Волознев Игорь Валентинович : другие произведения.

Мы на "чёртовом" катались колесе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Невинное желание покататься на "чёртовом колесе" круто изменило жизнь Марины Рябининой. Вот оно сделало круг, и простая московская девчонка словно оказалась в другом измерении - любимая жена, миллионерша, хозяйка шикарной виллы в Малибу. Но прежде чем круг замкнулся, ей всё же пришлось испытать горечь предательства, одиночества и печали.
  И. Волознев
  
  
  
  
  
  Мы на "чёртовом" катались колесе
  
  
  
  1
  
  О приезде Ронни Сэндза в Москву Марине сообщила Татьяна, её подруга, которая, в свою очередь, узнала об этом из последнего номера "Московского комсомольца".
  - К нам на кинофестиваль прилетел сам Ронни Сэндз! Подумать только - Сэндз, кинозвезда! Он знаменитее, чем Ди Каприо и Том Круз!
  Разговор происходил в торговом зале обувного магазина "Салита", где обе молодые женщины работали продавщицами.
  - Вот, смотри, он будет представлять на конкурсном показе новый фильм - "Жестокий ангел", - Татьяна протянула ей газету. - Он там в главной роли.
  Газету перехватил Леонид, расхаживавший по магазину, как и положено охраннику, с очень серьёзным видом.
  - Интересно, - он зашуршал страницами. - Моя супруга по нему с ума сходит... Хотя что в нём особенного - не пойму...
  Марина через его плечо успела разглядеть фотографию: Ронни Сэндз пробирается сквозь толпу поклонниц.
  - Приехал с женой, - щебетала Татьяна. - Очень симпатичная. Я видела её фото в "Космополитене". Вот бы посмотреть на них вживую!
  - Ну так съезди и посмотри, - Леонид вернул ей газету.
  - Легко сказать! На сеанс, где будет Сэндз, все билеты проданы! Разве что к кинотеатру подъехать, дождаться его у входа... Марин, может, съездим завтра? - Татьяна обернулась к подруге. - А то ведь улетит к себе в Америку, и больше никогда в жизни не увидим!
  Марина помешкала с ответом.
  - Погоди, тут покупатель... - И она заторопилась к посетительнице, рассматривавшей туфли.
  До конца рабочего дня Татьяна ещё несколько раз пыталась завести разговор на эту тему, но Марина отмалчивалась или уходила от ответа. Перед самым закрытием, когда Татьяна была занята с покупателями, она украдкой подняла газету, оставленную на стуле, и ещё раз посмотрела на фотографию. Да, это был он, Ронни. Она сразу узнала это красивое мужественное лицо, эту полуулыбку чувственного рта, мягкий прищур светлых глаз. На фотографии, сделанной корреспондентом явно второпях, Ронни всё же получился очень удачно. Именно таким она встретила его дождливым сентябрьским вечером пять лет назад...
  Её мысли перебили покупатели. Их сегодня было почему-то больше обычного, и все повалили перед самым закрытием.
  В восемь Марина закончила работу, переоделась и вышла через служебный вход.
  Жаркий летний вечер был полон солнца. День, казалось, и не думал кончаться. Марина перешла Ленинский проспект и зашагала по улице Стасовой. Справа показалась девятиэтажка, в которой она жила, а дальше находился детский сад, куда ходила её дочка. Марина забрала Настю, и они вместе пошли за продуктами. Девочка, как всегда, стала просить жвачку и шоколадку. Обычно Марина её не баловала, покупала либо одно, либо другое, а то и вовсе ничего, смотря по её поведению в детском саду, но сегодня неожиданно расщедрилась: дочка получила жевательную резинку, две шоколадки и в придачу конфеты "чупа-чупс".
  С покупками они вернулись домой. У Марины была небольшая однокомнатная квартира, доставшаяся ей от бабушки. Родители жили в Звенигороде, раньше и она там жила с сестрой и двумя младшими братьями, но после смерти бабушки было решено, что московская квартира должна достаться ей, как самой старшей среди детей. В ту пору Марина уже закончила школу и поступила на курсы секретарей-референтов. Тогда же в её жизни и появился этот американец...
  Дома, переодевая дочку, она заглянула в её светло-зелёные с золотистой искрой глаза. Это были его глаза. И Настина улыбка - тоже его.
  - Мама, ты чего? - Девочка смутилась под её пристальным взглядом.
  - Ничего, - Марина перевела дыхание, улыбнулась. - Просто я подумала, что тебе давно пора бы вымыть головку!
  Настя подбежала к зеркалу и посмотрела на себя. Марина обратила внимание, что волосы у дочки - от неё, от матери. Такие же пепельно-серые, густые, волнистые. Они удивительно хорошо сочетались с мягкой зеленью Настиных глаз. Дочь обещала вырасти настоящей красавицей.
  
  Ронни Сэндз промелькнул в жизни Марины как ослепительный метеор, оставив после себя Настю и приправленные горечью воспоминания. В январе, прожив с ней без малого четыре месяца, он улетел в Штаты для участия в съёмках, клятвенно обещав вернуться за ней или вызвать её к себе в Лос-Анджелес. В первое время он звонил часто, но потом международные звонки в её квартире стали звучать всё реже. Ронни объяснял это своей загруженностью работой. А к лету они и вовсе прекратились. В июле она послала ему телеграмму о том, что у них родилась дочка. Ответная телеграмма содержала вежливое поздравление. А осенью того же года в Москву прибыл мистер Джонсон, адвокат Сэндза. Он позвонил ей из гостиницы "Рэдиссон-Славянская" и сообщил, что совершил перелёт из Америки исключительно ради разговора с ней.
  Она хорошо помнила этот визит. Худощавый, с залысинами, очень бледный мужчина лет сорока пяти, в безукоризненном тёмном костюме, сидел за столом в её комнате и сквозь очки в тонкой золочёной оправе оглядывал старомодную бабушкину мебель.
  - ... Вы должны понять, мисс Рябинина, что для мистера Сэндза это нежелательный ребёнок, - размеренно журчал его вкрадчивый голос. - Подобные мимолётные увлечения характерны для мужчин его возраста, да и для женщин тоже, но ведь совсем необязательно, чтобы эти увлечения кончались рождением ребёнка. Теперь, конечно, уже поздно напоминать вам, что вы должны были воспользоваться средствами контрацепции или обратиться к медику, который смог бы прервать беременность. Случилось то, что случилось, и нам ничего не остаётся, как принять этот факт и обсудить вопрос о наших дальнейших действиях.
  - Ронни отказывается от ребёнка? - спросила Марина, стараясь казаться спокойной.
  - Нет, почему же. Мистер Сэндз готов взять на себя свою долю ответственности...
  Они разговаривали на английском, которым она отлично владела. В двух метрах от адвоката, в детской кроватке, попискивала Настя. Он всего лишь раз покосился в её сторону.
  - Хорошо, что он хотя бы вспомнил обо мне. А то я уж подумала, он забыл про меня в своём Лос-Анджелесе.
  Она произнесла это несколько взвинченно, но адвокат никак не прореагировал на её интонацию.
  - Не думаю, что вам есть смысл обращаться в суд Соединенных Штатов по поводу взыскания с мистера Сэндза алиментов или выплаты вам компенсации за моральный ущерб, - продолжал он прежним размеренным тоном. - Такие процессы длятся годами и требуют немалых затрат...
  Она недоумённо пожала плечами. Ей и в голову бы не пришло обращаться в американский суд!
  - Ваши шансы на выигрыш в судебном деле, если вы его начнёте, крайне невелики. Мистер Сэндз, как вы знаете, занят в сфере кинобизнеса, он актёр, причём довольно успешный, а такие люди обычно подвергаются сексуальным домогательствам со стороны поклонниц. Не каждый на его месте способен выдержать прессинг и не поддаться соблазну...
  - Вы хотите сказать, что я соблазнила Ронни? - возмутилась Марина.
  - Я только хочу сказать, что в реальной жизни чаще всего происходит именно так, - Джонсон сдержанно улыбнулся. - И примеров тому масса. Суд наверняка учтёт это обстоятельство. Против вас также сыграет то, что вы иностранка. В Америке это очень весомый фактор...
  Крик младенца заставил его умолкнуть. Марина подошла к кроватке и взяла малышку на руки.
  - Сейчас время кормить её, - сказала она.
  - Мне выйти из комнаты?
  - Нет, можете только отвернуться.
  - Вы заботливая мать, мисс Рябинина, - выдал он дежурный комплимент и повернулся вместе со стулом на девяносто градусов.
  Марине захотелось шлёпнуть его по лысине.
  Пока Настя, чмокая, сосала её грудь, он молчал. Услышав, что она встала и принялась укладывать ребёнка обратно в кроватку, деликатно кашлянул.
  Марина уже поняла, ради чего он приехал.
  - Скажите прямо, мистер Джонсон, вы боитесь, что я потребую с Ронни алименты?
  - Нет, мы с моим клиентом этого не боимся. Но для вас, мисс Рябинина, будет лучше, если мы уладим дело без судебного процесса и лишней огласки. Мистер Сэндз согласен выплачивать вам на содержание ребёнка полторы тысячи долларов ежемесячно. В условиях России это весьма приличная сумма. Мы откроем для вас счёт в "Мосбизнесбанке" и каждый месяц будем переводить на него положенные вам деньги. Единственное, что мы от вас попросим - это не предавать огласке факт вашей связи с мистером Сэндзом. В противном случае мы прекратим выплаты, а мой клиент будет всё отрицать. Вы вряд ли сумеете что-нибудь доказать, а подавать на мистера Сэндза в суд, повторяю, не имеет никакого смысла.
  Марина смотрела на него глазами, полными слёз.
  - Скажите, - пробормотала она, - у Ронни... появилась другая женщина?
  - Да. Мистер Сэндз помолвлен, и скоро состоится его свадьба.
  В груди у неё словно что-то оборвалось. Так она и думала! Во время недолгого знакомства с Ронни у неё сложилось впечатление, что он не ловелас, что происходящее между ними для него не мимолетная интрижка. Он, вне всякого сомнения, был искренен, когда говорил о своей любви и, уезжая, обещал непременно вернуться. Ошибки тут быть не могло. Ронни, её Ронни, действительно любил её! И тем обиднее были отчуждённость и холодок в его голосе, появившиеся в последних телефонных звонках. Она ни разу не спросила его о причине этой перемены, но чувствовала, что дорогу ей перешла соперница. У него кто-то появился. И вот теперь адвокат подтвердил её догадку.
  - А... кто она?...
  - Голливудская актриса, принадлежит к тому же кругу, что и мистер Сэндз. Впрочем, я не уполномочен разговаривать на эту тему. При желании вы, наверное, всегда сможете узнать подробности в бульварной прессе... Уверен, что там появятся материалы об этом...
  После беседы с адвокатом Марина совершенно перестала интересоваться кинознаменитостями. Когда в журналах или газетах ей попадались статьи о них, она спешила перевернуть страницу, словно боялась наткнуться на информацию о Ронни. Она ничего не желала о нём знать. Всеми силами старалась вытравить мысли о нём. Но это было невозможно. Воспоминания преследовали её неотступно, особенно долгими одинокими ночами.
  Деньги эти, полторы тысячи долларов, очень помогли Марине на первых порах. Она устроилась секретаршей в риэлтерскую фирму, но вскоре вынуждена была уйти оттуда, не выдержав откровенных приставаний начальника. Какое-то время она сидела без работы и, если бы не деньги из Америки, вообще бы не знала, что делать. Потом, когда Насте было полтора года, её через знакомых взяли на должность продавца-консультанта в магазин "Салита" на Ленинском проспекте, недалеко от её дома. Это было довольно престижное место, зарплату здесь платили хорошую. Появилась даже возможность помогать семье. Младшие братья и сестра ещё учились в школе, и Маринины деньги пришлись как нельзя кстати.
  
  - Что было нового в саду? - спросила Марина. - Какую сказку вам читали?
  - Про Буратино! - закричала девочка с конфетой "чупа-чупс" во рту. - У нас есть книга про него! - И она достала с полки большую книжку в яркой обложке. - Ты мне прочитаешь ещё раз?
  - Пойди сначала умойся. Смотри, руки какие грязные. Ещё ведь не умывалась, как пришла!
  Отправив дочку в ванную, Марина занялась ужином. Готовила она сегодня как-то механически. Думала о Ронни, о том, что наверняка он прилетел из-за неё. В газете было написано, что он прибыл в Москву неожиданно для организаторов кинофестиваля, которые и не надеялись на появление такой знаменитости. Конечно, он прилетел из-за неё! Ему хочется её увидеть. На дочку посмотреть. Телефонный звонок от него может раздаться в любую минуту...
  И вдруг она опомнилась. Он ведь прилетел с женой. Выходит, он тут действительно по делам кинофестиваля, а не для встречи со своей прежней подругой, которой когда-то с таким пылом признавался в любви...
  Присутствие в Москве его жены огорчало больше всего, даже злило. Марина никогда не видела её, но образ этой женщины рисовался ей в виде красивой разряженной совершенно пустой куклы с глянцевым, без единой морщинки, лицом. Именно такие чаще всего и добиваются успеха в жизни. Марина не желала её видеть, не желала даже думать о ней и всё же страстно хотела на неё посмотреть. На неё и на Ронни. Она знала, что это ей ничего не принесёт, кроме душевных мук и тайных слёз, и всё же мыслями стремилась к кинотеатру "Пушкинский", где Ронни вместе с женой должен появиться завтра.
  Несмотря на принятое решение не интересоваться Сэндзом, она как-то на днях не выдержала и пошла на фильм "Луна-парк", где он снимался в главной роли. Картина была удостоена шести "Оскаров" и имела шумный успех. Все только о ней и говорили. Снимки из фильма и портреты Сэндза не сходили с журнальных страниц. Сначала Марина упорствовала, старалась не смотреть на развешенные повсюду рекламные афиши фильма, не слушать разговоров о нём, сразу переключала телевизор на другой канал, лишь только речь заходила о "Луна-парке". Любое упоминание о Сэндзе вызывало в её душе горечь, будило воспоминания. И всё же, поддавшись настроению, она пошла. И вскоре пожалела об этом.
  Героиня и герой, которого играл Ронни, познакомились в знаменитом парке аттракционов в окрестностях Парижа. У Марины сильно забилось сердце, когда она увидела, как они поднимаются в кабине большого "чёртова колеса". Неожиданно заглох мотор, "колесо" встало. Кабина с героями застыла на высоте. Пока ремонтники возились с забарахлившим двигателем, начали сгущаться тучи. К месту событий подъехали пожарные машины, к кабинам потянулись раздвижные лестницы. Спускаясь по лестнице, героиня страшно боялась; герой спускался с ней, поддерживая её. Тут начался дождь, настоящий ливень. Не успев добраться до земли, они промокли до нитки.
  Марина не выдержала, встала и, сдерживая слёзы, поспешила к выходу. Досматривать фильм у неё не было сил. Это была история её знакомства с Ронни. Всё так и случилось, только не в Париже, а в Москве, и на месте героини была она!
  Выйдя из кинотеатра, она долго бродила по вечерним улицам. Вокруг буйствовал неон реклам, светились витрины магазинов, сновала оживлённая толпа, но она ничего не замечала. Фильм разбередил душу. Многое в нём было похоже, и всё-таки это совсем не то, что случилось с ней и Ронни в действительности. Она шла, вновь и вновь переживая события того осеннего вечера...
  
