Посмотрев на часы, я удивился. На них было 4 часа ночи. Сразу стали замечаться многие детали. На улице было темно, из окна было видно, как внизу мигает единственный уцелевший фонарь.

В дверь продолжали неумолимо давить на кнопку звонка. Да чтоб у него палец отсох! Стоило мне только об этом задуматься, звонки сразу прекратились. Я рассеяно поплелся к двери, вяло переставляя ещё спавшие ноги. Открыв дверь в тамбур, подошел к главной двери и заглянул в глазок. Никого не было. Вообще ничего не было, в глазке былая полная непроглядная тьма. Почему в лифтовых коридорах так быстро перегорают лампочки? Уверен, ученых заинтересовал бы этот вопрос. Но так как они бьются над теорией гиперточки и подобными непонятным простому народу задачами, лампочки их внимание не привлекали.

-Кто там?

В ответ была глухая тишина. Я переспросил более громко, но ничего не изменилось. Опять всякие придурки балуются. Закрыв за собой дверь квартиры, я снова отделился от внешнего мира и направился досыпать оставшиеся два часа. Только я лег на кровать, как снова наступившую тишину пронзили мелодичные певчие трели звонка. Была бы это настоящая канарейка, задушил бы! Раздраженный, встал с кровати, и быстро направился к двери, резко распахнув ее.

- Кто там?! - агрессия в моем голосе была очень явной.

И снова никто не ответил. Да что ж такое?! Я вне себя от злости распахнул дверь, надеясь увидеть там какого-нибудь пьяницу, по ошибке позвонившему не в свою квартиру. Глухая темнота пронзила меня насквозь, я ощущал, как она проходит сквозь мое тело и растворяется в ярком свете предбанника. И ещё ощущал, что темнота внимательно всматривается в меня. Точнее не темнота, а кто то, кто был в этой темноте.

-Кто здесь?!- вырвалось у меня от легкого испуга.

Никто конечно же не отозвался.

Вдруг из темноты выскочила рука с ножом, и из моего горла струйками вырвалась кровь. Я захрипел, повалился на кафель, и тьма полностью поглотила меня навсегда...

Меня пробрал озноб от собственных мыслей. Ну у меня и мозг, всегда что то ужасающее выдумает. Вопреки моим ожиданиям, ничего в темноте не изменилось и никто ко мне не выпрыгнул. Постоя ещё пару секунд, я мысленно обложил трехэтажным матом потревожившего мой сон хулигана, и направился обратно в квартиру. Закрывая дверь, я вдруг увидел под ногами рваный клочок бумаги. Мне стало интересно и я нагнулся поднять его. Краем глаза я увидел отсвет тени, промелькнувшей на лестничной площадке. Резко выпрямился, всматриваясь в освещенный нижним этажом часть лестницы. Там ничего не мелькало, и я списал все на разыгравшееся воображение. Ещё бы, после таких странных звонков. Нагнувшись за бумажкой снова, я напрягся, стараясь заметить ещё раз промелькнувшую тень. Но лестница была безжизненной и не было слышно ни единого шороха или шума. Подняв бумажку, я быстренько поспешил захлопнуть дверь, чтобы не чувствовать себя жертвой, за которой следят из темноты. Закрыв за собой дверь, я бросил записку на стоящую в коридоре тумбочку, и решил сначала тщательно умыться и привести себя в порядок, потому что уже не видел смысла продолжать спать. Ополоснувшись, я посмотрел в зеркало. На фоне потрескавшейся краски на стене позади себя, я увидел не выспавшееся усталое лицо. Цепкие глаза, мешки под ними, волевой подбородок, строго очерченные скулы...Худой, изнуренной работой человек. Ещё один, работающий ради того, чтобы жить. Подружки нет, беспорядочные случайные связи привносят немного разнообразия в осточертевший мир. Не знаю, для чего работаю. Наверное, чтобы было, чем заплатить за квартиру и коммунальные услуги. Стало вдруг так печально, что захотелось заплакать. Глаза зарезало, и теплая слеза стала скатываться по щеке. Нет! Нельзя так, соберись, не будь размазнёй! Радуйся, что есть работа хоть какая то. У других и этой привилегии обреченных нет... Устало поплелся на кухню заваривать себе невкусный растворимый кофе из пакетиков. Проходя мимо тумбочки, наткнулся взглядом на записку, оставленную там. Ну что ж, давайте посмотрим, что тут написано, господа! Развернув аккуратно сложенную бумажку, я прочитал:

" Скоро"

Грамотеи. Значит какая то шпана захотела надо мной подшутить, хиппи хреновы! Я им это просто так не спущу, капкан обще поставлю, когда с работы приду! Эх, работа...работа...работа. Но утешает мысль, что не один я такой. Ах, да, забыл представится. Василий. Менеджер. Очень скучная работа, должен вам сказать. Благо что непыльная и не требует особых физических затрат. Сижу в офисе, планирую график работы и поставок. Раз в час выхожу проверить, как работники выполняют свои рабочие обязанности. Платят нормально, на жизнь хватает, лучше все равно сложно найти в наше время. Это в 2009 было ещё куда ни шло. Сейчас 2020, рабочие места сократились вдвое, ученые наконец то собрали искусственный самообучающийся интеллект. Эти роботы теперь занимаются большей частью работы. Народ же совсем обленился, преступность возросла втрое, управляющие страной потихоньку отмывают денежки, продавая родину всем подряд. Говорят, что в Америке ещё хуже. Зная их траты каждодневные, я готов в это поверить. Очень даже готов...Звонок в дверь прервал все размышления.

-Ну все,- пронеслось в голове у меня,- убью гадов!

Рывком открыл дверь, надеясь взглянуть в глаза наглецу. На улице уже рассвело, и в лифтовой площадке было светло. Передо мной никого не оказалось. Внезапное движение под моими ногами привлекло мое рассеянное внимание.

-Мяу!- протяжно промурлыкала кошка. Или кот. Под хвост заглядывать желания не было. Глаза у кошки были полностью черные и без зрачков. Я непонимающе смотрел в эти черные дыры, постепенно проваливаясь в них и улетая в неизведанном направлении.

