Волкова Елена Владимировна : другие произведения.

Восхождение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Восхождение" - это мое первое литературное произведение. Идея написания возникла спонтанно. Сначала я пыталась вспомнить и воспроизвести кое-какие свои детские фантазии в виде миниатюрных историй, сугубо из личного интереса. Но действо одной такой истории как-то спонтанно вырвалось за рамки воспоминаний и за рамки детского, поэтому кое-что пришлось исключить, добавить или изменить, и так появилась эта повесть. Главный герой в детской истории был игрушечным щенком, но в повести он очеловечивается. Для удобства восприятия читателем он преподносится мальчиком подросткового возраста, так как эта человеческая ипостась ему наиболее близка. В целом персонаж абстрактен, так что пускай читатель не задается вопросом об образе жизни героя, который описывается в некоторых эпизодах "Восхождения", - к основной идее повествования это не имеет прямого отношения. Действие происходит в неком сюрреалистическом пространстве-времени. Для самого же главного героя субъективно события происходят предположительно в конце 80-х - начале 90-х, но это совершенно не ограничивает временные рамки повествования.
  Чинк неприметно семенил по улочкам родного города. Занятия закончились, и больше не было никаких дел. Остальные отправились гулять в городской парк всей толпой, но пока Чинк плелся за всеми сбоку-припеку, все зашли в вагон поезда, и двери хладнокровно захлопнулись прямо перед его носом. Никто не заметил исчезновения товарища. "Забудьте-про-меня" - неслышно пробормотал свою любимую мантру Чинк, покраснел, опустил голову, и отправился бродить, куда глаза глядят, погруженный в свои размышления.
  - Эх, если бы я был могуч, - так размышлял он, - если бы я был уверен в себе и харизматичен, то двери бы не захлопывались перед моим носом. Если бы у меня были друзья, если бы хоть кому-то на этой планете было до меня дело...
  Чинк присел на обочине, почти слившись визуально с лежавшим рядом камнем. Внимание его привлекла божья коровка, ползающая среди зеленой тли по стеблю придорожной полыни. Это зрелище на некоторое время так увлекло его, что он даже перестал думать свои самоуничижающие мысли, достал из котомки простой карандаш и дневник наблюдений в аккуратной обложке, открыл на чистой странице и начал делать зарисовки и мелкие пометки рядом. Прожевав очередную невезучую тлю, божья коровка встрепенулась своими крылышками: сначала открылись красненькие с черными пятнышками - плотные хитиновые, а из-под них растопырились прозрачные. Крылышки начали быстро-быстро двигаться, так что пятнышки совсем расплылись и исчезли, божья коровка оторвалась от стебля и полетела и... со всего размаху врезалась в чинков широко открытый глаз. Коровку инерцией отнесло на лист, и секунды четыре она приходила в себя, после чего вновь взлетела, на этот раз пролетев мимо Чинка. А большие глаза Чинка влажно блеснули, но вовсе не от физического столкновения с насекомым, а от захлестнувшей его обиды.
  Даже насекомые меня игнорируют, даже им я помеха, - думал Чинк, и крупные слезы рассекли его щеки двумя быстрыми ручьями, стекая в уголки кривящегося рта. Он посеменил дальше, плача и мысленно бичуя себя, и где-то в глубине этих виктимных чувств зарождалось нечто иное - решительная злость и желание отомстить за себя. Всем. Ну или сделать что-то безрассудное, самоутверждающее что ли.
  За чередой поворотов показался бесконечно высокий, утопающий в сереющем небе силуэт небоскреба. Небоскреб этот пожалуй, был единственным по-настоящему высоким зданием в городе, но был он не просто высоким, а практически бесконечным. Никто точно не знал, сколько в нем этажей, никто также не располагал информацией, как это здание появилось здесь. Точнее, некоторое объяснение имелось, но оно имело сугубо мистический характер. Здание это якобы являлось обителью некой сверхъестественной очень могущественной сущности, можно сказать божества. Поговаривают, и есть тому очевидцы, что если зайдешь в единственную наружную дверь этого здания - просто так уже оттуда не выйдешь. Чтобы выйти, нужно будет пройти череду сложных испытаний, которые поджидают зашедшего на каждом из бесконечности этажей. Говорят также, что этажи закольцованы, и дойти до конца может быть невозможно в принципе. Некоторые рассказывают, будто бывали там и все прошли, и вернулись назад, но больше они ничего не рассказывают - боятся прогневать божество, которое может и покарать за излишнюю болтливость. Божество называлось Голосом. Голос - потому что кроме громового голоса, которым оно себя изредка проявляло, никакого контакта с ним не было. Произносить это имя боялись, потому что божество было вездесуще, и могло утянуть на свою каторгу, заслышав о себе что-то нелестное. Есть даже теория, что вблизи самого бесконечноэтажного Дома нельзя было даже думать о нем, потому что там чувствительность Голоса была просто абсолютной, как и "подъемные силы", а чем дальше от этого места - тем все менее влиятельной была сила, и где-то очень далеко за горизонтом о ней можно было не беспокоиться. Правда, достоверных случаев, что Голос затянул кого-то в свою обитель, кто не открыл бы дверь сам, известно не было.
  Никто в здравом уме не хотел бы попасть в распоряжение Голоса, но взвинченный Чинк уже решительно шагал к заветному входу. Если все равно он здесь не нужен никому, то он решится на этот шаг - встретится с истинным могуществом, уж оно то не может его проигнорировать, это не в его правилах. И если повезет, и он выйдет из Дома живым, то хотя бы для себя будет знать, на что способен. А если нет - невелика потеря. Если честно, то Чинк никогда по-настоящему не верил в эти россказни. Был конечно соблазн пощекотать нервы и даже зайти в этот злополучный Дом, но относился он к этому, скорее как к некой детской игре в пугалки. Ну а сейчас, рассудок его помутнился от коктейля негативных эмоций, и решение сыграть в эту игру пришло совершенно неосознанно. Чинк уже подошел к двери, но ручка была слишком высока. Он подпрыгнул, чтобы повиснуть на ней, в последнюю милисекунду в голове пронеслось - "стой!", но руки уже обхватили массивную холодную ручку, а нога по инерции предательски уперлась в косяк, и от этого толчка тяжелая дверь приоткрылась наружу лишь на сантиметр - но этого было достаточно, назад дороги не было. Дальше дверь открылась сама ровно настолько, чтобы в открытое пространство пролез Чинк, и его затянуло внутрь, после чего дверь за ним плотно захлопнулась. Внутри оказалось почти совсем темно, тусклый свет, едва доходящий из окон с верхнего пролета, был достаточным лишь для того, чтобы обернувшись Чинк увидел, что никакой двери за ним нет. Несколько секунд вокруг была тишина, которую нарушил громогласный отовсюду слышный бас:
  
  - Добро пожаловать в мой Дом, Чинк!
  
  Голос был настолько громким, низким и раскатистым, что барабанные перепонки неприятно завибрировали. Однако, неожиданно вежливое приветствие. Надо было что-то ответить, а то так недолго и обидеть хозяина дома, ведь ходят слухи, что Голос весьма раним и что оскорбленный он беспощаден. При мысли о том, что необходимо поздороваться, Чинк как обычно засмущался и будто бы проглотил язык, и смог лишь на секунду приоткрыть рот, чтобы начать приветствие, да так и его и закрыл, не произнеся ни звука. В голове метались мысли, страх отчаянно сцепился со стыдом в смертельной схватке, а Чинк так и продолжал стоять в эти мгновения, как вкопанный. Пауза слишком затянулась, уместный момент для приветствия упущен, и теперь уже ничего не исправить. Чинк уже внутренне приготовился умереть какой-нибудь изощренной смертью, как вдруг Голос продолжил:
  - Я вижу, ты сделал свой осознанный выбор, открыв Дверь. Что ж, этим ты заслужил крохотную каплю моего расположения, и я буду к тебе милостлив. Почти все, кто попадают сюда - попадают не по доброй воле, по ошибке или принуждению открывают Дверь. Но ты знал, зачем идешь, - Голос сделал паузу, но в ушах у Чинка все еще продолжались вибрации. От сердца отлегло, кажется, Голос не придал значения его невежливому молчанию. Но что же теперь? Как ни странно, чувства улеглись, было почти не страшно и почти не стыдно. Хотя Голос разговаривал с Чинком, уделяя ему столь непривычно много внимания, вся ситуация была настолько абсурдной и непохожей на все остальное в жизни, что и привычные чувства здесь оказались необязательными.
  - Я дам тебе шанс осуществить здесь то, что то, что задумал, - зарокотал Голос с новой силой, - и даже помогу тебе, дав кое-какие наводки. Для большинства попавших в мой Дом путников главный приз - это собственная жизнь. Они похожи на безмозглых мух, угодивших в паутину. Многие не прошли испытания и навечно остались в этих стенах, но тебя, Чинк, это не должно пугать. Ведь ты пришел сюда сам, чтобы осуществить свою цель, и потеря жизни для тебя лишь допустимый риск.
  Чинку уже так не казалось, что потеря жизни - допустимый риск. Но расположение грозного божества несколько обнадеживало, да и назад пути не было. Голос продолжил:
  - Прежде, чем ты начнешь свое восхождение по Бесконечной Лестнице, запомни, Чинк, несколько вещей. Все, что здесь происходит, не имеет никакого отношения к той реальности, к которой ты привык. Здесь не существует иллюзий и на-самом-деле, но так как в твоей системе координат это пока просто невозможно, на первых порах все, с чем ты столкнешься, может оказаться и тем, и другим. Здесь нет времени. То есть, субъективно ты можешь здесь пробыть сколько угодно времени, хоть бесконечность, но это не будет иметь ничего общего с тем временем, к которому ты привык. В каждом испытании ты можешь оказаться и победителем, и проигравшим, все зависит от твоего решения, даже если кажется иначе. Главное, чтобы твой выбор был искренним. Победитель проходит дальше, проигравший расплачивается жизнью. Испытания будут поджидать тебя линейно, этаж за этажом, никогда не известно, какое испытание будет дальше. Если не проиграешь сразу, твой путь будет субъективно долгим, но может быть и короче - здесь тоже многое зависит от тебя. Идти можно только вверх, если ты будешь спускаться вниз, ты просто будешь идти на месте и тратить силы зря. Напоследок еще один совет. В какой-то момент тебе может показаться, что ты больше не можешь все это терпеть, и ты захочешь сбежать через какое-нибудь окно. Ты готов будешь разбиться вдребезги, лишь бы все закончилось. Ты не первый и не последний в этом желании. Не советую тебе этого делать, Чинк. Ведь ты понимаешь, что мне нужны души, для этого я и создал испытания. А если ты разобьешь себя - твоя душа не достанется ни мне, ни тебе.
  На этом Голос затих. Чинк ждал еще несколько минут, думая, что Голос скажет что-то еще, даст команду "в путь" или что-то в этом роде. Но ничего такого не последовало. Тогда Чинк, сделав четыре глубоких вдоха и напоследок обернувшись, надеясь, что сзади все-таки есть та самая дверь (ее не было), подошел к первому лестничному пролету и начал свое восхождение.
  Лестница с виду была обычная, такая, какие бывают в самых обычных многоквартирных подъездах. Между первым и вторым этажами было два пролета. Подходя ко второму этажу, Чинк увидел, что вместо дверей в квартиры по бокам темнели два проема, за которыми было ничего не различить из-за кромешной тьмы, а саму лестничную площадку тускло освещал свет из небольшого окна. Вроде все было тихо, и Чинк подумал было, что просто пройдет мимо этого этажа. Но когда он поравнялся с темнеющими проемами, из них сначала послышались какие-то шевеления, потом в черноте обозначились похожие на человеческие силуэты, и с ужасающими хрипами и воплями силуэты повалили наружу. Пространство заполнилось жуткой вонью разлагающихся трупов. В последние мгновения Чинк успел разглядеть нескольких зомби - это были скелеты, лишь местами с костей свисали лохмотья позеленевшего мяса, которые облепляли жужжащие мухи. У некоторых сохранились глаза или один глаз, а также зубы и ногти. Толпа зомби плотоядно сгущалась вокруг Чинка. Они были медлительны, шли, как бы ощупывая впереди себя пространство вытянутыми руками. Но времени на раздумья уже не оставалось. Чинк мобилизировал каждый свой мускул и метнулся что есть мочи вперед, надеясь, что нерасторопные скелеты просто не успеют его поймать. Но не тут то было. Зомби уже образовали на пути плотный лес ног, и Чинк ударился в них, не смог прорваться. Несколько зомби схватили Чинка и стали раздирать в разные стороны. Раздался то ли хлюп, то ли хруст, и голова бедного Чинка оторвалась от тела.
  
