Догадываюсь, что избитое начало вызовет нарекание некоторых читателей, но все же сохраняю хронологию, так как речь пойдёт об удивительном явлении, благодаря которому женщина добровольно лишается покоя. Летнее утро, напоенное солнцем и духотой, - та точка отсчета, в которой начинают развиваться события описанной ниже истории.
Лика тяжело выползла из постели. Боль в спине разбудила, - казалось, кости вытягивают на дыбе, а потом прессуют чем-то тяжёлым. Было около шести утра. Лика подошла к календарю и вдумчиво застыла перед ним. Тело выворачивало наизнанку, но она терпела, поглощенная занятием. Она взяла телефон, сверилась с дисплеем, глубоко вздохнула, включила чайник, присела на высокий табурет, ноги положила на рядом стоящий и громогласно объявила:
- Народ, подъём!
Вскоре в кухне сплочённой шеренгой выстроилась взъерошенная троица: маленькая женщина, тонкая девушка и здоровый парень с признаками безграничной паники на лице.
- Сохраняем спокойствие и дружно думаем, с чего начать, - Лика налила в чашку кипяток.- Есть предложения?
- Собираем вещи, - маленькая женщина вышла из кухни, показывая остальным пример.
- Мам, хочешь чаю? - Лика наполнила еще одну чашку.
- Нет, - бросила та уже из комнаты.
- Помогу, - девушка поспешила в другую комнату.
- Оль, а, может, ты со мной почаевничаешь?
- Некогда!
- Я с ними, - пролепетал мужчина, направляясь почему-то в ванную.
- И ты, Сань? Дезертир! - насупилась Лика. - Кстати, - прокричала она вдогонку, - если кто не заметил, сегодня пятница, тринадцатое!
Из трех дверных проемов высунулись бледные физиономии, беззвучно пошевелили губами и скрылись из вида. Лика хмыкнула, ругнулась про себя, (покажите мне женщину, которая не сделала бы этого в пятницу, тринадцатого), и набрала номер справочной.
- Доброе утро. Не могли бы вы подсказать... - Лика подбирала слова, чтобы внятно сформулировать вопрос, - м-м... порекомендовать, что ли... хороший роддом?
- Разумеется! - девушка, похоже, была основательно подготовлена. - Тридцать первый, шестьдесят четвертый, центр "Малыш", семьдесят третий, клиника "Мать и дитя"...
Лика строчила на бумажке, едва поспевая за скороговоркой.
- Который из них лучший? - ручка зависла над листком, чтобы по сигналу пометить нужный пункт.
- Все хороши! В конце июля можно записаться на прием. Полтора месяца они на профилактике!
- На профилактике?! - в животе боднули, демонстрируя протест. - Но я не могу ждать! То есть совсем не могу!
- А вам... вы... прямо сейчас нужно? - девушка благоговейно затихла
- Сейчас, конечно! Неужели я бы стала звонить с зарёй, чтобы забронировать место на следующий год? - Лика попробовала расшевелить извилины собеседницы.
- Ой... тогда и ехать некуда! В остальных я бы не советовала рожать!
- Замечательно! Мне что, делать это дома?
- Почему же обязательно дома? Подождите, пока хорошие больницы откроются!
- Подождать?! - Лика погрозила календарю кулаком и бросила трубку.
Малыш, по-видимому, устроил дискотеку, - живот менял форму ежеминутно, пугая местечковой самодеятельностью. Лика сделала глоток из не остывающей на жаре чашки.
- Ну, что? - Ольга стояла на пороге кухни с маленьким чемоданчиком в руке.
- Да как тебе сказать? Либо - дома, либо - рисковать в "левых" больницах. Пекло - рассадник микробов, можно подхватить любую заразу! - Лика зло, развенчивая миф о светлой кротости беременных, матюгнулась.
Ольга присела на чемодан. В перспективе коридора маячили мама и Санёк.
- Вызываем "Скорую"! - мама.
- Едем в ближайшую больницу! - муж.
- Ну, нет! Мой мальчик в первые часы жизни должен попасть в человеческую обстановку, а не в вонючие палаты с одним санузлом на этаж! - Лика решительно схватила телефонную трубку. - Оль, кто у нас недавно родил?
- Танька!
- Отлично! Простит за раннюю побудку, - Лика лихорадочно жала на кнопки. - Танюш, извини, нужна помощь. У тебя хороший был роддом?
- Нормальный! Что, время?
