Аннотация: Посвящается самому недооценённому персонажу в новелле Мосян Тунсю "Магистр дьявольского культа"
О БЕДНОМ ФЭНМЯНЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
Покрутившись среди отзывов и комментариев вокруг "Магистра", я привыкла ко многому. Я с должной долей юмора отношусь к высказываниям в адрес Сянь-Сяня типа "малолетний бухарь" или "пьёт всё, что горит и с акцизом". Меня уже не коробит писаное в адрес Ванцзи "Лань-пьянь" - я искренне умиляюсь на то, что он творит под мухой. Я даже в чём-то соглашусь, что Цзян Чэн та ещё истеричка - характер у него местами не сахар. Но каждый раз, как мне попадался комментарий, ругающий Цзян Фэнмяня, у меня начинало пылать не хуже солнышка.
Как только главу ордена Цзян не называли! "Плохой отец", "никудышный глава клана", просто "тюфяк"... Да, такое впечатление может сложиться, но только если читатель/зритель упускает из вида общую обстановку и простые вещи, которые обсуждались и описывались уже не раз. А таких сейчас полно, и они большей частью запоминают либо то, что им нравится, либо самое броское. При этом необязательно быть профессором-китаистом или Нобелевским лауреатом, чтобы сложить полную картинку и сообразить, насколько бессмысленны и откровенно несправедливы подобные обвинения.
Начнём с самого начала. После того, как сформировались и укрепились кланы и большие ордена заклинателей, между ними, что вполне естественно, начались усобицы за земли, влияние и прочие плюшки. В результате победителем вышел орден Цишань Вэнь, мощь и влияние которого после этого стали расти как на дрожжах. Даже резиденция ордена называлась Безночный город - так она была велика! Судя по всему, тогда орден возглавляли жёсткие, но вполне разумные люди, и своей победой они сумели надолго прекратить большие разборки. Все интриганы были, грубо говоря, загнаны под шконку, а орден Цишань Вэнь стал этаким гарантом спокойствия. Так продолжалось достаточно долго, и всё бы ничего, но вот наследники победителей стали откровенно путать берега и позволять себе лишнего. Когда орден возглавил откровенный садист Вэнь Жохань, наглость и бесчинства ордена Цишань Вэнь стали превосходить все разумные пределы. Клан Вэнь к тому времени находился на пике своего могущества, а его "правление" отличалось такой жестокостью, что мало кто осмеливался возражать. В книге было упомянуто, как легко Вэнь Жохань расправлялся с маленькими кланами, и это было отличной демонстрацией того, что будет с тем, кто вздумает бунтовать. Крупные ордена он пока не трогал, но это было уже вопросом времени - достаточно вспомнить, что было с главой ордена Цинхэ Не, отцом Не Минцзюэ и Не Хуайсана.
И именно в это время во главе ордена Юньмэн Цзян встал Цзян Фэнмянь. По тому, как он описан в книге - с поправкой на стиль повествования - можно уверенно сказать, что он был человеком мирным, который будет применять силу только в самом крайнем случае, если не помогает дипломатия. Всё же он был заклинателем и прошёл основательное обучение, в молодые годы не единожды ходил на ночную охоту и завоевал себе отменную репутацию. При правлении ордена Цишань Вэнь нарываться было попросту опасно, и даже одно неосторожное слово могло привести к печальным последствиям. А если ты заботишься не только о своих близких, но и о людях, что стоят за твоей спиной, то ты будешь сидеть тихо, не гавкать и при необходимости идти на уступки. Осуждать за подобное попросту глупо.
В тот период времени, когда Вэй Усянь и Цзян Чэн проходили обучение в ордене Гусу Лань, ни о какой Аннигиляции Солнца и речи не шло даже в ближайшей перспективе - кланы скрипели зубами и копили недовольство. Это отлично иллюстрирует случай с бездонным омутом, который орден Цишань Вэнь попросту выгнал на территорию ордена Гусу Лань, чтобы не возиться самим - разбираться с ним это та ещё морока! - и тем пришлось за ними разгребать, поскольку под боком уже были жертвы из местных. Последней каплей стали сожжение Облачных Глубин, "перевоспитание" наследников кланов и их лучших учеников - читай " вся будущая правящая верхушка" - и нападение на Пристань Лотоса. Вэнь Жохань и его наследники показали своё истинное лицо, и ордена всё же объединились. А пока, как уже сказано, до этого было ещё далеко.
