Бывают такие места на земле, куда бы ни один человек не отправился бы добровольно. Тюрьмы, каменоломни, кабинет стоматолога.
Щель была именно таким местом.
Хотя конечно сигнальную крепость в горной гряде так называли не все. В официальных бумагах, отчетах и в столичных кабинетах Щель именовалась как Ласын-Тан-Тау, что в переводе с древнегорского означало 'Высокий дом, стоящий в темном месте'. Думаю, вы понимаете, что перевод довольно культурный. Темное место, как же...
Простые солдаты и жители горной крепости называли поселение просто Щель.
Скорее всего, название было дано из-за опасной близости поселения к расщелине, что располагалась прямо под северными крепостными стенами. Но бытует мнение, что название так же является культурным аналогом другого скабрезного словечка.
В Щель не ведут дороги и тракты, только узенькие, едва заметные тропинки. В Щель не приезжают для торговли, не навещают родственников и друзей. Географической достопримечательностью крепость тоже не является. А статистика по смертности переплюнула бы даже цифры в портовых кабаках.
Причина непопулярности места проста - в эту богом забытую ...кхм...Щель отправляют проштрафившихся офицеров, головорезов, что вконец надоели военному начальству, неугодных империи чиновников и лица, которым высокое начальство настоятельно рекомендовало отсидеться в глухом месте год другой. Контингент тот еще. Шулеры, пьяницы, казнокрады, шпионы, провалившие (или наоборот выполнившие с блеском) секретные задания, неадекватные бойцы атакующих войск и прочая гниль на военном и чиновничьем телах.
Добавьте к этому отсутствие финансирования, разваливающиеся стены и крыши, нормальной медицины и здоровой, вкусной пищи, а самое главное женского население и вы получите представление, что собой представляет город-крепость Ласын-Тан-Тау.
Комендант крепости, про-капитан Арчибальтус Карс Норм, отлично понимал, о чем идет речь. Старый вояка, половину жизни прослуживший в Щели, и поднявшийся до титула негласного правителя сигнальной крепости, очень любил это место. Он знал каждую трещинку на оборонительной стене и замечал каждую упавшую с крыши черепицу. В его голове были имена сотен людей и нелюдей, что проживали и проживают в крепости. Их провинности, шалости и грешки. К про-капитану шли с прошениями, с просьбами и с урегулированием споров. Он решал - о ком написать хвалебное письмо в столицу, а кого не удостоить и строчки, тем самым лишая шанса на помилование.
Дисциплина в крепости была отдельной историей. Арчибальтус в тайне от окружающий гордился, как он называл, 'особым микроклиматом Щели'. Все жители были денно и нощно при деле. Никто не слонялся без дела и лишний раз к бутылки не прикладывался (хотя единственное питейное заведение - 'Дворец' - было самым популярным местом). Драки происходили регулярно, куда уж без этого, но всегда в точно отведенном месте и под присмотром старшего по званию. Быт держался сугубо на мужских плечах. Стирку, уборку и готовку выполняли, не взирая на звания и чины. А за хорошее поведение про-капитан раз в год 'открывал' ворота крепости для блуда и вертепа, впуская несколько десятков женщин, которых специально отправляют для утоления мужского голода. Женщины эти само собой были не самого легкого поведения, и основная часть финансирования крепости уходила как раз на 'блудные' дни. Мужчины снимали стресс, напряжение и усталость, и все довольны.
Сейчас же про-капитан сидел в своем кабинете и хмуро глядел в окно. Его одолевала мигрень и осознание того, что спокойной, отлаженной жизни Щели пришел конец.
Мысли текли размеренно, пульсируя в такт острой височной боли. Пальцы крутили не закуренную еще трубку. Густые усы и пышная борода поникли, обрамляя одутловатое лицо.
Дверь кабинета с грохотом открылась, впуская дряхлого старика с огромными проплешинами на голове и седыми бакенбардами. Пожилой человек уверенной походной прошел до стола про-капитана, водрузил на разложенные бумаги поднос с завтраком и с интересом посмотрел на грустившего Повелителя Щели.
