Волков Юрий Витальевич. Щучья пасть

Почти что детективная мистическая мелодрама.

Рассказ.

"Щучья пасть".

По мотивам воспоминаний одного из моих сослуживцев

о событиях, произошедших с ним в молодости.

2008г. Автор Волков Ю.В.

-- Очень упрямый татарин.

В 1985м году Камиль Риятович неплохо закончил строительный факультет Казанского института коммунального строительства, по специальности промышленное и гражданское строительство. У него были все условия для того, чтобы остаться и неплохо устроиться в Казани. Его отец Сагитуллин Рият Сафиуллович, был уважаемым в городе и весьма состоятельным по советским меркам человеком. Он работал заместителем первого секретаря горкома партии по строительству и поэтому, теплое место на одном из лучших предприятий строительной индустрии, или на какой-нибудь из ударных строек города для сына, могло бы быть без труда обеспечено. С карьерным ростом и видами на

получение жилья в Казани, тоже вроде бы проблем не предвиделось. Предлагали ему и неплохую работу на кафедре, с перспективой поступления в аспирантуру и надежно гарантированной защитой кандидатской диссертации. Но все это Камилю было не нужно, потому что ничего на свете не желал он больше, чем избавиться от опеки своевластного отца, который привык бесцеремонно решать все за других. Камиль мечтал жить и развиваться самостоятельно и независимо. Он хотел всего в этой жизни добиться сам.

Примером неудавшейся, по его мнению, из-за отца судьбы, была для него жизнь его старшей сестры, Зульфии Риятовны. Сестра была старше Камиля на 7 лет. Все что происходило в ее жизни, делалось с раннего детства под диктовку отца. По указке Рията Сафиулловича она поступила в университет и окончила, почти что с отличием, физико-математический факультет. Отец же, устроил ее в крупнейший в Казани информационно-вычислительный центр системным программистом. И он же потом проследил, чтобы через 2 года ее назначили начальником отдела матеметического обеспечения. Он же отвел ее под венец, как корову на случку. В мужья ей выбрал сына своего приятеля, главврача первой городской больницы Гафарова Амирхана Юсуповича. Равиль Амирханович, как муж и отец, был никакой. Это был известный городской повеса, у которого на уме были только женщины, вино и развлечения. Он дважды поступал по знакомству в разные институты, но так ни одного и не закончил. Бросал учебу на 2-м или 3-м курсе, потому что учеба отрывала его от светской жизни и не вписывалась в его мировосприятие. Зато

его папаша в нужный момент подсуетился и, пользуясь своими связями, выхлопотал ему место начальника планового отдела в республиканском министерстве сельского хозяйства. Рият Сафиуллович решил, что Равиль будет выгодной партией для его дочери и как всегда, за всех принял решение сам. Камиль видел, как сестрица несчастна в браке и понимал, что вся ее жизнь похожа на чужой сон. Ничего в ней нет своего, личного, все

безраздельно принадлежит отцу. Он ей сочувствовал, но поделать с этим ничего не мог, к тому же считал, что в большей степени во всем виновата она сама. А виновата потому, что всю свою жизнь безропотно, как овца, соглашалась со всеми решениями и капризами Рията Сафиулловича и никогда не имела собственного мнения. Хотя человек она была вполне современный и образованный, но такой уж ей достался характер. Покорность обстоятельствам и полное отсутствие собственной инициативы было ее вторым я. В определенный момент своей жизни Камиль решил для себя, что с ним этот номер не пройдет. И стал действовать и жить в соответствии со своей новой доктриной. А заключалась она в том, чтобы все делалось поперек решений его отца и наперекор общественному мнению. Его стремление к независимости приобрело ненормальную болезненную форму. Он начал совершать поступки вопреки здравому смыслу, лишь бы

только они не вписывались в общепринятые схемы. Таким образом, перегибы и отсутствие чувства меры в поведении одного человека, спровоцировали формирование нездорового характера и болезненное восприятие действительности у другого.

Для начала, Камиль отказался от услуг отца по протекции его поступления в один из Казанских вузов и поехал поступать в Москву, в высшее техническое училище имени Баумана. Экзамены провалил, получив двойку по литературе. Из вредности и упрямства, не стал возвращаться в Казань. Устроился на работу в "Мосстроймеханизацию" помошником каменщика, получил койко-место в молодежном общежитии и продолжал

жить в Москве. В конце зимы от матери пришло письмо. В нем она рассказала, что ему пришла уже третья повестка с требованием явиться в военкомат, для решения вопроса о призыве на срочную службу. Мать просила его приехать, чтобы решить все вопросы на месте. Изрядно помотавши за пол года сопли на кулак, Камиль решил вернуться в Казань.

Но когда отец предложил ему отмазаться от службы в армии по болезни, наотрез отказался и даже нагрубил отцу. Он сказал тогда, что пусть Амирхан Юсупович лучше твоему зятю Равилю справки делает про липовую грыжу, а еще лучше, про воспаление мозга, хотя, наверное, весь мозг у Равиля не в голове, а в заднице. А я пойду служить, только для того, чтобы люди не показывали на меня пальцем, что, мол, вон его папа от армии отмазал. И пошел-таки служить на общих основаниях, 2 года. Служба нисколько не улучшила строптивый характер Камиля. Напротив, он стал еще более упертым и более жестким в отношениях с окружающими его людьми. Он всегда заводился с пол оборота, во всем видел какой-то подвох и все сказанное воспринимал на свой счет. К концу службы даже младшие офицеры предпочитали не вступать в споры с чокнутым сержантом.

После службы Камиль совершенно четко знал, что ему нужно делать, в отличие от других дембелей, которые подолгу после армии находились в свободном поиске применения своих способностей и возможностей. На этот

раз он решил не ездить в Москву. Сразу начал серьезно готовиться к экзаменам и с первого захода, безо всякой протекции со стороны родственников, поступил на строительный факультет Казанского института коммунального строительства. Как только вывесили приказ о его зачислении на первый курс, он тут же оформил необходимые документы и ушел из дома жить в студенческое общежитие. Все попытки матери вернуть его в лоно семьи не увенчались успехом. Все попытки родственников, за время учебы познакомить его с девушками, с целью создания семьи, пресекались им в корне. Даже если девушки ему и нравились, для него было неприемлемо заводить с ними какие-либо отношения, потому что он считал ниже своего достоинства пользоваться в этом вопросе сводническими услугами родни. После успешной защиты диплома, он невзирая на уговоры отца, на общих основаниях распределился на трехлетнюю отработку и получил направление в тюменский строительный трест "Запсибгазпромстрой". И вот, Камиль без капли сожаления покинул родную Казань и уехал искать счастья на новостройках бескрайних просторов Сибири.

На новом месте Камиля приняли с распростертыми объятиями. Его поселили в молодежном общежитии и определили работать мастером формовочного цеха на одном из заводов по производству железобетонных конструкций. Все вроде бы пошло гладко и хорошо. Работа спорилась, развивались нормальные взаимоотношения с коллегами по производству. И самое главное, Камиль наконец-то нашел себе подругу, с которой готов

был связать свою судьбу на всю жизнь.

Гюзаль Зияфатовна Мулаянова работала на том же заводе, что и Камиль инженером ОТК. Она была из местных тюменских татар. Родители жили в поселке Муллаши, а для Гюзаль отец снимал в Тюмени квартиру. Кроме работы она училась заочно на четвертом курсе Тюменского архитектурно строительного института, где должна была, в конце концов, приобрести квалификацию инженера-технолога по строительным материалам. Роман у молодых людей развивался стремительно и, в скором времени они решили узаконить свои отношения и пожениться.

Свадьбу, по просьбе Гюзаль, решили отпраздновать в Муллашах. Приехали и родственники Камиля из Казани. Всем было интересно познакомиться с жизненным укладом родственного народа. Ведь хотя и значилась у всех присутствующих в паспортах национальность - татарин, на самом деле между казанскими и сибирскими татарами, все-таки существовали некоторые этнические различия. Во-первых, внешне в общей массе они не похожи, во-вторых, имеются различия и в образе жизни, и в обычаях, и в быту. Хотя они разговаривают на различных диалектах одного языка и являются те и другие мусульманами, сибирцы больше подвержены влиянию всевозможных, старинных языческих культов и суеверий, чем казанские татары. Обусловлено это различными историческими обстоятельствами формирования этих народов. Когда в западную Сибирь

пришли татаро-монголы, эти обширные просторы были заселены многочисленными Югорскими, или по-другому Угорскими племенами и вся земля эта называлась с древности Югрой. Это были ханты, манси и ненцы которые вели вполне оседлый образ жизни, но не имели крупных государственных формирований. По-другому, их называли еще вагулами или остяками. Были здесь мелкие княжества и ханства, в которых народ занимался, в основном охотой и рыболовством. Вели свой род эти народы от пришедших сюда, десятью веками раньше гуннов или угров. После основания в южной части современной Тюменской области Сибирского ханства, часть местных аборигенов были оттеснены ордой и мигрировали на север, где и проживают, по сей день, приспособившись к новым условиям, а часть осталась на юге, приняв подданство сибирского хана, со всеми вытекающими последствиями. В результате перекрестных браков произошло смешивание разных народов, проживающих на одной территории. Со временем произошло смешивание культурных традиций и обычаев, сформировался однородный диалект языка, а в религиозном плане все население ханства приняло мусульманское вероисповедание. После ухода орды, в Российской империи, всех оставшихся на юге губернии жителей стали называть татарами, хотя произошли они, в большей степени от грозных гуннов, чем от монголов.

Свадьба прошла весело, родственники друг с другом благополучно перезнакомились и благополучно разъехались. И ничего вроде бы не предвещало беды. Но когда Камиль поближе познакомился с родителями и родственниками Гюзаль, у него в мозгу сразу же включился защитный рефлекс. Невидимое окружающим руководство к действию гласило: "Ни в коем случае не попасть под влияние новой родни, не принимать никаких предложений о помощи, не слушать ничьих советов".

Зияфат Ривкатович был человеком весьма уважаемым и влиятельным не только в поселке, но и в районе и даже в городе. Он работал заместителем начальника Тюменского РОВД и уж, конечно же, очень хотел помочь любимой дочке. Сначала, естественно встал вопрос - где молодым жить? Новая родня советовала взять в Муллашах участок и как это принято у них испокон века, общими усилиями всех родственников построить дом. Камиль, естественно от такого варианта отказался в силу своих убеждений. У родителей жить они тоже не захотели и потому жили пока как раньше порознь, изредка встречаясь на квартире, которую снимала Гюзаль. Тем временем взаимоотношения с родственниками накалялись, главным образом потому, что отцу Гюзаль была вовсе не безразлична судьба любимой дочери. В конце концов, это закончилось бурным выяснением отношений с

Зияфатом Ривкатовичем, которому Камиль заявил, что если ему понадобится ловить бандитов или отмазываться от тюрьмы, тогда он и попросит о помощи, а в остальных делах они с Гюзаль сами разберутся, без милицейского вмешательства. Отец обиду стерпел, решил, что зять еще

молодой, остепенится, успокоится и все в этой жизни наладится, и не стал пока больше возвращаться к этой теме. Но теперь обиделась Гюзаль, которая не привыкла к такому обращению со своим отцом. Она не разговаривала с Камилем целую неделю, а когда он, наконец, не выдержал и приехал к ней мириться, заявила, что если никакие предлагаемые варианты его не устраивают, то пусть предложит свое решение, потому что ютиться по общагам да чужим углам она не собирается и строить семью, а тем более рожать детей, как кукушка в чужом гнезде, не будет. Камиль ее успокоил, сказав, что все уже делается, и они помирились.

Камиль в самом деле выпросил в Газпроме беспроцентную ссуду для покупки жилья и заключил договор с администрацией на ее погашение из своей заработной платы в течение 10 лет. Стоять в очереди на получение жилья на общих основаниях не имело смысла, потому что при существующем положении дел на получение квартиры можно было рассчитывать только лет через семь или восемь, а жить-то надо было сейчас.

2. Как украсть миллион, или бизнес по-деревенски.

На полученные в кредит деньги Камиль решил купить дом в поселке Боровский и поиски вариантов привели его к известному на всю округу проходимцу и авантюристу, Мамееву Мансуру Фаритовичу. Мансур как раз продавал новенький рубленый дом в поселке, не далеко от озера Андреевского. Где жил сам Мансур никто не знал. Говорили, что у него несколько домов, почти в каждом поселке вокруг Тюмени. Ходили так же слухи, что в каждом поселке у него была отдельная семья. Поначалу он

работал в поселковом рыболовном кооперативе водителем. В один прекрасный момент, когда его старенький камаз решили списать на металлолом, он умудрился уговорить администрацию, чтобы его продали ему по остаточной стоимости. Оформив документы на чисто символическую сумму, он наконец-то постарался привести, теперь уже свою машину, в божеский вид. Поставил камаз в бокс и объяснил руководству, что машина совсем конченая и не едет, поэтому он, прежде чем ее забирать немножко поремонтируется, но так как работы очень много, возьмет с собой ключи от бокса еще и на выходные. Всю неделю Мансур ходил в обнимку с заведующим складом, щедро поил его водкой и таскал со склада в бокс новенькие запчасти. До выходных ему удалось заменить в своем камазе на новое все навесное оборудование, топливную аппаратуру и часть наиболее уязвимых элементов трансмиссии. В выходные дни по четко разработанному плану с несколькими сообщниками, Мансур поменял двигатель своего тягача на новый. Двигатель сняли с новенького камаза соседнего автотранспортного предприятия "ПАГАТ". Саша Кудрявцев, возвращаясь в субботу из рейса в Свердловск на пагатовском тягаче, зарулил не на свою базу, а прямиком в бокс рыболовного кооператива, где ждал его Мансур с товарищами. У Кудрявцева это был последний рейс. Руководство АТП предложило ему уволиться по собственному желанию, потому что всех уже достали его систематические прогулы и пьянство. Заявление то ему подписали, но с отработкой в две недели, потому что с кадрами в "ПАГАТе" в это время было не очень... В понедельник ему как раз подходил срок получать расчет и забирать трудовую книжку. Когда Кудрявцев спросил завгара, кому передавать машину, тот ответил ему, что, дескать, чего там передавать?, камаз ведь новый. Помоешь его после рейса в Свердловск, да и приходи подписывать обходной. Вот в этот самый момент и зачесались у Саши ладошки, а там и Мансур подвернулся, как нельзя кстати. Мансур сразу смекнул, что к чему и предложил Саше за движок 500 рублей. При Сашиной зарплате 200 р. в месяц, это были огромные деньги, поэтому торговаться дальше не стали и сразу ударили по рукам.

Расторопная бригада, сколоченная Мансуром из личностей без определенного места работы и промышляющих по поселку, чем придется, старалась работать на совесть, в предвкушении обещанной нанимателем отменной выпивки. И вот, к концу дня, новенький дизель перекочевал в камаз Мансура, а его старый, в машину Саши Кудрявцева. Кудрявцев получил расчет и довольный уехал мыть свой тягач на озеро. Вероятность заработать за это штраф, в те времена была ничтожно мала, вот и гробили, таким образом, потихоньку озеро Андреевское полудибильные профессиональные водители типа Кудрявцева. Мансур, как и обещал, поставил своим помошникам полведерную бутыль самогонки, но машину заводить не стал. Повыгонял всех с территории кооператива, закрыл бокс и ушел домой. На следующий день, напустив на себя измученный вид,

одевшись погрязнее и измазавши морду мазутом, для пущей важности, Мансур пошел к председателю кооператива просить уволочь его камаз на буксире в РММ к Василию Петровичу, там, дескать, специалисты на все руки, так может быть они смогут его завести. Председатель кооператива Назаренко Валентин Егорович, вроде как чувствовал за собой вину, что за такой бесполезный ящик с болтами с Мансура еще и взяли деньги и без

разговоров выделил буксир. У Василия Петровича, или попросту у дяди Васи, мастера были действительно на все руки. Они за небольшую оплату искусно перебили на ворованном двигателе номера, так что при техосмотре ни один инспектор не догадается. У Мансура начался новый этап жизни. Через некоторое время он уволился с работы и занялся частными перевозками грузов. Дело было доходное, в стране началась перестройка и эпоха всеобщего дефицита. Заработать можно было на одних только

перевозках домашних вещей, потому что начались массовые миграции населения из одной республики в другую, или из области в область. А если заниматься еще и коммерческими перевозками товаров, можно было достаточно быстро разбогатеть. Частные перевозчики - дальнобойщики были в цене и мало еще у кого были в личной собственности такие машины как у Мансура. Через год работы он купил для своего камаза новенький фургон и хорошую, почти новую легковушку Газ 31029. Но разъезжать по дорогам родного отечества, особенно с ценным грузом, становилось с каждым годом опаснее. Демократические перемены в политике государства дали толчок для начала периода первоначального накопления капитала, и это накопление происходило всеми возможными способами. Вопреки ожиданиям руководителей государства, вместо кооперативов и частных предприятий, производящих материальные ценности и продукты, возникло огромное количество фирм торгующих готовым товаром, в том числе и ворованным с тех же государственных предприятий. Образовалась целая армия посредников по закупкам, перепродажам, перевозкам и перераспределению уже произведенной продукции, между отдельными районами. Расцвел челночный бизнес, и появились огромные стихийные рынки. На этой почве, как один из альтернативных вариантов первоначального накопления капитала, появился рэкет. Бандитизм и разбой на дорогах вошли в привычную норму повседневной действительности. На всех автотрассах страны хозяйничали беспредельщики, на которых не было никакой управы. И если у дальнобойщика не было возможности рассчитаться или дать отморозкам достойный отпор, можно было запросто сгореть на обочине вместе с камазом и грузом от бутылки с зажигательной смесью, брошенной в топливный бак с проезжающей мимо легковушки.

Поэтому Мансур поразмыслив, решил выбрать себе менее опасное занятие. Он умудрился получить под строительство частных домов участки, сразу в нескольких поселках. Потом переоборудовал свой "камаз" под перевозку леса и сколотил из шатающейся без дела публики, дикую бригаду

заготовителей. Затем он оформил во всех поселковых советах разрешения на выделение леса под вырубку. После этого этого начал активно поить самогонкой и водкой всех инспекторов винзилинского и боровского лесничества, с которыми собирался работать, чтобы они сквозь пальцы смотрели на то, что он с каждой деляны будет брать не по 5, а по двадцать кубов леса. После такой серьезной подготовки заготовка древесины пошла полным ходом. Стволы для срубов сразу же развозились на выделенные участки, а часть сырья увозилась для переработки на пилораму. Денег за производство пиломатериалов с Мансура не брали, он просто оставлял на пилораме в качестве уплаты какую то часть сырьевого леса. Народу желающего от скуки или нужды помахать топором в округе было предостаточно, и Мансур начал строительство сразу на всех готовых участках, посулив мастерам золотые горы. Дело пошло хорошо, лес был на 80 % ворованный, скопленные от междугородних перевозок деньги шли только на солярку для камаза да на водку с самогонкой для плотников и

лесников. Еще и года не прошло, как Мансур продал первый готовый дом в поселке Дербыши. Дом был благополучно продан и Мансур по-честному рассчитался со всеми работниками. Он подсчитал барыши и вроде бы сначала остался доволен результатами, но ненадолго. Ведь, как известно, денег никогда не бывает много. К тому же, когда бизнес развивается успешно, возникают всевозможные сопутствующие комбинации и побочные эффекты, которые провоцируют дальнейшее развитие и остановиться уже невозможно. Так же вышло и у Мансура. Через время сформировались излишки пиломатериала, которые нужно было реализовывать. Мансур договорился с руководством инженерного батальона на озере Андреевском, выбрал подходящую просеку, чтобы ее было хорошо видно с Ялуторовского тракта, и отгородил крайнюю часть военного полигона. Получился хороший открытый склад и одновременно точка для реализации населению пиломатериала. Расчет был простой. Выбить землю у администрации тюменского района под торговую точку, практически невозможно, а с военными договориться оказалось проще простого. К тому же к военным никакая инспекция и никакая милиция не сунется, потому что им эта земля отведена государственным актом. Та часть полигона, которую занял Мансур, по прямому назначению все равно не использовалась, потому что это была самая окраина объекта, не оборудованная проездами директрисами и сооружениями. Зато на генплане местности, этот участок находился в границах, отведенных инженерному батальону и, если бы кто-то попытался посягнуть на интересы Мансура, то ему пришлось бы иметь дело с непобедимой Красной Армией. Мансур поставил на участке вагончик-бытовку, определил для постоянной работы на точке свое доверенное лицо - Бектимирова Ильхама и, начал свозить на новый склад все возникающие излишки пиломатериала. Но объемы заготовки леса, все равно превышали

потребности собственного строительства и Мансур начал искать варианты использования этого фактора в своих интересах.

