Воронецкий Александр Васильевич : другие произведения.

Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В сложные времена развала Великой страны, геология перестала интересовать власть предержащих. Не дожидаясь увольнения, три работника полевой партии нашли место в старательской артели, работавшей по золоту, и казалось, быть закрытой шансов не имевшей. Наши героя легко вписались в новый рабочий коллектив. Но быстро начали понимать, что прогрессирующий беспредел в стране не обошел и артель: на их глазах полным ходом шел незаконный отбор самой богатой золотосодержащей руды, с целью последующего извлечения из нее золота явно не для пополнения казны государства. При этом заработки простых работяг начальство, организовавшее преступную группу из бывших уголовников, мало волнуют, да и при сложившихся обстоятельствах существовать артели оставалось недолго. Любые махинации с золотом всегда приводят к крови. И в артели не обошлось без нее: есть и трупы, есть и хищение заработанных артелью денег. И в этой сложной обстановке мои герои, при душевных сомнениях что делать и как нужно поступать, при возникающих соблазнах, и даже невозможности соблюдения законов, пытаются быть честными, насколько это возможно.
  
   ИНОЙ ЖИЗНИ ДЛЯ СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ!
  
   Книга седьмая.
  
   ХАЛЯВНЫЕ БАКСЫ.
  
   Введение.
  
  Я - человек простой, не гений и не дурак точно. Ну может одна извилина в черепушке отличается от обычной для гомо сапиенса формы, потому что применительно к геологам "простой" - это как лейтенант или старлей в армии, а меня очень быстро сделали старшим геологом партии, что соответствует чину капитана, может даже майора. И тараканы в моей голове отсутствуют. Имею в виду больших, предпочитающих мозги жутких "правдолюбцев", хитрых карьеристов, бездушных мошенников, а то и просто бандитов - то-есть всех, кого народ за глаза или открыто называет подлецами и негодяями. Маленькие-то тараканчики, как и у всех без исключения, конечно присутствуют. Хотя понять они ли это, а не загадочные проявления души, не представляется возможным. Пример? Да запросто! Что такое для мужика страсть к охоте или рыбалке? Конечно, проявления авантюрной и романтической натуры. А для его жены? Конечно, маленький таракашка. Пример из интеллектуальной области? Пожалуйста. Что такое желание пополнить домашнюю библиотеку новыми интересными книгами? Конечно, проявления интеллигентности и утонченности мышления. А непреодолимое стремление жены расставить их на полке не по жанру и теме, а по ранжиру, качеству или цвету переплета? То- то и оно, сами понимаете что.
  С одним маленьким таракашкой в моей голове жена мирилась всегда. И не возмущалась, если у меня появлялось желание наведать места, где прошли лучшие годы. Имею в виду студенческие, их-то по- другому никто и не считает. Места же эти в Москве, где я постиг основы профессии в Геологоразведочном институте, в том, что раньше находился на Моховой напротив манежа. Вот и навещал столицу раз в один - два года, по пути в отпуск из солнечного Казахстана в хмурую Смоленщину, где обитали мои предки - только до поры до времени, до всем известной "перестройки", закончившейся полным бардаком в стране.
  С ее приходом геологам первыми стало " не до жиру - быть бы живу". Какие отпуска и поездки, если отрасль разваливали сразу и сознательно, прекрасно понимая, что открытых и разведанных месторождений столько, что от услуг романтиков поля можно отказаться лет эдак на десять - пятнадцать.
  Но жизнь идет полосами. Обязательно трудная кончается, и начинается другая, когда можно вздохнуть с облегчением и вспомнить, что пора навестить и постаревших родителей, и сына, успевшего окончить институт, конечно Московский - по моему настоянию.
  И вот, после долгого перерыва, познав все "прелести" переходного этапа от социализма к капитализму, уже другим человеком, для которого главное не государство а деньги, полученные или добытые полюбому, я снова шагаю по знакомым улицам и проспектам, неожиданно для себя удивляясь, восхищаясь и возмущаясь одновременно. Удивляясь вездесущей красочной рекламе на всевозможные, ранее часто запрещенные темы, количеству появившихся забегаловок, в которых можно не только перекусить, а и успокоить душу, не пряча бутылку под столом. Восхищаясь невиданному во времена генсеков обилию товаров в магазинах, возможности в любое время дня и ночи выпить и перекусить, если на то есть желание. Возмущаясь толпам на улицах и в общественном транспорте, количеству лиц явно не Московского рождения, часто таких, кого в былые времена не подпустили бы к городу ближе сто первого километра. Возмущаясь засилью машин невиданных ранее марок, заполонивших не только улицы и проспекты, а и тротуары, и даже дворы зданий, вплоть до выходов из подъездов.
  Торопиться мне некуда. После института сын обосновался в Москве, и остановиться у него на несколько дней я могу всегда. Бросил в квартире дорожные вещи, и пока чадо с женой зарабатывают денежки, отправился на экскурсию по подзабытым местам. Очень интересно! Читаю рекламу, разглядываю витрины магазинов, в некоторые захожу лишний раз убедиться, что на прилавках есть все, вплоть до птичьего молока. Вот они, новые рыночные отношения! Глаз радуют! Правда, цены на товары тоже рыночные, честно говоря, приличные, иногда и запредельные, но товар-то - лежит на прилавках и никакой очереди! Может зря нас капитализмом с пеленок пугали? Вон он как шагает, не знаю как по стране - но по Москве семимильными шагами точно.
  Больше часа я наслаждался обновленными видами хорошо знакомого мне города, подошло время посидеть, организовать что-то вроде второго завтрака. Раньше, при развитом социализме, подходящее место пришлось бы долго искать, потом стоять в очереди. Сейчас же на каждом шагу красочные витрины заманивали, зазывали посетить заведение и окунуться в полную нирвану.
  Я выбрал понравившуюся коробочку из стекла и стали, над входом в которую реклама обещала все вкусно и недорого, вошел в помещение и устроился за одним из шести столиков. Приятно-то как! Светло, чистота стерильная, посетителей человек пять не больше, а у дальней от входа стены - бар с витриной причудливых бутылок с красивыми этикетками. Да, в сфере обслуживания капитализм явно переплюнул не воплощенные бывшей властью ожидания, надежда на которые долгие годы теплилась в душе каждого.
  Не успел оглядеться, а ко мне уже спешила официантка в стильном и аккуратном костюмчике, подчеркивающем нужные места привлекательной фигуры и не скрывавшим стройные ножки красавицы. Я не мог не улыбнуться, вспомнив официанток доперестроечных времен: всегда не очень красивые, как правило пожилые и в неопрятном одеянии, они редко вызывали лично у меня положительные эмоции. А таких вот симпатюшек, если и встречал, то в редких престижных ресторанах, в которых столь же редко отмечался по совсем невероятным поводам, да в самолетах аэрофлота в качестве стюардесс.
  Подошедшая красавица мою улыбку заметила, очаровательнейшей своей ответила, и задала обычный в подобных случаях вопрос:
  "Что вы желаете?"
  Я с восхищением смотрел на девушку, совершенно забыв, что же собирался заказать. И не придумал лучшего, как с сожалением вздохнуть: с такой красавицей любой мужчина мечтал бы поговорить, посидеть за бутылкой вина, ну и так далее. Все это девушка легко прочитала на моем лице, еще раз улыбнулась и опустила глаза на маленькую книжечку в руках, сделав вид, что готова записать заказ. Пришлось фривольные мысли из головы выкинуть:
  "Сто грамм хорошей водочки, ну и закусить что-то, вроде сосиски".
  Девушка кивнула головой, бросила на меня мимолетный взгляд - как мне показалось, заинтересованный, и направилась в сторону буфета - бара, очень завлекательно покачивая умопомрачительной попой. Н-да, капитализм не всегда имеет волчий оскал, иногда это и чарующая улыбка искусительницы.
  Через пару минут я сделал глоток качественного напитка, пожевал кусочек сосиски, и откинувшись на спинку стула, вытянул ноги - дать им возможность отдохнуть после непривычного для геолога асфальта. Немногие посетители заведения были заняты такой же расслабухой, а очаровательная официантка возле бара разговаривала с одним из сослуживцев, не забывая наблюдать за присутствующими. Возле меня она оказалась моментально, как только отодвинул в сторонку пустые тарелочку и стаканчик.
  "Желаете еще что-то?" - со знакомой улыбкой задала очередной вопрос.
  Я с сожалением вздохнул - принятые сто грамм не помешают, но заказывать еще, когда экскурсия по Москве только начинается, совсем ни к чему. Да и вечер впереди, рюмку придется не раз поднимать с сыном, его женой, их друзьями. Пришлось ответить соответственно ситуации:
  " Спасибо, хватит. С утра вредно и наедаться и напиваться".
  " Очень вы серьезный мужчина ", - опять же с улыбкой и некой интимной ноткой ответила девушка и положила на стол счет за съеденное и выпитое. Я полез в карман за бумажником, и доставая его, не мог, ну просто не мог не задать вопрос:
  "Объясните мне, незнайке: почему вы, такая молодая и красивая, работаете простой официанткой? Неужели в Москве не можете найти места получше?"
  Улыбка на лице девушки не исчезла, но в ней пропала знакомая лучезарность и проявилось некое сожаление, может быть волнение. Но ответить она все же решилась, начав с вопроса:
  " А почему вы, такой представительный мужчина, посетили наше заведение, а не ресторан? Одеты отлично, и деньги есть", - ну да, есть, только халявные, честным трудом не заработанные, - "хотя и не в Москве живете, а где-то под солнышком - вон как загорели! И фигура у вас спортивная!" Я приятно удивился прозорливости красавицы и подтвердил ее суждения кивком головы. А она продолжила: " Вот и я не москвичка, приехала из маленького городка. А устроиться непросто, если нет желания выполнять сразу две работы".
  " Как это две?" - удивил девушку наивностью.
  Красавица подняла вверх очи и покрутила головой, демонстрируя ущербность в моих знаниях особенностей столичной жизни.
  " Что, мужики на работе пристают?" - решился я на предположение.
  " Если бы", - девушка вздохнула, - " мужиков можно послать куда подальше, а хозяина, к кому нанимаешься, как? На дверь сразу покажет".
  Пришлось прискорбно вздохнуть мне. Конечно, и в старые времена начальники пользовались положением и красивых женщин без внимания не оставляли. Но все в рамках обоюдного согласия, чтобы не дай бог дама не возмутилась и не подняла шум - за такое можно было и с хорошей должности полететь. Теперь же, когда бывшие начальники превратились в законных хозяев тех же предприятий, кого и чего им бояться? Некого и нечего, что девушка мне и подтвердила. Правда, многие из них сейчас скромниц из себя не строят, а секс с хозяином считают необременительным способом дополнительного заработка. Но не все же - очаровательная официантка к таким дамам точно не относится, за что симпатии мои к ней сразу же выросли. Но все, что я мог - это ограничиться советом, если не просто отговоркой:
  " Понимаю и сочувствую. Но мужики не все паскудники. Главное - не спешить, вас обязательно хороший человек заметит, и работу предложит достойную".
  "Ждать такого, как вы?" - улыбнулась моя симпатия.
  " Можно и такого," - согласился с приятным для меня выбором, уже поднимаясь из-за стола, - "только помоложе."
  Мы еще раз улыбнулись друг другу, кивнули головами в знак расставания, и я с сожалением забегаловку покинул, с невольно пришедшими в голову мыслями на тему соотношения продемонстрированных мне здесь, сейчас, приятных и отвратительных черт новых для страны капиталистических отношений. Много раз я к этим мыслям возвращался, но окончательно для себя так и не решил: капитализм для нас благо, или же рано или поздно выродится в уродину, в какую страна превратилась при коммунистах?
  Полного спокойствия, уверенности в будущем, лично у меня нет. Как никто в мире мы можем опошлить и извратить все, что там для нас капитализм, принесшей Европе комфорт и процветание! Мы же другие, у нас всегда и во всем свой путь! За что нас никто не понимает, а многие на всякий случай не перестают опасаться.
  
   Часть первая.
  
  Как объяснить, почему в семнадцатом году самодержавие и основы капитализма уничтожались малограмотным народом в гражданской войне несколько лет, а в наше время такой же процесс, только обратный - из социализма в капитализм - прошел быстро и гладко? Причем с полным падением моральных устоев большинства? Мы что, перекушали братства и равенства, честности и верности, а принцип один за всех и все за одного, позволивший победить в Великой Войне, как уж плох? Трудно согласиться, но перерождение в худшую сторону прошел каждый из нас. В том числе и я, и шло оно неумолимо, по воле обстоятельств, а никак не по собственному желанию.
  В эту жуткую молотилку в числе первых попали организации чисто бюджетные, конечный продукт которых невозможно реализовать на рынке. Неинтересными стали и геологи, ненужными, даже лишними, и финансирование урезалось с каждым годом и при любой возможности. А в камералках по всей стране шли бесконечные споры на тему что делать и что ждет впереди. Не знаю, как в других, но в нашей партии никто увольнялся не хотел, и новое местечко не подыскивал. Да и бесполезным было делом - в геологических организациях свободные вакансии давно отсутствовали, а уходить на сторону большинство побаивалось, все на что-то надеясь.
  Я понимал, что ситуация вот-вот изменится, и пора уже не думать, а действовать - договариваться, куда в случае форс-мажора податься. Конечно, куда-то с близкими к геологии условиями существования. Выбор был минимальным: только в рудодобывающие организации, при которых всегда ведутся разведочные работы. Таких в ближнем окружении нашлось несколько, в том числе две привлекательные: занимались добычей золотосодержащей руды, очень нужной для страны, а потому имели отличные перспективы существования при любой смуте. Но, оказалось, и там работников хватало своих, а стало быть, с моими надеждами получался полный облом.
  Честно говоря, мне повезло. Как-то в конце апреля я зашел в кабинет к Игорю Георгиевичу, главному геологу. Как один из руководителей партии, он раньше подчиненных узнавал о новых веяниях в вышестоящих организациях, о последних издаваемых там директивах. И всегда пытался использовать эти знания на благо. Вот и сейчас мы в очередной раз поговорили на тему трудоустройства полевиков и меня в их числе, и он поделился своим мнением:
  "Геологам пора переучиваться, менять профессию. Для государства мы превращаемся в обременительную обузу".
  "Но кто-то же должен искать руду? Ладно, с десяток лет добытчики продержатся на разведанном, а потом что? И их закроют?" - влез я с собственным убеждением.
  " Не закроют", - не согласился Игорь Георгиевич, - "не дойдет до такого. С десяток лет мы, конечно, помучаемся, а потом все потихоньку образуется, не может смута длиться вечно!"
  Так вот меня успокоил. Но переучиваться, как предложил, для меня, да и для ребят из моей группы поздновато, возраст не тот. Соглашаясь, что делать это кое-кому все же придется, для себя лично я не мог представить другой профессии, кроме геолога. Пришлось у Игоря Георгиевича попросить совета:
  " И на кого я, по-твоему, должен переучиться?"
  "По-моему - ни на кого," - главный геолог заулыбался, зная что я не представляю жизни без работы в поле, - "Ни на кого тебя не переучишь, но кое- что предложить могу".
  "И что, если не секрет?" - тут уж я весь во внимание.
  Начальник с серьезным видом помолчал, вздохнул, и глядя мне в лицо выложил:
  "На днях Сергей Логинов заезжал, ты его знаешь," - я кивнул головой - Сергей работал геологом в небольшой старательской артели, километрах в семидесяти от поселка партии добывающей золотосодержащую руду на небольшом нами же выявленном объекте. "Так вот", - продолжил Игорь Георгиевич, - "ему помощник требуется, что бы мог подменить в случае чего. Я про тебя намекнул, сейчас и самого ввел в курс дела. Через пару дней Сергей подъедет, с тобой поговорить. Но излишне не обольщайся, еще не ясно, что предложит. Подумай, что ему ответить, хотя", - главный геолог встал из за стола и начал вдоль него прохаживаться, - "в данный момент лучшего тебе не найти."
  В последнем я с ним был согласен, еще не зная, что в артели предложат делать и за какие деньги, Наверное, на лице это проявилось, потому что собеседник, глянув на меня усмехнулся, и озвучил теперь свою надежду:
  " Глядишь, и ребят туда пристроишь. Артель, где золотишко добывают, точно не разгонят, а деньги зарабатывают приличные, не в пример нашим окладам", - и не мог не съехидничать: "Капитализм там, и рыночные отношения, о которых у нас в партии болтали, болтали, пока благополучно не заговорили, как любое хорошее начинание!"
  Вскоре мы разошлись, и я вернулся в комнату к ребятам. Но рассказывать о встрече с главным геологом и мелькнувшей надежде устроить их в старательскую артель простыми работягами поостерегся, пока рановато.
  Через три дня Сергей появился в партии. В кабинете Игоря Георгиевича и при его присутствии состоялся разговор. Вообще-то все давно знали друг друга, иногда встречались и обсуждали вопросы по геологии, делились новенькой информацией. И Сергей отлично знал, что как на специалиста, на меня может положиться. А потому по согласованию с руководством артели предложил быть негласным заместителем на случай своего в ней отсутствия. Отсутствовать же приходится пять - семь дней в месяц - на нем, кроме дел геологических, лежала увязка и утряска бумаг при сдаче добытой артелью руды, от содержания чистого золота в которой напрямую зависели заработки артели. Для этого приходилось посещать перерабатывающее руду предприятие, куда только добираться почти сутки. Основной же моей работой будет отбор проб, вернее руководство отбором, для постоянного контроля содержания благородного металла в изымаемых из карьера рудных массах.
  Предложение Сергея меня устраивало, и я немедленно согласился. Договорились, что за десять дней я закончу дела в партии, и он за мной подъедет, отвезет к месту новой работы и представит руководству для заключения договора, или как сейчас говорят - контракта.
  Теперь пора позаботиться о ребятах: как в артели, не найдется ли для них место? Сергей развел руки: этого сказать не может, не его компетенция. Но если я не против, на тему с начальством поговорит.
  Мы еще минут двадцать потрепались о нынешних во всем трудностях, теперь с участием Игоря Георгиевича, и Сергей Логинов из партии уехал. После чего главный геолог, которому быть моим руководителем осталось десять дней, грустно вздохнул и подвел итог:
  " Печально все. Как ни крутись, придется расставаться. А надеялся до пенсии с тобой поработать. С пол слова понимали друг друга! И не только по работе - какие охоты и рыбалки у нас были! Да и вообще", - он махнул рукой и отвернулся в сторону, - "жить не хочется! Это ж надо, до чего страну и народ довели - лучшие специалисты оказались лишними!"
  "Может, все и к лучшему", - понесло меня на лирику, - "Кажется, что сейчас пустой болтовней дело не кончится. Власть должна поменяться, и окажутся в ней не одни коммунисты. Что бы ни говорили, а дело идет к тому. Так что", - здесь я улыбнулся, - "перебьемся, лет пять, эту смуту, и снова вместе поработаем, Какие наши годы!"
   " Не надейся", - не согласился уважаемый начальник, - " лет десять страдать придется, не меньше"
  Пришлось вздохнуть и мне: согласен с Игорем Георгиевичем, но очень хотелось надеяться на лучший вариант.
  Рассказывать ли ребятам о сделанном мне предложении, я сомневался. Могут и обидеться: себе втихаря место нашел, а им что делать? Вроде как их бросил. Но подумал, и решил не темнить. Вдруг место в артели и для них найдется, но не всех устроит? Так что желательно отношение к возможной работе каждого знать заранее.
  В комнате ребята сразу определили, что у меня имеется ценная информация, и молча ждали момента, когда я начну ею делиться. Самый нетерпеливый - Владимир - уже норовил открыть рот, что бы начать процесс словесного общения. Но пока выдерживал паузу, невольно заставив меня вспомнить, что он, побывав в свое время главным инженером небольшой партии, быстро прикрытой по причине случившихся там двух трагических происшествий, лучше других разбирается в житейских ситуациях, в том числе и лучше меня, когда дело касается хозяйственных вопросов. И я надеялся, что от предложения поработать в артели он не откажется.
  Действительно, Владимир сразу поднял руку:
  "Согласен, поеду с удовольствием. Деньгу можно зашибить хорошую, а они для меня край как нужны - дочь в институт отправляю. Вот и повкалываю сезон спокойно, не думая, когда в отпуск неоплачиваемый отправят!"
  "С женой посоветуйся", - не забыл я напомнить, - "чтобы мне голову не открутила!"
  "С женой давно обговорено", - успокоил приятель, - "в партии школу в этом году точно не закроют - работа у учителей пока есть, вот и поживет одна. А я навещать буду, всего-то километров шестьдесят".
  "Семьдесят", - уточнил я, в мыслях с планами Владимира согласившись. И повернулся в сторону среди нас старшего по возрасту Лени:
  "А ты что думаешь?"
  Леня у нас другой. Он техник-геолог, старожил партии. Работает в ней с момента создания, никуда никогда не переводился и даже не пытался это сделать - партия и работа устраивали на все сто, и я не был уверен, что он захочет поехать в другое место.
  Приятель, молча перебиравший бумажки на столе, даже не поднял голову. Ясно, артель его не устраивает, и этого я должен был ожидать: когда жена ушла, Леня очень долго обижался на весь женский пол и не обращал на него никакого внимания. Пока не встретил Ларисочку, окружившую мужика такой заботой, вниманием и аурой любви, что тому было просто некуда деваться. В любви и согласии они живут уже несколько лет, и я должен понимать, что один, без Ларисочки, Леня никуда не поедет. Это он и подтвердил, наконец-то оторвав голову от лежащих на столе бумажек:
  "Не, не поеду. Руки болят", - Леня и правда давно жаловался, - "а там на них вся нагрузка придется. Да и возраст не тот, чтобы работу нашу, ну творческую, что ли, менять на тяжелую физическую. Посижу в партии, пока не уволят. А там видно будет".
  Владимира отговорки приятеля не убедили:
  "Не вешай лапшу на уши, работать он, видите ли, не может физически. Не работать, а Ларисочку оставить одну боишься!"
  "Ну и боюсь", - согласился Леня, - "тебе не понять, что чувствуешь, когда жена бросает! А у меня такое было, и повторяться не хочу. Проживем с Ларисой и без артели!"
  "Без артели проживешь", - с ехидством согласился Владимир, - "а без денег - вряд ли!"
  "Все", - прервал я начавшуюся перепалку, - "с Леней понятно, а ты как?" - обратился к третьему из своих подчиненных - к Паше.
  В моей группе Паша появился вместе с Владимиром, все из той же закрытой партии, где был простым геологом. Им оставался и у меня, и такое положение его устраивало. Причем имел два малых "короеда", которых нужно кормить и одевать, и я полагал, что в наше время от хороших денег он не откажется.
  Оказалось, ошибался: Паша скорчил кислую физиономию, почесал затылок, и уставившись в потолок, выдавил:
  "Не знаю, надо с женой посоветоваться"
  "Конечно, сам ты решить ничего не можешь!" - поддел Владимир и этого.
  Возмущенный Паша вскочил со стула и собрался возразить поклепу в свой адрес, но нужных слов от волнения не находил. Пришлось придти ему на помощь:
  "Не слушай этого чудика. С женой он советовался, это точно. Только сделал все заранее, ну а ты к своей сбегай - в соседней комнате сидит, за стенкой!"
  Паша, так и не вымолвив ни слова, а только помахав руками, выскочил из комнаты, после чего и я, и Леня посоветовали Владимиру быть повыдерженней в разговоре с друзьями. Тот отреагировал ожидаемо:
  "Ну да, он же у нас красна девица! Можно только с поцелуями лезть, да сопли пускать!"
  Из соседней комнаты обиженный Паша вернулся с ответом: нет, жена не соглашается отпускать его к черту на куличики на целый сезон. Будет он заниматься подсобным хозяйством - расширять огород, разводить кур, а может и поросенка заведет. Как-нибудь проживут, зато не разлучаясь. Понятно, подкаблучника своего Людочка никуда одного отпускать не собиралась.
  Вот так-то. Получалось, что друзья мои о трудоустройстве рассуждали, а в душе каждый место для себя давно определил.
  Уже легче, трудоустроить одного человека всегда проще, чем нескольких. Но с Сергеем Логиновым я говорил о трех жаждущих попасть в артель. Получается, что неправильно информировал изначально. Неудобно, и для меня неприятно - не привык людей обманывать. Нужно найти еще хотя бы одного человека. Два - если и не три, то все же лучше, чем один.
  Заручившись согласием Владимира, я побежал в гараж к приятелю не из геологического цеха, с которым давным-давно связан совместной охотой, рыбалкой и всеми присущими им страстями. Дока, т.е. Евдоким, в партии трудится механиком, но не в пример некоторых технарей новое место работы пока не подыскал по той же причине, что и я: оба не можем существовать без степи, гор, горушек и сопок. Без возможности наслаждаться, причем постоянно, общением с дикой природой и ее обитателями.
  Пришлось по гаражу немного побегать, прежде чем Дока появился на горизонте. Я тут же рванул за ним, и успел схватить за руку, прежде чем приятель шмыгнул в каптерку. Он резко обернулся, и лицо расплылось в улыбке:
  "Ты, слава богу! А я подумал, что м...ку этому - Николаеву - понадобился! Заколебал сегодня окончательно! То то сделай, то это! Словно у меня десять рук!"
  Николаев - бывший несостоявшийся геолог, сейчас главный инженер партии. Человек вредный, злопамятный, за что нелюбимый почти всеми и мной в первую очередь. Поэтому всегда сочувствовал Доке, у которого Николаев прямой начальник.
  "Не переживай", - утешил приятеля, - "он перед закрытием партии выпендривается. Ты-то место себе найдешь, с техническим образованием, а ему что делать? Он же геолог, причем несостоявшийся, и как инженер кроме партии нигде не нужен!"
  "Это точно", - с удовольствием согласился Дока, и поинтересовался, - "а я тебе зачем?"
  "Для разговора серьезного", - заинтриговал мужика, - "давай-ка в конуру твою пройдем, что бы не мешали нам."
  В каптерке я выложил разговор и с Игорем Георгиевичем, и с Сергеем Логиновым. И о малой-малой надежде на трудоустройство его в артели, если, конечно, на то есть желание. Приятель слушал меня внимательно, все больше и больше возбуждаясь. Наконец я замолчал, а Дока забегал по каптерке, крутя головой и размахивая руками:
  " Я давно от этого долбаного Николаева уйти хочу!" - начал он изливать душу, - "Но куда? В городе, как и ты, работать я не смогу. Без всего этого," - он показал рукой на окошко, и я понял: "без всего этого" - это без степи, гор, озера, без охоты и рыбалки, Ну как и я, один к одному. "А в артели повкалывать - самое то, и деньгу получишь, и при деле будешь по крайней мере до конца сезона," - это он начал соглашаться с моим предложением, - "А главное - я здесь останусь, с тобой рядом. Так что с предложением согласен, если дело выгорит - поеду на любую работу. Где наше не пропадало!"
  От Доки я ушел удовлетворенный полностью. Два желающих повкалывать в артели есть, остается дождаться Сергея Логинова, и надеяться на хорошие для всех новости.
  
  
  
  
   Часть вторая.
  
  Десять дней пришлось покрутиться. Закончить дела в партии я был обязан, а их набралось достаточно. Последние четыре года мы худо-бедно, но работали по большому заданию, слава богу, полевые материалы собрали, оставалось их обобщить и отразить документально в отчете. Зиму этим делом занимались, и все, что требовалось, включая текстовые приложения - в черновиках составили. Задерживались лишь анализы отобранных проб, обработка их на ЭВМ, что от нас не зависело. И в принципе, отчет по заданию мог завершить любой геолог хорошей квалификации. Такой у нас недавно появился: Кузьмич, старший геолог пред пенсионного возраста, переведенный в нашу партию из другой, недавно "приказавшей долго жить". Заслуженного же человека, которому осталось поработать меньше года, уволить постеснялись.
  Игорь Георгиевич решил, что Кузмичу должен я передать дела. Десять дней это делал, обсуждая с ним черновики текста, рассматривая готовые для размножения геологические карты - ребята не решались отвлекать нас лишними разговорами. Слава богу, закончить передачу к концу оговоренного срока я успел, так же, как и оформить бумаги по увольнению из партии "по собственному желанию".
  С женой тоже образовалось лучше некуда - для завершения отчета в городе организовывалась группа чертежников, и она в нее попала. Ну а при горячей воде и газе женщина может пожить и одна. Впрочем, по поведению Светы я понял, что возможное расставание с мужем ее не очень волнует и большими переживаниями не обернется. Раньше такого равнодушия в наших отношениях я и представить не мог, и конечно определил их причину: сын уехал в Москву в институт, а вместе с ним исчезла обязанность его совместного воспитания. Хотя возможно я ошибаюсь - просто мы немного надоели друг другу, и небольшая разлука пойдет только на пользу. Теперь я был к ней готов, как и к новой для меня работе.
  Сергей Логинов появился в партии в назначенный день, правда не до обеда, как я расчитывал, а ближе к вечеру. Подкатил к моему дому, когда я уже начал волноваться: вдруг что-то в нашей договоренности поменялось? Слава богу, такого не случилось, я спокойно загрузил в Уазик нового начальника приготовленные рюкзак с вещами, спальный мешок со спрятанной в нем старенькой одностволкой. Верный собачуха Чапа тут же запрыгнул в кабину к моим вещам поближе, уселся на пол рядом с ними и посмотрел на хозяина машины: как отреагирует на такое "нахальство".
  "С собой возьмешь?" - поинтересовался Сергей.
  "Без меня умрет с тоски", - объяснил новому начальнику, и пригласил его попить чайку, "на дорожку". Он с удовольствием согласился, и мы прошли в комнату, где жена быстро приготовила все для китайской церемонии.
  Теперь самое время порадеть за друзей - приятелей:
  "А как в артели с потребностью в рабочей силе?" - повернул разговор в нужную сторону, - "Помнишь, обещал за моих ребят у начальника поинтересоваться?"
  Сергей усмехнулся, хмыкнул, покачал головой, и только после этого объяснил ситуацию:
  "Не просто все. Один работяга-чернорабочий, то-есть на подхвате, нужен. Есть желающий - проблем нет, может приезжать".
  "И все, больше никаких вакансий?" - у меня то двое желающих повкалывать в артели ради хороших денег.
  "Для бывших геологов точно нет", - разъяснил Сергей с неким даже сожалением, потом виновато улыбнулся и добавал, -"а вот мастер на все руки, специальности технической - вроде механика - нужен позарез. Только своих ребят не предлагай, начальник сразу отфутболит, и правильно сделает".
  Надо же, как все хорошо складывается! Владимир и на чернорабочего согласен, а Дока на механика тянет стопроцентно! Тут я возможности не упустил:
  "Как раз такой Кулибин и хочет у вас поработать - классный механик, спец от бога! Раньше его из партии никуда бы не отпустили, а сейчас - сам видишь - все здесь разваливается. Вот и ищет человек место, где можно сезон спокойно повкалывать, не дергаясь".
  Сергей долго изучал меня взглядом:
   "Серьезно говоришь, не преувеличиваешь?"
  "Да некуда серьезней!" - постарался уверить, - "И парень не просто спец, а трудяга, сложа руки никогда сидеть не будет!"
  Оценив проявленные на моей физиономии эмоциии, Сергей посчитал что не вру. Тут же подтвердил это:
  "Ладно, меня убедил. Но решать будет начальник, кадры в его ведении. А друзей своих мне покажешь, должен на них посмотреть и парой слов переброситься. Потом в артель погоним, к ночи бы добраться."
  "Ребята давно на рюкзаках сидят, тебя дожидаются!" - удивил я геолога оперативностью проделанной мною работы. И разом начали из-за стола выбираться - чаепитие завершилось, как мне показалось, для обоих - полезными разговорами, а для меня - и обнадеживающими перспективами в отношении трудоустройства друзей.
  Попрощавшись со Светой, я - поцелуем в щечку, Сергей - церемонно пожав протянутую ручку, мы залезли в Уазик, и через пару минут возле дома Владимира я представлял хозяина как кандидата на должность чернорабочего.
  Впечатление тот произвел отличное: мужик большой, физически развитый, вид интеллигента и в разговорах чувствуется, что голова работает, а не предмет украшения. Втроем подкатили к дому Доки, пардон - Евдокима, который, зная о сегоднешнем визите "человека из артели", за день успел испереживаться до предела, но никуда не отлучался, боясь в нужный момент не оказаться на месте.
  С Докой Сергей разговаривал минут десять, надеясь определить уровень технической квалификации. Дока, в свою очередь, изо всех сил старался не ударить в грязь лицом, и как мне казалось, это у него хорошо получалось. Здесь я не ошибся:
  "Ну что же, лично меня Евдоким устраивает", - услышал от Сергея, - "но окончательное решение принимает начальник. Могу обещать, что вас двоих", - он кивнул головой в сторону моих подопечных - "предложу на работу принять. Но несколько дней придется подождать, пока я еще раз в партии не появлюсь".
  "А пораньше нельзя?" - не удержался Дока.
  "Нет, раньше не получится, работа у меня срочная в карьере, подождать придется,"
  "А мы на мотоцикле прикатить можем, в любой день!" - не успокоился Дока. Владимир тут же его поддержал, кивнув головой.
  Сергей рассмеялся:
  "Ну и шустряки у вас!" - это он мне, потом ребятам, - "Так и быть, есть желание - приезжайте, но через три дня. Раньше бесполезно, начальника на месте не будет. Я в артель приеду, а он уедет на пару дней".
  Ребята еще раз покивали головами, и Сергей подвел итог:
  "Будем считать, что договорились!" После чего пожал довольным кандидатам на физический труд руки и полез в Уазик. Я за ним, и из кабины друзьям подмигнул, показал, что дела у всех нас пока о-кей.
  Семьдесят километров пилить по проселку часа два, не меньше. Не молчать же столько времени, и я первым не выдержал, затронул полезную тему: как дела в артели, какие тонкости и особенности работы, как коллектив и легко ли в него вписаться, ну и прочее. Сергей разговор поддержал, и по старому знакомству много полезного рассказал. Понял я главное: народ работящий, рабочий день по двенадцать часов плюс дополнительно осмотр, заправка, текущий ремонт техники, Если вычесть завтрак-обед-ужин и необходимые семь - восемь часов на сон, то получается, что свободного времени практически нет, разве иногда помыться и постираться. Ко всему прочему сухой закон. Полный расчет - по окончанию сезона, по первому снегу. Но, к моему удивлению, и ежемесячно буду получать что-то вроде аванса (назвал запредельную сумму) - семью кормить, одежду прикупить, мелочи разные. Очень меня обрадовал!
  Особенности жизни и работы старателей меня не удивили - пару раз заезжал на подобные объекты, видел как ведутся работы, разговаривал с работягами. Так что откровения Сергея выслушивал спокойно и даже с удовольствием, когда информация касалась заработка. Но до поры до времени, пока тот не затронул неожиданную тему:
  "Только не думай, что у нас рай, а мы все этакие херувимчики", - сменил привычную улыбку и добродушие на лице на тут же мною замеченные озабоченность и серьезность, - "случаются и у нас дела, что приходится в милицию обращаться, за помощью."
  "И что за дела?" - не смог я сдержаться, надеясь услышать историю с детективным уклоном, любителем каковых был всегда и в разгадке нескольких в прошлой жизни участвовал как помощник оперативных работников.
  "Неприятные дела", - вздохнул Сергей и недолго помолчал, - "недавно человек погиб, главный спец по технике". Обернулся в мою сторону: "Друга твоего, Евдокима, на место погибшего предлагать буду. Без хорошего механика артель быстро под откос пойдет - нужный объем добычи руды удержать не сможем точно". Он перевел взгляд на дорогу, потому как ставшая привычной колея начала раздваиваться, разтраиваться, предупреждая о сложном и опасном месте впереди, где скорость желательно сбросить, а внимание удвоить, - "Очень надеюсь, что парень твой к месту придется."
  "За Доку ручаюсь, специалист классный", - лишний раз заслуженно похвалил приятеля, уже понимая, что не поинтересоваться обстоятельствами смерти его предшественника я просто не в силах, - "Если не секрет, то как погиб ваш механик?"
  Сергей молчал, пока проскакивали разбитое и колеястое место и заговорил, когда выскочили на относительно ровный и в одну колею проселок:
  "Упал в карьер, с верха до дна летел метров пять. Уступ отвесный, ухватиться не за что, а на дне - монолит коренных. Ударился головой, сразу насмерть."
  "А зачем полез на край карьера? Что там мог делать?" - как всегда, остановиться я не мог, пока не выпытаю все детали заинтересовавшего события.
  "То- то и оно", - хмыкнул мой новый начальник, - "делать было точно нечего. Но ведь полез за чем-то!"
  "Может, столкнул кто?" - предположил я худший вариант.
  "А за что?" - не согласился Сергей, - "Мужик был хороший, технику знал отлично, и с работягами отношения тоже были отличными. Ну с начальством иногда спорил - принципиальностью отличался ко всему прочему. Так за это в карьер не сталкивают!"
  Это как сказать! Принципиальных и честных как раз и недолюбливают - мешают проворачивать дела не всегда законные, но денежные именно они, а вовсе не те, кто смотрит начальнику в рот и безропотно выполняет любые указания. По крайней мере, в моей родной партии не очень и давно горного мастера убили именно за честность и принципиальность. Но убеждение свое высказать Сергею поостерегся, исходя из правила, что в чужой монастырь со своим уставом, то бишь мнением, лезть нельзя. Однако в памяти факт подозрительной смерти человека отложил, и конечно решил попытаться разобраться с этим делом на месте.
  До лагеря добрались засветло. Два ряда домиков из досок и фанеры, в каждый можно затолкнуть максимум по четыре кровати, два притянутых по снегу или привезенных позднее балка из квадратного бруса, старенький полевой вагончик-столовая, дизель электрообеспечения - все эти атрибуты полевого комфорта выстроились по краю узкой протяженной равнинки, впритык к гряде мелкосопочника, ограничивающей ее с одной стороны; с другой она постепенно и плавно переходила в бугристую возвышенность. За дизелем, подальше от жилых построек - несколько емкостей под горючку, там же рядом место ремонта техники - валяются железки, отработанные детали. С другого конца лагеря, метрах в трехстах от крайнего домика, на стыке равнинки и мелкосопочника проглядывал карьер, где и добывалась золотосодержащая руда. От него доносился звук работающей техники, мелькали фигуры рабочих, рядом бугрились отвалы поднятой породы,
  Подъехал Сергей к одному из балков, и по тому, что не прихватил с собой из машины сумку с вещами, я понял: это жилище начальника. Попросив жестом подождать, геолог прошел в балок, и через минуту пригласил меня зайти, так же махнув рукой.
  Зашел, демократично поздоровался пожатием руки с представительным мужчиной начальственного сословия - Николаем Игнатовичем, представился как Юрий Васильевич, занял место на предложенным стуле. И тут же выслушал, что я обязан делать, и что не должен делать ни коим образом, после чего подписал пространную бумажку с зафиксированными на ней моими обязанностями, без упоминания каких-либо прав. Все, теперь я законный член старательской артели. На этом официальная церемония трудоустройства закончилась, мне предложили балок покинуть и подождать Сергея пару минут на свежем воздухе. Определенно начальник решил поговорить с геологом на запретную для меня тему.
  Толкался я возле балка не пару минут, а целых десять. Наконец Сергей из помещения выскочил, бросил мне: "Садись", и полез в Уазик. Я не заставил ждать, и проехав вдоль ряда домиков, мы остановились возле крайнего. Сергей заглушил двигатель, и не вылезая из машины, дважды меня порадовал: во-первых, домик я занимаю пустой, и если мои друзья в артель приедут, то будут жить в нем же; во-вторых, начальник не против принять моих друзей на работу, но Евдокиму определит испытательный срок дней в десять - убедиться в его должной квалификации. После чего провел меня в жилище, из которого с писком выскочили в приоткрытое окно две птички, и где ждала кровать с матрасом, подушкой, одеялом и простынями. Предложил устраиваться, осмотреться, а завтра выходить на работу - к семи утра из вагончика столовой подойти ко второму балку рядом с уже мне известным, и там подождать работодателя, то-есть его же. После чего домик покинул и зарулил не знаю куда. Наверное, к своему жилищу, куда я должен завтра явиться.
  "Ну что, дружище", - сев на кровать, повернулся я к лохматому другу, - "будем здесь жить. Так что устраивайся!" - на что Чапа завилял своим обрубком, поставил передние лапы мне на колени, и лизнул в лицо.
  
   Часть третья.
  
  Утром птички разбудили писком - две ласточки в ускоренном темпе сооружали гнездо, прикрепив его над окном к щитку с электропробками. Я зашевелился, и они начали на меня посматривать, но дело не бросили, даже когда с кровати поднялся и расхаживал по домику. Чапа посматривал то на них, то на меня с явным вопросом: как он должен поступать. Погрозил ему пальцем - трогать птичек нельзя. Подошел к строительному объекту вплотную и в упор внимательно рассмотрел красавицу и красавца. Они ответили тем же, на секунду замерев и уставясь на меня бусинками глаз. Подумал, что зря стараются, придется искать для гнезда новое место - не держать же все время окно открытым. Но птички согласиться с этим не захотели, и продолжили работу, на меня больше внимания не обращая. Я махнул рукой - делайте что хотите, в крайнем случае, если придется окно закрывать, можно из рамы вынуть одну стекляшку вместо форточки. И вскоре побежал в вагончик-столовую с пустой миской в полиэтиленовом пакете, приказав собачухе оставаться в жилище.
  Пока завтракал, успел с несколькими работягами познакомиться. Точнее, им представиться, поскольку народ оказался неразговорчивым, и калорийную вкусную пищу поглощал молча, быстро, словно на завтрак каждому отпущено по несколько минут. Закончив с едой, все так же быстро вагончик-столовую покидали, без лишнего трепа и перекуров на выходе. Никто не поинтересовался, откуда я, чем буду заниматься. Впечатление создавалось всеобщей жуткой занятости. Мне оставалось не казаться белой вороной, то-есть, от других действиями не отличаться. Когда рядом оказалось свободное место, одна из двух поварих, молодая и симпатичная пампушечка, на минуту присела за мой столик, улыбнулась и чисто по женски поинтересовалась:
  "Давно у нас интеллигентные мужчины не появлялись. И откуда вы такой чистенький, свеженький?"
  Я улыбнулся, услышав лесную характеристику в свой адрес, и открыл рот, что бы ответить комплиментом. Не успел - меня опередил крепкий мужик из-за соседнего стола:
  "Что Варюха, на свежака потянуло? Смотри, не прогадай! Чистенькие - они ведь такие: поматросят и забросят! Старые ребята понадежней!"
  Варюха обернулась в сторону третьего-лишнего, бросила на него сердитый взгляд и повернулась ко мне с комментариями на непрошенную реплику:
  "Не слушайте его, злой он, раз женщину оскорбить может. Вот и будет всю жизнь один маяться - ни одна баба с ним не уживется!"
  Мужик что-то забурчал, за нашим столиком неразличимое, ну а мне оставалось женщине ответить:
  "Зачем слушать кого-то, когда рядом красавица сидит! Я, чтобы вас не разочаровывать, теперь каждый день буду бриться, брюки и рубашку гладить, под душем стоять в жару и в холод!"
  Варюха прямо зардела: "Ой, какой вы интересный!" - сделала серьезное лицо, нагнулась ко мне поближе, - "А я вас подкармливать буду, вкусненьким!"
  "Правда?" - изобразил я на лице восторг и удивление, - "А мне никто по голове в темном углу не заедет?"
  "Никто!" - уверила новая знакомая, - "Здесь все деньги любят, а не женщин!"
  "Неужели?" - искренне удивился, потому что деньги есть деньги, но они как раз нужны и зарабатываются для женщин, ради женщин! Однако озвучить убеждение не успел - Варю попросили к окошку раздачи. Она тут же со стульчика вскочила и побежала на рабочее место - к плите с кастрюлями и сковородками. Я посмотрел вслед и понял, что один доброжелатель в артели у меня есть. Так же, как и один недруг - тот, что в данный момент сидит за соседним столиком.
  Позавтракал я одним из первых, попросил у Варюхи остатков еды для собачки, и она тут же наполнила принесенную мною посуду; поблагодарил ее, и из столовой прошел к балку геолога артели. Сергея пришлось подождать, затем я получил рюкзак с пробными брезентовыми мешками, и тяжеленную сумку с зубилами, молотком и двумя разными по весу кувалдами средних размеров. Все это вдвоем приволокли к моему домику, и от него налегке пошагали к карьеру - показать, что и как я там должен делать. Чапа, быстро проглотив содержимое миски, побежал следом.
  Карьер размерами не впечатлял по причине молодости - работа только разворачивалась по-настоящему. Котлован с вертикальными стенами, длинной за сто метров, шириной не больше двадцати, глубиной разной - от ровно пяти и меньше в местах, где взорванная порода еще не была убрана, а в дальнем конце даже не обурена скважинами. С ближнего к лагерю конца часть вертикального уступа срезана, выровнена и превращена в пологий въезд на дно карьера. Сразу за ним готовился к работе экскаватор на гусеничном ходу, а в дальней от въезда половине стояли два компрессора и оборудование для бурения неглубоких скважин под ВВ, в которые позже заложат и взорвут взрывчатку, чтобы породы раздробить.
  Спустились вниз, и Сергей подвел меня к вертикальному уступу с правой, со стороны сопок, стороны карьера. Поискал глазами нужное место, прошел к нему и подозвал меня:.
  "Видишь?" - согнувшись, ткнул рукой в бледно-белую линию, проведенную мелом по коренной породе под ногами, - "Я так наметил места, где нужно отобрать пробы." Он выпрямился и обернулся ко мне: "Ну а ты их отбирать будешь, план карьера дам, на нем все места отбора показаны. Разберешься, не мне тебя учить".
  "Разберусь, можешь не волноваться. Объясни только, для чего пробы отбирать, если здесь давно все разведано?"
  Сергей усмехнулся:
   "Сразу видно, что ты поисковик, а не добытчик!" Он начал высматривать еще какое-то интересное для нас место, одновременно меня просвещая: "Никакой разведкой, даже очень качественной, вами здесь проведенной (я как-то заикнулся, что объект открыт и разведан нашей партией), обойтись мы не можем. Данных не хватает - вы запасы золота считали в больших объемах породы, а границы рудного тела проводили по редким выработкам. Нам же нужно все знать в каждом конкретном месте. Ну как вот в этом", - кивнул головой на уже знакомую мне белую линию, - "Понятие есть - эксплуатационная разведка, и нам ее приходится вести. Иначе крах босякам - можно пустую породу вместо руды добыть, или наоборот - руду в пустой отвал вывалить".
  Конечно то, что Сергей сейчас говорил, я в свое время учил в институте. Но так получилось, что разработка никогда меня не прельщала - поисковик я, бродяга-полевик по жизни, а потому кое-что в делах добычных успел подзабыть, и Сергей мне это показал. Оставалось к его словам прислушиваться и принимать их как наставление для дальнейшей работы.
  Уже просвященного, геолог повел меня в другое место, потом еще в одно, продолжая объснять детали предстоящего в них опробования. Все для меня было понятным, очевидным и даже немного скучноватым. Наверное поэтому в голове возникли мысли не по теме, и в какой-то момент я не удержался задать вопрос совсем не к месту:
  "Сергей, а где упал парень, который у вас механиком был?"
  "Какой парень?" - не сразу врубился геолог, но тут же понял о ком интересуюсь, - "Это который погиб?"
  "Ну да", - кивнул я головой, и тут же заметил, что вопрос геологу не понравился - он поморщился, помолчал, и не глядя в мою сторону посоветовал с явным неудовольствием:
  "Лучше тебе в то дело не лезть, жить спокойней будешь. И не вздумай у рабочих интересоваться - это кажется, что у нас тишь да благодать, на самом деле такие деятели есть - тюрьма по ним плачет!"
  "Да ты что!" - продемонстрировал я удивление, но внутри, в душе, можно сказать даже обрадовался в предчувствии возможных интересных событий, потому что в словах Сергея проглядывал криминал здесь, в артели, где по моим представлениям его и быть не могло. А раз имел место, то не влезть в его расследование я не смогу точно. Но о таких намерениях сейчас лучше промолчать, что я и сделал. И задал вопрос, который геолог не мог посчитать для меня неинтересным: "А ты мне этих покажешь? По которым тюрьма плачет? Все же лучше заранее знать, с кем связываться не стоит."
  "Покажу", - пообещал геолог, но сразу же предупредил, - "только никому ни слова, даже друзьям твоим, когда появятся."
  Здесь мне пришлось сделать паузу - согласиться с условием Сергея я не мог. Ну никак - предупредить друзей о "нехороших" парнях я был обязан. Только сделаю это так осторожно, что на геолога подозрение в разглашении конфиденциальной информации не упадет.
  Молчать до бесконечности я не мог - геолог ждал ответа. Как говорится, мяч был в моих руках, но я попытался отпасовать его в не совсем ожидаемую сторону:
  "Ты считаешь, что они к гибели человека причастны?"- затронул я другую тему, понимая, что и здесь Сергей вряд ли захочет со мной откровенничать. Так и получилось: он долго молчал, рассматривал что-то вверху по границе карьера, потом показал рукой совсем неприметное место:
  "Вон оттуда он загремел. Сам видишь, что не убиться не мог - пять метров высоты, внизу камни. А сам ли сиганул, или помог кто - судить не мне. Только менты все облазили, подозрительного ничего не нашли и посчитали дело несчастным случаем", - здесь он наконец-то обернулся в мою сторону, - "И тебе советую так считать, а с разговорами - ни к кому не приставать. Для твоего же спокойствия". Дал понять, что тему разговора пора сменить.
  Мы ее и сменили - перешли на дела по работе. Но местечко на краю карьера, куда Сергей показал рукой, я запомнил. И решил к нему прогуляться вечерком, разобраться, мог ли человек загреметь оттуда вниз без посторонней помощи.
  Посмотрев все нужное в карьере, мы вернулись в лагерь, и в балке геолога, таком же, как у начальника, Сергей показал мне план горизонта на данный момент, места, где нужно отбирать пробы и в какой последовательности. В свое время в институте нас знакомили с добычей руды карьерным способом, с ее особенностями, преимуществами и недостатками. Сейчас я один существенный недостаток заметил: рудное тело длиной около сотни метров и шириной до шести залегало не вертикально, а под углом к горизонту градусов семьдесят, если не меньше. То-есть, по мере добычи, с увеличением глубины карьера, оно все больше и больше будет прижиматься к одной его стороне, к той, где сейчас впритык вздымается гряда довольно высоких сопок. И в какой-то момент карьер в эту сторону придется расширять обязательно, иначе до руды добраться станет невозможно. С Сергеем наблюдения поделился:
  "А когда у вас по плану те горушки сносить и карьер расширять? Работы много, и не окажется ли так, что большую часть сезона придется пустую породу убирать, а не рудой заниматься."
  Сергей посмотрел на меня с уважением, покачал головой:
  "Классный ты спец, Юра," - подтвердил то, что мне иногда говорили другие, - "только имей в виду - здесь ты не геолог, а простой работяга. И о наблюдениях кроме меня никому ни слова. Народ приехал деньги зарабатывать, не дай бог услышат, что будем не золотишко добывать, а пустую породу с одного места в другое перекладывать. Чтобы до руды только добраться. Голову открутят всем начальникам, и мне в первую очередь!"
  Мне показалось, что в балке излишне жарко - спина определенно вспотела. Ну никак не ожидал, что дела здесь не просто сложные, а даже непредсказуемы, и что заработки наши, напрямую зависящие от количества поднятого из карьера золота, определяются не сложностью и тяжестью работы, а волей начальства - оно решает, сколько его добыть в этом сезоне, а сколько - только подготовить к добыче в сезоне следующем.
  Над информацией Сергея не мешало попозже хорошенько подумать. Не стал больше отвлекать его на ненужные разговоры, получил еще несколько указаний и балок геолога покинул, чтобы приготовиться к физическим упражнениям с кувалдами, зубилами и раздробленной породой. Но это - после обеда, к которому тоже стоит подготовиться: отряхнуть пыль, переодеться и умыться.
  В домике я быстро провел необходимую подготовку, и плюхнулся на кровать. На пять минут - осмыслить недавний разговор с геологом. Прежде всего, прикинул на глазок до какой глубины можно вести добычу руды в нынешних границах карьера. Получалось - вернее не получалось ничего хорошего. Ну протянем пол сезона, ну чуть больше, а потом все - долго и нудно придется убирать часть сопки, которая сейчас к карьеру подходит впритык. А ее высота метров двадцать, это ж сколько нужно пустой породы вначале взрывом разрушить, а потом и переместить в сторонку! И столько же придется поднимать уже из карьера при его расширении! А техники лишней - еще одного экскаватора я пока нигде не замечал. Получалось, что в ближайшем будущем вести работу на два фронта - и руду из карьера добывать, и сопку сносить, чтобы этот же карьер вовремя расширить, пока не планируется.
  Может, все так и расчитано? В начале сезона золотишко понемногу доставать - платить-то работягам нужно, да и на горючку, запчасти, деньги требуются. А потом все силы бросить на снос этой чертовой, мешающий сопки. Тогда о хороших заработках можно не мечтать - вторую половину сезона придется перекладывать с места на место пустую породу.
  Возможно я рассуждал слишком грубо - начальство всегда найдет, как вывернуться из щекотливой ситуации. Конечно, пол сезона заниматься только пустой породой невозможно - простые работяги вопросами замучают. Вот и спланируют в карьере ковыряться, но потихоньку. А основные силы бросить на снос сопки. И все это одним экскаватором?
  Похоже, что так и есть - вон как Сергей на мои наблюдения отреагировал, и чуть ли не потребовал молчать в тряпочку. Он то наверняка планы начальства знает, да и сам в их числе значится.
  А подозрительная смерть механика, случайно "упавшего" в карьер? А если и он догадался, что без второго экскаватора за сезон заработаем гроши? Поднял вопрос там, где не нужно? И за это поплатился?
  Стоп - остановил себя. Так можно черт до чего додуматься. Вот фантазер! Дня не проработал, толком и узнать ничего не успел - а выводы уже сделал, причем в худшем варианте! Нельзя, нужно охладиться и по крайней мере немного поработать, приглядываясь к ситуации. Ребят дождаться, с ними посоветоваться.
  Вскочил с кровати: "Здесь будь!" - приказал Чапе, и побежал в столовую, прогоняя из головы тревожащие мысли.
  
   Часть четвертая.
  
