Аннотация: Подозрения Касавира, начало приключений в подземелье и кое-что новое о Наде
- Ты, животное, зачем занавеску испортил? А окно зачем разбил? Открыть нельзя было? - едва отдышавшись, слабым голосом проворчала Надя, когда Касавир привёл её в чувство в гладильной.
Азгар рыкнул сквозь зубы и отвернулся.
- Не обращай внимания, она не в себе и, вообще, дура, - утешила его Эйлин и смерила хозяйку борделя недобрым взглядом. - Твои занавески нас всех спасут, когда слуги Малара подчинят себе лабиринт и выпустят в город оборотней.
- Совсем не обязательно громить мой дом ради того, чтобы этого не допустить, - вяло огрызнулась та.
- Другой путь есть? - Касавир помог женщине сесть и подал открытый пузырёк с зельем.
- Я никогда не пользовалась проходом из комнаты Герхта и понятия не имею, куда он ведёт. Скорее всего, в район Арены Монстров. Он регулярно делал ставки.
- Я хорошо знаю это место, - нехотя буркнул Азгар, - я много лет проработал в тамошней кузнице.
- Вот как? - скривившись, Надя прикрыла ладонью рот и сделала глубокий вдох через нос, опасаясь, как бы зелье, ожёгшее язык и нёбо хинной горечью, не запросилось обратно. - А я-то думаю, откуда ты столько знаешь о магических протезах.
- Я много чего там узнал. Арена обеспечивала нас заказами, иногда очень странными и зловещими. Не хотел бы я туда возвращаться, но если так надо...
- Я не уверена, что оттуда мы сможем попасть в нужное место, я просто не знаю этой дороги, - хрипло перебила его Надя и надсадно прочистила горло. - Мне всё равно надо прийти в себя, умыться хотя бы. Минуты ничего не решат.
Свободного места в тесной, слабо освещённой каморке с узким окошком было немного: кроме старой закопчённой печи, большую её часть занимали высокие столы для глажки с утюгами разных форм и размеров, механический пресс и корзины с одеждой. На единственную лавку положили пострадавшую. Девушки присели на высокие табуреты, Азгар расположился у двери, загораживая её своей мощной фигурой. Касавир встал напротив Нади, скрестив руки на груди. Ей показалось, что на холодном, неподвижном лице мелькнула тень неприязни, большей, чем ханжеское отвращение праведного паладина к грязной женщине, и он с трудом подавлял её. Ей было всё равно. Её визави молчал, и это свинцовое молчание, пристальный взгляд были красноречивее слов.
- Не томи, святой воин, я способна отвечать на вопросы.
- Симон Дюсар считал Милана мёртвым, это говорит в его пользу. Но ты его не разубеждала, - тон паладина не обвинял, но опасность, притаившаяся в бойницах глаз, настораживала. - Ты знала, что Милан устроил бойню на острове, и понимала последствия. Почему ты молчала, позволяя ему жить среди людей?
- Съюн, - выдохнула Надя, закатив глаза.
У неё кружилась голова, запахи преследовали её, зелье так и не перебило вкуса рвоты, и желудок ещё продолжал подозрительно дрожать. К тому же, висок начал набухать болью. От Милана следовало ожидать чего-то подобного, но было неприятно вспоминать эту унизительную потерю власти над своим организмом. А теперь чувствовать себя и выглядеть обычной тридцатичетырёхлетней женщиной, у которой размазалась тушь и которой плохо. Принимать их брезгливое сочувствие и понимать, что флёр загадочной привлекательности и контроля над ситуацией безнадёжно рассеивается. Она ведь им не так уж нужна теперь, когда путь к порталу открыт. Они опытные путешественники по подземельям, к тому же, у них есть эта ищейка, которая иногда косится и порыкивает так, что становится не по себе.
Тухлый взгляд из-под полуприкрытых век, которым хозяйка борделя одарила Касавира, ясно дал понять, в каком она восторге от того, что ему в этот момент приспичило читать ей мораль. Она посмотрела на аладжи, застывшего в дверном проёме. Внезапная мысль, что, ворочая и вытаскивая её из смрадного облака, он мог узнать о ней нечто запретное, увидеть то, что не предназначен для чужих глаз, заставила всё ещё затуманенный разум встрепенуться и прорвать тонкую пелену недавнего забытья. Её руки дрогнули, подмышки мгновенно вспотели, вдоль хребта побежали жгучие холодные иглы, впиваясь в мозг. Силы и ясность мысли возвращались к ней быстрее, чем мог бы ожидать паладин. Давай же! Хватит страдать, это была всего лишь вонь! Они смотрят на тебя. Они думают о том, что видели, с их губ готовы сорваться вопросы. Очень плохие вопросы.
- Эй, Азгар! - тот даже вздрогнул, когда она в кои-то веки назвала его по имени. Надя попыталась примирительно улыбнуться, насколько позволяло её состояние. - Если ты не прочь ещё раз меня спасти, будь добрым мальчиком, принеси снизу стаканчик сангрии. Только не бери ту, что на столах. Возьми хорошую с прилавка.
Аладжи что-то буркнул и исчез за дверью. Надя снова раздражённо взглянула на Касавира и изобразила тяжёлый вздох.