На тот момент перед Цзян Фэнмянем стояли следующие, вполне естественные задачи:
1) сохранение статус кво ордена;
2) обучение и подготовка адептов, чтобы к началу полномасштабных военных действий они были готовы;
3) обучение и воспитание будущего преемника, чтобы в худшем случае тот продолжил его политику, а в лучшем смог заключить прочный союз с другими кланами и орденами и привести свой орден к победе без лишних потерь.
И если первые два пункта всего лишь требовали больших усилий и времени, то с третьим возникли определённые сложности, поскольку тем самым преемником должен был стать именно Цзян Чэн. По итогу из него получился не самый плохой глава ордена, однако Фэнмяня не мог не волновать один недостаток наследника - его привычка говорить, а, может, и делать, не подумав. А при достаточно порывистом характере Цзян Чэна, унаследованном от матушки, этот недостаток вполне мог порушить всё, что его отец так старательно создавал и оберегал. Напомню - Аннигиляция Солнца тогда казалась уделом более отдалённого будущего.
Кто-то вполне резонно возразит, что при подобном раскладе Фэнмянь должен был уделять сыну больше внимания и сосредоточиться главным образом на нём, а обучение адептов поручить кому-нибудь не менее опытному. Не осаживать сына словами по типу "Закрой рот!" или "Ты сам понял, что сказал?". Да, тут можно поспорить, однако здесь серьёзным оправданием Фэнмяню может стать проблема всех больших начальников, которые из-за служебного долга не могут уделять достаточного внимания семье. Как говорится, хочешь, чтобы было сделано как надо - сделай это сам. В книге нет достаточного количества упоминаний, насколько напряжённой была ситуация во времена детства Цзян Чэна - об этом вообще не было сказано, будем откровенны - но зато было упомянуто, что проявления любви от отца мальчик видел так мало, что после каждого по нескольку месяцев ходил счастливый. Можно уверенно предположить, что тогда Фэнмянь был слишком плотно занят укреплением позиций клана и подготовкой адептов, чтобы обеспечить как можно больше мирного времени для своих. Из-за этого львиную долю воспитания будущего главы клана взяли на себя госпожа Юй и старшая дочь Фэнмяня Яньли. Яньли по характеру больше была похожа на отца, а вот госпожа Юй... Но о ней стоит поговорить потом.
Не правда ли, это несколько меняет взгляд на конкретного персонажа?
Таким образом, вместо обиженного на родителей и жену добродушного мишки или слабохарактерного тюфяка мы видим перед собой человека, несущего на плечах непомерный груз. Цзян Фэнмянь отнюдь не был такой безвольной амёбой, как полагают некоторые, и это отлично доказала его старшая дочь во время происшествия на большой охоте на горе Байфэн, когда она вступилась перед всеми за Вэй Усяня. Почтительно, спокойно, но твёрдо и уверенно, приведя более чем разумные аргументы. Определённо, Яньли была истинной дочерью своего отца. Родилась бы она мальчиком - бедняге Цзян Чэну не пришлось бы так тяжело.
Справедливости ради стоит добавить и то, что Фэнмянь, не имея возможности проводить достаточно времени с сыном и зная крутой нрав жены, подарил Цзян Чэну нескольких собак, к которым мальчик был очень привязан. Именно Фэнмянь, поскольку положительные знаки внимания от отца Цзян Чэн глубоко ценил. С появлением в семье Вэй Ина от собак, к сожалению, пришлось избавиться - Вэй Ин боялся их до полупомешательства - но взамен расстроенный Цзян Чэн получил не только отличного товарища для игр и проказ, но и настоящего брата, почему расставание и прочие события и стали для него настолько болезненным ударом. Не вина Фэнмяня, что всё сложилось именно так - слишком много всего случилось попутно. А то, что он и повзрослевшему сыну меньше показывал свою любовь... Во-первых, Цзян Чэн уже стал слишком взрослым, и проявления должны были перейти на иной уровень, а, во-вторых, как я уже сказала, его недостатки не могли не вызывать недовольства и опасений, поскольку ситуация с орденом Цишань Вэнь всё больше накалялась.
