Аннотация: Насколько сложно зделать первый шаг в своей жизни, и ступить на правильную тропу. Настолько же легко с нее сойти, чтобы больше никогда не найти дороги назад.
ГОРЬКИЙ ПОЦЕЛУЙ
Часть 1.
Сказать, что дождь лил, как из ведра, значит нагло солгать. Вода водопадом обрушилась на грязный, воняющий выхлопами, город. Словно некто, не в силах выдержать смрада, впитавшегося в стены домов, опрокинул небесный океан на головы несчастных жителей бетонных джунглей. Давно не было такого ливня.
Звонок мобильника заставил открыть глаза и подняться с постели. Часы весело светились красным, десять вечера. Спросонья, не нащупав пальцами ног теплые тапки, я побрел босиком к комоду, на котором вечером оставил мобильный телефон. Не покрытый линолеумом пол холодил стопу. Треньканье повторилось.
- Алло?!
- Алло. Здравствуйте. - Голос говорящего человека был грубый и шершавый, будто тот был жутко простужен.
- И Вам не хворать. - Раздражаясь, ответил я.
- Александр Евгеньевич? Это вы? - Говоривший явно был чем-то обеспокоен.
- Я! А вы кто? Впрочем, не важно... Если Вам не срочно, перезвоните позже, я спать хочу.
- Постойте! Срочно! Очень срочно! - Заторопился незнакомец.
- Я слушаю... Только побыстрее, пожалуйста. - Я взглядом нашел теплые тапочки и с удовольствием погрузил в них ноги.
- Меня зовут Владимир. У меня для Вас есть очень интересный материал. Это касается нашего города... Хотя, может не только нашего... Я не уверен.
"Наверное, снова что-то связанное с бандитами или чиновниками. Хотя, это одно и то же", - Подумал я, а вслух сказал:
- У меня нет денег, заплатить Вам за информацию. - В надежде на окончание разговора, ответил я.
- Мне не нужны деньги.
- Не нежны деньги?! - Повторил я вслух.
- Нет... Боюсь, они мне уже никогда не понадобятся. Мне только нужно, чтобы то, что я Вам расскажу, попало на страницы газеты. - С надеждой раздалось в ответ.
- Хорошо! Давайте встретимся в двенадцать в кафе "Париж".
- Я боюсь, что не смогу в двенадцать. Может быть, что к этому времени меня уже не будет в живых. Они следят за мной, мне приходится все время быть на людях. Давайте встретимся сейчас?!
- Хорошо! Через тридцать минут буду в "Париже". Как мне Вас узнать?
- Я сам Вас найду. - С некоторым облегчением сказал незнакомец.
- Но откуда... - Не успел договорить я, как из трубки донеслись гудки.
Встречаться с кем-либо в такую погоду жутко не хотелось, но выбор не велик. Если верить звонившему мужчине, материал должен быть интересным. К тому же, я ничего не терял, кроме так необходимого мне сна. Но и сном иногда приходится пренебречь, если хочешь получить статью, достойную, хотя бы последней полосы газеты.
Добравшись кое-как до условного места, которым являлась грязная забегаловка с громким названием "Париж", в которой, как мне кажется, пахло далеко не Парижем, хотя утверждать не буду - не бывал; я занял свободный пластиковый столик, напротив окна. До назначенного времени оставалось еще минут пятнадцать, я заказал кофе. Толстая официантка, в заляпанном жиром фартуке, приняла заказ и, грациозной походкой бегемота, удалилась в другой конец помещения. Белая чашка, с черным затертым рисунком Эйфелевой башни, стояла у меня перед носом уже через пару минут. "Надеется на чаевые. Извини, дорогуша, но сегодня я банкрот". Кофе был дешевый, но вкусный. Наблюдая без особого интереса за посетителями, я отогревался, не смея взглянуть в окно, за которым неистовствовала стихия. Дабы не нарушить иллюзию тепла и относительной тишины, я уткнулся носом в чашку, вдыхая пары молотых зерен.