  Два дня махал кувалдой, отбирая пробы в намеченных Сергеем местах. Пару раз он ко мне наведывался, проверял все ли я делаю качественно, и тут же уходил, не сделав никаких замечаний. Конечно, монотонная работа не очень радовала, но потихоньку начал втягиваться, как в нее, так и в длинный двенадцати часовой рабочий день. С непривычки уставал, но по вечерам находил силы пробежаться вблизи лагеря. Обошел карьер, заглядывая вниз, нашел и внимательно осмотрел место, с которого, по словам Сергея, недавно упал и разбился насмерть механик артели. Ничего интересного не заметил, кроме маленькой железной пирамидки с небольшим крестом на верхушке. Глянув вниз, понял, что спускаться в карьер и пытаться найти что-то там - бесполезно: на моих глазах в нужном месте бульдозер сгребал в кучу разбросанные камни, уничтожая последние свидетельства недавней трагедии, если они там еще оставались.
  Честно говоря, без привычного общения с друзьями, коллегами по прошлой работе, было скучновато. Конечно, число знакомых на новом месте увеличилось, но, как я уже отмечал, они не отличались общительностью - ремонт техники после рабочей смены забирал остатки свободного времени. И близости, не говоря о дружбе, пока не намечалось. Только в столовой пампушечка-повариха Варюха искренне мне улыбалась, ложила в миску кусочек повкуснее и поаппетитней, не пропускала возможности поговорить о пустяках. А в домике каждый раз встречали щебетаньем две птички, однако дел своих не бросали и меня не боялись нисколько. До самочки, когда та сидела в уже отстроенном гнезде, я осторожно дотронулся пальцем, и она не улетела, а только тихонько пискнула.
  Вечером третьего дня начал обустраивать жилище. Пристроил одностволку в укромном месте, которое сразу и не найдешь, прикрепил под гнездом ласточек фанерку, чтобы отходы их жизни и деятельности падали на нее, а не на пол, и начал из разномастных обрезков досок сколачивать подобие стола и табуретки. За этим занятием застала меня Варя - постучала в распахнутую дверь, на что Чапа не гавкнул, а закрутил обрубком - уже догадался, кто его кормилица. Переступила порог и сразу же увидела пернатых постояльцев, отметивших ее появление привычным пересвистом:
  "Ой, ласточки у вас поселились! Значит, человек вы хороший, и они это поняли!" С улыбкой оглядела помещение и произведения моего столярного мастерства:
  "Неуютно у вас!" - отметила реальность, и посоветовала, - "Занавесочки на окно нужно повесить, и марлю на дверь, чтобы комары вечером не закусали".
  Я конечно, заулыбался, показал рукой, чтобы садилась на кровать - а больше и некуда, и разговор поддержал:
  "Да, на окно и дверь повесить что-то нужно. А стены не мешает обоями оклеить, грязь под ними скрыть."
  "Правильно", - согласилась женщина, уже устроившись на кровать и поглаживая примостившегося рядом Чапу, - "как другие, в грязи вы жить точно не будете! Это нашим (наверное, имела ввиду рабочих) ничего не нужно, есть кровать и ладно. В домик зайти невозможно, грязь сплошная, да запах не приведи господи!" Она еще раз внимательно осмотрела жилище, и как дело решенное, констатировала: "Занавесочки я принесу, а обои придется заказать, что б привезли". Повернулась ко мне: "Только что б к вам никого не подселили! А если и найдут кого - вас слушался и чистоту поддерживал!"
  Я не мог не рассмеяться, услышав столь откровенную заботу о моей персоне:
  "Варя, я же геологом работал, постоянно по отрядам мотался! И конечно", - здесь я имел возможность сообщить женщине о моем статусе женатого человека, - "жена все эти шторки, занавесочки и клееночки в рюкзак мне запихнула. Так что все есть, кроме обоев. А за участие - тебе большое спасибо!"
  "Не за что благодарить-то," - Варя грустно вздохнула, - "хотела вам приятное сделать, а не получилось." И приняв вид, что внимательно рассматривает стены, высказалась обо мне и моей половине: "Хорошая у вас жена, обо всем подумала. И красивая наверное," - улыбнулась и посмотрела на меня, - "у такого мужчины другой и быть не может!"
  "Жена как жена", - начал я менять тему, - "но и она предусмотреть все не могла. Кое о чем тебя попросить придется".
  "О чем это?" - на лице женщины мелькнула надежда.
  "Нет у меня тазика и тряпки, пол протирать", - нашел для Вари возможность что-то для меня сделать, и перешел к главному, - "и расскажи, что за люди здесь собрались, с кем дружить можно, а от кого лучше подальше держаться."
  "Ведро старенькое и тряпку я вам завтра подберу. Если хотите, и пол в домике помою!" - бодро начала с улыбкой, а дальше с удовольствием рассказала все о работягах, давая каждому характеристику с чисто женской точки зрения.
  Теперь я знал, с кем из артельских можно подружиться, с кем не стоит, а от кого лучше держаться подальше. Последних оказалось еще трое - это без того, о котором я узнал в первое посещение вагончика-столовой. Очень полезная информация, когда в коллектив только вписываешься. А дальше в нужный момент задал для меня главный вопрос:
  "Варя, а что здесь недавно случилось, почему человек в карьер упал и разбился?"
  Женщина сделала большие глаза, уставилась на меня с испугом, и перешла почти на шепот:
  "Не спрашивай ни у кого о том парне! Не знаешь ничего - и живи спокойно!"
  С ее желанием я не согласился. Подошел к кровати, сел рядом:
  "Варя, я же знаю, что дело не чистое. Парень-то хороший был, или за дело в карьер упал?"
  "Ничего не знаю!" - Варя замотала головой все с тем же испугом на лице, - "Он не простым рабочим был, он вокруг начальства крутился! Что для него повариха какая-то!"
  "Повариха в любом лагере главное лицо и есть", - попытался комплиментом успокоить мою теперь больше чем знакомую - почти подругу, - "И не волнуйся так, все что скажешь - между нами останется."
  Варя притихла, начала успокаиваться, проявления страха быстро исчезали с лица. Глядя на меня, покрутила головой, еще раз продемонстрировав озабоченность, а может и опасность нашей беседы, перевела взгляд вниз на колени - на кисти рук с нервно сжатыми пальцами, и начала на мой главный вопрос отвечать:
  "Хороший парень был, с начальником ругался, за рабочих. Хотел, чтобы все зарабатывали хорошо, а только что сделать собирался - не знаю. Ну а начальник терпел-терпел, потом "бандюков" натравливать на него стал". Подняла голову: "Тех, что я тебе говорила". Снова опустила голову, разглядывая руки: "А потом этот парень и разбился".
  "Ты его видела, мертвого?" - решился на очень неприятный для женщины вопрос.
  Вначале Варя отнеслась к нему без особых эмоций: "Тогда все в карьер бегали, ну и я тоже". Дальше посмотрела на меня так, что не заметить на лице давние, очень неприятные душевные переживания, было невозможно: "Он прямо головой о камни ударился, как будто в воду нырял. Кровищи вокруг - жуть!"
  Сейчас я понял, что неприятный разговор пора кончать. Конечно, еще не все она рассказала, но нужно знать меру. Вон как женщина распереживалась! Но и отпустить ее домой в таком состоянии я не мог - Варя помочь мне пришла, может с надеждой на кое-что интимное, а я ей настроение испортил. Подлец такой!
  "Ладно, Варя, хватит о грустном!" - обнял девушку одной рукой и слегка прижал к себе, - "Покажи лучше, где ты живешь, что бы знать, куда в гости идти!"
  Варя заулыбалась и отстранилась от меня не сразу - вначале глянув на дверь и убедившись, что она распахнута, и даже не имеет крючка закрыться изнутри.
  "Ой, побежала я", - с сожалением пролепетала, и начала подниматься с кровати, - " а то меня сейчас искать прибегут!" Но о моей просьбе не забыла: "Тряпку и ведро я завтра подберу. И домик свой покажу, когда время придет!" - это пообещала, уже из моего жилища выскочив.
  Уф, вздохнул я с некоторым облегчением. И в глубине души улыбнулся: хорошая Варюха женщина, хочешь - не хочешь, а как мужчина, водить ее за нос до бесконечности не могу. Согрешить придется - по дружбе, и никак иначе. В данной ситуации изменой - жене конечно - даже не пахнет. С учетом, что в последнее время на мои естественные попытки приласкать в кровати, та почему то часто недовольно вздыхала и старалась отвернуться в надежде, что до следующих действий дело не дойдет. Интим ее интересовал в меньшей мере, чем был необходим мне.
  Столярные работы я продолжил, но теперь и голове нашлось дело: еще раз вспоминал разговор с Варей, выбирал, осмысливал и раскладывал по полочкам немногие, но очень интересные для меня фактики. Сейчас почти не сомневался, что недавняя смерть механика не несчастный случай, а заранее спланированное убийство. По другому не получалось: на человека вначале натравливают, по словам Вари, "бандюков", потом он оказывается в таком месте, где ему нечего делать - на краю карьера и не в его начале, а в средней части, где глубина приличная, после чего невероятным образом ухитряется упасть вниз и приземлиться точно на голову. Быть такого не может! Кстати, к "бандюкам" не мешает присмотреться. С одним - тем, кто при первом посещении вагончика-столовой советовал Варе держаться от меня подальше, разговаривать придется точно. Не оставит он меня в покое, имея на женщину определенные виды. А он их имеет, о чем предупредил откровенно.
  А начальник-то артели! Не зря, не зря Сергей Логинов советовал мне не лезть куда не положено, и домыслы свои - что скоро придется не руду добывать, а сопку, мешающую карьер расширить, срезать и перевозить куда-то в сторону - молча держать в собственной головке. Чтобы принудительно не нырнуть вниз карьера с его обрыва. Ну как бывший механик, который похоже мужиком был не только настырным, но и сообразительным, замыслы руководителей артели понял и не побоялся о них заговорить. За что и поплатился.
  От неприятных мыслей настроение испортилось. Попал черт те куда, и что делать дальше? Сразу и не придумаешь, но ребят дождаться нужно. Они, кстати, завтра обещали здесь появиться.
  
  
  
  
   Часть пятая.
  
  Ребята не обманули. Утром я разогреться кувалдой не успел, как они появились в карьере. Первым их увидел Чапа, устроившийся в тени откоса: радостно взвизгнул и пустился навстречу. Подошли с улыбками до ушей - радуются жизни, после встречи с Николаем Игнатовичем, начальником артели! Разговор между ними по всему видно получился содержательным - вон как эмоции переполняют!
  Владимир первым протянул руку:
  "Привет, старатель!" - понизил меня в звании с капитана геологии до рядового смежной отрасли хозяйства, - "Как дела, рублики из-под молотка напрямую не выскакивают?"
  "Подожди о деньгах!" - перебил его Дока, дождавшись своей очереди пожать мне руку, - "По горкам вокруг лагеря пробежаться нашел время? Как с животиной - пасется кто, или пусто?"
  Показали приятели, кто чем дышит! Владимир приехал с надеждой хорошо заработать, Дока - просто жить, как жил и раньше: не пропустить любой возможности сбежать в горки с ружьем. Не определившись, кому из них отвечать в первую очередь, я перешел на более важную тему:
  "С начальником вы уже говорили. Давайте, колитесь - подробно и в деталях".
  "Да нормально все!" - не упустил первенства Владимир, - "На работу берут, в конце сезона денежку хорошую обещают!"
  "И тебя тоже?" - поинтересовался у Доки, которому его приятель мог вообще не дать раскрыть рта.
  "Ага", - кивнул тот головой, - "буду вроде механика, технику смотреть и помогать ремонтировать".
  "Ну, ну", - с показной внимательностью осмотрел их лучезарные рожи, - "на большой каравай ротики не разевайте!"
  Как по команде, на физиономиях друзей проявились большие вопросительные знаки: это о чем таком я заикаюсь? Владимир немедля свой знак озвучил:
  "А что такое? Ты уже раскопал что-то, или нам просто голову морочишь?" Обернулся к стоящему рядом с мнением в мой адрес: "У него от скуки и невозможности покомандовать воспаление мозжечка случилось. Слышишь, ахинею нести начинает?"
  Ничего другого услышать от Владимира я и не рассчитывал. Он же с "большим начальником" беседовал, столько приятного услышал и о своей работе, и о заработках! Что для него фантазии какой-то мелкой вроде меня сошки! Дока хмыкнул, и больше веря в то, что я редко ошибаюсь в суждениях о вещах сложных и непонятных, молча посмотрел мне в глаза. Пришлось надежды и радость ребят немного умерить:
  "Даже если у меня мозги и впрямь не в порядке, то все же кое-что еще могут. "Темнит" начальство артели, не удивлюсь если и по крупному. Так что на большие деньги сильно не рассчитывайте".
  Ребята в момент стали серьезными, начали между собой переглядываться, бросать и на меня подозрительные взгляды. Первым, понятно, не выдержал Владимир:
  "Давай говори, что раскопал! Только не преувеличивай, как это умеешь!"
  И что мне оставалось? Выложить подозрения насчет будущих хороших заработков, если немедленно, прямо сейчас, не запустить в работу второй экскаватор, чтобы одновременно с добычей руды сносить часть сопки, прилегающей к карьеру и мешающей его развитию. Рассказал и о недавней смерти человека, на место которого Доку и принимают.
  Приятелей озадачил, но ненадолго. Подумав и почесав затылок, Владимир высказал свое мнение, по теме моих измышлений:
  "Может, врешь ты все? Ну ладно, не врешь, просто фантазия разыгралась - три дня кувалдой махал - для головы дел не нашлось, вот и напридумывал всякого!" Здесь у него сомнения перешли в убеждения, и уже твердо Доке предложил: "Поменьше надо его", - то-есть меня, - "слушать. Еще и не поработал толком! Да за такое время понять ничего невозможно, а у него уже все по полочкам разложено!" Ну конечно, не верить начальнику для Владимира просто невозможно!
  "Ты, Юра, не торопись выводы делать", - предостерег меня и Дока, - "Может, и экскаватор второй скоро появится, и карьер начнут расширять куда положено. Начальник-то с тобой по таким делам советоваться не будет, не забывай - ты теперь простой работяга!" - даже смерть своего предшественника проигнорировал! И это мой верный напарник, к тому же любитель детективных историй!
  Я только вздохнул: может и правы ребята, но свои подозрения сейчас, когда они могут дать задний ход, не высказать не мог. Пришлось напомнить и о лично моей ответственности за их судьбы - я то организовал затею с артелью, с меня и спрос, если всех нас элементарно как сейчас говорят "кинут". В итоге после недолгих переговоров пришли к решению: ребята в артель приезжают, как договорились - через три дня. Поработаем, осмотримся, а потом подумаем, что делать дальше. Но дурить нас пусть не мечтают, что-что, а за себя постоять сумеем. Мало кое-кому не покажется!
  Через три дня они устраивались у меня в домике. Познакомились с пернатыми постояльцами, которые их нисколько не напугались, пообщались между собой одни на человеческом, другие на птичьем языках. Притащили кровати и постели, Чапину подстилку передвинули поближе к моему лежбищу. Владимир соорудил полочку, сбегал к карьеру за ящиками из-под ВВ. В один из них сложил свои вещи, другой пододвинул к кровати Доки, заметив: "Уже смылся, не мог вначале устроиться нормально!" - за время его отсутствия тот успел куда-то исчезнуть.
  Рассмешил меня Володя! Какое для Доки устройство, какой порядок! Вначале нужно вокруг лагеря побегать по горкам, посмотреть кто и сколько особей в них водится, и можно ли в случае нужды одну добыть для пропитания! В этом весь наш непоседа, и перевоспитывать его не стоит даже пытаться.
  Но, когда сумерки сгустились, и разглядеть любой предмет стало возможным лишь под самым носом, когда мы его уже "заждались", в домике пропавший объявился. Владимир на него накинулся не медля:
  "Ты совесть имеешь, или нет? Куда смылся, где пропадал столько времени? Мы что, поиски должны организовывать?"
  Зная Доку, я смотрел на него и улыбался: ну не может он по другому, и все тут. Такой он человек, и возмущаться, обижаться бесполезно - горбатого исправит могила.
  Непоседа и не собирался оправдываться:
  "Да ладно тебе! Что я, маленький!" - это он Владимиру. А мне с горящими как у гончей глазами: "Сайги стадо рядом бегает! Самих не видел, но следы нашел!"
  Пришлось Доке напомнить:
  "Рабочий день - двенадцать часов, и после него еще придется что-то делать. Забудь на время и о сайге, и об охоте".
  На глазах технарь погрустнел, а Владимир добил его окончательно: "Ты сейчас не о сайге думай, а как из артели не вылететь, у тебя десять дней срок испытательный!"
  "Понимаю все", - покаялся нарушитель спокойствия, - "только поделать с собой ничего не могу. В горки как магнитом тянет!" Понял, для чего возле кровати ящик из-под ВВ, на наших глазах молча переложил в него вещи из рюкзака, задвинул под кровать, и повернулся в мою с Владимиром сторону, держа в руке непонятно откуда нарисовавшуюся бутылку бормотухи:
  "Обмыть это дело нужно, что б удача не сбежала куда подальше".
  В артели сухой закон, но я промолчал. Владимир покрутил головой то на меня, то на Доку, и не придумал лучшего, как местный порядок подтвердить: "Так пить здесь нельзя!"
  " И не пей, это дело мы с Юрой провернем! А ты дверь прикрой и подержи, что бы к нам никто лишний не ввалился!"
  Владимир обреченно махнул рукой, но дверь прикрыл. И в распитии бормотухи участвовал как равный собутыльник. Так мы незаконно отметили начало новой жизни и работы.
  
  
   .
   Часть шестая.
  
  Неделю наша троица отпахала без замечаний. Мне и Владимиру было полегче, вернее повеселее, потому что вкалывали в паре, а дело хорошо знакомо, Сергей нас и контролировать перестал. Мои же слова насчет подозрительного бездействия начальства артели в плане необходимости расширения карьера Владимир помнил отлично, и втихаря - чтобы я не заметил - начал приглядываться. Шлялся из одного его конца в другой, отмечал, где обнажается рудное тело, что-то в голове прикидывал и высчитывал, с задумчивым видом шевелил губами. Поведение помощника меня удивляло - Владимир всегда доверял начальству, не говоря о представителях милиции, а сейчас демонстрировал сомнения в их непогрешимости. Наконец решился со мной поделиться:
  "Слышь,Юр," - начал во время перекура, - "я тут полазил везде, и похоже прав ты, карьер расширять нужно. Иначе точно хорошо не заработаем. Только нас из артели турнут, если единственный экскаватор наверх поднимут сопки срезать: работа для нас кончится - опробовать будет нечего!"
  "Дошло наконец-то!" - похвалил приятеля за сообразительность, - "И что предлагаешь? К Сергею, или сразу к Николаю Игнатовичу обратиться, рассказать о твоих озарениях?"
  "Прямо так вот, сразу!" - возмутился единственный мой подчиненный в артели, - "Покумекать нужно, с Докой посоветоваться - он же теперь с начальством рядом, может что о втором экскаваторе слышал. Ну о том, что б сопку сносить, не останавливая работы в карьере."
  "Без Доки не обойтись", - это я и без Владимира понял, - "только вряд ли с ним будут на эту тему советоваться."
  "Сейчас не знает - узнает попозже. Нам на это дело его настроить - при случае у начальника поинтересовался, как бы случайно, между делом", - с еще одной правильной мыслью помощника я согласился, кивнув головой. Добавил одно:
  "Только не сейчас. Испытательный срок кончится, Дока официально станет механиком - вот тогда и поинтересуется. А может и спрашивать не придется, если второй экскаватор уже запланирован и где-то к нам на подходе".
  "Дай-то бог", - попросил Владимир поддержки у высших сил; бросил сигарету и вооружился кувалдой. Все-таки поверил в мои фантазии, потому что касались и его лично.
  Вечером вдвоем двинулись в столовую на ужин - как обычно, Дока задерживался. А я прихватил с собой мусорное ведро, презентованное поварихой Варей.
  "Его-то зачем?" - заинтересовался приятель.
  "На стены смотреть противно", - дал понять, что предстоит работа, - "бумагу вы из партии привезли, а до конца дело довести все не можем".
  "После ужина займемся", - согласился Владимир, - "и без Доки обойдемся."
  В столовой Варя нам поулыбалась, положила кусочки поаппетитней, и в подходящий момент я попросил, если можно, в ведре развести клейстер. Она тут же посудину к себе унесла, и когда чревоугодничать мы заканчивали, вернула к нашему столику, уже закрытую сверху тряпицей.
   "Спасибо, Варюша," - за двоих поблагодарил ее Владимир, - "приходи в гости, как освободишься, чайку попьем, о жизни поговорим!"
  "Приду, приду", - пообещала веселая пампушечка, - "посмотрю, на что вы в домашних делах способны!"
  До темноты состоятельность, как мужиков хозяйственных, мы с Владимиром доказывали, вначале сдирая со стен домика куски древних обоев, затем оклеивая их полосами оберточной бумаги, привезенной ребятами из партии. Постояльцы из гнезда внимательно следили за нашими действиями, изредка что-то между собой прочирикивая. Из домика несколько раз вылетал, как мы полагали самец, быстро возвращался и передавал своей подруге пойманных козявок. Из чего напрашивался вывод, что та уже занимается откладкой яиц.
  В конце операции вымыли пол, расставили по местам кровати, стол, ящики из-под ВВ с личными вещами. И плюхнулись на постели, демонстрируя усталость от проделанной работы. Все, отмаялись!.... и тут в домик ввалился наш самый занятый - Дока. Осмотрел красивые стены, глянул на нас с Владимиром, артистично демонстрирующим отсутствие сил даже на разговоры, и посчитал невозможным отмолчаться:
  "Хорошо наклеили, ровненько", - расщедрился на комплимент, и тут же возмутился, - "А меня что, подождать не могли?"
  "Могли, конечно", - голосом мученика прошептал Владимир, - "только не знали, что так быстро объявишься. Надеялись к утру, не раньше". Дальше скрывать эмоции не мог и громко потребовал объяснений: "Где шлялся столько времени? Опять в горки бегал, сайгу ловил?"
  Дока, как и мы, устроился на кровати:
  "Какие сопки, какая сайга! Работы невпроворот!" - здесь он сотворил хитрую рожу, - "А потом - с мужиками поговорил, кое-что интересное выяснил".
  "Что?" - вырвалось у "замученных" домашними делами синхронно, и из положения на кроватях полулежа, мы мигом на них же уселись.
  Дока чуток повыпендривался, хитро на нас посматривая, пока желание выложиться не победило:
  "Я с экскаватором возился, помогал работяге деталь важную поменять. Ну и поговорили, по душам". Здесь он собрался сделать очередную интригующую паузу, но Владимир его намерение понял:
  "Кончай комедию гнуть"- посоветовал приятелю, и тому не оставалось иного, как продолжить:
   "Мужик всю жизнь по артелям мотается, что и как делается - знает отлично. Вот я и поинтересовался, не маловато ли для нашей артели одного экскаватора. И насчет сопки, которую убирать придется, намекнул". Дока опять замолчал, а Владимир опять же не выдержал:
   "Да не тяни ты! Не девок охмуряешь, твои приколы нас мало интересуют! Суть дела давай!"
  "А я что, не даю, что-ли?" - возмутился приятель, но важную тему продолжил: "Мужик мне и говорит: второй экскаватор с самого начала нужен был, без него обойтись ну просто невозможно. Сейчас еще как-то крутимся, то руду из карьера в рудный отвал складируем, то пустую породу из него же убираем. А будь второй экскаватор - могли бы все делать параллельно со сносом этой самой сопки, эффективность работ поднять в два раза. А дальше будет еще хуже - единственный наш экскаватор придется гнать к отвалу уже поднятую руду в машины грузить, когда придет время везти ее к железной дороге. Вот тогда все и поймут, что денег хороших в этом сезоне не заработаем точно - карьер-то остановится".
  "Вот гады!" - выплеснулся Владимир, не дав Доки договорить до конца, - "Точно хотят работяг кинуть!" - неужели он так о начальстве? Позыркал на меня, на приятеля, и задал главный для всех нас вопрос: "И что делать будем?"
  "Спокойными оставаться", - посоветовал слишком быстро возбуждающемуся,- "ты ему", - кивнул на Доку, - "договорить до конца не даешь. Давай вначале выслушаем, а потом будем решать, что делать."
  "А он всегда так, впереди батьки ...." - поддержал меня Дока, и продолжил, - "Потом мужик мне и говорит, что о втором экскаваторе начальник где-то переговоры ведет, только пока ничего не получается. Из-за неразберихи в стране - сложно стало насчет ерунды договориться, а уж экскаватор сейчас - на вес золота. Такие вот дела". Здесь Дока вздохнул, и показал, что в этом деле некоторые сомнения есть и у него: "Может и правда достать экскаватор не получается, а может просто этими словами прикрываются".
  В информации Доки не все сходилось. Сергей-то, геолог артели, взял меня на работу не только отбирать пробы, а и замещать его каждый месяц на пять-семь дней. Это когда будет он где-то у черта на куличиках утрясать бумаги по уже добытой и отправленной на комбинат руде. То-есть, каждый месяц руду из нашего рудного отвала к железной дороге увозят, экскаватор в этой операции задействуют. И ничего, карьер потихоньку работает. Значит, операция много времени не занимает, ну дня два-три. А экскаваторщик наш просто преувеличивает ее значимость.
  Дока высказался и замолчал, Владимир почему-то молчал тоже, и оба смотрели на третьего, ожидая услышать мое мнение.
  "Преувеличивает работяга", - повернулся я к Доке, - "Конечно, второй экскаватор нужен, это понятно. Но что начнут руду возить к железке и карьер станет - глупость очевидная. В нем всегда есть где скважины бурить под взрыв, где что-то сгребать и разравнивать бульдозером. Да только взорвать, а потом завалы от взрыва расчистить, экскаватор из карьера нужно убрать на день! И спланируют так, что в карьере взрывные работы, а экскаватор на рудном отвале, в самосвалы руду грузит, везти к железке."
  Дока пожал плечами: "Может и преувеличивает, тебе видней", - вспомнил смешное, улыбнулся, - "Мужики тебя головастиком прозвали, заметили, что мозги хорошо работают!"
  Владимира мое мнение не успокоило, но вначале он отреагировал на "головастика":
  "Точно работяги подметили! И мы его на работе меж собой так называли, втихаря конечно - все ж начальником был!" Повернулся ко мне и подтвердил, что недавно зародившиеся у него сомнения в искренности намерений руководства трансформировались в твердую уверенность: "Экскаваторщик может и приврал малость, но в остальном прав! Нет второго экскаватора - нет хороших заработков. Что делать будем?"
  "Работать, как и положено", - на правах "головастика" предложил я решение, - "И не трепаться с кем попало. Посмотрим, как дальше пойдет, вот тогда и решим что делать."
  У меня к Доке наклюнулся еще один вопрос: не говорил ли он с тем же экскаваторщиком насчет смерти своего предшественника, нырнувшего с верха карьера вниз не солдатиком, а ласточкой. Дока отрицательно мотнул головой, и ....послышался стук в дверь, затем она распахнулась, показалась улыбающаяся Варя. Как по команде, с кроватей мы соскочили, на лицах изобразили улыбки, и чуть ли не хором пригласили войти. Дальше три мужика изощрялись в комплиментах, анекдотах, ухаживаниях и исполнении любых желаний нашей гостьи. Был конечно чай, приятные разговоры и полное удовлетворение сторон результатом общения. Как мало нужно для простой человеческой радости!
  
  
  
   Часть седьмая.
  
