Дорога до Хэйан заняла у меня лишь два дня. А все потому, что ками послали мне навстречу купцов, которые несли ткани в столицу. Поэтому и знали более короткий путь, чтобы долго не идти с тяжелой ношей.
Они вначале подозрительно покосились на мое лицо, но, посоветовавшись друг с другом, все же согласились взять меня с собой. Думаю, что решающим стало то, что в случае нападения разбойников лишний мужчина, владеющий искусством меча, не помешает.
Мы достигли окраин города на закате, и я отправился в восточную часть Хэйан, где, как я помнил, всегда можно было найти ночлег. Там в небольших домах обычно останавливались путники, не принадлежащие к знати и не располагающие большими средствами. Деньги у меня хоть и были, но я не знал, как быстро смогу найти работу, поэтому не хотелось спускать все за пару дней.
Единственная трудность - вечером во всех приличных с виду постоялых домах уже не было мест. Делать нечего - пришлось остановиться в слегка покосившейся хижине, чей хозяин постоянно вытирал руки о грязную одежду и жуликовато оглядывался через плечо, словно ожидая нападения. Гости представляли из себя не менее подозрительный сброд. Они уже явно выпили не одну чашу сакэ и играли в маджонг[1]. Заметив меня, один из них хитро улыбнулся и предложил присоединиться. "Рискнуть, так сказать, здоровьем", - добавил он, поигрывая маленьким метательным ножом.
Я уже открыл рот, чтобы отказаться, но тут услышал, как один из игроков забормотал имя моей семьи:
- Хатакэяма, Хатакэяма... да ну, где его искать-то? Это ж не Фудзивара, чтобы его морду в каждой подворотне узнавали. Тут этих аристократов мелких, как собак нерезаных, -мужчина громко высморкался в грязную тряпку.
- Ты о награде подумай, - его одноглазый сосед, жующий соломинку, наклонился и зашептал ему на ухо.
- Да ты че? Прям столько?
- Не ори так, дурак безмозглый. Хочешь, чтобы все здесь об этом знали и тоже на поиски парнишки отправились? - он выплюнул соломинку и понизил голос. - Говорю же тебе, семья Кабусаги богатая, да и дочь любимую потеряли. Так что они нам за этого Хидэо еще и приплатят.
Я невольно сглотнул, представив, как за мной по всему Хэйан гонятся подобные бандиты. Да и в этом доме оставаться было не безопасно. Головорез с метательным ножом, к счастью, уже махнул на меня рукой и уселся обратно за дальний столик играть дальше. Я неуверенно повернулся, чтобы уйти, когда простуженный мужчина снова высморкался и спросил:
- А с лица-то он какой? Может и рисунок есть?
- Вот тут загвоздка. Рисунка нет, примет особых тоже. Молодой, высокий, лицо... сказали, что красивый и одевается хорошо. Только сейчас-то он в бегах, вряд ли будет подолгу тряпки подбирать.
"Как это нет особых примет? - удивился я. - А как же свежая рана на лице..."
И тут я понял, что никто в поместье Кабусаги не видел, как я бился с лисой-оборотнем. Может, они даже не знали, что Асука на самом деле вовсе не человек. Если оборотень тайно подменил ее и все это время успешно прикидывался знатной женщиной, то все просто решили, что я зарубил "несчастную" и скрылся. Меня слегка передернуло, когда я вспомнил, как оборотень попытался меня сожрать. Скорее всего, настоящую Асуку постигла именно эта участь.
Я осторожно провел пальцем по краю подсохшей царапины на щеке - благодаря ей меня вряд ли примут за Хатакэяма-но-Хидэо, ведь у Хидэо не было страшных ран на лице. Тем не менее, я не решил испытывать судьбу и покинул тот постоялый дом незадолго до того, как город осветили первые лучи солнца.
Я решил во что бы то ни стало получить новое имя и попросить его записать. Таким образом, если бы кто-то усомнился во мне, мне было бы что предъявить. Сделать это могли только в храме. Но мне раз за разом отказывали в просьбе.
Да, я, конечно, знал, что имя дается отцом во время обряда Гэмпуку, после которого юноша в глазах общества становится мужчиной. Ко всему прочему, мне заявили, что Гэмпуку проводят только в благородных семьях. Несмотря на то, что я и происходил из благородной семьи, мне никто не верил, и доказать я ничего не мог.
