Аннотация: Все исправлено, все доделано - читайте, делитесь мнениями, буду рад любому комментарию.
Последние дни
- Ну что же вы, молодой человек, заходите уже, располагайтесь! - всплеснул руками сухонький доктор. - А то встали как неродной, на пороге.
Дмитрий, сжимая в вспотевших ладонях измятый 'бегунок', подошел к столу и, зачем то, спросил: - Можно?
- Не только можно, но и нужно! Да присаживайтесь! - доктор нетерпеливо скосил глаза на стул. - Давайте вашу бумаженцию. Такс, посмотрим, что тут у вас....
Он развернул 'бегунок', разгладил его сухой морщинистой ладонью- Ага, есть... хорошо... посмотрим-посмотрим... - он деловито поцокал языком, водрузил очки обратно на горбатый нос. - Итак!
Дмитрий вздрогнул, покрепче сжал в замок потные ладони и боязливо поднял глаза на доктора: - Годен?
- Терпение! Пока оставим это в тайне! - доктор с хитринкой улыбнулся: - Вот кольну вас катализатором Хромса, и скажу все как на духу.
Дмитрий вымученно улыбнулся. За спиной остались многочисленные тесты на интеллект, психологическую совместимость, знания теории первичного выживания и кучи всякой всячины. Теперь до столь желанного и завидного места начальника отдела адаптации дальнеэкспедиционного корпуса оставался один единственный шаг - конечная физиоатесстация.
Дмитрий боялся именно ее - именно этого последнего шажка к цели. Все казалось, что припомнятся ему переломы из тренировочного лагеря, искусственная печень или еще какая болячка вылезет...
- Ну, что же вы с лица то спали? - доктор озабоченно нахмурил кустистые брови: - Это же быстро и почти не больно... раз - и все!
- Понимаете... - тихо, почти шепотом промямлил Дмитрий.
- Все-все понимаю! - весело перебил его старичок, шумно выдвинул ящик, и выудил из него иньекторный анализатор Хромса. - Вы бы рубашечку, уважаемый, сняли, да и на кушеточку. Прошу вас.
Дмитрий смахнул холодную испарину со лба и нехотя стал расстегивать пуговицы. Доктор посмотрел на свет анализатор, по-паучьи ловко укрепил инъекционные иглы.
- Да что же вы, право, копошитесь, прямо как барышня! - доктор шурша накрахмаленным халатом скользнул к кушетке. - Ложитесь уже! Располагайтесь. На живот прошу, на живот ложитесь.
Дмитрий безвольно повиновался. В нос ударил запах хлорного раствора, кожу неприятно охолодило липкой клеенчатой обивкой.
- Потерпите. - от шеи и до затылка, вдоль всего позвоночника, скользнула леденяще холодная, проспиртованная ватка. - Да не дрожите вы так, молодой человек, на вас же смотреть больно!
Дмитрий попытался унять зябкую дрожь.
- Так то лучше! - в шею, под самое основание черепа, больно клюнула длинная игла иньектора, следом разом два шипа воткнулись у лопаток, и холодное изголовье анализатора заскользило вдоль всего позвоночного столба к пояснице и так до негромкого щелчка информационного блока.
- Поднимайтесь - одевайтесь! - молодцевато приказал доктор.
- Что там, доктор?
- Сейчас посмотрим. А вы пока рубашечку, да-да - рубашечку, одели бы. - Доктор с заинтересованным блеском в глазах уставился на датчик анализатора, где быстро бежала колонка чисел и волнисто змеились кривые графиков. Дмитрий надел рубаху, не отрывая взгляда от доктора, застегнул все пуговицы и, покряхтывая, стал заправлять непослушные полы рубахи в брюки.
- Доктор... - спросил Дмитрий порывисто.
- Подождите. - неожиданно жестко, без прежнего задора, перебил его доктор. - Подождите, это надо проверить...
Он сел за стол, задумался на секунду и достал из ящика объемистый справочник.
- Это все надо проверить... - ни к кому не обращаясь, проронил он. Устало снял очки, надавил пальцами на закрытые веки. - Проверить...
Он с прежней энергией подхватил очки со стола, зашелестел лощеными листами справочника.
- Так... Вот оно! - доктор бросил задорный с прищуром взгляд на Дмитрия, и панибратски добавил: - Не дрефь, земляк, прорвемся!
Он прихватил анализатор с истертого почти до матовой белизны листа оргстекла на столе.
- Так-так... - медленно заскользил он пальцем по странице справочника, то и дело сверяясь с анализатором. Дмитрий с надеждой и затаенным страхом следил за узловатым пальцем.