- Арчи, сколько тебя знаю, подобное выражение скорби на твоем лице я удосуживаюсь наблюдать только во времена тягостей и бед. Что случилось, мой друг? - человек забрал у про-капитана трубку, присел за стол переговоров и начал забивать табак.
Арчибальтус же горестно вздохнул, взял с подноса вилку и неаппетитно поковырял в тарелке, разрушая живописно сложенную пирамидку из бекона.
- Горе случилось, Бенжи. Беда идет в наш дом. Ох, Бенжи, Бенжи... Я столько лет служу на благо империи, душу вложил в это место. А теперь все... Конец, Бенжи.
Бенжиральд Кампи, не ожидавший такой меланхолии от своего командира и друга, удивленно присвистнул, а затем и прошипел, обжёгшись спичкой, которую забыл потушить.
- Таак, рассказывай друг.
- А что рассказывать, на, читай, - и вытащил лист бумаги, на который водрузили поднос. Друзья обменялись - Бенжи отдал Арчи трубку, а тот ему гербовый лист бумаги.
Какое-то время в кабинете стояла тишина, прерываемая треском раскуренного табака и удивленными ахами.
- Да как же так? Не было такого никогда! А тут на тебе. Ополоумели они у себя там в своих кабинетах столичных. Не разумеют, что творят. Это же надо такое выдумать-придумать...
- Я же говорю - все, конец. Выгляни в окошко и запомни это благое утро. Его тишину и умиротворение. Не будет больше такого.
- Арчи, друг мой, это не мыслимо! В голове не укладывается - сюда! В Щель! Назначить на должность главного медикуса - бабу! - Возмущаясь, старик махал письмом, в котором ясно давалась понять, что такого то числа в крепость прибудет для прохождения практики в полевых условиях некая столичная штучка. Так же, в письме четко и ясно говорилось, что если хоть один волос упадет с головы данной девушки, город-крепость навсегда лишиться своего Повелителя. Намеки и двусмысленные фразы текста навевали ужас и печаль.
Бабы в крепости не жили.
- Бессмысленно оспаривать. Ты видишь от кого назначение? - Кинув взгляд на подпись Бенжи горестно вздохнул. - Вот, то-то же. И не возразишь.
Теперь в комнате сидели два человека с обреченными лицами. Их понять можно: судьбе крепости не позавидуешь. Когда кругом одни мужики, с ними легко справиться - благо близость к Черной расщелине отбивает охоту на пустое времяпрепровождение. Да и 'блудные дни' способствовали хорошему поведению. А теперь, когда одна единственная женщина будет жить среди вояк и проходимцев...
- Может, сослали ее за что-то? Не просто так же. А значит не все так страшно.
- Может быть, Бенжи, да только не легче мне от этого. Они же перестанут в дозор ходить. Неживые и так охренели, лезут из расщелины, как твои тараканы, а если их и отлавливать не будут... Не протянем долго здесь, и стены не спасут. Самое поганое Бенжи, что у нас даже медикаментов нет. Вот на кой эта, как ее там, Каро, сдалась, если ей лечить то нечем?
- Дак может привезет чего? И на том польза будет.
Про-капитан встал из-за стола, оставив раскуроченный завтрак несъеденным. Подошел к одинокому окну и окинул взглядом серые улочки Щели. Нужно делать что-то с этой проблемой. Решать надо. Не привык старый вояка бросать все на самотек и поворачиваться спиной к опасности. И пользу максимальную надо выжать из сложившейся ситуации.
- Значит так, Бенжи, организуй помещение под медицинский кабинет. Думаю тот, что раньше служил этому делу не подойдет, слишком уж близко к казармам. Давай освободим кладовые, что на первом этаже ратуши. Помещения там большие, и окна есть и вход отдельный. И гостья эта себе сможет там жилье организовать. Далее - выдели троих из салаг, пусть приберутся как следует. Ну и сам понимаешь, с тебя умывальник, кровать и прочая дребедень. А я поговорю с Коко.