  Воспоминания были такими отчётливыми, словно это произошло вчера. А началось всё с приглашения Алёшки Красильщикова съездить с ним в парк Горького. Она согласилась. Почему-то вдруг захотелось покататься на "чёртовом колесе". Она каталась на нём очень давно, ещё совсем маленькой, и сейчас решила освежить детские впечатления. Воскресным сентябрьским днём они с Алексеем поехали в парк. Сначала покатались на "американских горках", потом долго сидели в кафе.
  День быстро переходил в вечер. В парке зажглись фонари. Недавно прошёл дождь, и аллеи были полны мокрой опавшей листвы. Свет цветных ламп на аттракционах дробился в многочисленных лужах и потемневшей воде прудов. Наверное, из-за того, что вечер выдался мглистым и дождливым, народу в парке было немного. Алексей выпил три бутылки пива. Марина же выпила совсем немного, только чтобы согреться. Днём было солнечно и тепло, даже жарко, и никто не ожидал, что к вечеру так похолодает. На ней было лёгкое безрукавное платье чуть ниже колен, с разрезом на бедре, и она, конечно, быстро продрогла. Прогулка перестала доставлять удовольствие. А тут ещё захмелевший Алексей стал шумным и совершенно невыносимым.
  Она знала его ещё по Звенигороду. Их семьи жили на одной улице, и она видела этого статного симпатичного парня довольно часто, но только здесь, в Москве, они познакомились по-настоящему и стали встречаться. Алексей умел стильно одеваться и учился в престижном институте. Его ухаживания родители Марины одобряли. Он казался им завидным женихом. Она уже не помнила, из-за чего возникла ссора. Алексей довольно грубо принялся её обнимать; она вырвалась и убежала куда-то в темноту аллей. Потом в одиночестве бродила вдоль аттракционов, клумб и пустующих столиков летних кафе. Алексей испортил ей настроение, и на душе было скверно. Она решила, что пора ехать домой, и вдруг вышла к подножию огромного "чёртова колеса". "Колесо" работало. На посадочной площадке стояло человек десять, не больше. Контролёр - молодой парень в рыжем форменном костюме - рассаживал людей по кабинам.
  Марине захотелось прокатиться. Она ведь, собственно, из-за этого и пришла в парк! Купив билет, девушка поднялась на площадку.
  Поскольку желающих было немного, контролёр сажал людей только в каждую третью кабину, а две другие оставлял пустыми. Марина залезла в кабину, уселась на скамеечку. В ту же кабину сел кто-то ещё. Парень захлопнул дверцу, и кабина, встряхнувшись и слегка закачавшись, стронулась с места. Продвинувшись на несколько метров вверх, она остановилась. Потом снова тронулась. И снова остановилась. Так было несколько раз. Наконец контролёр рассадил всю очередь, и "колесо" поехало без остановок.
  На попутчика Марина не обращала внимания, тем более они сидели друг к другу спиной. Да и не до него было. Панорама огромного города в жёлтых, оранжевых и белых огнях распахивалась всё шире. Убегала куда-то вниз глянцево-чёрная река, расчерченная длинными дробящимися отражениями фонарей; справа сверкал изгиб Крымского моста, слева золотились верхушки башен Академии наук, за которыми, над туманным массивом Воробьёвых гор, плыл в ночном небе подсвеченный шпиль МГУ. Небо почти сплошь закрывали облака. Море городских огней расплывалось в зыбком мареве. А потом набережная опять стала приближаться, надвинулись, увеличиваясь в размерах, парковые деревья, и вот уже река пропала за ними, показались палатки, чёрное зеркало пруда с застывшей на нём единственной лодкой. Стремительно пронеслась посадочная площадка и вновь начался подъём.
  Наверху гулял ветер. Пытаясь согреться, Марина тёрла руками голые плечи. Заканчивался последний круг. Кабину занесло на вершину, она начала спуск, и вдруг, резко дёрнувшись, встала где-то на уровне пятого этажа. И тут же её снова тряхнуло. Рывок был таким, что Марину едва не сбросило со скамейки. Вскрикнув, она ухватилась за металлический поручень перед собой.
  Кабина раскачивалась, и казалось, что деревья и огни внизу раскачиваются вместе с ней.
  - Внимание, - надтреснуто прозвучало из радиодинамика у основания "колеса". - Небольшая техническая неисправность. Просим не волноваться и немного подождать.
  - Ну вот, докатались, - пробормотала Марина, впервые оборачиваясь к соседу.
  Это был ещё довольно молодой мужчина, с виду похожий на иностранца. Немец. Или, возможно, скандинав. Светлые глаза, светло-русые волосы.
  В следующую минуту её догадка насчёт иностранца подтвердилась.
  - Не нужно беспокоиться, - сказал он с заметным акцентом и ободряюще улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. - Кабина не упадёт, это абсолютно точно.
  Она тоже улыбнулась.
  - Я и не беспокоюсь. Но сколько же нам придётся ждать?
  - Думаю, что сейчас поедем. Вы говорите по-английски?
  - Да.
  - О"кей, - он перешёл на родной язык. - В русском я чувствую себя не слишком уверенно... В таком случае, будем знакомы. Меня зовут Ронни Сэндз. Можешь называть меня просто Ронни. Я американец.
  - Марина. Марина Рябинина.
  - Кстати, ты хорошо знаешь Москву? Что там за странное сооружение?
  - Где?
  - Вон там, - он показал.
  - A, это Шуховская башня.
  - Шуховская?
  - Она названа по фамилии архитектора, который её построил. Раньше там работало телевидение. До того, как построили Останкинскую башню.
  - Останкинскую башню я знаю. Интересно, где она?
  Марина огляделась.
  - Должна быть там... - Она неопределённо махнула рукой. - Её сейчас не видно в тумане...
  Она, наконец, рассмотрела своего спутника лучше. Ему было лет двадцать пять. Значит, почти на пять лет старше неё. Приятное, покрытое лёгким загаром лицо с правильными чертами, светлые глаза и особенно мягкая улыбка сразу располагали к себе. Он был в белой, расстёгнутой наверху рубашке и в тёмной куртке, а ещё от него исходил едва ощутимый аромат одеколона, который Марина почувствовала, как только села в кабину.
  - Отнесись к этому, как к забавному приключению, и всё будет нормально, - сказал он.
  Ронни старался развлечь её разговором. Уверял, что почти точно такая же история произошла с ним десять лет назад во Флориде, в "Диснейленде". Слушая его, она не могла не улыбнуться. "Диснейленд"! Флорида! Для неё это был другой мир, похожий на сказку.
  Внезапно из-под основания посадочной площадки повалил чёрный дым. Его сейчас же подхватил ветер, прибил к земле и понёс куда-то в сторону пруда. Подъехала ремонтная машина, а через десять минут - пожарная. Из брандспойта по месту загорания ударила струя пены.
  Ронни, наблюдая за действиями пожарных, снова улыбнулся, на этот раз скептически. Покачал головой.
  - Сдаётся мне, ты была права. Мы застряли основательно.
  - Не хватало ещё проторчать тут всю ночь! - Она зябко передёрнула плечами.
  - Ты замёрзла?
  Не дожидаясь ответа, он снял с себя куртку и набросил ей на плечи. Марину приятно удивила заботливость, с которой он укутал её. Она благодарно на него посмотрела и смущённо проговорила:
  - Спасибо.
  Куртка хранила тепло его тела. Марина в ней быстро согрелась.
  - Кажется, скоро пойдёт дождь, - сказала она.
  - Похоже на то.
  Небо темнело. Вдали, у самого горизонта, беззвучно вспыхивали зарницы.
  Заметив её уныние, Ронни начал рассказывать о себе. Оказалось, что он актёр, играет на Бродвее, а в Москву приехал осваивать систему Станиславского, для чего специально выучил русский язык. Сейчас посещает курсы во ВГИКе. Марина в ответ поведала только то, что учится на секретаря-референта и мечтает найти работу в какой-нибудь солидной фирме.
  - Ты только будь настойчивей и обязательно устроишься, - улыбка Ронни так и лучилась оптимизмом. - У тебя всё получится, вот увидишь!
  Марина в сомнении качала головой, однако тоже улыбалась.
  Внизу разворачивались уже три пожарные машины. В отдалении собралась толпа зевак, но стояла недолго: люди разошлись, не дожидаясь, когда начнётся дождь.
  Зарницы, бесшумные, как призраки, летали по всему небу. Негромко и как бы нехотя рокотал гром. Марина невольно притихла, следя за сиянием, порхающим среди туч. Была "воробьиная ночь", какие иногда случаются в конце лета и начале осени. Молнии резвились вовсю, мгновенным бело-голубым блеском заливая гладь пруда, деревья, аллеи, пожарные машины и стальные спицы гигантского колеса. Когда их свет врывался в полумрак кабины, Марина вздрагивала и замирала от страха.
  - Внимание! - снова ожил радиодинамик. - Посетителям аттракциона просьба не беспокоиться, всех эвакуируют по пожарным лестницам. Ничего не бойтесь, это безопасно. К краям лестницы прикреплён страховочный ремень. Всем спускающимся надо застегнуть его на поясе...
  Марина, заворожённо следившая за молниями, опомнилась.
  - По лестнице? Какой ужас! Я никуда не полезу!
  - Я буду спускаться рядом и держать тебя, - сказал Ронни. - Я много раз лазил по пожарным лестницам. У нас в колледже был специальный курс по противопожарной безопасности. Мы только тем и занимались, что лазили вверх и вниз...
  От двух машин начали выдвигаться, поднимаясь, лестницы. На верхушке каждой из них сидел пожарный. Лестницы достигли двух самых верхних кабин, и оттуда полезли люди.
  - Это что же, и мы так полезем? - прошептала Марина, показывая на парочку, которая неторопливо спускалась мимо их кабины.
  - Но я же буду с тобой, - сказал Ронни таким тоном, словно это был самый веский аргумент. - Безопасность гарантирована на сто процентов.
  Марина проследила глазами, как спускающиеся достигли основания лестницы.
  - И как только они не испугались... - пробормотала она.
  - Ты боишься, потому что глядишь на них со стороны. А когда окажешься на лестнице, будет не страшно.
  - Откуда ты знаешь?
  - По собственному опыту!
  Конец лестницы уткнулся в их кабину, слегка наклонив её. К кабине подобрался хмурый смугловатый мужчина в каске и дерюжной пожарной форме.
  - Сколько вас тут? Двое? - деловито осведомился он. - Тем лучше. Значит, вместе и полезете. Кто первый?
  - Пожалуй, я, - сказал Ронни. - А дама за мной. Я буду её поддерживать.
  Пожарник протянул ему конец страховочного ремня:
  - Застёгивайтесь.
  Ронни вылез на лестницу.
  Марина всё никак не решалась последовать за ним. Она тихонько скулила от страха, дрожащими пальцами затягивая на себе концы кожаного ремня.
  - Давай, - позвал её Ронни. - Это не страшно. Вниз и по сторонам не смотри, всё внимание сосредоточь на перекладинах.
  Сама не помня как, она перебралась из кабины на лестницу, а спустившись на пару перекладин, почувствовала, что оказалась в объятиях своего спутника. Она приободрилась, стала осторожно спускаться вниз, шаг за шагом. Вместе с ней шаг за шагом спускался Ронни, держа её в кольце своих рук.
  - Всё о"кей. Земля уже близко.
  Марина наконец осмелилась посмотреть вниз. Действительно, площадка "чёртова колеса", освещённая фарами машин, была совсем рядом. Она стала спускаться быстрее. Первоначальный страх прошёл, и она вдруг поняла, что ей даже приятно спускаться в объятиях симпатичного американца.
  Близость их тел возбуждала и Ронни. Его руки обвивали её всё теснее.
  Они были в метре от крыши пожарной машины, когда небеса прорвало дождём. Несколько секунд барабанили первые крупные капли, а потом хлынул ливень. Пока они с Ронни добрались до крыши и отстегнули ремни, дождь промочил их насквозь. На Марине всё промокло до нитки, причёска сбилась, тушь потекла по щекам. Она слезла с машины и побежала к ближайшему дереву. Ронни устремился за ней.
  Дождь лил стеной. Эвакуацию из кабин прервали.
  - Всё, мы вымокли, - обречённо сказала она. - Дерево не спасает.
  - Бежим туда! - Ронни показал на распахнутую дверь летнего кафе невдалеке.
  Не дожидаясь ответа, он взял её за руку и бросился к невысокой постройке на берегу пруда.
  Кафе находилось на ремонте. Стены и пол в просторном тёмном помещении, куда они вбежали, были выпачканы извёсткой, столы были застелены грязными газетами. В помещении пережидали дождь человек пять прохожих. Все стояли у двери и смотрели на ливень.
  - Есть у кого-нибудь сухая майка и штаны? - начал спрашивать Ронни.
  В ответ люди лишь посмеивались. Наконец какой-то мужчина, видимо здешний работник, показал на дальнюю дверь.
  - В бытовке посмотрите. Может, найдёте что-нибудь.
  Ронни направился туда. Марине ничего не оставалось, как пойти за ним. Они вошли в небольшой коридор, скудно освещённый светом из дальнего запылённого окна. Блеснувшая в окне молния пришлась как нельзя кстати, иначе Марина споткнулась бы о ведро.
  Пройдя по коридору, Ронни заглянул в дверь, за которой, очевидно, и находилась та самая бытовка. В маленькой комнатке на крючьях висела сменная одежда.
  - Где, интересно, здесь выключатель? - Американец в потёмках пошарил по стене, но никакого выключателя не нашёл.
  Снаружи громыхал гром. Молнии мелькали так часто, что всё в комнате можно было рассмотреть и без электричества. Мгновенный свет озарял мешки, сваленные грудой посредине, развешенную на стенах спецодежду, вёдра, тряпки на полу. Марина приблизилась к одежде.
  - Тут всё грязное, - пробормотала она. - Испачкано в краске...
  - Главное, что сухое, - сказал Ронни. - Тебе хорошо бы надеть сухую одежду.
  Он подошёл к двери, и Марина услышала звук закрываемой щеколды. Затем он снова вернулся к ней. Она чувствовала на себе его взгляд, слышала его прерывистое дыхание.
  - Да, пожалуй, мне надо переодеться, - сказала она и покосилась на него.
  Он стоял за её спиной, почти вплотную к ней.
  - Ты, вообще-то, вышел бы...
  - Я тебе помогу.
  Сердце её гулко застучало. Она решительно повернулась и посмотрела на него широко распахнутыми, огромными от потёков туши глазами. Он притянул её к себе и грубо, властно впился ей в губы. У Марины перехватило дыхание. Она безвольно подалась ему навстречу. Её губы разомкнулись, встречая его упругий влажный язык.
  - Ронни... - прошептала она в перерыве между поцелуями.
  - Не надо слов.
  В блеске молнии она увидела его бледное лицо, исказившееся, словно от невыносимой боли.
  - Я хочу тебя. - Он обхватил её талию и взялся за подол её мокрого платья. - Ты меня возбуждаешь. Каждое прикосновение к тебе действует на меня как разряд тока.
  Не встречая сопротивления, он избавил её от платья, потом снова впился в рот.
  "Хорошо, что здесь темно, - мелькнула у неё мысль. - А то бы он догадался, как я боюсь..."
  Ронни будет её первым мужчиной. Она знала, что рано или поздно это с ней случится. Но чтобы вот так, неожиданно, без ухаживаний, в такой странной обстановке... Она и боялась, и страстно желала близости с ним. Он был чудо как хорош и, видимо, знал толк в любви. Он обращался с ней так, как ей больше всего хотелось, - нежно и страстно. Её возбуждение росло. Она обвила руками его шею.
  - Ты хочешь этого так же сильно, как и я, да? - будто издалека долетел его шёпот. - Скажи, да?
  - Да, - отозвалась она.
  - Тогда сними с меня одежду.
  Эта просьба её удивила, она замешкалась, а потом, едва понимая, что делает, дрожащими пальцами принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, одновременно касаясь его тёплого, упругого, покрытого испариной тела. А сняв, с наслаждением ощутила, как напряглись под кожей его мышцы.
  - У меня нет с собой презерватива, - сказал он тихо.
  "Ой, что же ответить?" - в смятении подумала она.
  Кажется, всего секунду он ждал ответа, и вдруг решительно поднял её на руки. Пройдя пару шагов, уложил на груду прохладных полотняных мешков. Они, к счастью, были набиты чем-то мягким. Устроившись рядом, он принялся целовать её губы и лицо, гладить своими горячими ладонями её спину, талию и бёдра. Мысли Марины окончательно смешались. Голова пылала. На какой-то момент в ней пробудился здравый смысл, она вздрогнула, внезапно осознав происходящее, и прошептала: "Ронни, погоди...", но в следующее мгновение вновь провалилась в огонь нахлынувших на неё новых, неведомых ощущений.
  - Мы все родились для этого, - сказал он хрипло.
  Она едва расслышала его сквозь грохот ливня. И снова не нашлась, что ответить. Только крепче обхватила его, вцепилась в него, как утопающий в бурном море.
  Марина задыхалась, стонала сквозь зубы, полузакрыв глаза. Вслед за болью пришло удовольствие, которое росло с каждым ударом его плоти. Она расслабилась, не в силах больше сопротивляться овладевшей ею стихии. Пика блаженства они достигли вместе, крепко обнимая друг друга.
  Потом они лежали, совершенно опустошённые. Наконец он приподнялся на локте, наклонился над ней и легонько подул на её закрытые глаза.
  - Марина... - позвал он.
  Погладил пальцами её грудь, коснулся губами сосков. Она распахнула ресницы.
  - Боже, я веду себя как последняя дешёвка...
  С усилием оторвав отяжелевшую голову от мешка, она огляделась. Где-то здесь должно лежать её мокрое платье...
  - Но ведь ты на самом деле так не думаешь? - возразил Ронни.
  Она промолчала.
  - Забудь о своих тревогах, - добавил он. - Это вполне нормально - получать удовольствие от секса. Было хорошо, правда?
  Марина встала, пошатываясь. В окно плеснула молния, и она вдруг увидела его обнажённым. Залитый на мгновение голубым светом, оттенившим все мельчайшие мышцы на его соразмерно сложенном атлетическом теле, он показался ей прекрасной скульптурой, ожившей волею волшебства. Молния погасла, а она всё не могла опомниться, продолжая и в темноте смотреть на него в немом восхищении.
  Не замечая её пристального взгляда, он тоже поднялся.
  - Надо всё же найти сухую одежду, - сказал он. - Надеюсь, здешние рабочие не будут на нас в претензии, если мы позаимствуем что-нибудь из их экипировки. Завтра мы всё им в целости вернём... Я, кажется, уже присмотрел себе кое-что!
  Он снял с вешалки сильно поношенные джинсы, не слишком заляпанные краской, и дерюжную рубаху. Сложнее оказалось подобрать одежду для Марины. Штаны, почти чистые, на которых она в конце концов остановила свой выбор, сидели на ней нескладно. Рубашка тоже оставляла желать лучшего. Но делать нечего, пришлось надеть то, что есть.
  Когда они вернулись в зал, здесь уже никого не было. Дождь почти перестал. Ронни с Мариной остановились у раскрытой двери и стали смотреть, как по пожарным лестницам спускаются пассажиры "чёртова колеса". Ронни вытянул руку ладонью вверх.
  - Кажется, больше не капает.
  - Надо как-нибудь незаметно добраться до такси, - сказала она, прижимая к груди полиэтиленовый пакет со своим мокрым платьем и бельём. - Лично я не хочу, чтобы меня видели в этом наряде... Лучше пройти через Нескучный. Там сейчас наверняка никого нет, а оттуда выйдем на Ленинский проспект.
  - О"кей. А где этот Нескучный?
  - Там, - она кивнула головой и первая направилась в указанном направлении, держась в тени деревьев.
  Ронни двинулся за ней. Дождя не было, но небо по-прежнему закрывали тучи. Усилился ветер. Они вышли на безлюдную набережную у Зелёного театра, где мокрую листву подсвечивали чахлые жёлтые фонари, и отсюда свернули налево, на тёмную асфальтовую дорогу, которая круто поднималась вверх между огромными шумевшими на ветру клёнами.
  Сэндз сообщил, что снимает в Москве квартиру, и предложил поехать к нему. Марина отрицательно покачала головой. Она уже сожалела о происшедшем. Она поступила легкомысленно, поддалась порыву. Всё произошло слишком быстро. Наверное, она действительно вела себя как дешёвка, и именно такой женщиной она сейчас и кажется Ронни. Нет, он не должен думать, что она такая, что с ней можно делать всё, что хочешь! В девушке неожиданно заговорила гордость.
  - О твоей квартире не может быть и речи, - сказала она. - Я еду к себе.
  Нескучный сад был тёмен и безлюден. Где-то далеко за деревьями мерцали огни. Марина зябко ёжилась. Лицо её лихорадочно пылало, а холодный ветер, казалось, пронизывал насквозь.
  Слабость навалилась на неё так неожиданно, что она остановилась.
  - Я устала. Мне надо где-нибудь присесть, - пробормотала она.
  У неё зуб на зуб не попадал от озноба. Ронни огляделся.
  - Вон скамейка!
  За деревьями, в конце открытой лужайки, светлело старинное двухэтажное здание с колоннами, балконом и каменными виньетками над высокими окнами. Окна были темны, а перед входом одиноко светил фонарь. Там, у кромки деревьев, виднелась скамейка.
  Ронни взял Марину под руку и повёл к лужайке. Они сели, и здесь, в свете фонаря, он всмотрелся в её лицо.
  - Ты очень бледна, - он коснулся рукой её лба. - У тебя температура!
  Лоб был горячим и мокрым от пота.
  - Да, наверное, - прошептала она пересохшими губами. - Скорей бы добраться до дома и лечь в постель...
  - Я совсем не знаю этого места. Где здесь проспект?
  - Вон там, - она слабо махнула рукой в сторону аллеи, в глубине которой светились фонари. - Всё время прямо... Отсюда недалеко...
  - Сейчас пока посиди, отдохни, а потом мы дойдём до проспекта. Я отвезу тебя домой.
  Он обнял её, защищая от ветра, и прижал к себе. Его губы коснулись её щеки.
  - Пойдём! - Она резко встала.
  И тут всё поплыло перед её глазами, она слабо ахнула и, если бы Ронни не подхватил её, растянулась бы на земле. В следующую секунду всё окончательно померкло, и она провалилась в черноту обморока...
  В бреду она снова переживала грозу, спуск по пожарной лестнице, объятия Ронни в маленькой бытовке. А когда, наконец, открыла глаза, то обнаружила, что лежит на кровати в незнакомом помещении. Над ней склонилась женщина средних лет в белом халате.
  - Ну вот и отлично, - женщина улыбнулась. - Теперь мы пойдём на поправку. Вы сильно простудились и подхватили пневмонию, но это скоро пройдёт.
  За её спиной приоткрылась дверь, и в палату заглянул Ронни. Врач жестом велела ему оставаться в коридоре.
  Марина вскоре снова заснула.
  Ронни допустили к ней только на следующий день.
  - Ты о"кей? - спросил он, кладя на тумбочку букет ярко-алых роз.
  Его улыбка была открытой и обаятельной. Сейчас, при свете дня, он показался ей ещё красивее, чем в полумраке вечерних фонарей.
  - Да, всё нормально, - она тоже улыбнулась.
  - Ты сильно напугала меня тогда ночью, - признался он. - Хорошо, что при мне был сотовый телефон. Я вызвал "скорую помощь". Боялся, что ты умрёшь...
  - Спасибо. Доктор сказала, что меня выпишут через неделю.
  Он одобряюще кивнул.
  "Я могла бы полюбить тебя, - сказала она молча. - Могла бы. Если бы ты разделил со мной мои мысли, чувства, мою жизнь. Но ты этого не сделаешь. Мне кажется, ты не из тех мужчин, что способны на любовь. Ты слишком опытен, чтобы испытывать настоящее чувство, тем более к такой обыкновенной девчонке, как я. Ты элегантный, сильный, очень красивый. И далёкий. Такие мужчины всегда принадлежат кому-то другому..."
  От этих горестных мыслей на её глаза навернулись слёзы. Заметив их, он встревожился.
  - Я должен извиниться перед тобой, - тихо сказал он, наклоняясь к ней. - Я сам не понимал, что делаю.
  Она слабо покачала головой.
  - Ты мужчина. Мужчины и должны быть такими.
  Его губы снова дрогнули в улыбке.
  - Просто ты потрясающе выглядишь. Я не смог сдержаться.
  - Ты всегда так не сдержан с женщинами?
  - Нет. Только с тобой. Это произошло неожиданно для меня самого, клянусь.
  Несколько секунд они молчали.
  - Мне кажется, я тоже не справилась со своими чувствами... - Марина вздохнула. - Всё это было ново для меня...
  Наклонившись вперёд, он дотронулся губами до её губ, и вдруг начал целовать так страстно, что она отодвинулась в сторону: больница казалась ей неподходящим местом для таких поцелуев, хотя они и были в палате одни.
  - Раньше никогда не случалось, чтобы я терял над собой контроль, - прошептал он, словно оправдываясь. - Ты обладаешь огромной властью надо мной.
  Она отвернулась к стене.
  - Не нужно мне никакой власти, я просто хочу быть счастливой. Но это, наверное, невозможно...
  Он посмотрел на неё удивленно, а потом мягко притянул к себе.
  - Ты хочешь быть счастливой? Со мной?
  "Да! - мысленно ответила она. - Да! Да! Да! Я, наверное, влюбилась в тебя. Не знаю, хорошо это или плохо и чем это кончится... Я хочу, чтобы это было чем-то особенным, чудесным, и не ограничивалось одним только сексом..."
  - Почему ты считаешь, что это невозможно? Возможно. Я тебе это докажу.
  
  Это была самая счастливая пора в её жизни. Он переселился к ней. По утрам они разъезжались: она - на свои секретарские курсы, он - на занятия во ВГИК. По вечерам он водил её в театры, чаще всего - в театр-студию на Чистопрудном бульваре, где участвовал в спектаклях. Ронни страстно интересовался театральной жизнью Москвы и не пропускал ни одной премьеры. Ночи с ним были полны блаженства. Искусный любовник, он научил её наслаждаться ощущениями, о которых она знала только по рассказам подруг. Его ласки стали для неё настоящим наркотиком.
  Появляясь в ресторанах или в театрах, они неизменно привлекали к себе внимание. Их приглашали фотографироваться для журналов. Ронни отказывался, объясняя, что приехал в Москву не для этого.
  Как-то, уже зимой, Марина поняла, что не может больше надевать изысканное чёрное платье, которое он для неё купил. Её беременность была слишком заметна. И в эти же дни он с озабоченным видом сказал ей, что ему надо срочно вернуться в Штаты. Продюсер прислал ему приглашение принять участие в пробных съёмках на главную роль. Упустить такой шанс он не может. Он с юности мечтал о Голливуде и долго шёл к этому. Марина улыбнулась, показывая, что рада. Но на душе у неё скребли кошки. Она словно предчувствовала, что день расставания наступит. И вот он наступил. Билет на завтрашний авиарейс "Москва - Нью-Йорк" был уже куплен.
  - Если получу эту роль, то вызову тебя к себе. Будем жить в Голливуде. А возможно, я сам приеду за тобой... Ты не слишком расстроена?
  - Нет, совсем нет, - солгала она. - Наоборот, рада за тебя. Ты непременно станешь знаменитым!
  - Обязательно стану, - ответил он. - Но для этого придётся много работать.
  Она поехала провожать его в аэропорт. Утро выдалось ясным и холодным. Они прощались в зале у дверей таможенной службы.
  - Меня будет поддерживать мысль о тебе. О том, что у меня есть ты и мой ребёнок, - сказал он. - Из всех женщин для меня существует только моя Марина. Больше никто мне не нужен.
  Как ей хотелось верить ему!
  В первое время он часто звонил. Говорил, что у него много работы и свободное время для поездки в Москву выкроит только следующей осенью. Марине такой срок казался слишком долгим, её тяготили ожидание и неопределённость, но гордость не позволяла ей разрыдаться и крикнуть в трубку: "Ронни, я ужасно соскучилась! Приезжай скорее или возьми меня к себе!" Вместо этого она говорила, что понимает его и желает успеха в съёмках.
  С наступлением весны звонки из Штатов стали раздаваться всё реже, и разговоры стали совсем короткими. Сэндз говорил одно и то же: очень занят на съёмках. И спешил свернуть разговор. Её сердце сжималось от недобрых предчувствий. Самый последний звонок раздался в августе, после долгого перерыва. Столь долгого, что она уже собиралась сама позвонить ему, хотя до сих пор воздерживалась от этого, боясь показаться навязчивой.
  - Марина, сожалею, что всё у нас так получилось.
  Она промолчала. В груди у неё похолодело.
  - Ты должна меня понять.
  - Что понять?
  - Всё, что между нами было, - это ошибка, случайность. Повторяю, я очень сожалею... - Он запнулся, но в следующий момент продолжал увереннее: - Проблему с ребёнком мы решим. Я направлю к тебе своего адвоката.
  Марина не дослушала и бросила трубку. Опустившись на стул, она неподвижно просидела целый час. Её душили слёзы. "Дура, - наконец сказала она себе. - Раскатала губы на американца, к тому же богатого и красивого! Как будто не знала, чем всё это кончится!"
  А в сентябре в её квартире появился мистер Джонсон.
  
  ... - Мама! - Из комнаты донёсся голос Насти. - Жаконя сегодня опять каркал, как ворона! Ты купила для него корм?
  - Корму достаточно, - откликнулась Марина, дочищая последнюю картофелину.
  В кухню вошла дочь с небольшим жёлто-голубым попугаем в руках. Попугай чистил клювом перья.
  - Когда же он заговорит по-человечески? - Настя заглянула в коробку с птичьим кормом. - Даже своё имя не может толком сказать... Ну, скажи: Жаконя, - обратилась она к птице.
  Та невозмутимо продолжала заниматься перьями.
  Телефонный звонок показался Марине таким неожиданным, что она вздрогнула. Наверное, Ронни! На ходу вытирая руки полотенцем, она бросилась в комнату. Схватила трубку. Сердце стучало как паровой молот, она едва могла говорить.
  - Алло, - задыхаясь от волнения, вымолвила она.
  - Марина? - раздался голос Татьяны, и от сердца будто что-то отхлынуло.
  Она вдруг почувствовала усталость.
  - Да, я.
  - Ты охрипла, что ли?
  - Нет, всё нормально, - Марина опустилась на стул.
  - А то я тебя не узнала. Думала, не туда попала, номером ошиблась...
  - Нет, это я.
  - Слушай, я всё выяснила, - затараторила подруга. - Завтра Сэндз с женой будут в "Пушкинском" на премьере "Жестокого ангела". Ну, что, съездим туда?
  - Я не поеду.
  - Когда ещё представится такой случай, - начала уговаривать Татьяна.
  - С Настькой некому остаться. И вообще, я от этого Сэндза не в восторге.
  - Ладно, завтра на работе поговорим. Может, ещё передумаешь.
  - Нет, не поеду, точно.
  Марина положила трубку. "Нельзя поддаваться искушению. Коли я вычеркнула Ронни из своей жизни, то должна быть твёрдой до конца! У меня достаточно было бессонных ночей из-за него, не хватало ещё, чтобы всё началось сначала!"
  Зазвеневший телефон снова заставил её вздрогнуть. Положив руку на трубку, она другой рукой схватилась за грудь, успокаивая скачущее сердце.
  "Что это я сегодня так разнервничалась?"
  - Марина, привет, - голос Алёшки Красильщикова звучал, как всегда, развязно и уверенно. - Как ты там живёшь? Как Настя?
  - Да всё по-прежнему.
  - Это хорошо. Слушай, а не пора ли нам встряхнуться? Например, завалиться завтра в ресторан?
  Алексей ухитрился сделать неплохую карьеру - стал заместителем директора крупной торговой фирмы. Он ездил на иномарке и два раза в год летал на заграничные курорты. Своё холостяцкое положение он объяснял Марине тем, что женщин, которые набивались к нему в невесты, интересовали его деньги, а не он сам. По его словам, самой подходящей кандидатурой в спутницы жизни для него была только она.
  Все эти годы они не прерывали знакомства. Временами, когда терпеть одиночество становилось совсем невмоготу, Марина отвозила Настю к родителям и срывалась с ним куда-нибудь в Анталию или на Кипр. Но от предложений зарегистрировать брак каждый раз отказывалась. Говорила, что это слишком серьёзно и она должна подумать. Чутьё ей подсказывало, что Красильщиков - не тот человек, который ей нужен. Да и в постели ему было до Ронни как до небесной звезды. Она ждала, сама не зная чего, где-то в глубине души понимая, что рано или поздно ей придется выйти за Красильщикова. Всё шло к этому...
  - В ресторан? - переспросила рассеянно.
  "А что, это неплохая идея. По крайней мере - отделаюсь от мыслей о Сэндзе!"
  - Пожалуй, можно. Завтра после работы заскочу в детский сад за Настькой, отведу её домой и к девяти часам я свободна.
  - Вот и отлично, - замурлыкал Алексей. - Ресторан "Монте-Кристо" на Профсоюзной. Недурное местечко, я там уже был пару раз. А потом на часок заедем ко мне, да?
  - Но только чтоб этот часок не растянулся на всю ночь!
  - Марина, ты же меня знаешь... Значит, завтра в девять?
  - Да.
  
  На следующий день в девять часов вечера Марина с Настей и Татьяна стояли в толпе у ограждения перед входом в кинотеатр "Пушкинский". Им удалось протолкаться к самому поручню. Дальше не пропускала милиция. Зрители, купившие билеты, заходили в кинотеатр через двери на верхней балюстраде, а внизу был особый вход для гостей кинофестиваля. Здесь-то их и дожидались поклонники.
  Гости подкатывали один за другим. Толпа, состоявшая в основном из молодых девушек, встречала их восторженными криками и аплодисментами. Милицейский капитан время от времени подносил ко рту мегафон и просил публику не напирать на поручни. В ответ раздавались свист и смех.
  Марина поставила дочку на перекладину ограждения и придерживала её сзади. Настю всё вокруг жадно интересовало. Она поминутно показывала пальчиком то на милиционеров, то на подъезжающие лимузины.
  - А что это там за тётя? А дяди куда идут? Мы тоже туда пойдём?
  Марина терпеливо объясняла:
  - Эти дяди и тёти купили билеты, поэтому они могут пройти... А та тётя снимается в кино...
  Толпа громким криком приветствовала известную французскую киноактрису, выпорхнувшую из белоснежного "Порше". Актриса помахала толпе рукой и, сверкая серебристым платьем, скрылась в дверях кинотеатра в сопровождении двух мужчин в чёрном.
  Татьяна нетерпеливо смотрела на часы.
  - Сэндз должен скоро появиться... Говорят, он ездит в синем "Ягуаре"... Смотри, вон какая-то синяя машина! Сворачивает сюда!
  Толпа заволновалась и прихлынула к поручням. Снова требовательно зазвучал мегафон. К кромке тротуара, сигналя, медленно подъехала тёмно-синяя иномарка и остановилась.
  - Ронни! Ронни Сэндз! - прошелестело по толпе.
  Когда задняя дверь лимузина раскрылась и показался Сэндз, начался невообразимый гвалт. Группа девчонок рядом с Мариной истерично завизжала. Ограждение, не выдержав напора, опрокинулось, и с полдюжины поклонниц ринулись к машине. Милиционеры бросились сдерживать толпу, но некоторым красоткам удалось прорваться к Сэндзу. Из передней двери "Ягуара" выскочил телохранитель и устремился им наперерез. Ронни сделал ему знак не волноваться, спокойно взял из рук первой подбежавшей девушки рекламную афишку со своим портретом и достал из кармана авторучку.
  - Рон-ни! Рон-ни! - дружно скандировала толпа.
  Марина не сводила с него глаз. Это был Ронни. Её Ронни. В светло-сером полосатом костюме и в тёмных очках он выглядел элегантно. Она отметила, что он стал зачёсывать волосы назад. Это ему очень шло.
  - Мама, а кто такой Ронни? Он киноартист?
  Вокруг кричали, и, пожалуй, громче всех - восторженная, с сияющими глазами Татьяна.
  "Что бы она сказала, если бы узнала про нас с Ронни?..." - подумала Марина, мельком оглянувшись на неё. Но она никому не собиралась открывать эту тайну, а Настя слишком мала, чтобы понимать такие вещи.
  Пока Ронни раздавал автографы, из "Ягуара" вылезла длинноногая блондинка с пышным бюстом, выгодно подчеркнутым линиями ярко-алого платья. Марина так и впилась в неё глазами. "Прикинута по высшему разряду, - не без зависти определила она. - А волосы наверняка крашеные!"
  Сэндз поставил последнюю роспись, снял очки и вытер платком вспотевшее лицо.
  Увидев его без очков, Настя обернулась к матери:
  - Это тот дядя, который у нас дома на фотографии! Ты там вместе с ним! Тот дядя - Ронни?
  - Тише ты, - Марина в беспокойстве покосилась на подругу.
  Та, к счастью, не слышала слов девочки, продолжая размахивать руками и кричать с остальными.
  - Мама, это тот самый дядя! - не унималась Настя. - Ты с ним знакома?
  - Можешь помолчать хоть одну минуту? - прикрикнула на неё мать.
  Настя, обиженно надув губы, отвернулась.
  Супруга взяла Ронни под руку и они направились к дверям кинотеатра.
  Татьяна обернулась к Марине:
  - Как тебе Бетси? Шикарная, правда?
  Толпа хлопала и свистела. Этот шум эхом отдавался в голове Марины. Она смотрела на удаляющегося Ронни и прижимала к себе Настю. Слёзы помимо воли наворачивались ей на глаза.
  