- Ну, убей меня теперь за это. Милан - лишь конец нити, потянув за которую, власти могли распутать целый клубок тайн. Какому-нибудь рьяному законнику вроде тебя пришло бы в голову, что для внеочередного повышения заговор оборотней звучит лучше, чем поимка одного, и он подверг бы его пытке. Я не для того прошла через ад, чтобы меня принесли в жертву чьей-то карьере. Каждый сам за себя, знаешь ли. А его жена, - она бессильно развела руками, - если она не видела, с кем живёт, это не моя вина. Если её не обеспокоило то, что его стала облаивать каждая собака, а собственный кот не давался в руки, то есть же вещи, которые всякая жена увидит, если не побоится разуть глаза. Клянусь, я не знала, что она мертва, и мне её жаль, но нельзя жить в большом городе, воспитывать детей и быть такой непроходимой дурой. В этой унылой дыре под названием Бакланный переулок Милан был единственным настоящим другом Ниваля - это не навело вас на мысль, что первое впечатление может быть обманчиво?
Закусив губу, Эйлин переглянулась с Касавиром. Женщина, знавшая их обоих, была права. А та продолжала, уже не скрывая досады:
- Он был не так амбициозен, как Ниваль, но очень себе на уме. Он серьёзно играл в покер, промышлял в Городе Мёртвых, умел обращаться с деньгами. Не удивлюсь, если выяснится, что за душой у него больше, чем кажется. Продуманный риск был его жизненной стратегией, а она, видно, воображала, будто замужем за недалёким лавочником и подкаблучником. Если бы не она... - Надя удручённо покачала головой, демонстрируя тщетность своих потуг понять чужие поступки. - Во что он себя превратил за эти месяцы! Я пыталась убедить его не тратить время и здоровье на попытки излечиться, но для него это означало потерю семьи. Она не поддержала бы его. За столько лет ей даже не пришло в голову узнать собственного мужа.
- Ты обвиняешь женщину, пережившую гибель детей от рук их отца и разделившую эту страшную участь, - заметила Эйлин.
Надя невесело хмыкнула, взглянув на хмурые лица. Жалость не была ей чужда. Милан был другом. Не таким, как чёртов Ниваль, который так долго напоминал о себе болью в душе и так не вовремя явился собственной персоной. И не таким, как её "друзья" из богатого Северного района. Но вся его жизнь в последние месяцы проходила у неё на глазах. Он цеплялся то за Симона, то за неё, как слепой за поводырей. Только шли они, как выяснилось, в разных направлениях. Жаль, что тот свет, который она могла показать, Милану не подходил. Это выматывало её не меньше, чем его. Злая усталость готова была выплеснуться в детальный, беспощадный рассказ о том, что они пережили. Пришлось подавить в себе неуместное и опасное желание выговориться, чтобы поняли. Её похолодевший, чуть отрешённый голос не выдал эмоций:
- Да, я вижу, что вам неприятны мои слова. Но мёртвые меньше всего нуждаются в нашем благостном лицемерии. Правда в том, что судьба Милана и его семьи сложилась бы иначе, если бы он не нёс свою ношу в одиночку, боясь потревожить её заболоченный мирок. А впрочем, - женщина раздражённо махнула рукой, будто отгоняя ненужные мысли, - мне жаловаться не на что. Такие жёны не оставят меня без заработка. Не удивительно, что он искал утешения на стороне, пока она тянула на себе дом и экономила гроши, когда на её глазах разверзался ад. Что ему ещё было делать, если он не умел по-другому? Вот она, обратная сторона семейной идиллии, мотайте на ус, девочки, пока не поздно. Таковы мужчины, и героические красавцы в этом отношении ничем не отличаются от увальней вроде Милана.
Эйлин ущипнула себя за кончик носа, пряча невесёлую усмешку. Не удержалась, сбила весь пафос. Так толсто и дёшево, даже неловко за неё. Касавир никак не отреагировал на последнюю тираду и адресованный ему лениво-насмешливый взгляд, и спокойно продолжал разговор, словно рассуждая сам с собой:
- Какова бы ни была дорога, что привела Милана к преступлению, случилось то, что случилось. Его семья погибла потому, что он был опасен, и не только для родных. Например, для твоих девушек, которыми ты дорожишь, для клиентов, для всего, что тебе так важно. Твои опасения насчёт властей мне понятны и не кажутся надуманными, но ты могла избавиться от него тем же путём, каким избавилась от Ниваля, который был скорее твоим потенциальным союзником, чем угрозой. Вместо этого ты проявляла столь несвойственную тебе щепетильность, сильно при этом рискуя. И дело ведь не в том, что он был его другом, верно? И не в том, что ты... хм... сочувствовала ему в его семейных проблемах. Что заставляло тебя так играть с огнём? Я хочу понять, иначе мне трудно будет доверять тебе.
Изменившись в лице, Надя зло фыркнула.
- Твоя вера поощряет понимание? Не смеши.
Эйлин укоризненно качнула головой.
- Касавир, мне кажется или, в самом деле, когда люди не хотят говорить по существу, они начинают обсуждать твою веру?
Муж немного помолчал, раздумывая, и, чуть смягчившись, ответил, не отрывая взгляда от Нади:
- Это... не всегда плохо. Иногда люди так говорят о своих истинных сомнениях, пусть и в неприятной для меня форме. Сомнениях, на которые любой имеет право. Доверие должно быть взаимным, я это понимаю.
- Ты говоришь, как проповедник, - с подозрением пробурчала Надя, пряча глаза. - Видела я таких, даже не буду описывать, в каком состоянии, чтобы не оскорбить твою праведность.
Паладин со свойственным ему бесстрастием понимающе кивнул, продолжая пристально изучать её хмурое лицо. Дожимать и бить в слабое место не хотелось, но кто мог знать, какие опасные искушения терзают её душу? Зло могло маскироваться, скрываясь за чистыми ярко-алыми сполохами ауры поборницы Съюн.