-Мяу! - снова требовательно промурлыкали снизу. Я непонимающе улыбнулся. И тут кошка резко обнажила острые клыки, и с озлобленным шипением впилась ими в мой носок. Резкая боль пронзила меня, и я начал дергать ногой, пытаясь стряхнуть с себя это бродячее психованное существо. Но острые как иголки клыки крепко вцепились в мою ногу, не желая отпускать.

-Отпусти!- c мольбой в голосе крикнул я. И не дожидаясь результата, со всей силы приложил кошку о дверной косяк. Что то хрустнуло внутри, и она обмякла, наконец то разомкнув свои иголки с моей ноги. Пинком отправив не подающую признаков жизни тушку к противоположной квартире, я захлопнул дверь и побежал искать перекись водорода. Дрожащими от шока руками открыл шкафчик и принялся перебирать все лекарства, пытаясь поскорее найти нужное. Найдя, я промыл перекисью рану, и наложил пластырь. Бросил взгляд на часы и ужаснулся - я опаздываю на работу! До начала рабочей смены осталось 30 минут, а мне надо было ехать из Балашихи в центр Москвы. Проклянув про себя эту сумасшедшую кошку и тех, кто мне ее подсунул, я выскочил за дверь. Кошки у противоположной двери не было. Видно, гадина, уже очухалась и решила убраться подобру-поздорову. Ну и скатертью дорога, идиотка! А может идиот? Да какая разница, тут бы на работу успеть, а не о кошечках думать! Как назло, маршрутка попала в пробку. Уже 30 лет живу, а ничего в России не изменилось. Президенты меняются, а страна какой была, такой и остается. На дорогах аж до неба подбрасывает от все возможных рытвин и канав. Правила дорожного движения вообще перестали соблюдать, все носятся как хотят. Благо негласное разделение на поперечные полосы пока ещё соблюдают. Поэтому по встречке пока не ломятся. Но это пока, через год все будет совсем по другому. Пока стояли в пробке, я думал о работе. А все таки несмотря на скукоту, я хотя бы не закладываю навечно здоровье, как на мойках или в обслугах кинотеатров. Вот такие сравнения, других нет. Завтра надо поехать в клубешник, потусить. Может девочку подцеплю какую-нибудь. А потом снова на работу, чтобы было на что после нее тусить. Вот вам и круговорот жизни в природе.

Маршрутка остановилась как всегда, не доехав до назначенной остановке. Ну что ж, не в суд же подавать, дойду. Быстрым шагом прошел мимо задницы кота, торчащей из помойки. Вбежав в 3 подъезд, вошел в свою фирму по найму персонала. Прошел мимо растерявшей по полу листы секретарши, и быстро скрылся в кабинете, захлопнув дверь.

Покрутился на стуле, и решил посмотреть в окно. Там, судя по плотным и темным облакам, скоро должен был начаться дождь. И стоило мне о нем подумать, как первые капли застучали по окну. Взгляд выхватил на мгновенно намокшем тротуаре одинокую фигуру в белом платье. Странно, вроде не жара на улице, градусов 5, и не холодно ей? Ну да ладно, сколько в этой Москве странных людей все же. Отвернувшись от окна, углубился в разбор бумаг и отчетностей, лежащих на столе ещё со вчерашнего дня. После половины разобранных отчетов решил отдохнуть. Посмотрев в окно, я невольно удивился. Под продолжающимся уже полчаса сильным ливнем стояла все та же женщина, и казалось, не сдвинулась не на шаг. Ураганный ветер качал ее из стороны в сторону, платье под его порывами, казалось, жило своей жизнью, трепетало и уносилось вдаль, но ему мешала женская фигура. Длинные черные волосы повисли как помело, полностью закрыв лицо, делая ее похожей на сумасшедшую абстрагированную фильмами личность.

-Вот же странная деваха, и что ей, в кайф что ли так стоять и мокнуть- подумал я.

Мне показалось, что в кабинет кто то вошел. Я отвернулся от окна, и бросил взгляд на дверь. Нет, просто показалось. Вздохнув, повернулся опять к окну, чтобы заняться созерцанием странной женщины.

На улице было пусто. Странная женщина исчезла, а весь город попрятался в привычных бетонных коробках. Можно побыть романтиком, и просто смотреть на крупные капли, которые при падении превращаются в единую полоску воды и с громким плеском расшибаются о мокрый асфальт. Но работу никто не отменял, лучше сразу сделать дело, и смотреть смело.

Под таким девизом я и провел оставшиеся 6 часов. Откинулся на стуле и уставился в потолок. Пора, пора собираться домой. Накинув свое модное пальто, я выбрался на улицу из душного зева помещения. И сразу же почувствовал, как замерзают уши. А что ещё оставалось ожидать от осени? Подняв повыше воротник, я поплелся к своей остановке. Небо было затянуто серой поволокой, нигде не наблюдалось ни просвета на светлое будущее. Я шел каждодневным маршрутом, словно запрограммированный робот:

"А ведь все мы и есть роботы. Хоть у нас и существует собственные мышления и убеждения, а все равно мы крутимся по замкнутому кругу. Иногда появляется дверца в комнату отдыха от опостылевшей суеты. Но не то я хотел, когда был маленьким!. Да что сейчас вспоминать, повзрослел возрастом и на этом остановился. А для ума не хватило запасов роста. Ой, как не хватило!...".

Пасмурная погода загоняла меня в депрессивное состояние. Захотелось заплакать от обиды за себя, за всю свою никчемную жизнь. Вокруг меня сверкали неоновые вывески, они окружали меня каждый день со всех сторон, не давая шанса на отступление. Моя голова тоже превратилась в маленький сборник неонов наподобие светофора. Наверное, и в моих глазах в это время блестели разноцветные огоньки, пронизывая все мое тело.