  То, что происходило дальше, не объясняется никаким здравым смыслом, не вмещается ни в какие природные законы.
  Когда склизкие, вонючие костяные пальцы зомбаков вцепились в Чинка, он лишь успел сильно зажмурить глаза и издать короткий визг ужаса. Далее он почувствовал, что летит в пространстве, видимо, зомби его отбросили в сторону, при этом тело ощущалось необычно легким. Затем последовал глухой удар затылком об стену, а левая щека уперлась в пол. Где стена, а где пол, он понял, когда открыл глаза, хотя несколько первых мгновений мир вокруг вращался с огромной скоростью. То, что он увидел, было за гранью его понимания. Мелькнула даже мысль, что это дурной сон, но гудящий от удара об стену затылок очевидно опровергал данную гипотезу. Рычаще-кряхтящие зомби, а их было порядка дюжины, перетягивали на себя обмякшее тщедушное обезглавленное тельце Чинка, неуклюже дерясь друг с другом за право приладить свои щербатые челюсти к части поаппетитнее. Котомка слетела с плеч и теперь сиротливо валялась в ногах. Чинк смотрел на все это в полном ошеломлении. Ничего подобного он не мог представить в принципе, все его довольно уверенные познания в биологи отрицали возможность жизни головы отдельно от остальных жизненных систем, то есть тела, как и тела без головы тоже... Так, стоп! Чинка осенила одна мысль. То, что его голова продолжает жить без тела, хоть и не вписывается ни в какие разумные рамки, но это очевидно так - ведь он продолжает думать и воспринимать происходящее. Но вот тело! Он вдруг вспомнил один занимательный факт, который раньше вызывал у него омерзение своим жестоким цинизмом, но в сложившихся обстоятельствах это не имело значения. Тело курицы после отрубания головы еще некоторое время продолжает жить - бегает, и голова ему для этого не нужна. Или вот например оторванный хвост ящерицы, тоже продолжает сокращения мышц уже после того, как связь в ЦНС полностью прервана. Чинк конечно не курица и не ящер, но раз голова продолжает жить, может быть и тело тоже? Подтверждение данной абсурдной идеи не заставило себя долго ждать. Тело в лапах зомбаков вдруг перестало быть таким обмякшим, мускулы напряглись, и сквозь одёжу даже наметился рельеф, которого раньше никогда не было. Дальше тело активно зашевелилось, вырвалось из хватки зомби, и начало хаотично носиться по площадке, размахивая конечностями и круша все вокруг. Вокруг были только недовольные таким поворотом зомби - они пытались защитить себя руками и медлительно, не очень результативно уворачивались, но когда в какого-либо зомби прилетал очередной мощнейший удар тела - кости с треском ломались пополам, черепа разлетались на осколки, забрызгивая стены и пол гниющими мозгами. Зомби издавали жуткие вопли, пытались уползать, как могли, в темные проемы, но те, у которых разлетелись в хлам мозги, более не шевелились. Откуда столько силы взялось в его теле, размышляла бездвижно лежащая в углу голова Чинка. Ведь очевидно, что с головой он не справился бы и с одним таким зомби, любой из них мог с легкостью переломить Чинка надвое. Может, они на самом деле слабые и очень хрупкие? Нет, это точно не так. То, что зомби довольно сильны, Чинк успел почувствовать, когда они схватили его. Значит, объяснение одно - это его тело обладает такой внушительной силой. Проблема была только в том, что тело абсолютно никак не контролировало свои движения, оно просто металось вокруг и лупило, куда придется. Чинк даже опасался, что очередной удар попадет в его же голову. Из-за такой неразборчивости тела, сражение с армией зомби получалось не таким эффективным, как если бы силой можно было управлять целенаправленно. Но тем не менее, схватка, похоже, закончилась в пользу чинкового тела. Несколько зомби полегли на поле сражения, и теперь лежали грудой костей и месива из мозгов, тухлого мяса, глаз и жужжащих над всем этим помойных мух. Остальные успели уползти в свои темные убежища за проемами с теми или иными потерями и поломками своих частей. Тело теперь не носилось так активно, а просто топталось и прыгало, как бы не понимая, что делать дальше. Чинк попробовал дать мысленную команду телу. С точки зрения здравого смысла это было бессмысленно, так как все нервные окончания, ведущие от мозга к телу были разорваны, но Чинк уже понял, что в этом месте сильно полагаться на здравый смысл не стоит. Тело, похоже, никак не отреагировало, продолжив свои судорожные передвижения по площадке. Чинк продолжал усиленно телепатировать. Мысленно он давал команды на движения, как если бы тело было прикреплено к голове. Но тело не подчинялось. Чинк не оставлял попытки, хотя надежда на успех уже угасла, выбора у него все равно не было. В конце концов, небольшие результаты и правда появились. Вроде бы тело начало немного целенаправленнее двигаться. Пока эти движения лишь угадывались, и по большей части тело все еще металось хаотично, но зато теперь Чинк точно выяснил, что хоть какая-то, минимальная связь между телом и головой сохранилась, и он продолжил свою мысленную работу. Так продолжалось еще довольно долго, по ощущениям часа четыре. Наконец тело, случайно ли, или отчасти под воздействием мыслей, оказалось совсем близко к голове, и тогда вдруг выяснилось, что на близком расстоянии оно гораздо лучше подчиняется командам головы. Пришлось еще некоторое время повозиться, чтобы разобраться с такой дистанционной координацией движений. В итоге, после некоторых мучительных манипуляций, удалось поднять голову с пола и приладить ее к шее. Неожиданно голова тут же приросла к шее, как ни в чем не бывало. Ощущалась небольшая ноющая боль в районе стыка, но это было некритично - главное, что Чинк прошел свое первое на пути испытание, победил толпу зомби и воссоединился-таки телом и головой. Также жутко затекла щека, которая лежала на полу долгое время, но это не помешало Чинку облегченно улыбнуться. Он присел на пол и некоторое время наслаждался единством своего организма, крутя перед собой конечностями и вращая головой. Потом встал, подобрал свою котомку, и решительно шагнул на первую ступеньку следующего пролета.
  
  Третий этаж выглядел почти точно также, как и второй. Приблизившись к проемам, Чинк весь напрягся, ожидая, что оттуда опять выскочит какая-нибудь мерзость, но этого не произошло. Чинк остановился на лестничной площадке и подождал. Возможно, испытания запаздывают, или местные 'экзекуторы' не сразу заметили его появление. После некоторых размышлений Чинк отмел подобные предположения, рассудив, что Голос вряд ли совершил бы такую оплошность, едва ли он вообще мог непреднамеренно совершить какую-либо оплошность, ведь он сущность сверхъестественная и могущественная. А значит, на этом этаже просто нет никаких испытаний. В конце концов, с чего он взял, что испытание должно быть обязательно на каждом этаже? И обязательно по одному на этаж? А может испытание состоять в том, чтобы просто пройти мимо? С этими мыслями Чинк решил больше ничего не ждать и продолжил подниматься вверх. Также он решил, что впредь лучше не делать каких-либо выводов относительно здешних порядков, ведь Голос перед началом пути предупредил, что здесь все совсем не так, как Чинк привык, а следовательно, обычной логикой тут не сильно себе поможешь. Тут же Чинк ощутил себя в ментальной ловушке, так как он только что дошел до некоторых, как показалось, ценных выводов при помощи логики, но этими же выводами поставил под сомнение ценность самой логики при сложившихся обстоятельствах. Чинк резко потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть неудобные мысли, и вернулся сознанием в настоящий момент. Тем временем, он уже успел преодолеть несколько этажей, и ни на одном из них ничего не произошло. Этажи мало чем отличались друг от друга, и нумерация на них отсутствовала. На некоторых были черные проемы, как правило в количестве от двух до четырех, на других этажах проемы были закрыты дверьми, на третьих - были и двери, и проемы. Несколько раз он замечал, что проемы были закрыты занавесками, сделанными из свисающих нитей, на которые нанизаны тоненькие разноцветные цилиндрики. Если присмотреться, то на каждой такой занавеске был какой-нибудь рисунок. Чинк раньше видел такие занавески, он знал, что когда через них кто-то проходит, или когда дует сквозняк, они издают легкий приятный шорох, но вот заходить за них почему-то сейчас не было желания. Чинк решил не тратить время на любопытство, и раз испытания сами его не находят, то просто идти вперед. Этажей и так бесконечно много, и он потратит уйму времени даже чтобы пройти их и без всяких испытаний.
  Чинк прошел уже этажей сто или двести и пока не встретил новых препятствий. Тело уже довольно сильно устало, но казалось, будто бы усталость застыла на каком-то одном, предельно терпимом уровне, и дальше не прогрессировала. То же происходило с голодом и жаждой - они проявились лишь слегка, несмотря на то, что прошло уже много часов с тех пор, как он зашел в Дом, и оставались одинаковыми. Несколько раз на пути попадались скелеты людей и животных, которые сидели, прислонившись к стене. В первый раз сердце Чинка екнуло, он подумал, что это снова кровожадный зомби, и приготовился уже к схватке. Но скелет неизвестного страдальца сидел совершенно неподвижно, грустно склонив черепную коробку на плечо. Чинк подошел к бедолаге, и несколько секунд стоял рядом. Он подумал о том, что этот несчастный, вероятно, так и не прошел свои испытания, и теперь навечно останется здесь. Про себя Чинк почтил память неизвестного товарища по несчастью, а подняв глаза, над черепом увидел какую-то надпись, коряво написанную простым карандашом на бетонной стене мелким убористым почерком. Надпись гласила:
  
  Твой путь - это твоя Дхарма,
  Делай то, что должен на своем пути.
  Правильно пройденная Дхарма улучшает Карму,
  И приближает выход из кругов Сансары.
  Сделай свой выбор, когда будешь готов войти.
  