- Ага...
- И негде? Все на профилактике?
- Угу...
- Придурки! Пиши мобильный, - Татьяна продиктовала цифры, - Елена Васильевна, она круглосуточно на связи, расценки адекватные, звони. Удачи!
Лика набрала номер.
- Елена Васильевна? Я Лика. И я рожаю. Можно к вам?
- Уж так и рожаете? - прозвучало молодо и озорно. - Первые роды?
- Да.
- Возраст?
- Тридцать.
- Группа риска. Срок?
- На две недели раньше положенного.
- Хм... Могут быть ложные схватки. Жду вас, - она назвала адрес, - и не забудьте обменную карту!
- Чего не забыть? - Лика ошарашено смотрела на Санька, толкущегося тут же.
- Карту из консультации. - Елена Васильевна помолчала и настороженно спросила: - Вы наблюдались у гинеколога?
- Прошла ультразвуковое обследование. На середине срока. Зачем ещё? Мне без врачей спокойнее.
- Оригиналка. В общем, так: если хотите попасть к нам, везите обменную карту, иначе только по "Скорой" в инфекционку. Решите проблему?
- Да, буду к десяти, - Лика положила трубку. - Мама, Оль, что за обменная карта?
- Как? У тебя её нет?! - мама с подругой, равно позеленевшие, оседали на соседние табуретки.
- Без паники. Всем собраться! - Лика уже звонила. - Светлана Михайловна, можете помочь с обменной картой?
- Если звонишь в эту пору, не здороваешься... выходит, она нужна не позднее чем через пару часов? - Светлана Михайловна была умной женщиной, не то что оператор справочной.
Лика возблагодарила Бога, выдающего женщинам мозги чаще, чем принято считать.
- Да!
- Весы, сантиметр, тонометр?
- Есть!
- Через десять минут тебе позвонят. Пока обмеряй.
- Что?
- Всё!
- Сань, тонометр, сантиметр, весы - сюда!
В девять Лика вместе с Ольгой сели в такси и выехали на юг. Санёк удалялся от них с той же скоростью на север. Как и должно быть в пятницу, тринадцатого - обменную карту нужно было забрать в противоположном конце города. Зазвонил мобильный, Лика ответила.
- Ты не дома? - изумлённый голос Катьки.
- Не-а, в такси.
- Что там делаешь?
- Еду в роддом.
- Обалдела? - Катькин голос срывался от возмущения, - У нас же дел непочатый край!
- Я ему непременно об этом доложу, - Лика рассмеялась.
- Кому?
- Сыну, когда родится!
- Так у нас же две недели в запасе!
- У него своя версия, - Лика ойкнула от пронзившей боли.
- Договорились, - Лика поймала в зеркале шальной взгляд водителя, - Не переживайте, рожать в машине никакого настроя, так что везите аккуратно.
Ольга, отвернувшись от постанывающей Лики, упоенно курила в окошко, попутно хватая большие порции воздуха, смешанного с выхлопными газами шоссе.
Такси остановилось перед шлагбаумом. Рядом с ним стоял внушительного вида мужчина и руководил охранником, открывавшим проезд. Лика высунулась в окно.
- Дмитрий Иванович, вы откуда?
- С переговоров, - пахнуло крепко выдержанным алкоголем.
Машина проехала несколько метров и затормозила у входа в клинику. Лика неуклюже выбралась из салона. Дмитрий Иванович захлопнул за ней дверь.
- Выпили и сели за руль? - несмотря на ситуацию Лика ловила момент: когда ещё выдастся шанс безнаказанно учить жизни начальство.
- Нет, его привезла я, - к ним подошла супруга Дмитрия Ивановича, Ирина.
- Ну, Катька! Всех переполошила! Извините за хлопоты, - Лика смутилась от неожиданного внимания со стороны малознакомого человека.
- Не волнуйся, Дима всё подготовил, тебя ждут. Идём!
Шеф - впереди, за ним - Лика, после - Ольга с чемоданчиком, Ирина замыкала шествие. Мужчина, отстранив очередь дам на сносях, открыл дверь в один из кабинетов и торжественно возвестил:
- Леночка, принимай жену.
- Ладно-ладно, всё сделаем!
"Когда они перешли на "ты"?" - Лика успела удивиться, прежде чем оказалась перед молодой кареглазой женщиной.
- Приятно познакомиться, Лика. Добыли карту?
- Добывают.
- Кто?