В четвертом храме меня вдруг захлестнуло сильное чувство усталости и обиды. Я чуть было не вынул меч, чтобы пригрозить жрецам и силой добиться своего. Мне все же удалось погасить гневный огонь мыслями о том, что рано или поздно судьба сама покарает их.
К тому же в чем-то я мог понять этих людей. Они лишь следовали правилам. И когда какой-то бродяга со свежей раной, пересекающей пол-лица, начинает требовать новое имя, понятно, что они не очень настроены помогать.
Я прикоснулся к щеке и тут же отдернул руку - рана сильно саднила. Да и шрам останется в любом случае, как очередное напоминание об истории с женитьбой. Хотелось бы мне об этом вообще забыть.
День близился к концу, мои ноги, хотя и привыкшие к долгой ходьбе, онемели, к тому же я был голоден. Ничего не поделаешь. Я повернул в другую сторону, где располагались лотки с едой и, спасибо ками, уже у второго из них я за умеренную плату получил миску риса, немного рыбы, овощей и маленькую бутылочку сакэ.
Почувствовав себя гораздо лучше, мне в голову пришла идея заночевать на улице. Я видел на окраине города навесы, под которыми сушили траву, и решил пристроиться там.
Местных бродяг и нападения бандитов я не опасался. Мало кто знает, что в Хэйан опасаться нужно скорее не угрожающего вида людей, а тех, кто мило и ласково зазывает вас к себе.
Я не спеша брел к своему ночлегу, когда увидел неприглядную картину: пять мальчишек, примерно двенадцати лет, били палками какого-то старца, который по возрасту мог бы сравниться с самим Кун-Цзы[2].
Судя по богатой одежде, это были сыновья каких-то городских чиновников. В деревне каждый с самых ранних лет почитает старших и никогда не осмелился бы противоречить им, не то что поднять руку.
И хотя я на личном опыте убедился, что старость еще не означает, что ты умен, словно великие мудрецы, я не мог просто так пройти мимо и схватил ближайшего из хулиганов за плечо. Дети в смятении воззрились на меня.
- Ты кто такой? - спросил косоглазый мальчишка.
Я смерил наглеца тяжелым взглядом, и он, недолго поколебавшись, все же опустил палку.
- Это я должен спросить, кто вы такие, что мучаете человека почтенного возраста. Что он вам сделал?
Они в растерянности переглянулись, и наконец-то мальчишка, которого я взял в захват, открыл рот:
- Этот монах-лжец. Его не принял ни один из храмов, но он не ушел, а вместо этого продолжает рассказывать ложь, и некоторые простые люди ему даже верят.
- И это достойная причина, чтобы поднять руку на человека старше вас? Да еще служителя божественных сил? Ну же, отвечайте!
Я по-настоящему разозлился, а дети ведь хорошо чувствуют такие смены настроения. Поэтому четверо из них начали бормотать извинения, после чего помогли старику, который все это время молчал, подняться на ноги.
Я махнул им рукой, чтобы сами убирались, и не успел я и моргнуть, как их уже и след простыл.
Но, к моему удивлению, один из них остался. Это был косоглазый мальчик, осмелившийся первым заговорить со мной. Хотя, учитывая возраст и правила, он должен был подождать, пока я к нему обращусь.
- Чего тебе?
Он сердито посмотрел на меня из-под челки.
- Ты так и не ответил на мой вопрос. Мне нужно знать твое имя и род, чтобы я мог отомстить за позор.
- И как, интересно, ты собираешься мне мстить?
Он хмыкнул и встал, сложив руки на груди.
- Мой отец наймет воинов, и они покажут тебе, что... ааа! Что ты делаешь?!
Я не стал ждать продолжения его речи и схватил его за волосы.
- Щенок, я бы мог убить тебя здесь и сейчас, а потом спрятать твое тело так, что твой отец никогда бы не узнал, что с тобой случилось. А на будущее запомни - все твои поступки рано или поздно вернутся к тебе. Будь ты даже сыном императора, если ты не относишься с уважением к старшим, никто не даст за твою жизнь и одной пиалы риса. Ты меня понял?
Для закрепления урока я дал ему небольшой подзатыльник. Мальчик взвыл и пустился наутек.
- Все в порядке?
Старик устало улыбнулся мне.