  Что за абракадабра? Дхарма, Карма, Сансара... Что за нелепые словечки? Похоже, бедняга совсем съехал с катушек перед тем, как протянуть ноги. Но все же это странно... Почему он решил это написать? Может, это шифр, подсказка для тех, кто пройдет после него, а написать прямо, нормальными словами он побоялся, так как всевидящий Голос мог его за это покарать. А может быть, за это и покарал, прямо тут, на месте 'преступления'? Но почему тогда не уничтожил надпись? И что-то не так с почерком, вот только что? На всякий случай Чинк решил запомнить странное напутствие, и даже записал его в дневник наблюдений. Вряд ли этот бред пригодится, но мало ли что.
  Чинк все шел и шел по ступеням вверх. Должно быть, снаружи был вечер, так как свет из запыленных окон еще больше потускнел. Сложно сказать, как время в Доме соотносилось в временем снаружи, возможно, взаимосвязи вообще не было, и слово 'вечер' здесь ничего не значило. Время от времени попадались скелеты, и Чинк уже перестал возле них останавливаться, теперь они казались ему обыденностью. Этажи тоже ничем не изменились - все те же проемы, двери и занавески. Чинку казалось, что он идет уже несколько дней. При этом в сне потребности не было, как и в еде и воде и справлении естественной нужды. Иногда он вовсе переставал думать о чем-либо, и просто перебирал ногами в полной прострации. Когда после этого он приходил в себя, то не мог даже примерно определить, сколько времени прошло и сколько этажей он преодолел. Когда же сознание возвращалось, существование казалось невыносимым в своем мучительном однообразии. Он даже начинал потихоньку желать, чтобы испытания наконец появились.
  Может быть, и правда, я должен сам найти свои испытания? - подумал Чинк, - может быть, мне следовало заходить в двери и проемы самому? Но как в таком случае быть, ведь вниз идти нельзя. Испытания, возможно, остались где-то внизу, и я никогда их не преодолею, и следовательно, никогда не выберусь из этого треклятого небоскреба.
   В замешательстве, Чинк остановился на одной из лестничных площадок. На ней один из проемов был завешен занавеской из нитей с нанизанными цилиндриками. В раздумьях, Чинк вперился взглядом в эту занавеску, на ней был изображен странный символ: на черном фоне белым было что-то вроде написанного от руки числа 30 или слога Зо, но над 'О' еще была добавлена закругленная кверху асимметричная черточка. Чинк пошарил глазами вокруг, в поисках какой-нибудь подсказки. Теперь от решил сменить тактику с пассивной на активную, и начать делать хоть что-то кроме подъема по лестнице. Сбоку от занавески, примерно на уровне чинкового взгляда, обнаружилась надпись, накарябанная простым карандашом: 'ТЫ ГОТОВ!'. Чинк вспомнил предыдущую надпись, которую прочел очень много этажей назад. Там кажется тоже что-то было про готовность... Что-то вроде: сделай свой выбор, когда будешь готов войти. Знак? Совпадение? Уже не важно, потому что в душе Чинк твердо решил зайти. Он подошел к занавеске, остановился, сделал четыре глубоких вдоха и стремительно шагнул сквозь шуршащие нити.
  Розоватое солнце приятным вечерним светом освещало пространство, даря ласковое тепло, свежий ветерок слегка обдувал щеки. Поначалу свет показался слишком ярким, но вскоре глаза привыкли, и взору Чинка открылся прекрасный умиротворяющий пейзаж. Вдали, на горизонте, куда по всей видимости направлялось светило, возвышались лесистые холмы, прямо перед Чинком раскинулась просторная поляна, усеянная дикими цветами, над поляной порхали разнообразные пестрые бабочки, а чуть поодаль красовалось озеро, покрытое белыми лотосами по всей поверхности. Воздух звенел полифоническим щебетом экзотических птиц. Чинк обернулся по сторонам - идиллия простиралась далеко во все стороны, а дверной проем, из которого он вышел, оказался входом в небольшое очень скромное, даже аскетичное бунгало из досок и с крышей из пальмовых листьев. На входе висела все та же занавеска из цилиндриков с изображением непонятного символа. Оглядевшись вокруг, Чинк направился к озеру лотосов. Раньше он никогда в жизни не видел настоящих лотосов, но прекрасно знал, как они выглядят, по картинкам из Большой Ботанической Энциклопедии. Какая удача, что он зашел именно в этот проем, и теперь имеет возможность рассмотреть восхитительные лотосы. Чинк приблизился к озеру, и некоторое время наслаждался зрелищем, периодически прохаживаясь туда-сюда. Вдруг в его поле зрения оказался юноша восточной внешности, сидящий на берегу спиной к озеру, прямо на траве, ловко сложив перед собой ноги, а кисти положив на колени ладонями вверх, соединив при этом большие и указательные пальцы, а остальные пальцы расправив. Юноша сидел настолько неподвижно и тихо, а может быть, настолько органично вписывался в общую картину, что Чинк его заметил только сейчас. Юноша был строен и безупречно ровно держал спину, его лицо было идеально симметричным, рот застыл в полуулыбке, а красивые чуть раскосые глаза смотрели четко перед собой, казалось, ни на чем конкретно не фокусируясь. Одежды на нем почти не было, кроме скромной повязки на бедрах и странной шапочки. Приглядевшись, Чинк подумал, что это может быть и не шапочка, а высокая прическа, видимо у юноши были длинные волосы. Юноша был прекрасен, как и все вокруг. Единственное, что слегка нарушало гармонию в его образе - это слишком длинные мочки ушей, но похоже, мочки были вытянуты специально, и в них Чинк заметил довольно большие отверстия.
  Чинк почувствовал, что должен заговорить с юношей. Возможно, это было и не так, но ведь как узнать, не сделав этого? Обычно Чинк не мог ни с кем заговорить первым из-за своей стеснительности, но пребывание в Доме что-то в нем переломило, да и юноша совсем не провоцировал смущения. Чинк подошел ближе и присел примерно в метре от юноши, прямо напротив. Ни один мускул на лице юноши не пошевелился, нельзя было определить, заметил ли он Чинка, и видит ли он вообще что-то перед собой. Чинк собрался духом и сказал:
  - Приветствую, - голос его сорвался на хрип, и Чинк осознал, что уже целую вечность не разговаривал. Он слегка прокашлялся, и произнес еще раз, более чисто, - приветствую!
  Юноша молчал, по прежнему улыбаясь уголками губ, устремив взгляд вдаль, сквозь Чинка. Чинк теперь тоже молчал, и они сидели молча друг напротив друга несколько минут. Когда Чинк уже перестал ожидать ответа, Юноша приоткрыл рот, обнажив два ряда идеально ровных белоснежных зубов, и спокойным благозвучным голосом произнес:
  - Здравствуй, мой друг Чинк. Будь как дома, не стесняйся спросить меня о том, о чем пришел спросить. Меня зовут Шакьямуни.
  Чинк аж вздрогнул от неожиданности и удивления. Мало того, что Шакьямуни знал его имя, - это как раз было удивительно в меньшей степени. Ведь имя знал и Голос, и Чинка это не удивило. Наверное, и все обитающие в его владениях сущности могут знать его имя. Необычное было в другом. Шакьямуни говорил на каком-то неизвестном Чинку языке, похоже очень древнем. При этом Чинк каким-то образом понимал каждое слово. Как такое возможно? И как ему разговаривать с этим Шакьямуни, он его тоже понимает? Но что именно сказать, Чинк пока и не знал. Подойдя к юноше, он совершенно не подумал о том, что же он скажет. И сейчас, бросив попытки разрешить загадку лингвистического парадокса, он переключился на поиск правильного вопроса для Шакьямуни. Тот продолжал сидеть неподвижно и вновь улыбался уголками губ, как бы и вовсе забыв о присутствии Чинка. Вскоре Чинк понял, о чем спросить. Ну конечно, может быть Шакьямуни подскажет ему, как выбраться из этой западни. Совсем забыв про проблему языка, Чинк сказал:
  - Мне нужно выбраться отсюда, но я не знаю, как. Можешь ли ты мне помочь, Шакьямуни?
  - Понимаю, - после короткой паузы ответил Шакьямуни, едва заметно кивнув, даже не подбородком, а будто бы только веками, - я тоже однажды понял, что мне очень надо выйти из кругов Сансары.
  - Сансары? - оживился Чинк, вспомнив про послание со стены, - что такое Сансара?
  - Вечное страдание и вечное странствие по мирам, ограниченным Кармой.
  Теперь и Карма появилась. С вечным страданием и странствованием все понятно, это как раз очень похоже на Дом, но упоминание этой непонятной Кармы сделало объяснение Шакьямуни еще более запутанным. Но вместо того, чтобы поинтересоваться, что такое Карма, Чинк спросил:
  - Так ты вышел из этих самых кругов страдания, то есть Сансары?
  В ответ Шакьямуни утвердительно кивнул, снова почти лишь одними веками. Чинк ждал дальнейших пояснений, но видимо Шакьямуни считал кивок и многозначительное молчание исчерпывающим ответом, поэтому Чинк вновь задал вопрос:
  - Как тебе удалось выйти, Шакьямуни?
  - Все дело в Карме, Чинк. Сначала ты много реинкарнаций подряд поднимаешься по кармической лестнице, возможно, долго топчешься на месте или даже откатываешься назад. Когда ты поднимешься по кармической лестнице довольно высоко, ты возможно обнаружишь, что Карма существует. Это означает, Чинк, что каждый сам определяет свою судьбу через благие или дурные поступки. И если тебе не повезло в этой жизни, это значит, что в прошлой ты был мудаком.
  'Что посеешь, то и пожнешь', - вспомнил Чинк фольклорную пословицу, это и есть Карма, как он понял. Но объяснение Шакьямуни все еще оставалось неясным. Чинк давно уже перерос интеллектуальные рамки магического мышления, и был уверен, что жизнь у живого существа может быть только одна, и формулировка Шакьямуни показалась ему двусмысленной.
  - Ты имеешь в виду, 'был мудаком в прошлом'?
   - И это тоже, Чинк. И в этой жизни тоже, Карма работает непрерывно, и на разных уровнях.
  - Понятно, - соврал Чинк, он решил не вдаваться в подробности по поводу множественности жизней, важно было то, что и в этой Карма уже работает, - но как понять, что ты на верном пути?
  Улыбка Шакьямуни расползлась чуть шире, едва заметно, и Чинк понял, что задал правильный вопрос.
  - Ты задал правильный вопрос, - подтвердил его догадку Шакьямуни, - чтобы придерживаться верного Пути, или Дхармы, ты должен делать то, что должен делать. Ты должен делать верный выбор, Чинк, каждый раз, когда этот выбор перед тобой есть.
  Чинк хотел спросить, как можно делать всегда только верный выбор, но на этот раз Шакьямуни продолжил сам:
  - Чтобы делать верный выбор, тебе необходимо следовать благородным правилам... - Шакьямуни замялся, как бы сомневаясь, стоит ли рассказывать Чинку про благородные правила, - запомни пока только два благородных правила, для решения твоей проблемы этого должно быть достаточно. Первое благородное правило - это правильное воззрение, оно означает, что ты должен всегда слушать свое сердце. И второе благородное правило - это правильное поведение, это значит, что ты должен всегда поступать так, как велит твое сердце. Это поможет тебе исполнить свою Дхарму.
  - Ну а если я все-таки не смогу выйти, могу я остаться здесь, с тобой? - перспектива остаться вечным скелетом в лестничных пролетах Дома Чинка совсем не радовала, а этот странный мирок был вполне симпатичным.
  Шакьямуни помолчал. Наверно, этот вопрос был 'неправильным', хотя никаких эмоций на лице Шакьямуни прочесть было нельзя.
  - Твоя Дхарма не ведет сюда, Чинк, - беспристрастно произнес он.
  Они еще некоторое время сидели на берегу озера, не говоря ни слова. Чинк больше ничего не спрашивал, потому что, как ему казалось, все возможные ответы он уже получил. Сложно сказать, сколько он так сидел напротив Шакьямуни, потому что, погрузившись в безмысленное созерцание окружающего мира, он потерял нить сознания, и провалился в приятную полудрему. Что она была приятная, он осознал, когда пришел в себя. Шакьямуни все еще сидел на том же месте и в той же позе. Чинк понял, что пора идти, как бы ему не хотелось остаться. Шакьямуни, будто бы прочитав его мысли, впервые пошевелился, сложив ладони у груди как бы в молитвенном жесте, и слегка склонив голову. Чинк догадался, что в его исполнении этот жест скорее приветственный или прощальный. На всякий случай он сделал то же самое, и не говоря больше ничего, встал и направился ко входу в бунгало.
  Ожидаемо, пройдя сквозь занавеску, Чинк вновь оказался на той же лестничной клетке, с которой вышел в мирок Шакьямуни. Он уже настолько привык шагать вверх по ступеням, что тут же машинально продолжил восхождение, обдумывая состоявшуюся беседу. Сейчас ему уже казалось, что он поторопился выйти, потому что там все казалось ясным, а вот сейчас снова ничего не понятно. Все эти мудреные словечки и речи Шакьямуни при более пристальном анализе обращались в пустое словоблудие, абсолютно не несущее Чинку никакой полезной информации. Как эта ерунда может ему помочь, Карма, Дхарма?.. Похоже, этот Шакьямуни просто не от мира сего, не стоит принимать его слова всерьез. Правда, в одной своей догадке Чинк теперь утвердился почти наверняка, - его прежняя тактика подъема действительно была ошибочной. Просто поднимаясь по Лестнице, не делая больше ничего, он скорее всего так и будет вечно идти по Лестнице. Если вдуматься, нельзя даже с уверенностью сказать, что он идет именно вверх, - если принять условие, что Лестница бесконечна, скорее получается, что он идет на одном месте. И это обстоятельство действительно очень напоминало круги Сансары, о которых говорил Шакьямуни. Еще он вспомнил о предостережении Голоса о том, что шагая вниз, он будет топтаться на одном месте. Голос, конечно, не раскрыл ему всех своих карт. Но сейчас у Чинка появилась догадка, что подъем вверх несильно отличается от такого спуска.
  За этими раздумьями Чинк не сразу заметил, что с лестницей произошли некоторые метаморфозы. Ступеньки утратили свою правильную геометрическую форму, в итоге вообще перестав быть ступеньками, а превратившись в неровный склон, бетон тоже перестал быть бетоном, превратившись в плотную почву с редкой порослью травы и мелких кустарников, под которой угадывалась горная порода. Вместо стен была такая же порода, а проемы попадались в виде расщелин или пещер. Возникало ощущение, что он поднимается по горной тропе, проложенной множественными прохождениями по одному и тому же маршруту, но не облагороженной специально. Идти стало ощутимо сложнее. Похоже, очередное испытание все же нашло Чинка. Под ногами начали появляться трещины в породе, а затем и довольно крупные пропасти. Чинк их успешно перепрыгивал, но все же боялся, что в какой-то момент оступится и сорвется в пропасть. Местами попадались глыбы, преграждающие путь, и их приходилось перелезать. В одном месте глыба загородила почти весь проход, и Чинк даже решил не совершать попытки забраться на самый ее верх и пролезть в узкую щель между потолком, глыбой и стеной. Альпинист из него был неважный. А что, если пришла пора зайти в очередной проем? Чинк как раз стоял на площадке, следующий пролет за которой был завален глыбой. Он огляделся - на площадке было всего одна расщелина. Отлично, даже не надо делать выбор. Чинк подошел к проему и осторожно заглянул внутрь. Внутри была небольшая пещерка, с виду ничего необычного в ней не наблюдалось. Чинк ожидал какого-то ошеломляющего контраста между внутренностями пещеры и лестницей, как было с мирком Шакьямуни, но это была просто пещера. В скудном освещении, правда, было сложно разглядеть, что внутри. Возможно, там есть какие-то ходы. Чинк зашел внутрь, подождал, когда глаза привыкнут к новому уровню полумрака, и начал осматривать стены, попутно ощупывая, докуда дотягивался. Площадью пещера была примерно метра полтора в квадрате, и там абсолютно ничего не было. Хотя, кое-что все-таки было. С низкого потолка, взорвавшись ультразвуковым писком, сорвалась стайка летучих мышей, встревоженных незваным гостем, и вылетела в проем, чем напугала Чинка до потери пульса. Кроме того, Чинку стало казаться, что он слышит различные звуки снаружи. Шум ручья, шелест ветвей на ветру, даже какие-то животные звуки. Чинк высунул голову наружу и огляделся. Вокруг все было по-прежнему, и шумы вроде исчезли. Вероятно, закрытая форма пещеры создавала звуковой эффект, типа такого, как если приложить к уху морскую раковину - слышишь шум моря. Чинк снова убрался в пещеру и продолжил обследование, но надолго его не хватило. Усталость давала о себе знать сейчас особенно ощутимо, и он присел на пол, а вскоре и вовсе свернулся калачиком на боку, положив котомку под голову, и закрыл глаза. Вязкая чернота заполнила собой все пространство сознания, вытеснив остаточные обрывки мыслей, и Чинк провалился в глубокий, почти на грани с комой сон.
  
