Запущенность флоры отзывалась в душе ностальгией особого свойства. Вариант разрядки для поглощенного заботами горожанина.
В атмосфере мерещилась тонкая свежесть озона, явное предвестие скорой грозы. Я поглядел на небо. Так и есть. С запада, кичась собственной неотвратимостью, наползала большая черная туча. Следовало поспешить, дабы не угодить в самую гущу стихийного произвола.
К музею я вынырнул вовремя. Рядом уже гремело, фиолетовую бездну пронзали стреловидные вспышки молний. На этом фоне стилизованный под старину трехэтажный домишко мнился воплощением невозмутимости. Угловые островерхие башенки, выступающий над входом лепной балкон. Электрическое сияние окон сулило защиту от непогоды. Что ж, очень кстати. Воспользуемся призывным гостеприимством.
- У нас такая практика не приветствуется, - Виктория Михайловна недовольно поджала губы. - А в вашем случае... в порядке исключения. И лишь благодаря авторитету Вальтера Борисовича.
- Спасибо.
- Относительно часов посещения..., - короткая пауза. - Дважды в неделю: вторник, четверг. Иного варианта предложить не могу. Возражения?
Я помотал головой.
К черту.
Хватит с нас прений. Береги нервы, Шура, еще пригодятся.
Все-таки прав был шеф в своих наблюдениях. Действительно змея.
Гремучая...
Об упрямстве Вальтера слагали легенды.
Выдержка его, а равно и въедливость казались почти безграничными. Краткое резкое "нет" доносилось из профессорского кабинета не в пример чаще обратного.
Короче, непонятно, на что я рассчитывал, дуя к шефу со своей просьбой. Однако в глубине души теплилась надежда. В конце концов, он всегда неплохо относился ко мне. Да и собственной твердолобостью я мало уступал дорогому Вальтеру Борисовичу.
Препирались мы основательно.
За это время проф успел комплексно отобедать, а, размягчившись, несколько сдал позиции. Затяжные дипломатические баталии аукнулись легкой мигренью. Впрочем, результат того стоил.
- Помните, что вы обещали? - поинтересовался Вальтер. - Насчет Ростоцкого? Так имейте в виду...
- Сделаю, - устало перебил я. - Раз обещал - сделаю.
- Когда? - живо осведомился руководитель.
- Разберусь с насущными вопросами, и приступлю к Ростоцкому.
- Учитесь отличать зерна от плевел, дорогой мой. Никита Ильич Ростоцкий - это имя. А ваш безвестный литератор...
- Ну, Вальтер Борисович, мы же условились.
- Все равно не отстану.
- Да понял я, понял.
Шеф горделиво сверкнул очами. Потянувшись к радиоле, прибавил громкость. Из динамика вырвались знакомые нотки "Турецкого марша".
Слушал он исключительно классику. По выражению самого профа, "ловил флюиды". Без сюит и концертов ля бемоль мажор ему не работалось. Круглыми сутками в огромной квартире шефа не прерывала вещания радиостанция "Орфей". И с этим приходилось мириться как посетителям, так и соседям по этажу.
Поизмывавшись надо мной всласть, Вальтер приглушил звук.
- Будем считать, переговоры завершились успешно. Стороны достигли соглашения о взаимовыгодном сотрудничестве. Да, Александр Сергеевич? Вот и чудесно. Давайте заявку.
- И запомните, - молвил проф, расписавшись в нужной графе, - никакого джентльменства. Эта дамочка просто мегера. Бумагой здесь не отделаешься. Я, конечно, надавлю на директрису, с ней проблем не возникнет. Но вот мадемуазель Друнь... Милый Саша, вам придется употребить все козыри для взятия столь внушительной цитадели. Смекаете, о чем речь?
- Не очень, - признался я, убирая документы в портфель.
- Молодость, обаяние, нахальство - приоритетные компоненты в создавшейся ситуации. Главное - стоять на своем. И бастион дрогнет. Уверяю вас, - Вальтер Борисович победно вздернул седые кустистые брови, моментально став похожим на филина.
- Спасибо за напутствие. Буду держать марку.
Премудрый шеф одарил меня довольной улыбкой. Встав из-за стола, протянул ладонь. Жесткая сухость пальцев источала волны уверенности.
- Идем, провожу до дверей...
- В какой срок вы намерены уложиться?
- Зависит от величины фонда.
- Два месяца хватит?
Я задумчиво растер переносицу.
- Сперва хорошо бы взглянуть на документацию.
Огненно-рыжая Виктория, покопавшись в ящике, извлекла ключ.
- Сумку оставьте здесь. И впредь никаких посторонних вещей в хранилище. Канцелярские принадлежности - пожалуйста, прочее не допускается.
- Я, вообще-то, намеревался использовать ноутбук...
