Серый бежал... Бежал, как ему казалось, вечность. Холодный, разреженный воздух колол легкие, кипящие от непосильной, но уже знакомой нагрузки. Серый задыхался от бьющего в лицо ледяного ветра, сейчас он не был готов к побегу. Услышав тонкий свист бумажной пули, пущенной ему вслед, и, почувствовав жгучую боль в левой части груди, Серый успел подумать: "Черт... С такими ранами не живут".
Проснувшись, долгое время я не мог прийти в себя. До сих пор чувствовался слишком прямой разрез уголька боли между ребер. После жесткой пьянки всегда снятся красочные сны, но, настолько реалистичных мне не доводилось видеть с самого детства. Я осознавал, пытаясь встать с софы и, между делом, спугнув кошку, что чувство тошноты вызвано не похмельем, а странной болью в груди. И, не заметив тапочка, лежащего рядом с треснувшей кружкой в луже воды, я, поскользнувшись на нем, разумеется, при падении сломал себе шею.
Очнувшись в камере, Серый чувствовал себя изрядно помятым. Он, ясное дело, понимал, что надзиратели его сильно побили за побег, но, шея болела так, будто бы он падал на голову с верхней башни тюремной цитадели не меньше шести раз. Жаль, за время своего заключения Серый получил уже четвертый билет на побег. Обычно, таким же политическим заключенным как он, везло больше, ведь им удавалось сбежать, ну если не с первого раза, то со второго точно. Серый не почувствовал сладковатый привкус голубых драконьих слез в тюремной баланде, и, только закончив трапезу, хрипя, с пеной на губах, он в конвульсиях скончался на тюремном полу.
Меня рвало два дня подряд. Сперва тем, что я успел съесть и выпить накануне, а затем слизью и желчью. Началась лихорадка, не дающая мне спать и рождая бредовые галлюцинации. Хуже всего было то, что, первое время, снимая квартиру, я радовался своему одиночеству, а теперь же осознавал, как бы мне пригодилась и порадовала помощь близкого человека. Знакомые заметили мое отсутствие лишь спустя неделю, хотя, что немало тешило мне самолюбие, казалось, я являюсь неотъемлемой частью их компании. Что ж, к тому времени, когда они решились меня навестить, я больше походил на тень, болезнь иссушила меня. С трудом, я добрался до двери, над которой трезвонил советский дверной, я почувствовал давешнюю боль в груди. Пережив в детстве инфаркт, я не мог спутать причину боли с чем-то другим. Я умирал от спазма маленького сосуда. Эта смерть была самой долгой.
На этот раз, Серый, очнувшись, долго не решался открыть глаза. Он чувствовал, что на смену затхлому запаху тюрьмы появились запахи хвои и мха. Открыв глаза, Серый было привстал, но, его тут же, сильной рукой, вдавила в лежак девушка с зеленоватой кожей. Жестами она показала, что Серому лучше лежать, а стоящий за ее спиной мужчина выпустил ему стрелу в лоб.
Очнувшись в больничной палате, я понял, что мои видения не случайны. Испытывая судьбу, пару раз я пытался уснуть без снотворного, которое мне прописал мой доктор, но, однако, приснившиеся сны приносили мне одни страдания. Я знаю, что больше не буду путешествовать по тропам сна, и, принимая сильное снотворное, не видя снов, я буду очень острожен и доживу до глубокой старости.