Что касается обвинений в адрес Фэнмяня, дескать он чужого ребёнка любил больше, чем своего, то здесь мне тоже всё более-менее ясно. Он никак не мог не любить своих родных детей, и то, что Яньли девочка - плохое объяснение. Бог его знает, любил ли Фэнмянь на самом деле мать А-Сяня, но то, что они были очень дружны и близки - это факт. Они не раз вместе ходили на ночную охоту, а кого попало с собой не возьмёшь, если ты достаточно опытен и разумен. Ночная охота, судя по некоторым описаниям - мероприятие небезопасное, и ты должен быть уверен в своём напарнике и согруппнике, чтобы по итогу вернулись живыми все. Точно так же Фэнмянь был близок и с отцом А-Сяня Вэем Чанцзэ, что тоже не вызывает сомнений.
В экстра-главе "Семейное пиршество" Вэй Усянь вспоминал, как подобные торжества проходили в Пристани Лотоса, и этой традиции уже очень много лет. Орден Юньмэн Цзян, по имеющимся сведениям, был основан странствующим заклинателем, которого в некоторых местах назвали рыцарем. Уж не знаю пока, что конкретно это означает в китайской традиции, но по итогу можно сделать вывод, что человек, заложивший традиции ордена Юньмэн Цзян, был человеком демократичных взглядов и высокого благородства. Навроде бедняги Сяо Синчэня. Орден Юньмэн Цзян, и правда, является самым демократичным из великих. Он всегда был куда ближе к простым людям, чем те же Гусу Лань или Ланьлин Цзинь. Он не имеет серьёзных защитных укреплений - ни природных ни искусственных, что по итогу и использовал Вэнь Жохань, послав своих людей. На пристани всегда было шумно и многолюдно, в том числе и по ночам, чего стало заметно меньше при Цзян Чэне. За пиршествами без помех могли наблюдать дети и подростки со всей округи (это есть в электронной версии, а из бумажной почему-то убрали), после чего часто просились адептами в орден. И было отчего - помимо обильного и вкусного угощения, эти торжества были пропитаны духом равенства, а в глубоко традиционном обществе Древнего Китая, которое легло в основу социальной иерархии мира заклинателей с его строгим разделением по классам и регламентацией отношений даже внутри семьи, подобная свобода кажется идеалом и выглядит достаточно привлекательно. По тому, как Цзян Чэн и Вэй Усянь общались со своими товарищами - и в основном повествовании и в экстра-главе "Отцветшие лотосы", которая не вошла в то бумажное издание, что мне досталось - это тоже видно, и вряд ли всё было иначе во времена юности самого Фэнмяня.
Народная молва могла и преувеличить степень чувств Фэнмяня к санжэнь Цансэ. Достаточно вспомнить, как госпожа Цзинь на горе Байфэн сказала Яньли, что покидать охоту в обществе одного только Вэй Усяня не стоит - мало ли что люди подумают про двух вполне себе взрослых молодых людей, ещё не связанных узами брака, на что Яньли дважды напомнила, что Вэй Усянь её младший брат, и поводов для слухов нет никаких. Могло и иметь место достаточно сильное чувство, однако когда родители А-Сяня стали парой, Фэнмянь не стал вмешиваться, чтобы не мешать счастью своих близких друзей, и это характеризует его как благородного человека высоких моральных качеств. Можно ли такого человека заподозрить в нелюбви к своему родному сыну? Я в этом сильно сомневаюсь. Да и вряд ли, если Фэнмянь был человеком иного склада, и имел место какой-то серьёзный конфликт на подобной почве, он стал бы искать сына своих бывших друзей, принимать в свою семью и растить наравне с собственными. Да, мать Вэй Усяня стала бы прекрасной хозяйкой Пристани Лотоса, но случилось как случилось.