  
  2
  
  Вблизи Бетси оказалась далеко не такой красавицей, какой Марина увидела её издалека, стоя у входа в кинотеатр. Супруга Ронни была чуть выше среднего роста, полнеющая, с помятым лицом, которое не освежал даже умело наложенный макияж. И выглядела она на все тридцать. Войдя в Маринину квартиру, Бетси растянула губы в заученной улыбке, хотя по глазам, оглядывающим скромную обстановку, нетрудно было догадаться, что мысленно она усмехается. Вслед за ней вошёл Джонсон.
  Марина уже ждала их. Адвокат вчера позвонил ей, предупредив о визите, но о чём конкретно пойдёт речь, не сказал. Марина была уверена, что Бетси начнёт требовать у неё отчёт о расходовании денег, выделяемых Сэндзом на содержание Насти.
  Разговор действительно зашёл о девочке и деньгах, но принял совсем другой оборот.
  - Миссис Сэндз интересуется ребёнком, которого вы в настоящее время воспитываете, - чопорно начал адвокат, когда все расселись вокруг стола. - Я имею в виду ребёнка, физическим отцом которого является её муж, мистер Сэндз.
  - Вы говорите так, будто у меня есть ещё какой-то другой ребёнок, - несколько взвинченно отозвалась Марина. - Настя у меня одна, она здорова, счастлива и окружена заботой и лаской. У неё есть свой дом и друзья. Денег, которые высылает Сэндз, нам вполне хватает.
  Она хотела гордо прибавить: "Только не подумайте, что мы в них очень нуждаемся. Я и одна, со своей зарплатой, могу обеспечить девочку". Однако удержалась от этих слов, вспомнив о родителях, младшей сестре и братьях в Звенигороде. Им американские деньги были, пожалуй, ещё нужнее, чем Насте.
  - Вы приехали взглянуть на девочку? В настоящий момент она в детском саду.
  - Мы только что побывали там и видели малышку, - вмешалась Бетси. Её лицо походило на маску с растянутыми в улыбке губами. - Очаровательное дитя! Очень похожа на отца.
  Джонсон кивнул.
  "Вот как? - забеспокоилась Марина. - Эта парочка успела сунуть нос в детский сад?"
  - Вы... разговаривали с ней? - спросила она, запнувшись.
  - Да, я побеседовала с ребёнком через нашего переводчика, - сказала миссис Сэндз. - Мне показалось, что девочка обрадовалась, узнав, что её папа - американец, снимается в кино и хочет пригласить её к себе в Америку.
  "Час от часу не легче! Пригласить в Америку!"
  - Во-первых, вы не должны были разговаривать с ней о таких вещах без моего ведома, - бледнея от негодования, начала Марина.
  - Девочка должна знать, кто её отец, - перебил её Джонсон. - Она наверняка спрашивала у вас об этом.
  - Насте всего пять лет, и она многого не понимает. От подруг она знает, что иногда отцы не живут с детьми. Это ей понятно. Она вполне счастлива, и я не хочу вносить смуту в её душу. Придёт время, и она обо всём узнает. Но не сейчас.
  - Мы придерживаемся другого мнения на этот счёт, тем более что мистер Сэндз имеет на неё столько же прав, сколько и вы, - возразил адвокат. - И вы не должны использовать своё влияние на неё во вред отцу.
  Марина посмотрела на него возмущённо.
  - Ничего я не использую, но почему я должна рассказывать ей о человеке, который фактически нас бросил?
  Миссис Сэндз пошевелилась на стуле и подалась вперёд. Её улыбка сделалась ещё шире.
  - Давайте оставим эту бесплодную тему и поговорим сразу о деле, - сказала она. - Мисс Рябинина, у нас есть к вам предложение. Я имею в виду - у нас с Ронни. Нам кажется, мы могли бы создать для девочки более качественные условия жизни...
  Марина вздрогнула.
  - Что? Вы хотите отобрать у меня Настю?
  - У нас с Ронни нет детей, так что девочка получит максимум внимания и заботы. Вы тоже не будете забыты. Сумма в двести тысяч долларов, я полагаю, вас должна устроить. Разумеется, вы будете регулярно приезжать в Штаты и встречаться с ребёнком...
  
  Бетси Хедман до встречи с Сэндзом успела сменить добрый десяток мужчин и сделала аборт, который лишил её надежды на собственного ребёнка. В последние месяцы она чувствовала, что Ронни охладевает к ней. Сама она давно не испытывала к нему тех чувств, которыми была охвачена в первые дни их знакомства, но и расставаться с ним не желала. Ронни Сэндз был мировой знаменитостью, отсвет его славы падал и на неё, а ей нравилось купаться в лучах известности, пусть даже чужой. Она надеялась, что ребёнок, которого они примут в семью, поможет скрепить их с Ронни распадающийся союз. Но для этого нужен не любой ребёнок, а именно родной отпрыск самого Ронни Сэндза. О том, что такой ребёнок есть в Москве, Бетси знала с самого начала.
  Она была дочерью Тома Хедмана, мультимиллионера, владельца одной из голливудских кинофирм, и с детства не привыкла себе в чём-либо отказывать. Сначала это были платья и вечеринки, потом мужчины и лёгкие наркотики. Аборт она сделала в пятнадцать лет. Тогда же закончилась провалом её попытка получить главную роль в одном из фильмов, снимавшихся на отцовской студии. Пробные съёмки показали, что, несмотря на миловидное лицо и большую грудь, она не умеет ни говорить, ни держаться перед кинокамерой. Она запиналась, глотала слова, дрожала и спотыкалась на ровном месте. Даже отец, всегда потакавший её желаниям, на сей раз остался твёрд и предложил ей сначала поучиться актёрскому мастерству. Учиться Бетси не захотела - это слишком скучно. Её знакомство с Сэндзом произошло вскоре после того, как отец пригласил его в Голливуд на главную роль в кинокомедии "Кофе в постель". Бетси сразу положила глаз на молодого симпатичного актёра, которого наверняка ожидал успех.
  Между тем с ролью у Ронни далеко не всё было гладко. Хедман колебался. Прежде всего, против Сэндза играло то, что его имя не знала широкая публика. Он был всего лишь подающим надежды актёром одного из бродвейских театров, снявшемся в двух фильмах, и то в ролях "второго плана". Но даже и в этих эпизодических ролях он был замечен критиками. Один из них, к мнению которого Хедман прислушивался, указал ему на молодого актёра как на возможного исполнителя главной роли в намечающемся фильме. Хедман немедленно вызвал Сэндза из Москвы, где тот совершенствовался в актёрском мастерстве. Пробы прошли блестяще. Хедман утвердил Ронни Сэндза на главную роль.
  Узнав о решении отца, Бетси помчалась к Сэндзу и объявила ему, что, если он на ней женится, она уговорит старика дать ему главную роль. Ронни к тому времени совсем отчаялся. Конкурировать со звёздами Голливуда казалось ему делом абсолютно безнадёжным. Он был уверен, что роль ему не дадут и придётся возвращаться на Бродвей. Предложение Бетси ошеломило его. Сэндз понял, что настал его звёздный час. Второй такой случай больше не представится. Роль открывала перед ним перспективы блестящей карьеры в кино. Разумеется, он тотчас согласился и поклялся Бетси в вечной любви. Со стороны её отца препятствий не было. Он и на этот раз пошёл у дочки на поводу, благословив её помолвку с Ронни.
  Мысли о грядущем успехе совершенно вскружили Сэндзу голову. В те дни ему казалось, что он действительно любит Бетси. На радостях он даже признался, что в Москве у него есть ребёнок. Бетси сразу потребовала, чтобы он немедленно дал понять этой Марине Рябининой, что происшедшее между ним и ею - не более чем мимолётное увлечение и в Россию он больше не вернётся. А чтобы эта русская не вздумала подать на Ронни в суд, предложила откупиться от неё. Сэндз, который подписал с киностудией Хедмана контракт на полмиллиона долларов, собирался переводить на ребёнка по пять тысяч ежемесячно. Скуповатой Бетси это показалось слишком много. Русской хватит и полутора тысяч. Ронни пришлось согласиться.
  Она стояла рядом с ним, когда он в последний раз звонил в Москву, и по спаренному телефону слушала разговор.
  - Марина, я сожалею, что всё у нас так получилось... - бормотал он в трубку, а она одобрительно кивала и подбадривала его взглядами и мимикой.
  - Тебе надо было говорить с ней жёстче, - сказала она, когда он отключился от связи. - Пусть эта русская не питает иллюзий насчёт богатого американского жениха и впредь не суётся в твою жизнь! Уверена, она специально не предохранялась, чтобы этим ребёнком опутать тебя, выскочить за тебя замуж и уехать в Америку. Ну, разумеется! Они все там, в этой нищей России, только и мечтают уехать в Америку! Ничего, милый, наш адвокат съездит к ней и уладит этот вопрос, а уж я сделаю всё, чтобы ты окончательно выкинул эту дамочку из головы...
  Последние слова она произнесла воркующим голосом и со сладкой улыбкой.
  Фильм "Кофе в постель" с Сэндзом в главной роли имел бешеный успех и в первые четыре месяца проката принёс свыше ста миллионов долларов. Хедман немедленно заключил с актёром контракт на следующий фильм. Ронни принял участие в подготовке сценария: изменил сцену знакомства героя и героини. По его замыслу, они должны будут познакомиться в кабине "колеса обозрения", которое остановилось из-за поломки двигателя. Хедман такой поворот сюжета одобрил, и снова угадал. Успех "Луна-парка" был потрясающим и далеко превзошёл предыдущий фильм.
  Из безвестного актёра Ронни превратился в мировую знаменитость. За "Луна-парком" последовали не менее сенсационные "Каникулы на Гавайях". Имя Сэндза не сходило со страниц газет, майки с его портретом носили тинейджеры, папарацци не давали ему прохода. Само собой разумеется, публика интересовалась и его супругой. Ушлые журналисты раскопали сведения о её прошлых любовных увлечениях. Ронни старался не читать бульварных журналов и не обращать внимания на слухи, но кое-какая информация всё же до него доходила, омрачая отношения в семье. Обстановка ещё больше накалилась, когда одна из газет сделала заявление, что миссис Сэндз до сих пор встречается с некоторыми своими бывшими, и опубликовала соответствующие фотографии. Бетси с немалым трудом удалось замять скандал и оправдаться перед мужем. Когда Ронни в пылу семейной разборки упрекнул её в неспособности родить ребёнка, ей показалось, что она поняла, чем можно его удержать. Ну конечно, в Ронни дремлют нерастраченные отцовские чувства! Как она не додумалась до этого раньше! Необходимо заполучить дочь Ронни, иначе она потеряет его окончательно. Джонсону снова придётся съездить в Москву, на этот раз с заданием выкупить девочку у матери.
  Ронни сразу согласился с этой идеей и настолько увлёкся ею, что решил поехать вместе с Джонсоном.
  - Марина может не отдать ему ребёнка, а я сумею её уговорить, - объяснил он Бетси своё решение.
  Его энтузиазм был так велик, что она забеспокоилась. Попыталась воспротивиться его отъезду, уверяя, что Джонсон - опытный адвокат и отлично справится с этим делом сам. Но Ронни уже настроился на поездку и не мог думать ни о чём другом.
  - Марину я неплохо знаю, - ответил он на возражения жены. - Думаю, сумею найти к ней нужный подход.
  Сумеет найти к ней подход! Тут было отчего забеспокоиться. Ронни может снова увлечься своей московской подружкой, и неизвестно, как всё обернётся. Бетси, сама не признаваясь себе в этом, начинала ревновать. Вопреки возражениям мужа она настояла на том, что, в таком случае, тоже поедет в Москву. За Ронни необходимо присматривать, и лучше всего вообще не допускать его до встречи с этой русской. А тут и удобный повод для поездки представился - московский кинофестиваль.
  Сразу по прибытии в российскую столицу Бетси заявила мужу, что дело с покупкой ребёнка надо держать в тайне. Преждевременная огласка повредит им обоим. Поскольку папарацци ходят за Ронни по пятам, ему лучше остаться в гостинице, а на переговоры с Рябининой отправятся она и Джонсон. Видно было, что Ронни рвётся на эту встречу, однако ему пришлось смириться. Адвокат позвонил Марине и предупредил о своём приезде. Захватив переводчицу, Джонсон и Бетси первым делом наведались в детский сад. Миссис Сэндз подарила Насте игрушку и умильным голосом сказала ей, что знает, кто её папа. Он живёт в Америке и хочет пригласить её к себе. Девочку обрадовала эта новость, хотя заметно было её смущение. Из детского сада Бетси с адвокатом отправились к Марине, предварительно отпустив переводчицу.
  Скромная обстановка маленькой квартиры, в которой жила мать Насти, весьма обнадёжила американку. Рябинина наверняка согласится продать ребёнка, и для этого даже не нужно предлагать ей десять миллионов долларов, как настаивал Ронни. Она и двести тысяч возьмёт с радостью.
  
  - Это более чем достаточная компенсация за вашу дочь, мисс Рябинина, - говорила Бетси, глядя Марине в глаза, - тем более вы отдаёте её не куда-нибудь, а в семью родного отца. Я спросила у девочки, хочет ли она поехать к папе в Америку. Если бы вы видели, как она обрадовалась!
  Марина всё ещё не могла опомниться от потрясения, вызванного предложением американки.
  - Конечно, обрадовалась, - пробормотала она. - Настя вообще любит поездки...
  - С нами она объездит весь мир, увидит экзотические страны, я уж не говорю о том, как полезны для ребёнка тёплое море и южное солнце, - продолжала миссис Сэндз. - Насколько я могу судить, этого вы не можете предоставить девочке в полной мере.
  - В Москве она чувствует себя отлично, - пробовала возражать Марина, но Бетси её не слушала.
  - Вы поедете с нами в Лос-Анджелес, устроитесь там и будете навещать девочку... скажем, раз в месяц. Уверена, что вам, с вашим хорошим английским, нетрудно будет найти в Штатах работу... - Говоря это, Бетси подумала, что постарается сделать всё, чтобы мать Насти не задержалась в Америке ни одной лишней секунды. - Представьте, какие великолепные перспективы откроются перед вами. Вы ещё достаточно молоды и сумеете лучшим образом устроить свою судьбу на новом месте.
  - И ради этого я должна расстаться с дочерью?
  Бетси нетерпеливо скривилась.
  - Кто говорит о том, что вы должны с ней расстаться? Повторяю, я не собираюсь возражать против ваших с ней встреч. Мы обговорим день, когда это будет происходить, и количество отведённых на ваши посещения часов...
  - По законам штата Калифорния, - вмешался адвокат, - мы заключим соглашение, в котором всё это будет учтено. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Юридическую сторону дела я беру на себя.
  Бетси снова приторно заулыбалась.
  - Деньги переведём в любой российский банк, по вашему выбору, - прибавила она. - А если хотите, оставим их для вас в США. Итак, договорились?
  - Нет, не договорились! - воскликнула Марина. - Я не собираюсь расставаться с дочкой!
  - Подумайте здраво...
  - Нет, это совершенно дикое предложение! И думать не желаю!
  - Напрасно. Мы с Ронни обеспечим Анастасии заботу и внимание, отдадим её в хорошую частную школу, а в дальнейшем поможем поступить в университет. Что вы скажете, например, насчёт Гарварда?
  - Ничего не скажу, - отрезала Марина. - И слушать не хочу. Настя у меня одна, я с ней не расстанусь.
  - Вас не устраивают отступные?
  - О деньгах тут и речи быть не может!
  - Не понимаю.
  - Чего тут понимать? Моя дочь - это живой человек, а не какая-нибудь вещь, чтобы её продавать!
  - Я вижу, вы недовольны предложенной суммой, - Бетси выдержала многозначительную паузу. - Хорошо, мы выплатим вам двести пятьдесят тысяч плюс оплата авиабилета и первого месяца пребывания в Штатах.
  - Нет, - голос Марины задрожал от сдерживаемых слёз. - Если уж ему так нужна дочка, то почему бы не пойти на другой вариант: пусть не я, а он приезжает сюда и видится с ней раз в месяц!
  Бетси фыркнула.
  - Но вы же сами знаете, милочка, что это невозможно. Ронни занят на съёмках, у него расписан каждый час.
  - Тогда пусть вообще не приезжает. Я прекрасно обходилась без него пять лет, и ещё обойдусь!
  Глаза американки превратились в две щёлочки.
  - Обходились без него, но не без его денег.
  - Что? - Марина вспыхнула от негодования. - Так, значит, это шантаж?
  - Мисс Рябинина, - адвокат в примирительном жесте поднял руку, - поймите нас правильно. Мистер Сэндз, как отец девочки, хочет участвовать в её воспитании. Какой отец откажется от этого? Мы стремимся помочь вам и вашей дочери, а не навредить. Настя и мистер Сэндз должны ближе узнать друг друга. Нам кажется, девочка имеет право на отца.
  - Но и на мать тоже!
  - Я вполне способна заменить ей мать, - вмешалась Бетси.
  - Вы говорите так, будто Настя - сирота.
  - Но ведь именно за это вам предлагают деньги, - Бетси не скрывала раздражения. - Двести пятьдесят тысяч долларов.
  Марина постаралась взять себя в руки.
  - У мистера Сэндза могут родиться свои дети, - её голос начал обретать уверенность, - и тогда он просто бросит Настю. Зачем тратить на неё деньги? - Она метнула на американку мстительный взгляд. - Я не собираюсь рисковать дочерью!
  - Какие вздорные мысли приходят вам в голову, дорогая! Мы с Ронни настроены в отношении Насти более чем серьёзно.
  - Я тоже настроена серьёзно, - сказала Марина, - и дочь я не отдам. А если будете попрекать меня деньгами, которые я получаю от мистера Сэндза, то я могу и отказаться от них. Я имею хорошую работу и не нуждаюсь в финансовой поддержке. Я сама в состоянии обеспечить Настю всем необходимым. Вот в чём она совершенно не нуждается, так это в том, чтобы в её жизнь вошли незнакомые люди, говорящие на непонятном ей языке, которые будут пытаться купить её любовь.
  - Ну, хорошо, - Бетси выдавила улыбку. - Триста тысяч долларов. Но это предел.
  Марина почувствовала, как кровь приливает к её лицу. Она ненавидела настырную американку и её лысого адвоката, а ещё больше - Ронни, который тоже участвует в этом постыдном торге. Подумать только, вместо того чтобы прийти самому, трусливо подослал к ней эту змею!
  - Я же вам ясно сказала, миссис Сэндз, дочь я не отдам, - произнесла она звенящим от гнева голосом. - Неужели это непонятно?
  Гости переглянулись. Джонсон наклонился к Бетси и прошептал:
  - Я думаю, сейчас самый момент предложить десять миллионов, как того хочет Ронни.
  - С ума сошёл, - прошипела Бетси. - До неё ещё просто не дошло, какие деньги ей дают. Надо на пару дней оставить её в покое, пусть раскинет мозгами.
  Снова надев на лицо улыбку, она посмотрела на хозяйку.
  - Чувствую, наше предложение оказалось для вас слишком неожиданным, мисс Рябинина, - сказала она прежним своим приторным голосом. - Вам надо освоиться с ним, обдумать ситуацию. Я вам позвоню на днях. Надеюсь, в спокойной обстановке, взвесив все плюсы и минусы...
  - Чего тут взвешивать! Не отдам я дочь, и всё!
  - В таком случае, подумайте о цифре в пятьсот тысяч, - спокойно сказала Бетси, вставая. - Это гораздо выше того предела, который мы с Ронни имели в виду, но, пожалуй, ваши волнения стоят таких денег.
  Поднялся и адвокат.
  "Уходят, слава Богу, - подумала Марина, тоже вставая. - До чего же неприятные люди. А я ещё хотела напоить их чаем. В следующий раз на порог не пущу!"
  Выходя, Бетси задержалась в прихожей, кинула взгляд на маленькую кухню. Её тонкие, ярко накрашенные губы скривила усмешка.
  - Когда вы увидите наш дом в Калифорнии, дорогая моя, у вас отпадут всякие сомнения, - сказала она, покидая квартиру.
  - До свидания, - сухо попрощалась Марина и захлопнула за гостями дверь.
  Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься от жгучей обиды. Мало того, что Ронни её обманул, пообещав жениться и уехав, так он ещё хочет отнять у неё дочь! Она подошла к окну. Внизу тянулась улица, а за ней начинался широкий сквер. На улице стояла знакомая синяя иномарка. Когда Бетси с адвокатом подходили к машине, Марина вдруг подумала, что сейчас из неё выйдет Ронни. Она вся напряглась в ожидании. Но нет... Ронни если и был в машине, то не вышел... Захлопнулись двери, иномарка плавно тронулась с места.
  Марина ещё какое-то время стояла у окна. В следующий раз, когда эта миссис станет ей звонить, она объявит, что отказывается от ежемесячных пособий. Ронни не должен думать, что она зависит от него! Пусть знает, что у неё тоже есть гордость!
  Сегодня из-за американцев она отпросилась с работы, ушла на два часа раньше, поэтому самое время идти за Настей.
  Дочка выбежала к ней из ворот игровой площадки с радостным криком:
  - Мама, а у меня есть папа! Он живёт в Америке!
  - Кто тебе сказал?
  - Тётя одна, она говорила на английском языке, а другая тётя переводила. Мама, это правда, что папа живёт в Америке?
  Марина подумала, что если она признается, то дочь весь вечер будет донимать её вопросами. Но лучше, наверное, сразу сказать правду, всё равно Настя её узнает.
  - Ну да, в Америке.
  - А когда он приедет к нам?
  - Он не может приехать, потому что не понимает по-русски, - выдала она первое, что пришло в голову, и тут же пожалела о своих словах. Решила говорить правду, а сбилась на ложь.
  Настя погрустнела.
  - Тётя сказала, что он зовёт меня к себе.
  - Ты сможешь поехать только тогда, когда выучишь английский язык.
  - А когда я его выучу?
  - Когда пойдёшь в школу.
  - Но ты говорила, что в школу я пойду ещё не скоро.
  - Правильно, не скоро. Поэтому с поездкой в Америку тебе придётся подождать.
  - А почему тётя сказала, что мне можно поехать?
  - Ты больше слушай разных тёть! - рассердилась Марина.
  Вспомнив сегодняшних гостей, она хмыкнула в сердцах. Мало того, что они ей все нервы истрепали, так ещё и ребёнку голову заморочили!
  - Ладно, идём быстрей, - она потянула Настю за руку. - Надо в химчистку успеть, а потом в магазин.
  
  
  3
  
  На другой день вечером Ронни объявил жене, что едет в "Мосфильм": тамошние режиссёры зовут его посетить их съёмочные площадки. Бетси, которую "Мосфильм" не интересовал, отправилась в модный парикмахерский салон.
  На самом деле "Мосфильм" интересовал Ронни так же мало, как и Бетси. Отпустив шофёра, он сам сел за руль "Ягуара". Во время поездки то и дело посматривал в зеркало заднего вида. Ему в "хвост" пристроились две машины папарацци, которые и здесь преследовали его. Их легковушки были ему знакомы. Обычно Сэндз относился к этим людям с пониманием. В конце концов, сделать эффектный фотоснимок и подороже его продать - это тоже работа, и не такая лёгкая, как может показаться на первый взгляд. Но сейчас назойливое преследование фотографов было некстати.
  Он начал понемногу прибавлять скорость, в какой-то момент даже проехал на красный свет. Милиции, к счастью, поблизости не было, зато преследователи отстали. Убедившись в этом, Ронни затормозил, сверился с картой Москвы, затем снова нажал на газ.
  Через четверть часа "Ягуар" выехал на улицу Стасовой. Слева потянулся сквер, за ним - стена Донского монастыря, справа выстроились девятиэтажки с горящими на солнце окнами. Где-то среди этих домов, как он знал, находится детский сад, куда Марина отводит дочку...
  Заметив двухэтажное здание, окружённое низкой оградой, Ронни подрулил к тротуару. Вылез из машины, снял тёмные очки. За оградой играли дети. Ронни подошёл ближе.
  Он смотрел на детей, испытывая нарастающее волнение. Здесь его дочь. Интересно, узнает он её? С той минуты, как Бетси подала идею взять Настю в их семью, желание увидеть её росло в нём буквально с каждым часом и вскоре превратилось в какое-то наваждение. Ронни жаждал взять ребёнка на руки, ощутить детское тепло и осознать, что в жилах девочки течёт его собственная кровь. До закрытия сада был ещё целый час, но детей на площадке осталось немного. То и дело появлялись родители и уводили своих малышей. Он взглянул на часы. Скоро должна прийти Марина.
  Одна из девочек, стоявших у ворот площадки, пристально посмотрела на него. Сначала он ничего не мог понять. Ему вспомнилась фотография матери, когда та была ещё совсем маленькой. Огромные глаза, изгиб тёмных бровей, правильные черты лица... Это Настя, понял Сэндз, украдкой рассматривая девочку. Да, это она!
  "Симпатичная девочка, - думал он, улыбаясь и вертя в руках очки. - С годами превратится в чертовски красивую молодую леди, какими были её бабка и мать".
  Малышка приблизилась к ограде.
  - А мы с мамой вас видели недавно! - набравшись смелости, обратилась она к нему.
  Ронни так задумался, что до него не сразу дошёл смысл её слов.
  - Да? - машинально переспросил он.
  - Вы вышли из машины и на вас были эти очки, - продолжала девочка. - Мы с мамой стояли и смотрели.
  Он растерялся.
  - Тебя зовут Настя?
  Она удивилась и смущённо отступила на шаг. Только потом кивнула. Ронни лихорадочно соображал, где, когда Марина с Настей могли видеть его. Может быть, она имеет в виду какой-нибудь фильм с его участием? Но едва он собрался спросить об этом, как его опередил краснощекий карапуз, тоже подошедший к ограде.
  - Я вас знаю! - объявил он. - Вы снимаетесь в кино! Вы киноартист!
  - А я фильм с вами видела! - подхватила девочка с косичками. - Там вы танцуете, скачете на лошади, а потом дарите цветы!
  - Расскажите, как вы снимаетесь в кино, - ещё один мальчик даже взобрался на ограду, чтобы быть ближе к Ронни. - Там ведь всё понарошку?
  Узнав его, дети галдели наперебой. К ограде подошла молодая воспитательница. На её лице было написано такое неподдельное изумление, что можно было подумать, будто она видит привидение.
  - Вы, правда, Ронни Сэндз? - пролепетала она.
  Ему ничего не оставалось, как признаться. Известность, конечно, приятная штука, но иногда доставляет большие неудобства. Сейчас, например, он хотел бы остаться наедине с дочкой. Но, как видно, время для этого ещё не пришло.
  - Вы хорошо говорите по-русски, - заметила воспитательница.
  - Я несколько месяцев жил в Москве, - объяснил Ронни, посматривая на дочку.
  Малышка его очаровала. Он чувствовал, что уже полюбил её.
  - Я видела вас дома на фотографии, - сказала Настя. - Вы там вместе с мамой.
  - У тебя дома много фотографий? - Ронни поспешил перевести разговор на другую тему. Откровения девочки могли вызвать у окружающих ненужные вопросы.
  - Да, а ещё у нас есть попугай, - с удовольствием начала рассказывать Настя. - Его зовут Жаконя. Он вообще-то говорящий, но пока не говорит. Мы с мамой учим его разным словам, а он молчит. Дядя Лёша сказал, что это такой попугай бестолковый и его нельзя выучить. А мы с мамой говорим, что можно...
  Её перебил мальчик, сообщив Сэндзу, что у него в деревне живут две большие собаки.
  - Я их нарисовал, - добавил он. - Мы сегодня после тихого часа рисовали зверей.
  - Вы любите рисовать? - спросил Ронни.
  - Любим, любим, - хором закричали дети.
  Он посмотрел на Настю.
  - Может, нарисуешь мне своего попугая? Как, говоришь, его зовут?
  - Жаконя. А дядя Лёша всё время называет его "Попка-дурак".
  - Кто такой дядя Лёша?
  - Мамин знакомый. А вы тоже её знакомый?
  - Да.
  - Как дядя Лёша?
  Ронни не нашёлся сразу, что ответить.
  - Пожалуй, нет, - пробормотал уклончиво. - Не совсем так.
  - Конечно, нет, - раздался за его спиной голос Марины.
  Она уже издали заметила Сэндза, стоявшего у ограды детского сада. Оправившись от первого потрясения, она взяла себя в руки. Что он здесь делает? Глупый вопрос! Охотится за её ребёнком, разумеется. Сманивает Настю в Америку!
  Марина нахмурилась и решительно направилась к ограде. Сейчас она выскажет ему всё, что думает по поводу его гадкого предложения. Пусть не считает, что если у него есть деньги, то ему удастся сломать её жизнь, отобрав Настю!
  Но когда она подходила, в её голове, помимо желания решительно высказаться, появились и другие мысли. Она вглядывалась в Ронни и невольно восхищалась им. Отметила, что одежду он носит с прежним изяществом. Как ему это удаётся? Потому ли, что он артист, или потому, что от природы обладает безупречным вкусом? Серый костюм, в соответствии с модой, был широк и свободен, и при этом не скрывал его стройной мужественной фигуры.
  Услышав его и Настины последние фразы, Марина пересохшими губами произнесла: "Конечно, нет", - и вспыхнула, встретившись с ним взглядом.
  - Я хотел повидать девочку, - сказал он по-английски. - Ты не будешь возражать?
  - Нисколько, - тоже по-английски ответила она. - Но я не люблю, когда без предупреждения вторгаются в мою личную жизнь.
  Она вошла на детскую площадку и обняла Настю:
  - Привет, дружочек. Хорошо провела день?
  Настя стала рассказывать, как они сегодня в саду рисовали зверей. Прервав себя, ни с того ни с сего показала пальчиком на Ронни:
  - Этот дядя хочет, чтобы я нарисовала ему Жаконю.
  - Неужели? - Марина обратила взгляд на Сэндза.
  - Так вы знакомы с Ронни Сэндзом? - услышала она обращённый к ней вопрос воспитательницы. - Как интересно! А нельзя ли достать два билета на "Жестокого ангела", желательно на вечер? Мы с мужем вчера подъезжали к кинотеатру, но у кассы была такая очередь...
  Марина пожала плечами.
  - Я не так близко его знаю, чтобы просить билеты... Вы бы сами попросили у него.
  Просьба воспитательницы застала Ронни врасплох. Конечно, он мог дать ей телефон менеджера, и тот достал бы для неё билеты, но тогда о его визите в детский сад станет известно, дойдёт до репортёров и жены, а этого он никак не мог допустить.
  - Увы, извините меня, но я ничего не могу для вас сделать, - он улыбнулся и, сожалея, развёл руками. - Билетами занимается администрация кинофестиваля.
  Марина с девочкой вышли из ворот площадки. Марина, хмурясь, взглянула на него и произнесла по-английски:
  - Пойдёмте в сквер, там есть скамейки. Мне кажется, нам есть о чём поговорить.
  Воспитательница и толпа ребятишек смотрели им вслед до тех пор, пока они не скрылись из виду.
  Марина крепко держала Настю за руку, словно боясь, что девочку отберут у неё. Ронни шёл сбоку и немного сзади. Только сейчас он смог её хорошенько разглядеть. На Марине были простые джинсы и майка. Он помнил, какой стройной она была в тот вечер, когда они впервые встретились. Он увидел её в парке на аллее. Сначала прошёл мимо, лишь краем глаза успел заметить обнажённые руки и длинный разрез на зелёном платье, открывавший бедро. Пройдя, он остановился, несколько секунд стоял, ничего не понимая, а потом обернулся и посмотрел ей вслед. Двинулся было дальше, но через пять шагов снова остановился и оглянулся. Он не мог оторвать от неё глаз. Когда она скрылась за поворотом аллеи, он чуть ли не бегом бросился за ней. Как в бреду он шёл за незнакомкой в зелёном платье, ни на минуту не выпуская её из виду. Она встала в очередь у кабин "чёртова колеса", и он пристроился за её спиной, получая удовольствие только от того, что она так близко. Работник аттракциона посадил их в одну кабину. Но даже и тогда Ронни не осмелился заговорить с хорошенькой соседкой. В жизни он был совсем не таким раскрепощённым и уверенным в себе, как на сцене или съёмочной площадке. Если бы не поломка "колеса", их мимолётная встреча, скорее всего, так бы и закончилась ничем. И девушка никогда бы не узнала о его существовании. Но случилось то, что случилось. Они познакомились. Хлынувший ливень и проблема с мокрой одеждой сблизили их ещё больше, а в тёмной бытовке Ронни и вовсе потерял голову. Окидывая сейчас взглядом Марину, он невольно сравнивал её с той, другой Мариной, с которой пять лет назад так страстно предавался любви. Она сохранила стройность, хотя и чуток округлилась - вероятно, вследствие рождения ребёнка. Но осталась ли она по-прежнему страстной, несмотря на внешнюю холодность?
  Впрочем, в данную минуту его больше волновало другое: Настя должна узнать, что он - её отец. Могло случиться так, что мать уже успела настроить девочку против него. Судя по всему, Марина раздражена и обеспокоена. Наверняка причиной этого был вчерашний визит Бетси. Вдруг Насте передастся материнская неприязнь к нему? Ведь дети очень восприимчивы к чувствам своих близких!
  Они вошли в сквер и направились к ближайшей скамейке. Марина села, притянула к себе Настю и стала что-то поправлять на ней. Ронни, сдерживая нарастающее волнение, тоже сел и окинул взглядом деревья, редких прохожих, виднеющуюся невдалеке тёмно-красную монастырскую стену.
  - Мне жаль, что ответственность за девочку легла на тебя одну, - сказал он по-английски.
  - Нет, мистер Сэндз, всё в порядке, - ответила она, стараясь говорить как можно суше и официальней. - Ваша финансовая поддержка оказалась как нельзя кстати в сложный период после рождения девочки, так что вам не следует себя упрекать. Но этот период позади, и я больше не нуждаюсь в дополнительных средствах. Я могу и без них воспитать дочь.
  - Мне кажется, отец важен для неё не меньше, чем мать...
  - Да, но это не значит, что Настя в вас нуждается. Она не испытывает к вам никаких родственных чувств, для неё вы - посторонний. А эти ваши предложения денег за неё просто возмутительны!
  - Но почему же? - искренне удивился Сэндз. - Разве сумма в десять миллионов долларов так уж мала? К тому же я устрою так, что ты будешь жить в Калифорнии и два раза в неделю видеться с Настей.
  - Ваша супруга вчера упоминала о сумме в пятьсот тысяч, но это не имеет значения. Настю я не отдам ни за какие деньги. Она моя дочь, и останется со мной.
  - Но для ребёнка не слишком хорошо, когда его воспитывает кто-то один из родителей, - пытался уговорить её Ронни. - Бетси вполне способна заменить ей мать...
  Он произнёс это, запнувшись. На самом деле он совсем не был уверен в этом.
  - У девочки будет полноценная семья...
  - Очень сомневаюсь!
  - Почему?
  - Человек с такими донжуанскими привычками, как у вас, мистер Сэндз, не может стать для ребёнка настоящим отцом.
  - У меня нет донжуанских привычек, - голос Ронни задрожал от обиды. - А что касается того, смогу я стать настоящим отцом или нет, то на этот вопрос могу ответить лишь я сам. Настя - не только твой ребёнок, но и мой. Я тоже имею на неё право.
  - Вы потеряли это право, когда бросили нас, мистер Сэндз.
  - Меня зовут Ронни.
  - Да? У меня нет причины вас так называть!
  Он пристально смотрел на клумбу перед собой.
  - Это, разумеется, твоё дело, но всё-таки... - начал он, но Марина его перебила:
  - Уверена, вы пожалели, что не уговорили меня сделать аборт!
  - Какой ещё аборт, чёрт возьми? - взорвался Ронни. - Я хотел ребёнка, и рад был появлению Насти! Все эти годы я помнил о ней!
  - Да, я знаю. Деньги я получала регулярно, за это вам особая благодарность.
  Она повернулась к девочке. Настя, не понимавшая их английской речи, играла сама с собой в стороне.
  - Было бы лучше, если бы вы и ваша жена оставили нас в покое, - сказала Марина. - Ребёнка я не продам ни за какие миллионы. Настя - моя, а вы - случайность в моей жизни.
  - И поэтому ты все эти годы не сообщала ей обо мне?
  - Можете считать, что поэтому, - ответила она с вызовом.
  - Девочка должна знать своего отца, - в голосе Ронни проскользнуло раздражение.
  Марина подавила невольный вздох. Неизбежное должно когда-нибудь случиться. Ронни всё равно найдёт способ сообщить Насте о своём отцовстве, и пусть уж лучше это произойдёт сейчас, при ней. Она окликнула дочку и поманила её рукой.
  Сознавая важность момента, Марина даже выпрямилась на скамейке. Сегодняшний вечер Настя, скорее всего, запомнит на всю жизнь.
  - Настя, ты ведь знаешь, что твой папа живёт в Америке.
  - Да, - кивнула девочка. - Когда я выучу английский, меня пустят туда.
  - Сейчас он ненадолго приехал в Москву. Пожалуй, тебе надо с ним познакомиться, - и она посмотрела на Ронни.
  Настя тоже подняла на него свои глазищи.
  - Я твой папа, Настя, - хриплым от волнения голосом подтвердил Сэндз.
  Не спуская с него глаз, девочка тут же подошла к матери, прижалась к её ногам и взяла за руку.
  - Он просто приехал посмотреть на тебя, - заверила дочку Марина. - А потом он вернётся к себе в Америку. Не бойся.
  Настя ухватилась за неё уже двумя руками, словно ища защиты. Несколько секунд она пытливо вглядывалась в Ронни. Его улыбка успокоила её.
  - Я нарисую для вас Жаконю, если хотите, - сказала она, тоже улыбнувшись.
  - Спасибо, очень хочу.
  - А у вас есть ещё девочка?
  - Нет. И мальчика тоже нет. Только одна ты, дочка.
  Последнее слово Ронни произнёс неуверенно, словно сомневаясь в своём праве пользоваться им, но, уже сказанное, оно отдалось в его сознании прекрасной музыкой.
  Перехватив его взгляд, обращённый на неё, Марина почувствовала, как сердце забилось чаще и кровь зашумела в ушах. Наверное, это потому, что он сидит слишком близко. Да, слишком близко. Высокий, сильный, красивый мужчина. Отец её ребёнка.
  - А как вас зовут? - продолжала спрашивать Настя.
  - Ронни.
  - А у вас в Америке есть попугайчик?
  - Есть, пять штук.
  Марина поспешно встала.
  - Ну всё, нам пора домой. У нас ещё ужин не приготовлен... Настя, попрощайся. Папа сегодня не может долго быть с нами, у него очень много важных дел.
  Сэндз тоже поднялся.
  - Вообще-то, сегодня у меня никаких... - начал он, но Марина его перебила:
  - Да и семья его ждёт!
  - До свидания! - Девочка помахала Ронни рукой. - А вы к нам придёте?
  - Не приставай к человеку, пошли, - Марина потянула её за собой. - У отца нет времени, он очень занят.
  И она направилась к дому, почти таща Настю. Девочка беспрерывно оборачивалась.
  Марина злилась на себя за то, что снова поддалась его неотразимому обаянию. Она словно какая-нибудь подопытная собака Павлова, которая, услышав звонок, начинает вырабатывать слюну. С ней то же самое. Как ни старается сдерживать порывы своего тела, всё бесполезно. Какой-то условный рефлекс, честное слово!
  Ронни смотрел на них, и душу его захлёстывали волны самых разных чувств - от горечи и разочарования до удивления и какой-то беспричинной радости. Он вдруг представил себе, что Настя будет жить с ним в его доме в пригороде Лос-Анджелеса, а Марина будет навещать их. И не раз в неделю, а гораздо чаще. Он улыбнулся, вообразив их обеих у веранды на лужайке, спускающейся к океану. Он и сам не замечал, что в этих фантазиях совсем не оставалось места для Бетси...
  Весь вечер Настя была возбуждена, глаза её горели. Она расспрашивала про Америку, про Ронни, интересовалась, увидят ли они его снова. В конце концов Марине это надоело, и она строго сказала, что у отца своя собственная жизнь, про которую ей ничего не известно. Девочка, испугавшись, умолкла, и Марина спохватилась: несправедливо злиться на ребёнка за свои обиды к Сэндзу. Дочка ведь не виновата. Для неё обретение отца - большое событие. Поэтому после ужина, когда Настя захотела нарисовать Жаконю, Марина сама принесла ей листки белой бумаги и цветные карандаши. Девочка изобразила для Ронни попугая, причём сделала это с большим усердием. Марина помогла ей написать внизу: "Жаконя". На втором листе Настя нарисовала поросёнка Хрюшу из телевизионной передачи "Спокойной ночи, малыши", потом разохотилась и нарисовала ещё утёнка, собаку и совсем уж каких-то фантастических зверей.
  Когда раздался телефонный звонок, обе они встрепенулись. Марина взяла трубку.
  - Алло.
  Настя навострила слух и так и впилась в неё глазами.
  - Рисуй, - отмахнулась мать. - Это тётя Таня звонит.
  Девочка вернулась к своему занятию. Тётю Таню - Маринину подругу из магазина - она знала.
  У Татьяны на уме было только одно: кинофестиваль и мировые знаменитости, приехавшие в Москву.
  - Сэндз завтра собирается в "Современник" на спектакль, - сообщила она заговорщическим тоном. - Слушай, сгоняем завтра туда, а? Есть шанс выцарапать у него автограф!
  - Не пойду, - ответила Марина. - Завтра выходной, мы с Настькой в зоопарк собрались...
  Она положила трубку.
  - Мы завтра идём в зоопарк? - обрадовалась Настя.
  Про зоопарк Марина сказала, чтобы отделаться от охоты за автографом Сэндза, но теперь и перед дочкой приходилось оправдываться. Глядя на оживившуюся Настю, она задумалась: а в самом деле, не пойти ли завтра в зоопарк?
  - Папа с нами пойдёт?
  - У него нет времени, - Марина старалась говорить ласково. - Я же тебе сказала, что он занят.
  Девочка приуныла и снова взялась за карандаши.
  Она рисовала до тех пор, пока мать не уложила её спать. Потом и Марина легла, хотя знала, что вряд ли заснёт. Знала, что сладостные минуты, навсегда оставшиеся в прошлом, снова всплывут в её памяти и будут мучить, возбуждая боль и тоску.
  За прошедшие годы душевные раны успели зарубцеваться. Она уже почти выкинула Ронни из памяти, начала новую жизнь. И вот теперь всё повторяется...
  
