Аннотация: Что имеем - не храним, потерявши плачем...
Дорога отсюда - как на ладони. Хороший схрон Эван сделал, ладный. Среди сосновых ветвей дозорная площадка притаилась. Сколько лет, этой сосне - неведомо. Стоит, одинокая, по товаркам скучает - лес отсюда далече. Кряжистая, во все стороны ветви распахнувшая, зеленой хвоей меня прикрывает. Откуда ни глянь - сосна да сосна. Ни за что не заметишь, что здесь дозорный пост выставлен. Зато я всех вижу. Чуть только вдали черные фигурки замаячат - сразу бегом в село брошусь, людей поднимать, да тревогу бить. Время стражи уже к концу подходит, скоро смена придет. Спину чуть ломит, и глаза подустали. Все равно. Ни за что не пропущу. Если только они в мою стражу сунутся - не пройдут. Издали узнаю. Ни с чем не спутаю.
***
Ясно помню, как они впервые к нам пришли. Высокие, смешные, нескладные. В балахонах своих несуразных. У нас же ветра все время. А потому гости словно бы и не шли, как нормальные люди, а над землею плыли - ветер полощет широкие полы, крутит ткань вокруг ног. Будто не человек вовсе, а у смерча торс, да голова прорезались. Все балахоны как один - черные. Но не страшные, нет. Потому что лица у пришлецов - добрые, улыбчивые. Даже беззащитные какие-то из-за этих улыбок. Пятеро их было вначале. Это уже потом к ним другие Ведуны повадились. Ходили, смотрели...
И спрашивали.
Обо всем спрашивали. Потому, наверное, у всех к ним благодушие такое обнаружилось. Ну, как можно всерьез человека принять, если он хвостом за тобой целый день ходит и все выспрашивает: "А это как?", "А это почему?". Вот над ними и посмеивались. Кто втихомолку, а кто и в открытую. Что тебе рассказать, Ведун-выведун? Как так - село, и без скотины? Откуда пропитание берем? Почему землю ветрами не выдувает, хотя плоскотина кругом? Отвечали. Как могли - отвечали. Кто - серьёзом, а кто - все так же, со смехом. А они на смех и не злились. Порой сами смеяться начинали, если понимали, что уж больно вопрос у них бестолковый вышел. Потом дальше спрашивали. А как так - словом землю поднимаете? Почему это, стоит мужикам в поле выйти, да Песню хлеба спеть - и пашня готова, бери да сей? Почему, даже малые ребятишки пару веток сложат, пошепчут чуток - и огонь теплится? Отчего охотники в лес без оружия ходят, и каждый раз с богатой добычей возвращаются? Ну что ты им ответишь? Спросили бы еще, зачем небо синим выкрашено, или для чего вода в речке журчит. Как могли - объясняли. А они - слушают, кивают, ни слова не пропустят, да еще и в книгах своих чертят.
Никто их, понятное дело, не боялся. И утайки от них особой не было. Мы ж не дичимся - понимаем, что да как в мире. И то, что вокруг нас деревни стоят, со своими порядками - тоже знаем. Бывало, что заходили к нам путники. Да только не задерживался никто. Увидит разок, такой вот человек прохожий, как мальчонка, которому лень избу обойти, прямиком по воздуху сиганет - и глядишь, уже в дорогу собирается странничек, да споро так... Мы никого не держали, а объяснять что-либо - не с руки было. Везде свои порядки. В лесных деревнях, чтобы хлеб сеять сначала деревья под корень жгут, а потом острой палкой землю долбят. Их дело. Их порядок. Нам сподручнее Песню хлеба вовремя спеть. А они пускай своим умом живут.
Да только новые-то гости, в черных балахонах, похоже, как раз нашего ума хотели набраться. Потому и вызнавали про все. Ну а нам что за дело? Спросят - ответим. Насмешат - посмеемся. Так оно и было. До тех пор, пока они с буквицами нас не познакомили.