- Хорошо, - нависавший над женщиной Касавир отвёл взгляд, чувствуя, что ей неуютно, - я скажу тебе, что я думаю. Покажи правду, накажи виновных, исправь неправильное. Поддерживай закон всюду на своём пути. Обеспечь возмездие за тех, кто не может сделать этого сам. Будь верен и справедлив в своих действиях. Каждый неофит знает эти чеканные фразы наизусть. Но догма - это дорожный указатель, чтобы не сбиться с пути, а не повязка для глаз или путы для разума. Если вдуматься в её суть, то мерилом всего, что ты делаешь, остаётся одно - чувство справедливости, которое по своей изначальной, неискажённой природе не может быть относительным. Оно встаёт в полный рост там, где добро легко спутать со злом, где закон готов пойти на компромисс с беззаконием, где даже хаос и порядок не имеют чётких границ. Невозможно поступать справедливо, не слыша других и не учитывая всех обстоятельств. Вот что говорит мне моя вера.
- О, моя сангрия! - принимая у подоспевшего аладжи высокий стакан желтоватого стекла, в гранях которого переливался рубиновый напиток с кусочками фруктов, женщина игриво подмигнула ему. - Вот самое понимающее существо в этой компании.
Неторопливо отпив вина, Надя вскинула голову и посмотрела на Касавира. В необычно светлых, льдистых глазах, обрамлённых грязными потёками, читалось обещание подумать над его словами.
- Газ почти рассеялся. Я в порядке. Мне нужно ещё семь минут, чтобы привести себя в нормальный вид.
*****
- Это Раск, заброшенный район Скуллпорта, - сообщила Надя, когда они, миновав несколько выщербленных лестниц и длинный, заросший пыльной паутиной проход, дошли до первой развилки. В проёме, наполовину его закрывая, торчало намертво вросшее каменное колесо-дверь, из забранного ржавой решёткой вентиляционного отверстия тянуло лёгкой прохладой и запахом извести. - Направо город контрабандистов, там много всякого сброда, но нас от него отделяет обрыв. Налево деревня свирфнеблинов. Те вообще зарылись в скалу, отгородились стеной и знать ничего не хотят. Нам прямо, по короткой дороге.
Комочки магического света отправились в путешествие по ребристому коридору, освещая путь. Бдительная Мышь трусила следом. Эйлин уже привыкла к её способности периодически исчезать по своим важным мышиным делам и появляться где угодно и когда вздумается.
- Когда-то здесь было весело, - продолжала Надя с ноткой сожаления в голосе. - Это место затопило во время исторического наводнения, вода стояла несколько месяцев.
- Это видно, - кивнул Касавир, глядя на волнообразные наносы на полу и по низу стен.
Они вошли в большой сводчатый зал, не имевший чёткой формы. Отколовшаяся штукатурка, каменная крошка, черепки и прочий мусор сплошным слоем покрывали пол, неприятно хрупая под ногами и заставляя их замедлить шаг. Но фрагменты яркой мозаики внутри миниатюрного бассейна и золотистая роспись стен говорили о том, что когда-то всё здесь радовало взор. Впрочем, совсем заброшенным это помещение не было и сейчас: около одного из полукруглых альковов было прибрано, стена украшена тёмно-красной драпировкой и сухими цветами, в настенной чаше для омовений маслянисто блестела вода, а на изящной тонконогой консоли с круглым зеркальцем были расставлены ароматические свечи и подношения. Подойдя туда, Надя достала из поясного кошеля огниво и чиркнула им пару раз над одним из стенных выступов, заполненных маслом. Огненная змейка побежала вдоль стены, опоясывая зал. Затем она зажгла свечи, обмакнула руки в воду с запахом розового экстракта и сложила их на груди, прикрыв глаза. Никто не осмелился торопить её.
Деятельному Азгару быстро надоело ждать просто так. Посветив факелом в широкий арочный коридор, поводив носом и убедившись, что там всё спокойно, он решил рассмотреть тонкий цветочный узор на стене и тихо охнул, почесав затылок.
- Давно живу в этом городе, а такого не видел. Не знаю, как это называть - красотой или безобразием.
Закончив молитву, женщина оглядела его с головы до ног и фыркнула.
- Ты мил, но испорчен цивилизацией.
Аладжи потупился и смущенно рыкнул, поддёрнув стянутый ремнём пояс холщовых штанов с прорезью для хвоста. А Надя благоговейно провела рукой по стене, едва касаясь кончиками пальцев холодной штукатурки.
- Когда-то здесь был храм Съюн.
- О, да! - понимающе протянула Эйлин, переглянувшись с Касавиром, и подсветила себе. Вместо лепестков на переплетённых золотых стеблях был изображены мужчины и женщины в нетривиальных позах. - Старые храмы Огневолосой славятся своими фресками. Странно, что они так мало пострадали от морской воды.
Кара прищурилась, разглядывая стену, и без малейшего смущения ткнула пальцем в один из тысяч лепестков.
- Сэнд сказал бы, что это смахивает на попытку нанести телесные повреждения средней тяжести.
- Особенности художественного видения, - отозвалась Эйлин и, усмехнувшись, обратилась к Наде: - Оказывается, у твоего заведения богатая история.
Кинув на неё быстрый внимательный взгляд, женщина недовольно покачала головой.
- Твоя душа заражена скептицизмом. Это нехорошо.
- Это моё дело. Если ты закончила, нам пора идти, - помрачнев, Эйлин отвернулась и, попинывая камушки, зашагала к арке.
Надя пожала плечами и бросила ей вслед:
- Я лишь скромная последовательница и не имею привычки проповедовать и навязывать свою помощь сомневающимся. - Помолчав, она неспешно двинулась следом, переступая через крупные обломки и трещины в полу. - Но ты права, это очень старый храм. Самый старый из известных. Я уверена, ты никогда об этом не задумывалась, но в древних святилищах Леди нет того духа изысканного гедонизма, которым отличаются современные роскошные постройки и ритуалы.
