Дракон-Романтик : другие произведения.

Глава 8. Семейное счастье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда в доме уют и покой, любящий муж и здоровые дети - это ли не счастье?
Семейное счастье

(18 день Осенних Волн 400-го года К.М. - зима 3-го года К.С,
Надор, Эпинэ)



С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует - наслаждаться ею, а когда начинает капризничать - терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.

Франсуа де Ларошфуко.



У батюшки, у матушки

С Филиппом побывала я,

За дело принялась.

Три года, так считаю я,

Неделя за неделею,

Одним порядком шли,

Что год, то дети: некогда

Ни думать, ни печалиться.

Н.А Некрасов 'Кому на Руси жить хорошо'


1.


Из детской слышался голос Женевьев, напевавшей колыбельную. Ларак вошёл в комнату. Ну так и есть! Герцогиня укачивала малышку. Услышав шаги мужа, она подняла голову и улыбнулась:
- Правда, она самая красивая девочка на свете?
- Конечно, моя эрэа, ведь Гвенни так похожа на вас! Но если вы и дальше будете нянчить её, она вырастет самой избалованной. А Люсьен обидится на свою милую мамочку.
Женевьев смущённо зарделась:
- Вы пристыдили меня, мой эр.
- Тише. Не будем мешать нашим детям спать. Сладких тебе снов, Люсьен-Андре. И тебе, Франциска-Гвендолин, - Ларак осенил детские кроватки Знаком. - Пойдёмте, эрэа. Завтра у нас тяжёлый день.
Послезавтра близнецам исполнялся месяц и тогда же в Надор должен был прибыть король со свитой, дабы поздравить своего маршала с прошедшим днём рождения и появлением наследника. А ещё Ричард и герцог Шарль, герцог Колиньяр и граф Манрик... жаль, конечно, что граф Арсен Савиньяк не мог присутствовать на этих торжествах - как раз в эти дни он праздновал свадьбу с Анриеттой Маллэ. Однако граф прислал подарки герцогине Женевьев и новорождённым. Ещё больше Женевьев огорчило отсутствие родных. Ни сёстры, ни кузен Эдмон так и не приехали в Надор. Конечно, графиня Жаклин Пуэн, будучи в тягости, не могла совершить столь далёкое и тяжёлое путешествие, а графиня Полина Агирре, как обычно, не хотела никуда ездить без сестры. Кузен Эдмон, маркиз Эр-При, как наследник герцога Эпинэ, в отсутствие старшего брата не мог покинуть провинцию, наместником коей являлся. Однако все они прислали богатые подарки и приглашали герцога и герцогиню Ларак погостить в Эпинэ.
И, судя по всему, подарки готовились заранее, поскольку бедняжке Гвенни почти ничего не досталось - никто и подумать не мог, что у Лараков родится девочка.
Вместе со своим письмом маркиз Эр-При переслал последнее послание эрэа Розамунды, присовокупив к нему описание последних дней графини, сделанное со слов Жавотты и других слуг. В тот день герцогиня Женевьев практически не показывалась из своих покоев, чтобы никто посторонний не видел её заплаканных глаз. 'Матушка любила меня. А я была так глупа, что не поняла этого, - сказала она Гвидо - Но как же страшно умирать совсем одной! Бедная матушка!' Она рыдала на плече мужа, и казалось, слезам не будет конца. Наконец, немного успокоившись, Женевьев попросила: 'Если Создатель пошлёт нам дочь, назовём её Розамундой.' 'Конечно, моя эрэа. Всё будет так, как вы пожелаете'. Ларак тактично умолчал о том, что вторую дочку они хотели назвать Раймондой. Да и старшей никак не могли выбрать имя.