Спустя минут пятнадцать колокольчик над входной дверью звякнул и в кафе ввалился мужчина неопределенного возраста. Весь мокрый, в драной одежде, с недельной щетиной... Он оглядывался по сторонам, глазами ощупывая лица не многочисленных посетителей. Я всем сердцем надеялся, что он ищет не меня. Тучная официантка мигом встрепенулась и с угрожающим видом покатилась к незваному пришельцу.
- Ану, пшел вон отседава! Не видишь, здесь интеллигентные люди кушают! - Заверещала она.
Я украдкой оглядел "интеллигентных" посетителей: парочка тинэйджеров у окна, бочковидный дядька с лицом пьяного деда мороза, да потертый мужик в углу ковыряется в салате, скромно нанизывая на вилочку огурчики и помидорчики. Вдруг мужик в дверях как гаркнет:
- Мне назначено, подвинься - обзор закрываешь! Александр Евгеньевич, вы здесь?
Меня прошибло холодным потом. Проще всего сделать вид, что это и не я вовсе. Вот попал: сейчас кормить придется и слушать историю, как от него ушла жена к любовнику, а он муж ревнивый и любит свою Галю, и за нее горы свернет.... А вот любовника подстерег в темном переулке, да и врезал ему по морде; да любовник не простой оказался, а чиновник - менты повязали, засудили, хату переписали на любимую Галю... И вот он решил в газету статейку написать о том, что все козлы, и так далее... О Боже...
- Александр Евгеньевич, Александр Евгеньевич! Это я, Владимир, я звонил...
Тетка принялась выталкивать несчастного и мне стало его жаль. Я поднял руку и, к негодованию официантки, помахал бродяге.
- Видала? - Воскликнул обрадовано мужик и, довольный маленькой победой, направился ко мне. Он присел на стул напротив меня. Мы обменялись рукопожатием.
- Есть хочешь? - Спросил я.
- Ну, немножко. Так, для поддержания разговора. - Неловким, сбитым голосом произнес он.
Я кивнул. Подозвав недовольную официантку, заказал бродяге горячий суп. Физиономия мужика засияла. Во время трапезы Вова не произнес ни звука. Только пару раз поднимал голову, окидывая переулок за окном обеспокоенным взглядом.
Я ждал. По-видимому, мужик уже давненько нормально не питался: щеки впалые, руки дрожат, движения резкие, нервные. Когда он закончил, я заказал ему кофе. После этого достал "монстра" из рюкзака - это я так называл свой старенький, но вполне работоспособный ноутбук. "Монстрик" зарычал и, поднатужившись, включился. Мой вопросительный взгляд Вова заметил сразу.
- Уже пишешь? - Спросил он.
- Еще нет. Сначала решим, имя вписывать или как аноним? Или, может липу?
Вова задумался, почесывая жесткую щетину.
- А как лучше?
- Лучше настоящее имя и фамилию, или липу, накрайняк.
- Тогда пиши, как есть. Все равно долго не протяну, найдут демоны... Калюшкин Владимир Степанович, пиши.
Я кивнул.
- А кто ищет то? - Заинтересовался я. И сразу подумал, что если менты или кто покруче, то в редакции можно максимальный гонорар просить. Люди такое любят: чем хуже другим, тем лучше себя чувствует читатель, со своими более мелкими проблемами... Эгоизм, товарищи! Пусть кому угодно, лишь бы не мне!
- Демоны. - Твердо сказал Владимир Степанович.
Я улыбнулся, ожидая, что Владимир тоже улыбнется. Не дождался:
- Ну, ну... - Я приготовился печатать.
- Только я Вас очень прошу, опубликуйте то, что я Вам расскажу. Об этом должны узнать все.
Я кивнул: "Как будто, это от меня зависит!"
И Калюшкин Владимир Степанович начал свой рассказ, а мои пальцы забегали по кнопкам "монстрика".
