Угасает костёр. Робкий язычок пламени из последних силёнок приподнимается над ярко заалевшим угольком, но уголёк, тихо щелкнув, распадается и одинокий язычок, потеряв последнюю опору, исчезает в жарком сиянии других угольков, переливающихся радостным разнообразием ярко-алых оттенков. Зябкая, сырая темнота осенней ночи вплотную придвигается к угасающему костру, но, вместо того, чтобы оживить костёр новой порцией сухих веток, я отхожу от костра подальше, чтобы и тот тускло багровый свет, который ещё пульсирует над догорающими углями, не мешал видеть в темноте.
Я - Иафет: третий сын Ноя, внук Ламеха, правнук Муфасала. Расстелив на земле тёплый плащ из козьих шкур, я ложусь и, закинув руки за голову, смотрю на звёзды. Говорят, -- подолгу смотреть на звёзды способны пастухи и поэты. Я пастух и поэт. Не скучно коротать мне прозрачные осенние ночи наедине со звёздами, маняще-яркими в прохладе осенних ночей. Для меня звёзды не беспорядочная россыпь равнодушных, холодных блёсток, как для моих братьев Сифа и Хама. В глазах моих звёзды складываются в причудливые узоры, как бы, вытканные из мириад драгоценных камней: голубых, желтых, розовых, -- таинственно мерцающих на фоне бездонной черноты купола ночного неба. Сколько помню себя, всегда удивлялся я таинственному очарованию звёздного неба. И с каждым годом, звёзды кажутся мне всё прекраснее и загадочнее.
Плотная темнота ночи, вдруг, ещё более уплотняется за угасающим костром, превращаясь в шевелящийся сгусток ночного мрака. И оттуда появляется огромный, свирепый пёс Гав, неспешно возвращающийся от овечьего загона. Лохмат и чёрен Гав, как порождение тьмы кромешной. У костра он встряхивается, чтобы избавиться от назойливых колючек растений, страшными зубами разыскивает одну из них и выдергивает вместе с клочком густой шерсти. Ткнувшись холодным носом мне в щёку, сообщает: "всё в порядке", -- и ложится рядом. Покойно уложив лобастую голову на могучие лапы, тяжело вздохнув, прикрывает трогательно грустные глаза, которые бывают у больших и умных собак.
Не интересуют звёзды Гава. Хватает ему забот о том, что происходит на земле. Любит Гав затаённо лежать, постигая чуткими собачьими органами чувств окружающий мир, вслушиваясь во вкрадчиво тихие ночные звуки, не доступные уху человеческому, анализируя чутким носом яркий калейдоскоп запахов, которые вбирает в себя ветерок ночной, стелющийся над землёй. Всегда, особенно, по ночам, чувствует Гав ответственность за бестолковых овец и за меня, по его мнению, умного, но очень беспомощного, не имеющего ни слуха, ни обоняния, ни быстрых ног, ни острых клыков. Прав он: здесь, вдали от жилья, в тревожной тьме, полной неожиданностей, я всецело завишу от Гава.
* * *
Каждую ночь свершается чудо: надо мной, отроком, пасущим овец, и большой чёрной собакой, с умными глазами, распахивается роскошный шатёр Божий, о котором сказано:
"Он распростёр небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатёр для жилья" (Ис.40:22).
И плывут в небесах бесшумно, неторопливо безучастные ко всему земному, таинственно мерцающие звёзды. Тысячи лет величаво, неспешно поворачиваются они на небесном куполе вокруг маленькой звёздочки, которую пастухи называют Гвоздь. Знаю я названия созвездий и самых ярких звёзд. Запомнить их легко, -- пастухи называют их в честь животных. Но я помню названия и маленьких звёздочек, затерянных в причудливых звёздных узорах созвездий, очерченных сиянием звёзд более ярких.
Знаю я и странные звёзды, блуждающие по небу. Перебегают они из одних созвездий в другие, как потерявшиеся ягнята, которые, жалобно крича, бегают в стаде в поисках своих маток. Эти звёзды пастухи называют планетами и говорят об их влиянии на судьбы человеческие, в зависимости от того, в какое созвездие забежит планета в то время, когда человек рождается. Самых ярких, а потому влиятельных планет, две. Одна из них - Иштар - ослепительно белая, на рассвете появляется из-за холмов и вскоре исчезает в лучах восходящего солнца, либо зажигается первой звездой вечернего неба, а потом прячется за холмами, как юная дева, смущенная нескромными взглядами. Из-за красоты, яркости и непостоянства, присущего близким отношениям мужчин и женщин, считается эта планета покровительницей любви.
Зато другая, более яркая планета, тёплого розового цвета, отличается завидным постоянством. Каждую ночь она уверенно плывёт высоко в небе, иногда поднимаясь в зенит, как пастух, который выбирает место повыше, чтобы лучше видеть пасущихся овец. Люди с острым, как у меня, зрением, видят, что эта планета имеет своё тело - розовый кружочек, возле которого, присмотревшись, можно увидеть ещё одну совсем крошечную звёздочку, которая повсюду сопровождает свою планету, как верный пёс.
Розовая планета -- покровительница пастухов и пророков - людей непоседливых, близких к природе и Богу. Считается эта планета провозвестницей самых важных событий, которые происходят на земле. За яркость и розовый цвет, похожий на цвет восходящего в утреннем тумане солнца, называют эту планету Сыном Солнца, или Сыном Фа. А часто - Фаэтоном, -- ночным солнышком. И считают её
"Светилом меньшим для управления ночью" (Быт.1:6),
ибо по ней, как днём по солнцу, пастухи определяют время ночью. Но из чего и как сделаны не меркнущие звёзды? Почему все звёзды в своих созвездиях, а планеты гуляют среди них, как хотят? И на чём они там держатся, особенно - гуляющие? Почему так криво забит гвоздь, на котором всё небо держится и крутится? А есть ли звёзды днём, когда их не видно? Если солнце заходит на западе, а встаёт на востоке, значит оно обходит круг земли снизу? А на что оно там светит? А на чём держится
"Тот, Который восседает над кругом земли" (Ис.40:22)?...
Тысячи таких вопросов, переполняют душу мою. Эти жгучие тайны неба не дают мне покоя по ночам. И когда я смотрю на звёзды, кажется мне, что нет там небесного купола, иначе отражались бы на нём отблески степных пожаров. А яркие Иштар и Фаэтон освещали бы его. Неужели там, за звёздами, пустота, простирающаяся в чёрную бездну без дна! Туда, где Бог
"распростер север над пустотою, повесил землю ни на чём" (Иов.26:7)?
А как это: "повесил землю ни на чём"?? -- от такой жуткой мысли у меня мурашки по коже забегали. Я поднимаюсь на ноги, собираясь вернуться к костру, и...
...ужас безмолвного сияния захлёстывает привычный мир: загон с овцами, речку, холмистую равнину до горизонта... а жуткий свет становился ярче, ярче... и подняв голову, я вижу: на том месте, где только что спокойно светился Фаэтон, разгорается маленькое, ослепительно яркое солнышко, затмившее свет всех звёзд на небе. Это сумеречно-сиреневое призрачное сияние озаряет всю мирно спящую землю! И ужас, леденящий кровь, взметнулся ввысь, к звёздам, - это, подняв голову к небу, завыл Гав и в его, по-собачьи мудрых, печальных глазах, отражается космический ужас зловещего сияния, льющегося с ночного неба.