Вариант нашелся, благодаря знакомым дальнобойщикам. Мужики из Свердловска перевозили для ялуторовского хлебобулочного комбината какое-то оборудование. Денег у комбината не было, и с ними рассчитались мукой. Куда можно девать двадцать тонн муки ребята не представляли, потому что сами-то были не местные. Водилы по старой памяти зарулили к Мансуру, в Боровский, в надежде, что он подскажет, куды можно в ентом колхозе сбагрить муку. Мансур выслушал, в чем дело, почесал в затылке и сказал: "Муку можно оставить мне, но денег у меня нет. Отдам башь на башь обрезную доску, ее вам будет продать проще". Водилы, раз других вариантов не было, загрузились доской, оставили Мансуру муку и поехали торговать дальше, уже в режиме свободного поиска. Мансур, выяснив у дружков - дальнобойщиков, к кому и как подходить на ялуторовском хлебокомбинате, поехал проводить рекогносцировку на местности, потому что у него уже созрел план. Заместителем директора комбината по снабжению работал Рябиков Зинур Колбаевич и они с Мансуром сразу поняли, что нужны друг другу. Комбинат нуждался в постоянных небольших поставках пиломатериала, но платить местному ДОКу постоянно не находилось денег, а Мансур предложил поставки в необходимых объемах в обмен на муку. Кроме интересов комбината, у Колбаевича был собственный интерес. Дело в том, что в его личном сарае скопилось как раз к этому времени около сотни мешков муки, которую он разными способами не довозил на комбинат. Иногда получалось наоборот, и он не всю муку увозил по назначению, которую брал для расчетов за что-либо. Понятное дело, Колбаевич беспокоился. Куда интереснее было бы иметь 1 мешок денег под подушкой, чем 100 мешков ворованной муки в амбаре. Мансур пообещал его горю помочь, но не сразу, а когда немного раскрутится. Ударили по рукам, составили договор и начали работать. Замысел у Мансура был наполеоновский. Он решил заняться выпечкой хлеба и создать во всех окружающих Тюмень поселках целую собственную сеть небольших хлебопекарен. За хлеб-то люди всегда будут платить живые деньги, а раз исходный продукт в этой цепочке (строительный лес) ворованный,

дело обещало быть выгодным. К тому же этот вторичный бизнес должен был надежно замаскировать первичный, который изначально был преступным из-за незаконной вырубки леса. Тогда бы на виду у всего света Мансур выглядел честным бизнесменом, преследующим благородную цель - обеспечение населения продуктами первой необходимости. Но для воплощения этого замысла нужно было изрядно потрудиться, и средства для начала нужны были немалые. Поэтому на строительстве домов у Мансура

началась постоянная волокита с выплатой денег подрядчикам. Мансур начал юлить. Он выдумывал всяческие способы и причины, чтобы не платить работникам вовремя, чтобы платить как можно меньше, или чтобы не платить вовсе. То ему это не нравилось, то другое и он вдруг объявлял подрядчикам в конце работы, что снижает расценки за работы. То

начинались бесконечные обещания рассчитаться завтра, а завтра его уже никто не мог найти и он появлялся только через неделю. Все время у него уходило на организацию производства хлеба и налаживание связей для его быстрой реализации через торговую сеть. Все деньги уходили на выкуп в аренду помещений, на закупку и монтаж оборудования, на увеличившиеся транспортные расходы и на покупку дорогих подарков нужным людям, без которых никогда не обходятся подобные начинания. Когда задержки

с оплатой за выполненные работы на стройках стали растягиваться уже на месяц, начались проблемы. В Патрушево бригада кровельщиков, так и не дождавшись расчета, пробила всю кровлю гвоздями на 250 и съехала с объекта, оставив записку: " Подавись скотина нашей работой, но и тебе этой кровлей не попользоваться". Пришлось всю крышу перекрывать заново. Остальные виды работ тоже стали выполняться менее добросовестно и вроде бы отменно налаженный бизнес, который являлся пока основным источником доходов, пошел набекрень.

3. Щучья пасть.

Вот в этот самый момент и свела судьба Камиля с Мансуром. Мансур, конечно расхваливал, как мог свое детище. Мол, дом на озере, настоящий, богатырский, бревна одно к одному из сосны первой категории, в пол обхвата толщиной, все сделано добротно, по-сибирски и отдаю почти

бесплатно. "И простоит этот дом 200 лет, еще наверняка правнуков своих будешь нянчить", распинался продавец. Но родственникам Гюзаль дом не понравился. Во первых, всех татар, которые селились с этой стороны озера они подсознательно считали отщепенцами. Селиться в русском поселке, по неписанным правилам, было признаком дурного тона и духовной испорченности, потому что ничему хорошему там не научат. Влияние полуурбанизированного населенного пункта, который сформировался вокруг птицефабрики и приходящего сейчас в упадок торфопредприятия, было тлетворным и пагубным, если не сказать больше. Пьянство, тунеядство, наркотики и разврат, вот к чему, по мнению большинства уважаемых сельчан, сводился основной принцип жизнедеятельности подобных крупных скоплений населения в одном месте. Во вторых, у местных татар вообще не принято было покупать готовые дома, они почему-то предпочитали их строить обязательно сами. Особенно переживала набожная и суеверная бабушка Амина. Она горестно покачивала головой и непрерывно причитала, что дом плохой, так нельзя строить и что все это плохо кончится. Рият Сафиуллович вообще смотреть дом не поехал. Не то что ему было не интересно, но он в силу своей профессии, да и просто по-человечески, на дух не переносил Мансура и всегда считал, что ему место в тюрьме. Поэтому его коробило от одной мысли, что с Мансуром предстоит общаться по какому-либо делу без оформления милицейского протокола. Недовольное ворчание родственников, только подлило масла в огонь страстей, кипевших в вечно бунтующей душе Сагиттулина. И он твердо решил не откладывать в долгий ящик совершение сделки по купле - продаже. Постепенно, сам того не замечая, Камиль начал вести себя так же, как и его отец, то-есть принимать решения за других, абсолютно не считаясь с их мнением. А ведь порой все беды в нашей жизни оттого и происходят, что мы не умеем и не хотим, просто выслушать друг друга и создаем тем самым себе столько проблем, что потом приходится их решать, прилагая неоправданно титанические усилия. Гюзаль в данной ситуации для себя решила, что раз уж Камиль смог раздобыть денег для покупки дома и сам нашел продавца, значит, так тому и быть, как никак глава семьи. И в глубине души тихо радовалась, что наконец-то у них будет собственное отдельное жилье.

Как бы то ни было, но на новоселье родственники надарили молодым кучу мебели и всякой домашней утвари. Жизнь на какое-то время вошла в нормальное, спокойное русло. Гюзаль была беременна, а Камиль уверовал в то, что жизнь у него состоялась. Он с головой окунулся в работу. Нужно было, как говорят, зарабатывать баллы. В структуре управления предприятием назревали изменения и возможность занять должность начальника цеха, была для Сагиттулина более чем реальна. Да и возраст, как

он считал, наступал ему на пятки, ведь он среди молодых специалистов был переростком, потому что в институт поступал после службы в армии. Гюзаль

ушла в декретный отпуск. Она последнее время часто болела. То сердце у нее прихватит, то почки, а то с желудком что-то не в порядке. Камиль над ней подшучивал, что женился, мол, на какой-то старой развалине, но на самом деле считал, что все это издержки ее интересного положения.

Еще и года не прошло, как начались проблемы с домом, в котором они жили. После первых же серьезных морозов дом начал скрипеть и деформироваться. Грунты здесь были, не приведи господи. Когда влага в верхнем слое начинала замерзать, поверхность вспучивалась на несколько сантиметров. Камиль, будучи строителем, сразу понял, что с фундаментом Мансур что-то намудрил, но до весны что-то предпринимать было бесполезно. Раз начало корежить конструкцию сруба, естественно деформировались оконные и дверные проемы и появились щели, которые пришлось затыкать, какими попало тряпками. Но это был не последний сюрприз от Мансура. Через какой-то период начала дымить печка. Не то чтобы дышать было невозможно, но от легкого запаха угарного газа постоянно болела голова. Камиль по совету соседей прочистил дымовую трубу, но результатов это не дало, да и когда бы ей было забиться, если печкой пользовались всего три месяца. Стало понятно, что печку придется летом серьезно ремонтировать или перекладывать. Камиль недоумевал: "Как же так? Ведь он сам летом проверял тягу и пробовал разжигать огонь. Все было великолепно и никакого дымления не было, хотя тяга летом всегда хуже, чем зимой". Но делать нечего, пришлось регулярно открывать форточки для проветривания комнат, попусту растрачивая драгоценное тепло. Форточки открывать была тоже целая проблема, потому что оконные коробки, из-за деформации дома, перекосило, и все створки оконных рам переклинило. "Дааа уж", горестно размышлял Камиль - "Все это нужно будет переделывать". Но это было еще не все. Наверное, когда строили этот дом, Мансур сильно насолил строителям и плотники, в бесконечном ожидании оплаты, от нечего делать оставили еще один сюрприз. Они загнули гвозди, которыми был прибит шифер к стропильной системе с обратной стороны досок обрешетки. Когда по весне стропильная система окончательно высохла, и доски обрешетки стали занимать свое окончательное положение в конструкции, они во многих местах проломили шифер шайбами, подложенными под загнутые с обратной стороны гвозди. Обнаружилось это в мае, когда хлынули грозовые дожди. С потолка во всех комнатах потекла вода, и пришлось весь дом уставить мисками и тазами. Камиль был вне себя от ярости. Он не знал, за что вперед ухватиться - или переделывать весь дом, за который он добровольно подписался на долговую кабалу, или заниматься работой.

Этой же весной у них родился сын. Радости счастливых родителей не было предела. Назвали мальчика Азат. Малыш был славный, но кричал всю ночь напролет и Камиль приходил на работу уставший и невыспавшийся, как выжатый лимон. Врачи ограничились стандартными рекомендациями.