- В помещении нет розеток, - сухо отрезала фрау Друнь.
- Не беда. Можно задействовать альтернативные источники питания.
Мою обворожительную улыбку заведующая попросту игнорировала. Поднявшись, резким жестом одернула юбку и без лишних слов первая покинула кабинет.
М-да.
Железная тетка.
Впору эсминцем командовать.
***
Дождь.
Неумолчный, затянувшийся сверх меры.
Методично накрапывая, он незримо завоевывал окружающий мир. Абсолютное, не знающее преград всевластие.
Приходилось отчаянно бороться с дремотой, вполне естественной в унылой обстановке чердачного закутка. Единственным подобием рабочего места служил допотопный письменный стол. Кругом громоздились доверху забитые папками, коробками и рулонами музейные стеллажи. Скромно мерцала из своей потолочной ниши окольцованная решетчатым абажуром лампочка. Искомые рукописи покоились рядом, однако листать их я не спешил. Мысли рассредоточено блуждали по комнате, апатично касались проема окна, заштрихованного тонкой капелью.
Временами в беспросветной пелене облаков затевалось движение, пробуждались и вновь угасали зарницы. И тогда дождь впадал в неистовство, словно беря реванш за ленивую беспечность недавних солнечных дней. Градины шустрой картечью лупили в стену, барабанили по карнизу, яростно разбивались о жестяную кишку водостока. Снаружи бушевала первородная мощь, излишне контрастирующая с одинокой скукой по эту сторону каменной кладки.
Вот она, жизнь. Энергия, стремнина. Это вам не бумажки лопатить.
Я смахнул пыль с картонного переплета, развязал тесемки и погрузился в чтение.
Под метроном воспоминаний. ФазаN 1.
- Замуж выхожу, - сказала Марина.
- Поздравляю. Кто избранник?
- Какая разница,вы все равно не знакомы.
- Тем лучше.
- Хотела позвать на свадьбу.
Вязкий ком в горле наконец-то прошел, отпустило волнение первых секунд разговора.
- Спасибо, но - пас. Я не любитель торжественных мероприятий.
- Знаю.
Почти осязаемая улыбка на том конце провода.
- Сердишься?
- Нет. С какой стати? Все идет, как идет. Ты замужем. Поздравляю. Желаю счастья. И так далее.
- Перестань.
Досадливая пауза. В наступившем молчании ни грамма смысла.
- Я могу попросить напоследок?
- О чем?
- Подари что-нибудь на память.
Текст рождалсяспонтанно, без особых затей.
Я, подобно скульптору, отсекал лишнее от цельного куска вдохновения. Оставляя главное - сердцевину. Неразделенную боль, чуть прикрытую виньетками слов. Короткие, емкие фразы ложились одна к другой. Предельно обнажая усердно скрываемую до сих пор душу.
Вопрос с заглавием решился мгновенно.
"Неизбежность".
В тему.
Замыкающее отточие.
Фейерверк на излете любви поутих. Воцарилась непривычно-чуждая тишина. Странное опустошение некогда бездонного мира фантазии.
- Окстись, Мишаня. Уж кто бы говорил. Что ни месяц - экспедиция.
- Я - существо подневольное. Куда пошлют, туда и ...
- Ладно прибедняться. Вся жизнь впереди.
- Надейся и жди, - хмыкнул Минька. - Отдохнуть бы пару недель. Ирку в охапку да круизом по Волге-матушке. Эх, ма... Давай-ка за отпуск.
Томный вкус пива, ощущение нейтральности бытия.
Хулиганистый ветерок бороздит морщины на поверхности водоема.
- По случаю отплытия презент заготовил, - Зубр подал средних размеров пакет. - Почитаешь в каюте.
- Старик, ты же знаешь. Я книг избегаю принципиально.
- Позиция известная, - подтвердил Минька. - Если подолгу в чужом колупаться, некогда будет оформить свое.
- Именно.
- Только знаешь, дружище, я ведь тоже человек принципа. Просто так подношений не делаю. А томик для тебя важный.
- Нечто конгениальное?
- Не язви. Вот начнешь штудировать, помянешь меня добрым словом. Э-э, нет, пока не открывай. Рано.
- Как скажешь, босс, - я отодвинул пакет в сторону, призывно качнул бутылкой. - За нас?
- Вздрогнули.
С соседями по столику я был вежливо краток.
Две стареющие кумушки, жены каких-то там атташе. Всю дорогу они судачили о своем, девичьем. Изредка кокетливо приставали ко мне с различными пустяками.
Сорокалетний инженер-технолог, восторженный почитатель философии. Напыщенные суждения редкостной лапидарности. Унять дражайшего Павла Петровича не представлялось возможным. Словесный поток его утомлял без меры. Пропуская ненужный треп, я мечтательно созерцал просторы Онеги.