Она снова остановилась, с невыразимой печалью глядя на кусок стены со следами искусной росписи, лежащий у её ног.
- В них есть нечто другое. Нечто, что идёт из самых глубин сознания и благодаря чему человечество до сих пор живо, несмотря на нескончаемые попытки изничтожить самоё себя. Скажи, святой воин, - повысила она голос, и Касавир обернулся в её сторону, - что в твоей праведной жизни, полной служения, способно утешить и омыть душевные раны? Разве не тепло тела и слёзы женщины? Куда вы, погрязшие в насилии, стремитесь всей душой, устав от ярости и желая смыть кровь со своих грубых мозолистых рук? У одних вы отнимаете жизнь, другим даёте почувствовать себя живыми. Так было всегда. С тех времён, когда древние адепты любви и красоты противостояли мороку постоянных войн и великого хаоса, расписывая эту пещеру золотыми цветами, драпируя тканями, высаживая у входа кусты шиповника и азалии, наполняя ванны для ритуальных омовений и облачаясь в алые одежды и простые венки. Когда не пресытившиеся старики и богатые бездельники, но воины, не сняв доспехов, входили в покои к женщинам, продолжая свою неукротимую борьбу за жизнь. И так всегда будет, если Богиня не оставит своей милостью этот поганый мир, отняв у него способность видеть радость и красоту в естественном. Впрочем, - обойдя обломок, она послала Эйлин горький взгляд, - как бы я ни любила это место, ты права: его история - это история вырождения. Подгорье изменилось. Дух Съюн здесь так слаб, что ты его даже не чувствуешь. Но я всякий раз призываю её, входя сюда. Я больше всего на свете мечтаю восстановить этот храм. Это было бы прекрасно.
- И полезно для твоего дела, - заметила Эйлин с лёгкой усмешкой.
- Не без этого, - спокойно согласилась Надя.
Внезапно, потянув носом воздух со стороны выхода, Азгар ощерился и зарычал.
- Магический зверь? - уточнила Кара, отходя за угол массивной естественной колонны, доставая из-за пояса жезл и встряхивая ладонью свободной руки.
Касавир тоже почувствовал слабое, летучее прикосновение чужеродной энергии и приготовился к бою, убравшись с прохода за каменный наличник арки.
- Птерозавр, - рыкнул аладжи.
- Птерозавр в подземелье? - Надя скептически качнула головой, однако сделала пару шагов назад. - Откуда бы ему тут...
- Я не умею ошибаться! - он рванулся, отталкивая её за колонну.
И вовремя. Раздался оглушительный трескучий клёкот, и в широкий пролёт тяжеловесной арки, обдирая кожистые крылья, ворвалась рептилия размером с небольшого дракона. Продолговатый клюв упавшего ящера с грохотом пропахал каменное крошево в том месте, где они только что стояли. Кара кинула с двух рук огненный шар, но в последний момент не выдержала и закашлялась, и тот прошёл вскользь, почти не причинив вреда. С пронзительным верещанием тварь вскочила в тучах едкой пыли, помогая себе длинными костяными пальцами, и замахала клювом, отряхиваясь. Охотник речных долин и прибрежных скал, невесть как очутившийся под землёй, был взбешён, напуган и чувствовал себя явно некомфортно под низкими сводами пещеры. На гладкой шее блестел покорёженный ошейник с обрывком цепи.
Касавир, которого птерозавр во время падения зацепил и подмял под себя, привстал на колено и вслепую кромсал плотное чёрное крыло, чтобы выбраться. Азгар и Эйлин пришли ему на выручку, отвлекая ящера, пока паладин откашливался и прочищал глаза от известкового песка. Мышь терзала костистую голень, повиснув на ней и пытаясь забраться выше. Следующий заряд колдуньи угодил в цель, подпалив рептилии второе крыло, однако, вопреки ожиданиям, прочная блестящая кожа оказалась устойчива к поджогу.
Разъярённое болью создание защёлкало клювом с частым забором мелких острых зубов и забило крыльями, подняв вокруг ещё больше пыли и не давая приблизиться. Не имея возможности взлететь и осмотреться, ящер передвигался стремительными прыжками, часто похлопывая крыльями и помогая своим коротким ногам. Штукатурка и мозаика крошились и разлетались под ударами тяжёлого клюва. Увёртываться в этой пылевой завесе было трудно на грани невозможности. Плащ Касавира оказался разорван уже в двух местах.
Путь к выходу был отрезан, двигаться назад не имело смысла. Прикрывая лица от летящего мусора, они старались достать ящера оружием. Раны подрывали его силы, но не были способны убить живучего и хорошо защищённого от магии монстра. Теперь стало очевидно, что вырос он не на воле, и создатели хорошо поработали над его характеристиками. Попытки Кары заморозить его и обратить в камень не имели большого успеха, лишь на время сковав движения и дав остальным возможность более эффективно атаковать.
Эйлин не решалась применить звуковую магию: из-за мощных воздушных потоков, создаваемых крыльями, направленная звуковая волна могла задеть своих. Единственное, что сработало бы, как надо - простое удержание монстра, но не было уверенности, что оно подействует, если даже заклинание Кары не принесло нужного результата.
- В голову его надо бить, в голову, прямо в глаз целься! - проревел Азгар, в очередной раз надрывно закашлялся и откатился в кувырке за колонну, чуть не попав под страшный клюв, рубивший направо и налево, словно исполинская кувалда.