Это было словно вчера: он сидит на кровати и держит на руках малышку. И пусть у Ларака уже был опыт общения с младенцами, от волнения перехватывало дух. Ведь это же его дети, его плоть и кровь!
- Взгляните, у Люсьена ваши глаза, - улыбнулся он, разглядывая наследника. - А какие длинные реснички!
Женевьев засмеялась:
- А мне кажется, он будет очень похож на вас, мой эр! И Люсьен - слишком коротко для графа Ларака.
- И как же вы предлагаете назвать нашего мальчика?
- Люсьен-Андре.
Новорождённый сказал: 'Аааа...' - должно быть, соглашался.
- А что? Хорошее имя, - Гвидо с нежностью смотрел на первенца. - Только учти, Люсьен-Андре, что настоящие мужчины так не поступают. Надо встречать опасность лицом к лицу, а не посылать сестричку на разведку.
Жанна и Женевьев невольно прыснули. А потом рассмеялись, после того, как малыш снова что-то утвердительно пискнул.
- А может, наша дочка оказалась быстрее? - предположила герцогиня, отсмеявшись.
- Наверное. А как мы её назовём? Может, Розамундой?
Но Женевьев покачала головой:
- Я хорошо знаю матушку. Она решит, что мы хотим подольститься к ней, и будет ещё больше сердиться. Лучше Раймонда - в честь дедушки.
Ларак хотел было ответить, но тут вмешался врач. Мэтр Хелмет попросил эра герцога и Его Преосвященство (Эгидий вошёл в опочивальню во время разговора супругов и теперь стоял у дверей) покинуть покои герцогини, ибо эрэа надлежит перевязать грудь.
Уже выходя, герцог оглянулся и успел заметить исказившееся недоумением и обидой лицо жены.
- Ну, за всех новорождённых! Пошли вам Создатель счастья! - Эгидий уже разливал кэналлийское в стоявшие на столе кубки. Судя но выгравированным на золоте жеребцам, эти кубки были взяты из приданого Женевьев. Выпили. И за самых замечательных малышей, и за их дорогую матушку, когда Гвидо наконец спохватился:
- А зачем грудь перевязывать?
Эгидий возвёл глаза горе, словно призывая Создателя в свидетели недогадливости Ларака.
- Чтобы молоко пропало. Так всегда делают знатным дамам. Ты что, никогда не слыхал о таком?
- Это... это неправильно. Богопротивно! - Мысль, что его любимой не позволят кормить детей грудью, показалась Гвидо кощунственной. Епископ - нет, старый друг Эгидий - невесело усмехнулся:
- Твоим ещё повезло. Их матушка будет рядом. А меня забрали у матери сразу после родов. Граф Арко был очень ревнив. Да он и сейчас такой. Он так и не простил матери, что она изменила ему с герцогом Адольфом. А герцогиня Летиция до самой своей смерти не желала видеть графиню Арко при дворе, если того не требовали приличия. Так что я впервые увидел мать, когда мне было почти восемь лет... Да и потом... я был ей не нужен. Герцог Адольф и то чаще навещал кормилицу.
- Кормилицу?
- Да. Лотта была доброй и одинаково заботилась о байстрюке госпожи графини и о своих детях. Знаешь, когда я уходил с Франциском добывать ему королевство, заглянул к ней. Так она обняла как родного: 'Андреас! Как ты похудел!'
- Андреас?
-Андреас Арко к вашим услугам. Эх, не будь герцогиня Летиция такой злопамятной, я бы мог стать рыцарем, - Эгидий махнул рукой. - Правда, в Славе тоже неплохо.
И, спохватившись, поспешно добавил:
- Эрэа Женевьев не знает моего мирского имени, так что не думай...
- А я и не думаю, - фыркнул Ларак. - Полагаешь, я не заметил, как ты смотришь на Жанну?
- Бастард марагонского герцога и незаконная графская дочка... Смотри не смотри, у нас нет будущего.
- Ну вот ещё! - Вино изрядно развязало Гвидо язык, - чем вы хуже нас с Женевьев? Да скажи кто год назад, что я женюсь на знатной даме и мы будем счастливы - я бы первый высмеял этого болтуна!
- Ты - другое дело.
- Почему? Или думаешь, святой Доминик будет против?
- Святой Доминик? - удивился Эгидий. - Я его всегда чтил и считал своим покровителем, так зачем бы ему мешать моей... моим чувствам к Жанне?
- А! - хлопнул себя по лбу Ларак, - ты про магнуса! А я - про нашего священника. Был тут до тебя... Женевьев уж на что богобоязненная, а и то надавала святому отцу пощёчин.
- Вот как? И что с ним стало?
- Да сидит в темнице. За оскорбление величества и подстрекательство к бунту против нового короля, так что я был в своём праве, учти!
- Может, ради такого праздника выпустить? Сколько он уже сидит?
- Да с весны. Как узнал о твоём приезде, так разорался... и в темнице поначалу орал, мол, поклёп и клевета. Сейчас-то присмирел. Только знай молитвы бормочет и плачет как баба.
- Может, всё-таки его выпустить?
- А давай! Пускай Роже к нему идёт. А я пойду к своей герцогине. Роже! Где ты там, бездельник?
Выскочивший откуда-то сияющий Роже (в тот день все сияли от счастья) помчался исполнять приказ герцога. А Ларак с Эгидием выпили ещё по кубку - за здоровье всех ближних и дальних родичей герцога и герцогини.
- Ох, надо же написать матушке и герцогу Эпинэ... или пускай Женевьев сама пишет кузену?
-Ты забыл ещё кое о ком, - вновь усмехнулся Эгидий. Только теперь в этой усмешке не было и следа грусти. - Если б не Франциск, ты бы не женился на своей эрэа. И у тебя бы не было близнецов.
Гвидо помянул закатных тварей и направился в кабинет, писать письма.