Скупая палитра карельских закатов. Легионы волн из-под киля методично уходят вдаль. Вода и небо - предельный лаконизм композиции, который не в силах разрушить громадина теплохода.
- Вы читали Канта?
- Начинал.
- И что?
- Ничего. Я не шибко люблю философов. Немецких особенно.
- Между прочим, передовики человечества, элита, - назидательно изрек Пал Петрович.
- Может быть, - я благодарно кивнул принесшей десерт официантке. - Но лично мне импонируют ясность, четкость, компактность. А разводить бодягу страниц на триста, чье содержимое влезает в абзац... Не вижу смысла.
Собеседник изумленно потряс головой.
- А вы, однако, смутьян. Ну, хорошо. Допустим. Канта штампуем абзацами, с Фихте и Гегелем тоже не церемонимся. Ницше. Что вы на это скажете?
- Замечательный товарищ. Вагнер от литературы. В каждой фразе - симфония.
- Стало быть, "Заратустру" читали?
- Яволь.
- И как?
- Блестящая демонстрация возможностей немецкого языка.
- А идеи?! - вскричал Пал Петрович. - Идеи как же?
- Каюсь, не обращал внимания.
Все-таки нехороший ты субъект, Александр Сергеевич. Дантес практически. Ни за что ни про что человека обидел. Вон, как досадует, бедняга.
Поясню: склонность к издевке - это врожденное. Штрих отвратительный, знаю. Но притормозить не всегда удается.
Пользуясь случаем, отступаю на несколько лет назад.
Первый Иркин ухажер, Федор, был необдуманно приглашен в гости моей сестрицей. Кандидат наук, и, как водится, записной болтун. Ей тогда нравились эрудиты. На этого Ришка таращилась с обожанием. Я же дурел, наливался желчью, и время от времени подпускал остроты в своей несносной манере. Федора оно задевало, сестренка нервничала и злилась. Пара скабрезных цитат на латыни довершили растление визитера. Едва он шагнул за порог, на меня обрушился шквал всякого разного, выражений типа "пуп земли", "думаешь, умнее всех" и тому подобное.
Женская психика - та еще тема. Углубляться в эти странные дебри себе дороже. Отмечу лишь, что не сильно удивился, прознав о выборе Ирины. Череда плюгавых академистов сгинула в небытие. Девушка остановилась на Зубре.
Минька, простой и надежный как кремень, идеально соответствовал образу стопроцентного мужика. Он не швырялся словами. Напротив, говорил крайне мало, но емко. Внешняя простоватость облика - удобная маскировка (плавали, знаем). С ним было комфортно в любой ситуации. Для женщины это существенный пункт. Короче, прекрасная, гармоничная пара. Чего и всем желаю.
Я неторопливо прикончил мятный коктейль. Дамы озадаченно следили за инженером. А бедный Павел в свою очередь печально смотрел в окно. Воздавая должное моему визави, - от роли страдальца он избавился быстро.
- Хотелось бы знать о ваших пристрастиях, - произнес наконец Пал Петрович.
- По части текстов? Пожалуйста: Гофман, Андерсен, Эдгар Алан По.
- Давайте выпьем, - внезапно предложил он. - Водку будете?
- Лучше - пивка.
- Ой, а китайское пиво вы пробовали? - защебетали приумолкшие, было, женщины. - Когда мы жили в Шанхае...
Беседа устремилась в хмельное русло.
В каюте я вспомнил про Мишкин подарок.
Константин Романенко, "День накануне" - значилось на потрепанной обложке. Бледно-молочный переплет, цена - рубль тридцать. Пробежал глазами аннотацию. Ничего особенного. Полистал немного, раскрыл наугад.
"... космос.Безбрежный, расцвеченный перламутром. Застывшая вуаль ночных облаков не умела скрыть его грандиозности.
Казалось, все смолкло: ветер, деревья, птицы. Пространство Земли высвобождало место иному - вселенской гармонии сфер. Беззвучная музыка неба, живые каскады вечного. Волнующей дрожью плескалась она внутри, сладостным бризом овевала предсердье. Радость переполняла меня, сумасшедшая эйфория выси. И пережить ее в одиночку... Нет, это слишком.
- Олеся, - прошептал я во тьму палатки...".
В глазах помутилось.
Что за шутки, ей богу?
Я выдернул из кармана "мобильник". Ах, зараза! Нет сети.
Минька, сукин кот. Ты что подсунул?
Поиграть вздумалось?
Жестоко.
Стоп.
Отставить панику.
Рассуждая здраво... 1990-й год издания. При чем здесь Зубр?
И при чем здесь я?
Совпадение?
Предположим. Непростое, но совпадение.
А как объяснить другое? Манера изложения, ритм, структура текста...
Я перечитал абзац.
