Аннотация: Технология развязывания войн)) Наша страна. Наши дни. Гротеск. Технофентези. AHTUNG: сильная лексика и некий йумор на национальную тему. Поэтому толерантным просьба не читать - или не расценивать, как наезд. Я просто шутю.
Мы с Соловьёвым любили хорошую музыку. Правда, понятие хорошей музыки у нас пересекалось только иногда. Он был какой-то неправильный меломан. Ну, совершенно негодный к.
"Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой..."
- Отличная песня, - удовлетворённо сказал Соловьёв, делая погромче. Вечер только начинался. Я приготовилась культурно проводить время, аккуратно повесила энцефалитку на крючок и вальяжно развалилась в кресле.
- Однако здоровА ты стала, - покровительственно сказал Соловьёв. - Особенно в области бицепсов.
Я загордилась и ненавязчиво покрасовалась.
На дворе был выходной. То есть, может, у кого-то был и не выходной, но мы решили, что нам точно не помешает отдохнуть, пока незаметно не подвалил конец отчётного периода - или ещё какая-нибудь внеплановая загогулина. Соловьёв включил мозги и прошерстил интернет, но о внеплановых загогулинах типа комет или выборов пока что никто не заикался. Правда, на мою беду он где-то наткнулся на кучу музыкальных раритетов пошива прошлого века и пришёл в состояние непристойного восторга. На мой взгляд, какой-нибудь трэш или блэк-метал пришёлся бы более кстати, ну да не беда. На крайняк сошло бы и ДДТ. "Ладно тебе, ну выходной", - заныл Соловьёв. Хорошо, на САМЫЙ крайняк сошла и война народная, хотя лично я лучше послушала бы Rammstein. Я махнула рукой и приготовилась расслабляться.
Соловьёв вывернул ручку громкости до упора и принялся в такт колотить вилкой по тарелке с недоеденной курицей.
В таком же режиме мы прослушали про то, как уходили комсомольцы на гражданскую войну - и что они при этом делали. В батарею нерешительно постучали.
- Недостаточно провыть "а у тебя СПИД, и, значит, мы умрём", - и думать, что все умрут от восторга, - наставительно сказал Соловьёв, размахивая вилкой. - Этим никого не удивишь. Раньше знали толк в музыке. Вот как надо было писать песни! Да!
Делать было нечего, и вечер превратился в праздник меломана. Правда, меломана какой-то очень однобокой направленности.
- Тебе не кажется, что мы слушаем несколько... эээ... - я замешкалась.
- Несколько - что? - строго спросил Соловьёв, ожесточённо отбивая ритм ногой. - Старьё?
- Вроде того, - уклончиво сказала я.
- Как скажешь, - подозрительно быстро согласился он.
Следующим номером программы неожиданно оказалась "А в чистом поле - система ГРАД". Откуда-то издалека раздался отголосок артиллерийской канонады. Я напряглась. В моей памяти ещё были свежи воспоминания о системе ГРАД и о том, что Соловьёв до сих пор дулся на игрушечного мастера.
- Знаешь что, - сказал он, сопя, - иди-ка ты. Со своим нестарьём. Понапридумывали чёр-те что.
Я промолчала. Хорошо ещё, что это не оказалось "Полковнику никто не пишет" - тогда он вполне себе мог начать буянить, требовать водки и ругать злодейку-жизнь.
Я пожала плечами и сделала вид, что обиделась, хотя мне было ровным счётом наплевать, какими там словами он норовил обозвать всё, что не лень. Лишь бы только он наконец угомонился.
"...Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит..."
Соловьёв икнул и выключил звук. Однако было поздняк метаться.
- Вот! - драматически воскликнула я. - На тебе!
- Это песня, - взвыл Соловьёв, стараясь незаметно убрать подальше вилки и ножи. - Подумаешь. Ну, Чумушка! Ну выходной!
- И ведь обязательно проехаться по самому больному месту! - вспылила я.
Чёрт подери! Он почему-то мог беситься сколько угодно. Приходить в голимое настроение - и с таким же успехом выходить из него, как из шкафа. Какого лешего я должна была тормозить всю эту шайку-лейку - а сама держать себя в крепких мозолистых руках?