- Вот тут! - доктор победно ткнул пальцем в страницу: - Сейчас-сейчас!
Он снова зашелестел страницами, остановился и впился глазами в строчки. Лицо его осунулось, руки обмякли. Он сразу будто постарел на десяток-другой лет.
- Не прорвались... - доктор устало снял очки, они глухо стукнулись об оргстекло.
- Не годен? - испуганно промямлил Дмитрий.
Доктор огладил блестящую лысину, задумчиво провел пальцами по переносице.
- Простите... - он страдальчески посмотрел в глаза Дмитрию. - Но вы не сможете работать на этой должности... по причине... - доктор замолчал, подыскивая нужные слова, Дмитрий непонимающе смотрел в его честные глаза.
- По причине вашей скорой смерти... - выдавил в конце-концов старый доктор. Дмитрий часто заморгал, не в силах понять слов, набрал полную грудь воздуха, но смог только еле слышно спросить: - Как?
Доктор помедлил с ответом. Пожевал нижнюю губу и, тяжело вздохнув, заговорил: - У вас опухоль, развивающаяся в мозолистом теле мозга, вернее - развившаяся. Теперь метастазы распространились на оба полушария... Операция сделает из вас абсолютного дебила, но даже она не дает гарантии спасения...
Доктор бессильно обмяк на спинку старого скрипучего стула.
- Но! - Дмитрий вскочил с кушетки, бешено заходил из стороны в сторону, остановился перед столом, грузно оперся руками о столешницу, нависая над доктором: - Неужели ничего нельзя сделать?
- Нет... - доктор ответил тихо, даже не посмотрев в сторону всклокоченного Дмитрия. - Ни-че-го... Уже поздно. Единственное, что я могу сделать для вас - это сказать вам, сколько дней осталось.
Дмитрий покачнулся как от удара, и по-старчески медленно опустился на стул. С легкой усмешкой спросил: - Даже так?
- Да. - доктор обернулся к нему. - Именно так.
- И сколько?
- Минимум четыре дня, максимум - пять.
- Спасибо! - Дмитрий решительно поднялся со стула и, громко чеканя шаг, вышел из кабинета. Доктор посмотрел на забытый пиджак, снял его со спинки стула дрожащими руками, аккуратно сложил и засунул в шкаф на верхнюю полку.
* * *
Как он дошел домой, Дмитрий не помнил. Он долго звенел связкой ключей, не в силах попасть в замочную скважину. В конце-концов замок, слабо скрипнув, сдался и дверь распахнулась.
Дмитрий, не сняв обуви, прошел в зал, сел на диван, и только тут его проняло - пронзило пониманием собственной смерти.
- Почему... - руки сами потянулись к лицу. - Почему...
Он упал на бок, свернулся калачиком и замер, горячо дыша в руки. Зажатые в кулаке ключи больно впивались в кожу, Дмитрий резко отбросил их в сторону - громко зазвенело разбитое стекло. Он вздрогнул, сжался крепче, а потом вскочил.
- Почему!!! - он уставился блестящую россыпь осколков бывших дверцей шкафа.
- За что?! - он со злобой ударил по второй дверце. Кулак ожгло острой болью, тепло скользнула струйка крови по пальцам.
- Не хочу... не хочу-у-у!!! - он упал коленями на скрипучие осколки, и тягуче завыл, размазывая по лицу слезы и кровь.
Истерика нехотя схлынула, растворилась в череде мыслей.
- Время есть, еще пять дней! - фальшиво бодрым голосом выкрикнул он. Он порывисто вскочил, отряхнул налипшее стеклянное крошево с брюк.
- Пять дней! - уже более правдивым голосом зычно впечатал фразу в пустоту почти не обжитой комнаты. Широко взмахнул рукой, кровь веером алой росы разлетелась в стороны: - Кутить!
* * *
На столе громоздились блюда, сшибая ароматами жареного мяса, душистым запахом специй. В середине круглого столика величественно возвышалось блюдо, с которого свисала мясистая гроздь крупного винограда, бархатно мягко отбрасывали тени налитые бока персиков, солнечно желтыми уступами взметались над фруктовым изобилием бананы, а вершил спелую красоту величественный ананас, увенчанный раскидистой короной кустистых своих листьев.
- Еще будем заказывать? - спросил, лакейски прогнувшись, и по-собачьи просяще заглядывая в глаза, официант.
- Да. - Дмитрий оценивающе осмотрелся по сторонам. - Бутылку шампанского той даме в открытом платье.
- Конечно! - отрапортовал официант, ближе склоняясь к блокноту. - Какое?
