|
|
||
Мы были абсолютно незнакомы, однако, при первой же встрече он принял меня с радостью. Широко раскрыв объятия, он обнимал меня тепло и нежно, как старого друга. Он весь лучился добром. Он бы вам понравился.
И все-таки в нем было что-то необычное. Например, совершенно невозможно было понять, европеец он или азиат. Что-то восточное неуловимо прослеживалось во всех его линиях; однако все его мысли, душа его были европейскими. Он немного странен; два дня в неделю он совершенно непохож на себя - настолько, что познакомившись с ним в понедельник, в субботу вы могли бы его не узнать. Он очень стар, однако очень любит всякие фокусы и преображения; вечно кажется, что ты это уже где-то видел, ан нет - это его новое лицо, новый фокус.
Иногда он безумно раздражает. Ранним утром он просто невыносим. Он почему-то кажется немытым, грязным и небритым (вообще говоря, никто не видел, чтобы он брился). Утром он холоден со всеми, кроме детей - с ними он всегда добр. И они всегда добры к нему - радуются каждой новой встрече больше, чем порции мороженого. Они его очень любят.
Ему не перестаешь удивляться. Впервые увидев его, я думал что он не очень умен; так, дешевка в красивой обертке. Но, познакомившись с ним поближе, я узнал что он полиглот. Он говорит на всех языках, которые существуют в мире, даже на тех, которые давно умерли. Он атеист, при этом он не является противником веры; одинаково хорошо относясь ко всем религиям, право верить он оставляет другим.
Недавно мы разговорились, и он мельком обронил, что в жизни своей он сильно страдал. Я хотел разузнать у него побольше, но он не стал распространяться, сказав только, что хотел бы как можно скорее забыть об этом. Тогда я расспросил о нем своих друзей и узнал, что это и правда так. За свою долгую жизнь он не раз воевал, и в каждой войне неизменно был ранен, так что все его тело покрыто шрамами и швами. Но он не любит об этом распространяться, сказали мне друзья, так что лучше рядом с ним не затрагивать эту тему.
Вечером он просто прекрасен. Как будто заново рожденный, он сверкает в лучах фонарей, он пленяет собой и не желает отпускать. Порой с ним можно просидеть всю ночь и заметить это только с восходом солнца. Каждую ночь он совсем другой - то тихий и сумрачный, а то до безумия веселый. Никогда не угадаешь каким он будет, кроме одной ночи. Ночи с пятницы на субботу.
В первое время нашего знакомства я не мог понять, почему он так меняется в эти два дня. Не желая его обидеть, я не спрашивал его; однажды я немного выпил и набрался смелости, чтобы спросить его. Вместо ответа он повернулся ко мне спиной и ушел. Я попытался догнать его, но это оказалось совершенно невозможным - даже бегом я не смог приблизиться к нему, идущему тихим шагом. Я не мог понять, чем я его так обидел; при следующей же нашей встрече он был весел как всегда. Лишь на прощание он сказал мне: Это такая старая традиция... - вот и все, что он сказал мне. Религиозная традиция - подумал я. Субботу чтят мусульмане и иудеи - это я выяснил быстро. С тех пор прошло много лет, однако я до сих пор не понял, араб он или еврей. Но не только я оказался таким несмышленым - оказалось, что этот вопрос мучает многих моих знакомых.
Присмотревшись внимательно, вы, конечно нашли бы в нем массу недостатков. Один из них просто бросается в глаза. Вы подошли бы ко мне и смущенно спросили бы на ушко: А правда, что.... Правда. Вся его одежда сделана из одного материала. Белый, чуть-чуть бежеватый, он по-разному выглядит в брюках и в жилетке, но это действительно одна и та же субстанция. На него невозможно смотреть на солнце - солнечный свет, отражаясь, слепит глаза. Конечно, иногда хочется чего-то нового, но он в этом плане очень консервативен. Из его туманных полунамеков, что это - результат то ли давнего спора, то ли давнего договора. Впрочем, об этом он тоже не любит распространяться.
Еще вы бы сказали, что он старомоден. Что он однообразен. Что он подчас не помнит того, что с ним было. Что он часто повторяет собственные ошибки. Что напоминания о некоторых события он сознательно выбрасывает. Что его привычка меняться в пятницу и субботу просто выводит из себя. Что он, в конце концов, просто немолод и некрасив.
И я бы не стал с вами спорить. Это ваше право - любить или не любить его. Ваш выбор. Я прекрасно знаю все его недостатки. И, несмотря на это, я люблю его. Я люблю его до полусмерти. Я восхищаюсь им и не могу забыть его. Да, я признаюсь - я люблю Иерусалим.
|