- Ох, Арчи, про него-то я совсем забыл. Ты только аккуратно с ним, не дело будет, если он в первый же день пришибет бабенку то.
Бенжиральд Кампи встал, схватил тарелку с завтраком и буквально заставил взять ее про-капитана.
- Ты поешь, милый друг, не дело это на голодный желудок серьезные разговоры вести, тем более с Коко. А я уж прослежу, чтобы все чин чином было, - и размашисто шагая, Бенжи покинул кабинет.
С Короком Большеруким разговор вышел коротким. Огромный горец был грозой всех новобранцев и пугающим символом мощи и свирепства для остальных жителей крепости. Суровый нрав, вспышки ярости и чудовищная сила, что крошила камни ударом кулака, делала подчиненных Коко кроткими и послушными. А еще Большерукий ненавидел женщин. Почему - никто и никогда не скажет.
- Ты пойми, Коко, на тебя вся надежда, загоняй ты парней так, чтобы у них даже мысли шевелиться не смогли. В допдозор пошли. Организуй учения какие-нибудь. Да что я тебя учу. Ты же лучше меня знаешь, что надо делать, - про-капитал уговаривал красного от ярости Коко. К сожалению это все, что он успел сказать - старший инструктор и по совместительству начальника местной стражи развернулся и без слов покинул общества Повелителя Щели.
Когда на следующий день дежурный страж доложил об активности за переделами крепости, Арчибальтус пил успокоительные и тихо материл неизвестную женщину.
Как полагается, он спустился к южным воротам и в компании главного кастеляна Бенжи и Коко.
Все трое смотрели на приоткрытую калитку в створе ворот с настороженностью и неизбежностью, а из окон соседних домов и со стен на неизвестного пока гостя взирала добрая половина города-крепости. Злая половина ударными темпами трудилась на всеобщее благо где-то на кухнях, в прачечных и в общем как можно дальше от места встречи.
Вот калитка со скрипом отварилась, в проеме сначала показался огромный конь, навьюченный всевозможными мешками. За ним шла низенькая фигура в черном плаще с капюшоном. У Повелителя Щели вновь закололо от боли в виске.
Конь флегматично подошел к встречающей его тройке, равнодушно посмотрел на Большерукого и на его красную от напряжения физиономию и отошел в сторону, пропуская свою хозяйку. Гостья неторопливо приблизилась к встречающим, сложила руки в замок и отвесила приветливый поклон, а затем сняла капюшон плаща.
И тут у про-капитана закололо сердце. Он в полной мере осознал, что в подшефном ему месте скоро начнется кровавая бойня и хаос, что не оставит в этом богом забытом месте ни одной живой души.
Баба... Да ее бабой то не назовешь, даже женщиной язык не повернется обозвать. Девчушка была красива. Невероятно красива и юна. Колдовские зеленые глаза сияли на смуглом лице огромными изумрудами. Губы сложены в ироничной улыбке. А утреннее солнце своими лучами ласкало красноватого оттенка густые волосы.
- Рада казаться в столь славном и гостеприимной месте, как Ласын-Тан-Тау. - Чарующий голос, казалось бы, растекся по всем уголкам крепости. И он стал последней каплей. В груди Арчибальтуса страшно закололо. Не выдержав сильнейшей боли про-капитан схватился за грудь и повалился на своего друга Бенжи. Сердечный приступ сразил стойкого и мудрого Повелителя Щели .
Да... Так еще никого в крепости не встречали.
Наш дни.
В Мъерн-холле было поразительно тихо. И эта тишина заставляла сердце сжиматься от нехорошего предчувствия. Поднявшись наверх и отметив аккуратно сложенные в чемодан вещи, я переоделась в отложенное заранее чистое платье и, уже хотела было спуститься на кухню, как в дверь деликатно постучались и, дождавшись ответа, вошел Итан.