  Время летело. Оглянуться не успели - позади вторая неделя. Я и Владимир в упражнениях с зубилами и кувалдами дошли до автоматизма, когда задействованы только руки, а голова не при деле. И появилось немного свободного времени, а с ним и возможность оглядеться, полазить по карьеру и получше разобраться, где руда, где пустые породы, как их планируют дробить взрывчаткой и поднимать "на гора". Кое с кем из работяг, занятых рядом, познакомились поближе, узнали чем занимается каждый, потолкались возле агрегатов, которые они обслуживают и убедились, что здесь для нас ничего нового - точно такие были и в партии.
  А через день технику из карьера начали вытаскивать - очередной массив пород закончили обуривать, осталось в скважины заложить взрывчатку и ее взорвать, не повредив при этом дорогущие машины разлетающимися каменюками. В опробовании поневоле приходилось делать паузу, и Владимира тут же отправили в помощь Доке, на площадку для ремонта техники; меня Сергей пригласил к себе в балок.
  "Хорошая фазенда", - разглядел я на этот раз помещение получше, чего не успел раньше, хотя был здесь два раза, но все спешно, по делу. Сергей показал мне на стул - "садись" - и занялся банкой с водой и кипятильником, готовя чаепитие. То-есть, не спешил, и я продолжил знакомство с интерьером его убежища.
  "С кем живешь?" - поинтересовался насчет второй кровати, более аккуратно заправленной, с чистым отглаженным покрывалом.
  " Один маюсь", - вздохнул геолог, - "а эта", - кивнул на предмет моего интереса, - "жена иногда приезжает. Только редко очень, и больше двух дней не выдерживает, она у меня городской житель". Загремел посудой, доставая ее из примитивного шкафчика, и продолжил тему "женщина в полевом лагере": "Плохо мужикам одним, сам знаешь. А у нас всего две поварихи, вот каждый к ним и лезет, прямо беда. Слава богу, пока без мордобоев обходится, но это ненадолго. Так что," - махнул мне рукой, чтобы садился поближе к столу, - "с поварихами поосторожней. Я-то заметил - одна на тебя глаз положила, а кандидатов в любовники для нее больше, чем надо".
  "Между нами ничего такого, иногда поболтаем по дружески, и все", - понесло на откровенность, в данный момент на истинную правду насчет отношений с пампушечкой Варей. Хотя, конечно, желания у меня были отнюдь не платонические. Как у любого мужчины, полмесяца провалявшегося в постели один-одинешенек.
  "Это пока", - Сергей хохотнул, - "оглянуться не успеете, как в кровати окажетесь. Впрочем, что это я, с советами. Трахайся на здоровье, баба хорошая. Но о соперниках не забывай, могут и морду набить!"
  "Еще неясно кто кому", - согласился я с возможностью разборки, но и геологу напомнил, что слабаком себя не считаю.
  Ароматный напиток посмаковали, Сергей посуду со стола убрал и разложил на нем знакомый мне план карьера.
  "Завтра я должен в город ехать - с бумажками по кабинетам мотаться, срочные пробы на золото в лабораторию сдать" - посвятил в свои ближайшие планы, и перешел на мои задачи, - "Ты за меня остаешься. Вечером в карьере скважины взорвут, а утром посмотришь, и если к пустой породе руда прилепилась, наметишь дополнительно перфоратором дырки сделать, отбить ее ровненько, как положено". Я кивнул головой - понял, заметано: "Бульдозером расчистят проезды от камней, и экскаватор снова вниз потянут, породу в пустой отвал убирать. А ты по этим вот линиям", - показал мне на плане карьера, - "вынесешь новые скважины", - как я заметил, буриться они будут по руде, а не по вмещающим породам, - "Смотри, привязку скважин проверяй внимательно, проектные глубины записывай в журналы каждому мастеру. Дело ответственное, никакие ошибки не допускаются. И поторапливайся, техника простаивать ни минуты не должна".
  Вот так-то. Получил взаимно исключающие указания: делать все быстро, не допустить простоев людей и техники, и в то же время все проверять и проверять, на что нужно время и время. Ладно, не впервой. И в родной партии такое случалось частенько, так что опыт "рулить ситуацию" у меня есть, не пропадем.
  Копию плана карьера с намеченными скважинами я забрал с собой в домик, и вечером поломал над ним голову, прикидывая, что и как буду завтра делать.
  Утром пораньше прибежал в столовую, и Варюха меня вкусно накормила, выложила последние новости. Я ей поулыбался, рассказы послушал, но в пол уха - голову занимала предстоящая работа. И в сопровождении Чапы побежал в карьер знакомиться с ситуацией после взрывных работ. Добраться без приключений не получилось - пророчество Сергея насчет возможности получить "по башке" за повышенный интерес к женскому полу начало сбываться. На пол пути остановил тот по словам Вари "бандюка", который при первой моей встрече с женщиной в столовой посоветовал ей держаться от "свежечка", то-есть меня, подальше. Довольно грубо остановил - вытянул ногу, когда поздно было тормозить, я за нее запнулся и с трудом ухитрился не загреметь вверх ногами.
  "Слышь, ты, шестерка очкарика", - усугубил "старый недруг" ситуацию, дав мне неприличную характеристику как помощника Сергея, который и был "очкариком", - "к бабе моей не лезь, не для тебя ягодка!"
  Разозлил меня капитально, даже больше: "достал". И если злым можно на дурака не обращать внимания, то когда "достал" - положено ответить, можно и физически. Но вначале я это сделал словесно:
  "Ну, ты, чебурашка," - отплатил не менее оскорбительно для здорового амбала, - "рот закрой и перестань дышать на меня тухлятиной!" - добавил совсем запредельно, - "У тебя что, денег на зубную щетку не хватает?" Знал ведь, что сейчас мне попробуют засветить в физиономию, но по другому ответить не мог. Не ошибся:
  "Ах ты гнида!" - заорал "бандюга", хватаясь левой рукой за рабочую куртку на моей груди, а правую отводя назад, чтобы размаха хватило для нокаута, - "Да я тебя сейчас без зубов оставлю, тварь паскудная!"
  Теперь у меня не осталось времени на совет ограничиться словами, без этого вот махания. И хотя мужик габаритами и накаченными мускулами впечатлял, должной гибкости, быстрой реакции, поневоле приобретаемой каждым полевиком-геологом в постоянных физических упражнениях на спусках и подъемах среди скал, обрывов, осыпей в горах, я у него не заметил. Эдакий по размерам медведь, но с реакцией ленивца. Вдобавок медведь не знал, что в присутствии Чапы посторонним орать на меня нельзя. А потому получил то, чего добивался: собачуха рыкнул и вцепился ему в ногу. Мне оставалось сделать простое: левую руку, раз мордовороту хотелось за меня подержаться, я перехватил за кисть своей тоже левой и еще сильнее прижал к груди, затем резко крутанул корпусом справа налево, одновременно прикрыв свободной правой голову от летящего к ней кулака. "Бандюга" с прозвищем "Милочка" - фамилия у него такая, совсем неподходящая: Милочкин - конечно попытался врезал мне кулаком, но попал в подставленную руку, и тут же взвизгнул и замер истуканом: Чапа зубами держал его за штанину, а левая рука, которую я крепко прижимал к своей груди, теперь оказалась вытянутой и я всей массой давил на нее в области локтя на излом, грозя в любой миг по желанию сломать или вывихнуть.
  "Отпусти сука!" - заорал "Милочка"; но дергаться не решался, наверно делать это было больно, - "Собаку отгони!".
  "Другой раз сунешься - голову отверну! А собака яйца откусит!" - пообещал слишком "крутому", и от себя оттолкнул, оставив со слегка травмированной, в полурабочем состоянии, верхней конечностью. Ничего, перебьется. Пошагал к карьеру не оглядываясь - уверен был, что продолжить разборку противник больше не способен. Чапа за мной, с грозным порыкиванием.
  День крутился как заведенный, выполняя поручения геолога, по несколько раз свои действия проверяя и перепроверяя. Простоя техники не допустил ни минуты, за что удосужился похвалы от работяг: краем уха услышал, что "парень" я "нормальный, без гонора и закидонов". И даже забыл о неприятном инциденте с "Милочкой".
  А вечером, когда вернулись в домик с ужина, наш главный технарь Дока, словно меня здесь и нет, персонально Владимиру сообщил:
  "Шеф наш" - так меня норовил назвать при отсутствии посторонних, - "отличился сегодня. Мужика чуть в больницу не отправил".
  "Какого мужика?" - удивился Владимир, - "Он же", - то-есть я, - "сегодня не кувалдой махал, а работой творческой занимался, скважины в карьере намечал!"
  "Вот и переусердствовал", - хмыкнул приятель, - "теперь бандит местный, "Милочка", руку на перевязи носит, и кое-кого подбивает шефу темную устроить!"
  Слова Доки Владимир понял правильно, и повернул голову в мою сторону:
  "Из-за Варюхи схлестнулись", - подтвердил сей очевидный факт, и посмотрел повеселее, - "Не боись, в обиду не дадим!" - повернулся к Доке, - "Так ведь, Брюс Ли наш недоделанный?" Это он Доку похвалил, потому что тот когда-то занимался карате и имел какой-то там пояс. А мне в свое время дал несколько уроков, один из которых очень кстати сегодня пришлось вспомнить.
  "А я уже пообещал ........вырвать, если еще раз к нам сунется!" - с оптимизмом сообщил жизнерадостный Дока, - "И двух его прислужников предупредил не дергаться, мыслей глупых в голове не держать!"
  "Правильно сделал", - похвалил Владимир, и уставился на меня - желание узнать подробности произошедшей между мной и "Милочкой" разборки четко просматривалось на его физиономии, - "Давай, что там у вас было!"
  Пришлось рассказать, а ребята заинтересованно слушали и в нужных местах поддакивали, подтверждая правильность действий как моих, так и Чапы. То-есть, в душе со мной соглашались, ну а в физической поддержке при необходимости, я никогда не сомневался и раньше.
  Но конфликт на этом не закончился. Через день в столовой заметил, что Варя имеет грустный вид, и когда поинтересовался в чем дело - неожиданно всхлипнула и ушла на свою половину вагончика-столовой. Не стал к ней приставать с расспросами - народ на завтрак подходил массово, но после рабочего дня нахально заглянул в домик, который она занимала со своей коллегой, и поинтересовался, кто ее обидел. Поначалу Варя отнекивалась, но потом все же решилась:
  "Милочкин приставал, побить обещался, если с тобой еще раз увидит". Это высказала смущенно и склонив вниз голову. Подняла ее, перевела взгляд на меня и попросила совета: "И что мне теперь делать?"
  " Живи спокойно, больше эта мразь к тебе близко не подойдет", - пообещал женщине. Злой-презлой поднялся со стула и побежал в домик к ребятам, поговорить и решить, что предпринять, чтобы навсегда отвадить бандита не только грозить Варе, а и смотреть в ее сторону.
  Ситуацию обсудили на вечернем совете.
  "Варюху в обиду не дадим", - решил за всех Владимир, - "придется "Милочке" вторую руку открутить. А может и костыли поломать, если не успокоится!"
  "Ничего не делайте, - остановил его Дока, - "я с этим гадом еще раз поговорю, и все образуется."
  "В приемчиках потренируешься?" - поинтересовался Владимир, зная что Дока у нас каратист с каким-то там поясом.
  "Без них обойдемся," - уверил нас боец, - "это же мой подчиненный, знаю что сказать гаду. На Варю и смотреть перестанет".
  На следующий день он действительно сказал "Милочке" такое, от чего тот перестал смотреть не только на женщину, но и в нашу с Владимиром сторону. Причем одним глазом, потому что место второго занимал громадный ярко-лиловый фингал. Не обошелся все же Дока без приемчика.
  
  
   Часть восьмая.
  
  Сергей вернулся из города, проверил, что я без него натворил:
  "Все хорошо, так и начальнику скажу", - проделанная мною работа понравилась, - "Зря Николай Игнатович побаивался, что техника простоит - со скважинами ты провозишься долго. Теперь будешь у него в доверии, как специалист нужный. И не только по работе", - он хитренько усмехнулся, - "душевные травмы некоторых лечить умеете!" Оказалось, и начальник знает, почему здоровый мужик ходит по лагерю с фингалом и держит руку на перевязи.
  С Владимиром вернулись к привычному делу - опробованию. Лупили кувалдами по зубилам, ума на это большего не требовалось. В головах же, кроме всяких-разных мыслей, крепенько держались подозрения насчет нереальности хороших заработков при одном в артели экскаваторе. А я и недавно погибшего механика не забывал. На перекурах у знакомых работяг осторожно интересовались - не считают ли они, что одного экскаватора маловато, и не собирается ли начальство приобрести второй. Мужики толком ничего не знали, соглашались, что второй не помешает, но тему предпочитали не развивать: начальство лучше знает, на то оно начальство и есть. И лишь один проговорился, что бывший механик тоже разговоры насчет второго экскаватора заводил, и даже с начальником по этой теме ругался, только непонятно зачем. И все, больше информации мы не поимели. Зато получили возможность спросить, как механик погиб нехорошей смертью: по неосторожности загремел в карьер вниз головой, или еще как.
  Кое-что уточнить удалось: механик пошел к карьеру ночью - рядом с ним нашли фонарик, который уже не горел, может разбился, а может батарейки разрядились, но включен был - так менты сказали. То-есть, что-то он рассматривал наверху, прежде чем загреметь вниз. Причем прогулки такие, правда днем, совершал и раньше, но не один, а с мужиком, который после работы рядом с лагерем ставил петли на зайцев и даже нескольких поймал. Сейчас, правда, мужик в артели не числится, потому что с погибшим был в приятельских отношениях, и после его смерти оставаться здесь не мог, из-за душевных переживаний.
  Вечером перед отбоем, уже с Докой еще раз услышанное от мужиков обсудили, и пришли к выводу, что любитель ловить зайцев петлями к смерти человека как-то причастен. Не прямо - это менты сразу установили, а вот косвенно - вполне возможно. Может быть и петли они вдвоем ставили, или мужик механику их показал, а тот в одиночку отправился проверить. Непонятно только, почему ночью и с фонариком. Возможно, услышал на краю карьера шорох, сунулся туда посмотреть что это, ухитрился оступиться и загреметь вниз. При таком раскладе его смерть - действительно несчастный случай. Если не принимать во внимание, что механик с начальником ругался за работяг по серьезной теме - по словам Вари, на него начали "бандюков" натравливать. В общем, полной ясности не получалось.
  Разговоры о том, что возле карьера ловят зайцев петлями, на Доку подействовали как кусок колбасы на собаку - на следующий день после работы он умотал с ружьем, спрятав его от лишних взоров под одеждой, прошастал до темноты и вернулся счастливым с добытым зайцем. Сразу занялся им, превращая в полуфабрикат для жаркого, и заодно рассказывая о недавних приключениях.
  В общем, пробежался Дока вокруг лагеря, посмотрел по следам где что водится, и одного случайно выгнанного зайца подстрелил. Но не это главное: недалеко от карьера нашел две петли, когда-то поставленные в местах заячьих переходов. В петли никто не попал, были они непонятной животиной сбиты и опасности ни для кого больше не представляли. Из находок Дока сделал вывод, что действительно кто-то из артельских петлями недавно занимался, а может и продолжает заниматься - это если судить по материалу орудий лова: проволока была чистенькой, без ржавчины, и травой не проросла.
  "Хозяин петлей и столкнул парня в карьер", - не замедлил Владимир с необычным для него выводом, отличным от сделанного работниками правоохранительных органов, - "только поздно руками размахивать, смылся гад из артели!"
  Действительно, подозрительно вовремя человек исчез. Но и вывод Владимира тоже излишне поспешный - огульно обвинить легко, по своему опыту знаю. Доказательств же, что погибшего механика и исчезнувшего охотника связывало что-то серьезное или опасное, кроме ловли зайцев, пока никаких. Поэтому уже не первый раз в нашей проходящей рядом жизни и работе я Владимира предостерег:
  "Нельзя так говорить. Нет доказательств, что проверять петли пошли они вдвоем и дело до разборки дошло. А если доказательств просто не нашли, но они все же существуют - можно подумать, где поискать. Отыщутся - все и станет на место".
  Владимир пренебрежительно махнул в мою сторону рукой, показав какой я зануда; Дока же наоборот, посмотрел на меня с интересом:
  "И как мы будем искать эти доказательства?"
  "С мужиками разговаривать. Не может быть, что не видели их в тот вечер. Невозможно просто- возле карьера считай до темноты народ крутится. Другое дело, что говорить об этом никто не хочет, вот и надо узнать почему. Ну а ты", - обратился персонально к Доке, - "продолжишь по горкам бегать. Петли нашел - и еще что раскопаешь. Главное, обращай внимание на любые мелочи, для горок неестественные. Вплоть до бумажек, окурков, ну и прочей гадости".
  Дока кивнул головой, принимая мое решение, а Владимир глубоко вздохнул, соглашаясь с ним тоже.
  
   Часть девятая.
  
  
  На следующий день наш технарь умотал в партию - в одном из самосвалов вышла из строя дефицитная деталь, и он посчитал, что именно там, где его знают в гараже все, ее он легче всего найдет. Конечно, втихаря от товарища Николаева, главного инженера партии и его недруга.
   О друзьях Дока не забыл, и перед отъездом навестил нас в карьере - передать записочки родным и знакомым, если что надо - купить в магазинах "городка". Владимир тут же накатал карандашом на оберточной бумаге ксиву своей грозной супруге - завучу партийской школы, а я попросил навестить Леню и Пашу, не в пример нам не решившихся сменить место работы, и напомнить, чтобы присматривали за моим домом. Жена уже в городе, но все вещи, машина и мотоцикл оставались в партии, и никуда перевозить их в планах у меня не намечалось.
  А следующим днем была суббота, и я утром предложил Владимиру конец недели отметить. Вечером организуем небольшую расслабуху, из добыто Докой зайца сварганим жаркое - Варя поможет в этом деле, ее пригласим в гости. Скрасим так вот монотонные будни. Дока в партии точно оттянется, ну а мы здесь, как можем. Напарник тут же завелся:
  "Давно пора организовать что-то! Сидим по вечерам как сычи, даже книг почитать, дураки такие, с собой не прихватили!" Вспомнил, что технарь наш укатил в партию, и хлопнул себя ладонью по лбу: "И вчера забыл написать, чтобы жена их сюда отправила! Вот идиот то!" - так неуважительно себя оценил.
  Но планируешь одно - получается другое. Иногда хуже, иногда лучше, и очень редко хорошо. На этот раз неожиданно вытянуло на отлично. После обеда, когда мы поплевали на ладони, готовясь продолжить упражнения с кувалдами, заметили, что в карьер по пологому спуску вышагивает Дока, сопровождая двух очень знакомых по облику представительниц прекрасного пола.
  "Кого это он ....." - заинтересованно начал Владимир, не успев разглядеть, с кем его приятель шествует. Но в следующий момент понял: "Да это ж баба моя! А вторая - хрена того!" Обернулся ко мне с дурацким вопросом: "А чего это они сюда приперлись?"
  "Твоя-то понятно зачем: по тебе соскучилась", - объяснил непонимающему, - "ну а вторая - наверно за компанию, все что нужно, Дока и в парии успел".
  Владимир не ответил - засуетился, начал отряхивать не первой свежести рабочую робу, разглядывать руки на предмет их относительной чистоты. То-есть, к встрече с грозной и серьезной супругой готовился. А я понял, что придется смыться на ночь из домика - приятели с женами заночуют в нем, и мешать им в важном и ответственном отдыхе с моей стороны будет преступлением.
  Между тем, компания к нам подошла на расстояние начала общения. Жена Владимира, Анастасия Михайловна, завуч партийской школы, как и положено по статусу, олицетворяла спокойствие и серьезность; подруга Доки, заводная и жизнерадостная хохотушка Ниночка, работающая медсестрой в больнице "городка", с интересом крутила головой, улыбалась и еще издали приветственно помахала нам ручкой. Сам же Дока, довольный организованной им романтической встречей нескольких любящих сердец, поражал улыбкой знаменитого голливудского киноактера.
  "Привет мужики", - не задержался он с обменом любезностями.
  Анастасия Михайловна его поддержала, с серьезным видом кивнув головой в нашу сторону, посчитав это достаточным в данной обстановке. К моему удивлению, главный заводила, незаменимый тамада на всех коллективных мероприятиях, Владимир так же сухо кивнул в сторону прибывшей компании, и с озабоченным видом шагнул к серьезной подруге, аккуратно взял ее под локоток и повел в сторонку, что-то тихонько нашептывая ей на ушко.
  Дока кивнул им вслед:
  "Откомандовался наш попрыгунчик!" - это так о Владимире, - "Слова нам сказать не давал, все я да я, а жену встретил - и замолчал, амнезия полная!"
  Ниночка, с которой в веселых геологических компаниях я общался частенько, чего бог миловал в отношении супруги Владимира, руку для приветствия мне протянула:
  "Юрочка здравствуй!" - улыбнулась персонально, и тут же с умным видом оправдала серьезность попутчицы: "Поработали бы вы в школе с нашими оболтусами - жен своих по стойке смирно ставить бы начали!"
  Маленькую ручку я пожал, и потянул к губам выразить поцелуем уважение к симпатичной женщине.
  "Ой, ой, ой, какие мы чувствительные!" - покачала Ниночка головкой, но ручку поцеловать разрешила.
  "Хватит лизаться," - остановил ритуал приветствия Дока, - "Я девчонок на сутки привез, моя то сразу согласилась, она ко всему привычная, а Володькину пришлось уговаривать, неудобно ей, видите ли, в одном домике с кем-то ночевать!"
  "А я еще одну девушку с собой захватить хотела!" - игриво перебила его подруга, - "Что бы тебе тоже не скучно было, Юрочка! Муженек мой только не согласился, а желающая была-а-а!"
  "Без твоих подруг обойдемся", - остановил Дока "заботливую" супругу, - "шеф наш (это опять я) парень видный, без женского внимания нигде не останется!"
  "Ой как интересно!" - с очевидным любопытством отреагировала Ниночка, и посмотрела на меня женским оценивающим взглядом.
  С Докой и Ниночкой можно было болтать и болтать, были мы одного поля ягодки - к оценке жизненных ситуаций подходили примерно одинаково, и очень часто с юмором. Но здесь к нам вернулась вторая супружеская пара, где главной до ужаса серьезная Анастасия Михайловна. Пришлось нам легкий разговор на житейскую тему прекратить.
  Скоро Дока повел гостей устраиваться на ночлег, готовить праздничный - по случаю их приезда - ужин. И я успел шепнуть ему, что в этом деле может помочь Варя, у которой пол вагончика кухонного оборудования и уже готовится жаркое из убиенного им зайца.
  Гостьи с Докой ушли, а мы с Владимиром работу продолжили, правда мысли теперь больше касались не ее, а предстоящего сабантуйчика. Я их держал в себе и помалкивал, мой же заводной помощник, из которого обычно слова лились как из рога изобилия, теперь что-то бурчал, но тихо и непонятное для меня. Отдельные словосочетания вроде "что с ней делать", "вот и думай теперь", "а куда ребятам деваться" - я все же различал.
  Кончили работу раньше обычного.
  "Ничего, в другой раз наверстаем. Зубила тупые, камень колоть невозможно", - нашел напарник оправдание нехорошему поступку, - "отнесем сейчас к станку, да сами и заточим".
  Так и сделали, потратив на все минут двадцать. Потом еще пяток потолкались без дела, но дождались окончания официального рабочего дня минута в минуту. Довольные, пошагали к домику, который находился в другом конце лагеря от места ремонта техники, где мы зубила затачивали, и по пути были дважды остановлены. Первый раз - из вагончика столовой выскочила Варя и радостно сообщила, что все нужное по просьбе Доки приготовила и после ужина к нам в домик принесет; желательно только придти помочь. Конечно, показал на себя: я и приду. Варя кивнула головой, и побежала на свое рабочее место. Второй раз возле своего балка остановил Сергей. Молча подошел и с серьезным видом предупредил:
  "Смотрите, со спиртным поосторожней, что б ни одна живая душа не заметила!"
  Мы, конечно, уверили его, что все будет о-кей, хотя оба сомневались, что прихватить с собой из партии что-нибудь с градусами Дока постесняется.
  Домик сиял чистотой, порядком и празднично сервированным столом. Чистенькие и аккуратно подкрашенные женщины устроились на кроватях, и Дока развлекал их смешными историями, столь интересными, что и птички их слушали - обе сидели в гнезде и никуда улетать не спешили. Увидев нас, рассказчик замолчал, зато отдала команду Анастасия Михайловна:
  "Немедленно мыться и переодеваться!"
  Дока успел все это проделать, выглядел херувимчиком и нам подмигнул. Пришлось достать чистое и бежать в закуток возле карьера, где оборудован душ и мы под ним ежедневно смываем рабочую пыль примерно в это же время.
   Потом два часа уже вдвоем Дока и Владимир вешали женщинам лапшу на уши по теме жизни и работы в артели, два часа дамы охали и вздыхали, жалея нас бедных и несчастных, вкалывающих по двенадцать часов ежедневно без каких-либо выходных. Я сидел и улыбался, слушая все эти сказки, а ребята строили из себя этаких добытчиков, крутых мужиков, готовых терпеть любые невзгоды и рабский труд ради счастья семьи. Всю эту галиматью слушать мне давно надоело, но для начала праздника пока рановато - ужин в лагере никак не кончался, народ шел и шел в вагончик столовую, и Варе было не до нас. Я беспрерывно выскакивал из домика посмотреть, когда же она освободится, и наконец время это пришло - больше никто ни шел в столовую, ни выходил из нее. Теперь туда можно было отправиться и мне.
  Вдвоем принесли приготовленную Варей вкуснятину, и сабантуйчик начался. Правда, без должного звукового оформления. То-есть, без музыки, и даже без излишнего веселья, что в присутствии Анастасии Михайловны выглядело бы просто неприличным. Конечно, Дока порадовал бутылкой вина, но разливали и пили его с такой опаской, что заметить постороннему даже при желании было невозможно. Варя и вовсе отказалась от стаканчика, и скоро наш вагончик покинула - очень боялась оставить кого-то из артельских без ужина, да и к завтраку нужно было кое-что приготовить. Но попозже пообещала к нам еще заскочить.
  Наконец в компании все насытились, наговорились, и пришло время подумать о ночлеге, на который птички наши давно устроились и затихли. Для себя я решил, что возьму спальник, отойду от лагеря в сторонку метров на сто пятьдесят, выберу местечко поровнее без камрей, и там устроюсь. Как это всю жизнь делал на охоте. Ну а Дока и Владимир пусть сами решают, как разделить домик, может быть, перегородить занавеской. Для Ниночки, с веселым и компанейским нравом, занавеска вообще до лампочки, а вот Анастасия Михайловна ..... вряд ли без нее глаз сомкнет, да и вообще может одна устроиться, на моей кровати, заставив бедного Владимира до утра не смыкать глаз, и эротическими видениями перевозбуждать страдающее либидо. С нее это станет запросто - вон как волнуется, что не дай бог, кто-то ее в интересном положении увидит! Или что-то услышит.
  "Ничего", - подумал про себя, - "нельзя всю жизнь синим чулком оставаться, в наше-то время". И в подходящий момент собравшихся осчастливил: все, забираю спальник и ухожу, разбирайтесь здесь сами.
  "Разберемся, разберемся", - пискнула Ниночка и скосила глазки на Анастасию Михайловну, отчего та стала еще серьезней. Но здесь ее вовремя обрадовал Дока:
  "Мы с Нинкой тоже умотаем, на свежий воздух. Ну а вы здесь останетесь," - обратился персонально к заучу партийской школы, так же как и я понимая свойственные той заморочки. После этих слов Владимир облегченно вздохнул, а Ниночка откровенно ему подмигнула.
  Время было уже поздним, и за дверью домика встретила темнота. Во всем лагере лишь один фонарь возле балка начальника боролся с мраком в ближайшем окружении, дотягиваясь уже слабенькими лучами до вагончика столовой. Я машинально глянул в ту, единственно светлую сторону, и увидел, что из вагончика выскочила женщина и помахала в мою сторону рукой. Как это она меня увидела, в полной темноте нашей части лагеря? Я еще раз оглянулся вокруг, поджидая Варю, шагавшую в мою сторону, и с удивлением обнаружил, что не так-то и темно. Это после электричества в домике я поначалу ничего вокруг не различал, а сейчас глаза привыкли к неожиданной для них темноте, все вокруг начал различать неплохо, и даже на приличном удалении.
  Варя подскочила ко мне, увидела в руке спальник и все поняла:
  "Если хочешь, могу тебя в вагончике положить. Только долго спать не даст сменщица, рано придет завтрак готовить"
  Сменщица Вари, вторая повариха, была женщиной серьезной, в среднем возрасте, и никаких заигрываний с чьей-либо стороны, кроме единственного счастливчика, не допускала. По этой причине лишнего общения с ней ранним утром, если не поздней ночью, мне только и не хватало. Поэтому я Варю тут же остановил:
  "Отлично переночую на свежем воздухе. Отойду в сторонку, чтобы дурак какой на машине не раздавил, спальник расстелю, и все, считай звезды да жизни радуйся!"
  "Тогда я посмотрю, как устроишься", - согласилась Варя с моим планом, и потихоньку в сопровождении деликатно отставшего на пару метров Чапы, мы пошагали в сторону от лагеря, внимательно глядя под ноги, что бы не дай бог за что-нибудь не запнуться. Непривычная к темноте в горках, Варя крепко вцепилась за мою свободную руку, и изредка ойкала, когда под ногами оказывался камушек, бугорок или ямка.
  Не прошли и двести метров, как нужное место я нашел - между двумя большими каменюгами, которые не переедешь, не сдвинешь даже бульдозером. Ногой в сторону отбросил несколько маленьких камушков, что бы не чувствовать их во сне под боком, расстелил спальник.
  "Все, ночлег готов", - доложил Варе, и как любой мужчина, с показным сожалением поплакался, - "одному только вот скучать придется!"
  Ранее женщина молча смотрела, как я устраиваюсь, теперь же, после моих слов, повернулась ко мне лицом, дотронулась рукой:
  "Хороший ты человек, Юра. Даже слишком хороший", - сказала ласково. Как мужик зрелый, я прекрасно понимал, что стоит за этими словами. Как и то, что должно за ними последовать.
  "Почему слишком?" - задал необходимый в начавшейся любовной игре вопрос.
  "Ну", - Вара чуть-чуть помолчала, что-то про себя решая. Как и ожидал, решилась, и уже быстро, словно боясь остановиться и не все нужное высказать, продолжила: "Я же вижу, что тебе сейчас женщина нужна! У тебя же все клеточки об этой кричат! А ты все стесняешься, даже меня поцеловать!" Высказалась на едином выдохе, затем на вдохе прошла пауза: "А я ведь тоже живая, и от тебя мне ничего, кроме ласки не надо!"
  И что мне оставалось делать? Ну, скажите, вы, мужики и бабы, мужья и жены, любовники и любовницы! Что я должен делать, когда женщина сама, без грубости, наглости, принуждения предлагает свою любовь? Мысли о которой все чаще посещают мою голову?
  Через час спокойную и довольную женщину я проводил до ее домика, услышал на прощание "спасибо за все!", поцеловал и пошагал к месту ночлега, посматривая по сторонам, чтобы ненароком не нарушить покой еще одной парочки - Нины и Доки, которые где-то рядом тоже на ночлег собирались устроиться.
  
   Часть десятая.
  