Не стоит и забывать, что родители Вэй Ина погибли примерно в то самое время, когда Цзян Чэн недополучал любви и внимания отца. То есть, если я права, это было особенно непростое время, когда глава ордена как никогда должен был быть на своём месте. Однако Цзян Фэнмянь покинул Пристань Лотоса и отправился на поиски. И нашёл мальчика, копавшегося в отбросах и регулярно спасавшегося от бродячих собак. То есть, на это было потрачено отнюдь нелишнее время. Говорить это может о том, что его связь с родителями Вэй Ина была достаточно прочна. И если изначально этот жест был продиктован стремлением почтить память друзей и позаботиться об их ребёнке, то впоследствии Фэнмянь вполне мог искренне полюбить бойкого улыбчивого мальчика как родного ради него самого. Маловероятно, чтобы до того они были хоть как-то знакомы, но это не так уж и важно. Важно то, что в не самое спокойное время в Пристани Лотоса и семье главы ордена появился подобный человечек. Именно тогда, когда поводов для веселья было не так много, как хотелось бы. И по причине всё той же политики и из-за не самого приятного нрава госпожи Юй.
Сомневаюсь, что Вэй Ину перепадало больше внимания, чем Цзян Чэну, однако та благодарность, что он испытывал к своему покровителю, с лихвой это всё перекрывала. Как и Яньли и сам Цзян Чэн. А вот та снисходительность, которой не доставалось Цзян Чэну, более чем объяснима, и об этом говорил сам Вэй Усянь, когда вернулся домой после сражения с Черепахой-Губительницей. Даже то, почему, стоило ему крепко подраться с Цзинь Цзысюанем, и Цзян Фэнмянь тут же примчался разъяснять ситуацию, легко объясняется тем же.
Я очень сильно сомневаюсь, что Вэй Ин, попав в семью Цзян Фэнмяня, не заметил бы разницы. Особенно после той родительской любви, в которой долгое время жил сам. Да, его память обладает странной избирательностью, однако он всегда отличался наблюдательностью, незаурядным умом и смекалкой, благодаря которым, собственно, и достиг таких высот в заклинательстве - не только на пути меча, но и в тёмных искусствах. А при достаточно тёплых отношениях с Цзян Фэнмянем мальчик вряд ли бы не нашёл времени, чтобы просто подойти и спросить. И скажите мне, пожалуйста, стал бы такой человек, как Фэнмянь, рассказывать малышу все тонкости современной политики и делиться своими заботами и опасениями? Да нет, конечно. Он просто объяснил на том уровне, на каком Вэй Ин мог понять в то время, и больше таких вопросов не задавалось. Тем более, что какие-то вещи ребята неизбежно узнали бы сами - в процессе обучения, взаимодействия с другими орденами и просто по жизни. Что, в сущности, и случилось. И я не исключаю, что те самые слова были почти полным пересказом того, что сам Фэнмянь говорил Вэй Ину. А что касается визита Фэнмяня в Гусу из-за драки, то после того, как глава ордена Юньмэн Цзян невольно подложил такого бойкого поросёнка под бок коллеге, то такие вопросы просто обязаны решаться лично старшими, чтобы не испортить отношения орденов тогда, когда это было бы совсем не к месту. Всё же Вэй Усянь был не мальчиком на побегушках, а первым (!) учеником своего ордена, а это заметно выше статуса придверного коврика. Цзян Чэн после матушкиных заявлений просто не мог истолковать это вполне определённым образом. К тому же он будущий глава, а Вэй Усянь всего лишь адепт, ответственность за которого несут старшие.
На одном из сайтов, где можно почитать краткую информацию по персонажам, я нашла в комментариях заявление, что одним из доказательств нелюбви Цзян Фэнмяня к сыну является имя меча Цзян Чэна "Саньду". Поскольку сайт был англоязычным с автопереводом, и изрядная часть комментариев была на английском, подозреваю, что это был читатель из Штатов или Великобритании. Если не из какой-то ещё страны, но по-английски писал, поскольку это один из международных языков. Впрочем, не это главное. Мне поначалу такое имя тоже показалось странным, но сейчас не кажется от слова совсем. И вот почему.
В сноске сказано, что "саньду" переводится как "три яда". (Кстати, после "Благословения небожителей" первый слог теперь постоянно вызывает ассоциации с милягой Хуа Чэном.) Буквально там написано следующее: "Саньду - досл.: "три яда", буддийская фраза, обозначающая источники всего хаоса: жадность, гнев и невежество." И что-то мне подсказывает, что именно часть с толкованием сей достойный человек пропустил мимо мозга. Или у них сноска была переведена как-то иначе. Я не знаток буддизма, однако если немножко подумать, то ничего плохого в подобном имени для меча нет - оно несёт не злой умысел, а серьёзную заявку на победу. Причём от самого Цзян Чэна.
То, что именно Цзянь Фэнмянь давал имена обоим мечам - это заблуждение. И нефиг мне ссылаться на Суйбянь! Необязательно быть супер-пупер спецом по культуре меча с профессорской степенью, чтобы понять, что очень часто имя мечу присваивает тот, кто будет им владеть. Отношение к мечу в разных культурах может разниться. Да, где-то имя может присваиваться после завершения его создания или, так сказать, в процессе эксплуатации, но если в культуре отношение к мечу как к живому существу и партнёру в сражении - а в происшествии на озере Билин Ванцзи прямо сказал, что у меча есть душа, и пренебрежительно к нему относиться нельзя - то именно мечник должен наречь своего напарника именем. Это и произошло, когда Цзян Фэнмянь подарил мечи обоим мальчишкам. Проблема в том, что А-Сянь ничего придумать не смог - он выдал штук двадцать имён, однако так и не выбрал. Под конец он бросил "какая разница" (в другом переводе это звучит как "что угодно"), понадеявшись, что именно опекун выберет, а Цзян Фэнмянь велел написать именно это, решив, что такое имя для меча больше всего подходит его подопечному, да и сам А-Сянь по итогу остался доволен. С чего комментатор решил, что глава ордена лишил своего сына привилегии поименовать меч, я в душе не имею.
Вспоминаем, что Цзян Чэн как будущий глава клана постоянно подвергался давлению, в том числе и со стороны традиционных представлений о том, каким именно должен быть глава великого ордена. Цзян Фэнмянь определённо не собирался требовать от сына чего-то сверхъестественного - он просто хотел воспитать достойного наследника, чтобы недостатки сына не загубили всё на корню, включая и его самого. Поименование меча - это важная часть становления воина, и Цзян Чэн подошёл к выбору максимально решительно.
Фехтование - это целое искусство, и неумелое владение мечом способно навредить не только врагу, но и самому мечнику. Не раз я читала в сказках и мифах о том, как герой должен был овладеть силой самого меча, особенно если это часть его испытания. Есть и другие фэнтезийные примеры - взять тот же Синьмо из "Системы" всё той же Мосян Тунсю. Это тёмный меч, который при утрате контроля или ослаблении Ло Бинхэ захватывал его разум, и парню постоянно приходилось быть начеку, иначе начинался лютый трындец. Если герою удавалось подчинить себе такой сильный меч, то это прямо говорило о его собственной силе. Так что нет ничего удивительного, что Цзян Чэн выбрал в качестве имени для своего меча такое громкое значение.
Жадность, гнев и невежество - это, и правда, чудовищная сила, способная уничтожить мир. Вся человеческая история напичкана примерами, как эти "три яда" губят целые народы. Чтобы укротить эту мощь, человек должен быть на голову выше и сильнее их. Таким образом Цзян Чэн явно давал понять, что обязательно станет таким человеком и превзойдёт своих соперников. В эпизоде на горе Дафань чётко говорится,что он терпеть не мог, когда кто-то его превосходил, и это вполне укладывается в моё предположение. Мечник, овладевая силой меча, учится направлять эту силу по конкретному адресу, а уж заклинательский меч это и вовсе отдельная песня. Впоследствии Цзян Чэн получил титул "Мастер Саньду". То есть его мастерство фехтования и заклинательства достигло впечатляющего уровня, а сила, пусть и основанная на золотом ядре А-Сяня, внушала трепет всем, кто становился свидетелем её проявления.
Под управлением Цзян Чэна орден Юньмэн Цзян не просто был восстановлен после разгрома, но и процветал, став ещё богаче и влиятельнее. Возможно подобное только под разумным управлением. То есть, Цзян Чэн, и правда, смог укротить "три яда", в противном случае у него бы вряд ли это вышло. То, что в личном общении он оказывается несдержанным и агрессивным, ещё ни о чём не говорит, и шутка про то, что на советах кланов одной из частых фраз является "Глава ордена Цзян, успокойтесь!", не на пустом месте берётся. Однако личное общение - это одно, а правление и администрирование - это другое. Тем более, что на показанных Мосян Тунсю собраниях глав орденов он ведёт себя более чем достойно и только вне общества или на пике эмоций позволяет себе отпускать гнев. Да и титулы тоже не просто так появляются!
В качестве примера можно отметить то, как свой титул "Лянфан-цзюнь" получил Мэн Яо, будучи официально признанным отцом. Тем более, что самому Цзинь Гуаншаню близость такого героя была выгодна - он своим шпионажем добывал для коалиции орденов ценную информацию и собственноручно убил Вэнь Жоханя. До того Мэн Яо считался далеко не самым выдающимся человеком с презрительной репутацией сына шлюхи, который решил замахнуться на недосягаемое. Какое-то время он служил личным помощником у самого не Минзцюэ и был им высоко ценим, а уже потом - в книге - вроде бы отправился к отцу, но оказался в Безночном городе. В дораме он попался с поличным в разгар нападения ордена Цишань Вэнь на убийстве своего же товарища, который его унижал, и был изгнан, однако Не Минцзюэ его не забыл. Так или иначе, однако своим ходом Мэн Яо показал себя с такой стороны, с какой его увидеть совсем не ожидали, и тем прославился. "Лянфан-цзюнь", согласно сноске, означает "скрывающий благоухание господин". То есть, он показал силу, благородство, самопожертвование во имя общего блага и так далее, поскольку в любой момент мог погибнуть сам. В дораме титул новоиспечённого Цзинь Гуаньяо впервые был произнесён главой клана Яо на пиру, организованный тем же Цзинь Гуаньяо во дворце покойного Вэнь Жоханя, и этот титул приняли все. Как это происходило в новелле - автор опустила, как и много чего ещё, поскольку не играло особой роли. Так или иначе, титулы обычно присваивались обществом, а не придумывались самими пожалованными. Титулы могли присваиваться из страха, из подхалимажа, однако они разносились по всей стране и что-то говорили тем, кто не был в курсе всех перипетий и интриг.
Мастером Саньду Цзян Чэна тоже явно назвали не с потолка. Это уже видно из эпизода, в котором Цзян Чэн и Ванцзи схлестнулись на горе Дафань из-за Вэй Усяня. Их схватка описывается бегло, однако по реакции учеников Гусу Лань ясно, что тот уровень боевых качеств, которые показывали противники, превосходит их ожидания. Ванцзи и Цзян Чэн были равны, а Ванцзи общепризнанный мастер высочайшего уровня. Даже при том, что силу Цзян Чэна подкрепляет ядро А-Сяня, управлять этой силой тоже надо уметь, и Цзян Чэн умеет. Отменно умеет. Он подлинный мастер и умеет направлять свою силу - как меча так и Цзыдяня - не беспорядочно, а в конкретном направлении. Он не диснеевский Кайло Рен, который истерит по любому поводу и громит казённое имущество на борту флагмана! Цзян Чэн вполне способен держать себя в руках и сдерживаться, однако у всего есть предел, а у Цзян Чэна после всего случившегося хватает болевых точек. Отсюда и агрессивность и несдержанность во вполне конкретных эпизодах. Всё же он человек, а не абстракция - Мосян Тунсю его прописывала с очевидной любовью и продуманностью, пусть по тексту это может быть сразу и не видно. Поэтому я и считаю, что имя "Саньду" мечу давал сам Цзян Чэн, а не его отец. В конце концов, имя надо оправдывать, а это вызов не только потенциальным критикам, но и собственному самолюбию. Права я или нет - это судить только самой Мосян Тунсю, как автору.