Кара учла свою ошибку, и третий шар с шипеньем отправился в голову твари. На месте глаза распустился чёрно-красный цветок из горящей, пузырящейся плоти. Испустив резкий истошный вопль, ящер заметался и вдруг выпустил из широко открытой пасти струю кислоты. Хлестанув по потолку, колонне и лиловому магическому щиту, мгновенно призванному колдуньей, тугой поток едкой жидкости обрушился на алтарь Нади. Столик с подношениями обуглился, ткань превратилась в ошмётки. Последовал мощный удар клюва, и зубы заскрежетали по обломкам. Наполовину ослепшая, обезумевшая от боли тварь уже просто долбила и пыталась схватить, что придётся, реагируя на яркие пятна и громкие звуки.
- Да сиди ты уже там! - заорала Кара, увидев, как Надя с криком бросилась к своему уничтоженному сокровищу. - Защиты не напасёшься на тебя!
Но случилось нечто странное. У ног разгневанной служительницы алтаря взметнулся небольшой сияющий водяной смерч, который, раскручиваясь и разрастаясь, быстро накрыл её с головой. Через секунды магический водоворот резко опал, окатив Надю и расплескавшись искрящимися лужицами. Колдунья невольно отшатнулась, увидев оскаленную четырьмя рядами клиновидных зубов морду существа, которое предстало перед нею вместо хрупкой женщины. Злобный бабский крик превратился в шипение и омерзительное клацанье, наводящее на мысль о хрусте пережёвываемых костей. Вздёрнутый акулий нос над вывернутыми вперёд челюстями был снабжён плоскими ноздрями, которые, раздуваясь, со свистом и стоном втягивали воздух. Вдобавок к ним на толстой шее топорщились ярко-алые жабры. Ниже шеи монстр больше походил на человека - сутулого, широкогрудого, непонятного пола, чье тело, казалось, состоит из одних бугристых мускулов, обтянутых мокрой глянцевой серой кожей. Спина, предплечья и голени были изуродованы наростами, напоминающими акульи плавники. Из вещей, бывших при Наде, на нём остались кошель и кинжал, превратившийся в устрашающих размеров катар.
Схватив оружие и ощерившись, чудовище стремительно рванулось вперёд, и на концентраторе жезла Кары вспыхнул шарик огня. Но оборотню не было до неё никакого дела. Светлые до прозрачности, холодные глаза прирождённого убийцы, не умеющего сомневаться, лишь полоснули острым взглядом из-под гладких бровей-валиков.
Кара быстро сообразила, что от неё требуется, и ещё одна струйка кислоты, выпущенная птерозавром, разбилась о магическую защиту акулы-оборотня. Та с грацией стенного тарана и такой же решимостью пружинисто подпрыгнула и уцепилась рукой за нарост на конце клюва, нависшего над ней и готового схватить. Не поверив своему счастью, ящер попытался подбросить её, чтобы проглотить. Но эта "рыбка" была ему явно не по зубам: в один миг оседлав клюв, она крепко обхватила его, не давая ни разжать челюсти, ни сбросить себя. Порезы на руках и ногах сочились кровью, но такие мелочи уж точно не могли остановить разъярённого монстра.
Остальные, опомнившись, воспользовались возможностью атаковать рептилию снизу. Разжившись массивным куском кладки из расколотого тварью бассейна, Азгар метнул его, и край кожистого крыла оказался прижат к полу. Это позволило им подойти на какое-то время вплотную. Тем временем, то, что они считали хозяйкой борделя, добралось до головы врага. Упершись ногами в челюстной выступ и ухватившись за вывернутое огнём веко, существо вогнало руку с катаром по локоть в кровоточащую, пылающую жаром и болью рану. Оно помогало себе зубами, нещадно терзая плоть и отплевываясь, и быстро орудовало рукой, проворачивая широкий клинок в мозгу ящера.
Агония была недолгой. Смолк последний аккорд душераздирающих трескучих воплей, опали крылья и в наступившей густой тишине, разрываемой звуками пронзительного кашля, костистое тело рептилии рухнуло бесформенной грудой посреди зала. Оборотень некоторое время висел на нём, громко и сипло дыша, вцепившись в развороченную глазницу, потом сполз на пол, высвободив руку, за которой тянулось мягкое окровавленное содержимое черепа.
Влага стекала с его тела, очищая грязь и кровь, постепенно принимая вид полупрозрачного водяного кокона. Было видно, как внутри меняются размеры и очертания тела, уменьшаются конечности, наросты и части кожи отслаиваются, собираются в складки и превращаются в одежду.
Постепенно осела удушливая пыль, покрывая тело ящера, останки алтаря, одежду, шерсть, волосы и всё вокруг. Они были более-менее целы, если не считать ссадин и синяков. Особенно пострадал Азгар, чьё тело не было защищено доспехом. Тихо ворча, он давал Касавиру осмотреть себя на предмет серьёзных ран, которые потребовали бы лечения. Кара заметно прихрамывала. Усадив её на большой обломок и сделав пару жадных глотков из фляги, Эйлин принялась рыться в рюкзаке, отыскивая концентрированную мазь от ушибов и растяжений.
Привалившись к колонне с широко распахнутыми глазами, Надя протяжно, с наслаждением вздохнула. По растрёпанным волосам и лицу стекал обильный пот, руки дрожали.
- К этой боли привыкаешь быстрее, чем к нежеланным мужикам, - наконец, пробормотала она.
В повисшем неловком молчании никто, кроме Касавира, не нашёл в себе сил приблизиться к ней. Порезы на её предплечьях перестали кровоточить, но не затянулись. Он протянул ладони, чтобы заживить их магией.
- Не бойся, - успокоил он, когда она опасливо отдёрнула израненные руки, - это просто лечение. Оно может немного раздражать, но точно не причинит вреда.