На остановке было людно. Впрочем, как и всегда. Подойдя к ней, я сразу же увидел подъезжающий автобус. Когда я прошел в него, в небе раздался гром и сверкнула длинная изломанная дуга, на миг превратив мир в негатив света и тени. Темного было намного больше. Когда автобус уже отъезжал, сверкнула новая вспышка, уже без звукового сопровождения. На миг мне почудилось, что у колоны вокзала стояла хорошо узнаваемая фигура в платье на голое тело, которую я видел не так давно. Завернувший на повороте автобус не дал мне рассмотреть свою догадку, унося прочь от вокзала и снующих в спешке людей. Я развалился поудобнее на сиденье и включил нью фон. Мягкое покрывало Лунной сонаты укутало меня и понесло по эфирным течениям подальше от всей опостылевшей суеты.

Проснулся я в поту. Я все ещё был в автобусе, и пассажиры удивленно смотрели на меня:

- С вами все в порядке?- поинтересовался лысоватый мужчина в изношенной коричневой кожаной куртке.- Вы кричали во сне...

Да, возможно, что я кричал... Приснившийся мне сон был как явь.

Воспоминания выветривались из головы, постепенно очищая бьющийся в панике разум. Но эти большие черные глаза с закрученными вверх ресницами, и не по человечески восковое лицо прочно засели в моей памяти. Она умоляла меня забрать ее отсюда. Я так и не разобрался, где мы находились. Вокруг были какие то больничные коляски и койки. Белые стены были залиты кровью, а рядом в палате кто-то громко и надсадно причитал. Она прыгнула на меня, по-обезьяньи вцепившись в меня руками и ногами, и посмотрела прямо мне глаза...:

- Молодой человек, что с вами?.- обеспокоенный голос старичка вернул меня из воспоминаний моего кошмара.

-Да все ,-я откашлялся,- все хорошо, кошмар приснился.

- Ну так оно конечно, бывает, при такой погоде ещё унылой то, как не быть то, кошмару. А этих, понимаешь ли, кошмары не беспокоят, знай себе воду отключили и сидят...-начал он свою демагогию. Его речь подхватили другие пассажиры пенсионного возраста, и под этот гам я доехал до своей остановки.

Пока шел до дома, подумал над своей жизнью. Остановился на мнении, что во всем виновата тупая страна, и завернул в ближайший магазин за пивом. Ещё немного пошатавшись по улице, завалился к себе в квартиру и лег на кровать прямо в растоптанных ботинках. Ну а ничего так жизнь то, налаживается! И только открыв глаза, я заметил на потолке это...Надо нем была надпись-"быстрее". Вот тебе и раз, вот тебе и два! Осторожно поднимаясь с кровати, я силился услышать малейший шорох в шкафу или под кроватью. Быстро подбежал и распахнул шкаф. Там никого не было! Заглянул под кровать, забежал на кухню...никого! И кто, интересно, мог залезть мою квартиру?! а что за день сумасшедший, видения какие то, постоянный стресс! Почувствовав усталость, и решив "забить на все", я рухнул на кровать и пролежал так до утра.

Проснувшись утром, никак не мог понять, почему я одет. Потом события вчерашнего дня стали постепенно восстанавливаться в моей памяти. Неожиданное ощущение чужого присутствия напрягло мои нервные окончания, пустив по спине холодок и заставив вздрогнуть. Но я сразу же узнал гостью, и немного расслабился:

"Здравствуйте, что же вы стоите на пороге, проходите, присаживайтесь рядом. Да, да, прямо на кроватку ко мне. Ага, умничка! Давно не виделись, уже дня три как. А я вас не забыл, даа... Как же, забудешь вас, баловницу. Ну как ваши дела? Не стесняйтесь, рассказывайте, нам с вами ещё долго общаться."

Она легла на меня, полностью обездвижив и подчинив себе. Я почувствовал ее тело, вошедшее в меня, растворившееся во мне. Сразу же меня охватило возбуждающе-болезненное чувство разочарований. Я вспомнил и свою школу, и прозвище "Какашка", первую любовь, которая оказалась властной до предательства...Я закрыл глаза, и стиснув зубы, застонал. Так не хотелось, чтобы она приходила. Эта бестия уже все соки из меня выжила, чертовка-Депрессия! Теперь лежу и руки поднять не могу. Вся апатия накатывает на меня как ушат с водой, обдавая каждую частичку моего бренного тела своей расчетливой грустью. Закрывая глаза, я в бессильной злобе стискиваю зубы, и стараюсь побыстрее отдалится от этого извечно несправедливого мира, уйти из бетонной коробки, погрузившись в бескрайни поля сновидений...

Проснулся я от сработавшей на улице машинной сигнализации. Резка встав, чтобы не дать себе снова закрыть глаза и отдаться власти сна, шатающейся походкой пошел в ванну и окунул голову под ледяную воду. Суббота дала о себе знать ранним пробуждением, не давая как следует выспаться. Почистив зубы, я решил расслабиться перед телевизором с отечественным пивом в руке. В клуб завтра пойду, так неохота куда-то сейчас выбегать. По телевизору реклама изредка прерывалась фильмами, и из трех работающих каналов смотреть можно было только новостной. А там все как всегда: Петербурга больше нет, теперь это Объединенная Столица Народного Сопротивления; на улице в Москве опять учиняет беспорядки молодежь; Европа исключила Россию из ООН за ее полную ненужность и нестабильность... Сколько уже можно захлебываться дерьмом, ну когда ж ты потонешь в нем, Россия-Матушка? От Волги до Енисея, блин... Хотелось бы, чтобы это все было неправдой, чтобы до сих пор Россия изображалась на иностранных плакатах как несокрушимый бурый медведь, вальяжной поступью шагающий по останкам его врагов. Нет, никто уже давно не шагает... Все ползают перед зарубежными правительствами! И правильно наверное делают, иначе войну мы не выдержим. Почему я говорю мы? Ну я ж живу в России, в этом умирающем оплоте безкультурия, и мне ещё очень много предстоит здесь прожить. А когда нет вариантов, то лучше брать что дают, соглашаться на что предлагают. Хуже вряд ли будет... Вот так, смотря новостные каналы, я часто убивал пол дня за размышлениями и выводами в полном одиночестве. И никто не знал, что на следующий день все шутки прекратятся, и настанет то, что аналитики назвали хаосом...