Ну, уж нет! Дудки! Только не теперь!
- Ну, Чумушка! - безнадёжно сказал Соловьёв.
- Где. Чёрт подери. Моя. Законная. Лошадь, - раздельно сказала я. Если бы взглядом можно было что-нибудь поджечь, то содержимое комнаты уже пылало бы синим пламенем.
- Какая? - спросил он - видать, только затем, чтобы оттянуть время.
- Белая, - пояснила я. - Или зелёная, или в горошек, мне уже всё равно.
- Не знаю, - тупо ответил он. - Не положено.
- Не положено ЧТО? - рявкнула я. - Грёбаная лошадь, про которую знали даже две тысячи лет назад?
Так и есть, он просто хотел отвлечь меня от лошади и навешать на уши всякой лапши относительно моей коллекции чашек Петри, которая вообще-то всегда была ему до одного места.
- Нет! - гаркнула я; с потолка посыпалась побелка. Он от неожиданности попятился. Двадцать пять раз! Я доверила бы свои чашки кому угодно - только не Соловьёву. Он обладал редкостным талантом ненароком расхерачивать всё, к чему прикасался, а потом невинно хлопать глазами и говорить, что он ну никак не виноват.
Ещё он мог ну совершенно случайно сделать какую-нибудь ерунду - и из этой ерунды возникало тотальное мочилово, а Соловьёв горестно причитал, хватался за голову и вообще всячески демонстрировал запоздалое раскаяние.
На то он такой и был. Но я хотела, чтоб он был где угодно, только не рядом с моими чашками Петри.
- Лошадь. Не лошадь. У меня тоже нет никакой лошади, - осадил меня Соловьёв. - И, как видишь, не кашляю.
Я издала утробное рычание и продемонстрировала намерение порвать его в клочки.
- И, потом, - тут же сказал он, - сейчас всё-таки не средние века. Почему бы тебе не отвечать духу времени?
- Да? И как же? - издевательски спросила я.
- К примеру, завести себе машину, - предположил Соловьёв.
- А почему ты не предложишь мне завести особняк на Гавайях или замок в Шотландии? - язвительно поинтересовалась я. - По-твоему, выходит, что машины заводятся, словно тараканы - так что потом ломаешь голову, как от них избавиться?
- Я просто предложил, - покладисто сказал Соловьёв.
Он всегда всё делал просто. Просто говорил какую-нибудь шляпу - и она западала людям в башку и уже никак не хотела оттуда вылезать, пока её не вышибали силой и зачастую вместе с мозгами.
- К тому же я не умею её водить, - конечно, тут же добавила я.
- Ой, - он уже понял, что я созрела для компромисса. - Я тебя умоляю.
Возможно, тут крылась доля истины. На дворе стоял двадцать первый век, и ему надо было соответствовать. Кроме того, на прокорм этой гипотетической лошади ушло бы целое состояние, не говоря уже о том, что мне пришлось бы жить с нею в одной квартире. И уж вовсе надо было заткнуться о том, что её, скорее всего, следовало бы ещё и выгуливать - если я, конечно, не хотела тусоваться по колено в навозе.
- Садись, - гостеприимно сказал Соловьёв, распахивая передо мной дверь своей "шестёрки".
- Я похожа на Спайдермена? - было такое впечатление, что "шестёрку" водил медведь: до всех причиндалов ещё предстояло как-то дотянуться, и при этом мне не особо хотелось отращивать руки и ноги длиной по метру.
Хозяин что-то подкрутил, старушка крякнула, кресло со всей дури поддало мне в спину и прижало к рулю.
Минуту или около того мы с креслом были похожи на бутерброд, вдобавок одержимый пляской святого Витта. Наконец, кресло сдалось, и я вывалилась наружу, как мешок.
- Иди. На фиг, - мрачно сказала я, решив поберечь крепкие слова до процесса собственно учёбы. Полагаю, на этот самый процесс слов бы потребовалось значительно больше, чем было у меня в запасе, даже если бы я сосчитала почти приличные идиомы.
Соловьёв не стал спорить и сам вывел тачку за пределы двора. А потом за пределы города. Город сто пудов был не виноват, если мне вдруг оторвало колпак от очередной идиотской идеи.