Сказать, что Женевьев была расстроена - значит не сказать ничего. Кто додумался до этих проклятых правил приличия? Кому первому пришло в голову, что знатная дама не должна кормить грудью? Да, в первый раз она была слишком наивна и послушна, а во второй почти не было молока, но сейчас! Груди так налились, что казалось - коснись пальцем, и молоко так и брызнет! А ведь уже нанятая кормилица не управится с двумя, ей ведь и свою дочку кормить надобно. Значит, надо подыскивать ещё одну. А зачем она нужна, если есть мать? И почему служанкам можно нянчиться с детьми, а герцогине - нет? Тщетно мэтр Хелмет и Жанна уговаривали Женевьев успокоиться и дать наложить повязки - эрэа забилась в уголок кровати, изо всех сил прижимая к груди одеяло. Она так хотела девочку! Ну хорошо, пусть Люсьена выкормит Бриджит, а она будет кормить своё сокровище. Стоило мэтру подойти к кровати, как его пациентка начинала плакать, кричать и даже пыталась лягаться. Дети на два голоса орали, кормилица пыталась их успокоить... И неизвестно, чем бы всё кончилось, если б не приход епископа. При нём плакать и ругаться было как-то неприлично.
Выяснив причину заплаканных глаз эрэа, Эгидий улыбнулся:
- Разве вы забыли, что сегодня приезжают гости? Графиня Кунигунда упадёт в обморок, если увидит, как вы кормите ребёнка. Молоко ведь не пропадёт за несколько дней? Правда, мэтр?
Мэтр Хелмет, почуяв в епископе союзника, поспешил подтвердить его слова.
- Ну если чуть-чуть... иногда? Графиня Карлион ведь не будет сторожить у моей постели.
- Но слухи... вы же знаете, какие у слуг длинные языки и большие уши. И что скажет король? Или вы хотите, чтобы люди дурно говорили о вашем супруге?
- Нет... Вот когда приедет Франциск, я и буду ходить с повязками.
- Не делайте этого, эрэа. Тогда молоко пропадёт окончательно, а грудь будет болеть гораздо сильнее, - решил припугнуть её врач.
- А может, король не приедет? - Судя по голосу, Женевьев самой в это не верилось.
- Конечно, приедет! Раз Франциск обещал, что станет Избранным отцом, так тому и быть. Он всегда держит слово.
- А кто будет Избранной матерью? - осмелилась подать голос Жанна.
- Не знаю, - Видно было, что этот вопрос застал герцогиню врасплох, - может, графиня Рокслей согласится?
- Но граф Рокслей не присягал Франциску.
- А какая разница? - улыбнулся Эгидий. - Детей часто называют в честь Избранных родителей. Будешь Раймондой-Гвендолин, малышка? - Он умело взял из рук кормилицы задремавшую девочку.
- Раймонда-Гвендолин? Нет. Ей это совсем не идёт, - возразила Женевьев. - Нужно, чтобы оба имени были северными или оба - южными.
- Ну тогда... - епископ призадумался, и Жанна, робея от собственной смелости, предложила:
- А если Франциска? - И поторопилась объяснить:
- Если б не король, вы бы с эром герцогом никогда не встретились, и наши крошки так бы и не родились.
Женевьев хотела было сказать, что если б не Франциск, Алан и Эдвард были бы живы, но промолчала. Жанна была права. Если б не Франциск, Женевьев до сих пор звалась бы герцогиней Окделл и даже не подозревала о том счастье, которое может дать женщине мужчина. И у них с Аланом никогда бы не было дочки...
Последний довод перевесил. Пусть говорят, что хотят, пусть считают, что они хотят подольститься к королю - малышку нарекут Франциской-Гвендолин. А дома будут звать Гвенни. Только бы графиня Рокслей согласилась стать Избранной матерью!
Уставшая после родов и истерики, герцогиня покорно позволила мэтру Хелмету перевязать грудь (хотя это всё равно неправильно!) и уснула. Близнецов унесли в уже приготовленную детскую (надо будет сделать кроватку побольше. Или две разные?), и около Женевьев осталась одна Жанна. Ларак пару раз заглядывал, а слуги не смели потревожить покой госпожи. К счастью, последние приготовления к празднику в честь дня рождения герцога почти не требовали её личного присутствия.

Конечно, хозяйка дома должна встречать гостей, но мэтр строго-настрого запретил эрэа Женевьев вставать. Однако она всё равно оделась и вышла к ужину.
- Простите, мой эр, что не успела испечь ваш любимый пирог, - улыбнулась она.
- Эрэа, тот подарок, что вы успели сделать, стократ драгоценнее, - с этими словами Ларак поцеловал жене руку.
А Манрик (приехал даже раньше Рокслеев! Ещё бы! Как он мог не поздравить своего бывшего капитана!) не удержался от шпильки:
- С пирогами госпожи Люсьены не сравнится даже стряпня дворцового кулинара!
- Вот как? - это подала голос графиня Карлион.
- Так и есть, графиня. В 94-м я сопровождал тогда ещё капитана Ларака в его поездке домой, и поверьте, ничего вкуснее того обеда мне есть не приходилось.
- Эммануил, попробуй лучше надорские блюда, а потом уже говори, - посоветовал несколько раздосадованный Ларак. Теперь знатные гости решат, что он сын какой-то стряпухи! И матушка давно не пишет... Не случилось ли чего? Да нет, тогда бы сёстры написали...
К счастью, надорская кухня удовлетворила запросы графа Манрика, и тот принялся сманивать Раймона во дворец.
Не стоит говорить, как охали, умилённо ахали над младенцами дамы, и сколько бочонков кэналлийского (спасибо Родриго Ардилье, приславшему подарок другу детства) было опустошено за здоровье всех именинников, эрэа Женевьев, короля Франциска, за процветание Талига вообще и Надора в частности, за... - скажем просто: праздник удался на славу!

2.