- С леди Санитой плохо. Она просит вас в свою комнату. - Помощник выглядел озадаченным и хмурым. Он нервно теребил полы пиджака и рассеянно смотрел на рыбину у изголовья кровати.
- Где Михарваль? И насколько все серьезно?
- С лордом Михарвалем не смогли связаться. Его подчинённые говорят о закрытом совещании во дворце. Леи Санита потеряла сознание после обеда. Медикус сказал, что возможно придется вызывать преждевременные роды.
Не слушая дальше, я стремительно направилась на поиски покоев Саниты.
В больших, светлых покоях собралась вся женская половина Мъерн-холла. Леди Морана с красными от слез глазами сидела в кресле и держала дочь за руку, что то успокаивающе ей шепча.
Мачеха с дочерями сели с противоположной стороны и так же участливо поддакивали тихим словам леди Кариш. И только высокий господин в белом халате скорбно стоял у окна, смотря на эту картину.
Санита же утопала в белой пене кружевного постельного белья. И бледностью он не уступала ему. Лишь красные с синеватой каемкой губы да пшеничные волосы выделялись.
Подойдя к мужчине, который, несомненно был врачом я задала самый животрепещущий вопрос.
- Скажите, насколько все серьезно доктор?
Врач задумчиво посмотрел на меня, затем на Саниту, и мучительно вздохнув, ответил.
- Леди не переживет сегодняшний день, если я не извлеку плод. Сердце ее работает на пределе, заставляя остальные органы работать в усиленном режиме. К тому же по моим ощущениям, и судя по результатам обследования, ребенку не хватает кислорода. Срок для родом еще мал, но если не прервать беременность, мы потеряем и малыша и мать. Нужно действовать решительно и незамедлительно. Но она по какой-то причине ждала вас. - И подозрительно посмотрел на меня.
Выбор был очевиден. И пусть брат не простит на меня за то, что взвалю плату на плечи его жены, но боюсь, он не простит мне так же и бездействие.
Тихо подойдя к кровати и попросив взглядом у леди Мораны дозволение быть здесь, я опустилась на краешек постели и невесомо погладила щеку Саниты.
Толи от мимолетного касания, толи от чего-то еще, но Санита медленно открыла глаза. Сфокусировавшись на мне, она едва уловимо улыбнулась и разлепив сухие губы начал говорить тихим, срывающимся на всхлипы голосом.
- Александра... Я так рада, что вы здесь. Я даже рада, что все так происходит... Боги сами делают за нас выбор, лишая сомнений в правильности поступка. И я это счастье, что мужа нет. Он бы сделал все по-другому. И мучился бы потом. - Замолчав на мгновение, Санита посмотрела на мать и обратилась уже к ней. - Мамочка, оставьте нас наедине, пожалуйста. Так надо. Все будет хорошо, обещаю.
По щеке леди Мораны скатились крупные слезы. Он с надеждой, которую я прежде у нее не видела, посмотрела на меня. И затем, кивнув самой себе, удалилась, забрав с собой всех остальных. Последним уходи врач, недоверчиво смотря на меня.
- Что мне надо делать, Лекса? - Санита положила руку себе на живот и успокаивающе гладила своего первенца.
-Ничего, я сделаю все сама. Я еще раз хочу предупредить - это не благотворительность. И не сказка, где происходит чудо с прекрасной принцессой. За возможность увидеть своего ребенка и прожить с ним бок о бок вам придётся заплатить цену, величина которой может быть очень высока.
- Я готова, Лекси. Как никогда, слышите. Никаких сомнений. Доктор уже расписал мне перспективы - либо живу я, либо не выживет никто. Слишком ранний срок для подобного приступа. Если бы на несколько месяцев позже... Но чего уж гадать, давайте не будем тянуть время, я так боюсь, что не успею, и он... умрет ... там...
Слезы стекали на подушку, оставляя мокрые следы.
Что же, выбор очевиден.
Я отошла от постели, и присела в дальнее от нее кресло.
Положила руку туда, где спокойно и размеренно стучало сердце. И, чувствуя ритмичное движение у себя в груди, сосредоточилась на силе, что текла по венам. На Тьме.
Я не человек сейчас.
Я существо с текущей по венам чистой силой.
Меня нет здесь и сейчас.
Я никто в этом мире.
Для меня нет понятия добра и зла.
Лишь собственный комфорт важен.
Но и это лишь напускное чувство.
Я равнодушен.
Сдерживаться нет смысла.
И я отпускаю самого себя.
Лишь на задворках вселенной я слышу тихий шёпот.
Я равнодушен.
Я тьма.
Ощущать шершавую обивку кресла больно. Но еще больнее чувствовать прикосновение белья и одежды на собственном теле. Этот дискомфорт въедается надоедливой болью и кажется, будто это не прекратиться никогда.
Глаза болят от яркого света, хотя я точно знаю, в помещении не может быть темно.
Но потом осознаю, что боль не от света вовсе, а от белоснежного цвета одеял и подушек.
Во рту сухо. И, кажется - не пила вечность. Схватить бы с тумбочки стакан, но руки дрожат и не слушаются.
Мне помогают. Подставляют полный вкусной воды стакан ко рту, и я жадно пью. Жидкость животворящим комком падает в желудок и растекается, казалось бы, по всему телу, даря энергию и силу.
В такие моменты я словно заново рождаюсь. Даже волосы на голове чувствовались как своеобразные органы. Суставы нещадно ломило. И почему-то страшно горели уши.
- Ты в порядке?
Санита участливо вглядывалась в мое лицо и держала в руках пустой стакан.
Даже невооруженным взглядом было видно, что девушка пышет здоровьем и силами. Я сейчас наверняка выглядела хуже.
- Я в порядке, спасибо. - Горло саднило. Голосовые связки работали на пределе. - Вижу, у тебя все получилось - результат, как говорят, на лицо.
- Это было... это было странно. И страшно. Это как будто была и ты и не ты. Твое лицо... и голос. Ты одновременно была собой и ... и им.
Сани переполняли эмоции. В порыве она прижала ладошки к щекам, да так и сидела напротив меня - в эйфории от пережитого.
- Ты не поверишь - я до сих пор вижу черный дым... он стелиться позади тебя, и в углах. И я слышу тихий шорох. Если прислушиваться, можно начать различать слова, но тогда я словно выпадаю из реальности. Что это?
- Сани, милая, успокойся, - переборов ломоту в костях я потянулась к ней и положила ей на колени свои руки. Она взялась за них, судорожно стиснув. - Это пройдет, со временем. Ты прикоснулась к 'изнанке', наша энергия, тело и психика не привычны к подобным явлениям, а значит, какое-то время чувства буду подводить тебя. Смирись с этим... как к постоянно моросящему дождю.
В спальне воцарилась тишина. Усталость тяжелым грузом давила на плечи.
Я не спрашивала Сани о цене за спасенные жизни. Они, 'пациенты', никогда не рассказывают об этом.
Я, уже было встала и пошла к двери, как робкий голосок окрикнул меня.
- Лекси, спасибо...
Сердце сдавило обручем отчаяния.
- Не благодари меня. Не я излечила тебя. А тот, что сделал это - потребует соизмеримую плату. - И не оборачиваясь, я покинула общество леди Саниты.
Войдя к себе, я сорвала с себя всю одежду и, набрав полную ванну горячей воды, нырнула с головой в обжигающую жидкость.
Сквозь воду потолок кривился рябью. И пузырьки мелкими стайками тянулись к поверхности.
Кожа, наконец - то, приобретала былую чувствительность, только горло саднило с прежней силой.
Легкие распирало от нехватки кислорода, находиться под водой было все труднее, но мне было необходимо это состояние невесомости.
Вынырнула, расплескав воду за края и отфыркиваясь, легла на бортик ванны.
Я не помню, что происходит во время призыва. Мое сознание теснит он... Дан.