Дальше я провела весьма утомительный час, периодически получая лобовым стеклом по собственной морде и прыгая по картофельным грядкам. Ощущение было такое, будто я прыгала по ним на своей собственной заднице.
- Сцепление, - командовал Соловьёв.
Я со всей дури жала на сцепление - или на то, что, по моему мнению, им было.
- Газ, - говорил Соловьёв - и тут же прямо на меня с бешеной скоростью начинал мчаться какой-нибудь забор или бетонная глыба, которая до всей этой свистопляски мирно стояла себе на обочине, причём в полном одиночестве.
Соловьёв не успевал крикнуть "тормоз", до тормоза я в темпе вальса додумывалась самостоятельно, ибо не хотела составить этой глыбе компанию. В итоге я тут же получала рулём в грудак или стеклом в лоб и последующие пять минут приходила в чувство и узнавала о себе много нового и интересного.
- Сцепление, - Соловьёв был мрачнее тучи. - Газ.
- Лучше лошадь, - упрямо сказала я, подумав, что предпочту общение с лошадью общению со всеми встречными деревьями и заборами.
Он принялся насвистывать "Полковнику никто не пишет" - и я поняла, что дело труба.
- Так ни черта не выйдет, - это звучало, словно мне только что поставили диагноз "шизофрения".
Я было понадеялась, что теперь идея с машиной покажется ему полным отстоем в связи с моей тупостью. Ну, или, на худой конец, он предложит пойти на курсы или арендовать джафаров джип.
- Сделаем финт ушами, - решил Соловьёв.
Я насторожилась. В его исполнении финт ушами мог обернуться чем угодно. А в исполнении нашего с ним тандема это грозило минимум семёркой по десятибалльному дерьмометру - даже если рядом не было игрушечного мастера, чёрных кукол, самонаводящихся шарманок и прочих разрушительных атрибутов.
- Привяжи на шею камень и прыгни с моста? - невинно предположила я.
- Вообще-то я хотел пошутить про Титаник, ну да ладно, - с сожалением сказал Соловьёв. - Теперь поедешь не по какому-то сраному просёлку, а по обычной трассе.
- Как по трассе? - удивилась я.
- Так по трассе. С машинами, гаишниками и прочим барахлом, - ехидно пояснил он. Я поняла, что возражать бесполезно.
- А как же...? - спросила я.
- А вот так же, - сказал Соловьёв и достал из-под сиденья железный дрын длиной с добрую руку.
Теперь дело явно пошло веселее.
- Сцепление! - вопил он и, не теряя времени даром, принимался махать этим дрыном в опасной близости от моей тупой башки. - Право! Лево!
Я обливалась потом, и делала и право, и лево, и так, и эдак, и вообще демонстрировала чудеса экстрима. Чёрт подери, один из моих пальцев теперь даже знал, где включается поворотник и что это вообще такое. Беда была только в том, что мои мозги ну совершенно не хотели приходить к консенсусу с одним из моих пальцев.
Старушка на рысях пронеслась под красный, чуть не снесла стеклянный стакан, за которым, судя по всему, ссал гаишник, и, слегонца накренившись, остановилась. Я вылезла, путаясь в кустах и ругаясь, на чём свет стоит - и тут раздался звонок. Мобильник минуты две радостно распинался о чудесах Аграбы и прочем дерьме, пока проклятые насаждения не закончились.
- Лошадь, - твёрдо заявила я, наконец, выдираясь из кустов. - И никаких гвоздей!
- Слушай, гвозди - хорошо, лошадь - тоже хорошо, - сказал мобильник голосом Джафара. - Только много гвоздей тогда. И работа - тоже хорошо.
- Гвозди идут в пень, - мрачно сказала я, размышляя о несправедливости бытия.
- Лошадь надо, а? - невпопад спросил Джафар.
- Что за работа? - поинтересовалась я, уже давно похерив идею о выходном.
- Самый лучший лошадь - на Востоке, знаешь? - авторитетно заявил Джафар.
- Догадалась, - сурово сказала я, размышляя, что я сейчас могу услышать. - Так что надо?
- Ты не по адресу, - жестоко обломала я. - Загляни в справочник борделей.
- Тогда героин хотят, - сказал Джафар.