Сказали, что, наверное, у ребенка пучит живот, показали родителям, как делать массаж и порекомендовали пить укропную воду. Еще сказали, что у мамаши маловато молока и ребенку нужно дополнительное питание. В довершение ко всему, Камилю пришлось развернуть дома масштабный ремонт. За короткое лето нужно было успеть разобраться и с печкой, и с окнами, и с кровлей, и с фундаментами. Состоялся не очень приятный разговор с Гюзаль. Она сказала, что конечно с милым и в шалаше рай, но ухаживать за малышом в этом сарае невозможно.

Решили, что на лето Гюзаль с Азатом уедут пожить к отцу, а Камиль пока спокойно исправит ситуацию с ремонтом. Так и поступили, но к этому времени, закрутившись и не уделяя должного внимания работе, Сагиттулин уже упустил свой шанс занять место начальника цеха. По его недосмотру, несколько ответственных конструкций для серьезного заказа были изготовлены с браком, и когда начальник цеха ушел работать в трест на повышение, руководство назначило на его место молодого мастера Володю

Исайкина. Хотя жизненного и производственного опыта у него было поменьше, чем у Камиля, зато специальность по образованию у него больше соответствовала занимаемой должности. По диплому он был инженер-технолог и самое главное, что он не имел никакого отношения к этой истории с браком. Камиль конечно понимал, что сам виноват, но в глубине души во всем обвинял Мансура. "Ну, попадись он мне ночью в темном переулке", думал Камиль, с остервенением сбрасывая с крыши листы испорченного шифера. С фундаментом оказалось еще смешнее, его в каком-то смысле не было вообще. Сруб стоял на фундаментных блоках, присыпанных на 20 сантиметров землей. Камиль оставил эту проблему на последнюю очередь, потому что с налету вариант исправления было не придумать и начал разбирать печку. Когда разобрана, была уже половина,

оказалось, что в одном из каналов дымохода, до которого нельзя было добраться через отверстия для прочистки, лежала аккуратно свернутая в рулончик брезентовая рукавица. Сразу было понятно, что ее не забыли при выкладывании каналов, а специально положили в качестве мины замедленного действия. За три месяца рукавица, являясь препятствием для прохождения дымовых газов, обросла сажей и креазотным шламом настолько, что на две трети сечения перекрыла дымоход. Поэтому и задымила печка не сразу. Камиль убрал рукавицу, почистил и собрал печь заново. Тяга, как и ожидалось, сразу же появилась. Самый сложный вопрос оказался с фундаментами. Здесь ничего нельзя было придумать лучше, чем подкапывать колодцы под углы дома и под среднюю часть стен на глубину промерзания грунта, вставлять в них арматурные каркасы и заливать бетоном. Получиться должно было, что-то типа фундамента на небольших сваях. С этой работой Камиль провозился почти до конца лета и не раз подумал за это время, что самому действительно построить было бы быстрее, чем исправлять кем-то неправильно построенное. Кроме потраченного

времени, это были еще и большие финансовые затраты. Десять кубометров бетона и пол тонны арматуры стоили не дешево, и у Камиля уходила на это практически вся зарплата до копейки. Но ведь надо же было еще и на что-то жить, а просить денег у родственников он не хотел, поэтому непрерывно занимал и перезанимал деньги у коллег по работе. Камиль решил разыскать Мансура. Хотя он прекрасно понимал, что какие-то деньги от него получить было маловероятно, но все-таки считал, что на худой конец, хотя бы набить ему морду было просто необходимо. Но ведь одно дело хотеть разыскать Мансура, а другое, разыскать его фактически. Не так-то это было просто, и не только Камиль его разыскивал по различным причинам.

Зато у Гюзаль дела шли как нельзя лучше. Ребенок не болел, не кричал и не плакал по ночам, хорошо кушал и крепко спал, когда положено. У нее самой восстановилось молоко, и все хвори исчезли без следа.

Осенью семья снова собралась вместе. Но не прошло и месяца как Азат снова начал капризничать и беспокойно спать, а у Гюзаль снова начались проблемы со здоровьем. Никакой гармонии в семейной жизни в ближайшие несколько лет не получалось. Зимой опять возникла проблема с домом. Сразу на трех стенах разошлись верхние три венца бревен сруба и образовались щели в пол сантиметра. Оказалось, что на доме произошла окончательная усадка стен, и бревна девятого венца сруба повисли на деревянных шкантах под которые были выбраны недостаточно глубокие отверстия, без учета будущей усадки стен. Камилю снова пришлось предпринимать какие-то экстренные меры, а Гюзаль с сыном снова уехали жить к отцу. На следующий год высохли и разошлись, образовав щели доски пола и подшивки потолка. Если с потолком еще и можно было подождать, то с полом нужно было срочно что-то делать. Из подпола тянуло страшной сыростью и холодом. На переделку пола опять ушло все лето. Но и на следующий год проблем не уменьшилось. Образовались дыры в нижних бревнах сруба. Оказалось, что бревна при строительстве были уложены прямо на бетон фундаментных блоков без всякой гидроизоляции, и начали от этого гнить и выкрашиваться. Требовалась замена всего нижнего венца дома, а это значило, что весь дом по частям придется приподнимать на железнодорожных домкратах. Камиль проклинал тот день, когда связался с Мансуром, но все-таки изо всех сил старался наладить семейный быт. Азат уже разговаривал, но всегда, когда семья делала очередную попытку начать жить вместе, начинал капризничать, кричал во сне и вел себя как затравленный звереныш. Он старался забиться в какой-нибудь дальний угол и вздрагивал от каждого шороха. Гюзаль тоже сразу чувствовала непонятные недомогания. У нее все валилось из рук, и всегда было скверное настроение. Отец пытался их чем-то увлечь, развеселить, как-то разрядить обстановку, но как он ни старался, у него это не особенно получалось. Сын сознался ему однажды, что боится спать, потому что в его комнате кто-то живет. Камилю стало интересно, и он решил расспросить сына поподробней. Азат рассказал,

что когда в его комнате выключают свет, кто-то приходит к его кровати и начинает шуршать половицами, постукивать по потолку и скрести по стенам. Когда он прячется с головой под одеялом, ему слышно, как кто-то громко дышит возле его кровати. Когда он резко скидывает одеяло, чтобы посмотреть, перед его кроватью уже никого не оказывается, но тогда ему кажется, что кто-то страшный затаился в дальнем темном углу. А когда он начинает засыпать, на него откуда-то сверху нападает огромная страшная рыба и начинает его терзать и кусать. При этом Азат показал отцу следы на плечах и руках. Действительно на коже были царапины и что-то вроде следов от укусов мелких острых зубов. Можно было подумать, что ребенок играл с кошкой, и она его поцарапала, но кошки в доме Камиля, почему-то надолго не задерживались. Кот, которого после новоселья подарила им бабушка Амина, через две недели исчез в неизвестном направлении и больше никогда не появлялся. После этого Гюзаль брала у соседей маленького котенка, но он издох через месяц по непонятной причине и Камиль закопал его в конце огорода. Рассказ малыша озадачил Камиля не на шутку. Будучи убежденным атеистом, воспитанным в духе марксизма и исторического материализма, он очень скептически относился к подобным вещам и решил, что у Азата не все в порядке с психикой. Посоветовавшись с супругой, они записались на прием к врачу. Врач, такой же как и Камиль атеист, сказал, что это обычные детские страхи и фантазии. Ребенок просто боится темноты. Включайте ему в комнате ночник, рассказывайте на ночь сказки с хорошим концом и все наладится. А царапины в этом возрасте могут, мол, быть, откуда угодно. Ребенок познает мир. Он чрезвычайно любопытен и может поцарапаться вилкой, расческой, гвоздем, колючей травой и еще бог весть чем. Просто старайтесь следить, чтобы он не играл со слишком острыми предметами и не лез, куда не следует и все будет нормально. Но нормально не становилось. Ночник по утрам очень часто оказывался каким-то непостижимым образом выключенным, а ребенок просыпался исцарапанным с синяками на руках и с обкусанными губами. Причем Азат всегда утверждал, что не выключал ночник и Что страшная рыба, опять приходила его кусать, а он от нее убегал и отбивался. В конце концов, мальчик, едва научившийся говорить, стал заикаться, и с каждым днем это проявлялось все больше и больше. Камиль от всего этого страшно нервничал, но чтобы как-то исправить ситуацию все-таки решил переставить на время кровать Азата в свою спальню. На какое-то время все вроде бы наладилось, но тут же возникли другие проблемы. Дома одна за другой стали перегорать лампочки. Однажды днем на кухне вспыхнула и сгорела розетка. Пришлось осматривать всю электропроводку, которая от многочисленных деформаций дома, оказывается, во многих местах пришла в негодность. Камиль одну за другой вскрыл несколько распределительных коробок и понял, что полумерами не обойтись и необходимо менять всю электропроводку целиком. Он, пока еще не

случилось пожара, затеял очередной ремонт, а Гюзаль с Азатом снова уехали к отцу в Муллаши. И вот однажды вечером после работы Камиль пришел домой очень уставшим, но все-таки решил позаниматься хоть немного ремонтом. Он взял справочник электромонтера и уселся его читать на стуле в комнате Азата, как раз в том месте, где раньше стояла кровать ребенка. Усталость взяла свое и горе - электромонтер не заметил, как задремал...

Откуда-то из темноты со стороны потолка, на него набросилась, разинув пасть и извиваясь как змея всем телом, огромная щука. От неожиданности Камиль упал на пол и принялся, как мог отбиваться от нее руками и ногами. Но рыбина всякий раз ловко уворачивалась и снова хватала его острыми, как иголки зубами за руки, за плечи, за ноги. Он пытался ухватить ее обеими руками, но чешуя была мокрая и скользкая, и мощное тело чудовища всякий раз выскальзывало из захвата, и щука снова на него набрасывалась с удвоенной яростью. Камиль попытался убежать из комнаты ползком на четвереньках, продолжая отбиваться от монстра, чем попало, ударился лбом об косяк двери и проснулся.

Он лежал на полу комнаты, возле двери, в порванной рубашке, с исцарапанным в кровь телом. В руке была зажата окровавленная отвертка. Камиль долго не мог опомниться от пережитого. Ни с чем подобным он раньше не сталкивался. Ему, конечно, временами снились сны, в том числе и кошмарные, но по реальности воспринимаемых ощущений, сегодняшнее происшествие даже не с чем было сравнивать. Для начала он привел себя в порядок, умылся и заварил себе чаю покрепче. За кружкой чая он решил, что сегодня с ремонтом ничего делать уже не будет и начал обдумывать, что же все-таки за наваждение на него нашло. Может просто переутомление? Но не до такой же степени, чтобы распластать себя до крови отверткой? И почему все так точно совпадает с рассказом маленького Азата? Камиль решил проверить, не повторится ли во сне все это еще раз. Перед сном он положил рядом с кроватью небольшую рыболовную сеть. "Раз это рыба, она должна запутаться в сети, и я ее поймаю", подумал Камиль. Но он сам не верил в то,

что он это делает и даже в то, что всерьез об этом думает.

