-Война, мать ее за ногу... победителей не судят, проигравших забывают, погибших оплакивают... До каких-то пор... Потом все сначала... Тешат свое самолюбие, твари... А мы тут убивай друг друга, умирай за них... Поднимают в нас боевой дух словами "За Родину, за Отечество!"... Для них пустой звук, ораторские приемчики, а для нас... За это жить нужно, а не подыхать... Кто дал им право решать за нас, кто вбил людям в голову, что слушать их, понимаешь ли, надо. Власть же, мать ее за ногу...
Дементьев затянулся напоследок и протянул сигарету пареньку. Тот взял ее дрожащими пальцами и жадно закурил, причмокивая губами. Он бросил окурок и проводил его взглядом до самой земли, не отрываясь. Затем придавил босой ногой и тяжело вздохнул. Поднял глаза на Дементьева и судорожно проглотил комок в горле. Предательски тряслись колени, и паренек оперся на холодную кирпичную стену, чувствуя ладонями шов между рядами.
-Ты уж прости меня, черта старого, - пожал плечами Дементьев. - Я бы отпустил, да не могу. Ничего не поделаешь.
Паренек шмыгнул носом и кивнул. Дементьев поднял винтовку и глухо щелкнул затвором, целясь ему в грудь. Паренек зажмурился как-то смешно, по-детски и улыбнулся. Раздавшийся выстрел эхом прокатился по выжженному изрытому снарядами полю. Дементьев привычным движением закинул оружие на плечо, бережно взял паренька и отнес в разбитый дзот, где покоились такие же молодые ребята, едва успевшие побывать на войне.
-Обвиняют юнцов в трусости, дезертирстве..., - хрипло бормотал Дементьев, возвращаясь обратно. - Я бы посмотрел на них с одной винтовкой на шестерых против пулеметного расчета... Тыловые крысы, мать их за ногу...