  Чинк проснулся от звона будильника. Вслепую ударив рукой по кнопке отключения сигнала, некоторое время он полежал с закрытыми глазами, после чего начал старательно потягиваться. Мышцы за ночь затекли просто адски. Чинк приоткрыл глаза, обозрел знакомое убранство своей каморки. Сквозь занавесь на окне пробивался утренний свет солнца, уже довольно яркий. Чинк посмотрел на часы - было уже восемь утра, столь поздний подъем мог означать, что сегодня выходной, но мозг упорно отказывался вспоминать, что происходило за последнее время. Чинк сел и стал лихорадочно напрягать память. После некоторых потуг ему и правда удалось вспомнить, что вчера была суббота - последний учебный день, а сегодня, следовательно, воскресенье - день отдыха. Точно, после учебы одноклассники уехали гулять, а Чинк, как обычно, провел остаток дня в одиночестве. Сейчас, когда марево сна почти окончательно выветрилось из головы, он вспомнил вчерашний день вполне отчетливо. Еще в памяти всплыл кошмарный мутный сон прошедшей ночи. Будто бы он зашел в тот мистический Дом, о котором ходит много легенд, дрался с зомби, куда-то долго шел, беседовал со странным юношей со смешным именем... Шакьямуни кажется. Удивительная все-таки штука - это подсознание. И как оно соорудило подобный бред из, казалось бы, такого логичного и правильного содержания чинкового мозга? Вот это да! - Чинк ухмыльнулся, мысленно отсалютовав доктору Фрейду, и пообещал себе на днях обязательно зайти в библиотеку, дабы перечитать 'Толкование сновидений'. Сон окончательно сгинул, Чинк вышел из каморки на свежий воздух и принялся делать утренние упражнения. Попутно он рассуждал о Доме, в который зашел во сне. Ведь Дом и правда существовал, это не выдумка его подсознания, и понятно, что он мог появиться во сне. Да, стоит такой небоскреб посреди города, никто там никогда толком не был, а те, кто якобы был, рассказывают какую-то околесицу. Очевидно, они просто привлекают к себе внимание. Кто-то когда-то выдумал эти глупые суеверные легенды, что там живет какая-то нелепая сущность, другие подхватили, и теперь кошмарят друг друга страшными сказками, зарабатывая себе дешевую популярность и щекоча нервы. Признаться, Чинк и сам порой испытывал соблазн поверить во что-нибудь эдакое ради острых ощущений. Но здравый смысл и приверженность научному мировоззрению оставляли сие поверье в жизненной парадигме Чинка разве что на правах невинного инфантильного развлечения. Чинк даже подумывал как-нибудь зайти в этот дурацкий дом, пощекотать нервы, но по правде рассчитывал убедиться в том, что там нет ничего интересного, дом скорее всего или давно заброшен, или там какие-то секретные конторы, куда с улицы все равно никого не пустят.
  Когда зарядка была закончена, пришла пора позавтракать. В холодильнике обнаружилась плесневелая вареная свекла и несвежий кефир. Чинк выкинул испорченные продукты в ведро, и подумал, что надо бы почаще проводить ревизию холодильника, после чего отварил овсянку, которую запил чаем. В огороде тоже ждали неприятности. Почва на грядках сильно высохла, растения пожухли, и только сорняки, прилично разросшиеся, чувствовали себя более-менее нормально. Особенно жаль было экспериментальные грядки со свеклой, которую Чинк собственноручно селекционировал, пытаясь вывести сорт, способный переносить более холодные температуры, а следовательно, давать больше урожаев за сезон. Надо сказать, он в этом преуспел и даже готовил на эту тему статью для 'Юного Природоведа' (он не был уверен, что наберется смелости отправить статью в редакцию), а вот теперь большая часть урожая вероятно погибла. Чинк принялся как мог реанимировать свои посадки, кляня себя за лень и необязательность, на это ушел весь день.
  Понедельник в школе прошел как обычно. Правда, оказалось, что на прошлой неделе Чинк забыл записать все домашние задания, а в воскресенье даже и не вспоминал об этом, так как был всецело поглощен возрождением огорода. Но к счастью, абсолютно никто этого не заметил, как обычно, Чинка будто бы не существовало ни для одноклассников, ни для учителей. Так же монотонно прошли вторник и среда. Видимо, из-за невыполненного домашнего задания Чинк обнаружил небольшие пробелы в знаниях, но быстро все наверстал. В четверг произошло одно незначительное событие во время переклички по журналу на уроке географии, который вела классная руководительница:
  - Сбокуприпечный - произнесла она, и когда Чинк скромно поднял руку в знак своего присутствия, уже начала было произносить следующую фамилию, но тут осеклась, - так, Сбокуприпечный... пока я не забыла, чтобы завтра принес больничный за прошлую неделю.
  Покрасневший от смущения, вызванного излишним к себе вниманием, услышав про какой-то неведомый больничный, Чинк встрепенулся:
  - Какой еще больничный, Глафира Леопольдовна? - но тут же осекся от своего слишком развязного, как ему показалось, тона, - я был в школе всю прошлую неделю, - продолжил он совсем тихо, мямля слова. Вообще Чинк, как правило, не следил за датами, и мог легко забыть, какое сегодня число. Так что если даже предположить, что из его жизни выпала рядовая неделя, он едва бы это заметил. Но это конечно из разряда фантастики, а вот то, что Чинка неделями могут не замечать учителя и одноклассники, - это неоспоримый факт. Наверно, это и послужило почвой для ошибки классной.
  - Хм... правда? Ну, хорошо, - резюмировала она, решив видимо, что и правда, она не замечала Чинка несколько дней, и перешла к зачтению следующих фамилий.
  Пятница тоже прошла без происшествий. Всю неделю в свободное время Чинк холил и лелеял свой пострадавший огород, как бы пытаясь загладить свою вину за непростительную халатность. В субботу наконец-таки добрался до библиотеки, где взял 'Толкование сновидений'. Так как погода располагала к прогулкам на свежем воздухе, читать было решено на улице, близ рощи, которая окружала чинково 'владение' - сарайчик и импровизированный огород. Недалеко от рощи Чинк выкопал небольшой симпатичный прудик, в котором жили улитки, жуки-плавунцы, водомерки и прочая водная мелюзга, росли водоросли, дальний берег обрамляли камыши, а поверхность красиво покрывалась ряской. Порой у прудика можно было встретить лягушек, а в мае-июне, если повезет, увидеть лягушачью икру и головастиков. У пруда было положено бревно, удобное для того, чтобы на нем сидеть, наблюдать, читать или рисовать. Чинк шагал по излюбленной тропке от сарая к пруду с книгой подмышкой, предвкушая приятный остаток светового дня за чтением на природе. Но подходя ближе, он неприятно удивился. Чуть побоку от пруда, спиной к Чинку, лежал человек. Чинк опешил, в это захолустье почти никогда никто не заходит. И что теперь делать? Первой мыслью было развернуться и уйти, так как не было и речи о том, чтобы сидеть рядом с кем-то, это было бы слишком дискомфортно. Тем более, Чинк никогда бы не заговорил с незнакомцем. Несколько секунд он стоял в паре метров и тупо разглядывал силуэт. Незнакомец явно наслаждался своим возлежанием и в ближайшее время не собирался уходить. Однако, странный человек. Он лежал четко на боку, неестественно ровно, верхняя его рука была вытянута по верхнему же боку, а нижней он подпирал голову. Поза казалась крайне неудобной, но незнакомец лежал так непринужденно и неподвижно, что было очевидно, ему очень комфортно. На голове у него была замысловатая высокая прическа из черных волос, а вместо одежды он был завернут в простыню через одно плечо. У Чинка возникло нехорошее предчувствие, и к горлу подкатил ком, ладони намокли и похолодели. Вдруг незнакомец заговорил, хотя он точно не мог спиной видеть Чинка:
  - Намасте, мой друг Чинк, - голос его прозвучал спокойно и благозвучно. Дурное предчувствие оправдалось, сомнений не было - это Шакьямуни.
  - Но что... Что ты здесь делаешь? - кое-как выдавил из себя Чинк дрожащим голоском. На ватных ногах он перебрался поближе к Шакьямуни, так, чтобы увидеть его лицо, но последняя крохотная надежда на то, что это окажется не он, не оправдалась. На этот раз глаза Шакьямуни были безмятежно прикрыты, а рот улыбался по-прежнему.
  - Я нигде, и ничего не делаю, я покинул круги Сансары. Ты меня видишь здесь только потому, что ты видишь меня здесь. Что ТЫ здесь делаешь? - вот правильный вопрос, который ты должен себе задать, Чинк.
  От такой наглости Чинка затрясло еще больше, но ему удалось кое-как справиться с эмоциями, и он ответил:
  - Я здесь живу неподалеку! Где мне еще быть?!
  Шакьямуни приоткрыл глаза. Они были безмятежны и добры, и Чинк испытал неловкость, так как понял, что Шакьямуни вовсе не пытался его подколоть. Но тот, похоже, совсем не обиделся и не разозлился.
  - Ты все еще хочешь выйти? - спокойно спросил он.
  Чинк опять почувствовал легкий приступ негодования.
  - Выйти куда и откуда? Вышел вот из дома прогуляться, - немного съязвил он.
  - Кажется, ты хотел выйти из Дома.
  Ха-ха-ха, смешно, - подумал Чинк, у этого парня определенно не все дома.
  - Так из дома же и вышел, - на этот раз Чинк отвечал уже шутливо, незачем грубить дурачку.
  - А по моим данным ты все еще в Доме, лежишь в холодной пещере без сознания. И вероятный исход - твое тело так и умрет там. Но так ты не выйдешь по-настоящему, Чинк. Это не твоя истинная Дхарма.
  - Что ты несешь, Шакьямуни? Как я могу быть там и здесь одновременно? Да и вообще, это был сон, иллюзия!
  - А здесь и сейчас - не иллюзия?
  - Здесь и сейчас - не иллюзия, это моя реальная жизнь...- Чинк осекся, он начал подозревать, что попал в ловушку.
  - Но как ты объяснишь, что ты разговариваешь здесь, в реальности, со мной, если раньше знал меня только в иллюзии? - спросил Шакьямуни, но Чинк и сам уже задал себе этот вопрос. Как он до сих пор слепо не замечал этого вопиющего несоответствия? Похоже, правда была настолько болезненной, что его подсознание вытесняло ее до последнего.
  - То есть иллюзия здесь, а реальность там? - глупо спросил он, не надеясь на утешительный ответ.
  - Можно и так сказать, а можно и наоборот. Все зависит от твоего выбора, Чинк. Но если ты действительно хочешь выйти, ты должен делать верный выбор, помнишь?
  Чинк задумался. Если Шакьямуни говорит правду, реальность может быть и здесь, и там. А что, если... Чинк отчаянно пытался нащупать в огромном океане одинокий спасательный круг.
  - Ну а если я останусь здесь? Меня здесь все устраивает. Ну, почти все. А там... не ясно еще, как сложится.
  Шакьямуни молчал. Мочал так долго, что Чинк успел много раз обдумать свой вопрос. Похоже, здесь остаться было нельзя. Его последний вопрос просто по-детски наивен. Его иллюзия, его привычная размеренная жизнь, которую он искренне принимал за реальность, неизбежно прекратится, когда умрет тот он, настоящий, который лежит сейчас в Доме. Или же нет? Ведь Шакьямуни сказал, что можно выбрать и наоборот.
  - Слушай свое сердце, Чинк, и поступай, как оно велит, только так ты сделаешь верный выбор, - голос Шакьямуни вырвал его из раздумий.
  Легко декламировать всякие банальности и давать мудрые советы, когда сам ты уже вышел из кругов Сансары и можешь нигде ничего не делать. А каково тебе было бы, если бы выбор был перед тобой? - Чинк про себя иронизировал, пытаясь заглушить тот самый 'голос сердца'. Но сердцем он уже сделал выбор, осталось набраться смелости, чтобы признаться себе в этом. Настоящий он остался там, в западне, в мрачной пещере, и оставить все как есть было бы равносильно самоубийству. Все еще цепляясь за невидимую соломинку, Чинк спросил:
  - Так любая реальность иллюзорна, а любая иллюзия - реальна? Тогда есть ли разница, какой сделать выбор?
  Чинку показалось, что Шакьямуни едва заметно ухмыльнулся. Поблуждав где-то в дебрях своих мыслей, он выдал:
  - Все иллюзии реальны, но некоторые иллюзии реальнее других.
  Решение созрело мгновенно. Чинк подскочил, и, забыв даже попрощаться, побежал к сараю. Чтение на сегодня отменялось, нужно было собираться в путь. Но куда собственно собираться? Словно оглушенный этой внезапно свалившейся мыслью, Чинк резко затормозил перед входом. Он круто развернулся на 180 градусов, чудом удержав равновесие, и метнулся назад, к пруду. Должно быть, Шакьямуни еще там, надо спросить у него, КАК Чинку вернуться в Дом. Но у пруда никого не было. На том месте, где четыре минуты назад возлежал Шакьямуни, росла абсолютно непримятая свежая трава. Чинк упал на колени, обхватил голову руками, и беспомощно застонал. Но вскоре всерьез разозлился на себя. Ну, какой же он глупец, честное слово, опять повелся на этот бред сумасшедшего. Но облегчение быстро вновь сменилось отчаянием. Не мог же он галлюцинировать, Шакьямуни был абсолютно реален, а Чинк точно знал, что он также и иллюзия, которая была в Доме (или наоборот, Чинк уже бросил мусолить эту головоломку). Внезапно появилась идея, как проверить все наверняка. Был один способ, который должен был все прояснить. Чинк вновь побежал в сторону сарая, на этот раз суеверно скрестив указательные пальцы со средними и невнятно тараторя себе под нос: 'хоть бы не было, хоть бы не было...'. Забежав в сарай, он хаотично смел с полки все книги и тетради, и в общей куче под ноги свалился дневник наблюдений. Его-то Чинк и искал. Он начал судорожно перелистывать страницы, в поисках нужной, и когда та наконец открылась, вновь издал стон отчаяния. На ней была запись, сделанная им на одном из этажей Дома:
  Твой путь - это твоя Дхарма,
  Делай то, что должен на своем пути.
  Правильно пройденная Дхарма улучшает Карму,
  И приближает выход из кругов Сансары.
  Сделай свой выбор, когда будешь готов войти.
  
  С правильным выбором Чинк определился окончательно и бесповоротно. Оставалось придумать, как вернуться в Дом. Идея была единственная, на поверхности, - зайти через Дверь. Но в этом бесхитростном плане имелись непростые проблемы. Один Чинк в Доме уже был. Было неясно, сколько Чинков будет в Доме, если Чинк нынешний туда зайдет. А если Чинков станет два, последствия совершенно непредсказуемы. Какой из Чинков будет настоящим, и что будет со вторым? Так же непонятно, в тот же самый Дом зайдет нынешний Чинк, или это будет уже другой Дом. То есть дом-то будет тот же, но реальность, к примеру, другая, типа параллельная. А в другой реальности того, 'настоящего' Чинка уже нет. Такое вообще возможно? На бред похоже, но надо было продумывать все варианты, даже самые нелепые.
  В конце концов, Чинк решил зайти через Дверь, а дальше сориентироваться по обстоятельствам. Других вариантов все равно не было, а вариант продолжать жить в иллюзии Чинк решительно отмел. Дальнейшее промедление было чревато, хотя Чинк точно и не знал, сколько времени он уже лежит без сознания в пещере, но решил не усложнять себе жизнь еще и этими предположениями, приняв условно, что времени там прошло столько же, сколько и тут. Поэтому Чинк отправился в путь незамедлительно. Перед Дверью он еще раз продумал свой шаткий план, сделал четыре глубоких вдоха, и, подпрыгнув, повис на ручке, ногой толкнув косяк. Тяжелая дверь очень туго, но поддалась натиску, приоткрылась, и Чинка затянуло внутрь.
  
  Чинк проснулся от визгливых птичьих рулад. Какое-то очень горластое, но очень бездарное пернатое надрывалось, похоже, совсем близко к пещере. Некоторое время он полежал с закрытыми глазами, после чего начал старательно потягиваться. Мышцы за ночь (или не ночь?) затекли просто адски. Чинк приоткрыл глаза, обозрел пещеру. За время сна ничего в ней не изменилось - она по-прежнему была крохотной и мрачной. Чинк сел, потряс головой, чтобы стряхнуть остатки сна, и тут же занялся самокопательством насчет того, что позволил себе уснуть, - здесь могло быть небезопасно, да и вообще, он должен искать выход. Слово 'выход' немедленно вызвало в сознании Чинка картины только что минувшего сновидения. Он нахмурился, и стал старательно вспоминать все настолько подробно, насколько мог, и даже сделал несколько пометок в дневнике наблюдений. В общих чертах он вспомнил, что в сновидении он выбрался из своей западни, или даже не попадал в нее вовсе. Во сне он думал, что Дом - это и есть сон, а не наоборот. Ну конечно, как и писал доктор Фрейд в 'Толковании сновидений', - каждое сновидение обязательно содержит в себе исполнение какого-нибудь желания, в чинковом же сне это произошло совершенно буквально и бесхитростно, если не считать только чудака-Шакьямуни, который вроде бы поставил под сомнение реальность сна. Этот момент мог появиться в сновидении для того, чтобы смягчить осознание горькой правды. Птица снаружи все надрывалась. Чинк закончил анализировать сновидение и вышел из пещеры. Внезапно, лицом к лицу он оказался с напыщенным лощеным павлином, гордо демонстрировавшим непонятно кому роскошный веер изумрудного хвоста. Вообще Чинк с трепетом относился ко всем животным, но сейчас этот павлин его достал, и он замахал в его сторону руками с криками 'Шу! Шу!'. Павлин не стал возражать и спешно ретировался, продолжив свои песнопения откуда-то издалека. Однако, надо было продолжать путь. Оглядев глыбу, Чинк обнаружил, что теперь сквозь отверстие наверху проросла на вид прочная лиана, до которой он вполне мог дотянуться. Это он и сделал, держась за нее руками, как за канат, а ногами шагая вверх по отвесной глыбе. Задача оказалась не из простых, и сразу ничего не получилось. Не получалось довольно долго. Чинк часами пытался взбираться по лиане, но едва ли преодолевал полпути и падал вниз. Когда он совсем уставал, то шел в пещеру отдыхать. Так как дня и ночи тут не было, счет времени был потерян, но субъективно прошло дня два. После многих неудачных попыток, Чинк перестал действовать так прямолинейно и добавил к ежедневному скалолазанию еще и ежедневные силовые упражнения. Еще через субъективную неделю глыба-таки покорилась ему, и, забравшись на самый верх, где было отверстие, Чинк еще долго лежал наверху глыбы, тяжело дыша и не веря своему счастью. Спуститься вниз оказалось несложно, и трудное препятствие наконец-то осталось позади.
  
  Пропал и ставший привычный горный рельеф, вновь преобразовавшись в ступеньки, теперь они были выложены кафельной плиткой. В проемах теперь можно было увидеть длинные коридоры с рядами дверей по бокам, а где двери были прямо на площадках, на некоторых из них обнаруживались таблички с надписями типа 'Секретариат', или 'ИТ-отдел', или 'ст. пом. мл. дворн. Иванов И.И.' и тому подобное. Бывали двери двойные, более широкие, за такими скорее всего скрывались коридоры. Над ними могли быть обозначены категории более высокого уровня, например 'Министерство Внутригалактических Дел', или 'Главное Управление Оптимизации Космической Миграции'. На одной такой двери из матового стекла и пластика Чинк прочел: 'Небесная Канцелярия'. Похоже, это то, что нужно. А куда еще обратиться с подобной проблемой? Он толкнул дверь, и та с легкостью поддалась. За ней действительно показался длиннющий коридор с множеством дверей. Чинк задумался, в какую же ему следует зайти. Попадались следующие таблички: 'Секретариат, рук. М.Магдалина', 'Пиар-отдел', 'Праведный копирайтинг', 'Креативный мультирелигиозный отдел', 'Концептуальный директор по основным религиозным течениям', 'Департамент Научного Атеизма, рук. Коперник Н.', 'Департамент Христианства, рук. Христос И.И.', 'Департамент Ислама, рук. Курайш М.А.', 'Департамент новейших религий (ЛММ и проч.), рук. Хендерсон Б.', 'ст. ангел Михаэль', 'Отдел ангелов: Габриэль, Ориэль, Рафаэль'... Может быть надо к ангелам? Чинк постучался в кабинет с табличкой 'ст. ангел Михаэль', и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. В центре кабинета царствовал громоздкий письменный стол, из-за стола виднелся мужчина средних лет, в черном костюме-тройке и белой сорочке. На голове у него была классическая черная шляпа-котелок, из-под нее по бокам свисали две черные кудряшки длинной примерно до подбородка. Чинк огляделся. Помимо шкафов с книгами, картин на стене и всякой канцелярской дребедени сбоку от двери стояла напольная вешалка, на которой висела пара белых птичьих крыльев, соизмеримых по величине с человеческим ростом. Крылья выглядели весьма натурально, похоже, изготовлены из настоящих перьев, в передней части имелись лямки с креплениями. Мужчина печатал на старомодной печатной машинке, и не сразу заметил посетителя. Когда он наконец поднял глаза на Чинка, то посмотрел на него с какой-то смиренной усталостью.
  - Вы по какому вопросу? - начал он разговор первым.
  - Здравствуйте, мне необходимо выйти отсюда. Вы можете мне помочь, мистер Михаэль? - Чинк не знал, как принято обращаться к ангелам, но рассудил, что универсальное 'мистер' скорее всего, сгодится.
  - Вам необходимо подать заявку на исполнение желания?
  - Подать заявку на исполнение желания?... Эээм... Ну в общем, да.
  - Вам через три двери по коридору, кабинет угодника, - учтиво проинформировал Михаэль, однако довольно прохладно, чтобы у собеседника не возникло желания спросить что-то еще.
  - Спасибо большое, - поблагодарил Чинк, и пошел искать кабинет угодника.
  На четвертой двери от кабинета ст. ангела Михаэля висела табличка следующего содержания: 'мл. угодник Св. Николай'. Чинк так понял, что мл. угодник - это должность, а Николай очевидно имя, приставка Св. оставалась загадкой. Снизу еще было приписано буквами помельче: 'Front Line'. Под табличкой скотчем крепился лист А4 с надписью: 'Входите без стука!'. Чинк зашел. За дверью оказалось довольно большое помещение, основным наполнением которого была громоздкая конструкция, состоящая из огромного количества мониторов и, похоже, системы управления. Конструкция стояла овалом, почти доходя до стен со всех сторон, оставалось немного места для самого необходимого - немного мебели, мини-буфет. В конструкцию имелся проход, внутри конструкции - панели управления и собственно обзор всех мониторов. Предполагалось видимо, что за пультами должны сидеть сотрудники и управлять чем-то, глядя в мониторы. Мониторы, в свою очередь, пестрили картинками, в которых было сложно что-то разобрать, кроме того, что в основном они состояли из лиц и фигур. Откуда-то из глубины конструкции звучала песня на английском языке. Чинк не знал, чья это песня, какой-то старый добрый рок с налетом кантри и блюза. Динамик пел слаженным хором:
  Jesus is on that mainline... tell him what you want
   Jesus is on that mainline... tell him what you want
   Jesus is on that mainline... tell him what you want
   You gotta call him up and tell him what you want
   Oh... the line ain't never busy... tell him what you want
   Oh... the line ain't never busy... tell him what you want
   The line ain't never busy... tell him what you want
   Call him up... and tell him what you want
  
