Голос звучал отстраненно и тихо, словно из небытия. Впрочем, полностью отметать эту мысль было бы глупо. В этом месте возможно все. Возможно, оно само уже находилось по другую сторону границы, разделяющей быль и небыль.
-Ты уверен, что хочешь уйти?
-Я не хочу. Но так надо. Так будет лучше для всех. Последние несколько лет я видел один и тот же сон. Теперь он сбывается. Посмотри вокруг, брат.
Вокруг царил мрак, подступивший сразу с четырех сторон. Два ряда горящих фонарей выхватывали из его объятий засыпанную снегом лужайку и дорогу, ведущую к кованым двустворчатым воротам. Что находилось за ними, различить было невозможно, как было и невозможно различить что-то за пределами очерченного светом пространства. Создавалось впечатление, что за этим меловым кругом бледного сияния скрывается черная бездна, молчаливая и беспощадная, всепоглощающая и всемогущая. Очень может быть, что так оно и было.
-Я не буду тебя уговаривать. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы попытаться переубедить.
И снова слова прозвучали глухо и неестественно, почти не всколыхнув почти осязаемое марево тяжелого воздуха и неподвижного снега, никогда не знавшего ветра. Небо нависло еще ниже. В тяжелых давящих облаках изредка вспыхивали красноватые вспышки молний. Песчинка за песчинкой сыпался в вечность песок, приближая конец существования крохотного клочка бытия, созданного волей уходящего.
-Прощай, брат.
-Прощай, брат.
Первый след черным отпечатком лег на девственно белую дорогу. За ним последовал еще один. Потом еще. Узкая, каллиграфическая строчка следов потянулась вдаль на белом листе. В воздухе закружились редкие снежинки. Они медленно танцевали в свете фонарей, словно наслаждаясь каждым мгновением своего полета и совершенством формы.
Строчка следов все удлинялась, и вместе с этим все сильнее шел снег, скрадывая очертания всего, что находилось на ведущей к воротам дороге. Напрасно внимательные глаза пытались различить, что произойдет, когда усталая рука ляжет на стальной прут искуснейшей ковки и потянет на себя створку. И створка подастся назад, открывая путь...
А затем прекратится снегопад, и все будет так, как было несколько мгновений назад: два ряда фонарей, дорога и запертые ворота, неподвижно блестящие вдалеке. И снова тишина поглотит все звуки, растворив их в неподвижном воздухе, ожидающем, когда снова прозвучат слова:
-Прощай, брат.
И все повторится сначала. Но это будет уже другое место, созданное другой волей, и другой голос спросит: