Аннотация: Из нового сборника "Да какой там Апокалипсис"
Одному мальчику давно, в годы дефицита, подарили шапку из крашеной кошки. Мальчик не знал, что его шапка не из норки, а из бродячих Мусек. Он пришел в школу гордыыый, а сын директора универмага его обсмеял и всё про кошек растолковал. Мальчик очень расстроился, на родителей обиделся сильно - сильно, прямо убил бы. Домой вернулся, но родителей убивать не стал, то ли не решился, то ли в детский дом не захотел. И тут ему на расстроенные глаза попался их кот Барсик.
-А! - закричал мальчик. - Из котов шапку сделали, из таких как ты, уродов!
Схватил котика за хвост и треснул изо всех сил головой о стену. Котик вякнул и умер. Мальчик сначала испугался, что попадет ему, да и кота жалко, вроде привык к нему, а потом как вспомнил издевательства одноклассников, снова злобой вспыхнул, так, мол, ему и надо. Положил труп в портфель и вынес на помойку.
С тех пор шапку под норку он не надевал, в вязаной, из детского мира, ходил. Теплая шапочка и удобная. Он в ней две дырки вырезал. Зачем? А вот зачем. После уроков мальчик шёл ни в кружок авиамоделирования, ни в подворотню с примой и портвейном, а на пустырь за гаражами. Там он разгибал отворот на шапке, натягивал её на лицо, так что прорези аккурат напротив глаз, и в таком фантомасовском виде прятался в щель между гаражами, предварительно разложив кусочки ливерной на видном месте. Вскоре появлялась осторожная, но очень голодная кошечка, накидывалась на колбасу, а мальчик набрасывался на неё, глупую. Кошечку он потом пытал разными способами, шкуру сдирал и палил мстительно.
Вы думаете, по сюжету мальчик вырос маньяком и стал на людей нападать? Нееет. Хотя, честно говоря, тянуло, особенно в трудные перестроечные годы, когда на каждом углу делали с человеками то, что он с кошечками. Но не смог, не решился. Или психотравма маловата оказалась, или не свихнулся тогда еще окончательно. Но ранимая душа требовала выплеска страданий и нашла отдушину - живопись. Мальчик стал художником. Непонятым, разумеется. И вот когда непонятость достигла апогея, когда толстый, сытый критик, сказал, что его картины сплошная претензия, ну, в общем, котик, крашенный под норку, мальчик не выдержал. Опять же, критика не убил, но поджег дверь картинной галереи, где его освистали и не приняли. Хорошо, сигнализация противопожарная в исправности была, так что, мальчика просто полечили от нервного перенапряжения, да и отпустили аффективного на все четыре стороны. А зря. Но они ж про пустырь не знали. А мальчик прямиком из психушки отправился на столичную площадь, снял с себя всю-всю одежду и стал всеми подвижными частями тела размахивать. А на улице холод собачий - зима, а на площади иностранцы интересуются, про что он там машет. Ну, мальчик от обиды и холода кричать давай, что он не кот драный, а художник, а его тут не понимают, затирают, унижают. Иностранцы обрадовались, вот, говорят, творческую интеллигенцию обижают, надо защитить, и отвезли его к себе на родину. Они ж про котиков убиенных не знали.
А мальчик отогрелся, круассанами отъелся и пошел в картинную галерею, картины свои предлагать. Ему там, через переводчика, объяснили, про котика под норку, и он хотел убить переводчика, но не смог. Тогда отправился бедолага на ихнюю главную площадь, опять же, разнагишался, и, опять же, давай махать. Но климат в европах мягче, наготой никого не удивишь, это они у нас от вида гениталий на площади возбуждаются, а у себя никак не эррагируют, и не то видели. Тогда мальчик забежал в ближайший хозяйственный бутик, стащил гвоздь и молоток и бегом обратно, на площадь. Там он сел удобненько, ножки раскинул и прибил свою мошонку прямо к пористой брусчатке. Тут некоторые туристы и журналисты его пофоткали и кушать пошли, а он остался сидеть голый, голодный и прибитый. У них Таким в домах скорби обед и кровать не положена, Таких всех кормить за государственный счет, казна разорится.
Другой бы на месте мальчика убил кого-нибудь или с собой покончил, но он не смог, нерешительный видать был. А кошек и спичек у него не было. И мальчик решил обойтись тем, что есть. Он отрезал себе пиписку и сшил из неё чудную маленькую шапочку. Кончено, злые языки говорили, что она х...я, но это от зависти, потому как, на целый месяц мальчик стал почти Гогеном, без члена, но знаменитым.