  И так далее, и тому подобное в том же духе.
  - Алло, есть кто-нибудь? - попробовал позвать Чинк, ответа не последовало. Тогда он сам зашел на территорию внутрь конструкции. К его удивлению, среди всех этих работающих мониторов, спиной к входу сидел всего один человек. У него был стул на колесиках, и он перекатывался на нем с места на место, нервными движениями что-то нажимая и передвигая на панели управления. Это был мужчина с длинными волосами, скомканными, с проседью, больше всего напоминавшими паклю. Спина его необратимо ссутулилась от длительного сидячего положения за пультами. На нем была видавшая виды фланелевая рубашка в линялую клетку, той же эпохи джинсы и сандалии поверх носков. Рядом с ним стоял кувшин с кофе и чашка, из которой человек регулярно отпивал. Прямо на панели управления почти валялся простенький CD-проигрыватель, сиро смотревшийся на фоне столь навороченной техники, из него-то и раздавалась музыка. Чинк подошел ближе к человеку, и увидел его потрепанное изможденное лицо в глубоких морщинах, покрасневшие глаза, давно забывшие, что такое сон. С подбородка свисала такая же паклевидная, как волосы, борода. При этом человек довольно бодро подтанцовывал в такт музыке сидя на стуле, и лупил по кнопкам, похоже вообще не задумываясь, по каким именно. Из чашки с кофе сильно пахло спиртным. Под панелью управления Чинк заметил бутылку, своей изысканностью больше похожей на графин, с инкрустированной стразами надписью: Isabella's Islay.
  - Кхе-кхе, - как можно громче прокашлялся Чинк, чтобы обратить на себя внимание, - здравствуйте!
  Человек слегка вздрогнул от неожиданности. Завидев Чинка, он дружелюбно заулыбался, и поспешил ответить:
  - А, здравствуй, дружище, рад видеть. По какому вопросу пришел?
  Чинк почему-то испытал укол жалости. Ему показалось, что св. Николай (видимо, это был именно он) здесь совершенно одинок, но в отличии, скажем, от Чинка, который в одиночестве чувствовал себя наиболее комфортно, Николай жаждал живого человеческого общения.
  - Меня зовут Чинк, я пришел оставить заявку на исполнение желания.
  - Заявку? На желание? - весело протянул Николай, - видать, сильно тебя приперло, раз ты досюда добрался ради заявки.
  - Ну... не совсем так, - Чинк никак не мог сформулировать свое желание, похоже, ничего подобного Николай раньше не встречал, - собственно, то, что я приперся, - это и есть причина желания. Я не специально, я хочу выйти.
  Николай обернулся к Чинку, и его внимание полностью обратилось к нему, пульты управления остались без присмотра. Мониторы продолжали пестрить тысячами ежесекундно сменяющимися изображениями.
  - Эк ты вляпался, дружище. Не просто будет. Но помогу, чем смогу, - Николай повернулся к панели управления, и на ближайшем мониторе появился формуляр анкеты. В анкете он указал желание Чинка и его личные данные, после чего резюмировал, - ну все, теперь остается ждать. Так как твое желание относится к категории повышенной проблематичности, на первичное рассмотрение уйдет неделя.
  Чинк приуныл. Прозябать неделю в коридорах Небесной Канцелярии казалось перспективой удручающей.
  - Что же мне делать, Николай, неделю? Пойти мне некуда. Может, есть здесь общежитие или что-то вроде?
  - Можно просто Коля. Дружище, Чинк, общежитие есть, но оно только для своих. Для сотрудников то бишь. Мы тут вахтовым методом. Ну, знаешь, кто месяц, кто два, а кто... эх... - Николай тяжко вздохнул, улыбка ненадолго покинула его лицо, и оно стало невыносимо грустным. Он подвигал джойстик на панели, несколько раз побарабанил наугад по клавишам, и в эти моменты отдельные изображения людей подсвечивались рамочкой, и в углу появлялась надпись 'approved'.
  - Можно мне хотя бы посидеть тут немного с тобой? - в коем-то веке Чинк испытал позыв к общению. Во-первых, Николай вызвал у него чувства сострадания и симпатии, во вторых, было до жути интересно, что же это за агрегат и в чем суть работы Николая.
  - Конечно, Чинк, буду только рад, - Николай, похоже, и правда искренне обрадовался, - кофейку? - он извлек откуда-то кружку и протянул Чинку.
  Чинк не отказался, налив себе кофе из кувшина.
  - Только вот работы много, - посетовал угодник, - но ты не серчай, если вдруг буду тебя игнорировать. Сам понимаешь, долг есть долг.
  Чинк не серчал. Он с любопытством наблюдал за манипуляциями Николая, и пытался понять, в чем же суть его работы.
  - А что за работа? - наконец решился поинтересоваться он.
  - Да не работа, а сущий ад, Чинк. Рабский труд, как скотина вкалываю без сна и отдыха. Всем что-то надо: это, то, пятое-десятое... всегда миллионам людей что-то надо. А угодников мало - дефицит кадров на рынке, да и не найти идиотов, что согласятся на такие условия труда, днем с огнем не сыщешь таких идиотов. Раньше вот у меня вахта была - месяц тут, месяц отдыха, потом мой сменщик, Иисус Иосифович, на повышение пошел, а я так и остался один. Теперь, когда заканчивается одна моя вахта, тут же начитается другая моя вахта, и так далее, на замену пару раз в году кого-нибудь подошлют. Все обещали поначалу прислать сменщика из департамента Магомета Алиевича, мол, для баланса сил, якобы я тут предвзято отбираю желания. Да какое там предвзято, дружище? Я уже давно вообще ничего не отбираю. Я только жму на кнопки, как придется. Кому повезет, тому и повезет, - никакой фильтрации, э-эх - Николай махнул рукой, как бы говоря 'да пошло оно все', но Чинку показалось, что за этим жестом он замаскировал чувство вины за свою халатность, - да не могу я уже по-другому, понимаешь? Тошнит уже от этих бесконечных просьб, жалоб, молитв, этих смиренных физиономий, слез, массовых молебнов, задутых свечек и прочего. В психологии есть такой термин - профессиональное выгорание, так вот это оно, то, что со мной. Я давно на все забил, потому что я больше не могу! Каждому что-то надо, ты понимаешь, Чинк, каждому долбанному человеку на планете что-то надо от Бога!
  - Так ты - Бог?! - изумленно и одновременно саркастично воскликнул Чинк. Он пока не знал, верить ли всему, что происходит. Всю сознательную жизнь он был убежденным атеистом и натуралистом. Но последние произошедшие с ним события никак не вписывались в рамки материалистической концепции, и Чинк старался исходить из той объективной реальности, которая ощущалась им здесь и сейчас.
  Николай глухо и сдавленно засмеялся, видно было, что ему очень тяжело сдерживать истерический гогот. Сложившись пополам, он держался за живот, из зажмуренных глаз брызнули слезы. Когда приступ почти утих, Николай смог наконец заговорить:
  - Бох-х-х... ахаха, - Николай еще с минуту отсмеялся, - в этом-то и весь трындец положения, Чинк. Ты не обижайся, конечно, ничего личного. Все эти глупые человечки искренне полагают, что Богу есть хоть какое-то дело до их жалких проблемок. Они даже не сомневаются в том, что Бог их любит, что Бог дает им жизнь, что Бог же ее забирает, Бог шлет болезни, горести, радости, детей, мужей, жен, Бог видит каждую их мысль, каждый поступок. И что они не умрут на самом деле, а Бог заберет их к себе, но только тех, кто будет хорошо себя вести, или перед смертью извинится за плохое поведение. Они искренне полагают, что Бог собственнолично слушает их каждую минуту, внимает их мольбам, что он справедлив и мудр, поэтому исполнит их мольбы по своему божьему усмотрению. Будто бы у Бога во всей бесконечной Вселенной нет других дел. А на самом деле, Чинк, Богу плевать. Он вообще ничего не знает о людях. Они для него - космическая пыль, не более. Нет, конечно, он может и подписал однажды проект 'Земля' по типу 'жилая планета', да и то не факт, что сам. Но на этом все, Бог забыл про нас. Ты только представь, насколько огромна Вселенная, - Николай развел руками, изображая габариты Вселенной, и, ища, что еще добавить к своему монологу, смачно отхлебнул из кружки. Пахнуло алкоголем.
   - Люди, большинство из них, думают, что их желания регистрирует лично Бог, и они придумывают себе разные его образы, придумывают ему имена, придумывают какие-то письмена и правила, которые якобы он им послал. Они устраивают войны, чтобы доказать, что выдумки одних правильнее выдумок других, они убивают друг друга, понимаешь, у-би-ва-ют, только потому, что верят в разные сказки. Но им нельзя рассказать, что вместо Бога сидит замызганный замученный жизнью мужичонка, понимаешь, они просто не примут эту правду. Это будет равносильно оскорблению их драгоценных религиозных чувств. И ты не суди меня за то, что я так безразличен к ним, на моем месте ты бы тоже стал таким.
  - Ну, так, а кто же ты, Коля, почему ты здесь?
  - Я - простой офисный служащий, такой же, как миллионы других. Планктон, как сейчас говорят. Просто вот работа у меня такая, регистрировать заявки на желания. Я должен фильтровать поток желаний, отбирать из них те, которые пойдут дальше на исполнение. Конечно, речи нет о том, чтобы отфильтровать весь поток, на одного угодника приходится как минимум город миллионник единовременно. Но это условное деление, территориально поток может поступать откуда угодно. Угодник отфильтровывает злые, вредные желания, глупые, ложные. В идеале до следующей инстанции исполнителей должны дойти желания, соответствующие определенному стандарту. Неподходящие желания следует отклонять. Но по факту, по факту - ты видишь, что получается. Пойти в исполнение может все, что угодно.
  - Но как же?.. Это же ужасно. А если кто-то пожелает что-то дурное? - Чинк почувствовал что-то вроде гнева. - Как же так? Ведь с такими вещами не шутят.
  - И это тоже пойдет в исполнение, Чинк. Просто пойми меня, ты поступал бы также на моем месте.
  Чинк смягчился. И правда, работа казалась практически непосильной для одного человека. А Николай работает вообще без отдыха, его можно понять. Это не его вина, а вина системы. Чинк бы сам давно уже сломался бы на его месте.
  - Нет, я, конечно, говорил на собеседовании, что мое призвание - жить ради людей, и все такое. Я и правда так искренне чувствую, всегда хотел быть кем-то вроде чудотворца что ли. Но ведь и я же тоже живой человек.
  - Но зачем же ты согласился на такие условия?
  - Ну, знаешь, кредиты, в ипотеку вот еще впрягся на 20 лет. Жить-то как-то надо, и хочется не хуже всех. А то получалось - перебиваешься от зарплаты до зарплаты, и только лишь на прокорм, и чтобы с упырями рассчитаться. А мне, Чинк, хотелось нормальной жизни. Чтобы жилье свое и машина, семьей обзавестись, в отпуск в Таиланд, ну ты понимаешь. А тут хорошую зарплату предложили, реально хорошую. Я себе сразу и квартиру получше купил в элитном районе, и ламборджини, и ролекс, - Николай потряс левым запястьем с часами перед Чинком, - женился потом на красавице, моложе меня, Снежана. Я ее Снегуркой зову ласково. Поначалу все за дочку принимали. А потом я на этой долбанной работе так зачах, а Снегурка моя наоборот, вся расцвела от хорошей жизни, плюс ботоксы всякие, массажи, фитнес, так теперь вообще за внучку принимать стали. Но это как раз ничего, креативный отдел годную легенду придумал на этот счет. Хреново то, что жену-то я свою вижу несколько раз в год в лучшем случае, да и то... - Николай трагично помолчал, - не стоит у меня уже. Как добираюсь до домашней постели, так кроме как отоспаться, больше ничего не надо. Я знаю, Снега мне изменяет. С неграми. И я даже не могу ее за это осуждать.
  Лицо Николая приняло огорченный вид, и стало от этого казаться еще более изможденным. Чинк же засмущался. О сексе он пока знал только в теории, и безумно стеснялся, если вдруг всплывала такая тема.
  - Так почему же ты не уволишься? - нашелся Чинк, как перевести тему.
  - Давно бы уже уволился, но не так все просто. Я же когда трудовой договор подписывал, не прочитал его весь. Ну а кто читает-то? А этот еще увесистый такой был, прямо книга целая. А там, оказывается, был такой пункт мелким шрифтом, что сотрудник, поступивший на должность, принимает статус великомученика, и обязуется работать, сколько потребует ситуация, и так пока смерть не разлучит его с этой гребанной работой. И никакого тебе профсоюза. А если сбежать... в общем, достанут, и проблем потом не оберешься. Так что, приходится терпеть. Да все бы и нормально было, если бы сменщик был, месяц через месяц - поди плохо отдыхать. А через пару месяцев еще эта новогодняя кутерьма нагрянет, начнут сыпаться письма от детей, хочу то, хочу это... Новогодним проектом в основном жена рулит, передал я ей дела, пристроил сюда внештатно. Чтоб и себя разгрузить, и ей чтобы дело было, хоть пару месяцев в году. Но все равно, дел прилично прибавляется. А мне даже пару недель отпуска не дают, чтобы перед завалом этим сил набраться.
  Чинк перевел взгляд на мониторы.
  - А как эта штука работает? - спросил он.
  - Новейшие разработки - Google, последнее слово в поисковых системах, - с гордостью объяснил Николай. Похоже, он еще не окончательно утратил интерес к своему труду, - поисковые агенты улавливают обращение к богам любых конфессий и к любым сущностям, их по смыслу заменяющим, в сочетании с определенными фразами, интонациями, позами. Не обязательно должны присутствовать все маркеры, тут зависит от контекста. Поисковики работают в различных модальностях - звуковой, письменной, образной, мысленной. Мысли, конечно, улавливаются хуже всего, но зависит еще от разных факторов. Например, в храмах и местах массовых поломничеств сигнал ловится особенно хорошо, а где-то в лесу, например, слабее. Так, по комплексу маркеров, желания идентифицируются и посылается в систему, и ты видишь на этих мониторах людей в реальном времени, которые о чем-то просят, но ты всегда можешь отмотать любое обращение на начало. Кстати, отсюда пошло выражение 'не упоминай имя господа всуе', потому что в систему попадает слишком много мусора. Так же рекомендуется очень осторожно выбирать и формулировать свои желания, никто не будет в промышленных объемах разбираться, кто и что имел в виду. Чтобы выбрать желание для рассмотрения, наводишь указатель на изображение человека. Попробуй, - Николай сделал приглашающий жест.
  Чинк подошел ближе, взялся за джойстик и осмотрел экраны. На тех, которые были ближе всего, большинство изображений транслировались из разных храмов, люди на них молились. Чем дальше от центра монитор, тем меньше было изображений из храмов, и больше из любых других мест. Картинка на каждом мониторе разделялась на много маленьких прямоугольников, в каждом из которых шла своя трансляция, а каждая трансляция, в свою очередь, не задерживалась в прямоугольнике дольше нескольких секунд, сменяясь следующей. Чинк выбрал на одном из мониторов портрет лысого бледного ребенка и навел на него указатель - маленькую указывающую ладошку. Трансляция увеличилась на весь экран. Ребенок находился, по всей видимости, в больничной палате, в руку его втекало что-то из капельницы, губы беззвучно шевелились. Было непонятно, мальчик это или девочка.
  - Но как понять, о чем он или она просит?
  Николай, спохватившись, нажал на пару кнопок, появился звук, снизу побежала строка субтитров.
  - Я никогда не включаю звук, знаешь ли, мне-то уже давно все равно. И музыка милей, - Чинк заметил, что магнитофон все еще играл ту же самую песню, видимо, много раз по кругу.
  Оказалось, что ребенок просил, чтобы ему купили щенка. Чинк в недоумении поглядел на Николая:
  - Но зачем ему щенок? Он же умирает. Нельзя ли вместо щенка вылечить его?
  - К сожалению, нет. По крайней мере, это не в нашей компетенции. Чинк, у тебя есть запрос - щенок. И ты можешь выполнить только его, а можешь отклонить, если сочтешь нецелесообразным.
  - И что же, он так никогда и не выздоровеет?
  -Ну почему же. Может, и выздоровеет. Не все в мире происходит только по милости Небесной Канцелярии. Поток запросов слишком большой, у нас не хватает рук, дефицит кадров как-никак. Скорее то, что происходит по ее милости - это небольшой процент от всего, что происходит и без ее участия. Вот, например, с теми же желаниями. Когда желание попадает в отдел исполнения, ответственный ангел начинает незаметно для людей подстраивать обстоятельства, вкладывать нужные мысли кому надо, так, чтобы желание исполнилось. Но если чье-то желание не попало на исполнение, то это вовсе не означает, что оно не исполнится в принципе. Ведь человек может исполнить свое желание сам, без всякой канцелярии, или ему может помочь другой человек. Да бывают просто случайные стечения обстоятельств, в конце концов.
  Чинк задумался над щенком и ребенком. В итоге он вынес положительный вердикт, рассудив, что щенок может стать для больного ребенка мотивацией к выживанию, или же хотя бы скрасит его ужасную жизнь. Для того, чтобы сделать выбор, были две кнопки: 'approve' и 'reject'.
  Чинк попробовал отфильтровать еще несколько желаний. Технически процесс был совсем не сложным, но в момент выбора Чинк ощутил в полной мере, что значит груз ответственности, и еще больше проникся сочувствием к Николаю. Тут ему в голову пришла одна идея.
  - Слушай, у вас же тут не строго? Ну, в смысле, никто особо не контролирует, на месте ли ты?
  - Никто не смотрит за мной, да. Но в системе постоянно фиксируется поток желаний, приходящий с моей учетки. Если поток на долгое время прекратится, придет проверка. Поэтому просто так уйти нельзя.
  - А давай я тебя подменю на неделю? Мне все равно ждать решения по своей заявке, идти мне некуда. А ты отдохнешь, наберешься сил.
  - Чинк, дружище, да ты просто мой спаситель! Ты это серьезно? Подумай, тяжело все-таки здесь.
  - Ну что ты, я с радостью тебе помогу, ты же мне помогаешь. Это самая малость, чем я могу отплатить.
  - Окей, здорово! Только давай две недели, а? Дружище, одной мне мало. Пожалуйста, давай две. А я с женой на острова махну... в Таиланд... - глаза Николая счастливо и мечтательно заблестели.
  - Ну конечно, - не колеблясь, согласился Чинк. В конце концов, Николай оказал ему большую услугу, приняв его желание, да еще и вне очереди. Благодаря ему он наконец-то выберется из этого треклятого Дома. Две недели работы за такое - пустяковая плата.
  Николай впопыхах объяснил Чинку мелкие нюансы работы, отдал ключ от комнаты в общежитии, где можно было отдохнуть в редкие свободные часы, попрощался, крепко обняв Чинка, и очень быстро покинул свой рабочий кабинет.
  Чинк принялся за работу. Со всеми регламентами времени ознакомиться не было, но он решил выполнять обязанности крайне добросовестно, поэтому тщательно вникал в каждое рассматриваемое желание, и делал выбор, как ему подсказывало сердце. Однажды на одном из экранов он заметил сидящую фигурку с гитарой. Пока с гитарой еще никто не попадался, и он решил выбрать этот запрос из любопытства, о чем же можно молить богов под гитару. При увеличении трансляции, оказалось, что это девушка, сидящая на неприбранной постели, с черной акустической гитарой фирмы Yamaha. Она была одета в простую черную футболку и джинсы, светло-каштановые волосы до плеч были просто распущены, косметики на лице совсем не было. Из украшательств висел только небольшой золотой кулон на шее, в форме лезвия, на короткой золотой цепочке. Чинк перемотал на начало трансляции. Девушка не очень ловко зажала аккорд, и провела пальцем по струнам, потом еще несколько аккордов. Хотя она явно была дилетантом в игре на гитаре, в нестройном звучании угадывалась некоторая меланхоличная мелодия. Вскоре девушка запела. Пение тоже было любительским, но Чинка песня заворожила. Слова песни были следующие:
  