Дмитрий непонимающе, будто с обидой, посмотрел на него: - Как какое? Лучшее!!!
- Конечно... - с извиняющейся ноткой ответил официант и ловким движением закрыл блокнот.
Дмитрий проследил взглядом за его юрко удалявшейся между столиков спиной, презрительно фыркнул, а потом взял одной рукой бокал, наполненный терпким ароматом красного вина, а другой отщипнул крупную, приятно упругую виноградину.
Пока он наслаждался неожиданно мягким вкусом дорогого вина, официант, ловко лавируя между столиками, и, все с тем же лакейским прогибом спины, выставил на показ перед блондинкой пузатую, искристо золотого цвета, бутылку шампанского. Девушка удивленно распахнула глаза, отрицательно замахала руками. Официант, прогнувшись еще ниже, нагнулся почти к самому ее лицу и показал на Дмитрия. Тот, с широкой улыбкой, торжественно поднял бокал, учтиво кивнул. Девушка что-то ответила официанту, тот привычным движением откупорил бутылку и, наполняя высокий фужер, как бы невзначай заглянул в аппетитно манящий взгляд разрез декольте. Дмитрий усмехнулся масляно блестящим глазам официанта и, с наслаждением, взял двумя пальцами многослойную кулинарную нелепость наткнутую на изящную шпажку.
Девушка осторожно, будто опасаясь, пригубила искрящееся пузырьками шампанское и отставила фужер в сторону, с ожидание посмотрела прямо на Дмитрия. Он сглотнул сочное, но почти безвкусное канапе и, уже на ходу, отер губы салфеткой.
- Добрый вечер. - он учтиво поклонился: - я вижу у вас на столе почти пусто, а мой настолько полон... - не глядя повел рукой назад, - что я боюсь, одному мне никак не справиться.
Девушка широко улыбнулась, выставив на показ все свои тридцать два идеально белоснежных зуба. Дмитрий выждал пару секунд и, словно с намеком, спросил: - Составите компанию?
- О да, конечно! - девушка часто закивала головой и, немного неуклюже, поднялась из-за столика.
- Прошу вас. - он предупредительно отодвинул стул. Блондинка, грациозно выпятив округлую попку, опустилась на него, легким движением руки откинула золотые локоны с плеча.
Дмитрий, не садясь, подхватил со стола темную, лаково блестящую бутылку вина.
- Оцените. Отменный вкус! - блондинка кивнула и Дмитрий аккуратно, ладонью, взял со стола пузатый бокал. Вино пролилось рубиновой струйкой, заполняя округлую пустоту.
- Прошу. - он с легкой лаской пальцев переда бокал из рук в руки. Девушка смущенно улыбнулась этому нечаянному касанию.
- Может представимся? Дмитрий, или просто Дима, но только для вас. - произнес он с напускной важностью.
- Жанна. - она одарила его очередной улыбкой из своего арсенала и хотела уже было приникнуть губами к вину, когда Дмитрий торжественно поднял свой бокал. - За знакомство!
Через полчаса он с усталой ленцой ворошил вилкой какой-то салат и, вполуха слушал непрекращающийся 'щебет' Жанны.
- Он его, такой, за волосы схватил и ударил! Представляешь - сразу ударил! А я, такая, не накрашенная все еще даже, за одеяло... - Дмитрий незаметно прикрыл ладонью рот и сладко зевнул.
Буквально за эти полчаса вся красота 'кутежа', все то, что раньше манило его в 'богатой' жизни - растворилось в бессмысленных речах златокудрой, словоохотливой куклы Жанны, в размеренной бесчувственности зала. Вкусные, никогда не пробованные доселе блюда из произведений кулинарного искусства перекочевали в разряд 'жратвы'. Единственное, что осталось таким же хорошим, как и прежде - это вино.
Дмитрий, уже не обращая внимания не бесконечный поток слов Жанны, призывно вскинул руку и, для пущего эффекта, прикрикнул: - Официант!
К столику подошел другой, не тот, что прежде, официант. Высокий, с гордой осанкой, с уже побеленными сединой висками, весь наполненный каким-то спокойным достоинством: - Слушаю вас.
- Дим, еще шампанского! - чуть визгливо, со смешком, потребовала Жанна, надув пухлые губки. Официант брезгливо скосил на нее глаза.
- Еще три... нет, - пять бутылок вина, шампанского даме и счет. - официант удивленно приподнял бровь. - Счет? А как же вино, шампанское?
- Вино домой, дама остается со столиком и шампанским. - Дмитрий с каким-то тайным наслаждением увидел, как лицо Жанны ошеломленно вытягивается.