- Да. Спасибо тебе, юноша. Видно, неспроста наши пути пересеклись. Добрые дела не должны оставаться без вознаграждения. Скажи, чем я могу тебе помочь.
- Я не уверен, что это в ваших силах, но мне нужно новое имя.
Он чуть поднял брови и еще раз окинул меня взглядом.
- Такой серьезный разговор. Давай присядем.
Мы нашли два небольших камня у дороги и сели.
- Значит, новое имя. Не сочти мой вопрос за чрезмерное любопытство, но что же стало с твоим старым?
Другие монахи, услышав, мою просьбу, принимали меня либо за слабоумного, либо за выскочку из низших сословий, который решил присвоить себе благородное имя.
- Тот человек умер. Я более не могу называться его именем. Не стоит тревожить мертвых.
- Вот как. Действительно, не стоит.
- Но я могу дать вам дату моего рождения.
Неожиданно для меня, монах зашелся сухим кашлем.
- Если ты когда-либо встретишь предсказателя, которому нужна твоя дата рождения и время смерти твоей бабушки, знай, он - обманщик. Ты замечательный юноша и сильный воин. Ками уже выбрали тебе имя. Мне нужно лишь прочесть его.
С этими словами он достал маленькую дощечку из темного дерева и кисть с тушью. Я немного подивился, откуда эти вещи у бедного монаха, чья одежда выглядит так, будто может рассыпаться в любой момент. Но кто знает, по мне тоже нельзя было сказать, что я происходил из приличной семьи и получил хорошее образование.
Он окунул кисть в тушь и вывел два знака на дощечке. Его лицо осветила довольная улыбка. Он протянул мне дощечку и пояснил.
- Татсуя. Твое имя "Татсуя", что, как ты знаешь, означает - "Становящийся Драконом". Горячая кровь, бегущая по жилам - это истинный признак дракона.
- Спасибо. Я очень вам благодарен. - Я низко склонил перед ним голову.
- Нет, нет, Татсуя. Поднимись - дракон не склоняет голову ни перед кем. Я был тебе должен, и это моя плата за твой добрый поступок. Что-то подсказывает мне, что в твоей жизни будет немало трудностей.
Я невесело хмыкнул, ничего другого от жизни я не ожидал.
Старик поднялся и, взяв свой посох, кивнул мне и пошел прочь от города. А я никак не мог отделаться от ощущения, что мы еще раз увидимся.
Когда на следующий день я проснулся в соломе, был уже полдень. Но мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в этом, так как небо затянуло тяжелое покрывало туч.
Весь день я пытался найти работу. К сожалению, куда бы я ни обращался, меня ждало разочарование.
К вечеру облака сгустились еще сильнее, и уже накрапывал мелкий дождик, когда передо мной вдруг возник юноша, явно знатного происхождения. Он выглядел несколькими годами моложе меня.
Фудзивара. Хотя это и не был единственный благородный род в Хэйан, я без труда определил принадлежность юноши к нему по одежде и манере носить меч.
- Я слышал, ты ищешь работу.
Я поклонился в знак согласия.
- Мое имя Фудзивара-но-Сайомори. Мне нужен личный помощник. Назови себя.
- Татсуя.
- И откуда ты родом?
- Из маленькой деревни.
- Татсуя, значит... Ты немногословен, впрочем, так даже лучше. Я не могу заплатить много, но если ты будешь верно служить мне, тебе не придется беспокоиться о еде и ночлеге.
- Я согласен.
- Отлично. Идем со мной. - Он задумчиво посмотрел на небо. -Никогда не любил дождь.
К чему он сделал это замечание про погоду, я так и не понял, поэтому только кивнул. Пожалуй, нет ничего более непонятного, чем мысли другого человека.
Сайомори надел плащ, напоминавший мне монашеские одеяния, и мы двинулись к северной части города, где увидели процессию монахов. Они все были в таких же плащах, что и мой новый господин. Несмотря на то, что во мне проснулось любопытство, я подавил желание спросить, зачем он прикидывается одним из них.
Теперь уже шел сильный ливень, и все вокруг казалось какой-то однородной серой массой, в которой копошились монахи.
Поэтому, когда к ним присоединилась еще одна горстка серых плащей, я не сразу сообразил, что эти люди из другого монастыря.
- Мало того, что тэндайцы здесь, так еще и сохэйцы пожаловали. - Рука Сайомори подрагивала, когда он сжимал рукоять меча. - Пошли, подсобишь мне, когда настанет время.