  Я открыла глаза
  секунду назад.
  Почему так темно,
  отчего так черно?
  Черная комната,
  черный мир за окном,
  вместо мыслей какой-то вздор,
  я не помню, что было "до".
  
  Я открыла глаза
  минуту назад.
  Реальность свернулась
  колким клубком.
  Я наверно очнулась,
  небытие оказалось сном,
  бесконечность закончилась вдруг,
  превратившись с сердечный стук.
  
  О, великий господь, которого нет,
  сделай так, чтобы меня не было тоже.
  В безысходности мига мне не мил белый свет,
  Но и от мыслей о смерти
  пробирает мороз по коже.
  
  Я открыла глаза,
  нет дороги назад.
  В липкой коме остались
  мои наваждения.
  Нет ни счастья, ни огорчения,
  и нет ничего взамен, -
  бесконечный, абсолютный,
  всепоглощающий дзен.
  
  Прикрыты глаза,
  смотрю третьим оком.
  Стройнеет мой лотос,
  расплывается фокус.
  Я напала на след, что
  оставил мудрейший Басё,
  и теперь я покидаю всех,
  насовсем покидаю всё.
  
  О, великий господь, которого нет,
  сделай так, чтобы меня не было тоже.
  В безысходности мига мне не мил белый свет,
  Но и от мыслей о смерти
  пробирает мороз по коже.
  О, великий господь, которого нет,
  сделай так, чтобы меня не было тоже...
  
  Последний припев оборвался на середине, и Чинк нашел это эффектным. Да и вообще, песня во многом резонировала с его личными переживаниями. Особенно 'господь, которого нет' - это прямо про работу угодника. Еще вспомнился сон-наваждение, в котором он неделю прожил своей прежней жизнью, и чувство безысходности, которое порой испытывал Чинк, и еще почему-то Шакьямуни. Правда, Чинк не знал, что за Дзен, и кто такой этот Басё, а также странными показались строки про стройнеющий лотос и третье око. Чинк еще раз послушал послание, после чего предусмотрительно нажал кнопки 'reject' и 'exclude', чтобы случайно оно не попало к какому-нибудь угоднику типа Николая. Обращение явно было просто художественным приемом и попало в систему по чисто формальным признакам, отправлять на исполнение его не следовало.
  Работы было много, практически все время было рабочим. Отдохнуть позволялось всего несколько часов в сутки. Но, по правде говоря, потратить их все равно оказалось некуда. Потребности спать практически не было. С тех пор, как Чинк проснулся в пещере, он больше не спал по-настоящему, иногда только погружался в легкую полудрему. Первоначальный энтузиазм за несколько смен истощился и сменился скукой, но Чинк все же продолжал выполнять свою работу добросовестно, вникая в каждую заявку на желание. Еще в самый первый день он пообещал себе, что не будет поступать так, как Николай. В конце концов, ему нужно выдержать всего две недели, а не целую вечность. Чинк стал пить много кофе, и теперь повадками сильно походил на Николая, хаотично перекатываясь по рабочему пространству в кресле на колесиках. Но внутренне Чинк всецело погружался в трудовой процесс.
  - Здорово, дружище! - неожиданно, бодрый голос вырвал Чинка из рабочего водоворота. - Как ты здесь, держишься? Ну, все, кончилась твоя каторга.
  Николай, оказывается, вернулся, прошло уже две недели. В кабинет широкой походкой зашел энергичный подтянутый мужчина с завидно прямой осанкой и явно нездешним загаром. Его длинные волосы напоминали паклю, но не от того, что были давно не расчесаны или не мыты, а потому, что были скручены в какие-то странные колбаски, типа косичек, но по структуре напоминающие валенок, и эти колбаски в свою очередь сходились в небрежном хвосте. Борода теперь укоротилась и ограничивалась только подбородком, не распространяясь на щеки, и была сплетена в простую косичку. На нем была футболка с надписью: 'Good guys go to heaven bad guys go to Pattaya' и широкие яркие штаны с принтом в виде одного повторяющегося символа. Чинк вспомнил, что такой же символ он видел на занавеске при входе в мирок Шакьямуни. На ногах были резиновые тапки с изображением веселого крокодильчика, Чинк подумал, что подобные очень пригодились бы ему для работы в огороде. Вспомнив про свой огород, Чинк тяжко вздохнул.
  - Да не грусти ты, я вот тебе подарки привез. Сейчас первым делом решим твою проблему, пойдешь скоро домой, - Николай потрепал Чинка по голове, и полез рыться в своем рюкзаке.
   - Вот, это тебе, - он протянул Чинку пакет с надписью 'Duty Free', в пакете обнаружилась большая упаковка шоколадных конфет, - и вот еще, четки, ровно сто восемь бусинок, - в руке Николая оказались деревянные бусы с красной кисточкой из ниток, - для медитаций самая тема.
  Чинк взял бусы, покрутил их в руках, и, не придумав лучшего применения, водрузил себе на шею.
  - Классно я отдохнул, дружище! Век не забуду твоего подарка, - Николай подтянул к себе второй стул, и присел близ Чинка. Пахнуло алкоголем. - У-ух! Духовно прям преобразился, восток все же есть восток. И проблемы мои интимные как рукой сняло.
  - О, рад, что с женой все наладилось, - чуть покраснев, поддержал беседу Чинк.
  - Да не, жена тут не причем. Я же когда домой тогда прибежал, давай первым делом Снегурку искать. А она, оказалось, в Африку укатила с гуманитарной миссией. Волонтером, заниматься просветительством среди детей и молодежи Сомали. Ну, что-то там такое, не понял точно. Она ж у меня сердобольная. Я сначала расстроился, но что делать, решил ехать один. На островах одному тоска, а на форуме вот посоветовали, куда двинуть одинокому парню. Это тоже в Таиланде, чумовое местечко.
  Николай налил себе кофе из кувшина, плеснул в ту же чашку жидкости из графина, что стоял под панелью управления, потер ладони, и на этом подготовительный к работе ритуал был завершен.
  - Ну-с, проверим, как там твоя заявка, - на мониторе перед Николаем исчезли трансляции, и появился интерфейс какой-то программы. Несколько минут он что-то делал, лицо приобрело серьезное выражение.
  - Слушай, дружище, мне очень жаль. Но по твоей заявке отказ. 'В связи с особым статусом положения заявителя', верхней инстанцией решено категорически отказать. Подробнее не могу знать, прости. Я только исполнитель. Друг, мне жаль, я сделал все, что мог.
  Для Чинка это известие прозвучало как гром среди ясного неба. Почему-то он ни на миг не сомневался, что его желание будет исполнено. А оказывалось, желания категории повышенной проблематичности проходят еще дополнительный этап согласования в верхней инстанции и могут быть отклонены. Чинк потерял дар речи, и только лишь смог в отчаянии смотреть на Николая глазами полными слез. Тот, похоже, ощущал неловкость оттого, что не смог помочь.
  - Неужели ничего больше нельзя сделать? - наконец смог выдавить он.
  - Есть у меня запасной вариант, но я не знаю, решай сам, - после некоторых колебаний заговорил Николай. - Знаю одного парня, он может тебе помочь. Но не просто так, может дорого запросить за свои услуги. Я ничего не советую, ты решай сам. Если хочешь, замолвлю за тебя словечко. Просто так к нему не попасть, только по протекции.
  - Конечно, все, что угодно! - надежда в чинковой душе вновь забрезжила слабым светом. - Если есть хотя бы маленький шанс, я на все готов. Выбирать мне особо не из чего.
  - Ну, хорошо. Раз это твой выбор, пусть будет так, - Николай немного помялся. Потом решился наконец, достал листок бумаги, ручку, и что-то там накарябал. - Вот, держи, это тебе направление, куда идти, кого спросить. Там скажешь, что от меня, от Святого Николая, а я предупрежу.
  