- Спасибо, - посмотрев ему в глаза, женщина задрала рваный подол юбки, подставляя бедра исцеляющим рукам. - Не хотелось бы, чтобы остались шрамы. Но почему?
Паладин смотрел на бледное, утончённое, довольно красивое лицо, а из головы у него не шла страшная акулья пасть и алые щели жабр. Наконец, он произнёс:
- Ты прилагаешь много усилий, чтобы сохранить свою внешность, но Зверь использует любую возможность, чтобы взять над тобой верх телесно и духовно. Я понимаю, как важно тебе не допустить этого. Ты искренна в своей вере.
Надя горько улыбнулась.
- Ты один из самых странных паладинов, что я встречала. Но это правда - только Съюн и спасала меня всю жизнь от тварей Малара. Да и от самой себя.
- Значит, ты - истинная.
- Я хорошо маскируюсь, да?
Надя неловко пожала плечами, давая понять, что сказать ей нечего. Он всё видел, уловки потеряли смысл, хотя его спокойная реакция удивляла. Да и что тут было рассказывать? Надя не имела понятия, почему такая. Отца она никогда не знала и подозревала, что именно он оставил ей такое "приятное" наследство, неожиданно вскрывшееся незадолго до совершеннолетия. За матерью она не замечала никаких особых способностей, кроме умения пить, драться, орать с утра до ночи да изгонять демонов из своей худенькой, бледной, забитой дочери, колотя в бубен и поливая ей голову птичьей кровью. В день шестнадцатилетия она поздравила её тем, что пыталась перерезать ей горло во сне. Надин тогдашний работодатель сдал обезумевшую женщину в богадельню, и девушка благословила этот день. Вскоре она встретила четырнадцатилетнего паренька с ангельской внешностью и железным характером. Тоскливая жизнь, в которой не схлопотать в глаз от клиента было поводом для радости, заиграла новыми красками. Она надеялась что-то изменить. Она ничего не знала о себе то того дня, когда за довольно наивную и непрофессиональную попытку избавиться от своего сутенёра, должна была пустить пузыри в полумиле от Дипуотча. А когда пережила первое обращение, то не захотела увидеться с матерью даже ради того, чтобы поговорить о своём происхождении.
- Я могу ещё чем-то помочь? - спросил паладин, закончив лечение.
Женщина покачала головой.
- Займись лучше своей щекой, смотреть страшно. А моя боль прошла. Но к такой неестественной форме я прибегаю нечасто, - лицо на миг исказила лёгкая судорога, - это выматывает.
- За вином я больше не пойду, - на всякий случай предупредил Азгар.
Надя тихо болезненно рассмеялась, расстёгивая клапан для фляги.
- Милашка. Готова поспорить, ты первый почувствовал, что со мной что-то не так. - Сдерживая желание пить много и жадно, проливая на подбородок, она сделала несколько коротких аккуратных глотков. - Бедный Ниваль. Этот невинный ребёнок так близко подобрался ко мне. Ближе, чем все те, кто покупал меня на час или на ночь. Я потом часто задавала себе вопрос: если бы я тогда знала о себе правду, смогла бы противиться желанию привести его в свой дом и заботиться о нём, как жена о муже, боясь спугнуть это суррогатное счастье телесной близостью? Я даже сейчас не смогла... когда он был так близко, и уже далеко не тем ангелом во плоти.
- Я вижу, как сильно рисковала, угрожая тебе, - хмуро выдавила Эйлин, ещё под впечатлением от всего увиденного, - но, чёрт тебя подери, зачем ты так поступила с ним?
- Ты же видишь, я не убийца по своей натуре, - с усмешкой ответила Надя, то ли не расслышав, то ли проигнорировав вопрос. - Меня ещё нужно до этого довести, а с такой мелочью, как ты, я бы и связываться не стала.
Кинув брезгливый взгляд на дело рук своих - раскуроченную голову ящера и тянущуюся к её ногам дорожку из сгустков крови и мозгов - хозяйка борделя вполне искренне поморщилась.
- Терпеть не могу запах крови. Первое обращение спасло мне жизнь, дав возможность дышать и быстро двигаться под водой, но впереди меня ждали долгие месяцы нескончаемого кошмара. Я училась выживать, приспосабливаться, избегать разоблачения. Сама Съюн поддерживала меня, не иначе. Но мне всегда было больно осознавать, какие жестокие инстинкты прячутся во мне. Когда проклятый дар окреп, Малар стал подсылать ко мне своих искусителей. - Она с вызовом посмотрела на Касавира. - Знаешь ли ты, святой воин, что такое настоящее искушение, когда тебя мучает похоть, голод, страх, когда из тебя выковыривают потоки грязи и доказывают, что это - и есть ты, и другого тебе не дано? Я цеплялась за веру, как за соломинку. Я всегда, как могла, украшала свой дом, в каком бы сарае ни жила, ставила цветы, зажигала свечи, следила за чистотой и привлекательностью своего тела. Это была не блажь, как думали другие, а мой шанс спастись. Я стала окружать себя предметами искусства, когда у меня появилась такая возможность. Жертвовала храму и молилась, разговаривала с ней. Я так боялась, что она оставит меня, и я не смогу больше сопротивляться.
- Я понимаю, - Касавир сдержанно кивнул ей, - и, тем не менее, ты пошла на сделку. Как далеко ты продвинулась в Культе Луны?
- Не очень далеко, - с лёгким сожалением ответила Надя. - Я никому не всучивала их подозрительное снадобье, этого греха на мне нет. Это я предостерегла Симона, когда поняла, что к чему. Но я не так уж много знаю. Верховный жрец видит во мне конкурентку, я ведь истинная. Малар был бы рад удочерить меня.