Я кивнул, а про себя подумал, что Сайомори сам не очень словоохотлив, особенно, когда волнуется. Но как, по его мнению, я пойму, что пришло "то самое время", для меня осталось загадкой.
Мы приблизились к группе монахов, которые избивали болезненного вида, невероятно тощего мальчика. И хотя они кричали что-то про меч и то, что он должен отвечать на удары, я сразу понял, что никакого меча у него нет, да и драться он не в состоянии. Я много слышал о том, что бывает между враждующими монахами. Но мне показалось отвратительным, что взрослые мужчины напали на ребенка.
Когда Сайомори вступился за него, я уже был наготове. Вдвоем мы отбили у десятка с лишним монахов мальчика и, выставив напоказ наши мечи, отпугнули остальных. Должен сказать, что, несмотря на невысокий рост, Фудзивара хорошо владел искусством меча.
Я поднял с земли потерявшего сознание юного монаха. Такое чувство, что его вес был меньше мешка с рисом, да и тот, наверное, принадлежал намокшему и окровавленному плащу.
- Пойдем отсюда!
Сайомори быстрым шагом направился в южную сторону города. Я последовал за ним, неся мальчика на руках.
Когда мы, наконец, достигли двора большого дома, нас встретила целая группа слуг, на попечение которых, по приказу Сайомори, я отдал свою ношу. Вскоре я уже смог помыться и переодеться в сухую одежду. Вот только, было несколько непривычно, ведь теперь я не пользовался правом залезть в бочку одним из первых, как дома, и вода была чуть теплой. Тем не менее, я почувствовал себя гораздо лучше, а ужин, который я разделил с другими слугами, прибавил сил. Позже служанка показала мне мое место, и я тут же устроился в футоне, чувствуя, как мышцы наконец-то расслабились. Последнее, о чем я успел подумать перед тем, как погрузиться в сон, это, что же могло связывать Сайомори и этого мальчика, и почему он спасал его.
Ку
Я очнулся в мягком, теплом футоне, и первой моей мыслью было, что я все еще нахожусь в монастыре, а всякие "Гу", отравления, побеги и драки лишь плод моего воспаленного воображения. Но тупая боль почти во всех частях тела свидетельствовала об обратном. Да и проснулся я не в монастырской спальне, а в совсем маленькой комнатке, в которой, кроме футона и меня, находилась лишь ваза с засохшими, кривыми ветками.
С трудом приподнявшись на локтях, я также обнаружил поднос с едой. Недолго думая, я схватил палочки и миску с рисом и принялся уплетать за обе щеки. Меня не беспокоило, отравлено ли это или нет, и даже кошмарная боль в левой руке и опухшая челюсть не могли испортить мой аппетит.
С удивлением я заметил, что у меня перевязано левое плечо. К тому же я был не в своей монашеской одежде. Мне стало интересно, кто меня перевязал и переодел, а главное, каким образом я не умер в драке.
Только я начал припоминать подробности случившегося, сёдзи раздвинулись, и в комнату вошел "Гу". Тут все встало на свои места - вот и мой "герой-спаситель". Я попытался улыбнуться, но, так как мой рот был забит рисом, получилось лишь скорчить рожу. Я все же сумел прожамкать что-то вроде: "Ждраштвуй, Гху!" Он серьезно кивнул и сел возле моего футона.
За "Гу" вошел угрожающего вида человек: высокий, широкоплечий, с тяжелым взглядом и длинным порезом на щеке. Он держался как воин. Я не мог понять, был ли он слугой "Гу", его телохранителем или просто знакомым. "Гу" вдруг громко прокашлялся, и я понял, что неприлично уставился на незнакомца. Я поспешно отвел взгляд.
- Это Татсуя-сан. Мой помощник. И заодно твой телохранитель, пока мы находимся в этом доме, - сухо проговорил Сайомори. Татсуя-сан мне коротко кивнул.
- А, кстати, - не выдержал я, - где я нахожусь?
- В Хэйанском имении Фудзивара, - последовал краткий ответ. - Но это не важно. Скажи-ка мне, как ты себя чувствуешь.
- Просто прекрасно, - огрызнулся я. Терпеть не могу глупые вопросы. Вместо того чтобы притворно сочувствовать, лучше бы он, наконец, начал хоть что-то объяснять:
- То, что ты написал в той записке - это правда? Ты обещал все рассказать при встрече. Я действительно...