Еж твою двадцать, один к одному! Только не Олеся, Марина...
"...Жизнь моя расписана заранее, черно-белых дней круговорот...".
Это откуда?
А, правильно. Мишкина тема.
Тоже случайность?
Бумажная неопределенность вопросов.
Размышляя, я измерил шагами длину каюты. У двери замер, вслушался.
Скрип переборок. Монотонно бубнит радио над кроватью. С верхней (солнечной) палубы доносятся танцевальные ритмы.
Черт возьми, это что же получается? Специально выкраиваешь дни; убежать, уплыть от себя, заглушить отзвучья памяти, покончить с осточертевшей внутренней драмой... Открываешь книгу и - здрасте-пожалуйста!
Картина Репина "Дурак".
Как в цирке. Только не смешно.
А, может, почудилось? Ежели с позиций психолога... Проекция иллюзии на собственную жизнь?
Легко проверить.
Я вновь раскрыл том.
Дубль два, господа.
Не поминайте лихом.
КонстантинРОМАНЕНКО. Потерянные стансы (из автобиографии)
К Семену я перебрался летом.
Поселился в специально отведенной мансарде. Имущества, как такового, у меня не было. Свитер, рубашка, джинсы, пара костюмов, из которых один - спортивный. Жалкие гроши - напоминание о недавнем гонораре. Наконец, основное мое богатство - старенький "Ундервуд", подспорье во всех начинаниях. Благородный и щедрый Сеня выделил раскладушку с матрацем, бельевой комплект. Жизнь определенно налаживалась.
Мастерская его находилась этажом ниже. Несмотря на обилие посетителей, лицезреть картины Семен позволял не каждому. Мне в этом отношении повезло.
Признаюсь честно: эстетика изображенного шокировала. Бесстыдная живописная вакханалия, опровержение канонов соцреализма. Свою точку зрения я изложил маэстро. Сеня широко улыбнулся и заговорщицки подмигнул. Он ценил откровенность.
Вечера мы коротали за разговорами, попивая портвейн. Временами зазывали гостей, организовывали творческие встречи, плавно перетекающие в сабантуй. Однажды в момент веселья приоткрылась дверь и в комнату эффектно вступила Галка...
Изначально предполагалось, что мы друзья. И, в общем-то, довольно долго оно соответствовало действительности. Каждого устраивало положенье дел, менять что-то не имело смысла. Во всяком случае, так мыслилось мне. Галина смотрела на мир иначе.
Любая женщина рано или поздно созревает для материнства. Идея в высшей степени навязчивая, продиктованная природой. Галкино предложенье я сперва посчитал за шутку. А когда разобрался....
Регистрировать отношенья мы не планировали. Аналогично исключалось совместное проживанье: ей был нужен только ребенок. Следовательно, диспозиция такова: сошлись, зачали, расстались. Без сожалений, слез в подушку и прочих атрибутов мелодрамы. Цинично? Я не думал о том. Процесс воспринимался естественным в собственной необратимости.
Из роддома ее с младенцем забирал Юрка. Девочку нарекли Артемидой. Артемида Константиновна ... нет, не Романенко. Физиологический папа с той поры представлялся фигурою умолчанья. За семнадцать лет я ни разу не встретился с дочерью: наш уговор продолжал соблюдаться.
Положа руку на сердце: ну, какой из меня отец? Родитель - это постоянная забота, опека, ласка. Я же по норову эгоист. Реальность моя заключается в печатной машинке, кипе бумаги и странных, порою нелепых героях. Горбатого, как известно, ...
С Галкой пересекались многажды. Компания общая, все на виду, не очень-то скроешься. Ограничивались малым.
- Как дела?
- Хорошо.
- Сама?
- В норме.
- А ...
- Тоже.
- Если помочь чем...
- Не беспокойся, пожалуйста. У нас все прекрасно.
Окружающие знали: у Галины растет дочь. От кого - загадка. С расспросами не приставали. Яркая умная женщина, острая на язычок, способная отвадить кого угодно. И в голову не приходило: отец-то - вот он. Фантазер Романенко, автор нескольких детских книжек, вечный мытарь по случайным углам. Разные люди, внешне ничего общего.
Замуж она не стремилась. Продолжала воспитывать дитя в одиночку. Судя по дальнейшему, справлялась неплохо. Мы по-прежнему собирались традиционным составом и приятельски улыбались друг дружке...
- Привет.
- Здравствуй.
- Рад тебя видеть.
- Взаимно.
- Хочешь чего-нибудь?
Беглый осмотр стола.
- Пожалуй, немного "Изабеллы".
- Айн момент...
- Только не увлекайся. Хватит. Спасибо.
Бокалы наполнены. Бравурный тост от Гены. Одобрительный гул, дрожанье стекла. Все переключились на разное, можно перемолвиться о своем.