- Ты думаешь, Съюн нравятся твои заигрывания с ним? - едко осведомилась Эйлин.
Женщина невозмутимо пожала плечами.
- Она и сама иногда не прочь позаигрывать. Кокетство и маскарад доставляют ей удовольствие, когда служат правильным целям. А моя цель - восстановить храм. - Надя посмотрела на неё почти с мольбой. - Ты должна меня понять. Это мой шанс обрести её милость и соединиться с ней, когда придёт моё время. Я не могу позволить себе умереть раньше. Я хочу искупаться в священных водах Эверголда и стать навсегда тем, что я есть. Эта мечта придаёт смысл моей жизни. Мне не нужно море, не нужна свобода, пусть там резвятся русалки, а мне хватит того комфорта, который я сама себе обеспечила. Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое и дали заниматься своим делом.
Помолчав, Эйлин сделала несколько резких шагов и, присев на колено, вперилась испытующим взглядом ей в лицо.
- Скажи мне одно. Ты ведь не заразила Ниваля?
Тихо выругавшись, женщина закатила глаза.
- Скажите, кто-нибудь, этой блаженной, что оборотничество - не триппер, чтобы так передаваться. И если бы я хотела его заразить, - серые глаза сузились, а тонкие, красиво очерченные губы тронула бесстыдная усмешка, - то кусала бы сильнее. Теперь жалею, что сдерживалась. Так было бы проще для нас обоих. Проклятье - не лучший способ заполучить эту болезнь.
- Проклятье никогда не бывает бесцельным, - задумчиво согласился Касавир.
- То-то и оно. Никогда не знаешь, как и когда заработает заданная программа. Я бы на вашем месте проведала первым делом старика Дюсара, чует моё сердце недоброе. Ниваль - не Милан, он для Лабиринта не чужой.
Будничная уверенность, с какой они обсуждали то, о чём она боялась даже думать, больно задела Эйлин, но она, чувствуя, как чья-то чужая рука вновь подкручивает колки, и струны внутри начинают опасно натягиваться, сжала волю в кулак и мысленно приказала себе прекратить истерику. Она никогда не была рабом внезапных эмоций, иначе просто не смогла бы помогать другим или использовать страх, ярость и отчаяние, как оружие, но теперь не знала, что и думать о себе. Было ли это платой за выбранный путь боевого барда или испытанием воли, призванным сделать её сильнее? В душе острым шипом шевельнулось сожаление, что она так и не поговорила об этом в Касавиром.
- И всё-таки, ты, такая набожная, предала того, кто был тебе дорог. Это нехорошо, - она не удержалась от того, чтобы передразнить Надю.
Та раздражённо пожала плечами.
- Мне всё равно, веришь ты или нет, но у меня не было выбора. Он сам решил свою судьбу. Если ты в самом деле с ним близка, то должна понимать, как трудно на него влиять, если он чего-то хочет. - Помолчав, женщина серьёзно посмотрела ей в глаза и понизила голос почти до доверительного шёпота: - Я предпочитаю не устраивать истерик, а готовиться к худшему и думать, как можно помочь. Если ты действительно желаешь ему добра, то отпустишь его. Пойми, только я могу научить его жить с этим и пользоваться преимуществами такого состояния. Иначе он погибнет.
Сколько бы формальной правоты ни было в её словах, Эйлин не могла заставить себя верить ей. Таким тоном говорят о неизбежном, вроде назревающей войны или смерти давно болеющего родственника - но не о любимом человеке. Её сердце отказывалось принимать это.
- Так вот чего ты хотела, - голос, подчиняясь самообладанию, звучал холодно и чеканно.- Но ты противоречишь сама себе. Он не вещь. Никто не может им распоряжаться. У него есть своё мнение, и, боюсь, оно будет не в твою пользу. Как бы я ни желала ему добра, я знаю, что есть поступки, которых он не умеет прощать.
Не удостоив её ответом, хозяйка борделя грациозно протянула Касавиру руку, чтобы он помог ей подняться. Эйлин скривилась, впрочем, больше по привычке. Она просто устала. Устала злиться на это непостижимое существо, способное вызывать бешенство, отвращение, страх и жалость одновременно.
Обходя коченеющее тело ящера, Надя, как бы, между прочим, заметила:
- По-моему, этот ошейник принадлежит тэйскому магазину монстров. Там Культ Луны держит своих пленников. Если эта громадина сбежала оттуда - у нас большие проблемы.
- У нас для всех проблем одно решение, - буркнул Азгар, похлопав по рукояти топора на поясе и, подобрав брошенный в бою факел, зажёг его от масляного светильника.
Выйдя из зала первым, он сделал несколько шагов и в растерянности остановился. Дальше дороги не было.
Открывшаяся их взорам часть пещерного города могла быть в прошлом главным рынком или транспортной развязкой. Отправленные в свободное плавание шарики магического света выхватывали из темноты мрачные жерла боковых шахт, полуразрушенные стены с пустыми глазницами окон, обломки винтовых деревянных настилов и каменных мостов и гроздья сталактитов, которыми ощерился высокий купол. Нижний ярус тонул в беспросветной мгле, можно было лишь догадываться о его глубине. Где-то в его недрах шелестела подземная речка. Их путь лежал прямо, по широкому, в три повозки, мосту, пересекающему средний уровень площади. Проблема была в том, что обещанного Надей моста - не было.
- И как это понимать? - риторически вопросила Эйлин, глядя на то, что от него осталось.
- Милан, чтоб ему, - прошипела Надя.