Спал он беспокойно. Снилось, как будто по всей кровати и по его телу бегают и ползают мерзкие, отвратительные насекомые. Они издавали противные стрекочущие, скрипящие, свистящие и царапающие звуки, шевелили усами и неприятно шелестели крыльями. Камиль их не трогал, потому что боялся спугнуть щуку, на которую охотился. Из под кровати выполз огромный, величиной с двухмесячного котенка паук. Он пробежал по свесившемуся с кровати одеялу, по левой ноге Камиля, по животу и остановился на груди. У Камиля волосы на голове зашевелились от ужаса. У паука было лицо Мансура. "Ну что, казанский выродок, нравится тебе в Тюмени?", спросил, усмехаясь паук-Мансур. "Хозяйка сегодня не придет, мы ее уже съели, а сейчас за тебя примемся", сказал он и для достоверности поковырялся лапой в зубах. Камиль не знал кто такая хозяйка, но почему-то

интуитивно догадался, что речь шла о той самой щуке. Лицо Мансура растянулось в разные стороны, неправдоподобно широко открывая рот, и из него начали выдвигаться, вместо языка, паучьи челюсти и клюв. Камилю надоел весь этот спектакль, и он изо всей силы попытался ударить тварь кулаком, но паук-Мансур с небывалым проворством и гадким хохотом отскочил в сторону. Удар собственного кулака пришелся Камилю точно в солнечное сплетение. От боли он согнулся пополам и проснулся.

Было утро, никаких насекомых или их следов в комнате не было, но боль в груди от удара еще не утихла, и дыхание до конца не восстановилось. Рядом с кроватью лежала нетронутая рыболовная сеть, а одеяло действительно свесилось с кровати до самого пола. "Полная хрень", подумал Камиль - "Наверное, я заболел". Чувствовал он себя действительно неважно. В голове ощущалась мутная тупая боль, чувствовалась

неприятная слабость в мышцах и сильно чесались царапины от отвертки. "Видно здорово я долбанулся лбом об косяк", думал Камиль, через силу умываясь и приводя себя в порядок.

На работе у него весь день ничего не клеилось, и все валилось из рук. Из головы не выходили кошмары прошедшей ночи. В конце смены он сказал начальнику цеха, что завтра на работу не выйдет и, наверное, пойдет

на больничный. Вернувшись, домой, Камиль первым делом перетащил свою кровать в комнату Азата, а потом уже занялся остальными делами. Он решил попробовать поймать щуку там, где первый раз ее обнаружил. Так же как и вчера, подготовил сети и положил их рядом с кроватью. Проделывал он это все, усмехаясь в душе над своими действиями и думал, что, наверное, у него едет крыша, но тем не менее, твердо решил довести эксперимент до конца. Перед сном он включил ночник и решил почитать, как говорят - "на сон грядущий". За чтением границы между сном и явью не заметил. Щука внезапно, набросившись на него сверху, вырвала из рук книгу и вцепилась ему в нос. Как Камиль не готовился к встрече, все равно нападение оказалось внезапным. Он изловчился, ухватил рыбу за жабры и сжал изо всех сил. Щука разжала челюсти и он, отстраняя ее от себя, уже начал было праздновать в глубине души победу, когда рыбина, изогнувшись мощным телом, вдруг хлестанула его по щеке хвостом так, что у Камиля искры из глаз посыпались. От неожиданности и боли он разжал пальцы, и хищница снова оказалась на свободе. Он вспомнил про сеть, и пока щука готовилась к очередному нападению, изловчился и успел ее набросить достаточно точно. "Ну, все, попалась", обрадовался Камиль, предвкушая расправу над чудищем. Но щука вдруг абсолютно спокойно протиснулась через ячейки сети, в которых бы и мелкий карась запутался и, снова набросилась на незадачливого рыбака, норовя ухватить его за горло. Камиль в недоумении, ничего не соображая от растерянности, продолжал снова и снова набрасывать на зловредную рыбину сети, но ячейки будто бы были сделаны из резины и всякий раз растягивались до нужного размера, выпуская щуку на свободу.

Зато сам Камиль так запутался в собственной сети, что в скором времени уже не смог достаточно быстро двигаться. Щука, наконец, ухватила его за горло и все сильнее стала сжимать челюсти, пока Камиль не начал задыхаться и не проснулся. Он обнаружил себя лежащим на полу комнаты, возле кровати, исцарапанным и запутавшимся с ног до головы в рыболовную сеть. Рядом валялась изодранная в клочья книга. Ночной светильник был почему-то потушен. Было уже утро, но Камиль чувствовал себя так, будто бы и не спал вовсе. Болела голова, и сильно чесались царапины и ссадины.

К выходным Камиль закончил все дела с ремонтом и поехал погостить в Муллаши и забрать своих домой. Заодно он хотел поговорить с бабушкой Аминой. Ему было интересно, как это она, не будучи строителем и не имея даже полного среднего образования, с первого взгляда определила, что у них с домом будут проблемы. Да и вся эта чертовщина, которая творилась с ним всю неделю, не давала ему покоя и не укладывалась в его сознании ни в какие схемы. Нужно было с кем-то этим поделиться и выговориться, но не с чужими людьми, чтобы не прослыть чокнутым. Бабушка Амина внимательно выслушала Камиля, не перебивая, потом задумалась ненадолго и рассказала ему, что действительно не разбирается в строительстве, но точно знает, что так в этой местности испокон века нормальные люди не строят. У вас ведь вход в дом с северной стороны, а по местным поверьям, этого делать нельзя. Считается, что все злые боги и духи севера, вся таежная и озерная нечисть, души мертвецов погибших в многометровых трясинах тюменских болот, призраки замерзших в снежной тайге путников и даже души животных, погибших понапрасну неестественной смертью, воспринимают дом с такой дверью как свое возможное пристанище. Дверь с северной стороны, считается входом построенным специально для них. Как только эта дверь открывается, та или иная нечисть немедленно проникает в дом и обосновывается там навсегда, если только дом не захвачен раньше другим "хозяином". Но и тогда нечисть может остаться на то или иное время с разрешения "хозяина". На людей живущих в таких домах, обычно сваливаются все мыслимые и немыслимые жизненные невзгоды и несчастья. Жильцы начинают болеть странными и часто неизлечимыми болезнями. Нечистая сила, оставаясь для хозяев невидимой сущностью, не успокаивается, пока не выпьет из хозяев все жизненные соки и не погубит их окончательно. А вы еще и окон на северной стороне наделали, которые наверняка открываете. Вот потому-то и болеет твоя Гюзаль, да и Азат из больниц не вылазит. Да и ты сам, если жил бы в другом месте, наверное, и на работе был бы успешнее, да и остальное все получалось да ладилось бы гораздо лучше. Вообще местные татары предпочитают никогда не жить и стараются даже не бывать в доме, о котором ничего не знают. Поэтому они никогда и не покупают дома, а стараются строить их сами. Когда уже нет другого выхода, то купленный дом разбирают на части и полностью сжигают вместе со всем скарбом, принадлежащим бывшим хозяевам, чтобы сгорели в

очищающем пламени и все их проблемы, которые запоминаются вещами навсегда. Только после этого считается возможным на этом участке строить новое жилье. Безотказным средством для проверки жилья считается кошка. Невидимые для людей сущности, кот видит и может даже осязать не во сне, а наяву, поэтому он ни за что не пойдет в дом, где есть нечистая сила крупнее него размерами. С более мелкими сущностями, кошка пытается справиться

или добивается с ними мирного сосуществования. Но бывает и так, что кот переоценивает свои возможности, и сначала он входит в жилище, пытаясь утвердить себя в нем хозяином, а потом сбегает навсегда из дома, не справившись с нечистой силой, которая начинает его одолевать. Поэтому в новое жилище принято испокон веков вперед себя запускать кошку. Вот у тебя Камиль, сильный закаленный организм, нормально развитый интеллект, полностью сформированная нервная система и достаточно грубая душевная организация. Поэтому ты в отличие от Азата и Гюзаль, не замечаешь никакого воздействия на свое здоровье и душевное состояние со стороны нечистой силы. Но если ты думаешь, что тебе в этой среде безвредно жить, тогда ты крупно ошибаешься. Ты даже и представить себе не можешь, сколько у твоего организма и души уходит сил на сопротивление и защиту от губительного влияния сакральной энергии. Нечистое начало все равно пытается тебя побороть и проникнуть в самую твою суть, и огромная часть твоей жизненной силы отвлекается на выставление защитных блоков против этого внешнего вмешательства, хотя эти силы твоей души и тела могли бы быть направлены на что-то гораздо более полезное и тебе и твоей семье.

А вообще по поводу этой щуки, которая терроризирует Азата я думаю вот что. Нужно искать какие-то предметы, как-то связанные с рыбной ловлей, но не ваши, а старые, которые вы могли купить вместе с домом и просто не обратили на них внимание. Может что-то осталось на чердаке, может быть в подполье, но в любом случае их нужно обязательно отыскать и сжечь, а иначе вам от этой пакости не избавиться. И еще сдается мне, что эта рыбина не пришлая хозяйка, а была в этом доме изначально, а уж прочая мелкая мерзость, с ее одобрения населила дом через северные окна и двери. Я это говорю не просто так, а потому что знаю, что была в жизни Мансура одна история со щукой, а дом-то вы покупали у него. Мансур всю его жизнь, сколько мы его помним, жил со своим дядей. Где его родители никто не знает. Дядя Мансура, Карим, был заядлым рыбаком, а во всем остальном, был лентяем и разгильдяем, каких свет не видывал. Всю жизнь пьянствовал так, что даже соседей тошнило, поэтому и семьи не завел и добра за свою жизнь толком не нажил. Он одним из первых переселился на западный берег озера. Построил с горем пополам, какую попало насыпную избушку, и стал жить, как попало и с кем попало. Единственное, что он умел делать хорошо, так это ловить рыбу, и если бы не пьянство, то цены бы ему не было. Потому что даже при его безобразном и беспорядочном образе жизни, выручки от продажи улова ему всегда хватало и на пропитание и на водку.