  Уже выйдя на Лестницу, Чинк развернул листок, который ему всучил Николай. Согласно указаниям, нужно было подняться по лестнице до красной ковровой дорожки, и найти в этом районе помещение 'Б 66'. Ковровое покрытие благородного терракотового оттенка на ступенях вскоре появилось. С этого же места перила стали блестящими под золото, а на стенах появились добротные узорчатые обои. Этажей через двадцать Чинк оказался на лестничной площадке, которую нельзя было не выделить из всех остальных. На ней располагалась солидная большая дверь, а вся стена была украшена неоновыми лампами в форме различных рисунков - бокал, человеческие фигуры, игральные карты. Над самой дверью неоновыми же лампами светилась и мигала полукругом надпись: 'Департамент Порока', а в полукруге крупные цифры: '666'. По бокам от двери мигали надписи помельче: Казино, Стриптиз, Содомия, Бар, Караоке, БДСМ, Оргии, Ломбард (залог выкуп душ). Даже помыться можно, подумал Чинк, прочитав слово 'душ'. Чинк остановился перед дверью, и вдруг она сама собой распахнулась. Наверное, сверху установлен датчик. Но вроде Чинку не сюда. Он сверился с листочком. Сейчас наскоро написанное Николаем 'Б 66' уже не казалось столь однозначным, это могли быть и три шестерки. Но зачем Николай отправил бы его в этот развлекательный вертеп? Ему совсем не до развлечений. Поразмыслив, Чинк все же решил проверить. В масштабе всех его злоключений времени займет немного, а вот если пройти мимо, назад пути уже не будет.
  Зайдя, Чинк оказался в шикарно оформленном просторном помещении. В интерьере преобладали благородные бордовые и красные оттенки, в изобилии присутствовали зеркальные поверхности и отделка золотом. В помещении царил полумрак. Вдоль стен местами располагались небольшие круглые помосты, на каждом из них высился блестящий шест, вокруг шеста причудливо извивались существа. Существа были больше всего похожи на гибрид козла и человека - сверху был торс человека, мужской или женский, а нижняя часть от пояса больше напоминала козлиные ноги, шерстистые, с копытами, а из копчиков росли хвосты. Лица тоже походили на человеческие, но все же человеческими их назвать было нельзя. Зрачки глаз - продолговаты, а на голове у существ произрастали небольшие конусовидные рожки. Одежд на существах практически не было, кроме только кожаных ошейников с шипами, кожаных же с шипами трусов, и у нескольких на головах - кожаные чехлы с прорезями для глаз и молнией в районе рта. На некоторых помостах извивались по двое или по несколько, причем где по двое, обязательно одного пола, существа всячески терлись друг об друга, облизывали друг друга раздвоенными как у змей языками и хлестали кнутами. Чинк поспешил скорее миновать помосты. По дороге его настиг удар кнутом, а сзади раздалось зловредное гыгыканье.
  В средней части зала располагалась игорная зона - казино, а за ним сцена. Чинк раньше видел игорные столы только в фильмах. Здесь же имелись несколько карточных столов, кости и рулетка. Игроками и крупье были такого же вида существа, как и бесстыжие плясуны при входе. Все они пили что-то явно увеселительное и курили, в зале повис табачный и еще какой-то незнакомый смог. Чинку показалось, что от этого дыма его в голове образовался странный, но чем-то даже приятный дурман. Чинк про себя прозвал существ чертями, как ему показалось, больше всего внешне они походили на чертей из народных сказок. На сцене же грациозно двигалась под фонограммную музыку и пела миловидная женщина в нарядном, но непошлом платье, с нормальным человечьим телом и приятным лицом. Совершенно нельзя было даже приблизительно определить ее возраст. Хотя она вовсе не выглядела юно, ни одним штришком старость не затронула ее физическую оболочку. Она будто была сама по себе, вне времени. В такт ее артикуляции, из динамиков лилось ладное пение:
  
  Была - не была, душу я продала,
  С головой в этот омут я брошусь опять.
  Была - не была, снова юность пришла,
  И мне нечего, нечего больше терять...
  
  Дальше Чинк не стал вслушиваться, решил заняться делом. Он подошел к рулетке, за ней был только один игрок, единственный человек в зале, помимо Чинка и певицы. В тот момент, когда Чинк приблизился, крупье сгребала с поля ставки, а к человеку подошли несколько чертей и уволокли его прочь со знакомым уже зловредным гыгыканьем. На месте крупье стояла чертиха с очень длинными рыжими волосами, которые служили ей ненадежным прикрытия срама. Завидев Чинка, чертиха ехидно ухмыльнулась.
  - Изволите приобрести фишки для игры, сэр? - спросила она.
  - Нет, я ищу... - Чинк спешно развернул бумажку, так как не успел прочитать, кого же он ищет, - лорда Люцифера, - зачитал он.
  Ухмылка чертихи стала еще более ехидной, и она зловредно захихикала.
  - А больше ты ничего не ищешь, неудачник?
  Тут вообще произошло нечто из ряда вон. Чертиха нацедила во рту слюней и плюнула в сторону Чинка, совсем чуть-чуть промазав.
  - Я Чинк, я от Святого Николая, лорда должны были предупредить, - сказал Чинк, пытаясь держать себя в руках.
  Чертиха заржала, а также заржали черти за соседними столами, подслушав их разговор. Но все же один из сотрудников поднял телефонную трубку. Видимо, ненароком провиниться перед лордом Люцифером эта шушера опасалась.
  - Его Высочество вскоре прибудет, подождите тут, сэр лузер, - объявил он Чинку как можно более обидным тоном.
  Чинк присел за рулеточный стол и стал ждать. Колесо рулетки разделялось на красные и черные сектора, и один зеленый - ноль, всего было 37 секторов. Они располагались в следующем порядке: 0, 32, 15, 19, 4, 21, 2, 25, 17, 34, 6, 27, 13, 36, 11, 30, 8, 23, 10, 5, 24, 16, 33, 1, 20, 14, 31, 9, 22, 18, 29, 7, 28, 12, 35, 3, 26. На самом же столе, обтянутым темно-зеленым сукном, те же номера располагались на поле, в простой арифметической последовательности в три колонки и двенадцать рядов, и только ноль был особняком, его клеточка граничила с тремя колонками в начальном торце поля. Чертиха периодически запускала шарик в барабане с вращающимся внутри колесом, и когда шарик падал в определенный номер, устанавливала в соответствующую клетку на поле специальный металлический чурбанчик. Интуитивно Чинк уже понял суть игры, и пытался продумать нюансы.
  - Чем обязан, сэр? - услышал Чинк низкий бас с хрипотцой позади себя, и обернулся. Позади него, на соседнем стуле, за рулеточный стол подсел лорд Люцифер (в том, что это он, Чинк почему-то даже не усомнился). Он был крупнее чертей, а лицо куда сильнее отличалось он человеческого, больше похожее на звериное, с клыками и рогами. В зрачках будто горели два красных фонарика. Также у Его Высочества имелись кожистые крылья, а ноги тоже были козлиные, и все тело играло бугристыми мускулами.
  - Святой Николай сказал, что вы можете мне помочь. Выйти. Он предупредил, что не просто так...
  Лорд пристально разглядывал Чинка. Он улыбался. А может быть, скалился, зависело от способа восприятия. Такой эффект, как бывает на двойственных картинках, типа известного портрета Эйнштейна-Монро.
  - Да, это правда. Я могу дать шанс. Но ставки будут высоки, - подтвердил Лорд. В отличии от чертей, он вел беседу очень вежливо.
  - Назовите свои условия, я готов рассмотреть любые.
  Лорд порылся где-то на своем теле, и хотя карманов у него не было, откуда-то извлек круглый жетон и протянул Чинку. Тот догадался, что это игровая фишка. Кружок диаметром несколько сантиметров был украшен пятиконечной звездой. На фишке значился номинал, почему-то вверх ногами относительно звезды: 1 душа.
  - Душа мне нужна будет сразу, а жизнь мне твоя не нужна, поэтому вместе с душой на кон ставится жизнь. Если выиграешь ты - выйдешь отсюда сразу и навсегда.
  - Что я должен делать? - спросил Чинк.
  - Делай ставку. Поставить можно только на один номер во время спина. У тебя только одна попытка. Начнем, когда будешь готов. Пока шарик не запущен, еще можно передумать.
  - Я не передумаю, - отрезал Чинк. Но все же он лихорадочно думал. То, что на кон поставлена душа - это в чистом виде ерунда и мракобесие. Нет никакой души отдельно от тела. Следовательно, ничем таким он не рискует, он рискует только жизнью. Но если он все равно не сможет выйти из Дома, нужна ли ему такая жизнь? Лучше уж сразу тогда, чтоб не мучиться. Хоть и обидно, что все закончилось так нелепо. Чинк решился. Теперь нужно было определиться с номером. Его любимое число - четверка.
  - Я готов, - сказал он.
  Шарик со свистом закрутился в барабане, колесо резво крутилось в противоположном направлении. Чинк протянул руку и поставил фишку в номер четыре и сразу скрестил указательные пальцы со средними (за подобное глупое суеверие он хотел было мысленно отругать себя, но решил, что сейчас не время). Шарик все вращался, Чинк напряженно наблюдал за постепенно замедляющимся вращением, вокруг собрались и другие наблюдатели - черти с соседних столов окружили рулетку, все внимание сейчас было приковано к ней. Утратив центробежную силу, шарик скатился вниз и продолжал еще свой бег по колесу, но вскоре инерция иссякла совсем, и шарик драматично лег в номер четыре. Чинк не верил своим глазам, все его нутро заполнило беспредельное счастье. Он не мог оторвать взгляда от шарика в четверке, невероятно, он лежал именно там! Он выиграл, теперь он свободен! Он использовал самый малый шанс, но у него получилось! Прощай, Дом, прощайте, злоключения!
  - Спасибо всем, господа, спасибо лорду Люциферу за этот шанс! - радостно и пафосно воскликнул Чинк, переведя взгляд с колеса на толпу. Черти смотрели злорадно, а выражение лица Люцифера было тем же - не то улыбка, не то оскал. И тут вдруг толпа взорвалась хохотом. Чинк в недоумении огляделся, и взгляд его упал на игровое поле. Чурбанчик стоял в клетке с номером девятнадцать, соседнем с четверкой. Крупье хладнокровно убрала с поля чинкову фишку.
   - Стойте, вы ошиблись, выпал номер четыре! - поспешил исправить ошибку Чинк.
  - Выигрышный номер - девятнадцать, сэр, - с наигранной вежливостью объявила крупье.
  - Но... - начал было Чинк, поворачиваясь к барабану, и тут же осекся. Шарик действительно лежал в лунке с номером девятнадцать.
  - Но... Это нечестно! Вы переложили шарик! Он лежал в четверке, он уже не мог перекатиться! По законам гравитации! - затараторил возмущенный Чинк. Толпу его выступление еще больше раззадорило, хохот усилился, послышались выкрики 'лузер!'. Взвинченный Чинк вперился взглядом в лорда Люцифера.
  - К сожалению, ты проиграл, Чинк. Как ни жаль, как ни жаль. Но игра есть игра. Мне грустно смотреть на твои унижения, нужно уметь проигрывать с достоинством, - лорд говорил таким тоном, будто и правда четверка не выпадала, а Чинку это пригрезилось. У него это получалось настолько убедительно, что если бы не издевательский гогот чертей, можно было бы запросто поддаться его силе внушения, поверить ему, а не собственным глазам. - Но к твоему счастью, я очень великодушен, поэтому я предоставлю тебе последний выбор.
  Люцифер щелкнул пальцами, и в стороне, где до этого висел темный занавес, зажегся свет, занавес раздвоился и пополз в разные стороны. За занавесом оказался огромный аквариум, точнее сама стена была стеклом аквариума, за ней плавали кругами несколько крупных акул. Перед аквариумом располагался помост, типа сцены, и на нем стояли разные орудия казни - виселица, дыба, гильотина, столб с дровами и соломой под ним, груда камней, ящик с длинными шипами с внутренней стороны. Все эти приспособления Чинк видел на картинках в книгах о средневековье, но сейчас, увидев настоящие, представив, что вот именно ими и вправду кого-то убили, Чинку подурнело.
  - Я очень великодушен, Чинк, и я хочу, чтобы ты осознал это. Хоть ты и нечестно пытался подтасовать выигрыш, я великодушно проявлю к тебе свое благородство. Поэтому я предоставляю тебе право выбора своей смерти. Все, что угодно, для тебя, любезный, твой последний каприз будет исполнен, - с этими словами Люцифер встал, приложил руку к груди, и галантно поклонился, после чего в той же галантной манере указал ладонью в сторону жуткого помоста.
  Чинк был потерян. Все кончено, и ничего не изменить. Он пытался принять правильное решение, но правильного решения в подобной ситуации быть не могло. Он вспомнил слова Голоса, которые слышал совсем давно, когда только зашел в Дом: 'В каждом испытании ты можешь оказаться и победителем, и проигравшим, все зависит от твоего решения, даже если кажется иначе. Главное, чтобы твой выбор был искренним'. Чинк горько вдохнул. Как же это лицемерно. Да может быть, Люцифер - это и есть Голос. Очень на то похоже, Голос, кажется, тоже претендовал на его душу.
  - Я готов ждать, Чинк, но не бесконечно, - поторопил его Люцифер.
   Чинк собрался с духом и поднял глаза на помост с приспособлениями для казни. Нужно было выбирать. Но что же принесет меньше страданий? Чинк принялся анализировать. Ящик с шипами отметается, камни и сожжение тоже, а вот гильотина... Стоп, гильотина! Вот оно! Конечно, Чинк должен выбрать гильотину. Чинк приободрился, но постарался внешне никак себя не выдать. Он предусмотрительно снял с шеи бусы из 108 бусин, подаренные Николаем, и убрал в котомку. Попытался прикинуть, куда упадет голова, куда котомка.
  - Я выбираю гильотину, - объявил наконец он и направился к помосту. За ним последовал один из чертей, видимо палач, и за ним еще толпа любопытных. Когда Чинк смиренно положил голову в гильотину, откуда-то зазвучала барабанная дробь. Чинк зажмурился, в то же мгновение услышал свист падающего ножа, и через миг ощутил себя летящим в пространстве. Отлично, - подумал Чинк, открыв глаза, и увидев, что голова отлетела недалеко, но в довольно безопасное место, и было хорошо видно происходящее в зале. Раздались аплодисменты и радостные возгласы, откуда-то взялась бутылка шампанского, с громким хлопком вылетела пробка. Ну, давай же, тело, вставай... не подведи...
  Чинк умоляюще смотрел на собственное безголовое тело. То, что он не умер, давало надежды на то, что план 'а-ля зомби' сработал. Тело шевельнулось. Ура! Через десять секунд тело уже налилось мускулами и поднялось на ноги. Мгновение оно постояло, в зале воцарилась полная тишина. Певица уже ушла, и музыка стихла, кажется, как только наметилась казнь. Как и было задумано, тело яростно кинулось в бой, раскидывая удивленных чертей по сторонам. На этот раз Чинк мог совсем не много управлять телом, задавая направление, но удары от него так и не зависели. Черти, похоже были куда крепче и храбрее зомби, удары тела отбрасывали их на несколько метров, но упав, они были способны встать, и не получали каких-то слишком значительных повреждений. Поднявшись, они не пытались трусливо сбежать, как зомби, а шли в наступление. К тому же, их было больше, на вскидку, в драку вступили чертей двадцать пять. Поначалу за телом сохранялось очевидное преимущество. Через некоторое неопределенное время черти вошли в раж, и, кажется, приняли вызов, они стали подступаться к телу слажено, группируясь в круг, готовя нападения с разных сторон. Хотя они были, очевидно, сильно побиты, их физиономии выражали агрессивное самодовольство, и они явно испытывали спортивный интерес. Происходящее стало похоже на сцены из классических боевиков, когда один главный герой ловко раскидывает толпу злодеев, но ему все же нелегко, и перевес вот-вот пошатнется в сторону злодеев. И, как и полагается в подобных сценах, тело, тоже явно измотанное, таки победило толпу чертей. Черти обессиленные валялись на полу тут и там, некоторые без сознания, и явно в бой никто больше не рвался. Тело топталось на месте, а Чинк усиленно мысленными командами подзывал его к себе. Кроме того, нужно было обдумать план побега, потому что лорд Люцифер в схватке не участвовал, а все это время чуть поодаль наблюдал за происходящим, и теперь вряд ли он просто так выпустит Чинка. Тело поддавалось командам плохо, а Люцифер зашагал с его сторону. Когда он приблизился, тело напряглось, как перед очередной атакой, но лорд замахнулся ногой и смачно пнул его в сторону головы. Тельце жалко отлетело и, обмякнув, упало рядом с головой. Соотношение сил явно было не равным, и на этот раз не в пользу тела. Кое-как Чинк справился с координацией движений, и присовокупил голову к шее. Тут же он почувствовал боль, исходящую из каждой клетки своего организма, ощущения были ужасны.
  - Я так разочарован в тебе, Чинк. И это твоя благодарность в ответ на проявленное мной великодушие? Воистину правду говорят, - не делай людям добра, не получишь зла. Хотел обмануть меня, обвести вокруг пальца Люцифера? Думаешь, ты такой хитроумный, что ты умней меня? Да ты просто очередное трусливое ничтожество, которое ставит свое жалкое никчемное существование выше таких идеалов, как честь, достоинство, долг. Может, ты хочешь жить вечно, а? На что ты готов ради своей бесполезной тушки? На обман, подлость, предательство? Признайся же, теперь уже нечего скрывать. Может быть, тебе с этого надо было начинать разговор, а не давать пустых обещаний, которые не собираешься выполнять? Ведь я так великодушен, что мог бы исполнить и это.
  Чинк потихоньку подтянул к себе котомку, под пристальным взглядом Люцифера. Он готов был сорваться в бегство, но рассудок подсказывал, что смысла в этом нет. Люцифер продолжил:
  - А ты знаешь, я сделаю это для тебя, я дарую тебе вечную жизнь. И даже не попрошу ничего взамен. И вдобавок я прощаю тебе твой долг, просто великодушно прощаю. И пусть ты будешь вечно помнить мое великодушие, и, может быть, однажды устыдишься, что был так мелок и нечестен. Отныне ты будешь жить вечно. Я посылаю тебе вечный огонь. И когда этот огонь настигнет тебя и охватит твою плоть, ты больше никогда не умрешь, ты будешь бессмертен. Только для этого тебе придется гореть и возможно испытывать адские муки, но это досадный побочный эффект. И не переживай, вечный огонь нельзя ничем затушить, он пребудет с тобой навсегда.
  С этими словами Люцифер разразился раскатистым недобрым смехом, взмахнул рукой, и его указательный палец изрыгнул огненный шар, который покатился в сторону Чинка. Вот теперь Чинк вскочил, и со всей дури помчался к выходу, скачками перелетев через несколько валяющихся обездвиженных чертей, огненный шар покатился за ним. Чинк выбежал на лестницу, и побежал вверх, огненный шар продолжал катиться за ним. В ушах еще долго звенел смех Люцифера. Огненный шар двигался примерно со средней скоростью бега Чинка, поэтому расслабляться было нельзя. Иногда Чинк оборачивался, и тогда ему виделось, что огонь приобретает очертания хищных животных, несущихся на него, что-то вроде стаи огненных гиен. Можно было поднапрячься, прибавить хода, и тогда немного оторваться от огня, это давало небольшую передышку, но сами такие броски безумно утомляли. Чинк надеялся, что когда он отбежит достаточно далеко от Департамента Порока, чары Люцифера ослабеют и огонь погаснет. Но этого не случилось. Он бежал по лестнице долгие часы, ковровая дорожка давно закончилась, и Лестница была теперь самой обычной, как в начале пути, а огонь все не затухал, не ослабевал и не отставал. Мало того, в ушах все еще раздавался смех лорда Люцифера. В конце концов, Чинк понял, что конца этому мучению не будет. Теперь у него есть только два выбора: вечно бежать на пределе или вечно гореть в огне. Бег казался предпочтительнее, но и он безусловно был чистым страданием, и страдание это усиливалось с каждым шагом. На исходе сил и терпения, Чинк наконец принял решение. Огонь рано или поздно настигнет его, и тогда он не сможет даже умереть. Единственное, что может его спасти, не точно, но вдруг, - это выйти из Дома через окно. Да, тот самый вариант, который не советовал Голос, и до сих пор Чинк даже не рассматривал его как вариант. Но сейчас он чувствовал, что больше не может все это терпеть, и что единственный выход - сбежать через какое-нибудь окно. Он готов был разбиться вдребезги, лишь бы все закончилось. Он признал себя проигравшим, ведь проигрывать тоже надо уметь. Чинк прибавил скорости, чтобы немного оторваться от огня, потянулся к задвижке на оконной раме, и к счастью, она легко поддалась. Запрыгнул на подоконник, открыл окно, и, когда языки огненных гиен уже почти лизнули его пятки, шагнул наружу в бесконечную холодную высоту.
  Сначала Чинк почувствовал резкий холод стратосферы, а глаза и барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут от напряжения, потом холод сменился обжигающим трением. Все эти невыносимые ощущения промелькнули лишь за долю секунды и сменились полным отсутствием ощущений и непроглядным мраком. А после Чинк почувствовал под собой твердь, и мрак постепенно превратился в полумрак. Чинк пригляделся вокруг, и понял, что находится в каком-то темном подъезде. Минуту он выстраивал различные версии произошедшего, одна нелепее другой, пока тишину не разорвал громогласный голос:
  - Ты - неблагодарная вонючая тварь! Зачем ты выходил в окно, когда я просил тебя этого не делать? А ведь я почти доверял тебе, - прогремело отовсюду, и Чинк все вспомнил, это был Голос. Ну конечно, он не предупредил его о том, что выход из окна не освобождает его от испытаний, а лишь добавляет новые. Какое, однако, коварство, подумал Чинк. Голос горько и разочаровано засмеялся.
  - Но у меня не было выбора. Там эти огненные гиены...
  - Не надо объяснений, Чинк, они мне ни к чему. Ты знаешь, что делать дальше, удачи не желаю, - это было последнее, что сказал Голос, после чего обиженно замолк.
  Чинк понял, что надо начинать путь заново. С тяжелым вздохом он начал свое восхождение с самых первых ступеней. Перед вторым этажом ненадолго остановился, чтобы морально подготовится к битве с зомби. Этот участок он преодолел легко, без препон, зомби были совершенно предсказуемы, а Чинк уже приноровился направлять тело дистанционно. Он заметил, что состав зомби обновился, или прежние 'выздоровели' - их снова было около дюжины, и все в относительной целостности. Преодолев первое препятствие, Чинк упал на пол на третьем этаже, облокотившись о стену, чтобы придти в себя и восстановить силы, и сидел так долго, ни о чем не размышляя, слушая стук сердца в груди. Когда он, наконец, почувствовал себя достаточно отдохнувшим, он поднялся и продолжил путь, попутно обдумывая план действий. Теперь нужно было решить, нужно ли каким-то образом менять свой путь, или следует идти по той же схеме. По крайней мере, до момента встречи с Люцифером. Возможно, ему стоит бросить попытки выйти из Дома, и осесть где-нибудь в Доме, например, в мирке Шакьямуни. Хотя, что он будет там делать, просто сидеть, как Шакьямуни, и смотреть в одну точку? И сам Шакьямуни говорил, что Дхарма Чинка не ведет в то место. Лучше добраться до Небесной Канцелярии, и обосноваться там. Может быть, даже пристроится в помощники к Николаю. Это казалось не только приемлемым вариантом, но даже и вполне достойным - Чинк займется благородным и нужным трудом, будет приносить пользу людям, не смотря даже на то, что на своей жизни придется поставить крест. Может быть, это его Дхарма - служение людям? Чинк вспомнил угодника Николая, его изможденное выгоревшее лицо, попустительское отношение к своему долгу, безразличие к тем, чьими судьбами он так легко распоряжается. А он, Николай, идет своим путем, исполняет свою Дхарму? И не превратится ли Чинк со временем в такого николая? Пробыв всего две недели на этом сложном и ответственном посту, Чинк порядком подустал морально и физически. Кто знает, что будет с ним через годы в таком режиме. Также возникали проблемы чисто бюрократического характера, смущал 'особый статус его положения', который, возможно, помешает ему устроится на работу официально. Можно было бы конечно работать нелегально всю жизнь, но вдруг обман вскроется, и неприятности будут не только у него, но и у Святого Николая. Ну, а с другой стороны, какие еще были варианты? Можно было бы продолжить дальше восхождение, миновав логово Люцифера, надеясь, что это правильный путь. Но гарантий нет, что это верный выбор, и что когда-нибудь это все закончится. Скорее всего, этот путь бесконечен, и там все может быть. Заходить ли в другие проемы на пути? Чинк долго думал над тем, почему он зашел именно в те двери, в которые зашел, и прошел мимо всех остальных. И если визит к лорду Люциферу сейчас виделся очевидной ошибкой, то изменение остальных деталей пути казалось Чинку немного даже кощунственным. Что, если бы он не зашел к Шакьямуни? Тогда бы Шакьямуни не подсказал ему позже вернуться реальность, и он бы так и остался в пещере, пока не умер бы от старости, или пока его тело не обглодали бы какие-нибудь дикие звери. Павлин и летучие мыши там были, может, есть и другие животные. А если бы он не зашел к Николаю, он не помог бы ни ему, ни сотням тех людей, чьи желания он отправил на исполнение. Сверни Чинк в какие-то другие повороты, как знать, как сложилась бы судьба. Готов ли он отказаться от этих своих шагов, которые считал верными?
  Поглощенный мыслями, Чинк и не заметил, как дошел до первого скелета. Тот все также сидел, грустно склонив голову на плечо. Чинк, как и в первый раз, остановился и мысленно почтил память товарища по несчастью.
  - Что же мне делать, друг? - печально вздохнул Чинк. - Дожил, разговариваю уже со скелетом.
  Чинк поднял глаза, и вдруг понял, что не все здесь точно так, как в прошлый раз. Не было надписи, накарябанной простым карандашом. А ведь без этой надписи он, скорее всего, не обратил бы внимание на следующую, и не свернул бы в мирок Шакьямуни, и так далее, и вся цепочка событий была бы нарушена. А что если Голос обнаружил надпись и уничтожил ее? Или... Чинк достал из котомки карандаш, и мелким убористым почерком написал:
  