  
  4
  
  В свете яркого солнечного утра от ночных переживаний не осталось и следа. Марина решительно встала с постели и направилась в ванную. В конце концов, глядеть на жизнь надо с оптимизмом и реже вспоминать прошедшую любовь, а то ни к чему хорошему это не приведёт!
  Настя уже расхаживала по квартире. Увидев, что мать проснулась, включила телевизор. Сейчас должна начаться её любимая детская передача. После ванны Марина оделась по-домашнему: в треники и лёгкую блузку, нанесла на лицо необходимый минимум косметики и занялась приготовлением завтрака.
  Настя то и дело спрашивала про зоопарк.
  - Пойдём, - обещала Марина, - только если будешь вести там себя хорошо и не убежишь от меня, как в прошлый раз.
  Они завтракали на кухне, когда в квартиру позвонили. Теряя второпях шлепанцы, Марина побежала к двери. Настя положила вилку и устремилась за ней. Марина заглянула в "глазок". В груди гулко стукнуло сердце. Предчувствие её не обмануло: на лестничной площадке, держа в руках цветы и небольшой сверток, стоял Ронни Сэндз.
  Она растерялась до того, что не нашла ничего лучшего, как спросить: "Кто там?" - хотя прекрасно знала - кто.
  - Это я, Ронни. Пришёл повидаться с Настей.
  - Мог бы по телефону позвонить.
  - Настя обещала мне рисунок.
  Марина покосилась на дочку. Услышав голос Ронни, та стояла в напряжённом ожидании, не сводя с матери широко раскрытых глаз.
  - Хорошо, я тебя впущу, - сказала Марина по-английски, - но обещай, что твой визит продлится недолго.
  "Цветов не возьму", - решила она, раскрывая дверь.
  Улыбающийся Ронни, с букетом алых роз, в джинсах и тёмной шёлковой рубашке, распространяя аромат одеколона, шагнул в прихожую.
  - Это тебе, - он протянул Марине цветы.
  Он был настолько неотразим, что она как загипнотизированная взяла цветы и пробормотала:
  - Спасибо.
  - Сказать по правде, я не ожидал, что ты впустишь меня в квартиру, - прибавил он по-английски.
  Марина опомнилась. Ей не следовало принимать подарок, но раз уж взяла, то делать нечего. Не возвращать же цветы обратно. Это выглядело бы совсем глупо.
  - Всё же предупреждаю, что к разговору о продаже дочери я возвращаться не намерена, - она произносила английские слова ровным, негромким голосом, даже с лёгкой улыбкой, чтобы по её интонации дочь не догадалась о напряжённости в их отношениях.
  - Я же говорю, что пришёл к дочке за рисунком, - ответил он и, обернувшись к Насте, сказал по-русски: - Ты мне что-то обещала, помнишь?
  - А как же! - ответила девочка, бросилась в комнату и тут же вернулась с раскрашенными листами.
  Ронни взял их и начал рассматривать.
  - Неужели ты сама это нарисовала?
  - Да, сама, - кивнула Настя и почему-то потупилась.
  - Хорошие рисунки, - одобрил Ронни. - Попугай очень похож. А это кто?
  Девочка рассмеялась.
  - Бегемот!
  - Правда? А я и не догадался сразу.
  Вскоре они оба непринуждённо болтали, стоя в прихожей и разглядывая рисунки. Настя вела себя с чисто детской непосредственностью, но иногда вдруг начинала стесняться. А он, бросая взгляды на Марину, был в восторге. Он вполне серьёзно, без сюсюканья, общался с девочкой на её уровне.
  - А вот это тебе, - он протянул Насте свёрток. - Я подумал, что ты, должно быть, исписала все свои карандаши, когда рисовала мне попугая.
  Настя схватила подарок, развернула обёртку и лишь потом догадалась вопросительно посмотреть на мать. Марине ничего не оставалось, как кивнуть.
  В свёртке оказалась коробка с набором цветных фломастеров. Настя была очень довольна.
  - Спасибо! А можно, я вам ещё кого-нибудь нарисую?
  - Конечно. Кого ты хочешь нарисовать?
  - Винни Пуха!
  - Отлично!
  - Только давайте рисовать после завтрака, - вмешалась Марина, увидев, что дочь с фломастерами уже пошла в комнату. - Мы сейчас завтракаем, - повернулась она к Ронни, - если хочешь - присоединяйся.
  - Да, папа, пойдём завтракать! - Настя шагнула к нему и несмело взяла за руку.
  Ронни посмотрел на дочку сверху вниз и ощутил, как его захлёстывает счастье. Он моргнул, не позволяя слезам выступить на глазах, и, ни слова не говоря, боясь, что дрожь в голосе может выдать его чувства, пошёл за девочкой на кухню.
  Он хорошо знал эту кухню и всю эту квартиру. Здесь он провёл четыре самых лучших месяца своей жизни. Он помнил и этот столик, за которым они с Мариной часто завтракали на скорую руку. У него даже место за столиком было своё - вот здесь, у окна. Он придвинул табуретку к окну и сел.
  - У нас сегодня омлет и геркулесовая каша! - с видом хозяйки объявила Настя.
  Марина сдержанно улыбнулась:
  - Деликатесов, к которым ты, наверное, привык в Америке, у нас нет.
  Ронни рассмеялся:
  - Ну, ты даёшь! Думаешь, я одними трюфелями и чёрной икрой питаюсь?
  - Да кто ж тебя знает.
  - Вы не хотите кашу? - заволновалась девочка.
  - Почему же, хочу. Овсянку я ем с самого детства.
  Марина положила ему каши, которую Ронни, подавая пример дочери, принялся с аппетитом уплетать. Потом она достала из холодильника сыр, шпроты и салат. Сэндз украдкой наблюдал за Настей. Видно было, что девочке хорошо с Мариной. Но она и с ним подружилась, значит, ей нужен отец.
  Ронни вдруг подумал, что это его семья. Настоящая семья, с женой Мариной и дочкой Настей. Почему-то он совершенно не представлял себе Бетси в роли Настиной матери...
  - Папа, ты уедешь в Америку или останешься с нами?
  Ронни почувствовал, как защемило в груди. Наивный вопрос ребёнка вызвал в душе смятение.
  Марина пришла ему на помощь.
  - Не задавай глупых вопросов, - одёрнула она дочь. - Конечно, уедет. У него там много работы.
  - Скорей бы пойти в школу и выучить английский язык, тогда и меня возьмут в Америку...
  - Не разговаривай во время еды!
  - А правда, это был бы неплохой вариант, - сказал Ронни по-английски.
  - Что ты имеешь в виду? - тоже по-английски спросила Марина.
  - Девочка жила бы у нас... - Он запнулся. - То есть - у нас с Бетси. Я готов отпускать Настю в Москву два-три раза в год... Ты тоже не останешься в накладе. Десять миллионов - вполне приличная сумма.
  Марина, усмехнувшись, покачала головой.
  - Тебе, как видно, неплохо платят, коли ты разбрасываешься такими деньгами.
  - Ты сможешь купить себе вполне приличный дом в окрестностях Лос-Анджелеса, будешь приезжать к нам или забирать девочку к себе на целый день. Условия мы оговорим позже, главное - твоё согласие.
  - Дочь останется здесь, со мной, и никаких денег мне не надо.
  Воспользовавшись паузой в их разговоре, Настя воскликнула:
  - А мы с мамой в зоопарк идём! Пойдёшь с нами?
  Отказ Марины отдать ему дочку вверг Сэндза в глубокое уныние. Он даже пропустил Настины слова мимо ушей.
  - Что? - оглянулся он на девочку. - Куда пойти?
  - В зоопарк!
  - Папа занят, - Марина строго посмотрела на дочь.
  - Нет, почему же, - запротестовал Ронни. - Сегодня я как раз свободен.
  Перспектива провести весь день с дочкой показалась ему очень заманчивой. Когда-то ещё представится такой случай? Оставалось уговорить Марину. Она явно была против их прогулки.
  - Но это прекрасная мысль - провести день втроём, - сказал он. - В зоопарк и обратно я доставлю вас на своей машине. Она стоит внизу.
  - Посмотрим на обезьян, - прибавила Настя, тоже глядя на мать.
  - Ешь, - оборвала её Марина. - Вот когда тарелка будет чистая, тогда и поговорим про зоопарк.
  - Слышала, что сказала мама? - полушутя-полусерьёзно сказал девочке Ронни. - Если не доешь кашу, то мы не поедем в зоопарк.
  - Все втроём?
  - Ну да, - и он посмотрел на Марину.
  Она молчала, поджав губы.
  - Тогда я сейчас всё доем! - засмеявшись, воскликнула девочка.
  Марина понимала, что ему надо отказать и как-нибудь поделикатнее выставить за дверь, но вместо этого она молчала и даже не поднимала на него глаз. У неё появилось чувство, что если она задержит на нём взгляд, то снова, как это было вчера, потеряет над собой контроль.
  Ронни, словно догадываясь о её состоянии, тихо сказал по-английски:
  - Этот день мы проведём вместе. Ты не представляешь, как я рад.
  - А как же твоя жена? - пыталась сопротивляться Марина.
  - Ну, на сегодня у неё своих забот хватит, - он улыбнулся.
  - Всё! Я всё съела! - дожёвывая, объявила Настя и повернула к Ронни своё сияющее личико. - А мы правда поедем на машине?
  - Конечно! Я покатаю вас по городу! - Он посмотрел на Марину. - Давно я не был в Москве, тут многое изменилось. Интересно, сохранилось ли на Чистопрудном бульваре то кафе, где мы ужинали по вечерам?
  Она пожала плечами.
  - Не знаю. Я с тех пор там не была.
  - Заедем туда после зоопарка.
  Он сказал это таким тоном, будто их сегодняшний поход в зоопарк - дело решённое. Сейчас у неё была последняя возможность воспротивиться поездке, но это уже было выше её сил. Она самой себе боялась признаться, что страстно желает пробыть с ним весь этот день.
  "Ладно, ничего не случится, если он несколько часов проведёт с Настей, - сказала она себе. - Но только несколько часов. Скажем, до обеда. А после я потребую, чтобы он уматывал к себе в Америку и больше не вмешивался в нашу жизнь".
  - Нет, в кафе мы не пойдём.
  - Почему? Посидим там, вспомним прошлое.
  Вот именно этого - вспоминать прошлое, растравлять душу былой беспечностью и любовью - ей хотелось меньше всего.
  - Вздорная идея, - сказала она по-английски. - Во-первых, это не детское кафе. Ребёнку там делать нечего...
  Ронни кивнул.
  - Пожалуй, ты права.
  Марина повернулась к Насте.
  - Пошли умываться!
  Из ванной она отправила девочку в комнату, а сама вернулась на кухню. Ронни стоял возле раковины и мыл посуду. Она даже немного растерялась. Как будто вернулось прошлое. Тогда, с первых дней их совместной жизни, они распределили между собой обязанности: Марина готовила еду, а Ронни помогал ей убираться в квартире и мыл посуду. И вот теперь он тёр тарелки теми же старательными движениями, которые она так хорошо помнила!
  Внезапный приступ ностальгии заставил её сердце сжаться. Несколько секунд она молча смотрела на него, потом зачем-то подошла к холодильнику и раскрыла дверцу.
  - Моешь посуду? - Она заставила себя усмехнуться. - Здорово же тебя вымуштровала жена!
  - Причём тут жена? Просто я хотел помочь тебе.
  - Я бы и сама могла вымыть.
  Он оглянулся на неё с улыбкой.
  - Ты не поверишь, но мне это доставляет удовольствие. Я как будто перенёсся в старое доброе время!
  - Для кого доброе, а для кого не очень, - она захлопнула холодильник.
  - А разве ты никогда не вспоминала о днях, проведённых вместе?
  Марина принялась собирать со стола остатки завтрака.
  - К чему ты затеял этот разговор? - резко проговорила она. - Неужели всерьёз хочешь вернуться в наше неприкаянное прошлое - это сейчас, когда ты на вершине успеха и разбрасываешься миллионами? Не смеши людей!
  Ронни в душе не мог не согласиться с ней. Слишком много труда он потратил на свою карьеру, чтобы всерьёз желать возврата в прошлое, даже такое ностальгически прекрасное, как те четыре московских месяца.
  - Всё же я считаю, что это было славное время, - упорствовал он. - Но что прошло, того уже не вернёшь. Мы с тобой стали немного другими, особенно это касается меня...
  Они замолчали.
  - Должен признаться, что моя нынешняя известность доставляет определённые неудобства, - начал он не совсем уверенно. - Стоит мне куда-то пойти, как вокруг собирается толпа. И если я в это время без охраны, то могут произойти инциденты... в том числе и не слишком приятные... - Он усмехнулся. - Джонни Шепердсон однажды оказался в такой ситуации. Представь, фанаты раздели его чуть ли не догола, всю одежду порвали на сувениры!
  - С тобой было что-нибудь подобное?
  - Конкретно такого не было... Я к чему говорю. Мы ведь сейчас едем в публичное место, где меня могут узнать. И неизвестно, как поведёт себя публика. Среди фанатов попадаются очень агрессивные личности, а я без охраны.
  Марина положила на стол полотенце, которым вытирала посуду.
  - Ну нет, это совершенно невозможно! - воскликнула она. - Мы ведь будем с ребёнком! Так что, твоя поездка в зоопарк категорически отменяется. Я не желаю подобных приключений.
  - Но вместо зоопарка мы можем поехать куда-нибудь ещё, - возразил Сэндз, не желая отказываться от перспективы провести день с Мариной и девочкой. - Разве мало мест, где нет посторонней публики? У меня, например, есть отличная идея. Что ты скажешь насчёт того, чтобы съездить к Воронихину?
  - К Воронихину? Художнику? - Она задумалась. - Но я не бывала у него с тех пор, не знаю, удобно ли заявляться к нему...
  - Вчера я звонил Эдуарду, и он очень обрадовался, что я в Москве. Старик зовёт к себе в гости. Вот сегодня и съездим. Отсюда до Истры сорок минут на машине!
  С Эдуардом Васильевичем Воронихиным, театральным декоратором, Ронни познакомился во время учёбы в Москве и не раз бывал в его деревенском доме, из окон которого открывался красивый вид на Ново-Иерусалимский монастырь. Сэндза в его поездках туда иногда сопровождала Марина. Она хорошо помнила старого художника - низкорослого, крепкого, в очках, с вечно нечёсаной седой гривой, и его жену, учительницу сельской школы. Эскизы декораций, рисунки и картины Воронихина ценились у знатоков, их покупали иностранцы, и многие его произведения хранились в престижных западных галереях. Однако, несмотря на всё это, Воронихин неожиданно забросил работу в театре, уединился в своём деревенском доме и полностью посвятил себя иконописи. Об этом Ронни узнал вчера, из телефонного разговора с ним. К его удивлению, Эдуард Васильевич не знал даже, что Ронни стал киноартистом - настолько мало он интересовался мирскими событиями.
  - У него даже телевизора дома нет, - добавил Сэндз, рассказывая о вчерашнем разговоре с художником. - Он удивился, когда узнал, что я стал сниматься в кино! Его это не слишком обрадовало, он сказал, что я, как театральный актёр, подавал большие надежды и мне следовало остаться в театре...
  - А как поживает его жена, Лидия... кажется, Петровна?
  - Да, Лидия Петровна. Она по-прежнему работает в школе. Кстати, Эдуард спрашивал о тебе, интересовался, почему ты не звонишь.
  - Но я их слишком мало знаю...
  - Надо проведать старых друзей. И Настю возьмём с собой.
  Марина не ответила сразу. Это уже не поездка в зоопарк. За городом придётся провести весь день. Весь день с Ронни! От подобной перспективы у неё слегка закружилась голова.
  Видя, что она колеблется, Сэндз улыбнулся.
  - Мы конечно поедем.
  Он сказал это так нежно и вкрадчиво, что Марину потянуло к нему неудержимо. Чувство было сродни тому, которое охватило её вчера, когда она разговаривала с ним в сквере. Просто удивительно, какую силу имеет над ней этот человек!
  Прежде чем она ответила, Ронни подошёл и осторожно положил руки ей на плечи.
  - Ты совсем не изменилась за эти годы, - прошептал он, и его ладони медленно скользнули вниз по её плечам. - Наоборот, стала ещё привлекательнее...
  Аромат его одеколона окутывал пряным облаком, сквозь тонкую ткань домашней блузки она ощущала тепло его сильных рук.
  "Ну, это уж слишком, - пронеслось в мыслях. - Уж не думает ли он, что я прежняя доверчивая дурочка..."
  Но она не в состоянии была прислушиваться к голосу рассудка. Наслаждаясь прикосновениями Ронни, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ей казалось, что на неё веет тёплым, напоённым солнцем воздухом экзотической Калифорнии, где жизнь как в раю.
  - Мама, когда мы едем? - донёсся из комнаты голос Насти, и через несколько секунд девочка возникла в дверях кухни.
  Только благодаря её вмешательству Марина смогла собраться с духом и отойти от Ронни.
  - Винни Пух! - Настя протянула ему рисунок.
  Ронни присел перед девочкой, взял листок.
  - Очень похож. Послушай, как ты насчёт того, что мы сейчас поедем не в зоопарк, а за город?
  - Зачем?
  - Навестим одного художника. Он живёт в деревне.
  - А мама с нами поедет?
  - Конечно! - Ронни бросил быстрый взгляд на Марину и снова обратился к Насте: - Ну что?
  - Поедем! Поедем!
  Девочка, запрыгав на одной ножке, ускакала в комнату. Казалось, ей всё равно куда ехать, лишь бы с Ронни и мамой. Через минуту она уже оживлённо расспрашивала Ронни о художнике и его деревне.
  Уединившись в комнате, Марина раскрыла шкаф и осмотрела одежду, выбирая то, что сгодилось бы для поездки. Ей хотелось выглядеть привлекательной, и поэтому первое, что она вытащила из шкафа, было чёрное платье с блёстками. То самое, которое когда-то подарил ей Ронни. Оно и сейчас было ей впору и смотрелось достаточно модно и эффектно. Но, подумав, она засунула его обратно. Такое платье слишком красиво для деревни, да и Ронни может подумать Бог знает что, увидев его на ней. Чего доброго, решит, что она принарядилась специально для него!
  Свой выбор она остановила на лёгких тёмных брюках и широкой летней блузе светло-розового цвета. Закончив с нарядом, занялась причёской: подколола волосы на затылке. Туалет завершили чёрная, в тон брюкам, нитка бус и немного косметики.
  Через десять минут они отъехали от дома и покатили по улицам. Марина с Настей сидели сзади. В панель машины был вмонтирован экран, и Ронни, прежде чем отправиться в путь, вставил в гнездо под ним кассету с мультфильмами. Всю дорогу, к удовольствию Насти, телевизор показывал приключения Микки Мауса и утёнка Дональда.
  Вскоре за окнами поплыли зеленеющие поля и перелески Подмосковья. Марина смотрела на сменяющиеся пейзажи. Иногда взглядывала на Ронни. Она не могла не отметить уверенность и свободу, с которыми он вёл машину. Ей вспомнилось любимое изречение подруги, менявшей любовников чуть ли не каждый месяц: мужчина хорошо смотрится только тогда, когда сидит за рулём иномарки. Это высказывание всегда казалось Марине циничным и потребительским, но сейчас она не могла не согласиться с ним. В верхнем зеркале она видела лицо Ронни - радостно оживлённое, с блестящими глазами. Как же он хорош собой, этот заезжий американец, и как хорошо смотрится за рулём! Герой её снов, её грёз и тайных мечтаний. Далёкий и недоступный, как тот мир, из которого он ворвался в её жизнь...
  Несколько раз он тоже поднимал глаза на зеркало, и их взгляды встречались. Она торопливо отворачивалась к окну, делая вид, что посмотрела в зеркало случайно. При этом она отлично знала, что он усмехается, видимо чувствуя неотразимость своего обаяния. Он был прав, её действительно тянуло к нему, и это её бесило больше всего. В конце концов она решила вообще не смотреть в зеркало.
  - Нам ещё далеко ехать? - спросила Настя.
  - Нет, по-моему, недалеко, - не совсем уверенно ответила Марина.
  Она не была у Воронихиных так давно, что успела забыть дорогу до их деревни.
  - Десять километров по шоссе, - отозвался Ронни.
  В отличие от Марины, он прекрасно сохранил в памяти весь маршрут и даже ни разу не заглянул в карту Подмосковья, которая лежала рядом на сиденье.
  - А я успею досмотреть мультфильмы, пока мы будем ехать?
  - Если не успеешь, то на обратном пути досмотришь.
  Они проехали вдоль живописных берегов Истринского водохранилища и через несколько минут езды по просёлочной дороге въехали в деревню на невысоком холме. Отсюда открывался вид на городок и старинный монастырь с огромной полуразрушенной колокольней. Дом художника стоял на окраине деревни и был окружён огородом, малинником и садовыми деревьями.
  "Ягуар", распугав кур, остановился у калитки. От веранды уже шёл сам художник в серой, до колен, холщовой майке, измазанной краской, в потёртых брюках и сандалиях на босу ногу. Марине показалось, что внешне он мало изменился, а эта борода, которую он отпустил, ему даже шла.
  Воронихин уже понял, кто к нему приехал, улыбался, укоризненно качал головой и всплёскивал руками.
  - Ронни! Ты почему так редко звонил? А мы тут вспоминали о тебе! Жена сказала, что видела в Москве афиши с твоей физиономией, так она даже не сразу поверила, что это ты! - Мужчины обменялись рукопожатием.
  - Решил попробовать себя в кино, и вроде получилось удачно, - с улыбкой ответил Ронни. - А я думал, ты видел фильмы со мной...
  - Я кино не смотрю, - отмахнулся Воронихин. - Только радио слушаю, и то нечасто. Это всё суета, без телевизора и газет спокойнее, и в душевном смысле здоровее... А это кто? - Он обернулся к вылезающим из машины Насте с Мариной. - Неужто Марина? С дочкой? Тебя как зовут? - Он наклонился к девочке.
  Та застеснялась, прижалась к матери.
  - Настя...
  - Ну, вылитый отец!
  Ронни и Воронихин, идя в дом, оживлённо заговорили по-английски, вспоминая общих московских знакомых.
  Самая большая комната в доме была отведена под мастерскую. На стенах и подставках висели иконы различных размеров - в большинстве написанные самим художником, но попадались и старинные, в тёмных закопчённых окладах. К гостям вышли жена Воронихина - Лидия Петровна, и их внуки - два мальчика шести и девяти лет. Дети повели Настю на задний двор показывать кроликов, а Марина и Ронни уселись на диван в гостиной и начали листать альбомы с фотографиями.
  Вскоре стало ясно, что Лидия Петровна имеет такое же слабое понятие о кинематографическом взлёте Сэндза, как и её муж. Простая русская женщина, полноватая, с добрым белым лицом, одетая в синее ситцевое платье в горошек и с волосами, спрятанными под косынку, она сидела у стола, сложив на коленях руки, благостно улыбалась и переводила взгляд с Ронни на Марину. Поскольку английского языка Лидия Петровна не знала, при ней говорили по-русски, но в общий разговор она не вступала. Похоже было, что она даже не вникает в смысл того, о чём говорят. Некоторое время она сидела молча, а потом как-то невпопад заметила:
  - Как дочка-то на вас похожа! Особенно на отца!
  Марина, чувствуя, что краснеет, опустила глаза и сделала вид, что поглощена фотографиями. Попыталась даже увести разговор с нежелательной темы.
  - А это кто? - спросила она у Воронихина, показывая на снимок.
  Художник начал объяснять, но Лидию Петровну, как видно, совсем не интересовали его знакомые на фотографиях.
  - Помню, как вы приезжали к нам зимой, - заговорила она с улыбкой. - Вот так же, рядышком, на диване сидели. Эдуард мне вроде бы говорил, что вы поженились... - Она вопросительно посмотрела на мужа, а потом перевела взгляд на Марину. - Ведь вы поженились?
  Несколько секунд висело молчание. Марина, чувствуя, что любой другой ответ будет неуместен, с усилием кивнула.
  - Ну, разумеется! - тотчас воскликнул художник. - Они были такой дружной парой! Всё время вместе. Марина всегда дожидалась Ронни после репетиций, а когда не приезжала, он так волновался, что даже роль свою забывал. Помнишь? - Смеясь, он подтолкнул Ронни локтем. Тот, тоже засмеявшись, кивнул. - В театре у нас даже шутили, что Ронни без Марины вообще не может играть...
  - Славно вы тут живёте, - Марина предприняла ещё одну слабую попытку переменить тему. - Тишина, воздух свежий... В Москву часто приходится ездить?
  Её вопрос хозяйка пропустила мимо ушей.
  - Свадьбу-то где сыграли? - продолжала любопытствовать она. - Народу на ней много было?
  На помощь растерявшейся Марине пришёл Ронни.
  - Свадьба состоялась в Лос-Анджелесе, - сказал он. - Присутствовали только самые близкие друзья.
  - Конечно, в Лос-Анджелесе, где же ещё! - решительно тряхнул гривой Эдуард Васильевич. - Потому они и не известили нас! Дочке, поди, уже пятый годок пошёл?
  Марина снова кивнула.
  - И где вы теперь живёте - здесь или там? - спросила Лидия Петровна.
  - Что за вопрос, - ворчливо отозвался Эдуард Васильевич. - Муж - в Америке, в кино снимается, а жена должна быть при нём. Это и ежу понятно.
  Лидия Петровна умолкла. Вскоре она ушла на кухню готовить обед; Марина вызвалась ей помочь и тоже отправилась на кухню, оставив Ронни и Воронихина беседовать об иконописи и деревенской жизни.
  Через час на веранде был накрыт стол. Посреди него стояла пышущая паром кастрюля с мясными щами, тут же, на узком блюде, - нарезанная селёдочка, густо посыпанная лучком, рядом - капуста домашнего посола с клюквой, салат с грибами, отварная картошка, а с краю, в большой, только что снятой с огня сковороде шипела и брызгала маслом жареная крольчатина. Художник поставил на стол графин с клюквенной наливкой, тоже домашнего приготовления, но Ронни категорически отказался от спиртного, сославшись на то, что он за рулём.
  - Ты и прежде-то завсегда отказывался от выпивки, - смеясь и наливая себе в рюмку, вспомнил Воронихин.
  - Конечно, с чего бы ему пить, - ответила жена. - Он человек серьёзный, и занятие у него такое, что не до пьянства... - Она повернулась к Насте. - Давай я тебе положу картошечки... В садик ходишь?
  - Да, - девочка кивнула.
  - А буквы уже знаешь?
  Настя застеснялась и отрицательно помотала головой.
  - Папу с мамой слушаешься? - продолжала спрашивать Лидия Петровна.
  Марину бросило в холод. Сейчас Настька проболтается, какой Ронни ей "папа". Вот будет стыдобища... Только она открыла рот, как та радостно сообщила:
  - Да! Я вчера нарисовала папе попугая и много разных зверей!
  Ребёнок, к счастью, к слову "папа" отнёсся как к чему-то само собой разумеющемуся, тем более Настя уже называла так Ронни.
  - Как вы готовите эти щи? - заговорила Марина, не дожидаясь, когда Лидия Петровна начнёт расспрашивать Настю про её жизнь в Америке. - Очень вкусные, ну прямо очень. У меня никогда такие не получаются.
  Для хозяйки кулинария была любимой темой, такой же, как для её мужа - живопись. Она тут же начала терпеливо и многословно объяснять способ приготовления щей, а заодно салатов, печений и какого-то необыкновенного клюквенного соуса. Марина умелыми вопросами подогревала её энтузиазм, умудрившись беседой о кулинарии занять всё время обеда.
  В самом конце застолья, когда дети, наевшись, отправились гулять во двор, Эдуард Васильевич откинулся на стуле и воскликнул:
  - Вы бы хоть поцеловались разок, для нас с Лидией Петровной! Уж сделайте нам такое одолжение!
  - Пожалуйста, - улыбнувшись, с готовностью отозвался Ронни, рукой обхватил Марину за талию и притянул к себе.
  Она мысленно простонала, но делать было нечего. Губы Ронни коснулись её губ и задержались на них гораздо дольше, чем того требовала простая вежливость. Поцелуй длился так долго, что лицо Марины, помимо её воли, жаркой волной затопил густой румянец, а тело затрепетало от наслаждения.
  - Правда, вышло неплохо? - шепнул он, оторвавшись от неё.
  Марина перевела дыхание, но глаза её продолжали сиять. Расчувствовавшаяся Лидия Петровна платочком вытерла слезу. Воронихин удовлетворённо крякнул.
  - Я ещё тогда говорил, что ваш брак будет крепким и счастливым, - изрёк он. - Дай Бог вам такую любовь сохранить на всю жизнь. Редко кому она дается, такая любовь... - Он мечтательно закатил глаза, потом шумно вздохнул и вдруг махнул рукой: - Э-эх! Выпить надо за это!
  - Налей и мне, - сказала Лидия Петровна, которая до той минуты не притронулась к наливке. - Тоже выпью за молодых!
  Воронихин наполнил рюмки. Они с Лидией Петровной чокнулись. Марина и Ронни сидели смущённо улыбаясь и потупив глаза, как на собственной свадьбе. Марина, встретившись с Ронни взглядом, едва заметно пожала плечами: дескать, сама удивляюсь, но что остаётся делать?
  - Главное - уступайте друг другу, - говорил художник, закусывая. - Если что в семье не заладится - всегда ищите компромисс.
  - И помогайте друг другу! - прибавила жена.
  Однако эта импровизированная свадьба слишком затянулась! Марина сделала движение встать.
  - Мы с Ронни собирались посмотреть монастырь, - сказала она.
  Воронихин, словно вспомнив о чём-то, поспешно поднялся, с грохотом отодвигая стул.
  - Хорошо, что напомнила. Прямо сейчас и пойдём, пока реставраторы работают, - он посмотрел на часы. - Посторонних туда не пускают, но со мной пустят.
  Оставив Лидию Петровну и внуков дома, Эдуард Васильевич и его гости по просёлочной дороге направились к видневшемуся невдалеке городку. Полуденное солнце заливало рыжие поля. Настя резвилась, то и дело забегала в придорожные заросли, чтобы сорвать какой-нибудь цветок. Но когда вошли под сумеречные монастырские своды, она притихла, прижалась к Ронни и сунула свою ладошку в его руку.
  То, что дочка взяла за руку именно его, а не её, задело самолюбие Марины, заставило её ощутить укол ревности. Украдкой глядя на Ронни и Настю, она снова подумала о том, что девочке всё-таки нужен отец. Зато Ронни был очень доволен. Он шёл за разговорчивым художником и не выпускал Настину руку. Марина с удивлением отметила, что Настя, которая наверняка ничего не понимает из рассказов Воронихина и явно скучает, тем не менее ведёт себя на редкость спокойно, не вертится, не прыгает на одной ножке, как обычно в таких случаях, и не делает попыток куда-нибудь убежать. Девочка с серьёзным видом смотрела на художника и время от времени снизу вверх поглядывала на Ронни. Тот ободряюще подмигивал ей. Марине всё это не нравилось. Ей вспомнилась накрашенная американка, которая приходила к ней на квартиру, и она подумала, что заигрывания Сэндза с девочкой - это часть коварного плана, направленного на то, чтобы отобрать у неё ребенка. Однако взять Настю из рук Ронни не решалась.
  На монастырском дворе им встретились два монаха, которые наперебой сообщили художнику, что на стене одного из подвалов реставраторы раскрыли какие-то неизвестные фрески. Воронихин загорелся сейчас же идти их смотреть. Марина, сославшись на усталость, объявила, что возвращается. Художник тем не менее отправился с монахами, пообещав своим гостям скоро вернуться.
  Ронни и Марина по знакомой дороге зашагали назад, в деревню. Солнце клонилось к закату. В мягком голубоватом воздухе плыли протяжные колокольные звоны. Настя нарвала на обочине цветов и, немного смущаясь, протянула букет Ронни. Тот присел, принимая цветы, и улыбнулся девочке. Марине никогда не забыть этой минуты: два лица, одновременно таких разных и таких похожих. Они улыбались друг другу, и Марине вдруг стало ясно, что с этого дня Настя никогда не будет принадлежать только ей одной. Настя отдала часть своей любви Ронни, и уже никогда не забудет его. Марина подумала о том, что Ронни скоро уедет и, вероятно, навсегда, тем самым разбив сердце не только ей, но и этому чистому и невинному созданию. Её охватила досада. Лучше бы Ронни вообще не приезжал сюда и не виделся с девочкой! От этого не стало лучше никому из них!
  Они прошли мимо пруда, на берегу которого играли дети. Здесь же были Лидия Петровна и воронихинские мальчики. Ронни и Марина остановились поговорить со своей хозяйкой, а Настя сразу включилась в игру.
  Увидев Ронни, дети начали перешёптываться и украдкой показывать на него пальцами. Не дожидаясь, пока он сделается центром общего внимания, Марина поспешила увести его в дом. Настя под присмотром Лидии Петровны осталась на пруду.
  Войдя во двор, Ронни показал на низкую дверь дощатой пристройки. Марина хорошо помнила эту пристройку и большой сноп сена в её темной глубине. Однажды зимой, приехав к художнику, они занимались на этом сене любовью, а рядом за перегородкой стояла корова, временами фыркая и мотая чёрной головой.
  - Интересно посмотреть, на месте ли корова, - сказал Ронни, загадочно улыбнувшись, и направился к пристройке.
  - Она, наверное, сейчас пасётся, - пробормотала Марина, чувствуя, как в ней нарастает знакомое волнение.
  - А вот и посмотрим.
  - Нашёл, что смотреть...
  - Мы всё же должны заглянуть сюда, ведь с этим местом связаны такие воспоминания...
  Он говорил, мягко улыбаясь, а в его глазах горели искры. Конечно, ей не следовало соваться в этот сарай, но она пошла за Ронни в слабой надежде, что там не окажется ни коровы, ни сена.
  У самой двери она прошептала:
  - Нет, я не пойду.
  Он посмотрел на неё и пожал плечами в типично американской манере, которая когда-то казалась ей такой очаровательной. Взялся за ручку, и дверь подалась вовнутрь. На них пахнуло запахом хлева и свежескошенного сена. Коровы за перегородкой не было, а сноп оказался на том же месте, освещённый слабым солнечным лучом, проникавшим из узкого оконца под крышей.
  - Нам здесь нечего делать... - Она уже знала, что будет дальше.
  - Ты думаешь? - спросил он.
  От его призывного взгляда по телу разлилось желание.
  - Да, - выдохнула она.
  - В этом доме мы муж и жена.
  - Это всего лишь шутка, игра!
  - Но ведь не я начал эту игру.
  - Ронни, перестань...
  - А по-моему, прекрасная игра.
  Он закрыл дверь, и их сразу окутал полумрак.
  - Нас могут увидеть...
  - В доме никого нет, да и какая разница? Ты моя жена.
  - Пожалуй, я уйду.
  Он попал в луч света, и ей стали видны его глаза. В их глубине пылал огонь желания, горячего и властного. Он приблизился к ней. Она отвела голову в сторону, но он рукой обхватил её затылок, чтобы она не могла увернуться.
  - Только... - Она хотела сказать: "только посмей", - но второе слово так и не слетело с её губ, сомкнутых поцелуем.
  Марина в отчаянии подумала, что он всё равно заставит её действовать так, как нужно ему, а она ничего не сможет с этим поделать. Во время поцелуя соски её ожили, напряглись. Блузка на груди приподнялась. Это был такой очевидный знак её желания, как если бы она сказала об этом вслух.
  - Что ты задумал? - пролепетала она, хотя знала, что вопрос излишен.
  - Тебе это всегда нравилось, - прошептал он.
  Она изо всех сил пыталась умерить реакцию своего тела на его прикосновения, но всё было напрасно.
  - Не могу больше сдерживаться, - он взял её голову обеими руками и, отклонив назад, заглянул в её пылающее лицо. - Каждая минута промедления убивает меня...
  Их взгляды встретились, и она поняла, что пропала.
  Обхватив его, она ответила на его поцелуи с такой лихорадочной необузданностью, с такой страстью, что сама испугалась. Она не помнила, как они избавились от одежды, как оказались на сене. Лишь на мгновение, словно очнувшись, осознала, что оба они уже обнажены и он делает с ней именно то, что ей так нужно, чего ей хотелось больше всего.
  Когда Ронни, опустошённый, уронил голову ей на грудь, она продолжала обвивать его руками и ногами, крепко прижимая к себе.
  - Только не говори, что тебе очень жаль, - услышала она его шепот.
  Она лишь вздохнула в ответ.
  Они пролежали на душистой травяной перине, обнимаясь, ещё несколько минут.
  "Что за идиотский вид!" - вдруг подумала она и приподнялась. Ронни откинулся навзничь и остался лежать, запрокинув голову. Марина медлила спускаться с сена, она повернулась набок и оглядела лежащего рядом мужчину. Его полузакрытые глаза были темны, а губы словно ждали новых поцелуев. К ней вновь подкатило желание, но тут во дворе стукнула калитка и послышались звонкие голоса детей. Она поспешно слезла со стога. Ронни тоже спустился и подошёл к окну.
  - Они прошли в дом, - сказал он.
  Марина принялась торопливо одеваться.
  - О ужас, я в таком виде... В волосах сено... Как думаешь, они догадаются, когда увидят нас?
  Ронни, тихо смеясь, пожал плечами и тоже начал одеваться.
  - А если и догадаются, что из того? - спросил он спокойно. - Мы муж и жена!
  - Не болтай ерунду. Я вынуждена была это сказать, чтобы не оказаться в глупом положении.
  - Жаль, что в доме у Эдуарда нет душа, - невозмутимо посетовал Ронни, выходя из пристройки.
  Марина вышла только через десять минут, потратив это время на вычёсывание травы из волос и приведение своей внешности в порядок. Чтобы пройти в дом, ей пришлось протолкаться через толпу человек в пятнадцать. В основном это были подростки и молодёжь. Все были настолько поглощены разглядыванием кого-то в окнах веранды, что почти не обратили на неё внимания.
  - Это Ронни Сэндз... - услышала Марина их разговоры. - Неужто сам Ронни Сэндз? Не может быть. Какой-то другой мужик, похожий на него... Нет, это он сам!...
  На веранде, помимо Ронни, Лидии Петровны, Насти и обоих внуков, сидели три незнакомые женщины и долговязый мужчина средних лет, в потертом мышином пиджаке и галстуке. Оказалось, соседи. Прослышав от детей о приезде американской знаменитости, они явились к Воронихиным, чтобы лично в этом удостовериться. На Сэндза они смотрели как на диковинного зверя, а тот, надев на лицо дежурную улыбку, уклончиво и не слишком внятно отвечал на их вопросы. В обществе зоотехника и доярок он чувствовал себя скованно, однако старался не показывать этого. Зоотехника прежде всего интересовало, сколько он зарабатывает. Он прямо-таки жаждал узнать конкретную цифру, а Ронни именно об этом меньше всего хотелось распространяться. Увидев Марину, он поспешно поднялся с дивана.
  - Пожалуй, нам пора ехать, - сказал он, взглянув на часы.
  - Как, уже сразу ехать? - всполошилась Лидия Петровна. - А чайку попить на дорогу? Да и Эдуарда надо дождаться...
  Марина из вежливости согласилась остаться на чай, хотя ей, как и Ронни, тоже не нравилось это назойливое внимание. Вскоре, к счастью, вернулся Воронихин и своим громогласным рассказом о монастырских фресках на какое-то время отвлёк сельчан от американца. Наскоро выпив по чашке чая, Ронни и Марина начали прощаться с радушными хозяевами.
  