  Утром гостей Дока увез в партию, где его ждала страшно дефицитная запчасть. На прощанье Анастасия Михайловна соизволила протянуть мне ручку, показав этим, что в какой-то мере я стал более близким для нее человеком, и одного кивка головы, как вчера при встрече, в данном случае недостаточно. Ниночка же вначале попрощалась с птичками, послав воздушный поцелуй в сторону их гнезда, а потом по братски чмокнула меня в щеку, заставив Доку вздохнуть и буркнуть "Вот зараза". На что лукавка лишний раз улыбнулась, а мужу состроила хитрую рожицу, как это делают дети.
  В карьере я и Владимир помахали кувалдами, собрали в мешочки выколотые куски породы, оформили пробы этикетками, что бы знать места отбора каждой. И не сговариваясь, отошли в тенек, под отвесный уступ карьера, в данный момент защищавшем нас от солнца. Перекур. Я присел на камень, а Владимир занялся сигаретой, и (наконец-то, я уже волноваться начал) открыл рот:
   "Слава богу, бабы наши отвалили!" - негативно оценил подвиг "декабристок", - "Нет, чтобы поскромней одеться - расфуфырились и накрасились как куклы! Мужики на них как на прос.....ти господи смотрели!"
  "Это на твою-то Анастасию?" - удивился его словам, - "Да ей волю дай - она и здесь всех в строй поставит, и ходить будут строевым шагом под ать-два!"
  "Все равно неудобно", - невольно подтвердил Владимир командирские замашки супруги, и явное желание считаться в глазах окружающих признанным главой семейной ячейки. В чем многие партийские сомневались, а здесь, в артели, пока были в желаемом для Владимира неведении.
  Я хотел посоветовать приятелю поменьше "напрягаться" в вопросе взаимоотношения полов в жизни семейной и вообще, но заметил, что к нам от бурового агрегата направился молодой парень, в облике которого при встречах угадывал знакомые черты, но познакомиться с кем ни я, ни Владимир не успели. Кивнул в его сторону, что бы обратить внимание коллеги:
  "Кого-то мне напоминает. Может и ты его видел ?"
  "Где то видел", - согласился приятель, - "лицо приметное."
  Парень издали заулыбался, и подойдя поближе, догадки наши подтвердил:
  "Вижу, меня не помните! А я в партии работал, недолго правда, но вас знаю". Он протянул руку для приветствия, хотя уже виделись, и мы ее, конечно, пожали.
  "Помним, помним", - улыбнулся гостю Владимир, - " в прошлом году в пивбаре встречались!"
  "Меня Федькой зовут", - представился как оказалось старый знакомый, - "а вас Юрой и Володей", - кивнул головой на каждого. "Я в артели с самого начала вкалываю, деньги нужны", - объяснил очень понятную в наше время причину своего здесь присутствия.
  "И нам не помешают", - согласился Владимир, но и о сомнениях своих не промолчал, - "только не ясно, на какие деньги можно рассчитывать".
  "Старатели мало не зарабатывают", - разъяснил молодец, - "вкалываем-то как - по полсуток и без выходных!" И посмотрел на нас со снисходительной улыбкой, как дембиль на новобранцев.
  "Оно конечно", - непонятно в чем поддержал Федора Владимир, - "вон как вы скважины шпарите, Серега геолог задавать не успевает, Юру в помощь привлекать приходится!" - и повел вокруг взглядом одурманенного дозой наркомана, изображая из себя полного лоха.
  Я с удивлением посмотрел на приятеля, продемонстрировавшего талант актерского перевоплощения, а парень на его "откровения" купился, и понес совсем ахинею:
  "Да, у нас тут все спецы классные, и техника отличная! Запчастей навалом, инструмент нужный под рукой всегда! И дисциплинка та еще, никаких пьянок-гулянок!" Ну как секретарь низшей парторганизации отчитывался перед секретарем вышестоящим! Я даже слушать начал заинтересованно, вдруг приплетет еще что-то, мне неизвестное. Но Владимир не дал Федору разогнаться:
  "Ага, дисциплина здесь! Механик в карьер нырнул насмерть, а пьянок-гулянок нет! Не сходится что-то!"
  Федя в момент стал серьезным: "Менты сказали, что алкоголя в нем не нашли, значит несчастный случай был".
  "Он чего, один туда погулять отправился", - счел полезным и я вклиниться в разговор, - "или на пару с кем?"
  "Раньше они вдвоем ходили, с мужиком. Петли на зайцев проверяли. Но в тот раз пошел один точно - напарник его в домике в карты играл, все это видели".
  "Хороший мужик был?" - постарался я не уйти от темы.
  "Во мужик", - поднял Федя вверх большой палец, - "технику знал как пять пальцев, никогда не простаивала в ремонте подолгу. Уважали его ребята".
  "И "Милочка" тоже?" - невинно похлопал я глазами, отлично понимая, что вопрос провокационный.
  Парень замялся: "Тут такое дело", - все же решился пооткровенничать, - "Милочка" непонятно кем и работает. Как бы на подхвате у начальника. А тот с механиком ругался частенько. По делу конечно, но начальник-то всегда главный, его слушать положено хошь не хошь. Вот "Милочка" и приглядывал, что бы механик лишнего от себя не выдумывал".
  Высказался Федя, и показалось мне, что об этом пожалел, потому что сразу же нас попросил:
   "Только вы никому. Я то вас по партии знаю, потому и рассказал. Но если начальник узнает", - оглянулся вокруг, наверное проверить, что того рядом нет, - "хана мне, в момент выгонит!"
  "Об этом не думай", - возмутился Владимир от подобного предположения, - "мы же вместе в партии работали, считай что кореши. А своих геологи не закладывают!" - привел "веский" аргумент, чтобы окончательно успокоить парня.
  Федя заулыбался, покивал головой, - "знаю, знаю," - но компанию нашу тут же покинул под благовидным предлогом: "Побегу, работа ждет!" А может не хотел продолжать разговор на опасную тему.
  Владимир смотрел вслед уходящего буровика, доставая вторую сигарету, и непривычно молчал, что-то обдумывая. Пришлось его поторопить:
  "И как тебе наш старый знакомый? Полезное что-нибудь услышал?"
  "А как же!" - стронул я коллегу со стопора, - "Только тебе это полезное не понравится! Потому что с фантазиями твоими расходится!"
  "Какими фантазиями?" - интересно было услышать, подтвердит ли приятель предполагаемый мною ход его мыслей. Подтвердил на сто процентов:
  "А то, что начальника артели чуть ли не мафиозником считаешь! Всех он, видите ли, "кинуть" собрался!" - уже угадал я на первые пятьдесят. Но Владимир на этом не остановился: "Не слышал, как Федор сказал, что у них все тип-топ и с техникой, и с запчастями, и с дисциплиной даже? А спецы какие? Да при всем этом в хороших бабках и сомневаться нельзя!" Здесь он в сердцах бросил под ноги только что прикуренную вторую сигарету, и дал мне совет: "Выбрось из головы фантазии насчет второго экскаватора. Пусть им занимаются те, кому положено".
  Я с грустью вздохнул: в очередной раз показал Владимир, как легко его переубедить, заставить изменить мнение. Ну нет у него твердости, "упертости", как у меня или у Доки, с кем уже не раз с мнением своим оказывались в одиночестве, но никогда так вот, как Владимир, его не меняли. Приходилось спорить, ругаться, выслушивать в свой адрес нелицеприятные характеристики, но в итоге в одном очень важном деле, когда по воле обстоятельств пришлось поучаствовать в расследовании убийства, случившегося в нашей родной партии, оказались мы правы. За что нас, конечно, похвалили, но почему то быстро обо всем забыли.
  Владимиру высказанного показалось маловато, и он продолжил подтверждать легкость, с какой кардинально меняется его оценка важных событий:
  "И механик погиб случайно, без криминала. Сам слышал - один пошел, один и в карьер загремел. И нечего нам в то дело лезть!" - на оставшиеся пятьдесят процентов подтвердил, что в ходе его мыслей я не ошибся даже на малость.
  Из тенечка молча пошагали к зубилам и кайлам. Откровения приятеля меня и не огорчили, и не удивили. Уверен, что новое мнение насчет второго экскаватора и гибели механика, которое он один раз уже успел изменить самостоятельно, немного оглядевшись и подумав в первые дни работы, поменяет еще не раз, развернув на сто восемьдесят градусов. И он тут же подтвердил, что говорить мне одно говорил, но и сомнения все же оставались:
  " Непонятно только, зачем Николай Игнатович возле себя трех бандитов держит", - уважительно назвал начальника по имени-отчеству, все же факт подозрительной близости разных по социальному статусу людей отметив. Но и ему постарался найти объяснение, - "Может, они у него как охрана? Вокруг беспредел сплошной и рекет, вот и приходится возле себя держать мордоворотов!"
  Для меня Владимир был ценным помощником в том, что касалось его способностей поговорить с любым человеком по душам, выпытать все нужное в легкой беседе вроде как по пустякам, когда при необходимости можно и преувеличить, может и соврать для пользы дела. У меня так не получалось, не мог я ни соврать, ни преувеличить - таким родился. И иногда в очень ответственные моменты, на сложные вопросы язык не поворачивался ответить, потому что правдой было нельзя, а вранье не получалось. Вот и рассчитывал на Владимира, у кого отсутствовали подобные причуды, а потому возникшие у него сомнения насчет непонятной близости начальника и трех подозрительно похожих на бандитов мужиков постарался только укрепить:
  "По- твоему, бесценный Николай Игнатович старателей боится, раз охрану завел прямо в лагере! А я не заметил, что мордовороты его в поездках сопровождают, ни в город, ни еще куда, где действительно беспредел и рекет! И механик, на которого - прекрасно знаешь - любимый твой начальник "бандюков" натравливал, то-есть защитников и охранников, погиб не где-то там, в беспределе, а здесь, у нас, и смерть принял такую, что я лично считать ее несчастным случаем не могу, душа противится!"
  Владимир засопел, начал перебирать рабочий инструмент - сделал вид, что занялся делом и смотреть на меня необязательно. Но слова мои до него дошли, потому что, потянув время в сложной подготовке к работе кувалдой, все же со мной согласился:
  "Да, в дружбе бандитов и начальника не все чисто", - признал этот очевидный факт, озабоченно вздохнул и меня порадовал, - "ладно, буду вам помогать, пинкертоны хреновы. Хотя и побаиваюсь, что ничего хорошего не получится, а вот из артели нас вышвырнут запросто!"
  Уже хорошо - очевидный и очередной разворот в мозгах товарища на сто восемьдесят градусов определенно начался.
  
   Часть одиннадцатая.
  
  После работы Владимир уткнулся в книжку, которую его жена без подсказки догадалась привезти, а я отправился прогуляться вокруг лагеря, спокойно подумать, не лицезрея лишних физиономий. Очень удивило меня, что с главным бандитом "Милочкой" мы поступили не по джентельменски - фингал на глаз повесили, руку травмировали, а его бос, то-есть начальник артели, вроде и не отреагировал. Вернее отреагировал, но по словам геолога Сергея, с некой похвалой в наш адрес. С чего бы такое?
  Подумав, пришел к выводам в двух вариантах. По первому - начальник не очень ценит "защитников" и ему плевать на разборки, лично его не затрагивающие. Подумаешь, женщину не поделили. Насторожить его в данном случае могло одно: в лагере появилась новая сила (это я, Владимир, Дока), связываться с которой "Милочка" и его приспешники не решались. И что с этой силой делать, он пока не определился. По второму варианту - начальник и сам побаивается своих "защитничков" и даже рад, что кое-кто им не по зубам. То-есть, есть некий противовес, которым при необходимости он может воспользоваться. Каким образом - можно только гадать. Но раз никаких замечаний по поводу недавней разборки не было, то компромат на нас его пока не интересует.
  Второй вариант меня настораживал, потому что возникал вопрос: а как "Милочка" на него отреагирует? Не такой это простак, что бы ни сделать выводов из опасной для него ситуации и правильно на нее не отреагировать.
  Пришлось почесать затылок. Если, как я считаю, "Милочка" не знаю каким образом причастен к смерти механика - по наводке ли начальника, или по собственной инициативе, - то не решится ли он отправить на тот свет без чьей-либо подсказка кого-то из нас? Организовать очередной несчастный случай?
  Представив, как отреагирует Владимир на подобные "крамольные" мысли, и сомневаясь, что в его голове не начнется очередной раздрай, разворот на сто восемьдесят градусов непонятно в какую сторону, я решил разговор в его присутствии на ответственную тему не заводить. Только предварительно договорившись с Докой, вдвоем могли мы в очередной раз переубедить упрямца, заставить все же помогать нам, даже если на то у него исчезло желание.
  Пока рассуждал о превратностях жизни, ноги вынесли меня из сопок к карьеру, к маленькой железной пирамидке с крестом на вершине, отмечающей место, откуда упал вниз и разбился насмерть бывший механик. Появилась возможность это место осмотреть еще раз, вдруг что-то в свое время упустил из внимания. А что искать именно - я уже знал.
  Опустился на четвереньки, и начал внимательно осматривать кусты баялыча. Представлялось мне, что если механик шарашился здесь ночью проверяя петли, то кроме как к кусту, прикрепить их было не к чему.
  Искал недолго - куст с содранной возле земли корой нашелся в идеальном для петли месте, а характер повреждения говорил, что это след от проволоки, замотанной вокруг ветки. Находка говорила, что механик действительно мог сюда придти, но понять почему ночью, и почему загремел в карьер - не получалось. До него от петли я насчитал не меньше пяти метров.
  Ветки куста тоже осмотрел внимательно и нашел на них несколько заячьих шерстинок. Сидел, сидел в петле зайчик, раз оставил их, пока рвался с испугу. Только куда вот делся вместе с петлей, если место это утром тщательно менты осматривали, и никакого зайца и проволоки не нашли?
  Интересно, кто же в ту ночь здесь побывал кроме механика, кто унес поймавшуюся животину и орудие лова? Не могли они испариться без посторонней помощи!
  Как любой ненормальный на моем месте, я посчитал, что кто-то сознательно завлек сюда механика, а потом столкнул или сбросил с края карьера вниз, после чего подчистил место преступления - избавился от возможных улик в виде окурков, следов обуви, а может и крови, заодно от зайца и проволочной петли. И этого человека я должен вычислить! Конечно, с помощью друзей-приятелей.
  Постой, постой, - остановил себя вовремя. А если петлю убрали сто лет назад? Ну стояла, стояла, один заяц в нее попал, а других здесь не водится. Вот и сняли, перенесли в другое место. Тоже вариант. Но это если никто не готовил в лагере жаркое из зайца и не просил об этом поварих на следующий день или два после смерти механика. Не верилось, что убийца, если он был, попавшегося в петлю зайца выбросил. Ну не должно добро пропадать в наше дефицитное по части мяса время !
  В домик вернулся в сумерках, так и не увидев вблизи лагеря никакой живности. И приятно удивился: на столе принесенный из столовой ужин на троих, а друзья-приятели, снедаемые голодом, терпеливо меня дожидаются.
  "Где тебя черт носит!" - продемонстрировал возмущение Владимир, никогда не понимавший кайфа от общения с природой в нерабочее время, - "Я на еду смотреть не могу, боюсь слюной подавиться! В желудке спазмы!"
  Дока же расцвел в улыбке и с нескрываемым интересом кивнул в мою сторону головой, заменив этим жестом очевидный вопрос: где был и что видел. Я крутнул рукой, показав что шарашился вокруг лагеря, и помотал головой из стороны в сторону, что означало: ничего не видел. Дока вздохнул - понял меня отлично и сожалеет, что не встретил никакой животины. Владимира наши жесты только раззадорили:
  "Хватит кривляться!" - отреагировал на манипуляции, - "Давайте за стол, не то я один все слопаю!"
  Вернуться из партии пустым Дока конечно не мог. Да и настроение у него было отличное - дефицитную запчасть по большому блату достал. А потому к ужину материализовал бутылку (огнетушитель) бормотухи, при полном отсутствии в артели спиртного показавшейся нам чуть ли не эликсиром жизни, и спровоцировавшим на приятные разговоры. О крамольных мыслях насчет непонятных взаимоотношений начальника артели с некоторыми из его подчиненных, я и заикнуться не посмел.
  
  
   Часть двенадцатая.
  
  А через несколько дней в лагере воцарило общее возбуждение. Деньги выдавали, очередной для старателей и первый для нашей компании аванс. Приятно удивились - полученные суммы намного превышали партийские авансики из прошлой жизни, и если столько же денежек переходило на окончательный расчет по завершению сезона - можно дальше работать и радоваться жизни. Не успела наша троица отойти от балка начальника, где каждому вручали по конверту, как Владимир с ехидством меня поддел:
  "Начальничек-то наш, не "кинул" никого! Денежки вручил культурненько, в конвертиках!" - похвалил Николая Игнатьевича, - "Заработать дает, без всяких вторых экскаваторов!" - намекнул на ущербность моих суждений на тему что надо и что не надо для нормальной работы артели.
  Дока хмыкнул, не разделив эйфории приятеля, но высказаться воздержался. Мое же молчание Владимир мог оценить неправильно, пришлось напомнить:
  "Рудишку пока и одним экскаватором отгружать успевают, потому и деньги нормальные имеем. Но это ненадолго - придет время сопочку убирать, чтобы карьер расширить. Вот тогда и запоем, с одним экскаватором, а об авансиках, как сейчас, всем только мечтать придется!"
  Владимир махнул рукой - горбатого, мол, могила исправит, но в дискуссию не вступил, оставив меня в неопределенности: как у него в головке, как оценивает ситуацию в артели после убедительного факта получения столь значимого аванса.
  Раздачей денег праздник только начался. Было объявлено, что после работы, перед ужином на каждых двух человек положено по бутылке водки - иногда и роботам, коими по сути дела все в артели являлись, разрешалось расслабиться. Несчастные двести пятьдесят грамм, при хорошем ужине, здоровому мужику что слону дробинка, а запомнятся надолго - вон как о них заботятся!
  Свою долю, две бутылки (четвертой в нашу компанию вошла Варя), забрали в домик, вместе с положенной закуской, и поджидали единственную женщину, занятую в столовой.
  Она задерживалась, а из вагончика доносился громкий смех, обрывки оживленных разговоров, потом началась музыка. Танцы мужики устроили, не иначе - вот что сухой закон делает! Выпил-то каждый всего-ничего, а веселья уже на целую бочку, почище чем у нас в партии, где спиртного на сборищах море разливанное!
  Наконец запыхавшаяся, улыбающаяся Варя заскочила к нам в домик.
  "Еле вырвалась!" - оправдала задержку, - "Мужики совсем абалдели, на танцы в очередь выстраивались!"
  Я покачал головой, сочувствуя женщине, на которую обрушилось слишком много мужского внимания; Владимир был другого мнения:
   "Радоваться должна, таким успехом у кавалеров пользуешься! Еще и пожалеешь, что к нам сбежала - от этих интеллигентов", - покосился на меня как на больного головкой, - "кроме ля-ля заумного, ничего не дождешься!"
  "Ничего, Варюха," - "успокоил" женщину Дока, - " если эти козлы (я и Владимир) в ладошки похлопают, я с тобой любой танец сбацаю!" И начал галантно усаживать даму на оставленное для нее место за столом.
  До танцев дело не дошло, но наговорились, насмеялись от души. Из трех мужиков, в состоянии "под легким шофе", анекдоты, смешные истории, чистая правда, полуправда и откровенное вранье вырывались легко и без всякого порядка, часто мешая друг другу. Варя только успевала хлопать глазами и насмеялась до слез. Птички же наши из гнезда с изумлением взирали на торжество, не решаясь попискивать.
  Но и веселью приходит конец. В вагончике столовой погас свет - народ разошелся по домикам, и только из некоторых доносились приглушенный смех и разговор самых неугомонных. Лагерь быстро и без инцидентов отходил ко сну.
  В незаметно притихшей нашей кампании дело дошло до завершающего чаепития. Дока занялся кипятком, заваркой, чашками, Владимир убирал лишнее со стола. Я же решился провентилировать не оставляющий меня в покое вопрос:
  "Варя, кроме нас тебя не просил приготовить зайца еще кто-то?"
  " И не раз," - улыбнулась Варюха, - "мужики если и умеют, так чай заварить, на большее не хватает!"
  "Не помнишь, кто к тебе с такими просьбами подходил?"
  "Ну, несколько человек", - Варя сосредоточила взгляд на одном из предметов на столе и начала вспоминать, загибая на руке пальцы. "Два раза мужик, что уже отсюда уехал," - как я понял, тот, что ставил на зайцев петли, - "один раз парень, что разбился, и один раз Милочкин", - закончила с удовольствием, что не забыла всех любителей жаркого.
  "А "Милочка" причем? Он же вроде не любитель охотиться?" - сам не знаю с чего вырвался у меня совсем дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить. Она и промолчала - пожала плечами. Зато Дока понял меня отлично, и трансформировал все в понятное для женщины содержание:
  "Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем приперся!"
  "А он последним приходил, не так и давно", - немного подумала и уточнила, - "когда из милиции сюда приезжали, разбирались как парень погиб".
  Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика "Милочка" принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же ночью, когда человек погиб, а точнее - его убили?
  Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и сменяются другими, к данному моменту, по его мнению, совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:
  "Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается! Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!" - и персонально у Вари поинтересовался обо мне, - " Он и с тобой, когда гуляете, норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?"
  "Заикается, заикается", - улыбнулась мне женщина, - "только когда очень попросишь!"
  Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни о нескромном!
  С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно, когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.
  "Хорошо-то как сегодня было!" - подруга с сожалением вздохнула, - "Что бы дней таких побольше, а каторги нашей поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!"
  Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради близких готовы все мы на любую каторгу.
  
  
  
  
  
   Часть тринадцатая.
  
  С Докой никак не получалось поговорить наедине, после работы будто специально Владимир постоянно торчал рядом. А обсуждать тему, воспринимаемую как мои фантазии, при нем совсем не хотелось. Приходилось ждать подходящего момента, когда этот тип наконец найдет себе дело, а я смогу Доку на время умыкнуть. Момент же как назло никак не появлялся - Владимир беспрерывно развлекал нас пустой болтовней. Вроде того, что хорошо бы в партию съездить, пивка попить, неплохо и шашлычком разговеться. На работе он как одержимый колотил любые попадающиеся под руку камни, объяснял мне, чем именно они его интересуют, и непонятно по каким критериям некоторые отбирал для пополнения личной коллекции, находящейся в данный момент в партии. И несколько раз на день напоминал о мечте найти приличный самородок, который он втихаря заныкает рядом с лагерем в сопках, а зимой по снегу сюда доберется и заберет. Такие его желания меня давно перестали веселить, но Владимир этого не замечал, продолжал гундеть и гундеть. Слава богу, ему все же и кувалдой приходилось жонглировать, и только это мешало мне попросить его наконец-то заткнуться.
  Однажды за какие-то благие деяния господь бог обратил на нас внимание, и для опробования подсунул массив очень трещиноватых пород. Опробование пошло побыстрее, потому что работать кувалдами не приходилось - я легонько тюкал молоточком, а Владимир быстро сгребал в мешочки породу, изначально разрушенную силами природы. И неожиданно, к нашему удивлению, оказались вдруг без дела - все, что Сергей наметил, опробовали. Я собрался идти в лагерь, просить у геолога новую работу, но Владимир остановил:
  "Подожди, нечего из себя стахановцев строить. Повезло сегодня - завтра руки оторвем кувалдами, если по монолиту лупить придется. Давай на рудный отвал смотаемся, посмотрим что там лежит, камушки поколотим."
  "Самородок найти надеешься?" - поддел я приятеля.
  "Зачем самородок?" - показушно удивился Владимир, хотя на его физиономии это желание просматривалось без особого напряга, - "Отберем парочку хороших образчиков, и все".
  Я не стал спорить - и самому хотелось посмотреть нормальную руду. Пошли к отвалу, и еще издали заметили, что не одни мы такие любопытные: по кучам породы лазили два человека и что-то там высматривали. Чапа, сопровождавший нас хвостиком, неожиданно для меня зарычал, показав свое негативное к ним отношение. Наверное, мужики успели его чем-то обидеть. Коллега же мой удивился:
  "Посмотри только! Я думал, что один такой, на голову тронутый - коллекцию образцов собираю! Оказывается, и другие такие же есть!
  "Они не образцы, они самородки ищут!" - ляпнул я Владимиру, отлично зная о его скрытых надеждах, - "Набивают ими банки из-под тушенки, и в сопках прячут до зимы!" - съехидничал откровенно, напомнив приятелю и о его мечте поступить примерно так же.
  Владимир засопел, сердито на меня позыркал, но промолчал, посчитав что оправдываться сейчас не к месту - мы успели к рудному отвалу подойти и ковыряющиеся в нем личности нами заинтересовались.
  При ближайшем рассмотрении оказались они "бандюками" из окружения "Милочки", и конечно нашему появлению не обрадовались. Желания пообщаться у них не возникло возможно из солидарности с "паханом", которому Дока запретил не только разговаривать, но и смотреть в нашу сторону. На всякий случай "бандюки" отошли в сторонку - Чапа продолжал на них порыкивать, но ковыряться продолжили, изредка на нас посматривая. Я платил им откровенным невниманием, а Владимир нет-нет, да и зыркал в их сторону, стараясь понять, чем занимаются. Наконец не выдержал:
  "А ведь точно, золотишко ковыряют. Ну не само конечно, а отбирают камушки, где оно видимое", - посмотрел на меня - как отреагирую - и добавил, - "У них уже два мешка килограмм по десять набрано!"
  Я невольно бросил взгляд в сторону старателей-золотоискателей, разглядел мешки с камнями, и с мнением Владимира полностью согласился: точно, "бандюки" отбирают камушки с видимым золотом. Только кто-то же разрешил им таким делом заниматься - от нас же не прятались. И что с камнями собираются делать дальше? Приятель и на этот вопрос ответил:
  "Хотя, конечно, бандиты, но я их понимаю. Сейчас по всей стране воруют, что плохо лежит, с работы тянут все возможное. Жизнь такая, не проживешь по честному!" - посмотрел на меня с ехидной улыбочкой, - " И тебе пора это понять!"
  "Придет время - пойму, " - обнадежил умного советчика, - "но если браконьером первостатейным давно себя считаю, то воровать, как советуешь, вряд ли научусь, не мое это".
  "И не воруй", - согласился Владимир, - "но рудишку," - постучал молотком по камням, - "в некотором роде и мы с тобой добываем. А потому маленький кусочек можем лично для себя прихватить. Ну как конфетку на кондитерской фабрике - их же каждый домой тянет с работы, а если тянуть побаивается - то на рабочем месте наедается до отвала!"
  Очень удобная философия! Подбирается Владимир к тому, что и нам сам бог велел в рудном отвале поковыряться и кое-что для себя отобрать. Как конфетку. Я отнюдь не собирался его останавливать, если есть желание немного поковырять золотишко. Пусть ковыряет, артель, а тем более государство от этого не обеднеет. Только без меня. И промолчать не мог лишь об одном:
  "Золото, если оно добыто незаконно - всегда приводит к крови. Я это знаю отлично, и ты не в неведении. Помнишь, как в партии руду украли с площадки возле шахты? Помнишь, чем это кончилось? Двумя трупами только в партии, и еще двумя на стороне. Я то об этом не забываю, потому что ментам тогда помогал в расследовании, и тебе сейчас говорю: не связывайся с золотом, ни к чему хорошему это не приведет!"
  Владимир хмыкнул, вроде как несу чушь, но промолчал, возразить мне не решился. Очень хотелось ему выколотить самородок.
  Полазили мы по рудному отвалу больше часа. Уже и "бандюки" ушли, утащив с собой тяжеленные мешки с камнями, и я успел посмотреть все, что хотел, а Владимир никак не мог остановиться. Наколотил образцов столько, что ложить некуда - все карманы и у него, и у меня ими набиты. Я уже заждался, когда же приятель утихомирится, но пока на это даже намеков не появлялось: глаза продолжали гореть как у ненормального, весь дергается, руки трясутся, вокруг ничего не видит. Вот что такое страсть коллекционера! Или искателя самородков?
  Давно хотелось напомнить ненормальному, что всему есть предел:
  "Слушай, собиратель хренов", - наконец решился остановить зарвавшегося, - "надеешься пол отвала к нам в домик перетащить? Для какого черта тебе образцов столько?"
  Владимир на секунду замер, прекратил сверкать очами и с отрешенным видом уставился на меня. Такое впечатление, что слова мои до него не дошли, не было в голове для них места. Пришлось возвращать его в реальность на повышенных нотах:
  "Кончай камни молотить! Хватит уже и для твоей коллекции, и для друзей твоих, таких же тронутых, если думаешь с ними обмен устраивать!"
  На лице Владимира появились проблески сознания, начал осмысленно оглядываться, в голове наконец-то появились здравые мысли:
  "Да, да, на сегодня хватит", - ну конечно, теперь он собирается каждый день здесь пастись! И приятель это тут же подтвердил: "Мы еще в том конце", - махнул рукой в сторону, где недавно трудились "бандюки", - "ничего не видели. А там самый смак, раз мужики по мешку наколотили. Им же только видимое золото нужно!"
  "Другой раз будешь ковыряться без меня", - предупредил ненормального, и чуть ли не силой потащил с отвала в домик. Тот принял это как должное, но по дороге мысли у него крутились вокруг этого чертового отвала, образцов с видимым золотом, и что он собирается делать дальше. Как я понял, золотишка он наковырять хочет не чуть-чуть, а намного больше.
  После ужина коллекционер начал демонстрировать образцы Доке, показывать в них золото, объяснять как и сколько его можно втихаря наковырять вручную. Не захотел прислушаться к моим словам, что незаконное золото всегда сопровождается кровью!
  Ну и черт с ним, - решил про себя, - Доку он вряд ли в авантюру втянет, тот, как и я к золоту равнодушен, а вдвоем мы этому деятелю сильно разогнаться не позволим. Потихоньку из домика вышел, и пошагал к балку геолога артели. У него поинтересоваться, всем ли разрешается ковыряться в рудном отвале, или только избранным, вроде бандюги "Милочки" и его прихлебателей. На мой вопрос Сергей усмехнулся:
  "А чего запрещать, пусть ковыряются, кто хочет. Только для этого ни у кого времени нет, да и таланта в камнях разбираться. А без него много не наковыряешь". Он внимательно посмотрел мне в лицо: "Надеюсь, что ты с ребятами этим делом заниматься не будете, ни к чему хорошему оно не приведет. На Милочкина и его друзей внимания не обращай, все на зоне уже побывали, и возможность попасть туда еще раз, с наворованным золотом, их не пугает".
  Я не стал тему "ковыряния золота" с Сергеем развивать, покивал головой, соглашаясь с советом подобным делом не заниматься, и даже подтвердил это словами:
  "Золото ковырять мы не будем, но образчиков хороших наберем, как это сделал бы любой геолог на нашем месте".
  По дороге в домик я разговор с Сергеем еще раз в голове прокрутил, и пришел к выводу, что геолог осторожно меня предупредил: в артеле нормальным работягам с золотом заниматься некогда, мне и моим ребятам в это дело лучше не лезть, но есть Милочкин и кампания, которые могут ковыряться в рудном отвале, и имеют на это дело время. А вот что без разрешения начальника артели, Николая Игнатовича, не обошлось - я уже дотумкал сам.
  В домике Владимир продолжал терзать Доку показом образцов и объяснениями, что он нашел в каждом уникального, нигде более не встречающегося. На мучения последнего жалко было смотреть:
  "Хватит трепаться!" - остановил я Владимира, - "Дока у нас технарь, и твои камни его так же мало тревожат, как тебя железяки!" Ненормальный коллекционер замер и замолчал, уставившись на меня бессмысленным взглядом, а технарь громко и с облегчением вздохнул. Но на этом я не остановился: "Доку забираю, поговорить нужно. Ну а ты продолжай с камнями возиться, все равно до отбоя не успокоишься!"
  Я еще фразу не успел закончить, а Дока уже выскакивал из домика. И не остановился возле него, а отскочил в сторону, и уже там начал приходить в сознание.
  "Ну и зануда!" - покачал головой, внимательно наблюдая за дверью домика, которую я прикрывал, выскочив вслед за ним. Наверное, не был уверен, что Владимир не рванет за нами, потому тут же предложил: "Пошли быстрей, пока этот ненормальный не очухался!"
  Просьбу я исполнил с удовольствием, и быстрым шагом вдвоем направились в сопки, что бы побыстрее скрыться от любых - Владимира в первую очередь - глаз. Наконец-то я смогу обсудить с Докой все, что в моей голове уже присутствовало, но в виде винегрета, без какой-либо между собой логической связи.
  