- Хороший выбор. - официант чуть заметно, одними уголками губ, улыбнулся и удалился походкой светского льва.
- Димчик? Ты что?! - в ее голосе было и возмущение, и удивление, но лейтмотивом звенела обида.
- За столик уплачено, шампанское будет... - Дмитрий посмотрел в сторону. - а, кстати, вот и оно...
Все тот же седовласый официант подошел к столу, громко пристукнул бутылкой шампанского о стол и демонстративно отвернулся от Жанны. На ее бледном лице проступили красные пятна от злости.
- Ваш заказ. - Официант поставил на стол стеклянно звякнувший пакет. - Пять бутылок.
- Спасибо. Возьмите. - Дмитрий протянул несколько крупных купюр официанту. - Тут должно хватить, остальное оставьте себе.
Дмитрий поднялся, взял с наполовину опустевшего стола пакет. - Позвольте откланяться.
Когда до выхода из полутемного, в синеватых тонах зала, оставались считанные шаги, все звуки ресторана распорол визгливо оглушающий крик: - Импотент!
Дмитрий остановился на секунду, победно улыбнулся, и вышел вон. Дверь за ним бесшумно закрылась, и музыка ресторана приглушенно притихла, почти растворилась в звуках ночного проспекта.
* * *
Дмитрий аккуратно поставил четыре бутылки вина на дверцу пустого холодильника. Пятая, ожидавшая его на облупленном кухонном столе, уже была открыта. Он пошарил по полкам шкафчика, достал последний, случайно уцелевший в прошлых застольях, фужер.
С бутылкой в одной руке и фужером в другой, он неторопливо прошел в зал. Легкий винный хмель исчез, растворился в ночной прохладе по дороге домой, истлел в струях встречного ветра из распахнутого окна роботакси.
Дмитрий посмотрел на россыпь стеклянных осколков, ярко блестящих на фоне темно-серого ковра.
- Тоже мне - мот, кутила нашелся. - он отхлебнул из фужера. На душе было погано - не плохо, не неприятно, а именно погано. Он вспоминал вечер и корил себя - так бездарно провести первый из пяти последних дней.
- Зря-а-а... - тягуче проговорил он. - День убит в пустую.
Он глотнул прямо из горлышка, окинул комнату бесцельным взором. Взгляд остановился на пыльной папке, чуть выглядывающий своим светлым уголком из-за коробок, нагроможденных на шкафу.
Он вытянул шею, снова приложился к горлышку, не отрывая глаз от белого уголка пухлой папки. Там, в ней, стянутой аккуратным узелком испачканных тесемок, ждали своего часа глупые наметки то ли повести, то ли рассказа.
Он прошел к шкафу, аккуратно обойдя стеклянное крошево, подпрыгнул, но рука наткнулась на коробку из под музыкального центра. Коробка глухо бумкнула, повалилась назад на папку и нехотя заскользила на своем глянцевом покрытии в сторону. Дмитрий снова подпрыгнул, успел ухватить пухлую папку за длинную тесемку, и та громко хлопнулась на пол, изрыгнув из своего нутра облачко пыли. Следом, пусто громыхая, упала коробка.
Дмитрий осторожно, как реликвию, взял папку в руки, отер забинтованной ладонью мохнатую пыль. Тесемки разошлись легко, мягко открылся лист с протокольной подписью 'Дело ?___', и перед глазами Дмитрия предстал неровно вклеенный в папку вкладыш с огромной, аккуратно выведенной надписью 'Летопись дворового королевства'.
Дмитрий провел пальцами по вклеенному листочку, почувствовал твердые прожилки клея под истертой шероховатостью бумаги.
Он осторожно взял первую тетрадь из папки. Тоненькая, школьная тетрадка, разлинованная в клеточку с желтоватой бумагой листов, в светло зеленой обложке и с таблицей умножения на обороте. Дмитрий прочитал надпись на обложке: 'Тетрадь Егорова Дмитрия Александровича, для переписи живущих в дворовом королевстве'. Дмитрий открыл тетрадь. На первом листе цветными карандашами, был нарисован худой, с длиннющими руками дядька в тельняшке, поверх которой небрежно свисала королевская мантия. Над рисунком красовалась выписанная круглым почерком первоклассника надпись 'Злой король'.
В голове Дмитрия вспыхнуло воспоминание о дяде Яше. Он был почти всегда пьян, вечно лез в чужие дела... Злой король. Дмитрию вспомнились его резкие крики на бойкую ребятню, а подчас и обидные подзатыльники, что он раздавал без всякой меры каждому, кого успевал догнать. Про него ходили слухи, что он может украсть радость и спрятать ее у себя в одной из огромных трехлитровых банок с мутной самогонкой, что стояли ровным рядком у него под старой пружинной кроватью.