И это больно, когда сознание заполняется сущностью, чей объем несоизмерим.
Дан не помещается целиком, тьма выходит за пределы оболочки, искажая ее и притягивая окружающую темную силу.
И он действительно может многое. В его силах решить многие проблемы. И наверно будь его воля он бы ходил по земле в поисках своих жертв, но проблема в том, что появляться просто так он не может.
Единственная, кто может вынести его присутствие без подобных вселений в чужие тела ... это я.
Да и только в меня может вместиться вся его сущность. Без моего существования Дан не может творить чудеса и требовать за это плату. И для него это означает влачить жалкое, скучное существование, дрейфуя в своей собственной силе. Тьме свойственна скука.
Хотя по его собственным словам - он безразличен ко всему.
Уже лежа в кровати и наслаждаясь холодными прикосновениями хлопковых простыней к коже, я думала о том, что будет, если меня не станет, если я умру.
Дан никогда не говорил мне о том, как появляются жрицы. И от чего зависит пробуждение сил.
Знаю только, что лечить меня Дан не может, кого угодно (за плату, разумеется) вылечит, но не меня. Я умру с осознанием того, что тьма бессильна.
Уже растворяясь в царстве сна, я почувствовала, что поверх одеяла на талию легла рука, а к телу прижались. Знакомый запах могильника.
И тихий голос шепчет уплывающему сознанию:
- Глупенькая, смерть пустяк, мы неразлучны...
Михарваль ворвался в мою комнату на рассвете.
Лихорадочно блестящие глаза и осунувшийся вид говорил о том, что любимый брат только что вернулся домой и его уже посвятили в последние новости.
Побудка для меня была неожиданная, и лихорадочно заворачиваясь в простынь, я настороженно наблюдала за метаниями дикого зверя.
Михо широкими шагами мерил комнату от стены до стены. Он останавливался, смотрел на меня, пытался что-то сказать, но, не вымолвив и слова, продолжал хождения.
В конце концов, мне это надоело. Я спала от силы пять часов, день был тяжелый, и я рассчитывала на внушительную порцию сна. К тому же, не люблю стоять с глупым видом, в простыне, ожидая, когда кто-то начнет меня отчитывать.
Я встала на пути его шагов, преграждая ему путь. Его тяжелый взгляд давил и заставлял нервничать. Что у него сейчас в голове?
Но не успела я прислушаться к испускаемым им эмоциям, как брат порывисто обнял меня.
Мои растрепанные волосы шевелились в такт его дыханию, а руки крепко держали за плечи. Кожу буквально жгло от чувства запоздалого страха, исходящего от Михо. В букете ощущений чувствовался и гнев на меня, и всеобъемлющая благодарность. От накатившей волны, глаза защипало от слез, и в горле противно встал не проглатываемый комок.
- Спасибо. Спасибо.
Он все шептал и шептал. О том, как он любит свою жену. О том, что не мог потерять ее, и ребенка. Срывающимся голосом говорил о своей благодарности.
Уже будучи одетой, мы сидели у меня в комнате за накрытым столом и молча завтракали. И Михарваль рассказывал мне о самых страшных, по его мнению, минутах.
- Я был на совещании. Закрытом. Мы шесть часов решали, что делать со сложившейся обстановкой. Император наседал, требовал немедленного раскрытия убийства посла. Грозил. Потом начали обсуждать другие дела. И потянулось... Я ведь, болван, даже не подумал после совещания домой поехать. Нас так задергали этим делом, что я поехал в департамент, просматривать сводки по городу, отчеты. Только под утро увидел записку от секретаря, что меня искали.
Боги... Если бы не ты... Я боюсь думать об этом 'если'. И... она такая красивая сейчас, родная. Спит и светиться, представляешь? И я этот свет готов ловить губами, греться, как на солнышке. Она всегда такая была. Это свет души пробился. Через истерзанное болезнью тело ему было не пройти. А сейчас...
- Она рассказывала что-нибудь?
