Когда-то давным-давно был знаком с девушкой с чудесным и редким именем - Венера. Люди с необычными именами как-то сразу обращают на себя внимание, однако не всегда им самим это внимание нравится или вообще нужно. К примеру, эта моя знакомая была очень обижена на одноклассников, которые частенько ехидничали: "Ты не Венера, но что-то венерическое в тебе есть...". Я вот не психолог, но, что-то такое во мне все равно есть...
Вероятно, оно есть у всех и у каждого. Поэтому, даже не будучи психологом, и никогда и близко не собираясь им быть, как и вообще заниматься психологией, об этом самом "у всех" нельзя не думать, чем бы ты вообще не занимался. Люди, занимающиеся психологией, как мне представляется, отличаются, прежде всего, интересом к окружающим, определенной внимательностью к людям. То есть тем, чего у меня, к примеру, скорее всего, нет. Понятное дело, этот профессиональный интерес может мешать в жизни сакраментальным: "Ты хочешь об этом поговорить?", когда собеседник окажется в раздумьях о том, кто с ним сейчас говорит - врач или друг... Иное дело люди, которые никогда не остаются наедине, будучи в одиночестве, и частенько интересны этим самым врачам как потенциальные больные шизофренией. Выявленные или еще нет. Латентные или активные. Однако, весьма частенько они и сами проводят самолечение во внутриличностных беседах. Успешно или нет - вопрос сейчас несущественный. Важно то, что происходит в этом самом внутриличностном общении. Рискну предположить, что оно является обязательным для каждого разумного человека, для каждого человека в определенных границах сознания, которые мне было затруднительно как-то назвать, но которые я четко понимаю. И это не просто общение, это постоянный конфликт. Разговор с совестью, если угодно, которая оказывается какой-то самостоятельной психической единицей, склонной к общению со своим носителем.
Не буду спорить с Фрейдом. Быть может, он и верно называл побудительные мотивы для любого человека. Подсознательные или сознательные, они четко делимы всего лишь на две части. Так же, как разделена сама психика человека. И части эти - желание и необходимость. Свобода и долг. То, что хочется и то, что нужно. Человек рождается полным бессознательных желаний, инстинктов, не понимая "что такое хорошо и что такое плохо". Родители очень часто замечают момент пробуждения какой-то сознательности, какого-то осознанного интереса ребенка. Вся последующая жизнь у человека происходит с уяснением и узнаванием запретов, табу, ограничений, страхов. В человеческом существовании оказывается лишь страх смерти и этот конфликт, между желаниями и сформированными ограничениями, вероятно той самой совестью, которая живет сама по себе. Тщательно задавленные желания все равно никуда не деваются, профессиональные психологи могут многое рассказать, откуда что берется, я лишь хотел бы обратить внимание на некий культурный аспект применительно к сегодняшней действительности.
Наше время называют временем постмодернизма. Мы и сами ощущаем, что у нас всё пост... идеи работают вяло, вера не зажигает сердца, мир пропагандирующий успешность столкнулся с тем, что любая деятельность оказалась обесценена, труд безрадостен, накопления беззащитны, а отношения мимолетны. Не важно, кто ты и что ты умеешь, что ты делаешь. Важно, сколько у тебя есть, в этом весь успех. Если встречают все еще по одежке, то провожают совсем не по уму. Да и о каком уме может говорить человек, у которого нет денег? Если ты такой умный, то почему бедный? Забавно, но при всей пропаганде успешности и ее необходимости для современного человека, никакого желания достичь успеха у людей почти не возникает. В том смысле, чтобы достигать и что-то делать для этого, а не просто хотеть. Нет, не верно. Для достижения успеха могут делать как раз многое, но то, что при этом будут делать часто идет в разрез с морально-этическими установками, вызывая постоянные угрызения совести, либо эта совесть вообще оказывается, вырезанной, как аппендикс, к чертовой матери. А кто вырезать не смог, достаток просто хотят, причем сразу. И сегодня этот внутриличностный конфликт между "хочу" и "надо", "хочу" и "могу" помноженный на существование успешных людей с ампутированной совестью, превращается в настоящую социальную проблему и вот почему.
В "Старшей Эдде" есть момент, когда женщина убивает своих детей, мстя мужу. Похожий мотив есть в древнегреческих мифах об Язоне и Медее. Культурологи объясняют эти эпизоды господством родовых отношений, когда принадлежность к роду выше всего остального. Отец и брат оказываются по одну сторону, муж и дети - по другую. Инстинкт матери - один из самых сильных инстинктов даже в животном мире. Каким же должен быть побудительный мотив для его преодоления? Преодоления сознательного, не какого-то там убийства в состоянии, как говорится, аффекта. Что же заставляет идти на это? Пусть их, эти мифы. Ну, приписали Медее убийство детей, Еврипиду заплатили, чтобы не позорить город, жители которого выглядели бы неприглядно в его трагедии. Что заставляет людей идти на смерть? Что движет военными? Долг? А что же это такое, этот долг? Не то ли, что с самого рождения вдалбливается в голову каждому? И воспитание, например, советского человека, которого готовили в любой момент на жертву, тоже начиналось с самого раннего детства. Долг - это то, что постоянно и беспрерывно воспитывают. Правила поведения - это долг. Если представить эти долги материальными и видимыми, то мы живем в настоящей паутине долгов. Вставай. Умывайся. Чисти зубы. Завтракай. Ах, нет, есть-то хочется. Иди на работу. Одевайся. Здоровайся. Не плюй... В это же время изнутри прорывается: Спи! Не делай! Не хочу! Хочу! Не хочу! Еще хочу!..
Те, кто был современниками Медеи и похожих героинь, по всей видимости, находили их поведение нормальным. Понятным. У нее был долг и она его выполнила. Медея неочевидно выполняла долг, а Гудрун из "Песни об Атли" из "Старшей Эдды" вполне очевидно. Она убивает мужа и детей, мстя за братьев. В "Песне о Нибелунгах" на тот же мотив другая героиня, Кримхильда, уже мстит братьям за смерть мужа. Но тоже, понятно. Как бы там ни было, но налицо выполнение какого-то долга. Проходит некоторое время. Где-то в Британии пишет свое произведение некий Шекспир. Это произведение покоряет мир и продолжает трогать сердца, речь о "Ромео и Джульетте", которые идут на поводу своей страсти, а не долга. Уже чувства, а не долга.
Везде присутствует этот самый внутриличностный конфликт. Разрыв между свободой и обязанностями. Так и хочется сказать, между сознательным и бессознательным. Между инстинктом и разумом.
Все человеческая история, вся цивилизация построена на развитии сознания, на определении этого самого долга и подчинении ему. На стыке желаний и долга рождается право - куча правил, как мы должны ограничивать свои желания; этикет - как должно себя вести и еще, быть может, что-нибудь. Но, при этом даже в самые средние века, во время, когда бренное тело лишь было временной и неважной оболочкой для бессмертной души, и это воспитывали, с этим жили, все равно рассказывали, что нет ничего слаще любви замужней женщины. Само собой, не для мужа. Несмотря на все воспитание, несмотря на все кары и страхи - чувства и желания оказывались даже не то, чтобы непобедимы, а подчеркнуто переживаемы. Сладок грех. Чем же? Как запретный плод. Если нельзя, но очень хочется, то можно. Это всем понятно, всем знакомо. Как много героев художественных произведений, которым сопереживают, потому как "это же чувства", любви (читай желанию) не прикажешь! Эти герои вызывают сострадание, а те, кто взывают о долге, обманутые и преданные лишь, в лучшем случае, жалость. Ах, несчастная Анна Каренина. Вот не надо выдавать без согласия, в браке должны руководить чувства, а не разум.
Отлично, говорю я. Только ли браком они должны руководить эти чувства? Ведь много же в жизни того, где от нас тут же требуется выполнять долг! Но, почему, кто-то считается предателем, если не выполняет свой долг и спасает свою жизнь, а кто-то нет? Понятное дело, некоторые общества ставят ценность общества, его интересы выше интересов отдельного человека. Но, и здесь не все так гладко. В любом обществе равных находятся сверхравные, а среди нескольких сверхравных обязательно появится дважды сверхравный. Общества, в котором ценность каждого конкретного человека не важна для общества, обычно оказываются управляемыми некоторыми конкретно ценными, успешными людьми. И как раз такими, с ампутированной совестью.
Почему выполняющий свой долг считается дураком, если этот долг может привести и к лишениям, и к смерти? Где верные критерии оценки? На что опирается сознание каждого, когда мучается выбором? Получается так, что весь конфликт нашего сознания происходит из-за совершенно разного понимания того, что "хорошо" и "плохо". Если хорошо жить, то надо стремиться к сохранению жизни. Если выполнять воинский долг, например, то нужно быть готовым эту жизнь отдать. Жертва собой оказывается великим подвигом человека, однако же, современное общество страдает из-за этой самой жертвенности. В ее террористическом варианте. А ведь это тот же воспитанный долг, часто использующий чувства...
Если представить чувства, желания - базисом, бессознательным в человеке, но определяющим многие его поступки и действия, то надстройка над этим - как раз сознание, долг. Сегодняшняя предреволюционная ситуация имеет место быть именно потому, что как должно жить не могут, а как хочется - не хотят. Я не ошибся, тут парадокс еще и в том, что желая жить "как хочу" от всего остального общества требуют "как надо". Каждый понимает, что живи все, как хочется, так ничего не останется от самой цивилизации. Как хочу, это бери все и кого захочу, делай, что хочу, и так далее. Это хорошо для животных, но человек все пытается от них отличаться. И когда это отличие понимает - человеком и становится. Вероятно, именно на стыке этого самого конфликта, на постоянном осознании и переживании его. И всем вокруг желает, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.