- Муж, - Лика позабыла, что её повторно выдали замуж.
- Муж?.. - Елена Васильевна с интересом посмотрела на неё, но от комментариев воздержалась.
Очередная схватка незвано вторглась в беседу, и Лика, поморщившись, присела на кушетку.
- Тошнит? - Елена Васильевна участливо потянулась за водой.
- Не тошнит, но выворачивает будь здоров! - Лика часто дышала, сжимая край сиденья.
Елена Васильевна положила руку на компактный Ликин живот, и безмятежное выражение разом слетело с весёлого лица.
- Да вы рожаете! - она выскочила из кабинета.
- Я в курсе... - пошептала Лика в хлопнувшую дверь.
Дальнейшие события разворачивались молниеносно. Не позволив взять собранное, Лику облачили в рваную, по мнению врачей, чистую рубашку, выдали похожие на снегоступы тапочки, снова обмерили, провели по кабинетам, подняли на лифте в родильное отделение, переодели, потому что дежурный врач, прочитав её фамилию, устроил нагоняй, вследствие чего мигом нашлась целая одежда и обувь по размеру. Лику усадили на стул у предродовой палаты и долго записывали данные. На кроватях за стеклом метались измученные женщины, на которых никто не обращал ни малейшего внимания.
- Полежите здесь, через полчаса переведем вас в бокс, - дежурный врач, заполнив свитки документов, отпустил Лику.
Мобильный звонил, не переставая. И между схватками Лика успевала решать вопросы, обильно сыпавшиеся из аппарата. Тётки стенали дурными голосами, а Лика не понимала, с чего их так разбирает. "Боль как боль, вполне можно перенести", - думала она осуждающе.
- Поднимаем край рубашечки, укольчик, - рядом с ней нарисовалась рыхлая медсестра.
- Какой укольчик?
- Фоновый, не переживайте.
- Название у фона есть?
- Не волнуйтесь, назначение вашего врача.
Лика, униженная предварительными манипуляциями и порядком уставшая, покорилась. "Укольчик так укольчик. Нужно, наверное", - эта мысль была последней из тех, что принадлежали женщине, а не животному, в которое она превратилась немногим спустя. Схватки не давали вздохнуть. "Фоновый укольчик" забрал время, положенное на дыхание. Лика уподобилась тем, кто еще несколько минут назад вызывал в ней брезгливость. Её, почти беспамятную, перевезли в отдельный бокс, подключили к кислороду и самописцам, и Лика провалилась в разрывающую боль. Единственное человеческое, что осталось в Лике, способность говорить - русским нелитературным. И она говорила. Громко. Внятно. На том же языке потребовала анестезию, - обеспечили. Телефон звонил, но Лике впервые было не до него. Она изощрялась в неологизмах и прежде неведомых гортанных звуках. Елена Васильевна, закончившая плановый приём, вняла просьбе персонала и, заняв соседнюю кровать, однообразно повторяла:
- Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох...
Лика старалась следовать её указаниям, параллельно борясь с желанием разнести бокс на составляющие.
- Уже скоро, - Елена Васильевна оставалась радостно-благодушной.
Лика зыркнула звериным оком и выдала витиеватую тираду в адрес природы, заставившей женщин отдуваться в одиночку, заодно кляня самоуправство рыхлой медсестры.
- Ну-ну, не воюй, - примирила Елена Васильевна Лику с физиологией, - завтра всё изменится. Поверь мне, оно того стоит.
Лика, не поверив, зарокотала на низких тонах севшего за день голоса. Анестезия лишь незначительно ослабляла боль, так что хорошие манеры выветрились напрочь. Секунды текли, как часы, минуты, - как столетья. Лика, открывая глаза, видела застывшие стрелки настенных ходиков. Она болталась между небом и землёй, объятая болью и отсчетом вдохов-выдохов. К тому времени, когда в палате началась суета, она давно ничего не воспринимала, соскользнув в бесконечность. Её снова перенесли, сняли анестезию, что-то требовали, она чуть не падала в обморок, до расплавленного сознания долетали обрывки распоряжений акушерки, в боковом зрении отпечатались громадные ножницы, и Лика услышала сухой, властный приказ:
- Уберите! Я сама! - голос был её.