"Внимание всем! Объявляется военное положение! Пожалуйста, соберитесь на следующих пунктах и следуйте дальнейшим указаниям!..." Вот так и начался неожиданный хаос. Закованные в бронескафандры силы ставшей великой сверхдержавой еврейской и африканской США начали полномасштабное неожиданное наступление на полусгнивший труп России. Вдали уже была слышна не прекращаемая канонада взрывов и выстрелов. Я быстро одевался, когда в дверь постучали. Испуганно замерев, я прислушался к стуку. Постучали ещё раз. Именно постучали, значит входная в общий предбанник уже открыта! У меня сдали нервы, и я, схватив с кухни нож, выскочил из-за двери. Передо мной никого не было, только сквозняк пробивался в квартиру с лестничной площадке. На полу валялся обрывок листка. Я поднял его и поднес к глазам. Там было написано только одно слово- "Спаси".

Да кто же это надо мной так шутит?- думал я, быстро идя по многолюдной улице. Все спешили прибыть первыми на место эвакуации, неся с собой непослушных капризных детей, и сгибаясь под тяжестью поклажи, взятой из дома.

"Во смешные- подумалось тогда мне,- наплодили, а теперь сами же пожалели об этом". Я же был практически без всего. Не зная, куда нас отправят и когда, я одел свой самый дорогой костюм, и выглядел теперь случайно забредшем в скопище простолюдинов лондонским денди, разве что трости и цилиндра на мне не было, чтобы довершить сходство. Кроме всего этого великолепия я прихватил с собой зубную щетку с пастой, полотенце, нож и пассатижи (а вдруг что пригодится). Еды в доме практически не оказалось, и я решил не портить свой вид супами быстрого приготовления, торчащими из карманов, надеясь, что кормить худо-бедно, да будут. Мы шли через дворы в сторону вокзала. Что было вполне логично и соответствовало ситуации. Когда мы проходили рядом с мостом через местную речку, то на другом его конце уже было все в дыму, в котором изредка вспыхивали небольшие взрывы и вспышки от огнестрельного оружия. Бабы истерично завизжали, и сразу же началась давка. Ну это как всегда, все беды из за баб. Я отошел к закрытой палатке, стоящей неподалеку, и решил подождать разрешения ситуации. Через некоторое время из начала колонны появились двое верзил в какой то бронированной одежде, покрытой блестящим налетом. А может они просто были накачанными, из за чего все выглядело так внущающе. На головы были надеты новейшие респираторы, название которых я не помнил, но армия ими очень гордилась. Да так гордилась, что показала по телевизору документальный фильм о новейшей технической разработке. Что то там нано, что то гипер...На самом деле, как был противогаз так и остался. Половина морды была закрыта им, мешая рассмотреть лица служивых. Беспорядок сразу прекратился, солдатушки отвесили пару пинков напоследок, и наша процессия двинулась дальше. Странно, что машины за нами не пригнали. Наверное, все машины сейчас в горячих очагах сопротивления. Благо пройти надо было примерно 3-4 км, не так уж и много. Идя рядом с лесом, мы до сих пор видели вспышки пламени на другой стороне реки. Небо подергивалось мутным дымным туманом, река казалась горящей от отражений в ней. Мне вдруг стало очень страшно. В голову закрались панические мысли, доселе тихо дремавшие в моем сознании. "А вдруг ничего не получится? А вдруг мы не справимся с оккупантами? А что, если...?" От этих вдруг и если у меня разболелась голова, и я попытался не думать о плохом. Хотя оно уже было вокруг меня, это плохое. Никогда не думал, что окажусь в заточении военного положения в собственной стране. Пускай жалкой, с богатыми призраками прошлого, утерянных и позабытых в будущем, но все же стране, державе! И вот неожиданно я становлюсь одним из бежавших эмигрантов, как негры в Америке, и не знаю, что же делать дальше. Вряд ли мне удастся так жиреть и пировать в своем гетто, как те же негры. Ой,простите, афроамериканцы. Я человек покоренной страны, и мне уже наплевать на все! А что страна будет покорена, я не сомневался. Америка хоть и говорит многое и не по делу, но подкрепляет это фактами и действиями. В чем весь Российский народ смог убедиться только что, откусив от запретной булочки и наказанный богом на свержение в ад, который на том берегу реки уже многие почувствовали на себе. Наши ми же БТРами, да по нашим же костям. Вот как бы я окрестил всю эту богодельню. Но повороты событий оказались ещё хуже , чем я мог подумать.

2020 год, октябрь, 24.

Все, я глубокой печали. Сижу в промозглой пещере, по азбесту ручейками стекают струйки грунтовой воды, и я не знаю, куда идти дальше. За эти три дня так много произошло, что мне уже наплевать на свое будущее. Во рту не было ни маковой росинки уже два дня, воду пить можно, но крутит живот. От моего костюма уже мало чего осталось, на ноге сильное почерневшее нагноение. Устал, я просто устал... Раньше в детстве казалось, что против системы идти не так уж и трудно, нужно только упорство. Упорство было, не было выходов из ситуации. Наверху изредка ещё проносились отголоски взрывов и пулеметной трескотни. Да, Россия в который раз всех удивила. Три дня, и непокоренная страна преклонилась перед завоевателями. Так же, как в свое время преклонилась перед Сталиным. Народа России больше нет и не будет, это было понятно сразу, когда я ещё пытался спасти себя и свою грешную душу. Ах, да, я же ещё не все поведал.