- В общих чертах. Говорит, что чем больше проходит времени, тем сильнее стираются детали произошедшего. И это наверно хорошо, только... Не могу объяснить.
Брат сморит на меня, силясь описать свои ощущения.
- Я чувствую где-то на грани сознания беспокойство. Нет, конечно, я опасаюсь, что за цену придётся заплатить нам, но это другое. Предчувствие что-ли. - Михо встряхнул голову, отгоняя непрошенные мысли, и устало протер глаза. - Ладно, не бери в голову. Мне пора, спасибо тебе еще раз. И... Лекси, знай, что я и моя жена вечные твои должники, что бы ты не думала себе.
Он ушёл, оставив после себя сумятицу в моих мыслях.
Какая же я дура, наверное, раз каждый раз воспринимаю чье-то счастье, полученное подобным образом, с точкой и обреченностью.
Но потом вспоминается дед.
И его последние слова, которые к какой-то степени оправдывают подобное отношение.
Он умер относительно недавно. Два года назад. Подхватил воспаление легких, инспектируя дальние горные рубежи от имени императора. В столицу приехал в тяжелом, запущенном состоянии, когда ни один медикус помочь уже не может помочь.
Я же была за сотни километров от него. О тяжелой болезни узнала по си-каналу. Михарваль взволнованно тараторил о времени, о плохом состоянии. Он страшно волновался за старшего Мъерн и умолял меня приехать и помочь человеку, который принял меня в семью и дал возможность жить в достатке и процветании.
Но быстро приехать я не могла. Страх перед путешествием тенями навсегда закрыл подобный вид передвижения, психологическая травма детства блокировала данную способность. Другими путями было слишком долго, я могла не успеть.
Выход был один - я пришла в его сон. И разговор с глазу на глаз навсегда въелся в мою память.
Там, в сновидениях он остался таким же уставшим и изможденным, каким засыпал. Я сидела у его кровати в окружении тьмы и сжимала его руку с прозрачной, сухой кожей. Я не узнавала своего всегда сильного и живого деда. Болезнь сожрала все его силы. И скоро заберет его жизнь.
Я спросила его, согласен ли он на помощь. Нужно всего лишь согласие, и мой господин и повелитель избавит его от болезни. Только бы он согласился.
- Глупая ты девчонка, жизнь отмерила нам достаточно. И я не собираю торговаться и брать взаймы. Я никогда, слышишь? Никогда не был кому-то должен. И сейчас не буду. К тому же, неизвестная цена, что уготовила мне тьма, пугает еще больше, нежели смерть. Я хоть и умираю, и тело подвело меня, но я силен душой. Я готов к новому, готов оставить этот мир и вас. - Он так тепло смотрел на меня. Боги, этот взгляд кромсал мое сердце. Я ведь могла помочь ему!
- Не горюй, девочка моя. Я никогда не говорил вам с братом, но единственное, чем я горжусь - это вами. Ни тем, кем вы стали в жизни. А тем, как вы этой жизнью распоряжаетесь. Я сумел привить вам силу и волю к победе, к саморазвитию, состраданию и любви. Вы то, что останется после меня и жизнь прожита не зря.
- Деда...
- А теперь брысь из моего сна. Дай старику отдохнуть.
Он умер ночью. В агонии от лихорадки, в мокрых простынях и с пеной у рта.
С тех пор у нас с братом отношения испортились. Он отчасти винил меня в смерти лорда Мъерн, ведь я не захотела приехать и помочь. Он не доверял в своем горе моим словам о том, что дед сам настоял о невмешательстве. И горько страдал по этому поводу.
Дед просто не хотел быть должен кому-либо. И прекрасно понимал истинную подоплёку предлагаемой сделки.
***
За три дня более или менее обставили дом. Самый минимум необходимых вещей.
Рик и Марк, которые помогали нам с уборкой дома, так же споро справились с расстановкой мебели.
Мы успешно совершили ритуал повторного захоронения, и душа старика навсегда обрела покой в обители Богов.