"В то, что я расскажу, вы можете не поверить. Мне никто и не верит! Друзья считают, что я сошел сума. Хотя какие друзья!? Так, осталось пару человек, которые по старой дружбе не выдают меня. После этого случая я лишился семьи и дома, меня пытаются запихнуть в психушку... Но хуже всего это то, что за мной охотятся обитатели иного мира. Днем я остерегаюсь людей, а ночью - существ из тени.
Начну по порядку. Вы когда-нибудь задумывались о том, что говорят психи? Я серьезно ! Не все, а лишь меньшая часть из них. Не те, что считают себя Наполеонами и разговаривают с ангелами, или летают на НЛО. Эти персонажи действительно не в себе. Хотя, после моей истории, их рассказы покажутся святым писанием, не поддающимися сомнению. Я говорю об "иных": о тех, которые боятся выйти на улицу или даже из своей комнаты, из-за страха, что их поглотит нечто; тех, которые в истерике бросаются на стены, пытаясь покончить с собой и при этом утверждают, что сотни рук тянутся из пола и хватают их, пытаясь утащить в иной мир.
С недавних пор, к таким людям я стал относиться по-другому. Не то, чтобы я принялся верить каждому психу! Но, поверьте, к ним нужно прислушиваться. Быть может, они видят все не так, как вы. Признайтесь честно, если не мне, так хоть себе.
Вы когда-нибудь задумывались о том, что существует некая грань - тонкая перегородка между нашим миром и миром "иных"? Вы бы могли предположить, что в городе, в котором вы прожили всю жизнь, существует ещё одна реальность. И она не менее осязаема, чем наша. И там такие же дома, парки, машины и даже люди, вот только течет та реальность совсем по-иному. Есть такое старое изречение: "Жизнь - это бурная река с крутыми порогами". А теперь представьте себе, что эта река не одна. Например, их две. И они стремятся в одну сторону параллельно друг другу. Абсолютно идентичные потоки. Кроме одного "но"! Одна река с чистой прозрачной водой, приятной на вкус, а вторая - серая, с маслянистыми пятнами и воняет разложениями. Такую воду вы точно пить не станете. Даже рук не омоете!!!
Началось все с того, что я возвращался домой с нелюбимой работы к любимой жене. Я работал поставщиком в одной компании - маленький человек в большом городе. Автобусы уже давно видели металлические сны на станции, а на такси денег не было. Я думаю понятно, что и машины у меня нет. Пришлось добираться домой на своих двух. До дома минут сорок быстрого шага. На улице было не привычно тихо, прохладная ночь пробирала насквозь. Я закутался плотнее в свой любимый, старенький плащ. Машины разных марок и расцветок спали на обочине дороги. Освещение улиц оставляло желать лучшего: почти все двуглазые фонари были в нерабочем состоянии или же мерцали неверным светом. Дорогу я знал хорошо и полумрак не доставлял мне неудобств.
Все было хорошо, пока я не услышал, как из подворотни доносится жалостливый монотонный всхлип. Он повторялся вновь и вновь. Здравый смысл подсказывал мне, что не стоит останавливаться, но вечное стремление помогать всем и вся затмило вполне человеческое желание не лезть не в свое дело. Я заглянул в темный проем между домами, где два здания образовывали коридор около двух метров в ширину, без свода над головой. Пошарив в карманах, я вспомнил, что бросил курить пару дней назад и на свет от зажигалки рассчитывать не приходилось. После некоторых сомнений я крикнул в темноту:
- Эй, есть там кто?
Лишь тишина мне была ответом. Я не знал, что делать - идти неизвестно куда в полнейшем мраке не хотелось. Неожиданно, яркая вспышка осветила конец туннеля и тут же погасла. Я бы не обратил на это внимание, - мало ли, может это лампочка, доживая последние секунды, решила засвидетельствовать свою кончину ярким светом - но дело в том, что мне показалось, что я увидел силуэт ребенка! Или невысокого человека! Я насторожился. Еще один всплеск света и снова силуэт возник и пропал, укутываясь во мрак. Мне стало не по себе. К тому же, это все сопровождалось тем же монотонным всхлипыванием, таким далеким и неестественным... Я крикнул:
- Эй, ты! Что там делаешь? Ты потерялся? Ты один?! Где твои родители?