2020 год, октябрь, 21

...Мы шли по промозглой погоде, ноги хлюпали по мокрому асфальту, думать совершенно не хотелось. Вот из-за поворота показалась станция, на ней стоял какой то древний товарняк. "Ну конечно, как коров на убой"- подумалось мне тогда. Я пропущу тот момент, когда нас понапихали в этот тесный товарняк, где даже вздохнуть уже было маленькой победой над всеми. Остановили нас на станции "Курская". Что впрочем не было для меня неожиданностью, в отличие от остальных. Я сразу же приготовился прыгать с платформы, и обходить, как было раньше. И глядя на перроны, я ещё раз укрепился в этом мнении. Инстинкт никогда не забудется. На платформе была просто туча народу! Орали дети, орали благим матом испуганные взрослые, орали все, толкались все... У меня чуть не закружилась голова от осознания беспомощности этих людей перед опасностью. Завтра они уже вряд ли будут ходить по этой земле. Столько человек будет застрелено и сожжено! Поистине адова цифра... И только тут я понял, почему все так переживают. В мои уши вдруг ворвался нестерпимый грохот близких разрывов, рев самолетных и вертолетных моторов и стрекот разных видов оружий! И ясно было, что этот шум продолжается уже давно, как то минуя мои ушные перепонки и не давая оглохнуть от горящей Москвы. Эх, где же ваше спасение, когда Москва то уже взята! И подтверждении моих мыслей здание вокзала вдруг вспучилось вверху, и раздался оглушительный взрыв. Крыша разлетелась на осколки, устремленные ввысь. Один из них задел вертолет, полностью подрубив ему винт. Взрывная пыль быстро неслась к перронам, уже окутывая своим покрывалом ближайшие вагоны. Люди истошно заорали, и я присоединился к ним. Но не пыль так испугала меня. Тяжелая машина, оставшаяся без лопастей стремительно приближалась именно на мой перрон! Ох, боги мои боги...Хотелось запричитать мне, но от волнения все пересохло в горле. Я стал отходить назад, и уперся во что-то твердое. Быстро развернувшись, увидел припаянный к концу платформы лист железа. Я находился в самом конце платформы! Это меня и спасло. Я спрыгнул под платформу где-то секунды за три до маленького землетрясения, случившегося от падения многотонного механизма класса " Вертолет". В моем загнанном в тупик сознании вспыхнуло слово-"Пустельга", но я так и не понял, к чему это было. Как только я забрался под перрон, и вжался в самый дальний угол, сверху пронеслось что то большое и тяжелое, оглушительный визг металла о точку приземления окончательно подорвал мою способность к слуху, над головой слышались какие то чавкающие звуки и безумные крики множества глоток. Потом все стихло, и сверху полилось что то красное и хорошо узнаваемое. Оно полностью скрыло меня от всего, что творилось снаружи моего уютного обиталища. Но потолок надо мной начал крошится и оседать, и я поспешил убраться из опасной зоны. Как только я выбрался, мое временное убежище от творившихся снаружи ужасов обвалилось. Первое, что я увидел- дымящийся раскаленный вертолет, лежавший с метрах в ста от конца перрона. Мой взгляд наткнулся на тянущийся за ним мокрый плотный кровавый след. Я перевел взгляд по нему на то, что осталось от перрона. В моем воспоминании отложилась кровавая река и ошметки мяса в ней... Не помню как, но в сознание я пришел уже за забором, с окровавленными ладонями, полностью отделив от себя свою прошлую жизнь, вместе с вокзалом, за долю секунды превратившемуся в чистилище.

Первое, что я увидел, это нескончаемые пробки машин, покинутых водителями, взорванных, дымящихся на обочине, и полностью закрывающие улицу. За вокзальным забором раздавались крики и причитания, сливавшиеся в единый монотонный пчелиный гул. В довершение к этому вокруг раздались звуки взрывов и грохота орудий, только вот непонятно было чьих. Мне показалось, что ад поднялся из своих подземных границ, и Аид повел свои войска в наступление против человеческого рода. От постоянного шума раскалывалась голова. Было непонятно, куда податься дальше. До сознания туго доходило, что теперь мне осталось жить считанные часы. Вряд ли нападавшие берут пленных. Оставалось только прибиться к российским войскам, да где их сейчас найдешь то. Из мысленного оцепенения и растерянности меня вывел танк, выехавший

из- за поворота. И хотя было видно только его орудие, как будто бы опасливо выглядывающее из-за угла, я уже понял, что пора скорее убираться куда-нибудь. Неважно, главное исчезнуть из этого места, ставшего за последние 20 минут захоронением русского народа. Единственным путем спасения было бегство за угол полуразвалившегося дома. Упавшая верхняя его часть опоясывала аркой проход между двух домов. Сразу вспомнилось, как здесь проходили люди, катили трамваи и на углах пытались продать с рук телефоны. Сейчас же эта улица была мертва, как и пол-Москвы, как мне тогда показалось. Наверное я был недалек от истины. Везде, где я был в своих не таких уж и долгих скитаниях, царили запустение и мертвенная тишина. Что так могло ровно срезать здание, меня тогда не волновало. Да и сейчас не волнует. Нисколько. Уже ничего не волнует. Даже то, что вокруг валялись, разбросав кружева бумаги, газеты разных изданий и направлений. Никогда не понимал, почему во время хаоса всегда на земле разбросаны газеты. То ли люди в массовой истерии собирают бумагу и рвут, чтобы успокоиться, то ли на это есть другие причины, непонятные мне. Тогда было не до размышлений, перед мной раскинуло свои врата густое облако дыма и пыли. Его шлейф тянулся вверх, как смерч, и словно уносил в небо души погибших в этом вторжении. Сзади уже раздавалось грохотание гусениц танка по бетонным крошкам и пыли, и я поспешил укрыться в непроглядной дымовой завесе, внутренне наверное надеясь, что и меня она унесет подальше из этого ужасного места. Вверх. К звездам.