Казалось бы все шло размеренно и успешно. Я втягивалась в приятную суету по дому, раздавала указания по облагораживанию сада и теплицы. И тратила, тратила, тратила. Деньги текли неиссякаемым потоком. Мебель для кухни, занавески, шторы и портьеры, тумбы, столы, кресла, кровати для гостевых комнат, сантехника, зеркала, люстры и лампы и прочая домашняя утварь. Львиную долю денег впитывала в себя лаборатория. Холодильная комната, столы, недостающие реактивы.
На четвертый день, прибывая в благостном настроении, я давала указания мальчикам в саду. Они разбирали разрушенную беседку. Я схватилась за мысль восстановления этого сооружения и представляла, как буду вечерами пить ароматный чай, а по утрам наслаждаться крепким кофе.
- Леди, к вам пришли. И ... в общем, настоятельно просили принять. - Итан обставлял свою комнату на первом этаже. Он напрочь отказался жить отдельно от меня, аргументируя это тем, что я без него умру от голода, забыв поесть, или умру от нервного истощения, самостоятельно ведя прием посетителей. В чем-то он был прав. К его постоянному присутствию в своей жизни я привыкла.
- Представились? - Мальчики, аккуратно, ради Всевышних! Не пораньтесь сами и не поломайте мне деревья!
- Да, некто старший следователь, капитан Гарольд Семиш. И он велел передать, что дело безотлагательное и он торопиться.
Возведя к небу глаза, я молила Богов, чтобы эта встреча была последней. Уж больно неприятные ощущения у меня от этого господина.
- Он в гостиной. - Крикнул мне в спину Итан.
Старший следователь вальяжно сидел на свежекупленном диване. Рядом с ним лежал неизменный пухлый портфель.
При моем появлении он встал и галантно поприветствовал меня.
- Рад видеть вас. Не скрою, мне с трудом дается эта встреча, для меня редкость слова искреннего извинения.
- Признаться, я больше напугана, нежели польщена. Присаживайтесь, капитан.
- Я навел справки о вас, леди. Пришлось задействовать разные ресурсы, но информация сложилась специфическая и интересная. И из-за полученных данных я вынужден признать свое грубое и неприемлемое поведение.
- Должно быть не многие удостаивались подобной чести. - Неудобство от присутствия Семиша заставляло язвить и выглядеть в его глазах стервой и скандалисткой. Успокаивал тот факт, что от капитана исходило раскаяние и смятение.
- Единицы, - этот несносный человек чуть подался вперед, проникновенно смотря мне в глаза. - Леди Александра, я прошу прощение у вас за то, что в невежестве своем оскорбил вас и ваши чувства, усомнился в ваших профессиональных навыках. Мне нет прощения, ибо мое мнение основывалось на знаниях, добытых халатным образом. И теперь, как я и обещал, я вовлеку вас в ход расследования.
- А вы уверенны, что мне это так интересно?
Капитан улыбнулся и уверенным жестом достал из своего портфеля картонную папку.
- О, у вас нет выбора. Я усомнился в вашей компетенции и дал обещание. Так что вы будете вовлечены не по своей воле. К тому же, руководство целиком и полностью одобряют мою инициативу по этому вопросу.
Если вкратце - мы в тупике. И любая помощь, консультация или простой совет будут очень кстати.
Предложение было заманчивым. Я легко ввязывалась в авантюры. Хотя с возрастом тяга к приключениям и загадкам успешно гасилась. Загадочная смерть рафара не давала мне покоя. Все вечера я просиживала за книжками в поисках ответов на интересующий меня вопрос. Но так и не нашла объяснения.
Теперь же мне предлагали ознакомится с деталями, которые возможно были скрыты от меня и узнав их, я могу приблизиться к разгадке.
Останавливало одно. Вернее один. Сидящий напротив человек волновал меня отнюдь не в романтическом смысле. Это его странное влияние на мою силу. Интуиция говорила мне остерегаться непонятного, не поддаваться соблазну разгадать неизведанное.