Дмитрий перевернул страницу и уставился на седого рыцаря, закованного в блестящие доспехи и опирающегося на нелепую трость. Михаил Иванович... Вся детвора, изумленно распахнув рты, слушала его истории, сказочки, байки. Каждое утро, едва всходило солнце, он выходил из подъезда, щурился. А потом, придерживаясь одной рукой о перила и опираясь другой о трость, он спускался вниз по лестнице, и долго устраивался на облупленной лавочке в тени раскидистого тополя.
А потом Дмитрий вспомнил, как в одно зимнее, морозное утро, когда чуть синеватый с искрами блестящий снег так громко хрустел под ногами, вынесли во двор гроб в свекольно алой обивке и поставили на две заранее приготовленные табуретки.
Дмитрий листал и листал. Каждая страница будила почти забытые и почти сказочные воспоминания.
Вот принцесса Алёнушка, дочь злого короля. Каждый мальчишка считал своим долгом влюбится в нее. А вот и 'щербатый Петька' - вожак дворовых бандитов, вечно ухмыляющийся, с рожей испещренной красными пятнами зрелых прыщей.
Дмитрий отложил в сторону первую тетрадь, взял вторую. На ее обложке было жирно выведено 'История о том, как встретились два Капитана, Вадька и Димка'. Дмитрий открыл тетрадь и с головой провалился в детство, в свои самые первые летние каникулы.
Он не заметил, как дочитал до конца, взял следующую тетрадь, а потом еще одну, и еще - пока в его руках не оказалась последняя. На ее обложке красовалась надпись '8-й В', а вместо исчерканного названия рвана и размашисто было намалевано 'Детство кончилось!!!'. Дмитрий замер, а потом медленно, как сомнамбула, перевернул первый лист. Да, то самое лето - жаркое, насквозь прожаренное солнцем, то самое, когда за злым королем дядей Яшей приехала карета милиции, а он, безвольно повисший на руках двух дюжих милиционеров, утирал глаза руками в тонких браслетах наручников. Дмитрий, так и не начав читать, закрыл тетрадь, положил ее обратно в папку.
Он оставил все свои богатства, все свои воспоминания на полу перед шкафом, уселся на диван и, не глядя, нашарил позабытую бутылку вина.
Утром, с первыми лучами солнца, он, первым делом, позвонил в редакцию своему старому другу.
- Пашка? Привет! Узнал? Ага, он самый - Димка. Слушай, я тебе чего звоню то: в вашей конторе можно свою книгу издать? Хорошо, и что для этого надо? Три месяца!!! Слушай, а ускорить никак? Жаль, очень жаль... А можно сделать так, чтобы книгу обязательно издали? За свой счет? Ага, и сколько это будет стоить? Да знаю, что дорого! Ты конкретно говори. Значит от и до, ага, понял. Спасибо. Ну давай, пока.
Дмитрий положил трубку, достал из кармана ощутимо отощавший за вчерашний вечер бумажник.
- Что тут у нас? - Он достал чуть похрустывающую стопку купюр, послюнявил палец. - Нда...Кутеж, однако, не дешево стоит... Ну ничего, хватит!
Он прихватил все тетради с пола, не забыл и про папку, и уселся за домашний терминал. Он хлопнул в ладоши, потер их друг о дружку, поднял руки над клавиатурой: - Ну что ж, приступим помолясь.
Руки шустрыми пауками замелькали по клавиатуре, в открытом окне редактора побежала первая строчка: 'Летопись Дворового Королевства'.
* * *
Время летело слишком быстро. Дмитрий без устали печатал и печатал, почти не делая перерывов. Кофеварку, огромную банку молотого кофе и полное ведро воды он притащил к терминалу еще в первую ночь своих трудов. Он уже дано не чувствовал ни горького вкуса крепкого кофе, ни едкой взвеси табачного дыма. Пепельница давно была истыкана высокой горкой искуренных до самого фильтра окурков. Только Дмитрий и неумолимое время...
Каждые шесть часов пронзительно громко визжал бипер терминала, отсчитывая время, оставшееся до конца... Дмитрий всякий раз вздрагивал, вырванный из мира детства, оттуда, где не было 'последних дней'. Он возвращался в реальность и с болью в глазах смотрел на часы. А после пытался почувствовать себя, почувствовать - сколько ему еще осталось.
