В некотором нецарстве, в некотором государстве, жил-был Царь. Не то чтобы по роду-племени царь, а так, -- самопровозглашённый. А как иначе, если была у него в правлении преогромная страна? Не страна -- странища, где много-много землищи и сто сорок миллионов народищу. С такой махиной только Царь и справится (во всяком случае он так думал). В большой стране много и всего: золота, соли, зерна, недр, опять же, и прочего добра. В такой стране, даже если царь не шибко трудится, живётся простому люду бедненько, но не голодают, а царю во дворце так вообще замечательно.
Что делать человеку, особливо Царю, если его голова не занята народными чаяниями, великими стройками и полётами на Марс? Скучно, хочется свершений, и чтоб памятники поставили, можно даже при жизни. Проснулся как-то утром Царь в своей опочивальне, потянулся и чует -- свербит в нём что-то. Прислушался к нутру... Вроде как сердечко марш отбивает, и в такт ему в животе трубы гудят. "О! -- думает Царь. -- Пора, значит, повоевать". Подумал так и позвал к себе воеводу.
Когда тот прибыл, спросил Царь с пристрастием:
-- А что, воевода, много ли у нас воинов?
-- Тридцать мульонов будет. Все одеты, обуты, обучены, к бою готовы, -- ответил воевода, раскрыв амбарную книгу на нужной странице.
-- Хорошо, -- сказал царь. -- А много ли у нас ружей?
-- На каждого воина по три ружья новёхоньких, -- ответил воевода, открыв другую страницу.
-- Очень хорошо, -- обрадовался Царь. -- А много ли у нас пушек и далеко ли они стреляют?
-- Полным-полно, и ещё чуть-чуть, для верности. Все заряжены, и стрелять могут хоть в соседнюю берёзу, хоть за три моря, -- отчеканил воевода, листая книгу.
-- Прекрасно, -- ликовал Царь, и аж на кровати подпрыгнул. -- А с порохом, с порохом что у нас?
-- Горы пороха, весь сухой, крупинка к крупинке, -- отчитался воевода.
-- Превосходно! -- воскликнул Царь, и царскую шапку с каменьями вверх от восторга подбросил. -- И кого мы в таком всеоружии победить можем?
-- Да хоть кого одолеем! Хоть чёрта самого, Царь-батюшка!
-- Великолепно! Тогда давайте воевать, и немедля! Что добру-то такому без дела простаивать, спиваться и срок годности вооружения просрочивать? Начнём, пожалуй, с соседей, что покрупнее, а дальше -- как пойдёт. Готовь армию, воевода! -- приказал Царь, и повелел завтрак ему в постелю подавать.
-- Будет исполнено, -- ответил воевода, и уже на каблуках развернувшись к двери пошёл, но остановился уточнить: -- А что народу-то сказать? За что воюем?
-- Скажи: за правду, справедливость, вечные ценности и величие державы воюем, -- не задумываясь выпалил самодержец.
Воевода кивнул, преисполнился патриотизма и пошёл войну готовить.
Через неделю явился воевода к Царю с отчётом в урочное время.
-- Ну что, готовы мы воевать? -- вопрошает Царь.
-- Так точно, Царь-батюшка, готовы. Я как народу сказал, что за правду, справедливость, вечные ценности и величие державы воевать будем, от добровольцев отбоя нет. Очереди в пунктах сбора такие -- хвоста не видать. Все ради такого благого дела на завоевания готовы, даже вовсе без жалованья, лишь бы кормили и снарядов побольше давали. Бабы, и те на войну просятся, так им справедливости с ценностями охота!
-- И что? Все тридцать "мульонов" в рекруты забреешь? Не многовато тебе?
-- Нет, Царь-государь, столько разом нам ни к чему -- не управимся! Да и жрут уж больно много. Мы деревянные рамки на косую сажень поставили, и берём пока тех, кто по росту и ширине плеч в рамку не лезет, богатырей значит. Пару-тройку мульонов отберём -- по первости достаточно. Тех, кто хил и росточком не вышел, до времени в резерв записываем. Пусть мышцу тренируют, чтобы быть достойным за великое дело сражаться. Баб отряжаем корпию щипать, носки вязать, свечки мастерить да воинов рожать. Все у нас при деле, весь народ жаждет отчизне и Царю послужить, от мала до велика. Глянь в окно, каких гренадёров подобрали!
Выглянул Царь в окно, а там до горизонта одетые с иголочки войска в ногу маршируют, а беременные воинами бабы вдоль дороги стоят и платочками машут. Увидали солдаты царственную особу и грянули хором, так что окна в домах повылетали:
-- Эй, соловей, соловей, пташечка, канареечка жалобно поёт. Эй, раз! Эй, два! Горе -- не беда, Соловеюшка в бой идти зовёт.
-- Отборные! -- хвалит Царь.
-- Да, хороши! Так когда войну объявлять будешь? -- вопрошает воевода.
-- Ни к чему это. Без объявления войны, так пойдём, прогуляемся по землям, -- отвечает Царь с хитрым прищуром.
И пошли. Зашли в первую страну -- сходу, нахрапом захватили, как саранча. Тех, кто в боях полёг, другие заменили, дальше пошли. Миллион за миллионом в строй встают, а бабы ещё больше рожают-тужатся, только бы Царю угодить. Здоровяки страну за страной завоёвывают, иногда уж и без боя, потому как завидят люди несметные полчища отборных богатырей, так со страху сдаются -- кому с такими драться охота? И в какой город не придут, везде сразу памятник Царю ставят, в бронзе, на коне, как ему нравится. На постаменте пишут: "Славься и царствуй во веки вечные, царь наш надёжа, дорогой, любимый и незаменимый". И приходят толпы к его изваяниям, чтобы что-нибудь натереть до блеска -- прикоснуться, так сказать, к царской особе и желание загадать. А если Царь сам изволит куда прибыть, тут же все ниц валятся, его особой ослеплённые. И так он светел, что аж самому свет глаза режет...
Открыл Царь глаза, а это солнце уже в зените и лучами своими до его царского ложа добралось. Ладонью от света прикрылся, глядит -- стоит перед ним воевода по стойке смирно.
-- Давно ли стоишь? -- спрашивает Царь.
-- Как позвал ты, так немедля явился. Уж пару часов как стою. Спал ты, Царь-батюшка. Ждал, пока выспаться изволишь, не смел будить, -- елейным голосом отвечает воевода.
-- Эх! Такой сон хороший видел -- хоть вовсе не просыпайся! -- досадует Царь. -- Что тридцать миллионов воинов у нас, и войной мы пошли на соседей, и победили, и дальше прошли, и снова победили -- красота! Сбудется ли сон мой? А, воевода?
-- Есть, конечно, тридцать мульонов войска, на бумаге, но я бы поостерёгся, не проверял, бумажным цифрам не доверял. Говорят, с воскресенья на понедельник сон не сбывается. Или хуже того -- сбывается наоборот.
-- Царский сон в любой день должен сбываться! Издайте такой указ немедля: "Всем царским снам, коли Царь пожелает, сбываться"! Царь я или не царь, в конце концов? Повелевать изволю -- войне быть! -- вскричал царь и ногой топнул, прямо в кровати.
Ох и упрямые же бывают цари на свете, особенно самопровозглашённые!