Логика не валялась и рядом; ею даже не пахло.
- И? - спросила я.
- Героин тоже нет, - притворно вздохнул Джафар.
"А вот позвольте вам не поверить", - мрачно подумала я.
- Я сказал, что готовый героин нет, - честно признался он. - Работа - это хорошо. Героин - хороший штука, дорогой: лошадь попросим.
Видимо, подразумевалось, что просить лошадь, аки бедная родственница, я буду не одна. По ходу пьесы, он пронюхал, что наклёвывалась непыльная работёнка для всего нашего дружного коллектива.
- Биология-шмурология - никто не знает ничего, - сокрушённо поведал Джафар. - Сделай, а?
- Во-первых, химия, - строго сказала я. - Во-вторых, сделаю. В-третьих, лошадь.
- Сама за руль не садись, - заботливо предупредил Джафар. - Пусть везёт.
- Отвезёт, отвезёт, - брякнула я, чтоб он поскорее отцепился. Мои мозги встряхнулись и заработали в усиленном режиме.
Конечно, я могла сделать почти из воздуха и ге... ну, ладно-ладно, хорошо, почти героин, и почти кокаин, и много других, не менее занимательных вещей. От которых, ясен веник, клиент ловил неземной приход - и мою неземную любовь к ближнему. Я вообще могла бы зашибать бешеные бабки на таких фокусах, так что идея с крысиным цирком точно шла лесом.
Лесом шёл и выходной. Сегодня явно предстояло что-то эдакое.
В ближайшие два часа пересекались я, Соловьёв - в очках или, что вероятнее всего, без оных - и этот новоявленный наркоделец. Не считая неизвестных земляков, которых, впрочем, уже можно было не считать. Сдавалось мне, что Мастер Игрушек был где-то на подлёте, и веселуха предстояла всему нашему балаганчику дядюшки Мокуса.
- Кто отвезёт? И куда? - с подозрением спросил Соловьёв, наконец, обнаружив меня по ту сторону кустов.
- Работа, - невинно сказала я. - Водки не хотят, героин хотят.
Пообщавшись с Джафаром, я начинала постыдно путать падежи и разговаривать, как гастарбайтер.
- Ты не забыла, вообще-то у нас выходной? - с сарказмом поинтересовался Соловьёв.
- Он говорит - земляков на лошадь разведём, - честно призналась я.
- Опять ты за своё, - он завёлся. - Лошадь, лошадь...
- Работа - это хорошо, - повторила я, как попугай. - Опять же, лошадь попросим.
Соловьёв плюнул и отвесил ни в чём не повинной шестёрке шикарный пендель. Старушка встрепенулась и клацнула дверью, приглашая не тормозить и уже куда-нибудь поехать.
Земляков было двое. Сабур был из Тбилиси, Сафар - из Цхинвали. У Сабура была наколка в виде церкви с пятью куполами, у Сафара - с шестью. Сабур называл Сафара "брат", Сафар тоже называл Сабура "брат", посему на этом различия заканчивались. Ещё оба они называли братом Джафара. После нашего прихода братом назвали и Соловьёва. Я с восторгом ожидала, что сейчас начнётся шоу, как меня назвали сестрой. Соловьёв хрюкнул, словно испорченное радио, и подозрительно захлопнулся.
На самом деле, кто угодно мог называть меня как угодно - от этого не вырастали рога и не отваливались руки, что в данном случае было важнее. От нас - точнее, от меня - требовалось нашлёпать кучу наркоты и не задавать лишних вопросов.
Ёкарные карапузики, да не вопрос! Я нашлёпала бы что угодно и сколько угодно - ведь это тоже была часть моего контракта... Но выяснилось, что в моих бездонных запасах завалялся и пакетик порошка.
Меня немного беспокоил предстоящий момент явления игрушечного мастера. Он мог заявиться в облаке воздушных шаров какой-нибудь ебанистической новейшей конструкции, или волоча в поводу своих кукол. В любом случае, он больше походил на плод похмельной фантазии местных колдырей, нежели на человека. Тем более, на человека, который просто случайно шёл мимо, да и завернул на огонёк. Горячие кавказские земляки сто пудов носили в карманах горячие кавказские стволы, и мне вовсе не улыбалось ползать под стульями, оберегая свою личность от горячего кавказского темперамента. Я всей душой надеялась, что, если уж игрушечному мастеру суждено появиться, то он сделает это как-нибудь не столь эффектно - или, в крайнем случае, проблему как-то разрулит наш недоделанный коммерсант из Аграбы.