Теперь по поводу того, что Цзян Фэнмянь был отвратительным главой ордена. Со всей ответственностью заявляю, что это бред сивой кобылы. Или измышления не самого внимательного зрителя или читателя. Во-первых, орден Юньмэн Цзян не был мелким местичковым кланом, а входил в число великих, а это звание кому попало не присвоят. При Фэнмяне орден достаточно успешно удерживал свои позиции, а без толкового главы сделать это было бы проблематично. Достаточно вспомнить, насколько упал авторитет ордена Цинхэ Не, когда погибшего Не Минцзюэ сменил его младший брат Не Хуайсан. Да над новым главой насмехался даже уличный шарлатан! Репутация ордена и его авторитет держались, похоже, исключительно на остатках былого величия. К счастью, Хуайсан в своей интриге против Цзинь Гуаньяо показал себя достаточно умным и проницательным человеком, который неплохо вписался в политические круги и сумел не выдать себя и свои подлинные намерения. С таким багажом ему не составит труда вернуть своему ордену прежнее величие - надо только поработать. Перед Цзян Фэнмянем такой проблемы никогда не стояло, а то, что нападение на Пристань Лотоса состоялось в его отсутствие, показывает, что Вэнь Жохань и его советники считали его достаточно серьёзным противником и сильным лидером. А если ещё накинуть сверху, что в отсутствие главы на хозяйстве осталась взрывная и раздражительная госпожа Юй, тоже немало известная в заклинательских кругах личность, то просчитать возможные действия было легче, чем если бы глава клана был на месте. Цзян Фэнмянь по сути поспел к развязке, а при таком раскладе, когда большая часть бойцов уже убита либо неспособна сражаться - вспоминаем Вэнь Чжулю - и численном перевесе противника, который заранее спланировал нападение и отменно подготовился, что, кстати, поняла даже сама госпожа Юй, то шансов уже не было никаких. И дело было отнюдь не в скверной подготовке адептов и отсутствии дополнительных укреплений, а внезапности нападения, в котором без уверенного руководства и необходимого количества предпосылок к тому самому нападению сразу грамотно организовать хотя бы оборону не получится.
Теперь что касается отношений Цзян Фэнмяня собственно с женой. Да, отношения у них были не самые идиллические, и тут проблема заключается в том, что они слишком разные. Фэнмянь женился исключительно по настоянию родителей и ради укрепления и процветания клана, и давление, судя по всему, было серьёзным, а альтернативной избранницы, с присутствием которой, возможно, и удалось бы отбрыкаться, не было. Та же Цансэ Санжэнь вышла замуж за другого, и они покинули орден. О любви и согласии тут и речи быть не могло, однако, как ни крути, а это жена, с которой предстоит жить, делить обязанности по управлению орденом - госпожа Юй и сама была опытной заклинательницей - и заводить наследников. Напомню, что клановость и семейственность в тот исторический период, который воспроизводит мир Мосян Тунсю, имели огромное значение, и мечта Сяо Синчэня и его близкого друга Сун Ланя основать орден, основанный не на семейных связях, а дружеских и даже братских, являлась идеей достаточно революционной.
Госпожа Юй была женщиной сильной, своевольной, и так просто наследников ей не приживёшь. Здесь может помочь только внутрисемейный договор между супругами, и он, похоже, был заключён. Да и для самого Фэнмяня подобный путь вполне в стиле его характера. То, что Ван Линцзяо, любовница Вэнь Чао, младшего сына Вэнь Жоханя, называла госпожу Юй покинутой женой, означает, что после рождения Цзян Чэна близких отношений между супругами не было. Это даже можно назвать соломенным вдовством, но тут логика проста - уже есть двое детей, из них один мальчик - вполне здоровый, и в принципе этого достаточно. То, что договор существовал, доказывает и то, что не все ссоры между супругами, начавшись при детях, при них же и заканчивались. Значит, была некоторая договорённость об окончательном выяснении, что называется, без посторонних глаз. Скорее всего, обоюдная - в книге показывается, как Фэнмянь и госпожа Юй, начав ссору, ушли из комнаты. Значит, в целом семейная жизнь происходила по правилам, принимаемым обоими супругами, как бы это не проявлялось внешне. И эти отношения не были так уж плохи, чему тоже есть множество свидетельств. Всё же госпожа Юй была хозяйкой Пристани Лотоса, имела право голоса, и без её позволения, вольного или невольного, часть традиций ордена вроде тех же пиршеств не сохранилась бы, а Вэй Ина отдали бы на воспитание кому-нибудь другому. Значит, Цзян Фэнмянь смог привести достаточно сильные аргументы, и госпоже Юй оставалось только регулярно напоминать приёмышу о его месте, чтобы не забывался. Возможно, имело место и опасение, что в силу больших способностей и фавора Цзян Фэнмянь в нарушение всех традиций посадит на своё место именно Вэй Усяня как наиболее перспективного и "лучше понимающего девиз клана", а что в итоге может натворить подобный глава - догадайтесь сами. Зря что ли Цзян Фэнмянь отправил А-Сяня учиться в Гусу и сам написал коллеге, что бы тот поумерил пыл ученика? Лань Цижэнь славился тем, что под его началом самые бедовые ученики становились более благовоспитанными, и это был повод хоть как-то дать понять беспечному мальчишке, что пора бы и начать остепеняться. Отсюда же и придирки и наезды госпожи Юй на мужа с постоянными напоминаниями. А если кто-то подзабыл, то Цзян Чэну от матери порой доставалось не меньше, но разве это говорит, что госпожа Юй не любила сына? Нет.
