Заходящее солнце молча и с легкой усмешкой взирало на одинокого путника, непонятно зачем карабкающегося по склоны гранитной скалы. Мало кого это волновало, однако если все-таки находился такой кто-то, по каким-либо причинам желавший разглядеть этого человека, то брошенный через линзы бинокля взгляд являл пытливому разуму силуэт, по которому медленно, будто нехотя, переползали с места на место черно-белые разводы. Иногда (почти всегда) наблюдатель видел только черное, реже (почти никогда) только белое.
Я привык к таким взглядам. Меня они мало волновали. Как не волновали и те, кто пожелал остаться внизу, увидев воочию ту скалу, которую предстоит преодолеть, чтобы навсегда убраться из опостылевшей, но вписывающийся в рамки костенеющего сознания, а потому горячо любимой долины. Были и такие, кто некогда, также как я сейчас, ползли наверх, сдирая в кровь руки, но потом сдались, подыскали себе норку в каменном склоне и зажили там в свое удовольствие, постепенно костенея и поплевывая, а иногда швыряясь камнями в простых смертных, ошивающихся внизу и бросающих ненавидящие взгляды на ухитрившихся залезть выше них. Иногда такой булыжник попадал в меня и я, отброшенный ударом, падал вниз, в грязь, к ногам оставшихся внизу, которые порой добавляли пару пинков от себя. В довесок. Чтобы лазать было неповадно. Наверное, они думали, что я разбился и не встану уже никогда. Они ошибались. У меня есть крылья. А крылатый не боится высоты. Только в долине, окруженной скалами не хватает ветра для полета. Но его достаточно, чтобы спасти душу и сердце. И я вставал. И, вернув долги любителям бить безоружных, вновь отправлялся на приступ гранитной скалы, вновь ползя наверх, порой кляня все на свете. Но, как говорится, мышки плакали, кололись, но все равно ели кактус. И я ел свой, завидуя этим мышкам, потому, что их было по меньшей мере две. А я был один. Пока однажды я не встретил человека. Мы узнали друг друга без слов. По крыльям. Он тоже грезил полетом. И дальше мы отправились в путь вместе, помогая друг другу, страхуя на опасных участках, из последних сил удерживая протянутую руку, если вдруг кто-то покидали эти самые силы. Наверное, здесь ключевое слово "друг другу". Мы стали друзьями. А для крылатого слово "друг" священно.
Бывало, мы встречали других крылатых. Кто-то обгонял нас, кого-то обгоняли мы, кто-то какое-то время делил с нами дорогу. А потом дороги расходились. Как однажды разошлись и мы, выбрав разные пути к вершине. Но, прощаясь, мы оба понимали, что одиночество осталось в прошлом.
Путь продолжается. И я ни на секунду не прекращаю верить, что однажды изматывающий подъем прекратится. И вольный ветер ударит мне в лицо и крикнет: "Лети же, Ищущий!" И я полечу. Навстречу солнцу и звездам. А вокруг будет мир, где оживают мечты. Где в утреннем воздухе летают драконы, где нет правил, а значит оков.
И разве все это не стоит сил, крови, жизни, в конце концов?..
Может быть, и не стоит. Может быть. Но я плачу эту цену без сомнений и колебаний. Без сожаления.