А через неделю после отъезда гостей (почти все они обещали прибыть в Надор на именование близнецов) к воротам замка подскакал тот самый гонец...
Женевьев, смотревшая со стены, с трудом припомнила герб, красовавшийся на котте вестника. Вроде бы Гаржиаки были вассалами её покойного отца, а теперь - кузена Эдмона. Но если бы гонец приехал от него, на нём был бы алый плащ Эпинэ!
- Ваша светлость, там... - Мишель Вильфор, начальник надорского гарнизона, мялся на пороге. Кажется, на памяти Ларака это был первый случай, когда бравый вояка не знал, что сказать.
- Что - там?
-Там... это...послание от вашей матушки и её супруга! - наконец выпалил Вильфор и перевёл дух.
В первый момент Гвидо решил, что ослышался. Но, судя по ошеломлённым, растерянным, непонимающим лицам окружающих, со слухом было всё в порядке. Списать это на пьяный бред или лихорадку тоже не получалось - со вчерашнего вечера во рту не было ни капли, да и на здоровье грех жаловаться. Может, это дурацкий розыгрыш? Непохоже.
- Где гонец? Давай его сюда! Живо! - Вильфора как ветром вымело за дверь, а Ларак усмехнулся:
- Вот сейчас и разберёмся, кто таков да откуда.
А через полчаса весь замок обсуждал последние новости.
Оказывается, графиня Розамунда при поддержке своих племянников решила, что матери её зятя никак невозможно принадлежать к мещанскому сословию, и выдала госпожу Ларак замуж за бездетного вдовца. И у них родился сын! Чудные дела творятся на свете!
Не знай Гвидо почерка своей матушки, он бы принял письмо за глупую шутку. Но это был её почерк, её завитки над д, её заглавная Г! И слова матушкины, их не подделаешь.
Значит, у него теперь есть младший братишка. Робер Гаржиак. Так вот почему матушка не могла приехать!
Всё это было так неожиданно, что с трудом укладывалось в голове. А тут ещё Роже рот раскрыл:
- Капитан, тебе надо попросить Франциска, пусть сделает Гаржиака бароном. А то что это - мать герцога - и жена простого рыцаря! - И осёкся под взглядом Ларака, запоздало вспомнив, что он давно уже не денщик, чтобы лезть с дурацкими советами.
- Люсьен, у тебя есть дядюшка Робер! - лежавший на отцовских руках граф Ларак отреагировал на эту новость сонным зевком. А Жанна лукаво улыбнулась и добавила:
- А ещё у нашего мальчика есть целая дюжина кузенов и кузин. А у бедного дядюшки Робера - дюжина племянников и племянниц. И все большие-пребольшие!
- Ничего. Вот мы поедем в гости к бабушке Люсьене и будем играть с дядей Робером. Правда, мой маленький? Твой папа очень-очень соскучился по матушке!
- А как же Кадана? Мы ведь не можем оставить оборону границы на одного графа Рокслея?
Правду сказать. Женевьев давно хотелось познакомиться со свекровью, а тут такой повод! Можно навестить сестёр и матушку. Хорошо бы поехать в Эпинэ в конце весны, на годовщину батюшкиной смерти. Она ведь так и не побывала на его могиле...
- А что Кадана? Мы им так всыпали, что в будущем году они вряд ли полезут. Ну, может, будут шалить на границе - как без этого? Но войны не будет, это я вам обещаю.
Надо бы к Зимнему Излому послать подарки свекрови, её сыну и мужу. А что по этому поводу скажет Ларак? Не станет же он звать Гаржиака батюшкой! Женевьев улыбнулась, представив эту картину, но радость быстро угасла. Как она могла запрещать Эдварду звать отчима 'дядя Гвидо'? Гвидо... У него такое красивое имя...

Приезд короля - это всегда событие, неважно, являешься ли ты его верным вассалом или нет. Целая неделя непрекращающихся празднеств - это очень много. А ведь надо всех разместить, всех накормить... голова кругом! Ларак временно переехал в покои жены, а Франциск разместился в Гербовой башне.
Ричард, правда, немножко обиделся и попросил матушку, чтобы ему отдали покои герцогов Окделл. Не сейчас, а когда он снова приедет в Надор. Он часами мог смотреть на близняшек, но брать их на руки побаивался. А Ларак вспоминал, что его матушка тоже разрешала подержать Эжена, только когда Гвидо сидел. Ещё Ричард попросил подарить ему на десятилетие Книгу Четверых. 'Братику Люсьену она всё равно не пригодится', - объяснил он. И Женевьев обещала прислать ему книгу или привезти самой, если получится.
Герцогиня Маргарита Колиньяр - румяная, крепко сбитая женщина, - пришла в восторг от близнецов и очень жалела, что у маленьких Лараков уже есть Избранная мать. Пришлось пообещать, что герцогиня Маргарита непременно станет Избранной матерью их следующего ребёнка. Её муж состязался в фехтовании с Лараком и Жураво. Франциск хотел было устроить турнир, но помешала непогода. Дождь лил два дня кряду, и благородные дамы развлекали своих мужчин пением и игрой на лютне и мандоле. Приглашённые комедианты играли весёлые пьесы, а бродячий менестрель порадовал балладами. Как оказалось, Готье Шапри управляется со словом не хуже, чем со своим мечом, и его баллады были ничуть не хуже. Даже лучше, поскольку были совершенно новыми. Два раза мужчины ездили на охоту. В первый раз настреляли дичи, во второй - добыли лося и пару волков. И герцогине Женевьев было особенно приятно узнать, что сохатого убил её супруг.
При более близком знакомстве Франциск оказался вовсе не таким чудовищем, каким запомнился герцогине Окделл в тот осенний день. Молодой - всего на год старше Ларака - король, несмотря на плотное телосложение, двигался легко и быстро, словно хотел всюду успеть. Казалось, он почти не отдыхает. Франциска интересовало всё: и стычки с каданцами, и урожай этого года, и Скала Окделлов, на которую король не преминул подняться. Обитатели Надора были поражены тем, как легко, словно бы шутя, Франциск принимает решения и диктует указы секретарю. Герцогиня не обольщалась этой лёгкостью - это всего лишь значило, что Оллар был словно рождён для королевского венца. Казалось, он позабыл о том, что Женевьев была герцогиней Окделл, хотя, если верить епископу, Его Величество не забывал ничего и никогда. Перед приездом Франциска Женевьев сама себе напоминала напряжённую тетиву арбалета - так волновалась и страшилась встречи с королём. С нею Франциск был всего лишь учтив, но вся его сухость и сдержанность вмиг исчезли при виде близнецов. 'Ты будешь маршалом, как твой отец!' - объявил Его Величество, вдоволь налюбовавшись на Люсьена. Юный граф Ларак был уморительно серьёзен, а королевская улыбка заставляла позабыть о перебитом носе Франциска и его ястребиных глазах. Он был искренне рад за боевого соратника, хотя и немного завидовал ему. Хоть со дня гибели Рамиро Алвы минул уже год, герцогиня Октавия не спешила надеть венчальный браслет с Победителем Дракона.
Раньше Женевьев не приходило в голову расспрашивать Ларака о службе у Франциска Оллара, и теперь она навёрстывала упущенное, прислушиваясь к разговорам бывшего Бездомного Короля и его капитанов - тоже бывших. Правда, один капитан у Франциска остался - Готье Шапри носил звание капитана Личной королевской охраны. Воспоминания были разными - забавными и грустными, о войне и любовных приключениях (Женевьев узнала несколько имён бывших любовниц Ларака), но всегда весьма занимательными. А потом мужчины переходили от прошлых дней к грядущим битвам и пытались просчитать стратегию противника.
Герцогине было очень грустно сознавать, что главным врагом Талига является Агарис. Зато Гвидо, казалось, знал 'Повествование о разрушении Святого города Агариса нечестивым и жестоким нар-шадом Мтсарахом' наизусть. 'И стоял плач по всей земле. И реки крови невинной омывали холм святого Теония, и смерть собирала обильную жатву, не щадя ни пастырей, ни паству. Ни стариков, ни детей, ни мужей, ни жён...' - нараспев декламировал он. Это звучало ужасно и... завораживающе! Когда Женевьев дохаживала последний месяц, ей не раз снился охваченный пламенем Святой град, на стенах и улицах шли бои. Она в ужасе просыпалась, и долго не могла заснуть. А может, всё дело в том, что рядом не было мужа?
На четвёртый день после приезда Франциска наконец совершился обряд Единения. Люсьен-Андре получил золотую эсперу с рубинами и ликом святого Адриана, а Франциска-Гвендолин - серебряную, украшенную жемчугом, с голубком по центру.