Соловьёв включил телевизор и принялся изучать новости. Земляки тихо переживали в углу. Так продолжалось целую минуту.
- Вот, женщина привёл, у женщина порошок есть, - Джафар ткнул в меня пальцем - наверное, чтобы земляки ненароком не перепутали, кто из нас с Соловьёвым женщина, а кто мужчина.
Я не стала выпендриваться и выволокла на свет божий некоторое количество граммов, аккуратно завёрнутое в бумагу. Земляки возбудились.
Мне показалось, что со стороны входной двери раздался тихий звук.
- Я туда пойду, - неопределённо сказал Джафар и приготовился исчезнуть в сторону кухни.
Но не успел. В дверях возник игрушечный мастер.
- Я не опоздал? - громогласно спросил он, одаривая нас лучезарной улыбкой. - Моё почтенье, - вежливо сказал мастер, снимая кепку и расшаркиваясь с земляками.
Соловьёв застонал и демонстративно уткнулся в телевизор. Не знаю, что было не по нему - в конце концов, мастер мог снять вместе с кепкой и свою башку, а в таком случае всё веселье закончилось бы чересчур быстро.
- Вам просто сказочно повезло, - игрушечный мастер никогда не терял времени даром. - Сегодня, и только сегодня! По совершенно невменяемым ценам! Распродажа Красных Шапочек и красношапочковых девайсов: пирожки и шапочки - и всё с прекрасным цианидом высокой очистки; пряничные домики с хинином, и - внимание - хит сезона - чумовые Яблоки С Мышьяком (прости, это не тебе).
Земляки попытались сорваться с места и ринулись навстречу друг другу. Случился чавкающий шлепок, и поза "ай, моряк, ты долго плавал". Сработал условный рефлекс на постороннего, наэлектризованную волну шизы и слово "красный". Полагаю, игрушечный мастер вполне оправдал бы ожидания, если бы немедленно достал из широких штанин красное удостоверение и наручники. Странно, но у него не было ни удостоверения, ни наручников. Зато теперь я знала, что можно подарить ему на день рождения.
- Что новенького? - как ни в чём не бывало, спросил он.
- Вот, - обличительно сообщил Соловьёв, забыв про то, что он вообще-то дуется, и тыча в меня пальцем. - Лошадь приспичило.
- Зачем лошадь? - удивился мастер.
- Спроси, - мрачно сказал Соловьёв. - Я не знаю.
- Девиз нашей фирмы: каждому - по потребностям. Почему бы тебе не обзавестись ведьмо-набором из турбо-мётел на реактивной тяге?! - с энтузиазмом поинтересовался мастер. Соловьёв в ту же секунду пожалел, что отклеился от телевизора.
- Нет уж, - отрезал он. В кои-то веки я была с ним солидарна. - Метла ей точно не нужна.
Земляки открыли рты. Теперь за неимением наручников и ксивы по всем законам жанра игрушечный мастер должен был продемонстрировать навыки серийного убийцы на первом, кто подвернулся бы под руку.
Я даже знала, кто подвернётся под руку. Игрушечный мастер просто обожал развлекаться. Он безуспешно попытался обхватить Джафара за плечи и заговорщически сказал:
- А для тебя, друг мой, есть особое предложение...
- Какое? - спросил Джафар.
- Только сегодня и только для тебя - опытная модель Буратино...
- Нет! - тут же сказал Джафар. - А что такое Буратино?
"Нашёл тоже, где чурками торговать", - подумала я, косясь на земляков. Хотя, на самом деле, я сильно сомневалась, что они вообще знали, что это за штука.
- Буратино - это вещь! Не пожалеешь! - убеждал игрушечный мастер. - Ты когда-нибудь слышал о папе Карло...
- Нет! - снова сказал Джафар, твёрдо усвоив, что где-где, а тут хорошего ждать не приходится.