Пройдя сквозь дым, я вышел на привокзальную площадь. От здания вокзала практически ничего не осталось, все потонуло в бетонном крошеве, везде виднелись оголенные прутья арматуры. Я остановился, оглядываясь вокруг, и думая, что же мне делать дальше. Все ж таки надо прибиться к своим. К кому своим? Да к любым своим, лишь бы не стреляли в меня. На убраться из этого большого пожарища, называвшегося раньше Москвой. Что интересно, что здание Артриума рядом с вокзалом уцелело! Но у меня не было желания мародерствовать на останках погибших. Почему я так думал, что там нет ни одной живу души? Не знаю, просто думал. Мои мысли лихорадочно метались в черепной коробке, пытаясь найти выход из ситуации. В глаза бросился вход метро, тоже не пострадавший, и одна дверь даже была настежь распахнута, что очень меня тогда обрадовало. Идти к метро было непривычно. Я привык к шуму народа, привык, что все здесь вечно многолюдно, все куда то ходят, непрекращающийся гомон голосов даже сводил немного с ума. Здесь была жизнь, она витала над этим местом, как ангел-хранитель. Теперь этой жизни нельзя увидеть, полная глухая тишина, прерываемая далекими боевыми фронтами, где что то продолжало взрываться и рушиться. Ад забыл про это место, и сосредоточил все свои силы на месте грохота и громких, но приглушенных расстоянием, выстрелах.

Я проскользнул в распахнутую дверь, и рефлекторно закрыл ее за собой. Впереди было все как всегда, только не одной живой души не было здесь. По крайней мере, станция не подавала признаков живого. Вдруг я увидел на лестнице мелькнувшую быструю тень. Внутри все похолодело. Сердце забилось бешенными темпами, и я застыл, полностью забыв как двигаться от охватившего меня страха. Тень поднималась все выше и выше по лестнице, но стука шагов не было слышно. И тут моему взору предстал голубь, горделиво вышагивающий по покинутому людьми метро. Он вышагивал по перилам, наслаждаясь своей единственной и непоколебимой властью над опустевшим метрополитеном. С таким же видом, наверное, Сталин сидел в своем кабинете и покуривал свою неизменную трубку. Но у этого голубя жизнь не была разрушена, как у бывшего вождя союзов. И возможно, даже после сброса атомной бомбы он будет целиком властвовать железным крылом над Москвой и её территориями.

Я спускался в метро, которое конечно же не было закрыто. Зачем закрывать это безлюдное место, от кого? Военные все равно ее взломают, и проникнут куда захотят. Мне было интересно, куда делось правительство, где же сейчас все высокопоставленные чины. А ещё было интереснее, где же остальные люди. А что если все уже уничтожены или захвачены в плен, а я скитаюсь в одиночестве под толщей земли, вдыхая спертый воздух и задумываясь над печальными мыслями разрушения? Душа по привычке тянулась к общему, братскому, защищенному... к общине, семье. Спускаясь вниз по неработающему эскалатору, я боялся встретить там человека, но в глубине души надеялся, что кто-то выживший там будет. Сойдя с последней ступеньки, я окинул взглядом рукотворные колонны и длинный коридор. Нет, здесь никого не было. Глухая тишина била по ушам, воздух застыл в настораживающей неподвижности, хотя вентиляции наверное ещё продолжали работать. Мне было страшно от одиночества, и неизвестности впереди. Но я заставлял себя не думать о будущем, пока не найду безопасное место, и не забаррикадируюсь со всех сторон. Пусть вояки грохочут по стенкам прикладами ружей, я забьюсь в самый дальний угол и не подам звука, полностью умерев для этого мира. Буду вести жалкое существование, выбираясь на промысел, таща все из разоренных гипермаркетов, и несясь со всех ног обратно в свою берлогу, как герой дешевого фильма о зомби. При этих мыслях я споткнулся о какой то выступ в платформе, и чуть не полетел носом вниз. Встряхнувшись, собрал последние силы и пошел обратно в город, не зная ещё, что буду делать дальше. Голубь все ещё сидел на перилле, отмеряя своим видом сумасшествие происходящего вокруг. Я посмотрел через двери на кирпичное крошево, беспорядочно лежащий хлам бетонного мусора, и обрывки газет. Ну откуда они берутся, откуда?! Что за пародия на фильмы??! Шум военных действий уже приелся и не воспринимался как что то неординарное. Оказывается, пока я был в глубинах метро, что то разнесло пол здания рядом с вокзалом, и теперь вообще я не видел целых зданий. Может попробовать пробраться через подземный комплекс гаражей? Вряд ли они, пришельцы в нашей стране, которые поставили всех на колени, будут проверять это здание. А там и еда должна остаться, можно наверное по рассуждать, что делать дальше и куда податься. Домой тащиться бессмысленно, накроют по дороге как пить дать. Пока я думал, мои ноги уже действовали и несли меня к уцелевшей половинке здания, которое при "живом" городе называлось "Артриум". Ступая по штукатурному песку, я вошел в гараж, который не закрылся только благодаря машине, попытавшейся не вовремя выехать из него. Внутри все выглядело чисто, и на миг мне почудилось, что повернись я сейчас, и увижу настороженно смотрящего на меня охранника этого гаража, а позади него будут проходить по своим обычным делам люди. Но когда я обернулся, я увидел лишь останки разрушенного вокзала и горы обломков. Быстро отвернувшись, пошел прочь от дневной мглы, окутавшей наверное весь город. В темноте светлее, в ней спокойнее...

В "Артриуме" было очень тихо. Тишина вдавливала меня в усеянный осколками крыши пол, словно повторяя сценарии падения Джима Джармуша. Было страшно и неуютно стоять посреди громадного центра, и не слышать обыденного гула сотен голосов, не ощущать на себе толкающие плечи, и не слышать детского плача. Хотя насчет плача я нисколько не жалел, только его сейчас здесь и не хватало. Особенно детского.