После подождал, пока свет снова вспыхнет. Загадочный силуэт не отвечал. Еще вспышка. Фигура стояла неподвижно, словно изваяние. Меня очень нервировали всхлипы. И я решил подойти к фигуре, глубоко в душе надеясь, что это не ребенок, а просто невысокий, безобидный бродяга, который потерял любимого бес породистого пса. Хотя, это мог быть и испуганный ребенок, который потерялся и я тогда просто отведу его к родителям или в милицию.
Я направился в темноту к пульсирующему свету. Под ноги то и дело попадался всякий мусор. Стук туфлей переменно с шумом отлетающих от носка консервных банок и бутылок заполнил все пространство, заглушая однотонные и изрядно поднадоевшие всхлипы. Было жгучее, если не первобытное желание повернуть назад и поспешно удалится отсюда. Но, то ли отцовские чувства, то ли жалость к убогим и бездомным, заставили меня двигаться вперед. Вдруг, при очередной вспышке, я заметил, что силуэт маленького человека исчез, а на освещаемом вспышками месте лежал странный предмет. Когда я подошел ближе, то не поверил своим глазам - это патефон. На нем крутилась черная пластинка, иголка подпрыгивала, а из трубы вырывались всхлипы. Я убрал иглу и снял пластинку. Черный диск был в ужасном состоянии. Этикетка старая, потертая, а на ней белыми буквами на черном фоне было написано, словно от руки, красивым художественным почерком: "Горький Поцелуй".
Свет снова погас, я услышал топот слева. Ребенок!? Он или она убегал по узкому проему меж домов. А после фигурка скрылась за углом. Страшная мысль мелькнула у меня в подсознании: " Дитё же заблудится или, чего хуже, попадет в руки какого-то бомжа-извращенца..." В той стороне, куда побежал ребенок, было неплохое освещение. Я побежал следом: поворот налево потом направо; после, длинный узкий проем, где кошка мяукнула, выскочив прямо из-под ног; и снова направо... Все дома, что возвышались по сторонам, были до тошноты одинаковы: темные окна на высоте более трех метров, серые кирпичные дома и переполненные мусорные баки. Я даже удивился - ну как можно было так все загадить!?
Я следовал по звуку обуви потерянного чада. Выскочив из-за очередного поворота, я увидел девочку. Да, именно девочку в голубом платьице до колен. Она выглядела, словно большая кукла. Она стояла ко мне лицом, но русые кудряшки прикрывали его, так как девочка смотрела не прямо, а на что-то у себя в руках. Девчонка стояла прямо под фонарем и я сумел ее хорошо разглядеть: на ножках изящные лаковые туфельки с застежками на подъеме - такие уже не носят; голубое платьице с рюшиками - на вид, из очень легкой и воздушной материи; и пышные, цвета соломы, кудряшки до плеч. Эта девочка никак не гармонировала с серыми стенами, грязным проулком и мусорными ароматами. Я подошел к ней поближе, на этот раз она не убежала и даже не дрогнула. Просто стояла и рассматривала что-то у себя в руках. Я решил, что нужно узнать откуда она и отвести ее домой - чистенькая, опрятная девчушка не походила на бездомную.
- Привет. Я Владимир. А тебя как зовут?
Девочка молчала, продолжая гладить что-то в своих ручках.
- Ты потерялась?
Девочка отрицательно покачала головой.
- Ты здесь живешь? - Не скрывая удивления, спросил я.
Она кивнула. Я присмотрелся и увидел в ее руках что-то серое и пушистое, из-под ладошек свисал маленький пепельный хвостик.
- Что это у тебя?
Молчание.
- Ты умеешь разговаривать?
Девочка кивнула и, чуть слышно, произнесла:
- Пики. Его зовут Пики.
"Ну, слава Богу", - подумал я: " Не немая. Должно быть, просто напугана".
- Покажи мне Пики. - Ласковым голосом произнес я.
Девочка прижала комочек к груди и подняла головку. В ее зеленых глазах застыло подозрение, что подтверждалось сжатыми губками.
- А ты не заберешь Пики?
Я отрицательно покачал головой.
- Конечно же, нет. Я люблю животных. У меня дома есть котик. Его зовут Барсик.
Про кота я солгал. У жены аллергия на кошек. Но это подействовало и девочка немного расслабилась.
- Хорошо. - Произнесла она и ткнула мне в лицо Пики. В ту же секунду я пожалел о том, что попросил показать мне его: Пики смотрел на меня одним остекленелым глазом, а в глазнице второго что-то копошилось. У мертвого котенка была неестественно вывернута нижняя челюсть, а в местах, где отсутствовала шерстка, кожу покрывали блекло-желтые пятна, включая вздувшееся брюшко. Но хуже всего, это смрад: дикий, тошнотворный запах гнилой плоти липкими щупальцами прополз в ноздри, проникая глубоко в легкие. Я отскочил, прикрывая рот, чтобы сдержать порыв рвоты. В глазах потемнело и желудочные соки с содержимым желудка вырвались наружу.
Пока я приходил в себя, опершись руками о холодную стену, девочка звонко смеялась. После, смех, затихая, удалился, сопровождаемый стуком лаковых туфелек об асфальт.
Я разозлился. Нервное напряжение выплеснулось наружу. Я стал кричать:
- Все, с меня хватит! Безумные дети, патефон, мертвые котята... Нужно возвращаться домой. Да, домой!
Собрав воедино метавшиеся мысли, что как бильярдные шары хаотично разбежались по углам подсознания, я решил, что нужно выбираться из этой подворотни. Дома жена и теплая постель. А завтра снова на работу...
Но, не тут-то было. После пятиминутных блужданий по коридорам, стенами которым служили дома, а крышей - небо, я понял, что заблудился. Жутко захотелось курить. Я проклял тот день, когда бросил. "Нервы надо беречь", - Сказал я себе, пытаясь унять дрожь в руках.
Я попробовал позвать на помощь: " Люди!... Есть здесь кто-нибудь? Я заблудился..." - Эхо в ужасе заметалось, отскакивая от мрачных стен.
Никто мне не ответил. Ни одно окно не оживилось светом. Я постарался припомнить, в какой части города есть дома с окнами, посаженными так высоко, да еще и такие черные, будто закрашенные изнутри. Ничего не приходило в голову. Оглушающая тишина давила на уши. Казалось, что окружающий мир безвозвратно исчез: остался лишь я и металлобетонные монстры, следящие за каждым моим шагом мертвыми глазницами окон.
Я все никак не мог прийти в себя, содрогаясь всем телом то ли от безвыходности и непонимания, то ли от панического страха, наполняющего живот едким предчувствием беды.... Как, неожиданно, над головой раздался неприятный звук, будто некто скребет когтями о твердую, шершавую поверхность. Одновременно с этим мне на голову посыпались мелкие камушки. Я устремил свой взор к звездному небу, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. Судя по скрежету, там кто-то был. Я явственно, почти физически, чувствовал чье-то присутствие, заставляющее меня не мигая смотреть в одну точку. Холодный пот струйкой устремился от лопаток к крестцу, а желудок, сжавшись, подкатил к горлу.... Я задержал дыхание и окинул взглядом весь кусок неба над головой.
Я резко выдохнул - черное пятно на фоне звездного неба у края крыши. Оно четко выделялось из общей картины. Тень не шевелилась и не выдавала никаких признаков жизни. "Может, это, просто, какой-то предмет, оставленный на крыше!? Или тучи закрыли звезды!? Какие же, все-таки, у страха глаза большие..." - Предположил я, успокаивая самого себя. Но неожиданно тень сдвинулась: сначала - влево, после - вправо. Сверху снова полетели мелкие камни и песок. Мне пришлось опустить голову и прикрыть глаза, чтобы защитить их. Через секунду я снова глянул вверх, но там уже никого не было: ничто не нарушало грани между звездным небом и стеной.
Страх отпустил. Увиденное мной напугало и одновременно обрадовало - здесь есть еще кто-то, кроме меня. Я искренне надеялся, что это была не какая-нибудь кошка или птица и решил попробовать обойти дом, и найти в него вход. Придерживаясь левой стороны, я побрел вперед. Мой путь вихлял, мне на встречу попадались ответвления: бывало, что переулок раздваивался или даже троился. Ведя рукой по стене, я брел по осточертевшему лабиринту. Меня постоянно сопровождала одна и та же картина, унылая и опостылевшая: мусорные баки, скалящие гнилые пасти; голые бесцветные стены, веющие холодом и одиночеством; ржавые трубы, словно пальцы, карабкающиеся к небу и липкая грязь под ногами - все это сопровождалось богатым колоритом запахов. Казалось, что моим скитаниям не будет конца.
Вдруг, за очередным мусорным монстром, я увидел вытянутые ноги, а после и их хозяина. Мужчина был неопределенного возраста, весь заросший и в грязных лохмотьях. Он сидел на полу, опираясь спиной о стену, и жадно чесал правую ногу. Типичный бомж... Типичный бомж, с сигаретой в зубах!? Желание наполнить легкие дымом захлестнуло меня. И, не смотря на то, что финансово обеспеченные граждане не просят сигарет у нищих, я решился попросить.
Я подошел к нему и присел на корточки. Бомж, казалось, не замечает меня. По-видимому, его занимала лишь нога. Он продолжал чесать ногу, чуть выше колена, засунув руку под лоскут порванной штанины.
- Доброй ночи, господин хороший. - Начал я, как можно вежливей. Бомж улыбнулся, показав мне аж три желтых зуба. При этом, не выпустив изо рта дотлевающую самокрутку. Я улыбнулся в ответ.
- Дядь, скажи, сигареты не найдется? Жуть, как курить хочется.
Бомж наклонил голову набок, оценивающе посмотрев на меня. Оторвав руку от нехитрого занятия, он принялся шарить в боковом кармане. Я только заметил, что рука у него всего лишь одна, второй рукав рубахи был заткнут за пояс. Он чуток покопошился в кармашке и извлек самокрутку, протянул мне. Я принял цигарку и тут же спохватился: сигарета уже была ворту, а вот подкурить нечем. Посмотрев с виноватым видом на добродетеля, я сделал жест пальцами. Бомж сразу сообразил и принялся шарить в том же кармане. Не найдя желаемого, он наклонился набок, дабы поискать единственной правой рукой в задних кармашках. И я увидел то, что заставило меня выплюнуть до этого желанную сигарету и вызвало повторные позывы рвоты. Нагнувшись, однорукий невольно оголил место своих почесываний и моему взору открылась поистине шокирующая картина: большая, с ладонь рана, с гнилой корочкой по краям, была обильно заселена белыми мясистыми червями, грызущими разлагающуюся плоть; под слоем трудившихся личинок уже проглядывалась гладкая поверхность кости. Мужчина протянул мне спички и я снова вырвал. Не в силах больше взирать на эти ужасы, я устремился проч.
Матовые окна мелькали над моей головой на непривычной высоте, ни одной двери, ни одной арки... Лишь серые стены, полумрак, разбавленный светом старых ламп в металлической оправе, и гул - стук собственных ботинок о мокрый асфальт в неизвестном направлении... Или может это стук сердца, в панике норовившего выпрыгнуть из груди? "