- ... и о Золотом Ключике? - закончил игрушечный мастер.
Я насторожилась. Я не я, если на сей раз Джафар на свою башку не окажется владельцем какого-нибудь экспериментального Буратино с неизвестными науке свойствами.
- Ключике? - заинтересовался Джафар. Я могла поспорить, что из всей словесной лабуды он услышал только слово "золотой".
Земляки созерцали это представление, и глаза у них были такие, словно они только что сели голой жопой на кактус. Пакет с товаром лежал тут же, но я уже стала реально опасаться, что они примут мастера за жертву наркотического удолба, навалят в штаны и обломают мне всю малину.
- Ключике, - таинственным голосом продолжил тот, и добавил, чтоб Джафар и не думал сомневаться: - Золотом.
- Давай, - потребовал Джафар.
- По рукам! - радостно воскликнул игрушечный мастер, с силой тряся джафарову пятерню, похожую на связку сарделек.
- Ключик. Где? - спросил практичный Джафар.
- Один Буратино со спецнабором "очумелые ручки" - и у тебя будет сто Золотых Ключиков! - торжественно сообщил игрушечный мастер. - Всё для вскрытия сейфов: стетоскоп, пластиковая взрывчатка и огнетушитель. Покупайте наших Буратин!
Наступила относительная тишина. Соловьёв продолжал делать вид, что смотрит телевизор, Джафар усиленно соображал, у земляков на лицах было написано "сестра, хрен с ними, с Буратинами, может, дело сделаем, а?"
Мастер и Джафар удалились в коридор; по пятам за ними вприпрыжку бежала чёрная кукла; кажется, её, то есть, его звали Ульрих. На шее у него болталась голубая женская колготка, на которой Ульрих периодически пытался удавиться, - и не спрашивайте меня, за каким хреном ему это было надо. Если не брать в расчет этот бзик, Ульрих был нормальным чуваком. Вдобавок он рубил в биологии, так что я вполне могла подтянуть его в свой штат, - а пока что Ульрих подвизался младшим помощником в смежной конторе. Девиз нашей... то есть, их фирмы был: помоги боссу продать всё, что продаётся - и приблизь Конец Света.
Соловьёв вынул платок и высморкался.
- Похоже, я простудился, - сказал он, трогая себе лоб. - А всё ты, со своей лошадью.
Я незаметно огляделась. С недавних пор у Соловьёва развилась стойкая аллергия на чёрных кукол в радиусе пяти метров.
- Лучший лошадь - в Грузии, - доверительно сообщил Сабур.
- Нет, брат, лучший лошадь - и в Грузии, и в Осетии, - уточнил Сафар.
- Точно, брат, - поправился Сабур. - В Осетии ещё даже лучше лошадь, чем в Грузии.
- Девиз нашей фирмы: каждому желающему - по личной лошади, - неосмотрительно брякнула я.
- Хорошо сказал, сестра, - одобрил Сабур.
- Да, - согласился Сафар. - Сестра сказал хорошо. Лошадь - хороший штука.
Наступила тишина. В кухне чавкали и звенели посудой - можно было спорить на деньги, что после Джафара из холодильника исчезнет всё, вплоть до собачьих костей, а сам холодильник будет тщательно вылизан.
Под дверью кто-то поскрёбся, и в щёлке мелькнула тень. Земляки, не торопясь, раскладывали на столе орудия тяжкого наркоманского труда и плотоядно косились на горку порошка.
- Так, - сказал Соловьёв и осторожно оглянулся на дверь. - Выкладывай. Что там ещё? Чёрные куклы с оптическим прицелом? Бронебойный конструктор Лего? Заводные клоуны со сменным взрывпакетом и инновационной чекой в виде сердечка?
- Что за оптический прицел, брат? - удивился Сабур.
Меня подмывало что-нибудь сказать, только я не знала, что.
- Какой чека, где? - спросил Сафар.
Из кухонной двери выглянула чёрная кукла, нагло показала мне язык и тут же исчезла. На полу остался какой-то мусор.
В ту же секунду Соловьёв как-то странно всхлипнул и оглушительно чихнул.
