении. Затем не сработал парашют, и я очень испугался. Чтобы успокоиться и принять смерть достойно, как настоящий мужчина и воин, я стал думать о... о... ну... стыдно сказать даже. Может не надо? А?
- Под трибунал пойдёшь! - не выдержал генерал от разведки.
- Я стал думать о чистой, непорочной, романтической любви, - быстро затараторил паренёк, опуская глаза. - Стал думать о юной и красивой девушке, которую я мог бы встретись и полюбить, и которая ответила бы мне взаимностью.
Сказав всё это, юноша покраснел, часто заморгал и посмотрел на военных. Те катались по полу, раздираемые приступами судорожного смеха.
- Господа офицеры, давайте, наконец, успокоимся, - простонал генерал от разведки, вылезая из-под кровати. - Судя по видеозаписи, рядовому Ик... Ик... дайте отдышаться... рядовому Икарову действительно могло почудиться, что он... он... Ха-Ха-Ха!
И снова уважаемые и серьёзные люди в военной форме и в штатском вынуждены были кататься по полу, сотрясая воздух безудержным хохотом. А двоих офицеров даже пришлось положить в соседнюю палату с диагнозом "надрыв живота" - так сильно они смеялись. Этим расследование загадочного происшествия и закончилось...
Смех смехом, а служба - службой. Враг не дремлет! Чу, послышались чьи-то крадущиеся шаги. Промелькнула чья-то подозрительная тень. Уж не шпион ли спрятался за углом?
Для усиления обороноспособности страны соответствующими структурами были приняты соответствующие меры. Отряд сержанта Грозкина получил особое задание. Для выполнения оперативных военных операций, десантники должны были научиться летать без парашюта. За основу подготовки взяли уникальный опыт, полученный Иваном Икаровым во время загадочного случая, происшедшего с ним в небе. По данным из проверенных источников, для того, чтобы летать без специальных приспособлений, нужно обязательно испытывать чувство любви к кому-нибудь или чему-нибудь, причём сила этого чувства должна достигать наивысшего предела. Так в чём проблема? Сказано - сделано! С завтрашнего дня десантники начинают тренировки...
Для участников элитного спецподразделения десантных войск "Боевые ангелы", так теперь назывался отряд сержанта Грозкина, была создана культурная программа, включавшая в себя посещение театров, где шли пьесы о любви, просмотр фильмов и телесериалов, пение оперных арий и постановка балетных номеров, по тематике связанных с прекрасным человеческим чувством. Перед сном солдаты читали сонеты Шекспира и лирику персидских поэтов, а днём, отрабатывая приёмы строевой подготовки или маршируя по плацу, вместо строевых песен декламировали стихи А.С.Пушкина. Выглядело это примерно так.
Запевала:
Я вас любил. Эх!
Любовь. Ещё. Быть может. Ррраз-два!
В душе моей. Ага.
Угасла не совсем. Левой-правой.
Марширующие солдаты:
Но пусть она. Уррра! Вас больше. Не.
Тревожит. Ей-ей!
Я не хочу. Да!
Тревожить. Вас. Ничем.
Запевала:
Ррраз-два...
И продолжалось это до тех пор, пока элитные бойцы через пару месяцев не начали плакать над поздравительными открытками и дарить друг-другу плюшевых мишек. Однажды ночью, сержант Грозкин, дежуривший в казарме, зашёл в спальню солдат и увидел, что все они парят над своими кроватями, сладко улыбаясь и целуя кого-то во сне.
- Ну всё, пора заканчивать эту ...ню, - подумал сержант Грозкин. - Совсем ребят довели. Завтра же всех без исключения отпущу в увольнение. Пусть отдохнут, расслабятся. А то ещё свихнутся, не дай бог.
Как потом выяснилось, сердобольный командир совершил роковую ошибку - не надо было отпускать "Боевых ангелов" в увольнение, потому что через день генеральным штабом были назначены первые "прыжки без парашюта".
Весь день и всю ночь шатались пьяные десантники по всем злачным местам притихшего от страха небольшого городка, что имел несчастье расположиться рядом с воинской частью. Они пели пьяные песни, устраивали пьяные драки и обнимали пьяных женщин. А утром отправились на аэродром. Что было дальше? Да ничего особенного. Никто из них так и не полетел - пришлось раскрывать парашюты. Ведь для того чтобы летать, нужно чувствовать то, что чувствовал Иван Икаров в тот злополучный день, когда у него не раскрылся парашют. Нужно увидеть то, что он тогда видел. А что могут увидеть эти ребята? Захмелевшие улыбки пьяных подруг, жующих потухшие сигареты липкими от помады губами? Судороги современных танцев под стук забиваемых в отяжелевшую голову басов? Пьяную близость, после которой ничего не помнишь, и это хорошо - иначе стошнит. Да разве с такого полетишь? Плюс ко всему, гранатомёт, сабля, автомат с полным боекомплектом - уж больно тяжёлые они, к земле сильно тянут.
Нет, господа, сегодня вы никуда не полетите. Может быть... завтра?