И вот однажды он собрал у себя целую кучу таких же забулдыг, как и он сам со всей округи и устроил пьянку по поводу празднования дня рыбака. К вечеру все набрались, как водится до зеленых соплей. И тут Кариму вдруг приспичило проверить сети, которые он расставил рано утром, и он, не обращая внимания на уговоры друзей, сказал им никуда не расходиться и ушел к своей лодке, пообещав заварганить уху из свежего улова, когда вернется. Водки было еще порядочно, и скоро собутыльники про хозяина забыли. Спохватились, что Карим так и не вернулся, только к утру. Начали искать по всему берегу и вскоре, обнаружили его пустую лодку в камышах, недалеко от дома. Когда добрались до лодки, обнаружили страшную картину. На небольшой глубине возле лодки, через прозрачную воду озера на присутствующих смотрел вытаращенными глазами, утонувший Карим, а в повисшем на уключине для весла участке рыболовной сети между поверхностью озера и лодкой, запуталась огромная, около двух метров длинною, щука. Щука уже издохла, задохнувшись без воды, от которой ее отделяло расстояние всего в несколько сантиметров. По всей видимости, Карим вытаскивая в лодку огромную рыбину и будучи при этом в очень нетрезвом состоянии, не смог удержать равновесие, вывалился за борт и запутавшись в собственных сетях, захлебнулся. На поминках Карима эту щуку и съели. Вообще-то татары щук в пищу не употребляют, потому что, якобы, у них на голове узор в виде креста, но для этой щуки, почему-то сделали исключение. Об этой истории тогда по всей округе еще долго помнили и пересказывали ее друг другу во всех подробностях. Потом забыли и про Карима, и про щуку, потому что наступили совсем другие времена. Вот, пожалуй, и вся история, и вот почему я думаю, что ваше приведение и есть тот самый поминальный обед. Мансур к этому времени был уже достаточно взрослый, он как раз заканчивал школу. И еще, Камиль, раз уж мы разговорились на эту тему. Очень тебя прошу, подумай еще раз, Может быть продашь этот дом, да построите себе новый? Ведь молодые еще, вся жизнь впереди, к тому же и знаний и умения тебе не занимать. А мы бы помогли всей родней, по мере возможностей.

Но зря бабушка упомянула о возможной помощи со стороны родственников. Потому что даже намек на то, что Камиль может оказаться кому-то за что-то обязанным, сразу же пробудил в нем, дремавший до поры дух непримиримого противоречия. И он тут же решил, что не стоит обращать внимания на бабушкины сказки и что-то в своей жизни менять коренным образом, только из-за того, что кому-то во сне привиделась какая-то ерунда.

Беда не заставила себя долго ждать. В один из вечеров Гюзаль задержалась на работе и возвращалась домой поздно. Камиль забрал Азата из детского сада и ждал супругу дома. Были уже густые сумерки, когда Гюзаль шла с остановки домой через узкий Луговой переулок. Вдруг с соседней улицы в переулок свернула машина с выключенными фарами и габаритными огнями. За рулем камаза ехал пьяный Ильхам, он тоже пробирался домой и

двигался на изрядной скорости. Увернуться от машины было просто некуда, а пьяный водитель Гюзаль просто не заметил и вдавил бампером автомобиля в чей-то деревянный забор. Хотя Ильхам явно почувствовал, что машина за что-то зацепилась, и наверняка слышал отчаянный визг Гюзаль, он даже не удосужился остановиться и поехал дальше. На крики Гюзаль прибежали хозяева поврежденного забора. Они сбегали за Камилем и вызвали скорую помощь. У Гюзаль оказалось сломано бедро, и вывихнут коленный сустав. Было много крови, потому что перелом был открытый и на большей части ноги содрана кожа. Ее надолго положили в больницу. Азата, на время болезни жены, Камиль увез к деду, а сам решил, не откладывая в долгий ящик, разобраться с Ильхамом. Когда он, наконец, застал его дома, то сразу же обратил внимание, что камаза ни во дворе, ни возле дома нет. Однако в окнах горел свет и Ильхам откликнулся на стук в дверь. Засовы, конечно, он открывать не стал и гостя в дом не пригласил, а недовольно прохрюкал через дверь: "Ну, кого это там еще хрен принес, на ночь глядя?". Узнавши, по какому поводу к нему пришли, он рассмеялся и ответил, что ни разу за последние три дня в поселок не заезжал, вообще работал все это время в Дербышах на строительстве и только сегодня появился дома. А Камаз у Мансура уже неделю стоит на ремонте в РММ. Поэтому Вы ребята, что-то, наверное, попутали. О том, о чем ты рассказываешь я, дескать, ничего и слыхом не слыхивал. Камиль не обратил внимания на насмешливый тон Ильхама, ему было не до шуток, и он продолжал настаивать: "Ильхам открой дверь, давай лучше поговорим по-хорошему. Что ты мне голову морочишь? А то Гюзаль не знает Вашей машины? Да и соседи, которым ты забор разворотил твои номера, запомнили и если что подтвердят. Если нужно, ведь и осмотр машины проведем и экспертизу сделаем, какую потребуется". Ильхам в ответ грязно выругался, сказал, что двери не открывает не из-за того, что боится Камиля, а просто, потому что связываться с ним сейчас некогда, да и не хочется. Потом он послал Камиля в известное место в общепринятых для подобной публики выражениях и заверил его, что все равно никто ничего не докажет. Даже твой тесть, ментяра поганый, не поможет. Даже через замочную скважину из-за дверей несло устоявшимся перегаром. Камиль решил, что разговаривать больше бесполезно и вернулся домой не солоно хлебавши. На следующий день он отпросился с работы, пошел в местное отделение милиции и написал заявление с подробным описанием происшествия. Заявление у Камиля приняли, но уголовного дела по нему в так, в конце концов, и не завели. Вызвали повестками в милицию Мансура, Ильхама и соседей возле которых произошел инцидент. Но незадолго до этого Мансур предусмотрительно переговорил с соседями и уплатил им какую-то небольшую сумму денег, которая, тем не менее, превышала возможную стоимость ремонта забора. А раз других претензий к Мансуру у них лично не было, они рассказали следователю, что ничего не видели и не слышали.

Вообще у многих местных обывателей есть такая гадкая и подлая манера, прикидываться идиотами, в зависимости от ситуации. Если даже глубокой ночью у какой-то из соседок окажется, что муж работает в ночную смену и в это время к ней, не дай бог, приходил какой-нибудь мужчина, то они все как один, даже через 2 улицы, оказывается, видели все собственными глазами. И если даже их об этом никто не спрашивает, обязательно расскажут об этом факте и мужу и всем остальным соседям, которые еще не в курсе. А если кого-то обокрали, ограбили, избили даже среди бела дня и даже у них под самыми окнами, то вдруг выясняется, что никто из таких глазастых и бдительных граждан, как назло ничего не видел. Мансур подтвердил, что его автомобиль уже неделю находится в ремонте, и предъявил следователю липовый, оформленный задним числом, акт о приемке дяди Васиной конторой камаза в ремонт. Акт в совокупностью с такой же липовой дефектной ведомостью запасных частей, показался следователю достаточно убедительным. Ильхам привел в отделение двух своих приятелей, которые наперебой засвидетельствовали, что все три предыдущих дня, Ильхам вместе с ними в Дербышах тесал бревна на стройке, по такому-то адресу. Ведь им было обещано по целой бутылке водки на брата, а за такую цену ребята были готовы дать показания, хоть против родной матери. У дяди Васи в РММ, тоже ничего интересного обнаружить не удалось. Ребята знали, за что им платятся деньги и бампер на камазе Мансура заменили еще 2 дня назад, на такой же старый, но без свежих царапин. Всего и делов-то, открутить да закрутить 6 болтов, а деньги, как за полноценное техобслуживание, да еще и по бутылке водки каждому в придачу. Чтобы создать видимость, что машина в работе, с нее демонстративно сняли, какое попало навесное оборудование. Естественно, все работники подтвердили точную дату приема машины в ремонт, тыча следователю под нос копии тех же липовых документов, которые уже приносил в отделение Мансур. Короче говоря, дело разваливалось на глазах, так и не будучи возбужденным. Последний гвоздь в крышку гроба для проводимых оперативно-следственных мероприятий, Мансур забил уже просто для надежности. Неожиданно в отделение милиции заявилась известная в определенных кругах личность, Сибагатуллина Марзия Сагреттдиновна. Тетенька абсолютно неопределенного возраста и рода занятий. Под правым глазом у нее красовался огромный фингал. Тетенька решительно заявила, что будет писать заявление. Образ жизни у Марзии был такой, что фингалы у нее регулярно появлялись то под одним, то под другим глазом, а то и под обоими сразу, с завидной регулярностью. Когда-то она числилась в подружках легендарного, ныне покойного дяди Карима, и Мансур решил: "А почему бы не использовать, с пользой для себя, старые дядькины знакомства?". Когда Марзия перевела в уме 300 рублей, предложенные Мансуром, на количество бутылок водки, уговаривать ее

долго не пришлось. И Марзия заявила на Сагитуллину Гюзаль за причиненные ей побои. Якобы, как раз в тот день, когда произошла травма, вечером, в хлебном магазине, в очереди за водкой, пьяная в стельку Гюзаль пристала к Марзие с требованием занять ей сто рублей на бутылку до получки. Когда Марзия ей отказала, Гюзаль будто бы устроила в магазине скандал, а потом подкараулила Марзию на улице, избила и поставила ей синяк под глазом. Медицинские документы о снятии побоев, аккуратно оформленные по установленной форме, Марзия приложила к заявлению. Устно добавила, что если, мол, не верите, можете спросить в магазине. Следователь даже и не сомневался в том, что продавщицы все подтвердят. Он знал, что один из совладельцев хлебного по улице Островского, не кто иной - Мамеев Мансур Фаритович. Не первый год уже этот магазин обеспечивался хлебобулочными изделиями из пекарен Мансура. Тем не менее, не принять заявление он не имел права. Но и получить себе в актив безнадежно дохлое дело, у следователя не было никакого желания. Поэтому он позвонил Камилю, договорился о встрече и все перспективы дальнейшего развития событий, выложил ему начистоту.