Провал был не так уж велик - должно быть, Милан, если это действительно сделал он, обошёлся парой взрывных сфер. Но пытаться преодолеть такое расстояние в один прыжок было бы крайне рискованной затеей даже для сильного и проворного аладжи, не говоря уже о женщинах и тяжеловооружённом Касавире. Осмотрев нижний ярус, они убедились, что никакой возможности перебраться на ту сторону по обросшим сталагмитами отвесным стенам тоже нет. И ни одной хотя бы кривенькой, но целой лестницы.
Задумчиво почесав затылок, Азгар побрёл назад в храм. Подцепив и не без труда растянув край крыла мёртвого птерозавра, он постучал по нему. Чрезвычайно плотная кожа пружинила и гулко гудела, как хорошо натянутый барабан. Бросив его на пол, он осторожно попрыгал по полотну и толстым костям каркаса. Потом подозвал Касавира и попросил его сделать то же самое. Результат эксперимента их удовлетворил, и они молча кивнули друг другу. Но хмурая складка снова пролегла меж бровей паладина.
- Как ты планируешь перебросить его на ту сторону?
- Для начала попробуем его хотя бы сдвинуть.
Это оказалось не так трудно, как они думали. Туловище летающей рептилии было совсем не большим по сравнению с передними лапами и достаточно легким, чтобы подниматься в воздух. Несколько минут слаженной работы пары могучих спин и двух пар крепких рук и ног - и пыльная туша остановилась у разрушенного края моста. Одно крыло чуть свесилось, и гора обломков, собранная волочившимся телом, ухнула в яму.
- Вот и прибрались, - бодро заметила Надя.
Расправив плечи, отчихавшись и смачно выдохнув, Азгар уселся на торчащий сустав в позе мыслителя.
Кара тихонько подошла к краю и, хмыкнув, послала шарик света в кромешную темень провала.
- Футов тридцать, - промолвила она после некоторого раздумья. - Я попробую поднять вон ту большую плиту. Это трудная работа, ты должен действовать очень быстро.
Оскал, которым её вознаградил аладжи, должен был означать широкую, счастливую улыбку.
Пока Азгар привязывал один конец своей верёвки к кисти птерозавра, а другой обматывал вокруг пояса, Кара сосредотачивалась для заклинания. Расслабление, концентрация - всё это было для неё не ново. На третьем выдохе ушло напряжение, в руках заструилось послушное тепло, закипая на кончиках пальцев, последние песчинки скатились с покатого обрыва и с лёгким звоном упали на дно часов, унося с собой посторонние мысли. Гораздо труднее было визуализировать результат, связать в сознании движение и удержание неживой материи и собственные жесты, их форму, интенсивность, "интонацию", чтобы энергетические потоки между нею и плитой стали пластичными, чуткими проводниками её воли, продолжением её рук. Это было не похоже на то, к чему она привыкла с детства. Они иногда занимались с Сэндом в безлюдном уголке парка, но ни разу ей не удалось закончить заклинание, не раскрошив предмет в последнюю секунду или не отправив его в голубую даль. Похоже, он и сам не верил, что из этого что-то получится. "Легче. Медленнее. Нежнее, - ворковал он ей на ухо, - представь, что в твоих руках самое дорогое - я". Какое уж тут обучение.
Внешне ничто не выдавало волнения Кары, но Эйлин и Касавир боялись дышать, глядя, как она сосредотачивается. Для колдуньи, чья стихия разрушение, управлять предметами - тот самый прыжок выше головы, которым она дразнила Эйлин. Можно знать наизусть слова или жесты, но техника, мышечный контроль, управление расходом энергии - слишком разные. Всё равно, что гитаристу дать в руки арфу, и не важно, что струны похожи и ноты те же самые. Утешало то, что высота была достаточно велика, чтобы ловкий Азгар, в случае чего, просто повис на верёвке.
Ухоженные аристократические руки с тёмным лаком на ногтях уверенно простёрлись над краем пропасти: правая ладонь сверху, средние пальцы почти касаются друг друга. Изящная рубиновая саламандра хищно поблёскивала огненными капельками на изогнутой спине.
- На счёт ноль в самый центр, - коротко бросила Кара, не мигая и не глядя на изготовившегося к прыжку Азгара.
Тот мрачно-сосредоточенно кивнул, отмеряя взглядом расстояние.
- Действуй, Огонёк.
- Восемь, семь...
Когда лапища аладжи коснулась стремительно взмывшей плиты, та лихорадочно задрожала, словно желая продолжить путь вверх, но ещё спустя мгновение опасно просела под его весом, тут же спружинила и, подкинув его, с грохотом рухнула в пропасть. Эйлин выдохнула запертый меж рёбрами воздух.
- Ох, я с вами с ума сойду когда-нибудь.
Оказавшись на другой стороне, Азгар издал ликующий рёв, показал колдунье два поднятых вверх больших пальца и тут же принялся мощными рывками перетягивать к себе крыло. Как только оно натянулось до предела, не дойдя до противоположного края, Касавир бросился помогать, подталкивая тушу.
А Кара, согнувшись чуть не пополам и прикрыв рот сложенными ладонями, то ли сдавленно смеялась, то ли что-то бормотала сквозь прерывистое дыхание.
- Никогда, никогда, больше никогда, - услышала Эйлин, когда подошла узнать, всё ли в порядке.
Она ободряюще похлопала её по спине:
- Да ладно. Неужели не захочешь утереть Сэнду нос?
- Да уж, - распрямившись, выдохнула колдунья со смешком. Глаза пронзительно блестели, на точёных скулах таял неровный румянец, несколько влажных прядей прилипло ко лбу, - этот чёртов проклятый эльф может быть доволен.