Я не знал, куда идти дальше. Оглядываясь, я просто бродил по этажу, а в голове не было не одной мысли. Почему здесь нет ни одного человека? Почему нет трупов? Эти безответные вопросы я задавал себе на протяжении всего блуждания по устеленному осколками витражей полу. Моя судьба так же была устелена этими осколками по дороге в никуда. Снаружи послышался грохот техники, но это не отвлекло меня от рассуждений. Нельзя выжить в этом городе смерти и запустения такому как мне, одиночке, даже не побывавшему в армии. Гул моторов все нарастал, и я, вжавшись в не до конца отвалившуюся часть стены, наблюдал за шумом, словно зрение могло мне помочь слышать. шум был совсем близко, но я ничего не видел. На мгновение мне показалось, что я сплю, и все это сон. Но это не было сном, так как внезапно сбоку выскочил танк, а за ним ещё один. У меня все замерло внутри, и я широко раскрывшимися от испуга глазами смотрел на эти тяжелые машины убийства. Не снижая скорости, они развернулись, своей пробуксовкой подняв облако белой пыли с развороченного асфальта, и покатили в сторону входа в метро. Я заворожено проводил их взглядом, пока они не скрылись за углом. Для этого пришлось высунуть голову, и вцепиться в кусок арматуры, торчащей из стенных останков. В этом и заключалась моя первая и, возможно, последняя оплошность. За танками шла пехота. Наверное, там было всего три человека. Три хорошо обученных военному делу человека. И тут же случился мой грандиозный апофеоз. Очередь из автомата ударила по стенке, за которой находилось мое тело. Арматура, на которую я оперся, чтобы разглядывать танки ( нашел, блин, время!), прогнулась, и весь мой центр тяжести начал смещаться вниз, под прицелы нескольких автоматов. Проще говоря, я кубарем полетел вниз, и грохнулся на останки стены, валявшиеся внизу. Сильная боль прошила ногу, локти обожгло, и я кубарем скатился под прикрытие большого осколка стены. Сзади загрохотало раскатистые выстрелы, и мне снова показалось, что сейчас я услышу неподалеку чей то испуганный вскрик, матную ругань мужчин и истерические причитания женщин. Но это была всего лишь аллюзия, желание услышать или увидеть что то, подсказывающее мне, что я не один. Пока на это настойчиво намекали пули, бьющие в бетонное основание стены. Я собрался, рывком вскочил, и побежал в единственное убежище, одинокая мысль о котором вспыхнула у меня в мозгу- к метро. Наверное, это было состояние аффекта, но я не чувствовал боли и усталости. Да и какая усталость, когда на кону моя драгоценная жизнь. Я вилял своей попой перед прицелами винтовок, или что там было у вояк в руках, не знаю... Спасительный вход в метро приближался с каждым моим прыжком, и когда оставалось несколько метров до него, а пули уже свистели у меня под ногами, проносились с диким свистом около ушей, я оттолкнувшись от последней ступеньки прыжком влетел внутрь, и приземлился прямо на живот уже в холле касс метро.

Очнувшись, я побежал вниз, надеясь найти спасательную нишу, куда можно будет тихо забиться и сидеть как кролик, бесшумно и настороженно. Но это я так думал, что побегу. Левую ногу пронзила острая боль, и я только сейчас обратил внимание на рану. На колене блестело кровавое слизистое пятно, и я еле удержался, чтобы не присвистнуть от удивления. Но страх перед неизвестными солдатами притупил чувство боли, и я поковылял вниз.

Дойдя кое-как до станции, я услышал вверху шум. Ну хоть какой то шанс есть- скрыться в подземке, отделив себя от преследователей уютной темнотой туннеля. Я спрыгнул быстренько на платформу и побрел в сторону Щелковской. Сзади раздавалось глухая поступь сапог, а я уже был в спасительной тьме, и шел, прижавшись к краю рельс. Сзади послышался звук приземления тела на поверхность, что могло означать лишь одно- за мной организованна погоня и так просто от меня не отстанут. Я шел так быстро, как мог, но шаги сзади очень быстро настигали. Поступь Разрушения догоняла мой маленький мирок и ,отчаявшись , я все таки решился на очень опасный ход. Когда шаги звучали уже очень близко, я напрягся всем телом, и выкинул вперед кулак, выскочив из своего укрытия. На что я рассчитывал- не знаю. Боец был уже в совсем другом месте, И на меня обрушился мощный удар прикладом оружия. Я упал, и услышал почему то французскую матерную речь военного. Этого я никак не ожидал, и на время даже забыл о боли в хребте от жесткого удара. Неужто вся Коалиция выступила против России? Тогда надежды уже нет никакой, против такой мощи никому не устоять. Следующий удар в голову выбил из меня все мысли, но не отключил. Я лежал и наблюдал разноцветные кружки в совокупности со жгучей болью в затылке. Меня начали обыскивать, плотно прижав к земле. В какой то момент лицо военного оказалось настолько близко ко мне, что я мог почувствовать запах гнили, исходящий из его ротовой полости. Локоть мой рефлекторно дернулся, и очень удачно засадил в скулу нерасторопному вояке. Его хватка ослабла, я быстро вскочил... и тут же упал. Резкая пронзительная боль пробежала по травмированному колену, заставив голову кружится. Во рту почувствовался медный привкус, по губе потекло что то горячее. Ну это я прикусил губу от болевой вспышки, тут все понятно, нечему удивляться. Теплота солоноватой крови привела меня в себя, и я нашел в себе силы, чтобы подняться и тут же ударить здоровой ногой французика, который уже поднимался с перекошенным от злобы лицом. Уже в годах дяденька, надо ему было устроиться кондитером в своей лавочке, а не вторгаться в чужую страну, выплескивая на всех свой гнев, да и ещё (я уверен) мародерствуя по трупам. Со всех ног кинулся бежать в обратном направлении, надеясь найти хоть какую то ниточку спасения, за которую я смог бы уцепиться.

... И вот и полусижу- полулежу, прислонившись к шершавой стенке. В голове проносится быстрый каскад мыслей, заворачивающийся в вихри озарения и приходящий в тупик рассуждений. Та спасительная дверь была недавно отперта, как я смог увидеть уже изнутри по отсутствию налета вечно грязной пыли, покрывающей любые вещи, оставленные без присмотра. Валяющийся рядом кусок гнутой арматуры помог мне забрикадироваться в этом помещении с коридором, уходящим в никуда. Сколько же я прошел километров, пока искал спасительный выход наружу? Уже и не помню даже, пришлось заночевать в будке милиции, чтобы после сна продолжить свой путь. На второй день я понял, что никто не собирается меня догонять. И это было очень странно, заставляло озираться через спину на нескончаемый зев туннеля, хищно притаившийся позади меня. Спасительная дверь обнаружилась где-то через пару часов, когда я, уже отчаявшись, дергал все найденные двери по бокам туннеля, надеясь по подземке уйти куда-нибудь подальше от этого ада, что творился наверху.