  
  5
  
  Вечернее солнце стояло ещё довольно высоко, когда "Ягуар" подрулил к Марининому дому.
  - Мы ведь не прощаемся? - спросил по-английски Сэндз, выходя из машины вслед за Мариной и девочкой.
  Марина как будто не услышала его вопроса.
  - О сегодняшнем недоразумении нам лучше забыть, - с прохладцей в голосе сказала она, тоже по-английски.
  Досада тенью скользнула по его лицу.
  - О"кей. Пусть будет так. Но, по крайней мере, я к тебе ещё наведаюсь?
  - Не вижу в этом смысла. Кстати, не забудь сказать супруге, чтобы больше не являлась ко мне, а то я ей откровенно выскажу всё, что о ней думаю.
  - Вряд ли Бетси это проймёт. К тому же она редко советуется со мной...
  - Лучше бы ты уехал в Америку, и Бетси свою прихватил! - Она повернулась к дочери: - Скажи дяде "до свидания".
  - Это не дядя, а папа! - возразила девочка. - Папа, до свидания! А ты завтра придёшь?
  - Конечно, приду, если захочешь.
  - Хочу!
  Марина легонько дёрнула её за руку.
  - Ладно, пошли.
  - Мы так и расстанемся? - спросил он по-английски.
  - А как ты ещё хотел? - И Марина по асфальтовой дорожке зашагала с Настей к подъезду.
  Ронни, подавив вздох, остался у машины. Действительно, как он ещё хотел? Что вообще он может требовать от этой женщины, ставшей матерью его ребёнка? Чего он добивается, в конце концов? Чтобы она отдала ему дочь, или... Его прошиб пот от мысли, которая пришла ему в следующее мгновение. Или чтобы она стала его любовницей?... Какой дикий вздор! Как будто мало ему хлопот и скандалов, доставляемых женой!
  Настя шла, то и дело оглядываясь и махая рукой. Ронни, улыбаясь, махал ей в ответ. Не успели Марина с девочкой скрыться в подъезде, как к тому же подъезду подкатила иномарка и из неё вылез круглолицый мужчина с редкими, чуть вьющимися светлыми волосами и заметным брюшком под рубашкой. Он вытащил из машины торт, букет цветов, наполненную полиэтиленовую сумку и с криком: "Марина! Постой!" - устремился к подъезду. Застучал в дверь, требуя впустить его. Марина открыла замок.
  - Как удачно я подъехал, а то тебя дома не застать, - говорил, отдуваясь, Алексей. - Звоню по телефону, никто не отвечает. Я же тебе говорил, что приеду сегодня!
  - Говорил? - искренне изумилась Марина. - Когда это?
  - Я звонил на прошлой неделе, неужели забыла?
  Действительно, он ей звонил, но она, хоть убей, не помнила, чтобы они договаривались о сегодняшней встрече.
  - Ты вроде бы сказал, что тебя отправляют в Турцию...
  - Ну да, - он прошёл вместе с ней и Настей в кабину лифта. - Торговым представителем фирмы. Я так и вижу нас троих в роскошном номере семейного пансионата: я, ты и Настенька. А за окнами плещет синее-синее море...
  Он весь лучился от самодовольства. Марина, глядя на него, не могла не улыбнуться.
  Она открыла дверь квартиры.
  - Я всё-таки не помню, чтобы ты собирался сегодня приехать.
  - Ты опять напутала или поняла не так! Я тебе ясно сказал: заскочу в воскресенье в шесть вечера.
  Марина в сомнении покачала головой, однако спорить не стала. Красильщиков сразу направился на кухню. Пока Марина умывалась и помогала умыться Насте, он извлёк из сумки бутылку коньяка, банку консервированных крабов, паштет, икру и пиццу, купленные в супермаркете по дороге, а также коробку с куклой.
  Кукла была торжественно вручена Насте.
  - Спасибо, - вежливо сказала девочка.
  - Хочешь со мной и с мамой поехать на юг, к морю? - спросил Красильщиков. - Там ты будешь купаться, плавать, загорать и есть сколько угодно фруктов. Апельсины растут прямо во дворе, подходи и срывай.
  - Хочу, - застеснявшись, ответила Настя и отошла к маме.
  Красильщиков расставил на столе тарелки с крабами и салатом, открыл бутылку коньяка.
  - Контракт с турками мы подписали сроком на полтора года, - говорил он, разливая коньяк по бокалам.
  - Мне немного, чуть-чуть, - остановила его Марина.
  - Значит, полтора года будем жить там, - Алексей придвинулся вместе со стулом к столу. - Иногда придётся наезжать в Грецию, в Италию... представляешь? И всё за счёт фирмы! Плюс зарплата в долларах будет капать.
  Он отпил из бокала и закусил крабом.
  - Нам с тобой, чтобы у турок не возникло лишних вопросов, надо расписаться ещё здесь, в Москве.
  - Как ты всё быстро решил! Даже со мной не посоветовался.
  - А чего советоваться. Сейчас самый удобный момент, ведь этак можно до старости дотянуть... Настя, - он обернулся к малышке, - что ты ничего не ешь?
  - Не хочу.
  - Попробуй этот паштет. Вкусно!
  - Мы с папой не едим такую странную еду, - брякнула вдруг Настя, и Марина, вздрогнув, уставилась на дочь. - Мы любим овсяную кашу.
  - С папой? - не понял Красильщиков. - Каким папой?
  - Который приехал из Америки, - объяснила девочка. - Он снимается в кино, его все знают. А ещё он ездит на большой синей машине, - прибавила она для убедительности.
  Марина отмахнулась:
  - Фантазирует, не обращай внимания.
  Красильщиков понимающе кивнул.
  - Ну да, ну да, - и снова приложился к бокалу. - И что же, - повернулся он к девочке, - даже в кино снимается?
  Настя важно кивнула. Красильщиков улыбнулся.
  - Ничего, я буду тебе папой не хуже того, о котором ты мечтаешь, вот увидишь. Тоже буду возить тебя в большой машине, и кино мы будем смотреть... Хочешь, чтобы я стал твоим папой?
  Девочка насупилась.
  - А разве можно иметь двух пап?
  - Настя! - одёрнула её мать. - Не болтай, чего не понимаешь!
  - Она просто ещё не привыкла, - Красильщиков подмигнул девочке. - Ладно, нам торопиться некуда. Пусть я ещё немного побуду "дядей Лёшей". Со временем всё придёт в норму... - Он взглянул на Марину. - Надо завтра заявление в ЗАГС подать, чтобы успеть оформиться к отъезду. Ты можешь отпроситься с работы?
  Марина помешкала с ответом. Ясно, что на этот раз Алексей не намерен тянуть с женитьбой, и ей надо решаться.
  Сегодняшняя встреча с Ронни вызвала в её душе целую бурю, и она вдруг подумала, что только в браке сможет окончательно забыть американца и обрести покой. Да и будущее Насти будет обеспечено. Делать нечего, придётся соглашаться. Но объявит она об этом не сегодня, чтобы не выглядеть легкомысленной. Хотя бы ещё денька два надо подержать Алексея в неизвестности...
  - Я тебе позвоню послезавтра, - сказала она.
  - Можем не успеть. Первого сентября я должен приступить к работе в Измире.
  - Ну хорошо, завтра...
  В прихожей раздался звонок. Марина вздрогнула. Кто бы это мог быть? Она подошла к двери, заглянула в "глазок", и в груди у неё словно что-то оборвалось. За дверью стоял Ронни!
  - Что тебе надо? - тихо спросила она.
  - Я забыл у тебя сотовый телефон, - выдал он заранее заготовленную ложь.
  - Нет его здесь. Уходи.
  - Что там за человек у тебя? Открой на минуту!
  Подбежавшая к двери Настя услышала знакомый голос.
  - Это папа! - радостно закричала девочка, убегая обратно в комнату. - Папа вернулся!
  Красильщиков поперхнулся коньяком.
  - Папа?
  - Который снимается в кино! Мы с ним сегодня за город ездили!
  Марина в досаде оглянулась на неё, потом снова приникла к двери:
  - Не вмешивайся в мою жизнь, слышишь?
  - Но я должен знать, кто это. Что ему от тебя нужно?
  В прихожую вышел Красильщиков.
  - Марина, кто там?
  Она замялась.
  - Один тип, с которым мне не хотелось бы общаться...
  - Я с ним поговорю.
  Он оттёр Марину от двери и щёлкнул замком. Ронни решительно вошёл в прихожую.
  - Ты кто такой? - сразу набычился Красильщиков. - Марина, он к тебе пристаёт?
  - Нет, - ответила она нервно, не ожидая ничего хорошего от предстоящего выяснения отношений. - Он пришёл за сотовым телефоном, говорит, что забыл его.
  - Значит, он уже приходил сюда? - Алексей вгляделся в гостя. - Что-то лицо мне твоё знакомо. Где я мог тебя видеть?
  В прихожей было сумрачно, да и на экране Сэндз выглядел немного иначе, чем в жизни, и потому Красильщиков не сразу распознал перед собой киноактера, фильмы с участием которого он, конечно же, смотрел.
  - Нигде, - с вызовом процедил Сэндз. - Только мне хотелось бы знать, какого чёрта ты сюда явился.
  - Это ты какого чёрта явился?
  - Я?
  Ронни сам не знал толком, зачем пришёл. Когда он увидел, как Красильщиков с букетом вбежал за Мариной в подъезд, у него возникло чувство, будто его окатили ведром ледяной воды. Несколько минут он оцепенело сидел в машине, смотрел на закрытую дверь, а потом им овладела ярость, смешанная с горечью и досадой. Он не имел никаких прав на эту женщину, и всё же его болезненно интересовало всё, что было связано с ней, и больше всего - этот круглолицый тип с букетом и тортом. Цветы и торт почему-то особенно бесили. Его с неудержимой силой потянуло в квартиру на четвёртом этаже. Дверь подъезда оказалась весьма существенным препятствием. Пришлось ждать, пока не появится кто-нибудь из жильцов и не откроет её.
  Вызывающий тон Красильщикова взвинтил его ещё больше.
  - Я знакомый Марины. Старый знакомый.
  - Иностранец, да? - Красильщиков хмыкнул. - Много вас сюда понаехало! Ну так вот, знай: я её муж!
  Сэндз почувствовал, что бледнеет. Он метнул на Марину недоумевающий взгляд.
  - Алексей, не преувеличивай, - смутилась она. - И вообще, что за глупый разговор вы затеяли!
  - Я ничего не преувеличиваю, - зарычал Красильщиков. - Это моя жена, а это мой ребёнок. А вот ты кто такой - ещё вопрос!
  - Это мой папа! - воскликнула Настя, выныривая из-под Марининой руки.
  Марина в сердцах отвесила ей подзатыльник.
  - Вечно ты встреваешь, когда не просят!
  Она отвела хнычущую Настю в комнату и захлопнула за ней дверь.
  - Папа, значит! - надуваясь и багровея, протянул Красильщиков и обернулся к Марине. - Так это, что ль, её отец?
  Марине ничего не оставалось, как кивнуть.
  - Снова явился? - Красильщиков с ненавистью уставился на Сэндза. - Чего тебе здесь нужно?
  - Я пришёл навестить дочку!
  - Не нужен ты ей, и деньги твои не нужны! Я без тебя обеспечу их обеих! А теперь убирайся!
  Он схватил Ронни за грудки и начал подталкивать к выходу из квартиры.
  - Убери руки! - возмутился Сэндз и сам, в свою очередь, схватил его за рубашку.
  Марина застонала от отчаяния.
  - Вы что, драться здесь собираетесь?
  - Скажи ему, что не нужны тебе его деньги! - хрипел Красильщиков, пытаясь оторвать от себя руки американца и одновременно продолжая теснить его к выходу. - Скажи! Скажи, что ребёнок - мой!
  - А это мы ещё посмотрим, чей ребёнок! - ответил Ронни.
  От его рубашки отлетела пуговица. У Красильщикова затрещал воротник.
  Марина сжала кулаки.
  - Убирайтесь оба, слышите?
  На неё нахлынула ярость. И тот и другой показались ей одинаково грубыми, беспринципными самцами, у которых на уме только похоть, и больше ничего. Она бросилась в комнату, вытащила из ваз два букета - Ронни и Алексея - и, вернувшись в прихожую, принялась хлестать ими сцепившихся мужчин.
  - Выметайтесь из дома, нужны вы мне больно! - со слезами повторяла она.
  Красильщиков и Сэндз вывалились на лестничную площадку; вслед за ними полетели букеты. Марина захлопнула дверь, привалилась к ней и беззвучно заплакала. Не везёт ей на мужчин! Один - иностранец и женатый, другой - пьяница и скандалист! Нет, видно, ей так и суждено остаться одной...
  Минут через пять в дверь позвонили.
  - Марина, это я, открой! - Красильщиков тяжело дышал. - Он убрался.
  - Ты тоже убирайся! Хватит! Надоело мне всё!
  На лестничную площадку вышла соседка и недовольно посмотрела на Красильщикова.
  - Что вы тут делаете, гражданин? - спросила она прокурорским тоном.
  Алексей смутился, поправил сбившийся галстук.
  - Я? Собственно, ничего...
  Шагая по разбросанным цветам, он подошёл к лифту и нажал на кнопку. Женщина провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в кабине.
  Марина умылась и привела себя в порядок. Когда она вернулась в комнату, Настя сидела за столом и старательно рисовала. Подаренная Красильщиковым кукла валялась на полу.
  - А правда, что дядя Лёша будет моим новым папой? - спросила девочка. - Мне больше нравится Ронни.
  - Не разбрасывай вещи, - Марина подняла куклу и отнесла её к другим игрушкам. - И поменьше забивай голову тем, чего не понимаешь.
  Настя придвинула к себе коробку с фломастерами.
  - Я рисую картинку для моего настоящего папы, - заявила она.
  Марина, подавляя вздох, села рядом и улыбнулась, хотя на глаза наворачивались слёзы...
  
  
  6
  
  На другой день после работы Марина, как всегда, зашла за Настей в детский сад. Подходя к игровой площадке, она поначалу не обратила внимания на парочку у ворот - молодую, очень тонкую, коротко стриженую блондинку в сером брючном костюме, с серой сумочкой через плечо, и бородатого мужчину лет тридцати, державшего в руках фотоаппарат. Они вполне могли быть родителями кого-то из детей. Увидев мать, Настя выбежала из ворот. Марина поздоровалась с воспитательницей. В следующую секунду ей в глаза ударила магниевая вспышка, и она, невольно зажмурившись, отступила назад.
  - Не беспокойтесь, ещё пару снимков, - улыбаясь, прогудел бородач и, присев на корточки, снова щёлкнул затвором "кодака".
  - В чём дело? - удивилась Марина. - Почему вы снимаете?
  - Мы из редакции газеты "Московский комсомолец", - с обаятельной улыбкой представилась спутница фотографа. - У меня есть к вам несколько вопросов.
  - Насчёт чего? - пролепетала Марина, хотя уже начала догадываться...
  Журналистка вынула из сумочки портативный магнитофон.
  - Насколько нам известно, вы знакомы с Ронни Сэндзом. Это так?
  - Так... - выдавила Марина. Скрывать знакомство с Ронни не имело смысла, поскольку её с ним видели дети и воспитательница.
  Журналистка заулыбалась ещё шире, её глаза азартно заблестели.
  - Давно вы его знаете? - вкрадчиво поинтересовалась она, протягивая магнитофон к самому лицу Марины.
  - Какое это имеет значение? Настя, дай руку! - Она взяла девочку за руку и повернулась, чтобы уйти.
  - Не волнуйтесь, мы не напечатаем ни одного слова о вашей личной жизни, если вы этого не захотите, - затараторила журналистка. - Может быть, вы расскажете, при каких обстоятельствах познакомились с Ронни?
  - Случайное знакомство.
  - Пять лет назад он стажировался в Москве. Вы познакомились в ту пору?
  - Да.
  - И полюбили друг друга?
  - Я не буду отвечать на ваши вопросы.
  Марина потянула Настю за собой. Бородач их непрерывно фотографировал.
  - Скажите, в тот период вы тоже были связаны с театром? - не отставала журналистка. - Ваше знакомство с Сэндзом произошло на почве общего увлечения сценой?
  Марина промолчала.
  - Мы тут посчитали, и получается, что ваша дочка появилась на свет через пять месяцев после отъезда Сэндза из Москвы.
  - Ну и что? - не оборачиваясь, бросила Марина.
  - Уезжая из России, Ронни знал, что у вас будет ребёнок?
  Марина остановилась и в ярости посмотрела на назойливую даму.
  - А почему вас это интересует?
  - Не меня, а миллионы наших читателей!
  Марина закусила губу. Значит, Настя всё-таки проболталась! Она сердито посмотрела на дочь, и та понурила голову.
  Сегодня утром, провожая её в детский сад, Марина строго-настрого велела ей молчать о том, что Ронни - её папа. Настя дала обещание. Как и следовало ожидать, в саду дети и воспитательница стали расспрашивать её про Ронни. Настя долго крепилась, но удержаться от того, чтобы не поделиться с кем-нибудь своей тайной, было выше её сил. По "страшному секрету", взяв клятву молчать, она доверила её лучшей подруге, и уже через четверть часа весь детский сад, включая повариху и уборщицу, знал о том, что Ронни - её папа. Воспитательницы бросились к телефону сообщать новость знакомым, те, в свою очередь, передавали её другим знакомым. Кто-то из этой цепочки, желая узнать подробности, догадался позвонить в редакцию газеты "Московский комсомолец". Там сообщение о русской дочери Сэндза приняли за розыгрыш. Однако для верности перезвонили в детский сад. Взявшая трубку воспитательница была очень польщена тем, что разговаривает с редактором популярной газеты, и, конечно, всё подтвердила.
  Редакционный автомобиль подъехал к саду примерно за час до появления Марины. Дотошная журналистка принялась выпытывать у воспитательниц, кто такая эта Марина Рябинина, где работает, каковы её доходы, замужем ли она. Репортёрша с удовлетворением отметила, что Настя как две капли воды похожа на Сэндза, да и возраст девочки свидетельствовал в пользу предположения об отцовстве Ронни: пять лет назад будущий кумир как раз находился в Москве. Фотограф общёлкал Настю со всех сторон. Журналистка отвела девочку в сторону, присела перед ней на корточки и завела задушевную беседу. К приходу Марины она хитроумными наводящими вопросами успела выудить из ребёнка немало любопытных сведений. Узнала и про рисунки для папы Ронни, и про визит к художнику, и про то, что Насте нельзя поехать к Ронни в Америку, потому что она не знает английского языка. Назревала сенсация...
  - Насколько нам известно, вы с дочерью на днях встречались с Сэндзом.
  Марина ускорила шаг. Девочка почти бежала за ней.
  - Скажите, почему вы скрываете свои отношения с ним? - Журналистка шла рядом, держа перед ней магнитофон.
  Марина снова остановилась. Посмотрела на неё в упор.
  - Я ничего вам не скажу, слышите? - дрожащим от негодования голосом выкрикнула она. - Ничего! И отстаньте от меня!
  - Я не задаю вам вопросы про вашу личную жизнь...
  - Не знаю никакого Сэндза! - перебила её Марина. - В глаза его не видела!
  И она направилась дальше.
  - Но вы только что сказали, что знаете его!
  Марина даже не повернула головы в сторону назойливой дамы. "Ничего я ей не скажу, - думала она, сцепив зубы. - Моя жизнь - это моя жизнь, и никого это не касается. Буду всё отрицать, а на нет и суда нет".
  - Вас не удивляет, что ваша дочка зовёт его "папой"?
  - Не зовёт она так никого.
  Настя, не совсем понимая, что происходит, но догадываясь, что в назревающем скандале есть и её доля вины, испугалась и заплакала.
  Внезапно репортёры насторожились. По проезжей части за сквером проплыл синий "Ягуар" и почти тут же скрылся из виду. Марина продолжала идти, гордо вздёрнув подбородок и ничего вокруг не замечая. Зато журналистка и фотограф, которые все эти дни следовали за Сэндзом по пятам, сразу узнали его машину. Отстав от Марины, они перекинулись короткими фразами и поспешно свернули в сторону. Если бы Марина обернулась, то была бы немало удивлена, увидев, как они бегут, прячась за кустами. Но ей было не до них.
  - Я о чём тебя просила? - повысив голос, обратилась она к дочери. - Не говорить, что он твой папа! А ты всё-таки проболталась, да?
  Настя тихонько скулила, размазывая по лицу слёзы. Они прошли по улице, свернули за угол, и тут Марина остановилась как вкопанная: перед её подъездом, там, где вчера стояла машина Красильщикова, красовался синий "Ягуар"! Рядом с машиной прохаживался Ронни, засунув руки в карманы.
  Увидев Марину, он сразу направился к ней. Она растерялась.
  - Ты чего явился? - спросила она почему-то по-русски.
  - Мне надо с тобой поговорить, - ответил он на английском.
  Она несколько секунд стояла, переводя дыхание и прислушиваясь к ударам сердца, гулко отдававшимся в голове.
  - Мне кажется, мы уже всё сказали друг другу, - ответила она, тоже переходя на английский.
  Зато Настя обрадовалась Ронни, заулыбалась сквозь слёзы и бросилась к нему. Марина не успела её удержать. Ронни высоко поднял её, а потом прижал к себе.
  - Ты плакала? - спросил он.
  Настя отрицательно помотала головой.
  - Нет, - ответила она и тут же призналась: - Немножко.
  Ни Сэндз, ни Марина не видели, как к ним устремились репортёры. В тот момент, когда Ронни держал девочку на руках, они вдруг появились перед ними, как чёртики из табакерки, и принялись лихорадочно фотографировать.
  - Откуда они взялись? - пробормотал Ронни. - Неужели папарацци выследили меня?
  - По-моему, они выследили не тебя, а меня... - Она рукой загородила лицо от нацеленных на неё объективов.
  Но было поздно. Репортёры уже получили необходимые снимки.
  - Мистер Сэндз, пара минут для интервью! - выкрикнула журналистка.
  - Ни одной секунды! - резко ответил Ронни и обернулся к Марине. - Нам лучше уйти.
  - Пошли в подъезд.
  Они направились к дверям подъезда, но бородач и дама обогнали их и зашагали впереди. Фотограф шёл, пятясь и продолжая снимать. Дама тянула к Ронни магнитофон.
  - Мистер Сэндз, вы не находите, что девочка очень похожа на вас?
  - Никаких интервью! Дайте пройти!
  Марина, оттерев журналистку плечом, подошла к двери, нажала на кнопки кодового замка и посторонилась, пропуская Ронни вперёд. С девочкой на руках он вошёл в вестибюль. Марина скользнула за ним и сердито захлопнула дверь перед носом у журналистов.
  - Не будем заходить в квартиру, - холодно сказала она по-английски, останавливаясь на площадке у лифта. - Я думаю, ты и здесь можешь объяснить, зачем пришёл. И отпусти, пожалуйста, ребёнка.
  Ронни осторожно поставил девочку на пол и расцепил её ручонки, сомкнутые вокруг его шеи.
  - Завтра я уезжаю, - заговорил он, волнуясь. - Мой агент закончил переговоры с киностудией "Парамаунт" и мне надо срочно вернуться в Штаты. Завтра в четыре часа мы с Бетси выезжаем из гостиницы в аэропорт. Сказать по правде, я и так здесь задержался. Я должен был вылететь ещё вчера...
  Марину кольнуло острое чувство горечи: он уезжает, и она его больше не увидит!
  - Ну и что? - ответила она, стараясь выдерживать холодный тон. - Это твои проблемы.
  - Я всё-таки хотел бы услышать от тебя ответ. Только ты сначала подумай, не отказывайся сразу. Ты на самом деле возражаешь против того, чтобы Настя жила со мной? Пусть не постоянно, но хотя бы некоторое время?
  - Об этом не может быть и речи.
  - Но ты получишь очень приличные деньги, - настаивал Ронни.
  Марина задрожала от возмущения, представив, как эта накрашенная американка начнёт требовать от Насти называть её "мамой".
  - Нет. Ребёнок останется со мной.
  - Хорошо, тогда возможен другой вариант, - не отступал Сэндз. - Вы с Настей переселитесь в Калифорнию. Мой адвокат устроит вам вид на жительство. Я куплю тебе дом в Лос-Анджелесе...
  - И ты будешь нас навещать, - Марина усмехнулась.
  - Ну да, - он простодушно кивнул.
  - Хочешь, чтобы я стала твоей любовницей? - Она заставила себя рассмеяться
  Краска бросилась ему в лицо.
  - Ты меня неправильно поняла. Ты будешь просто там жить, а я буду заходить к тебе, чтобы навестить дочку. Я ведь тоже имею на неё права.
  - Я знала, что всё кончится именно разговором о правах. Доказывай их в суде, если сможешь! Настя - моя. А что касается денег, которые ты переводил на неё... Я в них уже не нуждаюсь, поскольку в ближайшее время выхожу замуж.
  - За того плешивого типа?
  - Давай обойдёмся без оскорблений. Он гораздо порядочней тебя и от детей не отказывается, хоть даже и чужих!
  Ронни был поражён новостью.
  - Ты действительно собираешься выйти за него замуж?
  - Об этом я извещу тебя письмом. Настю он удочерит. Ещё есть вопросы?
  Ответить Сэндзу было нечего. Марина была вправе поступать так, как хочет. И всё же мысль о том, что Настя будет называть "папой" другого мужчину, его невыносимо мучила.
  - Ты уверена, что девочке будет с ним хорошо?
  - Абсолютно.
  Настя, вслушиваясь в иностранную речь, чувствовала, что родители ссорятся. Она снова заплакала.
  - Успокойся, не надо, - наклонилась к ней Марина. - Пойдём домой.
  - А папа Ронни пойдёт с нами?
  - Нет, у него очень много дел в Америке.
  - Но сейчас ведь он может к нам прийти!
  Марина рассердилась.
  - Перестань капризничать! - Она взяла дочку за руку. - Говорят тебе, что у Ронни много дел!
  Настя умолкла, но слёзы продолжали катиться по её щекам. Ронни стоял, стиснув зубы, и не знал, куда деть руки. Он то засовывал их в карманы, то вынимал оттуда.
  - Десять миллионов долларов - это хорошие деньги. Ты зря отказываешься, - произнёс он в отчаянии, не зная, что ещё сказать.
  Марина презрительно фыркнула.
  - Не всё измеряется в деньгах, мистер Сэндз. Прощайте, - она повернулась и вошла в кабину лифта, почти волоча за собой Настю.
  Ронни, словно в каком-то трансе, тоже вошёл в кабину. Марина нажала на кнопку, и лифт начал подниматься. Настя поминутно оборачивалась на Ронни. Марина ни разу не повернула головы.
  Вся взвинченная, с гордо вздёрнутым подбородком, она открыла дверь и вошла в квартиру, намеренно не интересуясь, идёт ли за ней Сэндз. В глубине души она страстно желала, чтобы он не отставал. Но он отстал. Безнадёжно махнул рукой и остановился за порогом.
  Закрыв дверь, Марина прильнула к "глазку". Площадка перед квартирой была пуста. Ронни ушёл. А завтра он улетает в Штаты... От этой мысли к её горлу подступил комок.
  Она прошла в комнату и без сил опустилась на диван. Кажется, она забылась сном, потому что не заметила, как к ней подошла Настя.
  - Мама, сейчас начнётся "Санта-Барбара", а ты всё сидишь.
  - Разве сейчас? Тогда включай телевизор. Ты умылась?
  - Да, вот, - дочь показала ей руки.
  Марина и Настя смотрели очередную серию "Санта-Барбары", когда зазвонил телефон.
  - Сделай звук потише, - попросила Марина, беря трубку.
  - Алло? Это мисс Рябинина? - спросил по-английски женский голос, и Марина поморщилась, словно у неё заныл зуб. - Надеюсь, вы меня узнали.
  - Ваш голос я буду помнить и на смертном одре, - язвительно ответила Марина.
  Бетси пропустила колкость мимо ушей.
  - У вас было достаточно времени, чтобы подумать над моим предложением, и сейчас я хотела бы услышать ответ.
  - По поводу продажи моей дочери? - в прежнем язвительном тоне продолжала Марина.
  - Речь идёт о передаче девочки в семью её отца и выплате вам компенсации в размере пятисот тысяч долларов, - невозмутимо парировала миссис Сэндз. - Предложение для вас более чем выгодное, и я не сомневаюсь, что вы его примете. Нам осталось лишь обсудить некоторые детали...
  - С чего вы взяли, что я его приму? - почти выкрикнула Марина.
  - Вы что, отказываетесь? - голос Бетси тоже стал резким.
  - Я сказала об этом во время нашей встречи. Сколько можно повторять одно и то же?
  - Одну минуту, мисс Рябинина, не кладите трубку. У меня есть новое предложение. Я повышаю сумму вашего вознаграждения до миллиона долларов.
  - Нет, и давайте закончим с этим, - ответила Марина.
  - Миллион долларов! - взвизгнула Бетси, рассчитывая этой цифрой оглушить упрямую русскую. - Да-да, вы не ослышались! Миллион долларов! Вам предлагают целое состояние!
  Марину так и подмывало сообщить ей о том, что Ронни предлагал десять миллионов, но внутреннее чутьё подсказывало: не следует вмешиваться в отношения между супругами, тем более когда дело касается таких больших денег.
  - А почему не миллиард? - буркнула она, не скрывая раздражения.
  - Вы думаете, я шучу? С вами говорят совершенно серьёзно.
  - А вам совершенно серьёзно отвечают.
  - Мисс Рябинина, я вас не понимаю.
  - Я плохо говорю по-английски?
  - Не в этом дело. Наверное, до вас ещё не дошло. Требуется время, чтобы освоиться с мыслью, что тебе привалил целый миллион долларов. Переварить такое непросто...
  Марине очень хотелось крикнуть: "Да катись ты к чёртовой матери!", - но она сдержала себя.
  - Я не согласна ни на миллион, ни на десять миллионов.
  - Это ваш окончательный ответ?
  - Да, и больше не желаю вас слушать.
  - Два миллиона, мисс Рябинина!
  Бетси произнесла эту фразу с придыханием, благоговейно понизив голос, и тут же пожалела о ней. С самого начала она собиралась ограничиться миллионом. Это был тот максимум, который она готова была выделить матери Насти. Но упрямство собеседницы вывело её из себя. Бетси предложила два миллиона, поддавшись раздражению, и скрипнула зубами с досады. Теперь ничего не поделаешь, придётся выложить деньги.
  В трубке молчали. Уж не случился ли у этой русской разрыв сердца от радости? Она вздрогнула, услышав полный ярости крик:
  - Ты, выдра! Долго ты ещё будешь действовать мне на нервы? На каком языке тебе надо повторять одно и то же?
  Миссис Сэндз задохнулась от изумления.
  - Мисс Рябинина, я вас не понимаю. Вы отказываетесь от двух миллионов долларов?
  - Отвечаю в последний раз: дочь я не продаю и прошу больше мне не звонить. Всё!
  И Марина бросила трубку. Чувствуя состояние матери, Настя тихо сидела в углу дивана и помалкивала. Марина прошлась, унимая волнение. Её не отпускала мысль, что Ронни в сговоре с Бетси, а значит, он такой же, как и эта негодяйка. Оба они хороши.
  Она вдруг испугалась. Сейчас они предлагают деньги. Но ведь есть и другие способы отобрать у неё Настю, в том числе и не совсем законные! Обладая немалыми средствами, эти люди могут многое, а она одна и слишком слаба, чтобы дать им отпор...
  Надо увезти Настю из Москвы. Алексей предлагал Турцию? Отлично, пусть будет Турция! Она подсела к телефону, набрала номер Красильщикова.
  - Я, наверное, слишком погорячилась вчера...
  - Я так и подумал, - его голос в трубке звучал примирительно. - Если бы не тот тип, всё бы у нас было нормально.
  - Я не ожидала, что он придёт.
  - Хотел тебе ещё вчера позвонить, но потом передумал. Не стал навязываться. Решил подождать звонка от тебя.
  - Ты не слишком сердишься?
  - Да нет, всё ведь ясно. Нервный срыв со всяким может случиться, особенно в такой ситуации... Ну, попадись он мне... Это тот самый иностранец, отец Насти, про которого ты говорила?
  - Да.
  - Я весь вечер вспоминал, где мог его видеть. А потом сообразил, он похож на артиста, который снимается в фильме "Луна-парк". Да, он смахивает на него, но тот симпатичнее... - Алексей и мысли не допускал, что иностранец, с которым он вчера сцепился, и есть тот самый артист. - Что ему нужно было?
  - Хотел увидеть Настю. Он давно женат, а сейчас приехал в Москву по делам.
  - Он что, теперь так и будет таскаться к тебе?
  - Завтра он улетает домой.
  - Ну и скатертью дорожка. Ты правильно сделала, что отшила его. Стало быть, завтра подаём заявление?
  - Да.
  - Отлично! - Алексей даже засмеялся. - Тогда я после обеда подъеду к тебе на работу. Если тебя не отпустят, я лично поговорю с твоим начальством...
  Перебросившись с ним ещё несколькими фразами, она положила трубку и откинулась на стуле. Предстоящее замужество её почему-то волновало меньше всего. Она вспоминала минуты, проведённые с Ронни на сеновале в воронихинском доме, и снова переживала знакомое возбуждение. Она пыталась уверить себя, что это был всего лишь секс, животное чувство, на минуту разбуженное Ронни. Секс, и ничего больше. Но дразнящее воспоминание не оставляло...
  Зазвонил телефон. Марина чуть не вскрикнула от неожиданности, услышав голос Ронни. Не произнеся ни слова, она тут же бросила трубку. Через пару минут телефон опять зазвонил. Марина заставила его умолкнуть, подняв и положив трубку. С гулко бьющимся сердцем она простояла у телефона ещё минут двадцать. Звонков больше не было.
  Оставив Настю смотреть телевизор, Марина ушла на кухню и занялась мытьём посуды. "Я ненавижу Сэндза и выхожу замуж за Алексея", - твердила она как заклинание. Перемыв тарелки, она принялась оттирать раковину. "Я ненавижу Сэндза и выхожу замуж за Алексея. Я выхожу замуж за Алексея".
  
  
  7
  
  Утром она явилась на работу запыхавшаяся, опоздав на двадцать минут. Невольным виновником этого был Ронни. Вспоминая его, она не спала всю ночь, а под утро забылась сном так крепко, что даже будильник не мог её разбудить. Её насилу растолкала Настя. Пришлось поторопиться со сборами на работу, и всё равно опоздала.
  С самого пробуждения она только о том и думала, что сегодня в четыре часа Ронни улетает из Москвы, и что сегодня она едет с Алексеем подавать заявление в ЗАГС. Она сама не могла разобраться, какая из этих проблем волнует её больше. Она заставляла себя думать об Алексее, но мысли возвращались к Ронни. Он улетит в Америку и исчезнет для неё безвозвратно. В её душе нарастала горечь, сердце сжималось от тоски.
  Она по-быстрому переоделась в униформу и вошла в торговый зал. При её появлении среди продавщиц возникло оживление. Все взгляды обратились на неё. Свежий номер "Московского комсомольца" уже успел пройти по рукам. Газета вышла под огромной "шапкой": "У РОННИ СЭНДЗА В МОСКВЕ ЕСТЬ ДОЧЬ!" Ниже помещалась фотография, на которой красовался Ронни, державший на руках Настю, и рядом - она, Марина. В пространной статье рассказывалось о стажировке Сэндза в Москве, его участии в театральных постановках и о знакомстве с Мариной, в результате которого появилась на свет девочка, точная копия знаменитого киноартиста. В статье говорилось и о том, что во время своего нынешнего приезда в Москву Сэндз нашёл время встретиться со своей подругой. Статья сопровождалась фотографиями: отдельно Настя, Ронни вдвоём с Мариной, все трое, стоящие возле "Ягуара".
  Не выспавшаяся, занятая своими мыслями, Марина поначалу не замечала поднявшейся вокруг неё суеты, а когда заметила, сильно смутилась. Особенно удивила посетительница, которая вдруг остановилась и как-то странно уставилась на неё. Не понимая, в чём дело, Марина украдкой окинула себя в настенном зеркале. С одеждой всё вроде бы в порядке. Причёска и косметика тоже в норме.
  К ней боком, почему-то озираясь, приблизилась Татьяна. Только Марина раскрыла рот, чтобы задать вопрос, как Татьяна тоненько пискнула:
  - И что же ты молчала всё время?
  - Как это - молчала? - не поняла Марина.
  - Да про Сэндза молчала!
  Марина обомлела.
  - Про Сэндза? А... в чём дело?
  - Ты же его знала раньше! И молчала, да?
  - Откуда ты узнала?
  - Как - откуда? Ты что, газет не читаешь?
  Газет! Марина вспомнила давешних репортёров, и ноги её предательски ослабели.
  Подруг окружили сослуживицы. Кто-то сунул Марине номер "Московского комсомольца". Она дрожащими руками развернула страницы.
  - Так я и знала... - пролепетала она, глядя на фотографии.
  - Ну, как у тебя с ним было? - нетерпеливо расспрашивали девушки. - Он хоть любит тебя?
  - Меня? - Марина опомнилась. - Да какая там любовь...
  - Ну, что я говорила? - Татьяна с победным видом обернулась к подругам. - Иначе бы он её не бросил!
  Со всех сторон сыпались вопросы:
  - А что его жена? Она знает? А он что говорит? А она что говорит?
  Марина лихорадочно собиралась с мыслями.
  - Да ничего особенного не было...
  - Ты бы хоть стребовала с него алименты, - заметила старшая продавщица Анна, уже дважды разведённая. - Он в Голливуде миллионы гребёт, а ты тут одна с ребёнком!
  У Марины слегка закружилась голова. Случилось то, чего она опасалась больше всего. Её тайна выплыла наружу, и теперь ей не дадут проходу...
  Увлечённые разговором, девушки не заметили, как из своего кабинета вышла толстая директриса Милица Аркадьевна.
  - Что за митинг? - прикрикнула она сурово. - Быстренько разошлись по местам. - Милица Аркадьевна поверх очков посмотрела на Марину. - А ты не волнуйся, работай спокойно. В обед зайди ко мне, поговорим насчёт премиальных...
  Директриса понимала, что Марина теперь - знаменитость, стало быть - реклама для магазина. А реклама, как известно, требует "финансовых вливаний".
  Но после того как Милица Аркадьевна удалилась в кабинет, Марина вновь оказалась в центре внимания. То одна, то другая из девушек подходили к ней и вполголоса интересовались:
  - Как ты его подцепила?
  - А в постели он хорош?
  - Долго ты жила с ним?
  - Вчера он предлагал тебе переспать?
  Марина отвечала односложно: в постели хорош, жила с ним недолго, переспать не предлагал. Больше всего ей хотелось, чтобы её оставили, наконец, в покое.
  Но сегодня этому желанию исполниться было не суждено. В магазин один за другим наведывались корреспонденты газет, журналов и радиостанций. Она пыталась отказываться от интервью, но Милица Аркадьевна, намекая на премиальные, просила "уважить людей, это же их хлеб", а заодно сфотографироваться для них на фоне витрины с надписью "Салита".
  По мере того, как шло время, Марина всё чаще смотрела на часы. Ронни ещё в гостинице. Ещё можно успеть. Конечно, это безумие - ехать туда, но так хочется его увидеть! Может быть, это в последний раз. Она бросит на него только один взгляд, и всё, а потом навсегда вытравит из своего сердца.
  Милице Аркадьевне Марина сказала, что у неё разболелась голова, и та её отпустила. У входа в гостиницу "Балчуг-Кемпинский" стояла толпа поклонниц Сэндза - откуда-то узнали о его отъезде и ждали, когда он появится. Небо было затянуто облаками. То и дело принимался моросить мелкий дождь.
  Марина остановилась в стороне. Опасаясь привлечь к себе внимание, надела захваченные с работы тёмные очки. Время перевалило за четыре часа, а Ронни с супругой всё не показывались. Наконец к подъезду гостиницы подъехал синий "Ягуар". Толпа заволновалась. К машине подошли работники гостиницы с чемоданами и стали грузить их в багажник. Марина приблизилась. Сердце громко стучало, ноги ослабели до такой степени, что она вынуждена была опереться на основание рекламного стенда. "Хватит, - говорила она себе. - Довольно. Ты ведь сильная, ты не из тех женщин, которыми могут вертеть мужчины типа этого Сэндза, использующие своё обаяние и сексуальность. У тебя есть разум, в конце концов. Поезжай домой сейчас же!" Но сердце твердило совсем другое. "Ты только посмотришь, как Ронни пройдёт от дверей гостиницы и сядет в машину. Посмотришь на своего Ронни. Увидишь его". Голос сердца был сильнее голоса разума, он заставлял её стоять и ждать, не сводя глаз с гостиничного подъезда.
  В толпе послышались крики, свист, хлопки. Марина напряглась. В дверях показалась Бетси с обесцвеченными волосами, в длинном лиловом платье. За ней вышел Джонсон, держа в руке небольшой кейс. Толпа ждала, что сейчас появится Ронни, но его не было. Бетси и адвокат направились к машине. Бетси раскраснелась, ей явно не удавалось скрыть раздражение. Адвокат на ходу что-то ей говорил, но она даже не смотрела в его сторону.
  Они сели в "Ягуар", хлопнули дверцы, машина отъехала и скрылась в конце улицы. Взгляд Марины снова обратился к дверям. Неужели Ронни остался в гостинице? Толпа поклонниц думала то же самое и не спешила расходиться. К собравшимся вышел пожилой швейцар в светло-зелёной униформе и громко объявил, что Ронни Сэндз выехал в аэропорт раньше супруги и его можно не ждать. В толпе кто-то засмеялся, видимо, догадываясь о причине их раздельного отъезда.
  Снова заморосил дождь. Не испытывая ничего, кроме тоски и разочарования, борясь со слезами, Марина побрела прочь.
  
  
  8
  
  Ронни подъехал к "Салите" на такси. Его появление вызвало среди посетителей и продавщиц лёгкий переполох. Известие о том, что в магазин прибыл сам Ронни Сэндз, с быстротой молнии облетело все отделы. Держась на некотором расстоянии, девушки окружили кинозвезду, улыбаясь и следя за каждым его движением. Любая готова была немедленно броситься подбирать ему подходящую обувь, если бы он хоть намёком выразил такое желание. Но в то, что он приехал сюда за ботинками, мало кто верил.
  С обаятельной улыбкой к нему приблизилась Милица Аркадьевна.
  - Здравствуйте, мистер Сэндз, - запела она сладко. - А мы вас узнали. Вы не представляете, как мы рады, что вы посетили наш магазин...
  - Меня интересует Марина Рябинина, - перебил её Сэндз.
  Директриса понимающе кивнула.
  - Мы совсем недавно отпустили её домой, - ответила она, и прибавила, доверительно понизив голос: - Вы знаете, она выглядела такой взволнованной. Такой, знаете, возбуждённой...
  - Значит, её здесь нет?
  Ронни вернулся в такси. По сотовому телефону соединился с Марининой квартирой. Длинные сигналы свидетельствовали о том, что в квартире никого нет. Он велел таксисту ехать на улицу Стасовой.
  В детском саду был тихий час. Ронни выяснил у воспитательницы, что Настя сейчас отдыхает, а её мать за ней ещё не приходила. Из сада Ронни направился к дому, поднялся на четвёртый этаж, позвонил в квартиру. На звонки никто не ответил. Ронни спустился вниз, прошёл в сквер и уселся на скамейку. Отсюда был виден подъезд, а заодно и поворот с улицы к детскому саду, так что Марина не проскользнёт незамеченной.
  Он посмотрел на часы. Ждать он мог ещё двадцать минут, иначе опоздает на самолёт. Сэндзу сегодня пришлось пережить очередной скандал с женой. Бетси, ознакомившись с английским переводом статьи в "Московском комсомольце", пришла в ярость и принялась упрекать его в неверности и обмане. Ронни не отрицал, что обманывал её, придумывая предлоги для своих отлучек, но сколько раз она сама водила его за нос, проводя время со своими бесчисленными любовниками! Кончилось тем, что он объявил ей, что поедет в аэропорт без неё. Воспользуется услугами такси.
  Вчера вечером и сегодня утром Ронни безуспешно пытался дозвониться до Марины, чтобы попросить прощения за свой вчерашний поступок. Вчера он вёл себя бесцеремонно, зачем-то ввязался в глупую потасовку с её гостем. Красильщиков с самой первой минуты вызвал у него жгучую неприязнь. Застав его в Марининой квартире, Ронни не смог побороть желание выставить его оттуда. Сэндз до сих пор не мог понять, что с ним в тот момент произошло. В него словно вселился бес. Но не только для того, чтобы извиниться, хотел он поговорить с Мариной. Ронни всё ещё не терял надежды убедить её приехать в Штаты, хотя понимал, что шансов на это немного. Марина, видимо, всерьёз задета предложением отдать дочь в другую семью. Ронни чувствовал, что холодность Марины - это маска, что она по-прежнему любит его, но не хочет в этом признаться. Но что он может сделать? Как, каким образом растопить лед её неприступности?
  Он снова посмотрел на часы. Времени оставалось совсем немного. Судя по всему, тот белобрысый тип, с которым он столкнулся у неё, был её любовником. Не исключено, что он женится на ней. Настя будет называть его "папой"... Одна только мысль об этом вызвала в душе Сэндза новый всплеск ненависти к сопернику.
  Ему вспомнились детство и ранняя юность, проведённые на маленькой ферме в Иллинойсе. Ронни и его сестра Мэг рано потеряли отца. Он был военным лётчиком и погиб во время учебного полёта над Гренландией. Молодую вдову с малышами приютила у себя на ферме отцова сестра. Вскоре на свои сбережения она купила домик в Калифорнии и переехала туда, а ферму и четверть акра земли оставила Шарлотте и двум её детям. Ронни было уже десять, когда в их доме появился Брайан и женился на Шарлотте. Брайан стал автором четырёх выкидышей, последовавших с интервалом в один год. Этот крупный белотелый мужчина с довольно привлекательным лицом отличался не только поразительным любвеобилием, но и ленью. Вскоре после женитьбы на Шарлотте он лишился работы на лесопилке и продолжал жить за счёт жены, перебиваясь случайными заработками. Воспитанием детей он не занимался и никак не реагировал на частые отлучки Ронни, которые иногда длились по нескольку дней.
  Причиной отлучек был бродячий цирк, чей огромный цветной шатёр каждое лето вырастал на пустынной окраине соседнего городка. Ронни, которому в то время шёл уже пятнадцатый год, проводил в нём целые дни и быстро перезнакомился с артистами. Способный юноша научился ходить по канату и жонглировать; случалось, что он замещал на представлениях отсутствующих циркачей и получал за это кое-какие деньги. Отчим с матерью его успехами не интересовались, артистические увлечения Ронни поддерживала только Мэг, которая была двумя годами старше его. Хозяин цирка не раз предлагал парню постоянную работу в своём заведении, но Ронни отказывался, не решаясь покинуть дом. И всё же этот момент настал. Толчком к нему явилось отвратительное поведение отчима, который и раньше приставал к Мэг. Брайан не упускал случая облапить её в коридоре, когда она шла в ванную, прижаться к ней, встречая на кухне, без стука заходил к ней в комнату. Мэг пыталась отделаться шутками и смехом, потому что никак не могла поверить, что он это всерьёз. Однажды Ронни оказался случайным свидетелем того, как Брайан в отсутствие жены поймал Мэг на заднем дворе и со смехом опрокинул на землю. Ронни был уже достаточно крепким парнем, он оторвал его от плачущей девушки и здорово ему вмазал. После этого случая Мэг переселилась к подруге, снимавшей квартиру в городе, а Ронни ушёл с циркачами бродить по штатам Среднего Запада.
  С этих цирковых выступлений и началась его карьера. Потом был маленький театрик в Бронксе, потом Бродвей, и, наконец, предел мечтаний - Голливуд...
  Мысленно вернувшись к тому давнему эпизоду, Ронни поневоле сравнивал Брайана с вчерашним гостем Марины. Ему казалось, что эти двое даже внешне похожи. Ронни ничего не знал об Алексее, он и видел-то его всего один раз, и потому с его стороны было несправедливо переносить на Марининого любовника отрицательные черты, присущие Брайану. Ронни и сам это понимал. Он морщился в досаде, отгоняя от себя эти фантазии, и всё же в глубине души не мог отделаться от них. Что, если Маринин гость станет таким же "папой" для Насти, каким был Брайан для Мэг? В груди у него всё бурлило от негодования. Он дожидался Марину в том числе и для того, чтобы спросить у неё, что это за человек, хотя прекрасно понимал, что не имеет права задавать такие вопросы...
  Заставив себя успокоиться, он решил вообще ни о чём не спрашивать, а только извиниться за вчерашнее. И ещё - подержать её руку в своей. Да, пожалуй, он вполне удовлетворится этим немногим.
  Ронни снова, в который раз, бросил взгляд на часы. Время летело стремительно. Пора было уезжать. Он снова позвонил по сотовому в квартиру. Безрезультатно. Ронни и помыслить не мог, что в эти самые минуты Марина стоит у подъезда гостиницы "Балчуг-Кемпинский" и ждёт, когда он выйдет. Если бы кто-нибудь сказал ему об этом, он решил бы, что над ним скверно шутят.
  Он ещё десять минут ходил по дорожке перед подъездом, рискуя опоздать на самолёт, потом вытер вспотевшее лицо и вернулся в такси. Водитель помчал в Шереметьево.
  
  Красильщиков подъехал к "Салите" через полчаса после Сэндза. В недавно купленном чёрном костюме от "Хьюго Босса", в галстуке, с большим, завёрнутым в шуршащий целлофан букетом белых астр, благоухая духами и улыбаясь, он деловито распахнул стеклянную дверь и, оглядев продавщиц, громко обратился к Леониду:
  - Где тут у вас Рябинина? Дайте её сюда по-шустрому, а то, можно сказать, решается судьба!
  - Её нет, - ответил охранник.
  Услышав фамилию, продавщицы оглянулись на посетителя. После ухода Марины в магазине успело перебывать немало людей, которые её спрашивали, побывал даже сам Сэндз. То, что её опять кто-то ищет, поначалу не вызвало удивления. Однако, приглядевшись к расфранчённому мужчине с букетом, девушки заинтересовались. Он не был похож на журналиста...
  - А зачем она вам? - полюбопытствовала Татьяна.
  - Как - зачем? Мы сейчас едем в ЗАГС. Вы что, разве не знали?
  У Марининых сослуживиц округлились глаза.
  - В ЗАГС? С Мариной?
  - Ну, не расписываться, а пока только подавать заявление, - объяснил Алексей. - Так где она?
  - А она нам ничего про ЗАГС не говорила, - Татьяна переглянулась с подругами. - И вы... давно с ней знакомы?
  - Со школы. Девушки, хватит разговоров, нам с Мариной некогда. Из ЗАГСа мы едем в ресторан, я заказал столик!
  - Она недавно отпросилась и ушла домой, - сказала Анна.
  - Отпросилась? - Красильщиков озадаченно посмотрел на неё. - Хм... Странно...
  Он вынул из кармана сотовый и набрал номер Марининой квартиры. Ему никто не ответил. Он снова хмыкнул, снова сказал "странно", засунул букет под мышку и, провожаемый взглядами заинтригованных продавщиц, вышел из магазина.
  