***
Вроде шум какой-то? На поле голосят, не иначе. Что это там? Ах, да. Сегодня же Пахомов день. Надо пашню заводить, иначе хлеб не уродится. Какая бы беда ни приключилась, а поле бросать никак не можно. Вот Варга и вышел. Идет по черной земле, Песню хлеба тянет. А земля навстречу ему раскрывается - радостно приглашает зерно ей доверить. После вернет, со знатным прибавком. Голода не будет. А все потому, что Варга нынче Песню хлеба поет. Один для всех. Эх-ма, что и говорить... Теперь-то его никто Варгой-дурачком не окликнет. А ведь было дело...
***
- Варга, ты почему с нами не ходишь?
- Варга, опять ворон считаешь?
- Варга-Варга, дурачок, оторвавшийся клочок!
- Варга буквиц запомнить не может! Варга буквиц не умеет! Варга буквиц не умеет! Не умеет и не разумеет! Не умеет и не разумеет!
Так мы и кричали. Вопили, вертелись, носились кругом. Тыркали, дергали, тянули его в разные стороны. Он от самых бойких отбивался, как мог, а так все больше вместе с нами смеялся. Или объяснить начинал:
- Ну, чего вы? Не хочется мне... Не пойду и все. Тоже диво - на балахоны смотреть!
Мы галдели, дразнились, издевались... А натешившись вдоволь, в крайнюю избу неслись. В ту самую, которую Ведунам отдали. Сидели там - когда полдня, а когда и от рассветного тумана до первых звездочек. Ведуны по-чудному в избе сделали - сами в задней комнатушке ютились, а из главной горницы все убрали, да лавок понаставили. Почти вся наша братия на этих лавках умещалась. Плотно-плотно, коленка к коленке сидели. И слушали. А Ведуны рассказывали. Про то, как люди с песьими головами за морем с куро-людями воюют. Про то, как с неба звезды сыплются, когда в Небесном дворце пир горой. Про дерева такие, что десять человек, взявшись за руки, не обнимут. Мы дивились. Порой взамен свои истории травить начинали, да смолкали быстро. Уж больно наши рассказы убогими казались. Ведунов слушать куда как интереснее. А там и до буквиц дело дошло. Вот - буквица именем "черен": две завитушечки и хвостик вправо. А если хвостик влево нарисовать, да одну завитушечку в круг сомкнуть, то буквица "кладезь" получится. Наперегонки мы эти завитушечки учили. Хвастались друг перед другом: кто быстрее, да ловчее прутом в дорожной пыли самую сложную буквицу - "трата" - выведет. Взрослые нас не ругали. Частенько и сами ввечеру к Ведунам в избу приходили, садились на заднюю лавку, да слушали. Было что послушать, на что посмотреть. Учителя никого к себе не зазывали - все к ним сами тянулись.
Все кроме Варги. Уж как он сразу невзлюбил "балахонов", так ни разу к ним в избу и не зашел. Потому и засмеян был. Раз со всеми буквицы учить не хочет - значит дурачок. Он ведь и до того особой сметкой не выделялся. Вот и теперь - пока мы в избе сидели, Варга по полям бродил, на птиц заглядывался, да взапуски с ветром бегал. Раньше и нам всем это первейшие забавы были, но теперь - куда там! Мы уж знаниями питались. День, через день про обед забывали - только бы очередную историю дослушать, да новое буквичное правило вызнать. А правил-то там изрядно намешано. Если у тебя выходят подряд "свора" и "подать", так писать надо не две буквицы рядышком, а вовсе даже "зерно". Коли "рокот" между "ветром" и "бугром" оказалась, то следом непременно "навзничь" поставить следует. И таких премудростей - по десятку на каждую буквицу. Запоминать умучишься. Но нам то в радость было. До поры до времени.