   Часть четырнадцатая.
  
  В подходящем месте устроились на камнях.
  "Как хорошо-то!" - Дока блаженно прищурился, задрал вверх голову, - "И ненормальный не пристает с камнями! Золота дурачку наковырять захотелось!" - разгадал и он скрытое желание Владимира отовариться ценным металлом. Здесь благодать его покинуло - опустил голову, перестав рассматривать что там на небесах поближе к господу богу, и уже серьезно поинтересовался::
  "Сюда зачем притащил?"
  От Доки у меня нет секретов. Ни в чем. И это не ради красного словца, а на полном серьезе. Слишком много было общих приключений, не раз попадали в сложные ситуации, никогда не подводили друг друга. И головы наши работали по сходным программам, отчего и выводы при рассмотрении дел даже запутанных и неоднозначных, всегда оказывались очень похожими. Вот и сейчас хотел вместе с Докой подумать над некоторыми подозрительными событиями в лагере, столь же непонятными поступками руководства, и попытаться найти между ними возможную связь, чтобы определиться, что же нам делать дальше: оставаться здесь, или же пока не поздно побыстрее делать ноги.
  "Поговорить пора, без этого", - кивнул головой в сторону домика, где Владимир обдумывал методы незаконного обогащения, - "толку от него мало, когда дело серьезное и против начальства идти нужно".
  Дока усмехнулся и показал, что прекрасно знал, зачем я потянул его в сопки:
  "А я жду и жду, когда ты решишься! Тут такие дела - криминал кругом! И механика убили, и бандиты по лагерю шастают, непонятно чем занимаются, и золотишко, оказывается, им можно ковырять!" Выразил возмущение, и не забыл о приколе: "Может и мне дробилочку примитивную сварганить, а вы будете рудишку дробить, золотишко отмывать?"
  "Не умничай", - остановил приятеля, - "давай к делу перейдем, пройдемся по всему, что нам здесь не нравится."
  "Ну так не тяни," - на глазах оживился любитель разбираться в криминальных историях, - "выкладывай, что у тебя, а я дополнять буду".
  Начали перебирать, что не понравилось каждому за время нашего пребывания в артели. Убеждать друг друга в правоте личных наблюдений не приходилось - не в пример Владимира, Дока был единомышленник. Конечно, частенько меня останавливал, добавлял неизвестные детали и собственные предположения. Как правило, они только подтверждали близость наших оценок непонятных и необъяснимых событий в жизни артели, причем оценки эти не внушали оптимизма в ближайшее будущее.
  То, что без второго экскаватора нормально заработать не сможем, даже не обсуждалось. Интересовало другое: его отсутствие запланировано изначально, или же в данное время такой сложный агрегат при всем желании невозможно приобрести, взять в аренду или еще как-то заполучить из-за бардака в стране. Артельские работяги этим вопросом не напрягались - вера в начальство у всех абсолютная, это мы поняли. Что там простые работяги - наш коллега Владимир (надеюсь временно), после приличного по денежной массе аванса, в объективности и честности Николая Игнатовича убежден процентов на девяносто девять. Сомнений всего на процентик, из-за непонятной и ему дружбы начальника и трех "бандюков", успевших побывать на зоне.
  Здесь пришлось вспомнить о разбившемся предшественнике Доки. Который парнем был отличным, специалистом уважаемым, но почему-то "бандюков" на него начальничек натравливал. А если учесть, что такое гонение началось не ранней весной, с началом работы артели, а по прошествии определенного времени, когда к бывшему механику претензий не находилось, можно предположить, что разногласия возникли недавно, и вероятнее всего по поводу использования техники, за которую механик был в ответе. Может, и вопрос поднял о втором экскаваторе, который начальник и не собирался доставать? Варя же говорила: парень хорошее хотел для работяг, ну а что лучше, чем надоедать начальнику о необходимости второго экскаватора?
  С экскаватором у начальника прояснить ситуацию взялся Дока. Испытательный срок закончился, теперь он полноправный механик, и поинтересоваться планами на приобретение дополнительной техники, в том числе второго экскаватора, ему сам бог велел, как радеющему за производственный процесс работнику. О погибшем же парне поговорить решили чуть позже - в нужный момент он о себе напомнит.
  "Бандюки" - следующяя тема. Что мы знаем определенно? Успели побывать на зоне, беспрекословный авторитет у них - "Милочка", и - главное - непонятно чем в артели занимаются. Буровик Федя, наш старый знакомый по партии, сказал, что у Николая Игнатовича они "на подхвате". То-есть, для чего-то ему нужны, хотя толку как от работников ноль, если не учитывать, что ковыряются в рудном отвале, явно золотишко там выбирают и неясно куда девают. А может "ковырять золото" и есть основная работа, сознательно начальником артели организованная, пока в стране полный раздрай и можно воровать все, включая благородные металлы? Тогда нужно узнать, куда "бандюки" отобранные камни уносят и что с ними делают дальше. Если каждый день набирают по одному-два мешка, то уже должна быть куча, которую не заметить трудно. А ничего похожего на нее я не видел, также как и агрегат вроде дробилки, в котором камни можно размолоть здесь, на месте - значит, увозили их непонятно куда. Дока взялся узнать и это - о любой машине, выезжающей из лагеря, он всегда в курсе, и проверить есть ли мешки с камнями в кузове бортовой или кабине Уаза, трудности большой не составит.
  Золотом занимаются - и черт бы с ними. Но если набирают столько, что для начальника, разрешающего это делать, оно и приносит основной доход? Тогда со вторым экскаватором нет смысла напрягаться, нет его и не надо, всегда есть отговорка: в стране раздрай и дефицитную технику со свечой не найдешь.
  Теперь пришло время вспомнить о погибшем парне. Если это действительно несчастный случай - то все, погиб человек и погиб, господь бог так распорядился. Но если преднамеренное убийство - почти стопроцентно механик разобрался и понял, что второй экскаватор не собираются вводить в дело сознательно. Свои подозрения начальнику выложил, за что и полетел в карьер вниз головой.
  Но если смерть не несчастный случай, то кто столкнул парня в карьер? Только кто-то из "бандюков", и, конечно, при согласии человека, при котором они "на подхвате", полезным делом не занимаются, а денежка идет не меньшая, чем кому другому. Да еще и золото ковыряют, в виде приработка. А может и не в виде приработка, а как основной незаконный доход организованной группы. Неужели Николай Игнатович во всем этом замешан? Верить не хотелось.
  Прошлись мы по непонятным и необъяснимым событиям в жизни артели несколько раз, кажется все уже обговорили, связали события по времени, и получили занимательную головоломку, решить которую можно лишь разобравшись в причинах и обстоятельствах смерти механика, чего правоохранительные органы сделать не могли - начальник в этом не заинтересован, большинство работяг считало преднамеренное убийство невозможным из-за общего уважения к парню как к специалисту и просто хорошему человеку, ну а некоторые если и замечали какое-то вокруг него напряжение, то считали несерьезной мелочью, а следовательно и говорить ментам незачем. Чтобы ненароком из артели не вылететь в наше сложное время, когда за хорошее место держаться приходится изо всех сил и даже зубами.
  Теперь можно рассказать Доке о моем недавнем посещении места, откуда его предшественник полетел в карьер. Что нашел я там следы не так давно стоявшей петли и залетевшего в нее зайца, и все это в пяти метрах от обрыва. Но только следы - непосредственно предметов на месте не оказалось и о том, что они были, работники правоохранительных органов знать не знают и ведать не ведают.
  "Зайца "Милочка" Варе принес, чтобы приготовила", - не мог сдержаться Дока, - "Значит там был, может и парня вниз столкнул!"
  "То-то и оно", - покивал я головой, - "только как доказать?"
  Доказательств никаких, мало ли откуда "милочка" принес ушастого. Может, к Варе обратился только с просьбой его приготовить, а поймал другой, такой же любитель ставить петли, как и тот мужик, что из артели смылся сразу после трагического события. Наверное знал много лишнего, а потому и рванул отсюда пока не поздно, что бы тоже не отправиться на тот свет каким-либо несомненно похожим на несчастный случай способом.
   Шансов на успех мало, но этот заяц, вернее как и откуда он появился у "Милочки" столь много значило, что оставить без внимания сей факт мы не могли. Решили, что каждый поговорит на эту тему с кем возможно - быть не может, что главного "бандюгана" с важным для дела ушастым видела в лагере одна Варя.
  "Больше у меня ничего", - намекнул я Доке, что теперь может дополнить, если есть чем - до этого момента все же я определял направление общего разговора, - "теперь ты выкладывай, что я не заметил."
  Дока помолчал в размышлении, обозревая что- то под ногами:
  "Больше вроде как и нет ничего", - с сожалением констатировал отсутствие в голове новых мыслей, но тут же ее поднял и заулыбался, все же одну полезную отыскав, - "Не зря мы у мужиков о втором экскаваторе интересовались! Разговоры пошли, почему, мол, долго он в артели не появляется, развернуться по-настоящему не дает! Доходит до работяг, что хрен они без него хорошо заработают!"
  "Пусть говорят", - ответил с удовольствием, - "нам только на пользу - глядишь, и до начальника пожелания трудящихся дойдут, заставят лишний раз задуматься".
  Дока немедля оживился:
  "Я их между делом так заведу, что прохода перестанут давать Николаю Игнатовичу, заколеблют вопросами!"
  "С этим делом не усердствуй", - постерег приятеля и понял, что пора рассказать ему о неких моих размышлениях на тему отношений в треугольнике: мы - "бандюки" - начальник, причем в двух вариантах. И не медля это сделал, потому что по одному из вариантов, если я не излишне впечатлительный, кому-то из нашей троицы могла грозить опасность не меньшая, чем предшественнику Доки.
  Первый вариант - начальник понял о появлении в лагере нашей троицы как силы, по крайней мере не слабее его охранников-"бандюков" во главе с "Милочкой" - Дока выслушал молча и без комментарий. Лишь поулыбался, наверное вспомнив, как я "Милочке" травмировал руку, а он повесил фингал на глаз.
  Второй вариант, по которому начальник сам побаивается своих защитников, и даже рад, что в лагере появился кто-то способный им противостоять и кого он при необходимости может использовать в своих целях, вызвала у Доки усмешку:
  "Пусть не надеется", - остановил меня, - "ни помогать, ни "бандюков" замещать мы не будем точно. Не хватает нам против простых работяг идти, да еще их и обманывать!"
  Другого от приятеля я не надеялся и услышать. Что бы Дока и против работяг? Да никогда! Но из второго варианта логично вырисовывалось предположение, что "Милочка", поняв о настроении начальника, может попытаться избавиться от возможных конкурентов в нашем лице, организовав еще один несчастный случай. Ну а я или Дока первые кандидаты на роль жертвы. Предположением своим удивил и разозлил приятеля одновременно:
  "Неужли недоумок на такое решится?" - вначале удивился, - "Да я его еще сегодня в больницу отправлю!" - с возмущением подтвердил, что излишне скор на расправу, и что мне пора его остудить.
  "В этом деле махать кулаками бесполезно", - начал втолковывать, - "да и все только предположения мои, как Владимир бы сказал - фантазии. Так что пока по морде бить не за что. Но присматривать за ребятками надо, что бы не дай бог, мыслей нехороших в головах не появилось," - об этом я говорил Доке, уже вскочившему на ноги и теперь с решительным видом ими что-то пинающего и размахивающего руками.
  "Я этому гаду......не знаю что сделаю!" - не мог он никак успокоиться и сопровождал слова движением рук, не оставляющих сомнений, что "Милочке" придется расстаться с головкой. Ну совсем парень расстроился, пришлось разговор переводить на другую тему:
  "Ладно, открутишь ты бандиту тыкву", - согласился с намерением приятеля, - "только попозже, когда для этого придет время. Сейчас давай подумаем, как Владимира от желания золотишком разжиться освободить. Он же понятия не имеет, куда его потом девать, и с ходу в тюрягу попадет, если еще раньше башку не проломят!"
  Дока перестал крутиться и демонстрировать бойцовские позы, и посмотрел на меня как учитель на уличенного в проказах ученика:
  "А я что говорил? Он на этих камнях тронулся, заговариваться начал! Клопов каких-то вспоминать!"
  Я не мог не рассмеяться. Среди геологов клопик - маленький самородок, размером с это насекомое. Дока, конечно, не геолог, но такое знать должен был - работал все же в организации геологической и с золотом связанной.
  "Клоп - это маленький самородок," - начал ему объяснять, но тут же понял, что это лишнее.
  "Да знаю я!" - не дал мне продолжить, - "Но он клопов прямо в камнях находит, не в шихте отмытой!"
  Я удивился только на секунду, потому что на вторую уже понял: друг наш разглядел в образцах с рудного отвала не только точечные вкрапления видимого золота, не тонюсенькие и короткие его черточки, а и значительные скопления, по размерам не меньше пресловутых "клопов". Это говорило о том, что в таких образцах общее содержание золота приличное и действительно есть смысл заняться его "ковырянием". Не в прямом конечно смысле, что ножиком выковыривать, а в том, что такие камушки есть смысл раздробить, потом лишнее отмыть и получить большую часть находившегося в них золота уже в виде настоящих "клопов" и более мелких частиц, называемых в обиходе старателей "знаками".
  Теперь мне стало понятным, почему у Владимира начала съезжать крыша. Мечта найти самородок имеет шанс сбыться! Конечно, большой не найдет, зато мелких "клопиков" наковырять может. И попробуй теперь его от этого дела отговорить!
  "Вот что, Дока, зря надеешься, что друг наш головкой тронулся", - на этот раз не согласился я с предположениями единомышленника, - "Хуже дело - он понял, что в отдельных образцах, которые припер к нам в домик, видимого золота навалом, и его оттуда можно достать. Теперь его не остановим, что бы не делали. Мечта о самородке у него сбывается - будет камни колотить, пока до него не доберется. Или не попадет в неприятную историю."
  "И что нам с паразитом делать?"
  "Сам не знаю. Если не совсем рехнулся и колотить камни будет в меру, к себе внимания не привлекая - то и ладно, пусть мечту реализует. Но начнет перебарщивать - все, прикроем этот промысел, для его же блага."
  "Точно", - поддержал меня Дока, - "на "бандюков" равняться ему не дадим".
  В домик мы возвращались в сумерках, и еще издали услышали доносящиеся из него голоса.
  "Варюха в гости пришла, голос женский", - предположил Дока и не ошибся.
  Теперь ей возбужденный Владимир что то объяснял, подсовывал образцы под нос, требовал обратить внимание на какие-то в них места. Женщина его слушала, на камни смотрела, но без особого восторга и это Владимира возмущало.
  Разглядев нас в домике, Варя вскочила с табуретки на ноги, радостно улыбнулась и остановила поток словоизлияний просвятителя:
  "Ой, ребята, наконец-то вы пришли!"- Владимир на ее слова засопел недовольно, - "Мне Володя столько рассказал - голова кругом идет, уже соображать перестала!" Обернулась к нему: " Не сердись, Володенька, но больше я уже не могу на камни смотреть, все равно ничего в них не различаю!"
  Тот недовольно, почему то молча и на нас не глядя, начал камни собирать и складывать в появившийся за наше отсутствие ящик из-под ВВ, а я и Дока посмотрели друг на друга наверное с одной мыслью: что-то придется делать с ненормальным приятелем, не дай бог начнет просвящать еще кого-либо насчет возможности поиметь "клопики" при небольшой затрате собственной энергии и времени.
  
   Часть пятнадцатая.
  
  Меня давно интересовало, кто в артели ведет дела бумажные. То-есть, кто бухгалтер и плановик. И завхоз должен бы быть. Поинтересовался у Вари, по простоте душевной полагая, что только мы, партийские, не в курсе, кто здесь считает зарплату, достает горючку и продукты, ну и так далее. К моему удивлению, Варя пожала плечами - не знает, и никогда этим вопросом не интересовалась. Я почесал репку, и с подобными "глупостями" к ней больше не приставал.
  Однако желание узнать, кто же здесь планирует, считает и подсчитывает, у меня не исчезло - наоборот, начал еще чаще задумываться над этим вопросом. И в подходящий момент навестил в его жилище Сергея, полагая, что он то, постоянно с начальником общаясь, знает все отлично.
   Рабочий день давно кончился, но геолог сидел над бумагами. Отвлекать его не хотелось - вдруг дело срочное, а я с глупостью приперся. Собрался извиниться и отвалить, но Сергей не дал:
  "Давай, давай, заходи," - понял мое намерение исчезнуть, - "чайку попьем, поговорим, а с этим," - кивнул на бумаги на столе, - "я еще успею, не горит." Начал все убирать со стола на стеллаж вдоль стены, и зная мое любопытство, постарался его удовлетворить: "Считаю сколько золота в нашем рудном отвале". Улыбнулся и пояснил для чего это делает: "Деньги артели нужны срочно - на горючку и запчасти для техники. Вот и подбиваю, сколько руды нужно отправить на комбинат, что бы деньги нам перечислили и их на все хватило".
  Я покивал головой - понял, и прекрасно зная, сколько времени занимают проводимые им расчеты - сам неоднократно в партии этим делом занимался - предложил свое участие:
  "Если тебя время поджимает - помогу с удовольствием. Запасы золота на наших участках я считал не раз, и дело знаю".
  "А и правда," - оживился геолог, расставляя на столе посуду, - "Владимир один может денек поработать, а мы с тобой здесь посидим. Мне, если честно, эти подсчеты-расчеты уже поперек горла стоят, сам знаешь, дело нудное, и права на ошибку нет".
  Кто из геологов занимался подсчетом запасов любых ископаемых, прекрасно знает, насколько все сложно и ответственно. Масса чертежей, сотни проб разной длины с разным содержанием вплоть до пустых. И по каждому рудному пересечению по скважинам, в канавах, и просто в коренных породах в карьере, в отобранных пробах содержание золота нужно пересчитать по четко установленным правилам, выделить интервалы пустые, с забалансовой и балансовой рудой. Не дай бог ошибиться даже в малости! А потому на подсчете запасов всегда сидит целая группа, сами расчеты ведутся в две, а то и в три руки, чтобы все цифири сходились до последнего знака, если это десятичная дробь. Море работы, и сейчас я Сергею сочувствовал, хотя конечно, в уже поднятой руде подсчитать сколько в ней золота намного проще - здесь что в отпалку попало то попало, больше ничего не добавишь и не выкинешь.
  "Чаек погоняем, и я тебе бумажки покажу, будем в две руки считать, сверять почаще, что у нас получается. Если кто и ошибется - сразу заметим и "банка" дальше в подсчеты не пойдет". Он подождал, пока вода в посудине не закипела бурно, и высыпал в нее заварку. "Я уже два раза кое-где пересчитывал - не представляю, как можно было ошибиться, а вот поди ж ты, ухитрился", - напомнил мне, как и я в свое время удивлялся, когда кто-то проверял мои подсчеты и находил в них на удивление необъяснимые ошибки.
  Занялись чаем. Сейчас самое время поинтересоваться насчет бухгалтерии и планового отдела в артели:
  "Сергей, я здесь уже приработался и осмотрелся, но никак не пойму, кто бумажками занимается. Или ухитряетесь без них обходиться?"
  Геолог усмехнулся: "Без бумажек и у нас не обойтись. Только занимаются ими все понемногу. Николай Игнатович - общим руководством, я - всеми делами с рудой, Милочкин кем-то вроде завхоза - продукты для столовой, кровати, ведра, матрасы, ну барахло всякое. А друг твой Евдоким теперь будет запчастями заниматься".
  "Это я понял, но кто-то же должен деньги считать, всякие дебиты-кредиты. Этим кто занимается?"
  Сергей покачал головой: "Ох и любопытный ты Юра! Никто в артели не интересуется, а тебе вынь да положи!" Он немного помолчал, понял, что я все же ответа жду: "У Николая Игнатовича есть хороший знакомый, экономист. Ты его пока не видел, но сюда приезжает, нечасто правда. Вот он и подбивает бабки. Причем подбивает профессионально. Нас ведь тоже некоторые органы контролируют, но к нему никаких претензий".
  Я сделал вид, что вполне удовлетворен объяснением, и мы перешли на тему нашей завтрашней работы. К ней у меня появился не меньший интерес, чем только что Сергеем удовлетворенный: кроме всяких расчетов, увижу результаты анализов отобранных проб и наконец узнаю, каково содержание золота в поднимаемой из карьера руде, где его мало, где много, и есть ли столько, что можно заниматься им так, как это сейчас делают "бандюки" и собирается делать мой друг Владимир.
  Попили чайку, посмотрели бумаги, с которыми завтра работать, поговорили о пустяках по жизни, и я балок геолога покинул. Но, пока шел к своему домику, по привычке еще раз разговор с Сергеем в памяти прокрутил. Все, что хотел от него узнать - я узнал. Но не все мне понравилось. Ясно как божий день, что в делах денежных в артели, кроме начальника и его обитающего непонятно где друга экономиста-бухгалтера, никто ничего не знает и возможности узнать не имеет. То-есть, со стороны работяг нет никакого контроля, и что для меня удивительно - даже желания его осуществлять. Неужели Николай Игнатович и впрямь честен и справедлив настолько, что все ему доверяют полностью? И только я с Докой в его абсолютной честности сомневаемся?
  Вечером Доке разговор с Сергеем пересказал.
   "Темнят гады, специально делают, что бы никто ничего не знал!" - согласился с моим мнением. Но здесь в домик ввалился Владимир и мы замолчали, что бы лишний раз не раздражать приятеля неприятными для него предположениями относительно честности уважаемого (на данный момент) начальника. Однако я не оставил его без внимания - довел до сведения, что завтра будет махать кувалдой один, я занят в другом месте. Почему-то Владимира не огорчил - и у меня в голове тут же мелькнула мысль, что он этому рад, надеясь втихаря смыться на рудный отвал за очередной порцией рудных образцов.
  С утра с Сергеем засели за подсчеты. Геолог позаимствовал на время у начальника вторую счетную машинку, и в две руки дело пошло не только быстрее, но и веселее. Причем без ошибок, потому как постоянно сверяли свои вычисления, и если они не сходились - проводили их заново.
  Невольно я удовлетворял и свое любопытство - содержание золота в пробах участвовало в расчетах, и теперь я видел, где в руде его много, где так себе, средненько, а где и вообще слезы. Но в среднем в первой трети общего объма рудной массы получалось золота до пяти грамм на тонну. К обеду, когда подсчитали и во второй трети, дотянуло до семи грамм - здесь в некоторых пробах содержание доходило до ста грамм, ну а к концу дня определилось как шесть грамм на тонну в среднем на всю подсчитываемую рудную массу.
  "Неплохо, бывает и хуже", - подвел итог геолог, - "И руда ровная - больших содержаний единицы, и малых столько же".
  "Всегда такая получается, или же бывает и побогаче?" - хотелось понять, много ли такой руды, в которой друг мой Владимир разглядел потенциальных "клопиков", а стало быть, и содержание золота не граммы, а намного больше.
  "В общем-то всегда, ну может чуть больше чуть меньше получается среднее содержание," - начал разъяснять геолог, - "Но в отдельных гнездах золото хорошее, до двести-триста грамм на тонну, Только гнезд таких раз два и обчелся, и не они погоду делают, а та руда, где золота грамм до десяти на тонну - объем ее приличный, в сотни раз больше слишком богатых гнезд."
  "А в этом сезоне из богатых гнезд руда в отвал попадала"? - не мог никак я успокоиться.
  "Да, парочку из карьера подняли, и в наши с тобой подсчеты одно гнездо вошло", - вспомнил геолог, и я понял, что не зря и "бандюки", и Владимир ковыряются в рудном отвале. Куски богатой руды они ищут, где золота двести-триста грамм на тонну, где оно видимое и крупновкрапленное, а стало быть легко извлекаемое при умении и незначительной затрате собственных сил.
  К себе я возвращался не очень обрадованный услышанным от Сергея. Теперь сомнений у меня не было: выискивать богатые рудные образцы и есть основная работа "бандюков". Не дай бог, и Владимир покатится по той же дорожке.
  В домике ни его, ни Доки не оказалось, хотя рабочий день уже закончился. За последнего я не переживал, у того с головой все нормально. Но Владимир - он то где сейчас, если не на рудном отвале? Опять припрет мешок камней и будет демонстрировать, как у него едет крыша?
  Я сидел и придумывал, что выскажу ему нелицеприятного по поводу дурацкого увлечения - никак нельзя допустить, что бы занимался он теми же делами, что и "бандюки". Если не хочет побывать на зоне, откуда они недавно выписались. Или получить по башке хорошей железякой.
  Первым объявился Дока. Увидел мою хмурую физиономию, и конечно поинтересовался, о чем я переживаю. Пришлось рассказать все, что думаю о нашем общем приятеле. Дока тут же помрачнел и предложил свое участие в решении проблемы:
  "Пока его нет, давай камни из домика выкинем. А новые принесет - туда же отправим!"
  "Бесполезно", - не поддержал я приятеля, - "будет не в домик тащить, а прятать в горках. Лучше давай с ним поговорим, объясним еще раз недоумку, чем все кончится, если не дай бог он самородок выколотит, или же просто золота наковыряет и попытается сплавить за деньги. Он же понятия не имеет, что получит в итоге в лучшем случае головную боль, а в худшем.....в худшем может быть все, и тюряга не худший вариант".
  Дока со мной согласился, и когда Владимир наконец объявился с неподъемным мешком камней в руках и глупой, но счастливой улыбкой на лице, мы налетели на него как два коршуна на несчастного петушка. Что только ни говорили, как только не объясняли, чем грозит ему глупое увлечение, как только не увещевали выбросить из головы любые фантазии насчет возможности хорошо заработать, поковырявшись в камушках! Бесполезно, друг наш, за которого мы были в ответе, понимать ничего не хотел и отбрыкивался руками и ногами. И только когда пообещали, что в нашем домике он с камнями возиться не будет точно - выгоним к чертовой матери и поставим обо всех его увлечениях в известность зауча школы, то-есть супругу, предварительно объяснив ей возможные последствия деятельности муженька, он все же сдался. Пообещал с камнями завязать, больше в домик не тащить, но то, что уже успел - пусть у него останется, как образцы и подарки таким же как и он ненормальным коллекционерам.
  Слава богу, все же договорились, и мы с Докой вздохнули с облегчением; Владимир посмотрел на нас и сделал то же, но с сожалением и видом мученика, ведомого на казнь.
  