Ввалившись, как пьяный самец носорога, в эту спасительную дверь, я захлопнул ее сразу же, и прижавшись к ней спиной, сполз на пол. Адреналин в сердце безостановочно напоминал, что я подвергал себя высоким эмоциональным нагрузкам в последнее время. Очень хотелось есть и пить. Спустя двадцать минут я уже пил проточную (хотелось верить) воду, и мой организм потихоньку окутывали волны бескрайней усталости и боли напряженных мышц. Рана на коленке жгла ногу нещадно, заставляя биться в бессильной ярости подавить эту боль. Промывать коленку водой я побоялся, вдруг инфекция занесется. Одно дело денек пропоноситься, а другое- наблюдать, как нога омертвевает и потом ее отрубать. Попив воды, я прислонился к мокрой стене и стал думать. Думать о надписях, появляющихся внезапно до нападения. Думать о судьбах миллионов людей, и особенно близких. Думать об одиночестве, и потихоньку погружаться в хаос бессмысленности дальнейших сопротивлений. Я и не заметил, как заснул, а когда проснулся, то все тело отозвалось ломотой и болью. Кряхтя, я все же поднялся и наконец то соизволил внимательно осмотреть помещение. Впереди был длинный темный коридор, я сидел в самом его начале и смотрел в пугающую неизвестностью темноту. Каким уязвимым я был, когда спал. Но делать нечего, за дверью могут уже прочесывать метро толпы вооруженных людей, хотя назвать наемников людьми сложно. Живые органические существа, мыслящие корыстью и собственной выгодой. В полной темноте я шел, и в голове снова творилась неразбериха из остатков мыслей. Ну кто мог написать у меня на потолке, потом подбросить записку? Кто?! Кто!!?. Нет ответов, и не будет наверное. Я последний выживший человек, и спрятаться мне все равно негде. Брести вперед, в густую темноту коридора, как я делал до этого же в самих туннелях метро, и надеяться на что то, что сможет вернуть все назад, спасти меня и остальных. Надо подняться на поверхность, а дальше будь что будет. В конце коридора показалась дверь. Я не надеялся, что она окажется открытой, но пока удача мне благоволила, если такое слово приемлемо к одиночке, ставшим чужим в своем городе, единственным чужим... Ещё один туннель перехода и я вышел на... Арбатскую. Центр Москвы, где когда то не было шанса протиснуться к своей цели в толпе озабоченных, похожих друг на друга прохожих, где часто можно было видеть проезжающие супер дорогие машины, видеть девушек с цветами, их парней, любовников...Мысли , образы, ассоциации вторгались в голову и растекались в ней, застывая подобно желе. Я поднялся к выходу самой станции. Решетки не были опущены. Кругом гулко завывал ветер, катая по земле газеты(ну опять эти газеты!), и вяло перебрасываясь листочками на тротуаре, словно приглашая поиграть с ним в увлекательную игру. Я пригляделся, это оказались лепестки роз. Как погребальные почести, напоследок преподнесенные проказником-ветром. Я побрел, постепенно озираясь, в сторону кинотеатра "Октябрь". Я не много раз был на этой станции, а точнее всего парочку, и поэтому это был мой главный ориентир в незнакомой местности. А где же трупы? Где все? Все стихло и замерло, и я замер, словно слился с этим безумным миром.

...В здании московской больнице резко открылась дверь, и вбежали санитары с каталкой. Ближайший врач спешно подошел, и продолжая идти вслед за несущейся толпой медиков, спросил у ближайшей медсестры:

-Что с ним?

Та обиженно подняла на него глаза, и сказала с упреком:

-Виктор Павлович, ну что вы все время шутите. Знала бы я, что с ним, то уже бы давно лечила.

Доктор натянуто улыбнулся, потому что ситуация не располагала к цинизму и улыбке, но "пошутить" было у него в крови.

-Нам его на автобусе доставили, говорят сел и уснул - продолжала в свою очередь медсестра.- Во время разговора со старичком, который рядом ехал, закрыл глаза и не отзывался на его расспросы. А потом его решили разбудить и спросить, где выходить нужно, а он чуть с кресла не упал, но все рано не проснулся. И по щекам, говорят, били, и старушка какая то даже водичкой полила его... В это время каталку вкатили в кабинет, и всех медсестру врач бесцеремонно отодвинул к стене, прервав ее высказывания. Вместе с подоспевшим коллегой они склонились над ним и начали осматривать. Высокий, худой, в черном пальто человек спокойно лежал с закрытыми глазами, и не вздумал просыпаться. Через пару минут совещания и осмотра оба врача поставили диагноз- кома, вызванная резким сокращением работы сердца, возможно в результате перенесенного шока или испуга. Медсестры и помощники врачей остались делать более углубленнее анализы состояния пациента, а два врачи тихо удалились к другим пациентам в их списке. Одна медсестра спросила у подвижного юноши, который подключал липучки кардиографа к обнаженной груди пациента:

- Тём, ну вот не понимаю, как так можно провалиться сон и лежать в нем очень долго? Бедные люди, столько времени в жизни теряют, и хорошо если просыпаются...

Лаборант строго посмотрел на легкомысленную девушку, и подумав, ответил:

-Галин, не будь дурёхой.

- А чё я дуреха то?- взвилась на парня рассерженная особь женского пола.

Но тот уже потерял к ней всякий интерес, и нагнувшись к пациенту, поднял его зрачок и вгляделся в застывший, но пока ещё живой взгляд.

Слова потонули в бессмысленном возмущении девушки, и так и не понятно кому они предназначались:

-Какой же сейчас путь ты проделываешь, какие прикладываешь силы, чтобы вернуться в свой мир?- тихо, но внятно произнес лаборант, и закрыл валик века.

Пациент остался один на один с окутавшей его бессознательной тьмой.

Конец.