***
Все, допел Варга. Теперь за ним в ряд ребята пройдут, зерно посеют. Эта работа не в тягость. Не плугом землю ковырять, как мы поначалу пробовали. Помыслить страшно - а ну, как не осталось бы у нас Варги? Как жить бы тогда стали? В глазах уже готова вскипеть досадливая слеза. Как же так вышло-то? Отчего теперь ни я, ни Эван, и на самую малость не годны? Весь день как муравьи ползаем по селу, пытаемся везде руками управиться. И лишь Варге-дурачку все наши старые Песни послушны. Ему не в тягость помочь - что дом отстроить, что поле вспахать... А мы рядом с ним - все как один виною маемся.
Слезы торят кривые дорожки по щекам, и я утыкаюсь носом в ладони. Пахнет смолой.
***
Проснулись мы как-то раз утречком - нет Ведунов! Только лавки в пустой избе все так же поперек горницы расставлены. Что сказать - загрустили. Все разом кончилось: и басни про заморье, и уроки буквичные. Только и осталось: что помним - то друг другу пересказывать, да буквицы повсюду от скуки рисовать. Три дня скучали. И вот - вернулись. Восемь их в тот раз было. Такие же - высокие, нескладные, черные. Только лица уж не добрые. Развернутой дугой по деревне прошли. Ни на один вопрос не отвечают, глядят цепко, губы сжаты. Только одно и слышно: "Варга где?". Мы-то, ребятня, навстречу им, понятное дело, высыпали, скачем вокруг, радуемся. Да и взрослые подошли: "Привет вам, Ведуны, с возвращением, надолго ли теперь"? И снова - ни слова в ответ, ни взгляда, ни улыбки. Варга где?
А вот он - Варга. Не им навстречу вышел - что ему до Ведунов? он и пропаже их ничуть не огорчился - а просто по своим делам куда-то идет. Прямо на них из-за поворота вылетел. Тут и началось. Первый Ведун рукой взмахнул - и ударил Варге в грудь свет синий, да кинул Варгу на землю, дыхание из него выбил, кровавые брызги по ветру пустил. Мы стоим - речь утратили, память потеряли. Что творится, почему, за какой грех? Взрослые поодаль только ахнули. А тут и второй Ведун вперед шагнул, да от ноги его волны по земле пошли. Вперед плеснули, к Варге кинулись, как змея на полевку. Подбросили Варгу-дурачка в небо. Как плошка, на столе забытая, взлетает, коли скатерть резко встряхнуть. Да только не грянулся Варга о землю, не упал обратно. Голосом, от боли ломким, на подлете, выкрикнул строку из Песни свободы, да вверх взлетел, над обидчиками завис. А там и у нас руки-ноги отмерзли. Кто что затянул - кто Смиренную песнь, кто Колыбельную, а кто и Охотничьим воем зашелся. Ребятишки, да взрослые - наперебой, друг друга сбивая, да на все лады разнословя. Неминуемая смерть Ведунам. Давно стариками сказано: если видишь, как чужак твоего сотоварища губит, сначала заступись, да обидчика смири, а там уж разбирайся - что вышло, да кто виноват. Пока один за другого держимся - живы будем. Да только не пали Ведуны в пыль, Песнями нашими в клочья разодраны. Словно и не было никаких Песен - как стояли, так и стоят. Зато засияли, запылали по всему селу буквицы. Поднялись из пыли контуры, нашими прутиками выведенные, налились алой силищей, заполыхали углями, громом грянули. Глянь кругом - весь воздух алыми буквицами пронизан, да окован. И пока вокруг страшные письмена полыхают - ни одна наша Песня не звучит. Пой, глотку дери, на слезы исходи - все без толку. Только охрипнешь, да без сил падешь. Лишь буквичная круговерть кругом, да посреди села Учителя стоят, ухмыляются. И не те это улыбки, над которыми мы хихикали когда-то. Зло да смерть нынче в этих улыбках.