Но всё на свете кончается. Закончились и празднества. Гости разъехались, и в Надоре опять наступили тишина и покой. 'И опустошение в подвалах', - заметил Ларак, когда жена поделилась с ним этой мыслью. Что правда, то правда!

3.


А там настал 22 день Осенних Молний - годовщина смерти Эдварда. Целый год её мальчика нет рядом. И никогда не будет. Но как же хорошо ощущать рядом надёжное плечо мужа и чувствовать, как его пальцы слегка сжимают твою ладонь, словно ободряя!
Они постояли в детской, глядя на спящих малышей, когда Ларак осторожно поинтересовался:
- Дорогая, вы ничего не хотите мне сказать?
Да, она хотела, она очень хотела, но сегодня? Сейчас? А почему бы нет?
- Гвидо, вы кого хотите больше: Раймона или Розамунду?
Кажется, голос не дрогнул. Она так этого боялась!
- Всё в воле Создателя, - дипломатично ответил муж. И вдруг просиял:
- Вы сказали - Гвидо? Или я ослышался?
- Нет, Гвидо. Вы не ослышались.
Он обнял жену, зарывшись лицом в пахнущие вербеной локоны, и прошептал ей на ухо:
- Я так по тебе соскучился!
Сердце Гвидо ликовало. Наконец-то жена назвала его по имени! Ничего, настанет срок - и она будет звать его на 'ты'. Ну, хотя бы наедине.
И кто знает, быть может, маленькая Розамунда была зачата в ту самую ночь?

По крайней мере, уже в начале Зимних Ветров стало понятно, что в семье ожидается прибавление.
Двадцатого Зимних Молний герцогиня прибыла в Олларию, чтобы поздравить с днём рождения своего первенца, и пробыла в столице восемь дней. Визиты, приёмы, светские разговоры, сплетни - о ужас! - модистки, а вечерами беседы с кузеном Шарлем и Ричардом. Он был так похож на Алана - и в то же время совсем другой! Более открытый, общительный... более горячий. Вот что значит кровь Эпинэ!

4.


Кадана и вправду отсиделась за своими горами, как и предсказывал Ларак. И в середине Весенних Волн супруги вместе с детьми, кормилицами (вторую всё-таки пришлось нанять - близняшки росли такими обжорами!) и няньками отправились в Эпинэ.
И вот она - долгожданная встреча родственников! Жаклин и Полина, которых Женевьев помнила пухлыми девочками (в мать пошли), превратились в молодых красивых женщин. Теперь их можно было спутать лишь издали, а ведь когда-то даже родители не сразу разбирали, кто есть кто, чем близняшки и пользовались. Теперь Жаклин Пуэн была полнее, а Полина Агирре - улыбчивее. Впрочем, она и в детстве любила посмеяться.
Как в старые добрые времена, семья собралась в Эр-Эпинэ. Только теперь во главе стола сидел не граф Раймон, а Эдмон, маркиз Эр-При, а место четырёх сестёр Эпинэ заняли многочисленные племянники и племянницы. У Жаклин тоже были двойняшки - младшие мальчики.
Кусты роз, так любовно выращивавшиеся эрэа Розамундой, ещё помнили её. И в изголовье её мраморного надгробия распустились белые розы.
А что останется от неё самой? От Гвидо? От их детей?
- Жаль, что матушка не рядом с отцом, - вздохнула Женевьев.
- Она сама так хотела, - тихо откликнулся Эдмон. - Пойдёмте в дом, я хочу кое-что рассказать.
Судя по тому, что в бывший отцовский кабинет маркиз Эр-При пригласил только Лараков и почему-то Жанну - разговор предстоял серьёзный.
- Даже не знаю, как начать. Граф Раймон навещал меня в месяц Весенних Ветров и обращался не как к племяннику, а как наследнику. Последние годы рана мучила его всё чаще, а тут и сердце... он умер как настоящий Эпинэ - в седле во время прогулки. А тогда... он уже знал, что умирает. Мы много разговаривали... моя Габриэль как раз носила под сердцем Шарло, и дядя рассказал об Анри. Он признал его и отписал поместье... которое потом унаследовала графиня Розамунда. Не мне её судить.
- Не стоит говорить об этом, кузен, - мягко остановила Эдмона герцогиня.
- Стоит. Та женщина... Оливия... она никому не принесла счастья. Даже родным сыновьям. Граф Раймон говорил, что будь он простым рыцарем, она бы на него и не взглянула. Виктор Гаржиак был одно время влюблён в неё, пока не узнал, как его обманывали. Однажды Анри подхватил лихорадку... ему было не то семь, не то восемь, и Гаржиак написал Оливии. А она не приехала. Дядя - тот приезжал и привёз своего врача, а эта дрянь... Простите. Письмо попало в руки Никола, её старшему сыну, и только тогда он узнал, что у него есть брат. Он сбежал, добрался до Гаржиака, и Виктор... очень удивился. Он-то думал, что Анри - единственный ребёнок Оливии. Сейчас кузен Анри носит фамилию Ларак и живёт в Маллэ, в вашем бывшем доме, - Эдмон кивнул на Гвидо. - Кажется, Гаржиаку трудно видеть напоминание о своей глупости.
- Любовь - не глупость, кузен, - вздохнула Женевьев.
- Любовь - это, скорее, горе. Дяде досталась такая. Последние годы они часто ссорились. Он не бросил Оливию только из-за мальчишки. Я говорю о Никола. Эр Раймон был его Избранным отцом и очень заботился о мальчике. Он очень гордился успехами воспитанника и заказал для него меч. Он так мечтал увидеть Никола рыцарем! Посвящение состоялось той же осенью. А не будь Оливия любовницей графа Раймона, тот бы мог взять Никола в оруженосцы. Но я хотел сказать не об этом.
В последний день перед отъездом граф Раймон рассказал о... простите, кузина, если мои слова оскорбят вас, но я всего лишь передаю дядины слова - о своей любви. У него было немало женщин... в молодости, а до самой смерти помнил только одну. Николь. Он говорил, это были самые счастливые годы. Ей было всё равно, кто он такой - эр или простой конюх. Она любила Раймона, а не графа, не сына и брата герцогов. И не смогла без него жить. А он не смог забыть свою милую Николь. Дядя ещё сказал, что Жанна и вы, кузина Женевьев - его самые любимые дети. И просил передать Жанне вот это.
На стол легла шкатулка. Самая обычная деревянная шкатулка с вырезанными на крышке жеребцом и кобылкой, игриво сплетающимися грациозными шеями. Стенки шкатулки украшал цветочный узор.
- Здесь украшения, которые граф Раймон дарил Николь. Теперь это ваше наследство... кузина Жаннетт. Возьмите.
Руки предательски дрожали, когда Жанна прижала шкатулку к груди. Надо было что-то сказать, а слов не было. Наконец, справившись с волнением, она пробормотала:
- Спасибо... кузен.

Да, в шкатулке было несколько вещей. Простая серебряная цепочка, пряжка для плаща, со вставкой из янтаря, и такой же тоненький перстенёк. Янтарные чётки и лежащая в уголке эспера - должно быть, мать сняла её перед тем, как броситься в реку. Дешёвые бусы из поддельного жемчуга...
Жанна перебирала украшения и не сразу обратила внимание на то, что изнутри шкатулка казалась меньше, чем снаружи. Двойное дно! А в памяти сами собой всплывали обрывки дедовых рассказов, мол, эр научил Николь грамоте, и они переписывались. Да где же этот секрет? Наконец при нажатии на один из элементов узора - Жанна поначалу и не поняла, какой именно, поскольку нажимала всё подряд - планка от боковой стенки отскочила, открыв потайное отделение. Там действительно лежали записки. Крупными буквами, совсем не похожими на обычный почерк графа Раймона, на этих пожелтевших клочках бумаги, завёрнутых в кусок алого шёлка, была написана вся история любви господина и дочки конюха. Нет - Раймона и Николь.
'Соловушка моя чернокудрая', 'звёздочка моя ясная' - называл ли он так кого-то ещё? Да, были и другие записки - держать нового жеребца отдельно, а то больно норовист да кобыл попортит. А были и такие: 'Что, Жаннетт уже садится? Ты красавица, а она будет краше вчетверо'. Жанна еле сдерживалась, чтоб не заплакать, читая эти строчки. Да уж. Красавица...
...Она встречалась с молодым лакеем, и даже пару раз подарила Сержу поцелуй. Но после той порки... кому нужна опозоренная девчонка? Жанна очнулась, попросила пить и почти тотчас появилась кружка с водой. Державший её граф Раймон помог напиться, осторожно придерживая девушку за плечи: 'Не плачь, всё будет хорошо' А она разревелась, мол, кому она теперь нужна. 'Мне', - серьёзно сказал эр Раймон. И улыбнулся чуточку грустно: 'Как же ты похожа на Николь...' Она только и смогла растерянно пролепетать: 'Это... вы?' Ведь дед и дяди всегда говорили, что её отцом стал один из гостей эра. Должно быть, не хотели, чтобы она знала правду. А Серж с тех пор на Жанну и не смотрел. Впрочем, через неделю граф Раймон вышвырнул его вон. А других поклонников за те четыре года, что Жанна прожила в Эпинэ до свадьбы Женевьев, не было ни одного. Да и в Надоре мало кто хотел связываться с неприступной гордячкой, и она мало-помалу привыкла к одиночеству.
И вот теперь новый епископ... Он, конечно, всем хорош: и умён, и красив, и ей почти ровесник, но это же грех! Молодая женщина аккуратно завернула прочитанные записки в шёлк и хотела было положить их на место, когда заметила в потайном отделении ещё один листок. Полудетским округлым почерком было старательно выведено всего четыре слова: 'Не могу без тебя'. Слёзы наконец прорвали плотину, и Жанна разрыдалась. Совсем как тогда, в далёкой юности.

