Баас Фолькерт Ян Питерсен из Амстердама держал пекарню в Олбани и остался в памяти, как человек, который начал печь новогодние пироги и пряничных человечков, похожих на его собственных детей. Он был добрым прихожанином церкви, но больше всего на свете боялся порчи. Возможно, чтобы отвадить злых духов, которые могли из последних сил захватить его, прежде чем отворятся двери в грядущий год, в последнюю ночь 1654 года Фолькерт вознаградил себя еще одной кружечкой спиртного. Торговля у него шла бойко, и он сидел в своей маленькой лавке, неторопливо размышляя о выручке, которую получит, когда его безобидные соперники - никкербаккеры - утром пошлют за обычными припасами: жареными в масле пирожками с изюмом (olie-koks) и рождественским пирогом с мясом, сливами и корицей. Послышался резкий стук, заставивший его вздрогнуть, и в лавку вошла уродливая старуха.
- Дай мне дюжину новогодних коржиков, - пронзительно воскликнула она.
- Фы можете так не кричать, отнако. Я, отнако, не клухой.
- Дюжину! - зашлась в крике старуха. - Дай мне дюжину! Здесь только двенадцать.
- Отнако, твенадцать и есть тюжина.
- Еще один! Мне нужна дюжина.
- Ну, ежели фы хотите еще один, то подите к тьяволу и фозьмите у него.
Поймала ли карга его на слове? Она ушла из лавки, но с того времени у несчастного Фолькерта все пошло наперекосяк, словно на бедолагу действительно навели порчу: его пироги украли; хлеб получался таким легким, что его подхватывало с дымом в трубу и он шлепался прямо в печь; невидимые ладони выламывали кирпичи из печной кладки и бросали их в пекаря, пока тот не покрылся синяками; его жена оглохла; дети завшивели; а торговля пошла прахом. Трижды старуха вновь являлась в лавку, и каждый раз он заново слал ее к дьяволу, но, в конце концов, пекарь в отчаянии воззвал к святому Николаю, умоляя явиться и дать совет. Зов его был услышан с пугающей быстротой, не успели замолкнуть слова мольбы, как перед голландцем появился преподобный покровитель голландских праздников. Святой посоветовал дрожащему пекарю быть щедрей к людям и исчез после проповеди об отзывчивости и подаянии, когда - чу! - старуха вновь вошла в лавку.
Она опять потребовала еще один коржик, и Баас Фолькерт Ян Питерсен из Амстердама отдал его, на что старуха заявила: "Заклятье разрушено, и с этих пор дюжина - это тринадцать!" Она взяла с прилавка пряничного святого Николая и заставила изумленного голландца положить на него ладонь и поклясться, что теперь он будет щедрее отмерять булки и булочки, пироги и коржики, печенье и пряники. Так, пока три новых штата не возникли из обломков колоний, когда разумные янки не вернули изначальную меру, - тринадцать стало пекарской дюжиной.