   Часть шестнадцатая.
  
  Весь день коллега по кувалдам и зубилам молчал и не смотрел в мою сторону. Не мог простить вчерашний разговор, и продолжал демонстрировать обиду. Как же, мечту его похерили, самородок найти не дали! В душе я ему сочувствовал, с мечтой всегда трудно расстаться, но помочь ничем не мог, разве что отвлечь от неприятных воспоминаний более интенсивной работой. Что и делал, но без особого успеха - с работы Владимир возвращался таким же хмурым и невеселым, каким был с утра.
  А в домике нас ждал сюрприз. Еще на подходе заметили возле него мотоцикл "Восход", очень знакомый по навешенным на него прибамбасам, и Владимир чуток ожил, решил наконец открыть рот:
  "Ленькина тарахтелка", - определил хозяина транспортного средства, - "И зачем сюда прикатил?" - соизволил поинтересоваться, впервые за день посмотрев мне в лицо.
  Я промолчал, но приятелю ответил улыбкой - показать, что вопрос услышал, но ответить не могу, потому что не знаю. Владимир меня понял правильно, и не скрывая нетерпения, в домик ввалился первым, как это делал всегда и во всем, оставляя других на втором плане.
  На его же кровати со снисходительной улыбкой превосходства от выполненной задачи восседал действительно Леня, привалившись к стене на подложенную к ней для удобства подушку.
  "Ты чего приперся?" - вместо приветствия вопросил Владимир, - "Из партии, что ли выгнали, и деваться некуда?" Я же из-за спины шустряка Лене помахал рукой и улыбнулся.
  Несколько экстравагантный прием гостя не обидел. Продолжив улыбаться, словно услышал от Владимира приятное, и не меняя позы на постели, ответил ему в той же манере:
  "В партии все в ажуре, а вот что бы вы здесь без меня делали?" - и кивнул головой на большой рюкзак и не меньшие по размерам две сумки возле своих ног, - "Кроме меня, кому в башку придет сюда к вам передачи от баб тащить?"
  "Правильно, больше некому, у Паши мотика нет", - вспомнил Владимир, что у нас есть еще один общий приятель, - "Только мог и пораньше на такое решиться", - надо же, еще и неудовольствие выразил! Но пожать руку к нему подошел. Леня с кровати соскочил, пожал заодно руку и мне, после чего уже втроем устроились за столом с желанием обменяться новостями и в артели, и в партии.
  Но вначале получили по конверту, и я с удовольствием узнал, что сын в институте проблем по успеваемости не имеет, жена обо мне не забывает и на жизнь в городе не жалуется. Поблагодарила за денежки - первый аванс в артели я переслал ей через того же Леню весь до последней копейки - и теперь вот оказией отправляет кое-что из вещей и подарки, сделать мне приятное и напомнить, чтобы слишком не увлекался другими женщинами. Немножко можно, когда будет совсем невмоготу.
  Слава богу, с семьей все в порядке, у Владимира тоже - цидулю от супруги читал с улыбкой. Теперь можно у Лени поинтересоваться о делах партийских. Кое-что мы конечно знали - Дока партию изредка навещал и с нами впечатлениями делился. Они не радовали, но то, что услышали сейчас,....
  "Все мужики, конец партии", - ошарашил нас с самого начала, - "И не только партии - всей геологии звиздец приходит!"
  "Ты поподробнее давай, мы же здесь как в концлагере - приемник послушать некогда. А Дока если новости и привозит, то о гараже да мехцехе, что у вас с геологами делается - он понятия не имеет!" - не удержался Владимир напомнить, что Леня любит разбираться в деталях любого дела, но посвящать в них других не очень рвется. И как бы сейчас одной высказанной фразой не ограничился. Нежданный гость хозяев обнадежил:
  "Все расскажу, не мешай только", - это Владимиру; помолчал, покачал головой, с серьезным видом на нас глядя, и начал выкладывать, - "Зарплату за последний месяц не дали, нет денег и не обещают. Мужики кинулись в степь за сайгой и на озеро за рыбой - кормить-то семьи надо, а в магазинах полки пустые, да и покупать не за что. Скоро и техника остановится - горючка кончается, а лишнее все - да что там лишнее, металл и запчасти продавать начали на сторону!" - он еще раз помолчал, глядя на наши обалдевшие физиономии, и донес самое важное, - "Геологов сокращать начали. Вернее, предлагают самим искать новые места, пока не поздно. И намекнули, кому это грозит в первую очередь."
  "И кто у них первые?" - не совладал с собой Владимир, - "Надеюсь, Паша в их число не попал?"
  "Паша слава богу не попал, он за вас отчет с Кузьмичем заканчивает. А остальных считай располовинить хотят, и в основном за счет техников. Геологи пока Николаю Матвееву нужны, он с рудой возится. Ее бросить не дадут - золотишко стране нужно".
  Леня замолчал, и невольную тишину нарушать никто не хотел. Неприятные вести привез гость, но для меня давно ожидаемые. Даже порадоваться можно, что вовремя перешел к старателям, и не один, а соблазнив еще двух человек. Наверное, подобные мысли навестили и Владимира, и когда он первым нарушил затянувшуюся паузу, то сделал это ожидаемой мною репликой:
  "Вовремя мы в артель смотались, хоть до снега спокойно поработаем за деньги реальные, а не за обещания, что их когда-то выдадут". И здесь продемонстрировал веру в надежность и честность Николая Игнатовича! Я чуть заметно усмехнулся, услышав такое, а Леня глубоко и озабоченно вздохнул, но не показал своего отношения к тому, что в свое время перебираться в артель вместе с нами отказался. Но он у нас техник, и женщина его, Ларисочка, техник тоже. А как я понял, именно на техников обрушится первый удар по сокращению. И конечно не мог не поинтересоваться о ближайшем будущем давнего приятеля:
  "Леня, у тебя как дела? Что Игорь Георгиевич", - это главный геолог партии, - "лично тебе предложить хочет?"
  "А что он может?" - ответил вопросом на вопрос, - "Ему разнарядка из города пришла, вот и будет ее выполнять. Меня может и оставил бы, а вдвоем с Ларисой...." - он помотал головой, и мы поняли, что без Ларисочки Леня нигде и никогда не останется.
  Здесь в домик, закончив трудовой день, вошел Дока. Как и мы получил от Ниночки сумку и послание, быстро все проглядел и прочитал, и в обсуждении дел партийских принял живое участие. Проговорили до полночи, правда не всухую - что-что, а жены каждому по бутылке вина передали. А оно, как и положено, язык развязывает даже у молчунов. Но в этот раз настроение не подняло никому точно - темы обсуждались совсем не радостные. Это когда разговор шел про дела в партии. Про артельские больше говорил Владимир, очень впечатленный недавним приличным авансом, на который чуть ли не через слово ссылался. Так что Леня услышал от него только приятное; о негативных же явлениях ни я, ни Дока не проболтались, потому что как ни говори, а в их реальности на сто процентов все же уверены не были.
  Утром Леня укатил в партию с грузом не меньшим, чем к нам привез. Владимир не упустил возможности, и нацепил на мотоцикл два брезентовых мешка с камнями, отобранными на рудном отвале. Причем сделал это, не глядя в мою с Доком сторону, и с хмурым видом. Помнил, как мы относимся к его увлечению не столько образцами, сколько возможностью наковырять из них золотишка. И когда Леня от нас запылил, я этому лже-коллекционеру напомнил:
  "В домике больше твоих камней не будет".
  На предупреждение он сделал вид, что в упор меня не видит, и не ответил обязательным словесным возмущением.
  
   Часть семнадцатая.
  
  Оценив подвиг Лени, прикатившего к нам на мотоцикле, Дока сделал полезные выводы и через несколько дней, умотав в партию по делам на попутной машине, вернулся в лагерь на собственном Урале.
  "Не могу без родного," - вышел из домика и кивнул на механическую лошадку, когда я осматривал ее и придумывал, чья она может быть, рядом с нашим жилищем. Теперь принадлежность стала понятной, и для меня приятной.
  "Завтра на работе не задерживайся", - похлопал мотик по бензобаку, - "вокруг лагеря крутанемся, посмотрим, кто здесь пасется, и места, где можно поохотиться определим. Все ж не пешком, до темноты успеем везде побывать".
  "А я тебя на это дело уговаривать собрался", - на глазах повеселел Дока, - "Вдвоем рогача запросто завалить успеем до темноты!"
  Зашли в домик и к охоте приготовились: посмотрели ружья, проверили патроны, нашли пару больших полиэтиленовых мешков сложить в них добычу, если она появится, налили водички в фляжки. Владимир при этих операциях отсутствовал - как я предполагал, в очередной раз смылся на рудный отвал. Но когда попозже в домике объявился, никаких камней с собой не приволок.
  На следующий день после работы, приказав Чапе сидеть дома, с Докой умотали в сопки. Вначале прокатились по проселку в направлении на партию, потом свернули с него и поехали по большему кругу вокруг нашего лагеря. Останавливались, взбирались на сопки и внимательно обозревали в бинокли окрестности. В одном месте спугнули небольшое стадо сайги - нас оно заметило первой и быстро исчезло из вида. Поехали следом - не догонять, а проследить, куда оно направилось. Оказалось, что направилось в сторону долинки, которая вскоре начала проглядывать впереди среди уже не сопок, а приличных бугров.
   Не стали близко к долинке подъезжать, прогулялись до нее пешечком. И сразу разглядели на ровном месте среди редких кустов и пожухлой травы сайгу, благополучно от нас удравшую и продолжавшую удаляться, правда теперь спокойно и не быстро.
  До захода солнца оставалось времени чуть-чуть, и мы решили, что сегодня большего не успеем - сайгу обогнать так, что бы она нас не увидела и не услышала, а потом и дождаться, когда подойдет на выстрел. Потому не стали ее тревожить, вернулись к мотоциклу и не торопясь покатили в лагерь, намечая, как завтра сюда вернемся напрямую, без лишних объездов.
  В лагерь вернулись в сумерках, но Владимира в домике не обнаружили.
  "Камни на отвале колотит", - определил Дока. Конечно, что он может другое делать? Такое занятие нашего товарища нужно было прекращать, и я предложил заняться этим немедля:
  "Давай смотаемся, на месте преступления захватим!"
  Дока без лишних слов мотоцикл завел, и через тройку минут мы были возле рудного отвала. Точно, коллекционер по нему разгуливает, причем с приличным по весу брезентовым мешком с камнями. И что получается? Он теперь каждый день по мешку набирает, а раз в домик не приносит, значит втихаря ныкает в укромном месте?
  Владимир нашему появлению не обрадовался, но занятие бросил (правда не мешок), и направился к мотоциклу, потому что Дока погрозил ему кулаком, а потом рукой махнул, продемонстрировал этим жестом приказ не вздумать смыться. Приятель подошел, бросил в люльку тяжеленный мешок и начал в ней устраиваться сам.
  "Не мечтай эту дрянь в домик затащить", - предупредил его Дока, имея ввиду мешок с камнями. Владимир указание без ответа не оставил:
  "Смотри, какие они (то-есть я и Дока) правильные! Образцы отбирать, видите ли, нельзя, закон нарушается! А как самим - сайгу гонять можно! Браконьеры законченные!"
  Дока поперхнулся, услышав такую характеристику наших деяний, и обернулся ко мне с удивленной физиономией. Ну а я от Владимира подобные высказывания слышал уже не раз - проработали вместе ого-го сколько, но слова словами, а на моей памяти никогда он от шашлыка или от мяса "по волчьи" из сайгачатины не отказывался. Потому не в пример Доки не возмутился, а лишь напомнил золотоковырятелю другое:
  "Если нас инспекция с сайгой прихватит - выложим сто рублей штрафа, и все дела. А тебя с золотишком - на зону загремишь, лет на пять, не меньше. Понял разницу, законник хренов?"
  Докатили до домика. С мотоцикла все слезли, и двое с любопытством ждали, что будет делать третий с мешком камней. Третий молча поднял его и попер в сторону сопок.
  "Завтра проверю, где складирует", - пообещал Дока, провожая удаляющегося Владимира взглядом.
  Только "завтра" обещание компаньон по охоте выполнить не смог. Сразу после работы мы катили по проселку к той долинке, где вчера оставили не потревоженным стадо сайги. Конечно, за ночь оно куда-то переместилось, но опыт как его отыскать, у нас был огромный. Поэтому, не доезжая до долинки, как в подобных случаях делаем всегда, остановились, пешком забрались на крайний бугор, и начали обозревать окрестности в бинокли. Поблизости никого и ничего. Спустились в долинку по старому проселку и пересекли ее пешком, внимательно глядя под ноги - есть ли отпечатки копыт, а если есть, то ночные ли они, и в какую сторону ведут. Следов нет, значит, вчерашняя сайга проселок не пересекала, а следовательно сейчас где-то от нас левее и очень надеемся, что из долины не ушла.
  Вернулись к мотоциклу, и потихоньку между бугров поехали вдоль долины в нужную сторону, надеясь сайгу нагнать. Через километр остановились, еще раз залезли на ближайший к долине бугор, и......вот она, пасется, нас не видит и не слышит. И не доехали до нее всего метров пятьсот. Отлично! Переглянулись и подмигнули друг другу.
  Теперь главное - не торопиться и не суетиться. Бросили на пальцах жребий - я прямо отсюда спускаюсь вниз, пробираюсь к середине долинки и там маскируюсь. Причем сайга меня увидеть не должна. Дока пешком идет дальше, сайгу обгоняет метров на триста, после чего в долинку спускается (сайга видеть его не должна), добирается как и я до ее середины, и начинает (только теперь) делать не резкие телодвижения. Что бы сайга их увидела, но что это такое - толком не поняла. Заметив потенциальную опасность, которая в данный момент не несет непосредственной угрозы, сайга всегда останавливается, разворачивается и начинает уходить назад. И если ее излишне не пугать, то уходить будет спокойно и вряд ли из долины побежит в сопки или бугры, все же это животное равнин. Вот Дока и должен осторожно напоминать ей об опасности, но ни в коем случае не пугать.
  Компаньон все делает профессионально - сайга шагает в мою сторону, и не просто в мою, а прямо на меня. Через десять минут она рядом, остается выбрать жертву - конечно рогача. Выстрел - стадо летит из долины в сторону, мой рогач вместе с ним, но через пятьдесят метров падает. Я бегу к нему, уже видя, что и напарник несется туда же. Подбежал довольный и возбужденный, когда я проверял поверженную животину на предмет упитанности.
  "Классно срезал!" - расщедрился на комплимент в мой адрес, и огляделся, куда рогача подтащить для удобного свежевания.
  Через двадцать минут мясо уложено в полиэтиленовый мешок, тот засунут в рюкзак, и можно двигаться к мотоциклу с добычей. Я уже начал к ноше примеряться, но Дока задержал неожиданными словами:
  "Забыл сказать! Пока я на четвереньках полз, сайгу к тебе направлял - место подозрительное нашел. По запаху - тухлятина, только зачем зарыта непонятно. И видно, что лопатой шуровали. А раз воняет - значит неглубоко лежит".
  Ну и кого могли закопать в глухом месте? Охотник случайно подстрелил свою собаку? Только он что, вместе с ружьем и лопату с собой таскал? Лопат у охотников за всю сознательную жизнь я не видел, да и не один я наверное. Значит, кого-то или что-то в долинку привезли сознательно, с убеждением, что закопанный предмет в безлюдном месте никто никогда не найдет. Только вот не учли, что Дока в степи и горках чувствует себя как дома, и подозрительное захоронение сразу разглядел.
  "Пойдем посмотрим," - предложил я, подозревая, что здесь в глуши закапывать лопатой дохлую собаку или еще какую живность никто не будет. Да этого и не требуется - через неделю даже костей не останется, все съедят и растащат лисы и птицы. И что же там спрятали - узнать не только интересно, но и необходимо.
  Упрашивать Доку не пришлось - тухлятина и его интересовала. Но вначале мы прошли к мотоциклу, уложили в него рюкзак с добычей, а с собой прихватили монтировку из комплекта инструмента.
  Запах ощущался еще на подходе. Слабенький, так обычно попахивает возле жилых нор лис, где догнивают остатки их трапезы. Но когда на нужное место пришли и внимательно его осмотрели, никаких нор и следов хищников не оказалось. Что уже подозрительно - по человеческим понятиям испорченное мясо любых животных - и диких, и домашних - хищники без внимания не оставляют. Дока знал это не хуже меня, и захоронение чего-то пахучего, но никого не привлекающего, его насторожило тоже.
  "Что-то здесь не то", - выразил общее наше мнение, и начал задавливать монтировку в центре бывшей ямы. К удивлению, она легко погружалась, и скоро на поверхности остался конец, зажатый в руке напарника. Монтировку он вытащил, переставил в другое место рядом, снова начал задавливать в суглинок. На этот раз во что-то на глубине уперлась. Прокрутил железяку на несколько оборотов, с усилием потащил из суглинка вверх - за ее нижним концом, где монтировка расплющена лопаточкой, тянулся кусок материи с пятнами чего-то на вид неприятного и вонючего.
  "Ну и хренотень!" - удивился напарник и отвел монтировку подальше в сторону, чтобы лишние ароматы до нас не долетали. Посмотрел на меня: "Они что, в мешке закопали?"
  Излишней щепетильностью я не отличаюсь - когда разделываешь добытую животину, приходится в таком ковыряться.... лучше и не говорить. Поэтому спокойно у Доки монтировку позаимствовал, и без содроганий рассмотрел, что за ее конец зацепилось.
  Грязный носок с дырой на пятке, бурыми пятнами смахивающими на давнюю кровь, и ароматом тухлого мяса. Как по команде, мы уставились друг на друга, с удивленными физиономиями: и что за животина здесь закопана, если пользовалась носками?
  "Ну и что там лежит?" - первым отмолчался Дока. И почесал затылок, продемонстрировав недоумение и отсутствие подходящих для данного момента мыслей. У меня одна появилась, но такая, что лучше было промолчать. Приятеля молчание не устраивало, и он еще раз мнением моим поинтересовался:
  "Ну, шеф", - вздумал напомнить, что считает меня в наших общих делах главным, - "давай говори, что думаешь!"
  Я пошаркал монтировкой по высохшей траве и сдернул с нее пахучий носок, потом несколько раз конец ее воткнул в землю стереть не знаю что зацепилось еще.
  "Труп там зарыт, что ж еще", - посмотрел на удивленного приятеля, - "Давай сматываться отсюда!"
  В темпе побежали к мотоциклу, поначалу молча. Каждый про себя придумывал, откуда могло появиться в глухом месте подозрительное захоронение и что с ним делать дальше. Первой напрашивалась мысль, что связано оно не ясно как с артелью, где мы с Докой в данный момент зарабатываем денежки - лагерь был единственным местом обитания представителей рода человеческого в ближайшей округе. Только до родной партии семьдесят километров, а до других поселков - уже за сотню. И вряд ли в них могла появиться мысль везти в такую даль непонятно что с рваным носком, что бы всего-навсего закопать. Подходящее для этого место можно найти поближе. Но, успев поговорить с многими старателями, ни я, ни Дока ни о каких пропавших из лагеря не слышали, то-есть таковых не было. Вернее они были, но не как пропавшие, а как покинувшие артель сознательно и по убеждению, что попали не туда, куда попасть надеялись. Не каждый способен вкалывать по двенадцать часов ежедневно без выходных.
  Я уже начал подумывать, что не мешает у работяг поинтересоваться, кто в этом году артель покинул по собственному желанию и каковы были причины возникновения этого желания, но здесь Доке надоело шагать молча:
  "Это из лагеря привезли и закопали", - подтвердил близость в направлении наших мыслей, - "Техникой задавило, вот и спрятали втихаря, чтобы шума не было". Не услышав ответа, привел "убедительный" довод: "Сейчас в стране каждый день людей убивают за деньги, никто не возмущается, милиция и не ищет. А придавило человека случайно - кому до него дело, закопали втихую, и с концами".
  Я обернулся к нему с усмешкой: "Ну конечно, одного машиной придавило, другой в карьер "случайно" полетел. Многовато для маленькой артели".
  "Думаешь, убили?" - понял приятель о возможности и такого.
  "Могли и грохнуть", - согласился и на такой вариант, - " но сейчас об этом говорить рано."
  "А нам-то, нам-то что делать?" - поторопил Дока, дошедший до последней стадии возбуждения, - "Это ж криминал полный, молчать нельзя!"
  "Молчать как раз и будем," - мы к мотоциклу подошли, и я начал устраиваться в люльке, - "Если действительно жмур закопан, то милиции он до лампочки, в наше то время. Зачем лишняя головная боль!" Я уже был готов к езде, но Дока заводить мотоцикл не спешил, считал, что я еще не все высказал.
   "Ты не подумал, что мы можем крайними оказаться?" - сделал попытку услышать и его мнение, - "Вдруг там действительно труп, а закопали, когда мы уже работали в артели? На нас и повесят, больше не на кого!"
  На лице Доки любопытство мгновенно трансформировалось в озабоченность:
  "Вот гады!" - помотал головой, а я не понял, кого он удостоил такой характеристики, - "Точно не отбрешисься! В такую даль из лагеря никто не добирается, а следов машин возле могилы (нашел название!) не было!" Он помолчал, покачал мотоцикл - послушать плескается ли бензин в баке, и уже в третий раз повторил вопрос: "Ладно, промолчим. Ну а делать что будем?"
  "Дел навалом", - пообещал напарнику, демонстрируя улыбку совсем не к месту, - "завтра шашлычек организуем, Сергея и Варюху пригласим. Винишко у нас есть, так что не пропадем!" - так вот попытался отвлечь его от неприятных мыслей. Но об одном напомнить пришлось: "Владимиру ни слова!"
  "Всегда ты так, толком другу ничего не скажешь" - обиженный Дока крутанул ручку газа, готовясь мотоцикл завести. Но головой покивал, показал что услышал и со словами моими согласен.
  
  
   Часть восемнадцатая.
  
  "Коллекционер-то наш - дома сидит!" - определил Дока, когда мы подкатили к жилищу - дверь и окно были распахнуты, что всегда делал первый из нас, придя с работы. Действительно, по непонятным причинам сегодня рудный отвал был игнорирован и Владимир лежа на кровати читал книжку. Оторвался от нее на пару секунд, на нас посмотрел как на неодушевленные предметы, и снова в нее уткнулся. Эти демонстрации обиды, о которой пора и забыть, я проигнорировал. Пусть себе повыпендривается, пока не надоело, надежней запомнит, что "ковырять" золотишко мы ему не позволим, для его же блага. А потому спокойно начал припрятывать одностволку в оборудованном для нее месте, вынимать из карманов патроны и складывать их в мешочек, что бы потом положить его в ящик из-под ВВ. Убирал из вида и ненужных любопытных глаз предметы повышенной опасности.
  Доку поведение приятеля возмутило - такого отношения к себе после удачной охоты, когда в мотоцикле лежал добытый рогач, оставить без внимания он не мог:
  "Что развалился! Вставай быстренько, работка для тебя нашлась!" - грубо увел Владимира от увлекательной интриги автора романа к нежелательной в данный момент реальности, исходящей из совместного проживания всех в одном помещении.
  Не отрываясь от книги, "обиженный" пренебрежительно персонально Доке буркнул:
  "Если несчастного зайца убили, то и возитесь с ним сами. Я и без него обойдусь." Потом тоном вроде бы помягче сообщил, как я понял, лично мне: "Варюха приходила, ужин вам принесла. И поговорить хотела".
  Обещание Владимира отказаться от жаркого из дичины Доку оскорбило. По прошлой работе в партии прекрасно знал, что в частых коллективных мероприятиях Владимир никогда ни от зайчатины, ни от сайгачатины не отказывался. Наоборот, будучи страстным любителем сборищь по любым поводам, числился штатным тамадой и принимал деятельное участие в их организации. Для него лично это участие как раз и заключалось в обработке добытого другими мяса (сам был ярым противником охоты), и превращения его в полуфабрикак для жаркого, шашлыка, кондера, и так далее. Что уже делали другие и чаще женщины. Ну а раз технарь оскорбился, то значит и возбудился - по другому у Доки не получается. Он тут же замахал руками и подскочил к кровати с устроившемся на ней "нелюбителем жаркого":
  "Хватит из себя обиженного корчить! Ты же не девка, что невинностью своей всем уши прожужжала, а лишилась ее по пьяни, и не знает кто это сделал!" - резанул в глаза Владимиру правду-матку, - "Про твое желания ковырять золото мы уже говорили, и еще раз эту тему вспоминать незачем, все равно ничего не изменишь, раз мы живем в одном домике и за тобой можем присматривать, что бы глупостей не наделал. Но заяц здесь причем? Мы что, теперь каждый отдельно и есть, и винишко пить будет? Ты этого хочешь?"
  В гнезде с испугу пискнула ласточка, а Владимир с кровати тут же соскочил и книжку отложил в сторону. Речуга приятеля его задела, особенно первая ее часть, касающаяся сравнения с потерявшей невинность бабой - возле кровати он закрутился не хуже того же Доки, но в словах почувстволвалось желание оправдаться:
  "Не могу я зайцев потрошить и разделывать, мутит меня!" - ну да, как лопать - так не мутит! - "Если вы это сделаете - я дальше могу заняться, сварить или пожарить", - решился "обиженный" пойти на мировую.
  Дока этого только и ждал:
  "Вот и отлично! Никого тебе ни потрошить, ни разделывать не придется, а сейчас из люльки вытащишь рюкзак, в нем мясо сайги. Его помоешь, и порежешь на шашлык, человек на шесть, на завтра".
  Владимир с озабоченным видом направился на выход из домика, по пути что-то вспомнил и обернулся назад: "У нас перца и лука нет для шашлыка".
  "Об этом не переживай", - успокоил Дока, и хитро посмотрел на меня, с улыбочкой, - "У нас же лучший друг Варюха. Юрочка попросит (вот гад, Юрочкой назвал!) - она все что есть из столовой сюда припрет!"
  Молча Владимир от нас отвернулся и из домика вышел. А Дока посмотрел на меня, подмигнул с улыбкой, и кивнул на дверь:
  "Отходит, слава богу, заботушка наша. Делом наконец полезным займется, а не этим золотом дурацким!" И мне тут же напомнил: "Лапушку свою проведай, соскучилась наверное, раз сюда приходила. А заодно и специй на шашлык попросишь, саму пригласишь".
  Через десять минут на глазах оживший Владимир вплотную занялся мясом, выбирая из него лучшие для шашлыка части. Чтобы не мешать этому важному процессу, Дока прошел к своему драндулету и начал в нем что-то подкручивать, подтягивать. А я решил навестить Варю, узнать, зачем она к нам в домик приходила. В вагончик-столовую тянулись последние изголодавшиеся, и хотя ужин уже стоял у нас в домике, в помещение артельского общепита пришлось зайти. Свободных столиков было навалом - ложками стучали всего три человека. Я устроился подальше от них, а Варя сразу же подошла и присела за мой столик.
  "Володя сказал, что ты с Докой уехал куда-то, и вернетесь поздно", - улыбнулась так ласково, что не будь здесь посторонних - я бы сей миг ее расцеловал, - "я ужин вам и принесла. Но если хочешь, здесь сейчас накормлю!"
  Присутствующие мужики ужинать конечно ужинали, но и в нашу сторону с интересом посматривали, и конечно про себя кое-что думали. Мне не хотелось развивать их мысли в ненужном направлении, а потому вагончик желательно было побыстрее покинуть:
  "Дома поужинаю, чтобы Дока не обиделся. А тебя завтра на шашлык приглашаем", - увидел, как на лице Вари проявляется удивление, не мог не похвалиться, - "мы на охоту мотали, завалили рогача, только вот", - здесь я посмотрел в сторону присутствующих и голос понизил, - "лука и перца у нас нет".
  Варя в миг стала серьезной, с налетом некой таинственности, взгляд перевела на поглощающих калории клиентов, также как и я голос понизила:
  "Эти вот последние", - поняла причину моего здесь появления, - "я через полчасика освобожусь, все нужное к вам принесу. И мясо замариновать помогу, шашлык-то раньше частенько делала, из баранины. А вот из сайги не пробовала".
  "Пальчики оближешь", - пообещал подруге то, в чем не сомневался, и сразу вагончик-столовую покинул.
  Когда Варя и Владимир начали колдовать с нарезанным мясом, луком и специями, так и не придя к общему согласию по необходимому количеству смешиваемых ингредиентов, а потому беспрерывно переругиваясь, я и Дока из домика смылись, что бы им не мешать. И поволокли в целлофане половину туши рогача к ближайшему домику, в котором обитали работяги. На улице жара, и быстро портящийся продукт сохранить можно день-два, не больше. Это без холодильника, которого у нас не было. Да и ребят хотелось порадовать, не одни мы любители шашлыка или чего-то вроде кондера.
  Мужики нас поблагодарили, тут же засуетились, распределяя обязанности, и с чувством выполненного долга мы их покинули.
  "Шашлычницу я завтра сляпаю", - вспомнил Дока о своей обязанности как главного технаря в нашей братии. Помолчал, и не услышав от меня ответа, напомнил о неприятных событиях сегодняшнего дня: "Может, нам попробовать раскопать ту могилу? Вдруг носок в ней случайно оказался, а мы черт те чего напридумывали?"
  "Можно и раскопать", - я обернулся к нему и не мог не усмехнуться, осязав флюиды любопытства, надежды и желания узнать, что же в долине вонючее закопано, - "только лопатой орудовать ты будешь!"
  "Почему я?" - добавил он к общему потоку флюидов возмущение, - "Вместе нашли - вместе и копать будем!"
  Я помолчал, дал приятелю подольше повозмущаться, и уже на подходе к домику демонстративно глубоко вздохнул, выразив таким способом с претензиями Доки согласие, и после этого подтвердил их же словами:
  "Ладно, не переживай. Вместе нашли - вместе и раскапывать будем. Только ты респираторов четыре штуки приготовь, не меньше."
  " Зачем столько то?" - это Дока вопросил уже озабоченно.
  "А потому, что меньше двух сразу надевать бесполезно - от вонизма остановка дыхания случиться может!" Дока закивал головой, соглашаясь, и я его еще раз предупредил: "Нашему гринписовцу - ни слова!" На что он кивать головой продолжил.
  