Больше всего он боялся, что не успеет и его труд останется здесь, только в этом терминале и никто не увидит... На четвертый день он не выдержал, схватил трубку коммутатора и набрал номер.
- Пашка? - Дмитрий сам испугался своего голоса - хриплый, осипший.
- Да. - на том конце Пашка напряженно ожидал, а потом все же спросил: - А это кто?
- Я это! - немного раздраженно бросил Дмитрий. - Димка. Да слушай ты! Не перебивай. Да в порядке я! Короче ты завтра... стой! Лучше послезавтра утром заедешь ко мне. Что непонятного? Ну просто, заедешь сюда послезавтра утром. Ну все, давай. Я сказал все! Пока.
Дмитрий нажал на кнопку отбоя, резко оборвав пытающего что-то сказать Пашку. В следующую секунду коммуникатор призывно запиликал и Дмитрий, одним коротким рывком, оборвал провод.
Накатила головная боль. Казалось, что череп усыхает, все сильнее и сильнее сжимая несчастный мозг. Дмитрий сдавил виски ладонями и зашептал: - Не сейчас, только не сейчас!
Боль постепенно стихла, отступила. Дмитрий, цепляясь за стул, уселся за терминал, отхлебнул остывшее кофе, закурил.
Оставалось чуть-чуть, но это чуть-чуть было самое тяжелое. Последняя история в летописи, история, поставившая противную, жирную точку на всем его детстве.
- Аленку не видал? - Вадька, вызывающе выпятив подбородок и задрав нос, спросил у Лехи гнутого. Леха, худющий и кривой, вечно крутился неподалеку от щербатого Петьки и все всегда знал о его делах.
- Исчезни, шелупонь! - гнутый презрительно и длинно сплюнул между зубов.
- А в глаз? - Вадька насуплено поднял сбитые кулаки, сзади него Димка выразительно закатал рукава. В глазах у гнутого промелькнул страх.
- Да за гаражами принцесса ваша... - с напускной уверенностью протянул он, и, чуть прищурившись, добавил: - С Петькой пошла, шалава.
- Не могла она! - вскипел Вадька, но Димка успокаивающе положил руку ему на плечо: - Пошли. Что с ним, дураком, лясы точить.
Гнутый мстительно, исподлобья, зыркнул на Димку и снова сплюнул. Слюна длинно вылетела в щербатину, тягуче растянулась и повисла на губе, противно подрагивая под подбородком. Гнутый сгорбился, брезгливо, двумя пальцами, попытался отлепить харчок.
- Гундос! - обидно бросил ему Вадька и они с Димкой торопливо зашагали к гаражам.
- По-мо-ги-те-е-е! - громко резанул уши тонкий девичий визг, но тут же оборвался и перешел в сдавленное мычание.
- Лека! - тихо вырвалось у Вадьки, а потом во всю глотку: - Алёнка!!!
Они, на всем ходу, вылетели за гаражи, увидели приоткрытую дверь длинной стайки, куда Петька ставил свой старенький флаер. Из приоткрытой щели доносилось громкое пыхтение, возня и сдавленные стоны больше похожие на мяв.
Вадька, не останавливаясь, нырнул в полумрак стайки.
- Убью! - заорал он истово. Следом влетел Димка и увидел в неверных лучах пробивавшегося через щели света двух пацанов, вжимавших полуголую, в разорванных лохмотьях, Алёнку в пол. Над ней, отклячив голый, костлявый зад, нависал сам щербатый.
Вадька с разбегу, как на футболе, влепил пинок по этой худой заднице, Петька с хриплым, прокуренным воплем слетел с Алёны.
Один из пацанов вскочил и профессионально, саданул Вадьку в челюсть. Тот, даже и не заметив этого, замахнулся, но тяжелый кулак с разлету воткнулся ему в живот. Вадька согнулся, и, с тихим стоном, свалился на заваленный хламом пол.
Алёнка заверещала, и, уже успевший вскочить, Петька пнул ее прямо по лицу: - Заткнись, сучка!
Димка замер на пороге, напряженно вглядываясь в черные Петькины глаза.
- Че, щенки, пришли позырить как взрослые дяди развлекаются? - Петька расплылся в щербатом оскале, зазвенел застегиваемый ремень, взвизгнула молния - А кто за вход платить будет?
Он переступил через притихшую Алёнку, к скрюченному Вадьке - Ты? - он отвесил ему тяжелый пинок по ребрам, - Ты, гаденыш? Или ты? - взгляд Петьки лениво скользнул в сторону Димки.
Димка затравленно посмотрел в его пустые, затянутые пьяной поволокой глаза, испуганно отступил.