  Твой путь - это твоя Дхарма,
  Делай то, что должен на своем пути.
  Правильно пройденная Дхарма улучшает Карму,
  И приближает выход из кругов Сансары.
  Сделай свой выбор, когда будешь готов войти.
  
  ...или произошел какой-то временной коллапс, и этой надписи сейчас еще нет, а тогда уже была. Чинк вдруг осознал, что показалось ему тогда странным в почерке, - это было ЕГО почерк, знакомый ему много лет, но тогда он просто не мог сделать такое допущение и не увидел очевидного. А сейчас в сознании что-то щелкнуло, и все частички мозаики встали на свои места. И фраза Голоса о том, что здесь нет времени, раскрылась в совершенно ином ключе, она теперь стала понятна. Прошлого и будущего не было. Не было вообще ничего, что вписывалось бы в прежние чинковы представления о реальности. Теперь Чинк понял, что ему делать дальше. Он осознал это с такой кристальной ясностью, что было удивительно, как он не осознавал этого раньше. Хотя Чинк не удивлялся, его сознание было спокойным и ясным. Мысли о том, как ему пристроится в Доме, больше его не тревожили, они больше не имели никакого смысла. Чинк легко и быстро поднимался, он точно знал, куда ему надо. Но перед тем как выйти, он должен был зайти еще кое-куда. На этот раз, когда он точно знал, куда идет, путь показался субъективно намного короче, и вот он уже стоял перед знакомой занавеской из черных цилиндриков с белым загадочным символом. Не раздумывая, Чинк зашел. И вышел с другой стороны проема, из аскетичного бунгало.
  Раскаленное добела солнце застыло в зените, стояла полуденная жара. Обжигающий ветер обдувал щеки. Сначала Чинк почти ослеп, но скоро глаза освоились, и соорудив над бровями козырек из ладони, Чинк огляделся. Взору его открылся прекрасный умиротворяющий пейзаж. Прямо перед Чинком раскинулась поляна, усеянная красочными цветами. Вдали, ближе к горизонту, высились заливаемые солнечным светом лесистые горы. Воздух звенел полифоническим щебетом экзотических птиц. Прямо по курсу красовалось необыкновенной красоты озеро, покрытое белыми лотосами. Шакьямуни возле озера не было. Чинк поискал глазами. На этот раз Шакьямуни сидел в тени тысячелетнего баобаба чуть в стороне от озера, скрываясь от лучей палящего светила. Чинк обрадовался и заспешил к нему. Он хотел сказать ему, что нашел наконец выход из Дома, что понял про Сансару, и что однажды выйдет и из ее запутанных кругов тоже. Он хотел рассказать обо всем, что с ним произошло и поблагодарить за помощь. Он хотел сказать многое, и на ходу складывал весь этот сумбур в слова. Когда он приблизился и сел, Шакьямуни будто бы и не заметил его, но Чинк был уверен, что это не так. Сегодня вместо простыни на нем было что-то вроде парадного покрывала из оранжевой ткани с отблеском, на тот же манер перекинутого через одно плечо. Он сидел прямо на траве, ловко сложив ноги перед собой, а кисти положив на стопы, одну на другую ладонями вверх. Взор его устремлялся прямо перед собой, а рот застыл в полуулыбке. Чинк отдышался, собираясь и мыслями. Но вдруг решил ничего не говорить. Глядя на умиротворенного Шакьямуни, вся эта его суета показалась такой мелкой и незначительной, что сказать-то было и нечего. И тогда Чинк просто сидел молча, уже не составляя никаких достойных произнесения фраз, а просто ощущая волну благодарности и тепла, исходящую из его сердца. Он представил, будто в центре его груди расцвел совершенной красоты белый лотос, и от него исходят лучи безусловной любви и принятия, и заполняют все вокруг, распространяясь все дальше и дальше по всей Вселенной. В этот момент Шакьямуни будто прочел его визуализацию, потому что его полуулыбка расползлась чуть шире. Затем он поднял правую руку, воздев указательный палец к небу. И в этом жесте было несоизмеримо больше, чем можно выразить всеми словами на свете. Чинк сложил ладони в благодарственном жесте и чуть склонил голову. После чего встал и направился ко входу в бунгало.
  Выйдя на лестничную клетку, Чинк обнаружил, что все именно так, как он ожидал. Этаж был последним - и вместо следующего лестничного пролета была куцая металлическая лесенка, ведущая к двери - так обычно выглядит выход на крышу, когда на крыше стоит такое небольшое сооружение типа домика. Чинк занес ногу, чтобы шагнуть на эту лесенку, но вдруг резко затормозил и метнулся снова к проему с занавеской. Остановившись перед входом, он порылся в котомке, нашел карандаш, и написал сбоку на стене: 'ТЫ ГОТОВ!'. Все, больше его ничего не держало в Доме, он поднялся по лесенке и толкнул дверь наружу.
  Из двери таинственного высотного здания, из которого никого никогда не видели выходящим, легкой подпрыгивающей походкой вышел подросток. Его спокойный ясный взгляд был устремлен вперед, и как бы ни на чем конкретно не фокусировался, а рот застыл в умиротворенной полуулыбке. И ему было совсем не важно, что погода промозгла и мокра, и какой сегодня день и год, ждет ли, ищет ли его кто-нибудь, он просто шел, просто жил здесь и сейчас. Казалось, он принимает мир совершенно безусловно. Он побежал по дороге, отрываясь от земли так непринужденно, что казалось, может взмыть в небо с каждым следующим шагом.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"