  
  9
  
  Вилла Ронни Сэндза в Малибу представляла собой большое бело-розовое здание причудливой модерновой архитектуры с огромными, во всю стену, окнами из зеркального изумрудного стекла, и было окружено садом с экзотическими растениями. Её выстроил саудовский шейх для любимой жены, потом её выкупил известный голливудский сценарист, а после сценариста владельцем стал Ронни. Вилла наряду с музеем Поля Гетти была одной из достопримечательностей Малибу, туристы специально приезжали, чтобы поглазеть на неё издали. Вернувшись из московской поездки, Бетси продолжала "пилить" Сэндза и здесь. Главным её козырем был всё тот же номер "Московского комсомольца" с фотографиями Ронни, Марины и Насти.
  - Ты можешь хоть сейчас начинать процесс, - ответила она на его предложение развестись, - но с такими фактами, - она взмахнула газетой, - я выиграю его легко. Мы разведёмся, но ты лишишься и этой виллы, и виллы на Гавайях, и квартир в Нью-Йорке и Париже. Я отберу у тебя всё! Всё, до последнего цента! Я уже разговаривала с адвокатом!
  - Ты была неверна мне гораздо чаще!
  - Докажи это в суде. У тебя против меня ничего нет, кроме сплетен, зато дочка от московской любовницы - вот она!
  Сэндз в бешенстве выбежал из гостиной.
  - Впрочем, я готова простить тебя, если откажешься от развода! - крикнула Бетси.
  Но Ронни её не слышал. Хлопнула дверца белоснежного "Крайслера". Бетси в бессильной ярости смотрела, как автоматически раскрываются ворота и машина выезжает из сада.
  Послонявшись в раздумье по комнатам, она взяла телефон и набрала номер своего бывшего любовника Джерри Хогана.
  Через пару часов тот приехал из Лос-Анджелеса. Его чёрный лимузин медленно вполз в садовые ворота и, проехав между пальмами, остановился у ступенек розовой террасы. Бетси приняла его в оранжерее, раскинувшись на софе. Это было самое просторное помещение в доме, высотой под восемь метров, со стеклянными стенами и потолком. Вдоль дорожек цвели кактусы и цикламены, в гигантском аквариуме плавали диковинные рыбы.
  - Хэлло, Джерри. Хочешь кофе? - Бетси взяла в руки портативную рацию, чтобы вызвать прислугу.
  - Не надо.
  Хоган улыбнулся, и на его красивом, оливкового цвета лице приподнялись чёрные усики. Он слушал музыку, звучавшую в наушниках, кивал в такт мелодии и жевал резинку. Провод от наушников тянулся к маленькому магнитофону в нагрудном кармане.
  - Ты можешь хоть на минуту оторваться от своих дурацких наушников? - воскликнула Бетси. - У меня к тебе важное дело!
  - Разумеется, дорогая, иначе бы я не примчался сюда сломя голову, - он освободил от наушника одно ухо.
  - Разговор должен остаться строго между нами, поскольку речь пойдёт о Ронни. Точнее - о его московской любовнице.
  Она показала ему газету со снимками. Джерри, бросив на неё взгляд, кивнул. Он был уже в курсе. Сенсационную новость из Москвы местная бульварная пресса обсуждала взахлёб.
  - Джерри, я не хочу с ним разводиться, но с этим надо что-то делать, - без предисловий начала Бетси. - Придумай что-нибудь. У тебя в России связи.
  Хоган перестал жевать и освободил второе ухо. Достав магнитофон, нажал на кнопку, перематывая плёнку.
  - Что-то до меня ещё не дошло, при чём здесь я.
  - Не прикидывайся простачком. Ты связан с русской мафией!
  - Это было в прошлом.
  - Так я тебе и поверила! Джерри, послушай меня, - она придвинулась к нему и заговорила торопливо: - Рябинину надо устранить. Я не говорю - убить, но как-то нейтрализовать. Может быть, запугать. Хорошо бы, если бы её сбила машина. А ещё лучше - пусть её изнасилуют, изуродуют лицо. Ты меня понимаешь?
  - Не совсем.
  - Джерри, это на тебя непохоже! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
  - Хочешь устранить соперницу?
  - Да! Именно так! Устранить соперницу! - Глаза у Бетси разгорелись, она бурно задышала.
  Хоган поймал себя на мысли, что в своей ревности Бетси чертовски привлекательна.
  Они перестали быть любовниками больше года назад, но с ним, в отличие от других своих бывших, Бетси сохранила приятельские отношения: Хоган поставлял ей сигареты с травкой.
  Джерри Хоган был далеко не последним человеком в могущественном гангстерском синдикате, контролировавшем наркорынок на западном побережье США. У него были тесные связи с мексиканской и итальянской мафиями, какое-то время он даже контактировал с русскими. Имя Хогана мелькало в прессе в связи с процессом воровского авторитета Япончика. Хогану тогда удалось увильнуть от суда, поскольку полиция не нашла против него достаточных улик. Но с тех пор его связи с русскими оборвались. Даже если бы он и захотел оказать подобную "услугу" Бетси, то вряд ли мог это сделать. Однако сразу отказываться не торопился.
  - Вот что я придумала, - Бетси схватила его за руку. - Пусть ей плеснут в лицо кислотой! Подкараулят где-нибудь и плеснут! Попортят личико, и Ронни её сразу забудет. А если не сразу, то всё равно со временем охладеет.
  - Ты думаешь? - спросил Джерри, всем своим видом показывая, что заинтересовался идеей.
  Чувствуя, что нашла единомышленника, Бетси оживилась. Минут двадцать она, не давая ему вставить слово, доказывала, что серная кислота - самый простой и дешёвый способ, и что любой русский бандит с радостью согласится выполнить эту работу за какие-нибудь пятьсот долларов. Джерри задумчиво кивал.
  - В России пятьсот долларов - громадные деньги, прямо-таки астрономические, - говорила она. - А я тебе заплачу сто пятьдесят тысяч!
  Бровь Джерри приподнялась, и Бетси, истолковав этот знак по-своему, добавила торопливо:
  - Кислоту могу достать хоть завтра, у меня на киностудии есть знакомый химик.
  Хоган щёлкнул кнопкой магнитофона и снова надел наушники.
  - О"кей, - сказал он, подмигнув. - Тогда завтра и поговорим.
  Бетси проводила его до машины. Глядя вслед удаляющемуся лимузину, она торжествовала. Она отлично знала, что деньги - это та наживка, на которую Хоган клюнет всегда. За доллары он готов продать родного отца.
  - Итак, он согласился, - смеясь и потирая руки, шептала она. - Скоро Рябинина получит у Ронни отставку...
  На следующий день она встретилась с Хоганом в баре "Старый Хью" на окраине Лос-Анджелеса и передала ему упакованный в пакет пузырёк концентрированной серной кислоты. К себе она вернулась в полной уверенности, что её план удался.
  Но вечером того же дня её ждал страшный сюрприз. Началось с того, что Ронни приехал с киностудии раньше обычного.
  - Почему так скоро? - поинтересовалась она.
  - В сценарий внесли изменения, так что съёмки продолжатся только завтра, - ответил он уклончиво.
  Что-то в его интонации заставило её насторожиться. Ронни прошёл в гостиную. Она последовала за ним.
  - У тебя неприятности?
  - У меня - нет. Неприятности у тебя, дорогая.
  Он подошёл к аудиоцентру, достал из кармана кассету и вставил её в гнездо. В динамиках послышался треск, потом шорох, и вдруг раздался отчётливый, очень ясный голос Бетси: "Не прикидывайся простачком, ты связан с русской мафией". "Это было в прошлом", - послышался ответ Хогана, и снова - голос Бетси: "Так я тебе и поверила..."
  Смертельно побледнев, миссис Сэндз метнулась к магнитофону и извлекла кассету.
  - Откуда это у тебя?
  - Получил от твоего любовника.
  - Он меня предал, негодяй! - завизжала она, разломила кассету и начала выдёргивать из неё плёнку.
  Она мяла её, рвала, даже кусала зубами, в конце концов догадалась поднести огонёк зажигалки. Плёнка вспыхнула, распространяя по комнате пахучий чёрный дым.
  - Вот так! - Бетси, засмеявшись, посмотрела на Ронни. - Плёнки больше нет, как не было и разговора с Хоганом!
  Сэндз, с усмешкой наблюдавший за её действиями, пожал плечами.
  - Это копия. Если хочешь, могу подарить тебе ещё одну, - он достал из кармана такую же кассету и бросил её на стол. - Есть и пузырёк с кислотой, на нём отпечатки твоих пальцев. Он хранится в надёжном месте. Улик больше чем достаточно, чтобы упрятать тебя за решётку за подстрекательство к убийству. Хоган обещал всё подтвердить.
  Судорожно ахнув, Бетси на миг перестала дышать. Рукой она нащупала возле себя кресло и опустилась в него.
  - Желаешь дослушать запись до конца? - с ледяным спокойствием поинтересовался Сэндз.
  Не сводя с него расширенных от ужаса глаз, она отрицательно покачала головой.
  - Тогда послушай меня, - продолжал он. - Если я подам на тебя заявление в полицию, суд разведёт нас без звука, причём в самом худшем для тебя варианте. Тебе почти ничего не достанется. Поэтому предлагаю согласиться на условия, о которых я говорил раньше. То есть, при разводе ты получаешь десять миллионов и ни центом больше. И не предъявляешь претензий на мою недвижимость. А я убираю кассету и пузырёк подальше в сейф и молчу об их существовании.
  - Это шантаж... - прошептала она побелевшими губами.
  - Называй это как хочешь, дорогая. Впрочем, выбора у тебя нет. Бракоразводный процесс начнём завтра. Надеюсь, ты объяснишь своим адвокатам, что согласна со всеми предложенными условиями.
  Напряжение, державшее Бетси в оцепенении, получило разрядку в бурном потоке слёз. Это были слёзы злости и отчаяния. Бетси громко рыдала, и косметика текла по её лицу. Она готова была задушить Сэндза.
  - Я люблю тебя, Ронни... - сквозь судорожные всхлипы выдавила она.
  - За четыре с половиной года нашей совместной жизни я этого так и не почувствовал, - ответил он, отворачиваясь. Вид впавшей в истерику жены был ему неприятен. - Предупреди адвокатов, чтоб не вздумали тянуть. Постановление о разводе должно быть вынесено через две недели.
  Ответом ему был новый взрыв рыданий, на этот раз смешанных с проклятиями.
  Как только Сэндз вышел, Бетси выпрямилась в кресле. Несколько секунд она сидела, вытирая слёзы, потом её лицо перекосила злобная гримаса. Она встала, подошла к бару, встроенному в стенку, налила виски и выпила залпом. Дрожащей рукой вытянула из пачки сигарету с марихуаной. Щёлкнула зажигалкой, жадно затянулась.
  Она была права: Хогана ничего не интересовало, кроме денег. За кассету и склянку с кислотой Ронни, не торгуясь, выложил ему полмиллиона.
  
  
  10
  
  Кончался август. Приближался день свадьбы. По настоянию Красильщикова Марина уже вторую неделю как уволилась с работы. С магазином она рассталась без сожаления: поклонники Сэндза, желавшие поглазеть на неё, сделали её пребывание там невыносимым. Завтра приедут первые гости, а пока они с Настей сидели в квартире одни. Настя рисовала. Картинка, конечно, предназначалась для "папы Ронни". Дочь почти каждый день, пользуясь разными предлогами, заговаривала о нём с матерью, а у той язык не поворачивался запретить ей называть Ронни "папой". Марина надеялась, что через какое-то время девочка сама перестанет называть его так. Время, как известно, лучший лекарь...
  Настя рисовала очень усердно. Марина подумала, что дочь скоро нарисует для Ронни целую картинную галерею. Она глядела на Настю, на её склоненную головку и, узнавая в её лице знакомые черты, невольно вспоминала американца и представляла, как могла бы сложиться их жизнь, если бы он любил её по-настоящему и не бросил тогда. Только теперь, после недавней близости с ним, она поняла, что всегда любила его. Всегда, начиная с того дождливого вечера, когда их соединило "чёртово колесо". Сознавать это было мучительно. Те четыре кратких месяца стали самым счастливым периодом в её жизни. Именно поэтому она так до сих пор и не вышла замуж. Ни один мужчина её по-настоящему не привлекал. Она приписывала это своей разборчивости, но на самом деле любовь к одному-единственному человеку не позволяла уступить место в её сердце кому-то другому. Потому и к предстоящей свадьбе она относилась без энтузиазма, да и к отъезду в Турцию тоже.
  Она подошла к окну и посмотрела вниз, на сквер и мокрые тротуары, в которых отражалось небо. Зелень сквера уже подёрнулась желтизной. С щемящей тоской она снова подумала о Ронни. О том, что он со своей женой сейчас в солнечной Калифорнии... Непрошеные слёзы покатились из глаз...
  Из оцепенения её вывел звонок в прихожей. Наверное, явилась Татьяна, которая на свадьбе будет её свидетельницей. А может быть, это мать приехала из Звенигорода. Она, кажется, собиралась сегодня приехать. Наскоро утерев слёзы и окинув себя в зеркале, Марина открыла дверь.
  За порогом стоял Ронни Сэндз и неловко вертел в руках букет.
  - Хэлло, - сказал он.
  Марина застыла на месте. У неё перехватило дыхание. Надо захлопнуть перед ним дверь, ведь у неё свадьба послезавтра! Но вместо этого на одеревеневших ногах шагнула в сторону.
  Ронни вошёл в прихожую.
  - Только что прилетел, - он улыбнулся. - И сразу к тебе.
  - Хоть бы позвонил...
  Почувствовав, что охрипла от волнения и стыдясь этого, стыдясь краски, выступившей на лице, она быстро отвернулась и пошла на кухню. Ронни направился за ней. Не оборачиваясь, она плеснула в чашку холодного чаю и отпила глоток. Зубы клацнули о стекло.
  - Зачем приехал? - Голос её сорвался, и оттого вопрос прозвучал грубо.
  Улыбка сошла с его лица.
  - Я подумал, что ещё не поздно начать всё сначала.
  - Поздно. Слишком поздно!
  К горлу подступил комок, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слёзы. Она залпом выпила весь чай, что был в чашке.
  - Но мы же ещё не совсем стары... - начал он.
  - Возвращайся к своей Бетси! - оборвала она его.
  - С ней кончено. Это была случайность в моей жизни.
  - Очень сомневаюсь!
  - В Москву я прилетел один, - он помолчал несколько секунд, сдвинув брови, потом спросил: - Ты до сих пор считаешь, что я тебя использовал?
  - Вовсе нет, - она с напускным равнодушием пожала плечами. - И не подумай, что я делаю из всего этого трагедию. Мужчина завёл любовницу, потом бросил её. Самая обычная история.
  - Ты считаешь, что происшедшее между нами...
  - Да, это был всего лишь секс! Я оказалась под рукой, и ты мною воспользовался. У меня нет к тебе претензий, потому что я тоже кое-что от этого получила.
  Ронни уловил горькие ноты в её голосе и, продолжая хмуриться, приблизился к ней.
  - Я тебе не верю. Для тебя это было больше чем секс.
  Она скривила губы, стараясь, чтобы усмешка выглядела как можно язвительнее.
  - Отчего ты так решил?
  - Ты слишком болезненно реагируешь на мой приезд. Ты взволнована.
  Марина смешалась. Неужели она выдала себя, и он догадался о её сокровенных чувствах?
  - Просто мне не нравится, что ты снова влезаешь в мою жизнь, - сказала она.
  Он положил ладони ей на плечи. Она ощутила его железную хватку.
  - Да, я влезаю в твою жизнь, - в его голосе проскользнули металлические нотки. Он пристально смотрел ей в глаза. - Потому что знаю, что и ты меня любишь.
  Она снова хотела усмехнуться, но у неё ничего не получилось.
  - Не говори вздор.
  - Это легко проверить - вздор это или нет, и я знаю способ.
  Он притянул её к себе. Ошеломленная Марина на секунду перестала сопротивляться, и он, воспользовавшись этим, впился в её рот. Она попыталась его оттолкнуть, но он прижал её руки к бокам.
  - И это... твоя проверка?
  - Да. Ты меня любишь!
  Слёзы снова навернулись ей на глаза. Она боролась не столько с Ронни, сколько с чувствами, растущими в ней самой. Ей казалось, что она давно справилась с ними, и вот они вновь овладели ею, затуманили мысли, подчинили волю желанию и страсти.
  - Отпусти меня, - потребовала она срывающимся голосом. - Отпусти, слышишь?
  В дверях кухни, привлечённая шумом, появилась Настя. Увидев дерущихся родителей и не понимая английской речи, на которой они говорили, девочка испугалась. Со слезами она подбежала к Ронни, две детские ручонки вцепились ему в пиджак и начали тянуть в сторону.
  - Не держи мою маму!
  У Ронни всё перемешалось в голове. Ничего не замечая, он смотрел Марине в глаза и, вместо того, чтобы отпустить её, ещё сильнее сжал в объятиях.
  - Ты снова станешь моей.
  - Самоуверенный негодяй! Явился сюда за ребёнком?
  - И за тобой тоже.
  Настя, плача, выбежала из кухни. В прихожей хлопнула входная дверь. Марина насторожилась, но в следующее мгновение забыла обо всём: Ронни снова нашёл губами её губы...
  - Да, и за тобой тоже, - повторил он шёпотом, оторвавшись от неё. - Я люблю тебя.
  - Ты мне это уже говорил, а потом вышвырнул меня из своей жизни.
  - Если я причинил тебе боль, то, поверь, за это я достаточно поплатился и горько сожалею, - он не спускал с неё глаз и старался говорить мягко, что ещё больше возбуждало Марину. - По крайней мере, мне совершенно ясно одно: ты тоже меня любишь.
  - Люблю? Да я не позволю тебе дотронуться до меня, не говоря уж о большем!
  - Ты обманываешь сама себя, - он улыбнулся так, словно был уверен в своей победе. - Я вижу это.
  - Отцепись, говорят тебе!
  - Ни за что на свете!
  Марине наконец удалось ощутительно стукнуть его по колену.
  - Твоей любовницей я всё равно не стану! - кричала она, норовя снова лягнуть его. - Я выхожу замуж!
  - Правильно! За меня!
  - Этого никогда не будет, потому что ты лгун!
  - Я - лгун?
  - Да! Лжёшь, что любишь меня!
  - Тебе прекрасно известно, что это правда! Я действительно тебя люблю!
  На секунду она застыла, глядя ему в глаза. В его взгляде и улыбке читались нежность и любовь, о которых она мечтала все эти долгие годы, и она расслабилась. Тоже улыбнулась. Желая выиграть время, чтобы прийти в себя, она перевела разговор на другую тему.
  - Ведёшь себя, как медведь. Даже ребёнка напугал, - она оглянулась. - Настя!
  И тут ей вспомнился звук хлопнувшей двери.
  - Настя!
  Она прошла в комнату, заглянула в ванную. Девочки нигде не было.
  - Она ушла! - в тревоге воскликнула Марина.
  Тревога переросла в панику, когда она, выглянув в окно, увидела, как девочка выбегает из подъезда.
  - Настя! - закричала она. - Вернись сейчас же!
  Но та не слышала её, торопясь куда-то в сторону улицы Орджоникидзе, которая всегда была полна машин и трамваев.
  - Какой ужас! Она видела, как мы дрались...
  На ходу сбрасывая с себя шлёпанцы и надевая туфли, Марина бросилась вон из квартиры.
  - Куда она пошла? - спрашивал Ронни, вбегая за ней в лифт.
  - Наверняка к своей подруге, которая живёт за институтом Патриса Лумумбы... Мы были у неё несколько раз, и Настя знает дорогу... Но одна она туда никогда не ходила, я всегда запрещаю ей уходить со двора!
  Они выскочили из подъезда и побежали, перепрыгивая через лужи. День клонился к вечеру, был "час пик" с его оживлённым движением. Ронни и Марина бежали, обгоняя прохожих.
  На трамвайной остановке стояла толпа. Марина вытягивала шею, ища Настю.
  - Ты её видишь? - тревожно крикнула она Ронни.
  - Нет.
  - Ей надо перейти улицу, чтобы попасть к подруге, а тут столько машин! Идут сплошным потоком! - Марина была близка к отчаянию.
  - Не волнуйся, мы её догоним, - Ронни схватил её ладонь и крепко сжал.
  Они вклинились в толпу. Ближайший светофор находился в сотне метрах, и пешеходам приходилось перебегать улицу перед носом у машин, которые и не думали тормозить.
  - Вон она! - крикнул Сэндз.
  Настя стояла у самой кромки тротуара.
  - Настя! - закричала Марина. - Стой!
  Но девочка в общем шуме не расслышала её. Она дождалась, когда в потоке машин появится просвет, и, размазывая по лицу слёзы, побежала через проезжую часть. Марина ахнула. Сердце её сжалось от страха, а ноги перестали слушаться. Сэндз ринулся к Насте. На машины он не обращал внимания. Девочка шла, не оглядываясь, и не видела, как он подбегает к ней. В толпе испуганно заголосили.
  Ронни оставалось до Насти всего несколько шагов. В этот момент к остановке подъехал трамвай. Девочка начала обходить его сзади и не заметила легковушку, которая катила по полосе встречного движения прямо на неё. Марина закричала в ужасе, увидев, как девочка замерла на месте. Сэндз метнулся к легковушке и буквально вытолкнул Настю из-под переднего бампера. Машина, визжа тормозами, резко свернула в сторону, но избежать столкновения не удалось. Ронни ударило краем бампера и отбросило на асфальт. Вокруг него со скрежетом тормозили машины.
  Оцепенение, державшее Марину в неподвижности, отпустило, и она бросилась к Сэндзу и девочке. Схватив плачущую Настю, она наклонилась над Ронни. Он был бледен, держался рукой за бедро и морщился от боли. Увидев кровь на его руке, Марина в панике закричала:
  - "Скорую"! "Скорую" скорее!
  К нему подбежал водитель легковушки - плотный мужчина, немногим старше Ронни.
  - Откуда ты взялся? - заговорил он, тяжело дыша и заикаясь от волнения. - Я едва успел нажать на тормоз! Ещё мгновение - и я бы тебя переехал!
  - "Скорую"! "Скорую"! - не слушая его, надрывалась Марина.
  Настя ревела в голос. Сгрудившаяся толпа возбуждённо галдела. Перепуганный водитель вынул из кармана сотовый телефон, начал стучать по кнопкам.
  - Сейчас приедет, - сообщил он.
  Марина прижимала к себе дочь, словно боясь, что она снова исчезнет.
  - Ужас... Какой ужас... - бормотала она и вдруг заплакала. - Ронни, скажи что-нибудь!
  - Я тебя люблю, - отозвался он.
  - Ты скажи, чувствуешь себя как?
  - Всё о"кей, - он раздвинул губы в улыбке.
  Послышался приближающийся вой сирены. Микроавтобус "Скорой помощи" переехал трамвайные рельсы и остановился возле Ронни, вставшего на ноги. Его осмотрел врач.
  - Ну, давайте, залезайте в машину, там разберёмся.
  В машине Марина с Настей устроились рядом с Ронни. Врач ощупывал его, поминутно спрашивая: "Здесь болит?", "А здесь болит?". Ссадины на локте и на бедре обработал йодом.
  Машина доставила их в травмопункт Первой Градской больницы. Марина и Настя почти час сидели у двери рентгенологического отделения, с волнением дожидаясь результатов обследования. Наконец дверь раскрылась и вышел улыбающийся Сэндз в сопровождении работников больницы. В толпе, окружавшей его, преобладали молодые медсёстры.
  - Всё в порядке, - Ронни ободряюще подмигнул Марине, щёлкнул Настю по носу. - Бедро и локоть целы.
  - Ничего серьёзного, абсолютно, - заверил Марину заведующий отделением, худощавый мужчина лет шестидесяти. - Переломов нет, только ссадины.
  - Ссадины? - всё ещё не верила Марина.
  Возвращаясь с Ронни и Настей на такси, Марина всю дорогу молчала и только прислушивалась к учащённому стуку сердца. Когда они поднялись в квартиру, она сразу потребовала от Ронни, чтобы он лёг и постарался заснуть.
  - Ты слышал, что сказал доктор? Сейчас тебе необходим покой!
  - Может быть, мне вернуться в гостиницу? - Он смущённо улыбнулся. - Я стесню вас тут.
  - Никого ты не стеснишь, к тому же в гостинице за тобой не будет надлежащего ухода.
  - Нет, лучше едем в гостиницу, - упорствовал он. - Там у меня трёхкомнатный номер...
  Зазвонил телефон. Марина, прервав спор, взяла трубку.
  - Слышала новость? - Она узнала голос Татьяны. - Сэндз сегодня прилетел в Москву! Сегодня днём! Только что сообщило "Радио-Максимум"!
  - В самом деле? - Марина сделала вид, что удивлена, и покосилась на Ронни, сидевшего с Настей на диване.
  - А ты знаешь, зачем он прилетел? - продолжала подруга.
  - Зачем?
  - Ты упадёшь! Жениться на тебе!
  - С чего это ты взяла?
  - Я тебе говорю - по радио сообщили! Своими ушами слышала! Сказали, что он с женой развёлся в рекордно короткий срок - за неделю, и полетел в Москву за тобой. Он сам заявил об этом в интервью перед отлётом!
  - Ну и ну... - Марина снова посмотрела на Ронни.
  - Что думаешь делать? - Звенящий голос подруги выдавал её любопытство. - У тебя ведь свадьба с Алексеем!
  - А, ну да, - Марина вдруг подумала, что теперь это уже не имеет никакого значения.
  - Так что? Что скажешь Сэндзу, когда он заявится к тебе?
  - А вот я посмотрю на него и тогда уж решу, что сказать.
  Татьяна ахнула.
  - Согласишься? А Алексей?
  - Не знаю. Ничего пока не знаю...
  - Я перезвоню тебе попозже. Может, Сэндз к тому времени уже появится, и ты мне расскажешь, как у вас было.
  Марина положила трубку. Настя спрыгнула с дивана, подбежала к матери и взяла за руку.
  - Мама, знаешь, что сейчас сказал папа Ронни?
  - Что?
  - Он хочет, чтобы ты вышла за него замуж...
  - Потому что очень тебя любит! - со смехом продолжил Ронни Настину фразу.
  - Так уж сразу и замуж? А как же Бетси?
  - Я уже третий день свободен. Короче, я всё решил. Завтра мы втроём вылетаем в Лос-Анджелес. Я не могу задерживаться здесь, потому что у меня съёмки. А свадьбу мы устроим в Голливуде!
  У Марины перехватило дыхание от восторга. Она без сил опустилась на диван. Не зная, что ответить, притворилась, будто раздумывает над его предложением. Ронни придвинулся ближе, а Настя взобралась к ней на колени.
  - Вообще-то, я должна спросить у дочери, - она посмотрела на Настю. - Ну как? Хочешь, чтобы Ронни стал твоим папой?
  - А он и так мой папа!
  - И ты не против, что он всегда будет жить с нами?
  - Не против, только вы не деритесь друг с другом, как сегодня.
  - Да мы просто шутили, - с улыбкой сказал Ронни.
  - Обещайте, что не будете шутить так больше!
  Он обернулся к Марине.
  - Даём обещание?
  - Даём, - кивнула она.
  Настя вскрикнула от радости и бросилась обнимать родителей.
  
  Отложив в сторону любовный роман, который она читала, Марина откинулась в кресле и улыбнулась вошедшему Ронни.
  - До сих пор не могу привыкнуть к такому большому дому, - призналась она и оглядела просторную гостиную с множеством живых цветов и огромными окнами, в которых за зелёной полосой пальм сквозила синева моря. - Здесь чудесно!
  - С тех пор как в этом доме появилась ты, он стал чудесней вдвойне, - улыбаясь, ответил Ронни.
  Он только что вернулся со съёмок и уже успел принять ванну. Мокрые волосы, просторная белая сорочка мягкими складками облегает атлетические плечи и торс. Марина невольно залюбовалась им.
  Он взял её руку, их пальцы переплелись, и изящно ограненный бриллиант на её обручальном кольце сверкнул, попав в луч света. Она подняла руку на свет, любуясь сияющим камнем.
  - Поверить не могу, что ещё месяц назад я была одна. Сидела в своей московской квартире и в одиночку воспитывала дочь.
  - А я не могу поверить, то мы муж и жена!
  Они рассмеялись.
  - Посмотрели бы на меня сейчас девушки из магазина, где я работала! - воскликнула она.
  Он внезапно посерьёзнел, наклонился к ней. Их взгляды встретились, и любовь, отразившаяся в его глазах, наполнила её душу восторженным ликованием.
  - Ты заслужила все это, - ответил он тихо, почти шёпотом.
  Его ладонь скользнула вверх по её плечу, лаская шелковистую кожу под коротким рукавом блузки.
  - Я люблю тебя, Марина... Марина...
  Повторяя её имя, он крепко обнял её и принялся осыпать поцелуями. Ей тоже хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но слова вдруг потеряли всякое значение. Она отдала себя во власть его ласк, и её тело отвечало ему гораздо выразительнее любых слов...
  
  
  
  Повесть выпущена отдельной книгой издательством "Новости". Москва, 2002 год.
  
  Текст отредактирован автором для "Самиздата" в 2019 году.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"