Когда я впервые ее увидел, она сидела за столиком обычного, но уютного кафе, и выглядела очень уставшей. От подошедшего официанта я узнал, что она бывала здесь каждый день, и, садясь за столик у окна, заказывала кофе и доставала очередную толстую книгу. Сидела час или два, и уходила, оставив деньги на столе. Официанты уже за ранее знали, что ближе в шести часам вечера эта девушка придет, и, устало сбросив сумку с плеча, пару минут посидит за столиком, и только потом улыбкой покажет, что заказывает "как обычно".
Ради интереса, я пришел в это кафе и на следующий день. Обычно, я в такие места не хочу, но она показалось такой загадочной, и мне захотелось узнать, от чего у нее был такой усталый вид. Не кирпичи же она таскала.
Как и говорил официант, она пришла около шести. Сумка, как мне показалось, набитая книгами, тут же опустилась на противоположное сидение, и она, закрыв глаза на миг, тяжело вздохнула.
Когда я подошел к ней, она уже успела достать книгу, и открыть ее на закладке.
-Можно? - спросил я, кивая на место напротив.
Она подняла глаза, и я тогда готов был поклясться, кто такого цвета глаз я не видел ни у кого. Я подумал, что это линзы, и успокоился.
-Конечно, -- она улыбнулась, и жестом попросила передать ей сумку, чтобы я смог сесть.
Официант принес кофе, и она, поблагодарив его, поднесла чашку к губам.
-Что-то хотели? - спросила она меня, заметив, что я почти не сводил с нее глаз.
-У Вас очень красивые глаза. Это линзы, да? - я попытался начать разговор просто и непринужденно, и, на удивление, слишком тихо для себя. Обычно, я здороваюсь громко, что поначалу очень пугает собеседников.
-Нет, -- без капли удивления произнесла она, отпивая еще кофе. - Это мой натуральный цвет глаз.
Ее глаза были темно фиолетового цвета.
Я не поверил, но продолжать разговор на эту тему было бы глупо, и я лишь согласно кивнул.
-А что на счет Вас?
Я понял, о чем она, только после того, как она намотала прядь темных волос на палец, кивком указав на мои.
-Крашенный. - с улыбкой произнес я, взлохматив челку.
Я был выкрашен в темно-голубой, и волосы, едва достававшие до плеча, были собранны в хвост на затылке. Многие подкалывали на счет ориентации, но мне нравилось, да и постоять я за себя мог, так что они вскоре отстали.
-Занятно.
Я не любил молчать, но глядя на ее усталый вид, мне стало страшно нарушать эту тишину.
-Можно еще один вопрос? - тихо спросил я, подперев рукой подбородок. Она согласно кивнула, не отрывая глаз от книги, в которую успела уткнуться.
-Как Вас зовут?
-Цубаки.
-А я Блек.
Она лишь снова улыбнулась. Я расценил это как "приятно познакомиться".
Поняв, что на разговор я мог даже не рассчитывать, я принялся просто рассматривать ее, как рассматривают понравившуюся девушку.
На ней была простая осенняя, наглухо застегнутая зеленая кофта, длинные темные волосы были перевязаны светлой атласной ленточкой. Когда она только входила в кафе, я заметил на ногах кеды, вроде не по сезону легкие.
Она ушла часов в восемь. До этого времени я просто сидел рядом, пару раз отходя покурить.
Так мы виделись около недели. Она приходила, заказывала кофе, а я просто подсаживался рядом, здоровался, и мы проводили два часа почти молча, лишь изредка обмениваясь улыбками. Из коротких разговоров я узнал, что она учится, но с учебой проблемы, вот она и приходила сюда, в спокойную обстановку, чтобы почитать.
А потом, в один такой вечер, она, как обычно, ушла, оставив деньги за кофе, и листик, с написанным на нем адресом электронной почты и номером аськи.
В тот же вечер, я написал ей. В разговоре по сети она почти ничем не отличалась от себя в реальности (смайлы и скобки почти отсутствовали), правда, разговаривали мы уже на разные темы, и писали минимум по пять строчек каждый. Она рассказала, что после смерти брата перебралась в этот город, сама обустроилась, сама поступила.
А я в ответ писал, что вырос один, воспитанный дядей, который выделил мне отдельную квартиру уже когда мне было двенадцать, ибо я ему надоел.
Мы могли переписываться ночами напролет, а вечерами, встречаясь в кафе, молчали, лишь изредка интересуясь, как прошел день.
Однажды она написала, что скоро уедет в родной город, из-за болезни матери. Я предложил помощь, она отказалась.
Сказать, что я расстроился нельзя. Мы не были друзьями, так, случайные знакомые. Но когда она перестала появляться в кафе, а письма стали короче, а потом и вовсе исчезли, мне стало невыразимо грустно. Я не мог понять, почему простые посиделки в кафе не приносили радости, хотя я так же молчал, и так же пил горячий кофе.
Друзья уже и не знали что думать. Посыпались варианты от "заболел" до "влюбился". Хотя, мне кажется, это одно и тоже.
Иначе я не стал бы вечерами просиживать в том самом кафе в одиночестве, как сейчас, надеясь, что вот сейчас она войдет, скинет тяжелую сумку на длинном ремне, и улыбнется.
Ее улыбки мне сейчас не хватает больше всего. И глаз. Настоящих фиалковых глаз.
Было уже около семи, когда на противоположное сидение приземлилась прицельно кинутая сумка.