Расклад получался такой, что в деле должна была остаться абсолютно скупая и расплывчатая формулировка происшествия. Получалось, что выглядеть это должно будет приблизительно так. По неподтвержденным данным, 20 мая 1989 года в 19-30 в поселке Боровский, в переулке Луговой, произошел наезд неизвестного грузового транспортного средства, предположительно модели "Камаз" на гражданку Сагитуллину Гюзаль Зияфатовну, в результате которого, она получила травму ноги средней тяжести. Остальная информация по факту случившегося, поступившая от заявителя в ходе предварительного расследования, не подтвердилась. "И как прикажешь по такому материалу вести розыск?", спросил не то самого себя, не то Камиля следователь - "Может быть гаишникам останавливать все подряд камазы и спрашивать водителей, не сбивали ли они 20 мая вечером молодую женщину?". Кроме того, если дело дойдет до суда, то заявление Сибагатуллиной в любом случае будет рассматриваться в полном присутствии. Оно будет приобщено к делу, потому что сроки событий по обоим заявлениям совпадают. Опровергнуть показания Марзии будет сложно - есть хорошо подготовленные свидетели. Если при поступлении пострадавшей во вторую городскую больницу не проводили специального освидетельствования, а наверное так и было, потому что травма не связана с производством, то никто не докажет, что Гюзаль убежденная трезвенница, и что она именно в тот момент была трезвой. Камиль возмутился: "Ну, как же так? Ведь они же мне жену чуть не убили, а им это просто сойдет с рук?". "Я понимаю Ваше негодование, Камиль", согласился следователь, "И я не верю в этот бред по поводу пьяной драки, но, к сожалению, для суда наше с тобой субъективное представление о происшествии ничего не значит. Они имеют полное право предположить, что Гюзаль, напившись до беспамятства,

возвращалась домой в сумерки, упала в яму или в канализационный колодец и сломала себе ногу. А Мансур постарается все подвести под такой вариант, что с целью вымогательства денег из Ильхама, потерпевшая специально выдумала историю с камазом. И он будет тащить в следствие все новых и новых свидетелей типа Сибагатуллиной Марзии. А в травматологии думаешь, работают не люди? Или думаешь, они там торчат по ночам с благородной целью помочь страждущим? Да нет Камиль, они там просто надеются заработать немного денег себе на жизнь. Знаешь ведь какая у врачей нынче зарплата? Ну, так вот, денги им не принесем ни ты и не я, а принесет их Мансур. Поэтому они ему, какую угодно справку выдадут. По-моему, ты просто потратишь кучу денег на оплату услуг адвокатам и уйму времени на все эти разборки. Хорошо еще если Вам не присудят возмещение морального ущерба, по какому-нибудь встречному иску, за попытку оклеветать и опорочить честное имя "уважаемого" человека. Лучше уж эти деньги и время потратить на лечение жены и воспитание сына".

Доводы и пояснения следователя были обескураживающими, но исчерпывающими и не подлежали сомнению. Камиль забрал свое заявление, но это была последняя капля, до краев переполнившая чашу его терпения Понимая, что Мансура найти обычными способами не удастся, Камиль решил устроить провокацию, а заодно и задать несколько вопросов без свидетелей Бектимирову Ильхаму. Он знал, что рано или поздно Ильхам все равно будет проезжать по его улице на камазе Мансура, потому-что строились в поселке многие, и почти все покупали доски и брус у Мансура. Ильхам обычно доставлял купленные материалы населению.

Камиль выбрал шестиметровую доску, самую кривую и с прозеленью от плесени, чтобы было ее не жалко, пробил ее насквозь гвоздями на сто пятьдесят через каждые 10 сантиметров, и получилось что-то вроде милицейского ежа для остановки машин, только что не свернутого в рулон. Выждав, когда камаз Ильхама появился на его улице, Камиль вышел со своим приспособлением на обочину и, когда машина проезжала мимо его дома, бросил доску под колеса камаза остриями гвоздей вверх. Передние колеса захватили доску с гвоздями и размолотили ее об карданный вал и днище машины, после чего камаз остановился с колесами на ободах. разъяренный и слегка выпивший Ильхам выскочил из машины, посмотрел, в чем дело и с криками: "Ах ты падла, я тебе сейчас глаз на жопу натяну!", бросился с кулаками на Камиля. Камиль только этого и ждал. Он с удовольствием методично, по всем правилам отделал Бектимирова так, чтобы даже мать родная не узнала. Потом для порядка пнул его еще раза три по ребрам, собрал обломки доски с гвоздями и ушел домой заниматься своими делами. Теперь он был уверен, Мансур сам к нему явится разбираться. Ильхам, практически ползком покинул злополучную улицу, как-то доковылял до дома и позвонил Мансуру на условленный телефон. Мансур

не заставил себя долго ждать, бросил все дела и приехал домой к Бектимирову, Увидев его состояние и выслушав, что произошло, он пришел

в ярость. "Ну, все, сейчас это казанское чучело ответит мне за это по полной программе" - процедил он сквозь зубы и пошел к своей волге. Вечером, Мансур с тремя подручными личностями, без определенного рода занятий, но всегда готовыми помахать кулаками за хорошую выпивку, нагрянул в гости к Камилю. Увидев свой камаз на спущенных колесах, Мансур распсиховался еще больше. Он пинком открыл калитку так, что выломал у нее засов и вместе со своими товарищами решительно двинулся к дому. Навстречу ему из дома шел через двор Камиль, который уже понял, что диалога, на который он еще в глубине души надеялся, наверное, уже не

получится. Мансур считал себя очень крутым. Привыкши к безнаказанности и вседозволенности, он не выносил, когда что-нибудь происходило, не так как ему хотелось. Этой болезнью и по сей день, страдают многие из бизнесменов, вкусившие власти над людьми золотого тельца и привыкшие к угодническому, льстивому отношению к их персонам большинства окружающих. Так ведут себя порою, испорченные, избалованные и капризные дети, когда в большом универмаге на глазах у любопытной публики вдруг падают на пол и, закатив глаза, дрыгая ногами, кричат дурниной, что-то вроде: "Мама, я хочу вон ту куклу!", показывая при этом пальцем на манекен. Такого ребенка, чтобы из него не получилось чудовище, надобно просто выпороть. И думается, если бы родители подобных чад не поленились хотя бы пару раз спустить бузотерам штаны и всыпать хорошенько ремнем по заднице, то желание впредь устраивать подобные концерты у последних, пропало бы надолго. Очень жаль, что у господа нашего нет времени для того, чтобы иногда пороть розгами по задницам взрослых дядек и теть, когда из них так, и прет дерьмо, только лишь из-за того, что у них немного больше денег, чем у остальных. И очень печально, что осадить и поставить на место зарвавшегося "хозяина жизни" и сделать это с достоинством, способны очень немногие. Совсем уж грустно, когда человек способный дать отпор и отстоять свою честь и человеческое достоинство, имеет после этого огромные проблемы. Но, наверное, эти люди, все-таки и есть инструмент господнего промысла и провидения, просто нет пока на земле явного преимущества божественных сил, в непримиримой и вечной войне с дьяволом, и поэтому боевые потери неизбежны. Никому из нас иногда не вредно об этом задумываться, потому что в этом соотношении сил каждый принимает участие, хочет он того или нет. Ведь от этого соотношения сил света и тьмы в конечном итоге и зависит практически все, что происходит в этой жизни, а пассивная или безразличная позиция, скорее всего безоговорочно укладывается на чашу весов дьявола и тем самым увеличивает его могущество. В общем Мансур разозлился не на шутку и, увидев Камиля, сразу же начал орать: "Ну что, чмо казанское, тебе все неймется? Брюса Ли из себя корчишь? Забыл, как бычки в глазах шипят? Ну, ничего, сейчас мы тебе так вломим, что позвоночник в трусы высыпется, а уши я тебе отрежу и сделаю из них брелок для своей волги...". Камиль не обращал внимания на этот словесный понос, он сосредоточился и просто готовился ответить ударом на удар, потому что понимал - в противном случае, вчетвером его все равно запинают. Как бы не была велика обида Мансура, но и Камиль не собирался никого прощать за обиды и боль, причиненные его любимой женщине, за попытку опорочить ее честное имя, за переживания его маленького сына и вообще за все проблемы, которые пришли в его жизнь через Мансура с его окружением. Он считал, что по заслугам отдубасил Ильхама. Этому козлу давно нужно было обломать рога, хотя бы за то, что постоянно ездит по поселку пьяным, да только руки никак

не доходили. Короче говоря, ни о чем содеянном он нисколько не сожалел и был настроен, разобраться до конца. Мансур в подтверждение своих слов достал из кармана нож, надеясь произвести этим на Камиля впечатление, и продолжал давить на него гонором, изрядно приправляя свои угрозы отборным матом. Но он не знал, с кем связался. Ему и в голову не могло прийти, что Камиль никого и ничего в жизни не боялся. К тому же глупых шуток Камиль никогда не понимал. Поэтому не в добрый час он достал этот нож. Сверкнувшее на солнце лезвие, никакого даже подобия страха в душе Камиля не вызвало. Никакого замешательства или мучительного мыслительного процесса в голове у него тоже не происходило. Просто сработал условный рефлекс, отработанный тренировками по рукопашному бою еще во времена службы в армии. Боковым зрением он увидел торчащий в чурбане слева от себя топор. Левая рука привычно скользнула по рукоятке топорища и Камиль не сильным, но молниеносным и точным ударом хрякнул Мансура по темени. Так же докалывают сельчане поленья на более мелкие, когда чурбан уже расколот. Мансур повалился навзничь с топором в голове, так и не успев договорить свою угрозу, а тем более привести ее в исполнение. Невидимый автомат в центральной нервной системе Камиля снова переключил сознание в нормальный режим, и он с грустью подумал: "Вот и сказке конец. Какой же я дурак? Что же я натворил?". Товарищи Мансура, на мгновение оцепеневшие от ужаса, бросились прочь со двора в разные стороны, призывая на помощь соседей. Камиля посадили в тюрьму на 8 лет. Нож Мансура, изъятый следователями на месте преступления, оказался китайской игрушкой для заточки карандашей, которые продавались тогда во всех коммерческих ларьках. У него была настолько слабая пружина, на которой держалось выкидное лезвие, что, наверное, с его помощью не удалось бы убить и курицу. А у Камиля топор был, хотя и безо всяких премудростей с пружинами, зато самый настоящий, остро заточенный и основательно насаженный на прочное надежное топорище.