Клодетт на встречу сестёр не приехала, отговорившись нездоровьем барона, и было решено поехать сначала в Гаржиак.
Женевьев не довелось знать свою первую свекровь - мать Алана умерла, когда тот был ещё мальчиком, и сейчас герцогиня волновалась тем больше, чем ближе были стены замка Гаржиак. Мать всегда остаётся матерью, особенно для такого любящего и почтительного сына, как Гвидо. Вдруг ей не понравится невестка? В том, что бабушка Люсьена будет в восторге от двойняшек, ни Гвидо, ни Женевьев не сомневались - малыши были так очаровательны!
Пожалуй, впервые герцогиня задумалась - нет, не над будущим замужеством малютки Гвенни, и не над женитьбой Ричарда и Люсьена - а над теми переменами, которые принесёт в их жизнь брак детей.
Раньше (несколько раз у них с Аланом заходил разговор о возможном обручении Ричарда) её волновали знатность, репутация семьи будущей невестки, взаимоотношения того или иного рода с Повелителями Скал (не родниться же с Приддами, даже будь у Эктора дочь!). Но этой весной думалось совсем о другом. И не только о том, чтобы все их дети выходили замуж и женились по любви. Довольно с них браков, устроенных другими! Им с Гвидо повезло - не иначе сам Создатель в тот час улыбался в небесах - но такое не повторяется. Создатель, сделай так, чтобы дети были так же счастливы, как они с Лараком!
Но чем ближе была встреча со свекровью, тем чаще на ум приходили другие мысли. Время - не река, не песок, струящийся меж пальцев, нет, - время - ловкий и неуловимый вор, забирающий золотые годы детства, молодости, зрелости... только оглянулся - и вот уже в карманах жизни звенит горсточка медяков. Дети растут так быстро! Вчера ещё лежал в колыбели, а сегодня уже берёт в руки первый меч. Её мальчики станут мужчинами, и однажды... однажды они попросят материнского благословения на брак. Держа на руках Люсьена, Женевьев пыталась представить его будущую жену. Какой она будет? Южанкой или северянкой? Из древнего рода или дочкой вчерашнего наёмника, получившего от Франциска титул за верную службу? Но кем бы она ни была, жена потеснит мать в сердце мужа. Так устроено Создателем, а кто не понимает этого - глупец. И чем больше мать пытается вернуть сына, воюя с невесткой, тем больше его теряет. И всё же... как, должно быть, обидно - столько лет быть главной для детей и вдруг почувствовать себя второй.
Пожалуй, это хорошо, если сын живёт отдельно от матери - ведь тогда свекровь и невестка не смогут враждовать, соперничая за любовь и внимание сына и мужа. Примерно к такому выводу пришла герцогиня Ларак накануне прибытия в Гаржиак. Волнение и беспокойство почти улеглось, уступив место любопытству: какова же она, матушка её дорогого Гвидо?
Госпожа Люсьена оказалась именно такой, какой её себе представляла Женевьев по рассказам мужа. Только ещё более помолодевшей, весёлой и энергичной. 'Гвидо! Мальчик мой!' - обняла она сына, и герцог Ларак словно по волшебству превратился в маленького мальчика. Ну, конечно, это преувеличение, но вот бы Ричард и Люсьен так же во всём слушались Женевьев! А уж когда бабушка увидела долгожданных внуков... о, разве это передашь словами? Они с Гвидо потратили не меньше получаса, обсуждая достоинства двойняшек и их сходство с теми или иными родственниками. Оказывается. Люсьен такой же серьёзный, как дедушка Этьен, и точь-в-точь покойный Эжен, только ресницы длиннее. И ямочка, когда улыбается, только на правой щёчке. Гвенни тоже рассмотрели со всех сторон, найдя сходство чуть ли не с прабабушкой Джульеттой. И неизвестно, до чего бы в конце концов договорились, если бы хозяин дома не пригласил всех к столу. Праздничный обед, а за ним и ужин в честь дорогих гостей были так хороши, что, пожалуй, в поединке 'госпожа Люсьена против Раймона' ещё неизвестно, кто бы победил. Кажется, впервые у надорского повара появился достойный соперник. После обеда маленький Робер ползал в специально отгороженном сундуками уголке родительской спальни, и Люсьен с Гвенни охотно присоединились к дядюшкиным играм. А взрослые беседовали. Обменивались новостями, наперебой рассказывали о малышах (и каждая мать была свято уверена, что лучше её ребёнка нет на свете никого), Люсьена Гаржиак припомнила некоторые проделки старшего сына, и все смеялись над ними. Например, о том, как мальчишки состязались, кто ловчее и быстрее всех залезет на старый тополь возле часовни святого Авксентия, и как разгневанный святой отец пытался их догнать. Теперь Гвидо и не помнил ни о порванной штанине, ни о материнском подзатыльнике, зато выпученные глаза толстяка-священника, задыхавшегося на бегу, так и врезались в память.