Ещё одним доказательством, что отношения между Фэнмянем и госпожой Юй не были так уж плохи, и причин по этому поводу меньше любить сына не было, говорит то, что во время нападения ордена Цишань Вэнь на Пристань Лотоса, когда госпожа Юй отправила сына и Вэй Усяня связанными Цзыдянем вниз по реке, она каким-то образом опосредованно передала право владения артефактным кнутом не только сыну, но и мужу. Когда лодка с парнями встретилась с джонкой Фэнмяня, возвращающегося домой, Цзыдянь сам свернулся в кольцо и оказался на его руке, а так он делает только по отношению к хозяину. Сам Фэнмянь был удивлён этим, поскольку до того Цзыдянь не мог признавать его хозяином. Если бы отношения между супругами были насквозь плохи, то даже в такой тяжкий момент госпожа Юй вряд ли передала бы ему право владения семейным артефактом, передающимся по наследству с самого его приобретения - это слишком личная вещь и самое настоящее духовное оружие, как мечи заклинателей, флейта Вэй Усяня Чэнцин или цинь Ванцзи, а некоторые признают лишь одного хозяина и позволяют даже дотрагиваться до себя посторонним лишь при ряде условий. Например, сабли глав клана Не признают лишь одного хозяина и не допускают своего использования другими, из-за чего передавать их наследникам нельзя, а когда Не Минцзюэ был захвачен при нападени на Знойный дворец, Мэн Яо вполне уверенно брал его саблю Бася в руки, поскольку не раз делал это до того, как покинул пост помощника главы. Таким образом, Цзыдянь бы не оказался на руке Фэнмяня просто так. Да и, связав им ребят снова, Фэнмянь не отменил решения жены. Госпожа Юй просто спасала сына, а Вэй Усяня выбрала как человека, безоговорочно преданного семье и близкого Цзян Чэну, а не отправила с сыном кого-то другого - хотя бы Цзиньжу или Иньжу, одну из своих личных подручных-служанок. В конце концов, она знала Цзян Чэна как облупленного и допустить, чтобы он нарвался, не могла. Фэнмянь вполне мог рассудить так - рано или поздно орден Цишань Вэнь падёт, ибо уже перешёл черту, и только вдвоём Цзян Чэн и Вэй Усянь смогут восстановить Пристань Лотоса. Да и ещё оставалась Яньли, гостившая у бабушки, которой понадобятся защита и поддержка близких людей, а кто может быть ближе родителей и братьев? К тому же на прощание - и я не думаю, что это ошибка переводчика - Фэнмянь сказал, что отправляется за своей женой. Не за "твой матерью", не за "своей госпожой", как было раньше, что в традициях внутрисемейных наименований указывает на большую конкретность, а за "женой". Говорить это может о том, что за столько лет Фэнмянь не просто притерпелся к вздорному характеру жены. Отношения между ними были достаточно хороши, чтобы в такой опасный момент не бросать на произвол судьбы, а попытаться хотя бы спасти и забрать, чтобы семья была вместе, как и прежде.
Словом, все обвинения Цзян Фэнмяня в никудышности - это откровенные наговоры тех, кто недостаточно внимательно читал или оценивает слишком узко, а таких, увы, предостаточно. Мне, чтобы понять это, хватило пару раз посмотреть сериал, три раза перечитать кривенький электронный перевод и один раз нормальный издательский. Можете прямо обвинять в СПГСе головного мозга - я не обижусь, однако мои выводы от этого не изменятся.