Гюзаль, когда выздоровела, стала жить у отца. Здоровье у нее окончательно восстановилось, и она благополучно закончила учебу в институте. Взятый в Газпроме Камилем кредит, она переоформила на себя. После окончания института ей серьезно добавили зарплату, и бюджет теперь позволял, конечно, без излишеств, погашать ссуду.

Через некоторое время, в один из вечеров, дом в поселке Боровский в котором жила совсем еще недавно семья Сагитуллиных сгорел. По какой причине случился пожар, так никто толком и не понял. Был ли это поджог, или как написали в заключении пожарные дознаватели, действительно произошло замыкание электропроводки, одному богу известно. Но дом сгорел не полностью, потому что соседи вовремя вызвали пожарных. Та часть дома, где находилась детская комната, практически не пострадала. И вот, когда рабочие вместе с муллашевской родней Камиля разбирали конструкции дома, оставшиеся после пожара, они вдруг наткнулись на

огромный страшный скелет щуки с разинутой пастью. Скелет лежал в пустом пространстве, между досками перекрытия дома и досками потолочной подшивки комнаты, как раз напротив того места, где стояла когда-то детская кровать. Видно было, что это не объедки, выброшенные из-за стола, потому что скелет был по всем суставам обработан клеем и целиком покрыт лаком. Прямо-таки музейный экспонат. А потом, больше чем сам скелет, всех удивил своей осведомленностью и своим рассказом, один из рабочих. Он, оказывается, принимал участие в строительстве этого дома, в составе бригады нанятой Мансуром. Рабочий поведал присутствующим, что у Мансура этот скелет был после смерти дяди Карима чем-то вроде талисмана. Но в один прекрасный момент, видимо Мансуру надоело повсюду таскать его с собой. Однажды, когда строители уже занимались подшивкой потолка в

этом доме, он приехал на объект и аккуратно уложил скелет на уже прибитые доски потолочной подшивки. Рабочим сказал, чтобы так и зашивали, а потом, обращаясь к скелету, произнес: "Будь всегда в этом доме хозяйкой". Старая Амина не дала рабочим выбросить скелет, сказала оставить его пока в бане на полке. Пока, мол, в доме все равно никто жить не будет, а когда вернется Камиль, мне нужно это обязательно ему показать.

Камиля условно досрочно освободили после пяти лет заключения. За это время он как-то умудрился никого не искалечить и не совершить каких-то тяжких преступлений. Конечно, в этом помог в какой-то степени тесть, никак не рекламируя своего участия. Дело в том, что Зияфат Ривкатович был лично знаком с Нариманом Хамидулловичем, начальником 2-й колонии, где Камиль отбывал наказание. И поэтому, хотя бы со стороны администрации исправительного учреждения, не было непристойных предложений о сотрудничестве или какого-то прессинга. Зияфат Ривкатович, за Камиля очень переживал. И как ни странно, учитывая его должность и долгие годы работы в милиции, с уважением отнесся к его решению и его поступку и, похоже, нисколько его не осуждал. Между своими у него однажды вырвалось: "Наконец-то хоть один мужик нашелся, который поставил эту мразь на место и навсегда". На удивление невозмутимо к произошедшим событиям отнеслась бабушка Амина. Она успокаивала Гюзаль и говорила, что теперь в их жизни все наладится, мол, нет теперь Мансура и нет проблемы, просто нужно набраться сил и терпения и пережить этот трудный период.

Тюрьма, конечно не лучшая из школ, но все-таки школа. За годы заключения Камиль научился уважать чужое мнение и считаться с ним. Понял, что иногда в жизни невозможно обойтись без компромиссов. Поубавилось в его характере спеси и эгоизма. Он научился принимать обдуманные и взвешенные решения, учитывающие взаимные интересы всех окружающих его людей. Он научился более дипломатично спорить и вести диалоги. Так же он понял, что все это нисколько не унижает его достоинства и не мешает ему в главном оставаться таким же принципиальным, каков он был от природы. Другими словами Камиль стал мудрее и сильнее.

После освобождения и встречи с семейством, Камиль съездил в Казань и помирился с отцом и домочадцами. Они простили друг другу все прошлые обиды и вместе обсудили ближайшие планы на будущее. Отец Камиля к этому времени уже вышел на пенсию, и они с матерью решили поехать на пол годика в Тюмень вместе с Камилем и помочь ему начать жизнь с чистого листа.

В один из погожих майских дней, на заброшенном последние несколько лет участке с полу сгоревшим домом, царило небывалое оживление. Посреди огорода горел огромный костер, но это был не пожар. Это горели все остатки от построек Мансура. Казалось, что половина Муллашей приехала в Боровский. Женщины под руководством старой

Амины готовили на костре обед. Мужчины распиливали, уцелевшие после пожара бревна и доски от построек и забора на дрова и складывали их в поленницу. Камиль руководил строительством нового дома. Зияфат Ривкатович в паре с Риятом Сафиулловичем работали наравне с молодежью. Мужики строили добротный пятистенный сруб, строго соблюдая все необходимые строительные нормы и правила. С северной стороны будущего дома уже вырисовывалась глухая стена без окон и дверей, а с юга, стена с проемом для входной двери. "А с этим, что будешь делать?", спросила бабушка Амина Камиля, кивая на огромный скелет щуки, лежащий посреди будущего палисадника. "Что-нибудь придумаем", ответил Камиль, хитро улыбнувшись и, подмигнул бабушке.

Эпилог.

Ильхам, после гибели Мансура, никак не мог пристроиться на работу. Водила со склонностью к регулярному употреблению спиртных напитков никому не был нужен. Иногда он подрабатывал на каких-то временных работах, кем попало, то там то сям. Короче говоря, болтался как дерьмо в проруби. Как только появлялась в доме какая-то копейка, Ильхам ее тут же пропивал. Жена с детьми от него ушла и он жил один, постоянно распродавая и пропивая, оставшееся домашнее имущество. Ильхам не знал,

что его старый пес Тулпар, уже давно не считал Камиля чужаком. Сам-то он никогда особенно не заботился о пропитании собаки. Отпустит пса в поселок, да и пусть сам себе еду добывает. Камиль же частенько подкармливал Тулпара с тех пор, когда тот был еще практически молодым щенком. Поэтому собака всегда знала, куда можно прибежать за вкусной косточкой, а там глядишь, и наваристой похлебкой с хлебом удастся полакомиться. Однажды утром Ильхаму позвонили. На другом конце провода, Камиль с зажатым прищепкой носом, чтобы не узнали по голосу, казенным тоном спросил: "Это дом Бектимирова Ильхама?". "Да это я", ответил Ильхам, удивляясь, что в кои-то веки он кому-то понадобился. "С Вами говорит заведующий отделом социальной помощи населению из поселковой администрации, Землянкин Константин Петрович! Вам

необходимо явиться к 14-00 в администрацию по вопросу трудоустройства, в четвертый кабинет", без зазрения совести врал Камиль протокольным голосом канцелярской крысы. Не дожидаясь ответа, он положил трубку. Ильхам пожал плечами и пробормотал: "Вот жизнь пошла, уже и работу за меня ищут". Но разговором он остался доволен и начал собираться в поселковый совет. В 13-15 этого же дня Ильхам помытый, побритый, в своем самом лучшем пиджаке и почти новых туфлях, закрывал дом на замок. Из соседнего переулка за ним внимательно наблюдал Камиль. Под мышкой он держал продолговатый предмет длиной с человеческий рост, завернутый в

газеты. Как только Ильхам скрылся за углом соседней улицы, Камиль быстро подошел к его дому и перемахнул через палисадник. Навстречу ему, радостно виляя хвостом, выскочил из будки Тулпар. Камиль погладил собаку между ушей и всучил ей, специально припасенную для случая, великолепную сахарную косточку, а из банки вылил в собачью миску наваристую похлебку. Радости пса, который уже 2 дня ничего не ел кроме воды и от отчаяния начал потихоньку грызть собственную будку, не было предела. Пока Тулпар расправлялся с гостинцами, Камиль по приставной лестнице забрался на чердак. Там он разгреб смесь керамзита с опилками, которая служила утеплителем перекрытия дома, выложил в подготовленное место содержимое своего свертка и снова присыпал его сверху керамзито-опилочной смесью.

В поселковом совете, тем временем, Ильхама подняли на смех. Тетьки из паспортного стола просто давились от смеха. Ему разъяснили, что никакого отдела социальной помощи населению в администрации сроду не было, а Землянкин - это начальник поселкового газового участка. И вовсе он не Петрович, а Николаевич. Ильхам понял, что над ним жестоко пошутили. С расстройства он купил на последние деньги две бутылки водки. Ему даже в голову не могло прийти, кто же так мог наступить ему на больной мозоль. И тем более уж не думал, что просто его догнало его же собственное прошлое.

Дома он напился до такого состояния, что уснул прямо за столом. Ему казалось, что яркий свет никак не дает ему заснуть, и он нехотя открыл глаза. Было полнолуние, и яркая луна через окна заполняла всю комнату серебристым светом. Прямо посреди комнаты в воздухе висела и слегка шевелила хвостом, поблескивая чешуей в свете луны, огромная щука. Страшные бездонные глаза рыбины смотрели прямо в упор на Ильхама.

"Ну, все, допился", подумал Ильхам и запустил в чудовище пустую бутылку. Щука ловко увернулась, свирепо разинула зубастую пасть и бросилась на Ильхама.

Соседи Ильхама проснулись от отчаянного визга Тулпара и диких воплей Ильхама в 5 часов утра. Ильхам весь исцарапанный до крови метался по своему двору и отчаянно рубил воздух Савковой лопатой, выкрикивая на всю улицу матерные ругательства. Сосед подошел к забору и окликнул его, чтобы узнать что случилось. Запыхавшийся Ильхам, еле передвигая ноги, подошел, вытирая с исцарапанного лица пот, смешанный с кровью и на полном серьезе спросил у него: "А к Вам случайно щука не залетала?". Соседи вызвали скорую помощь, и Ильхама увезли в Винзили, в психиатрическую больницу. Специалисты единодушно признали у него белую горячку.

Оставить комментарий © Copyright Волков Юрий Витальевич (yury.farlaf@yandex.ru) Размещен: 09/03/2015, изменен: 09/03/2015. 91k. Статистика. Рассказ: Проза		Ваша оценка:

Волков Юрий Витальевич : другие произведения.

Щучья пасть