Говорили и об Анри. 'Дурная она женщина была, эта Оливия, прости Создатель, - качала головой Люсьена. - При живых родителях сирота - это похуже простого сиротства.' Названый племянник пришёлся ей по душе, да уж больно робкий, застенчивый, да и телом слабоват. Не выйдет из него мечника, как не тужься, а вот стрелок мог бы и получиться. Сейчас Корде его торговому ремеслу учит, а Мадлен присматривает. Только не для мальчишки такая жизнь, не его это. Может, заберёшь его с собой, сынок? Может, и выйдет какой толк. Да и волю покойного эра Раймона надо уважить, а он мечтал видеть сына рыцарем. Ларак согласился.
Неделя в гостях пролетела как один день. А сколько всего уместилось! Приезжал в гости Стефан Нерюж, уже ставший бароном, и они с Гвидо вспоминали отроческие годы. Приехал не один - с женой и детьми. У Стефана было уже четверо сыновей, и он намекнул - то ли в шутку, то ль всерьёз - что неплохо бы им с Лараком породниться, обручив своих детей. Женевьев сразу сказала 'нет'. Не то чтобы ей не нравился Нерюж, скорее напротив, но в таких делах поспешность неуместна. Не успела осесть пыль под копытами отряда молодого барона, как объявился Родриго Ардилья. Разумеется, госпожа Люсьена не могла не написать ему, узнав о скором приезде сына. 'Самое лучшее кэналлийское для моего лучшего друга и его прекрасной доры! Да пошлёт вам Создатель много счастливых лет и детишек побольше!' - провозгласил он, пока слуги таскали бочонки с вином. Четыре бочонка 'Слёз' и столько же - 'Крови'. 'Девичьей слезой' в тот же год отпраздновали рождение Розамунды, а на следующий - малышки Раймонды.
Потом был замок Сэц-Арижей, Шато-Тьерри. Старый барон почти не вставал с постели, но ум его был ясен по-прежнему, а в глазах мелькала добрая лукавинка. И, конечно же, никуда не делось радушие доброго семейства. Пожалуй, единственной, кто не слишком радовался встрече, была Клодетт. Ну что с этой злобной дуры возьмёшь? Пожалуй, они были правы, оставляя малышей у бабушки, - размышляла Женевьев, наблюдая тщетные попытки сестры соблазнить герцога Ларака. Клод Сэц-Ариж ясно дал понять, что после батюшкиной смерти спровадит мачеху к её родственникам. То-то кузен Эдмон обрадуется! Казалось, за эти десять лет почти ничего не изменилось. Только у Аньес, ставшей полновластной хозяйкой замка, в уголках глаз появились морщинки, а число внуков и внучек барона перевалило за дюжину.
А там и господин Корде, получивший весточку от госпожи Люсьены, привёз своего ученика. Не ехать же герцогу и герцогине в самом деле в Маллэ, чтоб за ними бежали все мальчишки и собаки славного городка!
Заехали в Гаржиак забрать детей (за эти дни Женевьев страшно соскучилась по ним) - и домой, в Надор.
И вот в первых числах Летних Волн показались ворота надорского замка.
Герцогиня, выглянув из кареты, улыбнулась ехавшему рядом мужу:
- Вот мы и дома!
А ещё через месяц граф Манрик и герцогиня Колиньяр стали Избранными родителями маленькой Розамунды.

5.


Весной следующего года графиня Рокслей разрешилась от бремени сыном Чарльзом, а в месяц Летних Скал герцогиня Ларак подарила мужу Раймонду. 'Шалунья Раймонда' - так позже прозвали третью, самую озорную дочку Лараков.
Роды прошли довольно тяжело, и по совету врача Женевьев стала вновь принимать тот самый отвар. Так, на всякий случай. Ведь нельзя же допустить, чтоб её малютки остались сиротами, верно? Гвидо тоже согласился, что им вполне хватает детей, но разве стоит из-за этого прекращать любовные игры?

В семье царили мир и покой, как и во всей провинции, умело управляемой Лараком. И даже Священный поход 2 года к.С. против еретика Оллара почти не затронул Надор. Вот уж кто отличился в изгнании святого воинства за пределы Талига, так это Первый маршал Талига Шарль Эпинэ и маршал Колиньяр. А дело Маршала Севера - угроза Каданы и Дриксен.
И эта спокойная жизнь длилась до 3-го года К.С., когда Дриксенская кесария, собравшись с силами, вторглась в Талиг.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"