Мелькнул удивленный взгляд Елены Васильевны и одобряющий - пожилой акушерки. Ещё несколько вдохов-выдохов, и на неё воззрились мудрые, наполненные смыслом глаза. Они смотрели внимательно, изучающее, не моргая и не отвлекаясь на окружающих. Над Ликой чьи-то руки держали уменьшенную копию Санька. Елена Васильевна, склонившись, что-то говорила. Лика не слышала, - не существовало ничего, кроме пары глаз, в которых плескалась Вселенная. Красное личико скривилось, и звонкий голосок прорезал поглотившую Лику тишину:
- Ля-а! Ля-а!
Она, очнувшись, протянула к малышу руки, принимая его к себе. Одновременно другие звуки стали понемногу доходить до неё.
- Назови своё имя! Повтори, который час! - твердила Елена Васильевна; вокруг метались люди.
- Лика. Восемнадцать сорок пять. Успокойтесь, пожалуйста, - Лика непонимающе оглядывала врачей, - я в порядке.
Малыша забрали под обогревающую лампу.
- Как маленький? С ним всё хорошо?
- Ты молодец, - акушерка ободряюще улыбалась.
Из Лики вынимали иглы, отключали датчики, проводили, наверняка, болезненные процедуры, - она не чувствовала, оглушённая незабываемым впечатлением. В ушах по-прежнему стояло музыкальное приветствие сына, а в памяти - Космос, который ей показали в глазах новорожденного. Её переложили на носилки, готовя к переезду в палату. Пальцев коснулся гладкий корпус телефона. Лика набрала номер.
- У нас мальчик.
Санёк восторженно и пьяно бубнил, раздавались реплики мамы, Ольги, Катьки, подруг. Лика счастливо улыбалась и отвечала невпопад.
- Я посплю, а утром созвонимся, - прервала она нескончаемый допрос.
Передохнув, выбрала из книжки еще один номер.
- Светлана Михайловна, спасибо вам. Мальчик, - произнесла на автоответчик.
Только захлопнула аппарат, как телефон встрепенулся, и из динамика понеслось:
- Лика, совести у тебя ни на грамм! Почему я должен узнавать обо всем последним?! Что за безобразие?! Весь город пьянствует, один я до сих пор не поднял рюмку за здоровье мамы и ребёнка!
- Дмитрий Иванович, у меня музыкальный сын, - Лика тихо, обалдело-счастливо смеялась.
- Хватит разговаривать, надо расслабиться, - акушерка отобрала телефон и повезла каталку в послеродовую палату.
Лика следила глазами за длинными лампами дневного света, делящими потолок на две симметричные дорожки. Отключили мобильный, но её не беспокоило, что возникнут дела, требующие срочного вмешательства. Душу заполняло новое чувство тревоги о другом человеке, которого она ощущала как часть себя. Важную и неотъемлемую часть. Лика потрясённо осознала, что впредь никогда не сможет расслабиться, никогда не будет свободна так абсолютно, как это было до сих пор. Что с этого эпизода её жизнь - на двоих. И где бы она ни была, чем бы ни занималась, - мысли будут принадлежать маленькому человечку, поработившему её в доли секунд. Лика, не умевшая подчиняться, не знавшая компромиссов, сдалась мужчине без единого сопротивления, без нежелания и предварительных обдумываний. Она допустила, наконец, ту степень доверия и близости, ту беспредельную любовь, которыми мечтала одарить другого, но не смела из-за страха перед болью. Она боялась, что её ранят и отвергнут. Что, воспользовавшись, обманут. Она научилась скрывать и блокировать чувства, хоронясь за возведенными стенами показного равнодушия и циничных фраз. Она спрятала себя в себе - от чужих. Она любила избирательно, контролируя себя до мелочей. Она и сейчас не перестала бояться, но в этот раз была не в силах изменить данность. Она ответственна за другого - навсегда, до последнего своего вздоха. Все заслоны рухнули в то мгновение, когда она стала первой, на ком остановился взгляд её сына. Она могла поклясться перед кем угодно, на какой угодно святыне, что глаза появившегося на свет ребёнка исполнены Истины. Что в них больше, чем мы можем увидеть за всю жизнь, какой бы длинной она ни была...
- О чем думаете, мамочка?
- О сыне...
- Приедете к нам еще?
Воспоминания о перенесённой боли вытолкнули из Лики слова:
- Нет! Ни за что! Раньше я просто не знала, на что иду!
- Вы передумаете, - акушерка всезнающе улыбнулась.
Лику вкатили в послеродовое отделение, встретившее её детским плачем и запахом грудного молока.