Первым Юхан вперед кинулся. Юхан-железо. Самая ладная у него Песня сотворения всегда выходила. Самые красивые вещи в домах - им спетые. Самый голос сильный. Самая борода густая. Самая обида горячая. Чуть-чуть дотянись он - руками бы разорвал черные балахоны. В клочья бы раскидал пришлецов, наши Песни приглушивших. Не дотянулся. Ведун, с краю стоящий, только ладонь вскинул - и грянул оземь Юхан, с развороченной грудью, словно наизнанку вывернутый. А потом... Мало что помню про потом. Взрослые на Ведунов разом бросились, числом взять хотели. И полетели в разные стороны, кто без памяти, а кто замертво. Из нас - молодняка - большинство как я, на землю со страху попадали, да уши ладонями заткнули. Все рушилось, весь мир по швам полз. Где ж это видано, чтобы на врага - с голыми руками? И где это видано - чтобы Песни звучать перестали? Ведь Песни - это же плоть наша. Без них и не человек ты вовсе, а гусеница бестолковая. Что делать, как делать? Куда пойдешь? В лесные деревни, палками землю долбить? Это я сейчас размышляю. А тогда - упал, да в забытье провалился. Так и лежал мешком. Пока Варга не запел.
Что он пел? Не помню. С тех пор, все Песни нам на один слух стали. Слышим, как Варга поет, а узнать не можем. Но навсегда мне запомнилась сила, которая в той Песне была. От этой силы все Ведуновские молнии, да огненные копья в полете изломались, до Варги не долетели. А потом взял наш дурачок верхнюю ноту - и сдавило Ведунов страшно, скрутило, по ветру размазало. В одночасье все восемь умерли. И сразу же - опали, растаяли, испарились проклятые буквицы. Да только поздно уж было. Слишком долго Варга воздух в грудь набирал.
***
Время моей стражи вышло. На площадке остался сидеть веснушчатый Йорген, а мне теперь чуток передохнуть, да надо к Танэку в кузницу поспешать. Танэк с того дня аж почернел весь. Немудрено - из взрослых-то лишь он, да еще пять человек в живых остались. Теперь мы - я, да Эван, да все наши приятели, четырнадцати весен от роду - за старших числимся. А ведь раньше всех нас малыми ребятами звали. Раньше... Когда Песни каждому человеку, а не одному Варге, подвластны были. Когда нас не три десятка перепуганных парней-девчонок, а полное село народу было... Когда мы свою силу, свои Песни, да свою землю Ведунам проклятым за буквицы еще не продали. Теперь только и осталось нам - жить в страхе, да дозоры во все стороны рассылать, чтобы видеть: не спешат ли снова к нашему селу черные балахоны.
Снова текут слезы. Как их сдержишь? Лишь работой забыться. Ведуны вернутся. Должны вернуться. Не спустят нам того случая. За погибших своих мести возжаждут. Да и Варгу в покое не оставят. Не позволят, чтобы Песни в нем жили. То, что мы сами за "ветер" да "бугор" отдали - из Варги силой выбивать будут. Так что трудится Танэк каждый день, до темноты, неловко ворочает тяжелым молотом. Выходят у него косые неудобные топоры, да гнутые щербатые мечи. Не помогут они против Ведунов. Не помогут. Приходит иногда в кузню Варга, смотрит, головой качает. Отговаривать бросил уж. Он нам сразу сказал - этой Песни сотворения я вам никогда не спою. Бросьте это. Придут - один выйду, вы прячьтесь. Я им нужен.
Но кует Танэк своих уродцев, тихо шепча проклятия сквозь зубы. А когда устает - передает молот мне. У меня получается еще хуже. Но каждый день я упрямо корежу железные полосы, придавая им видимость формы. Потому что Ведуны вернутся. Варга будет биться. И я встану рядом с ним. Пускай - ненадолго. Пускай - до первого движения ладони Ведуна. Но я хотя бы отдам долг. Варге и своей земле, которую предал.