"Гу" прервал меня громким хлопком в ладоши. Я и "мой телохранитель" с удивлением посмотрели на него. А он спокойно обернулся к Татсуе и сказал:
- Не мог бы ты подождать снаружи? Я позову, когда ты мне понадобишься.
Татсуя кивнул и, не сказав ни слова, вышел. А я почти трясся от любопытства.
- Так это правда? - спросил я нетерпеливо, как только Татсуя вышел.
- Конечно, нет, - ответил "Гу", внимательно разглядывая свои руки.
- Значит, ты все мне опять наврал, - почти без удивления произнес я.
- Ну, не все. - "Гу" заулыбался. - Тебя действительно хотели убить, только совсем по другой причине. Про императорский дворец я для большей драматичности написал, а на самом деле ты единственный сын основателя сингонского монастыря - Кукая.
Тааак, значит, теперь я не потомок императора, а сын Кукая... Интересно, кем он меня сделает в следующем своем вранье - реинкарнацией бабушки Будды?
- Тебе бы романы писать, - сказал я ему вслух. Но "Гу" не обратил никакого внимания на мою остроту и лишь рассказывал дальше:
- Наверное, и до Сингона дошли слухи, что род Фудзивара тесно сотрудничает с боевым монастырем Тэндай, который на данный момент является самой могущественной буддийской сектой.
- И не говори. Их даже император не посмел бы ослушаться. Хотя... не то, что бы император сейчас вообще чего-либо самостоятельно решает. Синёри-сэнсэй утверждал, что род Фудзивара давно узурпировали вла... - я запнулся, вспомнив, с кем разговариваю.
Сайомори же продолжал:
- Недавно тэндайцы узнали, что у сингонского Кукая есть сын, которого тайно растят в монастыре, чтобы, когда он повзрослеет, предъявить его народу как перерожденного Кукая. Его собираются сделать главным настоятелем, и его власть над народом будет огромной, так как Кукай был очень любим людьми, и если бы не его смерть, сторонники Сингона становились бы все многочисленней. Появление такой вот "чудесной реинкарнации" может потеснить тэндайцев, что крайне нежелательно для них.
Я удивленно смотрел на Сайомори и чувствовал, как мои мозги начинают закипать. Как же запутано он врал!
- Поэтому их настоятель обратился за помощью к Фудзивара, и мой отец принял решение тихо-мирно устранить сыночка Кукая при помощи прославленного убийцы, то есть меня.
"Сайомори, значит, прославленный убийца. Как вообще люди становятся прославленными убийцами? И если они такие прославленные, почему их не ловят и не сажают в выгребную яму с помоями?" - думал я, пока "Гу" продолжал вешать мне лапшу на уши:
- Я явился в Сингон с несложным планом перерезать тебе горло. Но перед убийством хотелось убедиться, что ты действительно тот самый сын. Поэтому я и попросил отвести меня в хранилище свитков, чтобы найти документ, подтверждающий, что паренек по имени Ку и есть сын великого Кукая.
- Так вот, значит, почему нам запрещали в зал свитков самостоятельно наведываться! Там, оказывается, не только нудные сутры на полках пылятся, а еще и тайные документы везде рассованы, - притворно возмутился я.
Сайомори нахмурился:
- Я могу замолчать.
- Нет-нет, договаривай уж!
- Подтверждение тому, что ты сын Кукая, я нашел, но рядом был еще один свиток, который оказался тайным договором моего отца с настоятелем Сингона. Домото самому была выгодна твоя смерть, потому что ему не хотелось покидать нагретое местечко из-за молодого выскочки. Слава Сингона его, наверное, особо не интересовала, покуда у него было достаточно средств для безбедной жизни. Он договорился с моим отцом, что в обмен на то, что подосланный человек наследника Кукая, Домото убьет подосланного человека, то есть меня.
"Вот нехорошие люди, - подумалось мне, - хотели меня убить. И Сайомори тоже. Им лишь бы кого-то убить. А как же главный буддийский принцип ненасилия? Или он распространяется только на животных, а людей убивай - не хочу!"
Сайомори тем временем продолжал ораторствовать:
- Этим договором мой отец решал сразу две проблемы. Во-первых, избавлялся от будущего главы Синогона, а во-вторых, от меня - своего старшего сына, которого уж очень не желал делать своим наследником. У него ведь есть другие сыновья - более послушные и глупые, и тем самым устраивают его гораздо больше. Не желая быть ничьей игрушкой, я решил бежать, но тебя мне тоже не хотелось оставлять на верную погибель. Поэтому я задержался еще на пару дней, зная, что монахи мне уже не доверяют и будут устранять тебя собственными силами. Я старался защитить тебя, как мог. Прости, если доставил неприятности. Мне пришлось покинуть Сингон, понадеявшись, что мое письмо заставит тебя бежать хотя бы из любопытства. Пожалуй, это удалось... - Сайомори хитро улыбнулся.
Я сидел, как мешком риса пристукнутый. Это же надо, какие дела вокруг творились, а я даже не замечал. "Может, "Гу" опять врет, но его рассказ уж слишком хорошо объясняет поступки его самого и Домото-сама", - рассуждал я про себя. То, что я сын Кукая, никак не укладывалось у меня в голове. Неужели я не должен был унаследовать хоть какие-то черты этого великого человека? Например, глубокое понимание буддизма и просветленную мудрость? Я мысленно поискал в себе понимание и мудрость... ничего не нашел. Что же, на детях, видно, природа отдыхает. Я вздохнул, а "Гу" продолжил:
- Очень скоро мой отец вернется в Хэйан. Ему, наверное, уже сообщили, что произошло, и он знает, что мы живы. Если он обнаружит нас здесь, то нам мало не покажется.
Я испуганно кивнул. Не повезло бедному "Гу" с родителем. Сайомори медленно встал, раздвинул сёдзи и тихо позвал Татсую. Я думал, что он не услышит, но почти в тот же миг помощник вошел в комнату. "Гу" обратился к нему:
- Сегодня нам, скорее всего, придется драться против моего отца. Татсуя, я могу на тебя рассчитывать?
При слове "отец" в глазах воина появилось странное выражение - то ли сожаление, то ли обида. Но он лишь коротко кивнул. Сайомори улыбнулся ему и подмигнул мне. И тут я понял, что в этой битве мне места нет. Драться я не умею, плести интриги тоже. Оставаясь рядом с "Гу", я буду только источником неприятностей. А так как вряд ли меня в городе знают в лицо, как сына Кукая, я смогу легко затеряться - сменю имя, и через некоторое время все забудут, что сын Кукая когда-либо существовал. Я с трудом поднялся. Сайомори и Татсуя удивленно посмотрели на меня. Я глубоко поклонился им обоим и сказал:
- Спасибо вам за все. Я благодарен за гостеприимство, но не намерен им злоупотреблять. Так что прощайте, вряд ли нам когда-нибудь доведется свидеться. - Я снова поклонился и направился к выходу. Меня остановил насмешливый голос "Гу":
- Ну и куда ты пойдешь?
- Извини, но тебя это не касается, - сказал я. Сайомори не стал дальше выспрашивать, а просто завернул недоеденный мною рис и рыбу в кусок материала и подал сверток мне.
"Ути-пути, какие мы заботливые!" - немного злобно подумал я, но сверток взял, так как еда мне уж точно пригодится. Поблагодарив Сайомори, я раздвинул сёдзи, но сделав лишь два шага, поскользнулся и упал. Плечо напомнило о себе резкой болью.
Поморщившись, я встал, отряхнулся и вышел с городо поднятой головой.
Выйдя из имения Фудзивара, я направился туда, куда в основном шел народ. Я совсем не знал Хэйан, но надеялся, что толпа людей приведет меня либо к храму, либо к торговой площади, где можно было бы попытать счастья найти работу. Я не знал, что дальше делать со своей жизнью, но просто так сдаваться мне не хотелось.
Люди привели меня к торговой площади. Я впервые видел что-то подобное, и пока я как болван хлопал глазами, кто-то выхватил у меня из рук сверток с едой. Я озверел. Пообещав себе, что никогда больше не останусь без еды, я со всей прыти бросился за воришкой. Сознание собственной правоты помогло мне отчасти притупить боль, которая пронзала меня при каждом шаге. В одном из переулков я догнал вора. Но догнать кого-то - это одно дело, а отнять у него что-то - совсем другое. Вор вцепился в сверток мертвой хваткой, и, сколько я его не колотил, он не сдавался. Потом он изловчился, отпихнул меня ногой и убежал. Продолжать погоню я не стал, поняв, что это бессмысленно.