- Че, щенок, страшно? - он, пьяно качнувшись, шагнул к Димке. - А ты не бойся. Я тебя чик и все.
Позади Петьки басовито заржали пацаны. Димка сделал еще один шаг назад, уперся спиной в дверь, и неожиданно метнулся вперед.
Петька, едва уловимым движением, увернулся и хотел ударить в спину, когда Димка, звучно развернувшись на дощатом полу, с развороту влепил локтем по щербатой Петькиной ухмылке.
Локоть отозвался острой болью, Петьку откинуло в сторону на накрытую дерюгой гору ящиков. Парень, побивший Вадьку, рванул к Димке. Димка, как в замедленной съемке, увидел взлетающий вверх кулак, нагнулся, готовясь увернуться, но оглушительно жаркая боль пронзила поясницу... Он замер на короткое мгновение и кулак отбросил его на пол.
Димка, скрипя зубами, потрогал спину, подвел кончики пальцев к лучику солнца. В медленно танцующих икринках пыли глянцево блеснула неожиданно темная, почти багрово черная, кровь.
- Шуки! - яростно заорал Петька и сдавленно завыл от боли в сломанной челюсти, - Убью, уроды!
Димка увидел в его руке складной нож бабочку. Лезвие ножа по самую рукоять матово просвечивало через тонкую пленку крови. Тяжелая капля скатилась к острому кончику ножа, сорвалась и толстой кляксой разбилась о пол.
Димка закрыл глаза...
* * *
На терминале призывно замигал огонек вызова, противно запиликал дверной звонок. Дмитрий дождался, когда включилась камера наружного наблюдения, увидел свой обшарпанный подъезд, в выгнутом фокусом камеры виде. Прямо под камерой, блистая своей огромной лысиной, занимавшей почти половину картинки, стоял Пашка и настойчиво вдавливал в стенку кнопку звонка.
Дмитрий подождал минуту, но Пашка так и не ушел. Он отвел палец от звонка, нервно закурил сигарету. Дмитрий тоже щелкнул зажигалкой, достал из кармана пачку сигарет. Пашка докурил, снова вдавил кнопку звонка и требовательно застучал кулаком. По квартире разнеслось гулкое уханье. Еще секунда, и Дмитрий бы поднялся, и пошел к двери, но Пашка смял пустую пачку из под сигарет, отбросил ее в сторону и зашагал прочь, быстро удаляясь из фокуса камеры вниз по лестнице.
- Эх, Пашка-Пашка... - он вдавил окурок в пепельницу, - Не ко времени ты...
* * *
Скорая приехала только ночью, после того как, громко воя сиренами, унесся прочь здоровый милицейский флаер. Дима запомнил, как два крепких милиционера взяли из крепких рук дяди Яши тело Алёны, а потом защелкнули на его руках блестящие наручники.
Только в больнице он узнал, что дядя Яша успел найти щербатого Петьку с его друзьями до того, как приехала милиция. А через два месяца, после этого, когда Димку выписали из больницы, он в первый раз поговорил с Вадькой.
Он пошел к нему в гости поздней осенью, когда ночная наледь уже не таяла по утрам, когда вдоль дорог лежали пожухлые листья под тонким покровом первой, несмелой снежной крупы.
- Здраствуй Вадь...
Тот в ответ только смотрел в глаза.
- Вадь, ты прости меня. Я больше ничего не мог сделать, я хотел, но... - Димка больше не нашел слов. Он подошел почти вплотную к фотографии, положил на надгробие два белых цветка.
- Ты прости, мне еще к Алёнке надо сходить. - он поднял с лавочки у могилы две ярко алые розы.
* * *
Дмитрий удовлетворенно откинулся на спинку стула, с наслаждением потянулся и посмотрел в окно. Скоро уже должно было начать светать, окончание его последней ночи, наступление последнего дня, но на душе было спокойно и легко.
Осталась последняя мелочь. Дмитрий достал из ящика стола лист, положил его перед собой, и на секунду задумался, прежде чем тонкое жало ручки задело девственно белоснежную плоть листа.
'Привет Паш.
Прости, что свалил на твою голову все эти неприятности, но ты единственный мой друг, больше некому. На столе лежат деньги - это на издание книги, там должно хватить на один-два экземпляра. Сама книга в терминале, загляни - сразу увидишь. В авторах, пожалуйста, еще Вадьку укажи и Алёнку - это и их книга тоже.
Книги, сколько их будет, сдай в нашу библиотеку.
P.S.
Спасибо тебе Паша.
P.P.S.