Горка порошка взметнулась в воздух, точно её смело невидимой ладонью, и образовала дымовую завесу. У меня заложило уши. Соловьёв провертел в очках подобие смотровых щелей и теперь с удивлением разглядывал свои пальцы. Можно было подумать, что у него под носом взорвалась бомба, начинённая навозом, а не несколько десятков грамм чистейшего героина.
Сабур стал похож на аксакала с седыми усами. Сафару припорошило загорелую лысину. Из кухни раздавался деревянный стук и мерзкое хихиканье.
- А... Ва... - сказал Сабур.
- Вай, - закончил Сафар.
Я бочком отодвинулась в сторону и нашарила куртку. С неё посыпалась белая пыль.
- Ты охуел? - сказал Сабур.
Я с упоением ждала, когда же, наконец, Соловьёва начнут убивать.
- Ты сам охуел? - удивился Сафар.
- Почему я охуел? - уточнил Сабур.
- Ты не охуел мне говорить, что я охуел? - поинтересовался Сафар.
Засада была в том, что на Соловьёва почему-то никто не смотрел. Он скромно стоял в сторонке и пальцем чистил очки.
- А ты не охуел ли по жизни? - взбеленился Сабур.
- Наши Буратино - залог обладания Золотыми Ключиками, - доносилось из-за двери. - Ты ведь хочешь Золотой Ключик или нет?
- Нет! - Джафар уже не хотел никакой Ключик. Похоже, сейчас он просто хотел, чтоб игрушечный мастер угомонился.
- Ты сам охуел по жизни! - встал на рога Сафар.
Я уже не могла понять, кто из них охуел изначально. В чём прикол с Золотыми Ключиками, я не въезжала тоже, но мне они были до одного места.
- Девиз нашей фирмы: каждому клиенту - по второму Буратино бесплатно, - распинался игрушечный мастер.
- Нет! - отбрыкивался Джафар. В приоткрытую дверь я видела, как чёрная кукла подпрыгивала и настойчиво дёргала его за штанину. Ульрих бестолково топтался рядом и явно хотел чего-то большего, нежели делать карьеру в сетевом маркетинге.
- Я твой дом труба шатал, - в голос орал Сабур, обирая с усов белые крошки. - Чурка грёбаная!
- Я сам твой дом шатал, к едрене-маме, - орал Сафар, счищая с лысины признаки порошка и пытаясь пальцем засунуть это в нос. Палец не влезал. - Сам чурка!
- Мочи чурок! - наконец, не выдержал Ульрих, вихрем врываясь в комнату и воинственно размахивая голубой колготкой.
- Кыш отсюда! - прикрикнула я, слегка поддав ему ногой под зад. - Сам-то кто, тоже разве не чурка деревянная?
- Ты ничего не понимаешь в настоящих Буратинах! - разорялся в коридоре игрушечный мастер.
- Нет! - радостно подтверждал Джафар, до опупения счастливый, что его наконец-то поняли.
Соловьёв закончил вытирать очки, убрал их в футляр, а футляр засунул куда-то в недра джинсов.
Мы вышли из подъезда, воняющего кошками, и потихоньку двинули к машине. Стоял тёплый вечер 7 августа. Соловьёв начал насвистывать "Шёл отряд по берегу".
- Вообще-то у меня скоро день рождения, - вдруг вспомнила я ни к селу, ни к городу. До 24-го была ещё туча времени, но я ведь вовсе не собиралась забывать, что с лошадью я пока осталась в пролёте.
- Какой смысл думать о днях рождения в таком нежном возрасте? - легкомысленно сказал Соловьёв, ощупью нашаривая дорогу. - Сравни хотя бы с Иисусом. Подумать только, ведь ему стукнуло уже две тысячи восемь лет!
Я всё ещё не поняла, нужен ли мне весь этот лошадиный геморрой? К тому же кандидат в будущие подмастерья явно обладал романтической душой и пылкой натурой, что, впрочем, нисколько не помешало бы ему ответственно присматривать за моими чашками Петри.
Тем более, я так и не узнала, какие лошади круче, грузинские или осетинские, - и узнать это в ближайшее время явно не представлялось возможным...
Продолжение следует))
Примечание: чашки Петри - плоские стеклянные банки с питательными средами для выращивания бактериальных культур, применяются в основном в микробиологии.