Аннотация: Рассказ написан на конкурс Святочного рассказа 2004 года. Оно, конечно, не сильно святочно вышло, но уж что получилось.
Ангел прилетел
Дед проснулся как всегда, в 6 часов. Полежал, глядя в давно небеленый потолок, пошамкал беззубым ртом, прислушиваясь к себе. Затем встал, кряхтя, всунул ноги в стоптанные тапки и прошаркал, не торопясь, в ванную. Торопиться было некуда.
В ванной капала вода из крана, ржавый след на раковине говорил, что подтекало уже давно. Дед справил нужду и умылся. Чистить желтые обрубки - остатки зубов - он перестал уже давно. Протезов ему никто не сделает за так и денег взять негде. Брился дед редко, особенно зимой, раз в неделю примерно или по большим праздникам - на первое мая или когда пенсию должны были принести. Пенсию приносили по очереди две почтальонши - Зиночка и Галина Артемьевна. Зиночка - крепкая румяная баба с громким визгливым голосом, вечно что-то щебетала, интересовалась здоровьем и дворовыми новостями. Её можно было и чаем напоить если бежать не собиралась и расспросить об её бабском житье. Житье, как у всех, было не ахти - муж пьёт, сын-шалопай, того гляди вляпается в историю, потом вози ему передачки на зону. Артемьевна приходила всегда хмурая, лишнего слова не говорила, давала расписаться, отсчитывала копеечки и поворачивалась грузным задом, обтянутым вечным синим сатином. Бабы во дворе про неё много всякого говорили, да дед не вслушивался, не любил сплетен. Сегодня день был обычный и бриться дед не стал.
Прошел обратно в комнату, застелил по-солдатски койку и натянул выцветшие треники с вытянутыми коленками и старую рубаху. Пуговиц на рубахе не хватало, дед всё обещал себе пришить, да после забывал. Была бы жива Рая - она бы зашила, да её уже пять лет как схоронил. Ну и ладно, подумал дед, всё равно он в этой рубахе только по дому ходит, а тут его не видит никто, разве что Зиночка, да она почти что и родная уже.
На кухне дед включил радио, скоро должны были передавать новости, поставил на газ чайник и заглянул в холодильник. Надо будет сходить в магазин, подумал дед, поморщившись. Для этого надо было одеваться и идти два квартала пешком. И потом - это ж каждый раз сплошное расстройство - поход в магазин. Цены неподъёмные, товару много, а взять нечего. Спасибо мужики из гаражей иногда жалеют - то картошечки подкинут, то ещё каких овощей с дачи. У деда тоже дача была, да он там уже не был давно. Заросло всё наверно, продать давно пора.
И холодно нынче в магазин тащиться. То ли дело летом! В теплоту можно и просто так во двор выйти - поговорить с мужиками у гаражей, присоветовать чего, как никак тридцать лет за баранкой оттрубил, не хухры-мухры, если повезёт, то и поднесут. А то ещё бутылки можно собирать. Тут, правда, конкуренция, бомжи местные территорию давно поделили и если засекут, то ругани не оберёшься. Но если повезёт и не засекут и день будет урожайный, то этак на чекушечку набрать можно. Или пивка испить, тоже хлеб, хоть и жидкий, и мужики там, у ларька, поговорить любят, новости какие услышать иль анекдот - вот и день пройдёт.
Вздохнув, дед достал кусок сыра, отрезал от него ломтик и положил на кусочек хлеба. Потом заварил себе в кружку чай и угнездился на стуле слушать новости.
"У вас болят руки, ломит спину и отекают ноги?" - участливо спросило радио - "Тогда вам поможет сертифицированный аппарат.." "Тьфу ты, пропасть!" - ругнулся дед и выкрутил ручку трёхпрограммника до отказа. Стало тихо, только с лестничной площадки доносился какой-то шум, детские вопли, кажется даже что-то пели. Дед поморщился. Руки действительно болели и спина ныла. Э-хэ-хэ... Через некоторое время он всё же включил громкость, но новости тоже не прибавили оптимизма. Телевизор у деда сломался года два назад и глядел в комнату пыльным экраном - и не выкинешь и не продашь.
Звонок в дверь прозвучал резко и неприятно. Дед вздрогнул. Он никого не ждал сегодня, день обещал быть спокойным. Тихо невнятно даже для себя матерясь, дед пошаркал в коридор и отпер дверь. На площадке прямо перед ним стояли дети - два долговязых пацана лет десяти, девочка в платочке и ещё несколько мелких в разноцветных шубках и курточках. Дети улыбались, один из мелких держал большую блестящую звезду на палке. Пацаны мяли шапки в руках, их уши смешно топорщились и просвечивали розовым. Некоторые держали в руках матерчатые сумки, в каких обычно носят сменную обувь в школу.
- Три-четыре! - вполголоса сказала девочка
"Рождество Христово - Ангел прилетел.
Он летел по небу, людям песни пел:" - нестройно затянули хором, один из мелких, с огромным желтым уродцем на куртке, старался особенно.
"- Все люди ликуйте, в сей день торжествуйте -
Днесь - Христово Рождество!"
Повисла пауза, дети выжидательно улыбались и глядели на деда, протягивая раскрытые сумочки, а тот только шамкал посиневшими вдруг губами. Это было слишком для него.
Ушастый пацан толкнул приятеля локтем - "Дед не в теме, айда в сто семнадцатую!" - и вихрем умчался по лестнице вверх. Девочка явно расстроилась:
- Саня, стой, придурок! - завопил во всю глотку другой подранок и припустил вслед за первым. Девочка, почти рыдая, побежала следом; мелкие дети, отчаянно топоча, устремились за ними. Серебряная звезда блеснула в неярком свете, просачивавшемся сквозь подъездное окошко. Дед стоял, опершись о косяк и силился понять что же с ним произошло. Дышать вдруг стало трудно.
- Дедушка!
Дед посмотрел вниз. Девочка в цветном платочке глядела на него снизу и протягивала что-то.
- Возьмите, дедушка! С Рождеством Вас!
Дед протянул руку и девочка, помедлив, опустила туда свой подарок. Тут же повернувшись к деду спиной, она быстро-быстро понеслась по лестнице, пронзительно вереща "Подождииитеее...".
Дед закрыл дверь и вернулся в кухню. Сидел, тяжело дыша и хрипя. Рука нашарила на столе лекарство, он положил под язык таблетку и подождал пока полегчает. Придётся всё же вызвать "скорую", подумал дед и вдруг понял, что что-то сжимает в левой. Он раскрыл ладонь и поднёс к глазам. Почти раскрошенная печенюшка, покрытая, должно быть, глазурью. Дед рассматривал её с удивлением. Холодильник перестал грохотать и откуда-то сверху донеслось: "Рождество Христово - Ангел прилетел...."