"Я совершенно не приспособлен к жизни - все, что я умею, это читать дурацкие мантры и создавать мандалы. Кому это надо? Я ведь даже постоять за себя не умею", - сев на землю, я расплакался, наверное, впервые за последние пять-шесть лет. Сквозь свои же всхлипы я услышал приближающиеся ко мне шаги. Подняв голову, я увидел Татсую. Он некоторое время лишь смотрел на меня, а потом спросил:
- Ну и как тебе самостоятельная жизнь?
- Ужасно, - откровенно ответил я, вытирая слезы. - А ты зачем здесь? Тебя, что ли, Сайомори за мной следить приставил?
- Ага, - легко согласился Татсуя. "Все ясно, даже Сайомори уверен, что за мной нужно все время приглядывать. Вот такой вот я бесполезный монах", - вновь рассердился я за себя.
Татсуя, все еще молча, стоял надо мной, и тут меня осенила мысль:
- Татсуя-сан, а ты не мог бы научить меня драться?
Татсуя удивленно на меня уставился, но, не говоря ни слова, вытащил свой меч.
- Это что, урок первый - я тебя сейчас разрублю на кусочки, а ты попробуй собери себя обратно? - Я начал пятиться, но Татсуя совсем не собирался на меня нападать. Оглянувшись вокруг, я обнаружил, что нас окружили угрожающего вида наемники с мечами наготове. Дальше все происходило очень быстро. Меня оттолкнули куда-то, и все наемники бросились на Татсую. Он одним махом разделался сразу с пятью и с таким мастерством парировал удары, которые на него сыпались со всех сторон, что у меня захватило дыхание. Но он был один, а наемников становилось все больше и больше. В конце концов, им удалось выбить у него меч, они скрутили Татсую и куда-то поволокли. На меня не обратили внимания, так что я смог беспрепятственно последовать за ними. К счастью, следовать долго не пришлось. В ближайшем переулке они остановились возле дома, над которым развевался герб Фудзивара. Наемников встречала какая-то женщина, она взглянула на Татсую и радостно проговорила:
- Вот ты и попался, сыночек Кукая!
Я остолбенел. Получалось, что они его со мной перепутали. Конечно, кто же мог подумать, что такая страшная немочь, как я, может быть такой важной личностью! Я, к сожалению, ничем не мог помочь Татсуе, но надо было его как-то вызволять. Поэтому я настолько быстро, насколько только мог (а мог я, если честно, уже не очень) помчался к главному имению Фудзивара за помощью к Сайомори. Когда я приковылял к дому, я не поверил своим глазам. Имение пылало, были слышны звуки драки. Я в панике оглядывался, разыскивая "Гу", и, к своей удаче, увидел его совсем неподалеку. Он обгоревшей доской бил по голове какого-то старца. Я подбежал к нему:
- Что ты делаешь?
- Это мой отец, - только и ответил "Гу", как будто это объясняло его жестокость. Но я не стал читать ему мораль, а лишь второпях рассказал о том, что произошло с Татсуей. Сайомори совсем не выглядел обеспокоенным и лишь сказал:
- Мне совсем нет дела до этого. Есть вещи и поважнее. А Татсуя сам виноват, что попался - пусть сам и выпутывается!
- Но ведь он там из-за меня... это несправедливо, - растерянно пробормотал я.
- Все очень даже справедливо, - отрезал "Гу".
И тут я все понял:
- Да ты же все заранее спланировал! Шпионы твоего отца знали, что в городе ты появишься вместе с сыном Кукая. Ты нарочно позволил увидеть себя вместе с Татсуей. И нарочно заставил его следовать за мной...
Сайомори - подлец - даже не стал ничего отрицать. Я впервые в жизни так злился. Не в силах совладать с собой, я со всей силы стукнул ему по носу. Нос не сломался, к сожалению, но "Гу" пошатнулся. Скорее всего, не от силы удара, а от удивления. А я схватил с земли обгоревшую доску и сам помчался на выручку Татсуе. Я мало на что расчитывал, но стоило хотя бы попробовать. Через некоторое время я услышал за собой шаги. Я обернулся - меня быстро нагонял вооруженный "Гу".
"Неужели совесть проснулась?" - удивился я и дальше бежал, не оглядываясь.