В холодильнике четыре бутылки вина, угощайся.'
Дмитрий перечитал 'завещание' еще раз, удовлетворенно отодвинул листок в сторону, рядом положил аккуратной стопочкой всю свою наличность.
- Ну вот и все. - он открыл форточку, вдохнул свежесть предутренней прохлады и засобирался. Надел ботинки, начистил обувь, взял свой любимый плащ, перекинул его через локоть, посмотрел на зонт, да так и не взял. Почему-то захотелось попасть под дождь, чтобы тугие струи хлестали по лицу холодными своими каплями, чтобы вода бойкими ручейками лилась за шиворот, а ботинки окончательно промокли.
Он распрямился, поправил галстук перед зеркалом, и вышел вон из квартиры, оставив дверь открытой нараспашку.
* * *
Павел пришел через несколько минут. Он, позевывая, поднимался по лестнице, но весь сон с него как рукой сняло, стоило только увидеть распахнутую настежь дверь. Он влетел в квартиру, заглянул во все комнаты и только потом остановился у терминального стола.
В полной пепельнице еще курился тоненькой пахучей струйкой дыма смятый окурок, экран терминала слабо светился.
Павел взял листок со стола.
* * *
- Здравствуйте, доктор. - Дмитрий встал с лавочки, широко улыбнулся. - А я вот тут с самого утра вас жду.
- Здраствуйте-здраствуйте, Дима. - старый доктор улыбнулся в ответ. - Я рад вас снова видеть.
- Давайте присядем, поговорим. - Дима, промеж слов, пожал доктору руку, сел обратно, закинул ногу на ногу, - Мне пока не хочется туда, к вам. Здесь, на улице, так красиво.
Доктор послушно присел рядышком. Дмитрий посмотрел на него - как не хватало этому старичку тросточки. Хорошо было бы, если бы он сейчас положил обе свои сухонькие ладошки на костяной набалдашник, и, откинувшись назад, с мудрым видом стал рассказывать о днях своей молодости.
- Ну что, Димочка, вы со всеми своими простились? - доктор спросил уверенным тоном, как будто заранее знал ответ.
- А мне не с кем. Никого не осталось... - Дмитрий осекся, задумался на пару секунд, - Хотя нет, есть с кем. Да, доктор, простился.
- Готовы уходить? - доктор спрашивал спокойно, как будто речь шла не о жизни, а о чем-то мелком, несущественном, - Все дела сделали?
- Да. - Дмитрий ответил с полной уверенностью. - Отдал последний долг.
- Рад за вас. - доктор, прищурился, посмотрел на пробивающиеся через крону раскидистого дуба солнечные лучи. - Пойдемте, Димочка. Нам с вами еще многое нужно сделать.
- Что? - Дмитрий спросил спокойно, а потом улыбнулся, - Мерку для гроба снять?
- Зачем же, отнюдь. Как в школе, Димочка, как в школе - прививочки поставить вам надо, а потом еще к директору надо успеть.
- Зачем?! - непонимающе спросил Дмитрий.
- Как зачем? А контракт кто за вас подписывать будет? - доктор встал с лавочки, - Так что некогда нам тут с вами рассиживаться, время дорого.
- Но... - Дмитрий уже ничего не мог понять.
- Это был последний тест. - доктор привычным жестом снял очки, дохнул на линзы, протер их мягким платочком, - Понимаете, работа в дальнеэкспедиционном корпусе достаточно специфична. Нам было необходимо выяснить: способны ли вы продолжать действовать тогда, когда никакой надежды уже нет. Вы оправдали надежды, за вами велось наблюдение и...
- Но головные боли! Усталость!
- Это все от недосыпания, Димочка. Давайте, пойдем уже - время...
* * *
- Сколько вы говорите? - пожилой мужчина трепетно сжимал в руках толстенький томик в твердом переплете.
- Триста кредов. - продавец с интересом рассматривал потенциального покупателя: лицо старика, иссеченное глубокими морщинами, по-молодому блестящие глаза, солдатская выправка, да и загар какой-то неместный, будто и неземной вовсе. Странно он выглядел, необычно. - Вы берете?
- Да-да, конечно. - он торопливо полез в карман, достал целый ворох мятых пятитысячных, выудил одну - Вот, сдачи не надо.
Продавец удивленно посмотрел ему вслед. - Чудак...
А старичок, не замечая ничего на своем пути, торопливо шагал вниз по улице. По его щекам текли слезы счастья, а на душе у него - у Дмитрия, было хорошо-хорошо.
![[]](/img/w/wolchenko_p_n/lastdays/starik.jpg)