  
   Часть девятнадцатая.
  
  Возле домика, когда я и Владимир прителепали к нему после следующего трудового дня, стояла шашлычница, шампуров на тридцать, а рядом в куче наломанные ветки саксаула. Дока постарался. Но самого поблизости не оказалось, и нанизывать мясо на куски алюминиевой проволоки, о которых он тоже не забыл, пришлось нам двоим, после душа и приведения себя в божеский вид.
  Отсутствовавший нарисовался ровнехонько к моменту, когда последний кусочек мяса был нанизан на последний шампур - а их получилось ни много, ни мала, а целых шестьдесят штук.
  " Во-время явился", - метнул Владимир на того хмурый взгляд - не мог не съехидничать: кто-то гуляет, а другие из сил выбиваются. Технарь с ответом не задержался:
  "Ну да, к вам шашлычница и саксаул с неба свалились!" - с не меньшим ехидством адресовал это Владимиру, и дальше продолжил вроде как мне персонально, - "Хорошо ребята помогли, не забыли, что мы им вчера пол сайги притаранили!"
  Постоянный обмен любезностями между ребятами настроение у меня только улучшал. Знал прекрасно, что за безобидными перепалками скрывается дружба и привязанность, которые выражались таким вот нетипичным способом. И сейчас радовался, что недавняя между ними размолвка из-за желания одного поковырять золотишко, практически ушла в небытие - начал Владимир и с Докой, и со мной разговаривать, о камнях и рудном отвале уже не вспоминал, и даже привычно пытался всунуться в любое дело или разговор первым. Поэтому мне оставалось только улыбнуться:
  "Хватит напрягать друг друга, пора шашлычницу распаливать!"
  Минут через сорок развели в лагере такой аромат, что из домиков вываливались их обитатели, смотрели в нашу сторону, и откровенно принюхивались. Первую порцию, тридцать шампуров, мы тоже только понюхали - утром я пригласил Сергея на наш сабантуй, но он замялся и объяснил, что неудобно, вернее это не понравится Николаю Игнатовичу. Я не стал спорить: к шашлыку у нас кое-что было, и я не знал как этим в присутствии геолога распорядиться - сухой-то закон никто не отменял, а он все ж тоже начальник и выпивать с подчиненными прилюдно не с руки. Поэтому уговаривать не стал, а пообещал шашлычка принести в балок, что бы и ему, и Николаю Игнатовичу хватило. Вдвоем-то они могут бутылочку открыть, и все будет тип-топ, никто нарушения закона не заметит. Сергей посмеялся над моими измышлениями, но за шашлык поблагодарил заранее. Двадцать первых шампуров я ему и отнес, а еще десять - "земляку" Феде, если его можно так назвать из-за давней когда-то работы в одной партии.
  Со второй порцией, тридцатью шампурами, мы расправлялись до темноты и даже ее немного прихватили. Давно не наслаждались этим блюдом, считавшемся у геологов самым вкусным и изысканным. Шашлык из сацгачатины безумно ароматен и тает во рту, чего не скажешь о приготовленном из любого другого мяса. В свое время я в этом убедился окончательно: однажды в партии на женский день, восьмое марта, мужики запланировали грандиозный сабантуй. А мне и еще одному геологу было поручено обеспечение мясом. Мы за ним поехали, добыли одного рогача, и совершенно случайно, домашнего барана, который непонятно когда и где отбился от стада, и которого ожидала неминуемая гибель от зубов волка или даже лисы. Все мясо пошло в шашлык, но сайгачье было съедено до последнего кусочка, а бараньего много осталось, причем не целых из него шампуров, а попробованных на вкус и отложенных в сторону кусочков, как более жестких и менее ароматных.
  Повеселевший после вина Владимир незаметно из домика испарился, а мы втроем - я, Дока и Варя еще долго болтали, смеялись нал Докиными анекдотами, рассказывать которые тот большой мастер. Потом с Варей я прогулялся возле лагеря, "позаикался", как когда-то выразился Владимир, о любви, и скоро мы разошлись - завтра ожидался тяжелый трудовой день.
  Но быстро попасть под одеяло не удалось. За мое отсутствие ребята в домике немного прибрались, скрыли следы недавнего веселья, и сидели за столом. Увиденному я немного удивился - спать давно пора, но когда первым заговорил почему-то Дока, а не Владимир - удивился уже по настоящему.
  "Послушай, что он принес", - заинтриговал меня для начала, потом кивнул в сторону Владимира, и для него же добавил, - "если захочет, умеет с людьми разговаривать и нужное вытягивать!"
  Владимир молчал, но мысли о собственной значимость его определенно переполняли, непостижимым образом трансформируя привычную привлекательную внешность в вид надутого от важности индюка. Что бы не дай бог не засмеяться, пришлось говорить на полном серьезе:
  "Это точно, когда надо - он детектива хорошего за пояс заткнет!" - теперь можно было улыбнуться, - "Давай, Владимир, что узнал. Вместе сейчас все и обсудим".
  Тот продемонстрировал серьезность сообщения глубоким вздохом: "Пока вы Варюху анекдотами развлекали, я к ребятам сходил. Посмотреть, что они с вашей сайгой сделали. Ну, миску кондера мне налили, пришлось есть, что б не обидеть. Заодно и поговорили".
  "Ты о деле давай, а не о кондере!" - поторопил Дока.
  Владимир от него отмахнулся, как от мухи: "Мужик, который и ловил зайцев, пока не смылся из артели, ребятам рассказывал, что погибший механик, если и пошел петли проверять, то не мог возле карьера оказаться, потому что их там не было. Ближайшая стояла метров на двести в стороне, и за день до несчастного случая оттуда исчезла, причем исчезла вместе с зайцем - это он точно определил по оставшимся там клочкам шерсти. Петля же была не оторвана, а аккуратно откручена. И когда "Милочка" принес зайца Варюхе, что бы его приготовила, этот мужик посчитал, что "Милочка" его зайца и утащил, спер то-есть. Ну и болтанул лишнее. Тот конечно об этом прослышал, и пообещал мужику голову открутить, если на него будет поклеп возводить - его это заяц, сам поймал. Мужик и заткнулся. Он же не такой, как наш Брюс Ли", - здесь наконец-то Владимир соизволил обернуться к Доке, изобразив на лице пренебрежительную улыбку.
  "Понял, как дело повернуло?" - Дока ожег меня возбужденным взглядом, - "Наш детектив-коллекционер и не представляет, что сейчас выложил!"
  "Только не надо болтать, что все это к смерти механика приклеивается!" - вспыхнул Владимир не хуже того же Доки, - "Не из-за зайцев ваших возле карьера он оказался, и не вдвоем, а один! Значит и винить в его смерти некого!"
  Не глядя на информатора, Дока поторкал в его сторону большим пальцем, как это делают показать, что человек с "приветом":
  "Поменьше б на рудном отвале ковырялся - думал бы по другому", - это он мне напомнил, что Владимир не в курсе того, что нашлось рядом с пирамидкой с крестом возле карьера, - "Расскажи ему, где петля и заяц оказались, когда их у хозяина сперли!"
  Сейчас можно и рассказать - подходящий момент направление мыслей, надеюсь теперь бывшего золотоковырятеля, пустить в нужное русло:
  "Пока с тобой что-то вроде "золотой лихорадки" случилось", - постарался я говорить ровно и спокойно, - "Мы с Докой раскопали, что и заяц, и петля рядом с карьером побывали, на том месте, откуда парень полетел вниз головой. И как бы она не оказалась той, что раньше стояла от него в двухстах метрах", - лицо Владимира отразило удивление, - "Только и оттуда их убрали, а "Милочка" зайца принес Варе, попросил приготовить. Так что", - здесь я мог и улыбнуться, - "к смерти человека все это отношение имеет, и ого-го какое. "
  "Теперь понял, Фома неверящий?" - не упустил Дока возможность поддеть приятеля.
  Тот же крутил головой то в мою, то в Докину стороны, и не мог никак оформить мысли в приемлемую для высказывания форму. Пришлось, что бы его излишне не напрягать, рассказать все, что я нашел возле пирамидки с крестом, имея ввиду очевидные свидетельства стоявшей там петли и попавшего в нее зайца. А потом и вывод, с учетом услышанного от Владимира, озвучил:
  "Мужик, которой ставил петли, к смерти парня отношения не имеет. А вот тот, кто петлю с зайцем у него спер и перенес к карьеру - к преступлению отношение имеет прямое, он же все там и подчистил, до приезда ментов. Только зайца выбросить пожалел, и его "Милочка" Варе приволок. Значит, он или кто из его "бандюков" и столкнул парня в карьер!"
  Владимир слушал меня столь внимательно, что забыл контролировать мимику лица - раскрыв рот. Сложный процесс осмысливания информации, попавшей в голову, никак не мог завершиться, хотя я уже давно замолчал.
  "Рот закрой", - прервал Дока напряженную работу его нервных клеток, - "Понял теперь, что "Милочка" бандит не только на словах, а и на деле?"
  Ответить Владимиру было нечем, и он только крутил головой, раскрывал и закрывал рот, словно хотел что-то сказать, но не получалось, чесал то лоб, то затылок. Пришлось мне заговорить еще раз, в желании понадежней привлечь его к нашему с Докой расследованию:
  "В общем так, Владимир", - начал я фразой, обычной при подведении итогов общего дела, - " говорить с ребятами ты умеешь, вот и продолжай это дело. Сейчас нам главное - понять, кто мог направить погибшего механика к карьеру ночью. Должен был кто-то показать или рассказать, что ждет его там заяц в петле, но сделать этого Милочка" не мог, потому что с механиком был на ножах - "бандюков" на него Николай Игнатович уже натравливал. Вот и пораспрашивай, кто мог механику про зайца сказать, с кем он в тот вечер разговаривал. То-есть с кем накануне смерти общался".
  Все так же молча Владимир покивал головой, со мной соглашаясь. Дока на эти манипуляции заметил:
  "Вот и ладненько, при деле будешь, подальше от камней с клопами!" - имел ввиду не домашних животных, а маленькие самородки.
  Насчет найденного захоронения чего-то вонючего, по молчаливому согласию с Докой, мы пока тему не озвучивали.
  
   Часть двадцатая.
  
  Несколько дней захоронение, из которого Дока монтировкой извлек носок с рваной пяткой, из головы не выходило. У приятеля тоже - он постоянно интересовался, что мы с ним будем делать, когда решимся взяться за лопаты и до непонятно чего пахучего докопаться. Я понимал, что раскапывать яму придется, но время тянул и тянул по причине простой: а если там действительно труп? И что тогда делать дальше? Выкопать его полностью, или же только убедиться, что он есть, и снова закопать? Или же сообщить о находке в милицию?
  В общем, полный раздрай в мыслях. Время я тянул и тянул, Дока меня толкал и толкал яму раскопать, и здесь, слава богу, Сергей уехал из лагеря на несколько дней, оставив на меня массу дел. Я им даже обрадовался - некогда о неприятных вещах думать, голова теперь занята только работой.
  Дока мое состояние уловил - при встречах с разговорами перестал надоедать, молча хмыкал, обреченно махал рукой и старался испариться по своим делам. Наверное от безнадеги, не встретив должного понимания с моей стороны, начал приставать к мужикам, интересоваться деталями загадочного перемещения петли и зайца с одного места на другое. Через несколько дней вечером, перед самым отбоем, он решил поделиться результатами своих настырных действий:
  "Мужик, который петли ставил, не только с парнем погибшим ходил их проверять", - сообщил, уже устраиваясь в кровати, - "Еще одного типа с ним раза два заметили, тот сейчас в артели работает, я даже знаю кто. Вот и подумал, не он ли петлю с зайцем к обрыву карьера перенес?"
  "Из "бандитов" кто-то", - со своей кровати припечатал Владимир. А кто ж еще, если заяц у "Милочки" оказался? Эта мысль и мне пришла в голову, только вот самый из нас нетерпеливый высказал ее первым, толком не подумав. А если б это сделал - промолчал бы точно: парня Дока знает, и если тот среди "бандюков" - нам бы сразу об этом сказал. И даже не сейчас, а намного раньше, как только обо всем разузнал. Владимир тут же понял, что ляпнул не совсем правильно и замолчал, предпочитая услышать мое мнение. Я же его трансформировал в форму вопроса:
  "А парень этот, с "Милочкой" или его бандитами якшается?"
  Дока уже под одеялом немного подумал: "Что бы с самим "Милочкой"- я не замечал. Все же у них разное положение. Парень простой работяга, а "Милочка" - считай помощник Николая Игнатовича."
  "Значит, он (то-есть парень) с другими бандитами корешует!" - не мог Владимир отказаться от своей привлекательной идеи, - "Надо проследить, с кем из них он чаще встречается и разговаривает!"
  Здравые высказывания приятеля, на которого мы недавно махнули рукой как на ненадежного помощника, теперь показали, что в его голове мысли развиваются в желательном для нас направлении, обещая плодотворное участие в нашем с Докой расследовании. Нужно было их, как говорят, "не сглазить".
  "Вот и займись этим", - предложил автору идеи, - "сейчас ты сам себе хозяин, время организуй и пробы отбирать, и последить кое за кем".
  "А если спросят, чего это я без дела шляюсь?" - не отказываясь от предложения, Владимир предупредил, что вылететь из артели в качестве лодыря побаивается.
  "Все на меня вали", - предложил приятелю, - "Я сейчас за Сергея, могу тобой командовать".
  "Не дрейфь только, и все будет нормалек", - пробормотал сонный Дока, и вырубил в домике свет, после чего его обитатели тут же отправились в объятия Морфея.
  Но не надолго: часа через два зарычал Чапа, и я мгновенно открыл глаза - без причины собачуха, да еще ночью, никогда этого не делал. Рычание сменилось лаем уже возле открытой двери. Ребята зашевелились на кроватях, я же со своей соскочил - посмотреть кто к нам рвется. Чапа уже бесновался, но почему-то из домика не выскакивал, что свидетельствовало об одном: незваный гость уже в нем. Представляя, кем он может оказаться, я быстренько запрыгнул на кровать, схватил со стола Докин фонарик и щелкнул выключателем - на полу возле двери извивалась самая ядовитая змея - щитомордник.
  "Ребята, змея!" - не очень и громко сообщил я для остальных квартирантов. Владимир пулей выскочил из под одеяла как ошпаренный, с ногами уселся на кровати в позе будды, прижавшись спиной к стене домика, от ее края подальше. Дока же только перевернулся на другой бок лицом к стене, и сонно пробормотал:
  "Выбрось на улицу, пусть в другое место ползет", - и ровно засопел носом.
  "Не выбрось, а убей!" - завизжал наш гринписовец, до ужаса боящийся не только змей и скорпионов, а и невинных пауков, - "Она снова к нам заползет!"
  Пришлось мне с кровати срочно соскакивать, вооружаться веником и змею из домика выкидывать, а потом и отметать подальше в сторону сопок, да еще и следить, чтобы Чапа держался от нее на расстоянии. Убедившись, что щитомордник пополз в безопасном направлении, с Чапой в домик мы вернулись, и нашли в нем Владимира все в том же положении.
  "Ну что?" - поинтересовался он с дрожью в голосе, - "Убил гадину?"
  "Убил", - соврал я, в желании успокоить возбужденного приятеля, и начал устраиваться на кровати. Быстро отошел ко сну, так и не услышав, когда Владимир из позы будды перешел в необходимое для сна положение.
  А дня через три технарь принес новое полезное наблюдение. Он зашел в домик, где обитали "бандюки", и заметил в углу приличную кучу - на месте возможной четвертой кровати - чего-то твердого, прикрытого брезентом. Одному из "бандюков" дал поручение по работе, а когда уходил, "случайно" за брезент запнулся и сдернул его в сторону. Под ним оказались камни с рудного отвала, и такое их количество, что если еще чуть добавить - пол в домике проломят точно.
  "Должны они их в другое место перенести", - сделал Дока вывод, - "и уже там продолжить складировать".
  "В другое вряд ли понесут," - не поверил я в такое, - "а вывезти из лагеря могут в любой день".
  "Запросто," - согласился Дока, - "только вывезти втихаря не получится, уж я за этим прослежу", - и побежал от меня бодрой рысцой, наверное прямо сейчас организовывать слежку.
  Сергей отсутствовал пятый день, и я начал привыкать к новой работе. Новой - это намечать скважины в нужных местах, определять и выносить мелом на дне карьера линии опробования, отмечать особенности геологического строения на новом горизонте по мере уборки взорванной породы и в черновике составлять геологический план этого горизонта. То-есть, делал все, чтобы вернувшийся геолог не оказался перед завалами дел, разгрести которые сложно, а кое-что уже и невозможно - убранное из карьера, назад не вернешь.
  Пришлось вспомнить геодезию и маркшейдерию, и необходимые для дальнейшей работы точки на новом горизонте привязать инструментально, и даже сделать нужные вычисления в одну руку, в расчете что во вторую их проверит сам геолог. Времени свободного у меня не оставалось, зато постоянно присутствовало ощущение некой неуверенности, как это бывает, когда делаешь сложную чужую работу. Вдруг я в чем-то ошибаюсь, и ошибок своих не замечаю?
  Владимир, видя мою озабоченность и нервозность, при случае не удержался:
  "Не переживай так! Подумаешь, карьеришко несчастный! В партии карты составлял в сто раз сложнее, и ничего, все их только хвалили!"
  "Там я не один составлял, а всегда вы с Пашей рядом были, подсказать и посоветовать. А здесь за все другой человек отвечает, и о его мыслях я могу только предполагать, а не знать их на сто процентов. Как я знал то, что в ваших головах!"
  "Все равно не переживай", - продолжал меня успокаивать, - "если даже захочешь - хуже чем у Сергея не получится!"
  Через два дня в этом убедился. Утром Сергей появился в лагере, и я целый день провел с ним, вначале показывая бумажки, с которыми работал в его отсутствии: что из намеченного выполнено, что делается сейчас, что я успел в карьере посмотреть и подрисовать на плане отрабатываемого горизонта. А после обеда уже в карьере показывал в натуре все сделанное и зарисованное на планах. К концу работы как раз все и закончили, геолог оценил мою работу на "все правильно", и пригласил к себе в балок. Через часок, после душа.
  Я посчитал, что Сергей не все выговорил по моей работе и сделает это у себя в балке за чашкой чая. Может, о допущенных мной недостатках предпочитает сказать в нерабочей обстановке, что бы я не слишком за них переживал. С таким настроем и шел к нему, сами понимаете в настроении не лучшем. Кому приятно получить втык, даже если он и выражен в интеллигентной форме?
  Волновался я зря. Никаких дел по работе мы не обсуждали, чая тоже не оказалось, а была бутылка вина и легкая закуска. И разговор шел просто по жизни, той жизни, в которой сейчас по всей стране народ летит в темную яму, из которой может нет и выхода, а если есть - никто не знает, где он находится.
  "Если и дальше будет все разваливаться, то и артель наша может накрыться", - так вот "обрадовал" геолог, - "В соседнюю область ездил - еле добрался! Бензина на заправках нет! А если и есть, то по десять литров на машину дают, при наших-то расстояниях! На одной заправке вообще заливали только своим, местным, будто живут в другом государстве!"
  Представить такое голова отказывалась. Хотя и Леня, когда нанес визит к нам в артель, о трудностях в партии с горючкой говорил. Но в партии одно - закроют ее, и государство ничего не почувствут, задел для работы рудников лет на десять есть, в виде уже найденных и разведанных месторождений. Артель же чистое золото стране дает, в данной ситуации самый ценный для нее продукт. Как ее можно закрыть?
  Поверить я не мог, как не мог и отмолчаться:
  "Не может государство нас без горючки оставить. В обмен на золото придумают какие-то купоны, бонны или еще что-нибудь, которые можно перевести в доллары или другую валюту. Как это раньше делали для старателей в Сибири".
  "Может и придумают," - согласился геолог, - "только пока расчухаются - народ разбежится. Его, кстати, скоро и кормить будет нечем - в магазинах шаром покати, а у нас по двенадцать часов вкалывать без куска мяса просто нереально".
  Такие вот дела рядом с нами творятся. Представил, как ребята отреагируют, когда разговор с Сергеем я им переложу - мы то в артели надеялись от всех неприятностей отсидеться и даже хорошо заработать. Золотом ведь страну обеспечиваем!
  "Ну и что предлагаешь всем нам делать?" - поинтересовался мнением геолога, как более информированного человека, только что вернувшегося из другого мира, о изменениях в котором я и ребята мои многое не знали. Сидим ведь в лагере безвыездно, кроме Доки, который иногда партию и "городок" Мирный посещает, и новости привозит тоже не радостные.
  "А ничего", - спокойным голосам подтвердил геолог неверие в лучшее, - "Ничего изменить невозможно. Будем сидеть здесь, и ждать с моря погоды." С возмущением выдал совсем невероятное: "Комбинат, куда я руду сдал, деньги нам в банк перевел. А тот их не выдает, нет у него средств свободных!" - и поспокойней добавил, - "Вот и попробуй что-то делать".
  "Значит, второй экскаватор у нас не появится, и заработать за сезон нормально не получится", - сделал я вывод из услышанного.
  Сергей вспомнил, как я говорил ему о необходимости еще одного экскаватора - параллельно с добычей руды вести снос сопки, мешающей расширению карьера. Но на этот раз он не стал предупреждать, что бы не лез я не в свое дело, а с выводом моим согласился:
  "Да, в этом сезоне будем только в карьере ковыряться, пока можно руду поднимать. Протянем сколько возможно, пока горючка будет. А что дальше - сам господь бог не знает",
  Геолог замолчал, и несколько минут мы молча тянули из стаканов остатки налитого в них вина. Говорить ни ему, ни мне больше не хотелось. Я решил, что вино допью, и с Сергеем попрощаюсь. Что толку сидеть молча, когда в голове мысли сплошь неприятные и никакого среди них просвета. Наверное и у Сергея было такое же состояние, но как хозяин он все же посчитал себя обязанным гостя (то-есть меня) как- то развлекать.
  "Заметил, что Николая Игнатовича давно в лагере нет?" - посмотрел, как я кивнул головой, что да, есть такое, - "Это он деньги в банке для артели выбивает. И пока не выбьет, сюда не вернется, потому что без них - крах у нас будет полный". Он еще немного помолчал, пока я переваривал очередную неприятность, и познакомил с еще одной, о которой я и предположить не мог: "Инфляция в стране начинает гулять, и деньги нужно тратить сразу, как только в руки попадают - потому что рублики наши обесцениваются. Вот и получается, что в банк ложить их сейчас, что бы с рабочими по окончанию сезона рассчитаться, нет никакого резона. Обесценятся они в два-три раза! И теперь скажи: что Николай Игнатович делать должен?"
  "А ты что думаешь?" - проявил я нетерпение.
  Сергей посмотрел на меня, усмехнулся: "Прямо сейчас наши деньги в доллары переводить пора. Только как это сделать - я не знаю. И дай бог Николаю Игнатовичу что-то придумать. Иначе в конце сезона бумажки пустые поимеем".
  Я пытался вникнуть в суть его последнего высказывания, для меня удивительного, потому что в стране советов простой человек о долларах мало что знал, а многие их и в глаза не видели. Но Сергей посмотрел на меня, посмотрел, и предложил:
  "Хватит о грустном, пора к отбою готовиться." - я с отрешенным видом покивал головой соглашаясь, но думая совсем о другом. И он улыбнулся, состояние мое поняв отлично: "Не переживай, как- нибудь все образуется. А я тебя в курсе держать буду".
  Неприятные новости я принес в домик и выложил приятелям. Ошарашил их так же, как и Сергей только что меня. Ребята не знали, как на них отреагировать, а потому и молчали, в себе новости переваривая. Владимир этот процесс завершил первым:
  "Вот сволочи!" - не знаю о ком он, но можно предположить: о нашем перестроечном правительстве, - "В партии жить не дали, без зарплаты людей оставили, и здесь обобрать до нитки норовят!" Злой посмотрел на меня и Доку, будто мы во всех грехах виноваты, и твердо, как о деле решенном, сообщил: "Хрен больше буду вас слушать! Не хотят, что бы мы работали по-хорошему - буду деньги заколачивать по- плохому! Пол отвала сюда перетащу, и ничего вы не сделаете!" Осмотрел наши удивленные таким решением рожи, и поспокойней добавил: " У меня дочка в институт поступать едет, как я по другому для нее могу деньги найти?"
  Действительно никак. Нормальному трудяге, каким Владимир, да и мы с Докой были всю жизнь, по-хорошему, не нарушая закона, действительно денег не заработать. И что остается? Идти всем в криминал, как это уже сделали "бандюки" во главе с "Милочкой"? Тоже заняться рудным отвалом, выбирать там самые ценные камушки, где золота побольше, как это теперь решил делать Владимир? С нашим опытом можем хорошо развернуться, дилетантов вроде "бандюков" за пояс заткнем запросто.
  Но мысли мыслями, а высказывать их сразу, как только они в голове появляются, во многих случаях неправильно. Вначале желательно определиться с порядком их озвучивания, и я сейчас это делал - то-есть молчал. Доку же планы Владимира задели ощутимо, и как менее меня сдержанный, он тут же ему ответил, правда, не столь агрессивно, как мне хотелось бы:
  "Можешь таскать свои камни и золото ковырять, только в тюрягу передачи тебе носить мы не будем!"
  "И не надо", - на удивление спокойно ответил Владимир, - "я лучше в тюрьме посижу, зато дочь в институте учиться будет!"
  Ну и как на эти слова ответить, как оценить выбор нашего товарища?
  Дока только вздохнул и махнул рукой; я же отреагировал почти также:
  "Спать ложимся. Сейчас у всех нас одни эмоции, вот завтра на свежую голову хорошенько и подумаем".
  За ночь никто ничего полезного не придумал, потому что на этот процесс времени не оказалось - после двенадцатичасового рабочего дня засыпали мы мгновенно, как только оказывались в кроватях в горизонтальном положении. Дальше не реагировали ни на какие звуки, не только привычные, вроде шума машины, но и экзотические, когда в домик забирался еж и начинал топать по полу не хуже слона, а Чапа норовил с ним сразиться. Да что там топот - стрелять можно над ухом, и никто им даже не пошевелил бы. Единственное, что будило стопроцентно и мгновенно - это сигнал, подаваемый подвешенной на столб возле вагончика-столовой железякой, когда Варя или ее сменщица колотили по ней куском арматуры, приглашая всех на завтрак.
  Сегодня вставали непривычно молчаливые и хмурые - вечерние неприятные разговоры вспомнились каждому, как только открылись глаза. Молча сходили в столовую и позавтракали, так же молча разошлись по рабочим местам. Геологу артели я вчера дела передал, и вместе с Владимиром пошагал в карьер, к ожидающим нас зубилам и кувалдам. Успели немного поработать, и Владимир отложил инструмент в сторону, уселся на камень, прикурил сигарету и наконец-то его прорвало:
  "Если все, что Серега тебе вчера рассказал правда - то и нам пора перестать из себя святых строить."
  "Что в виду имеешь, каких святых?" - интересно услышать, с кем Владимир в данный момент нас сравнивает.
  "А таких, что о себе мало думают!" - в голосе приятеля проявилась агрессия, - "Ты не понял, что сейчас каждый для себя живет, ни на государство, ни на начальство не рассчитывая? И нам нужно так делать!"
  "Золото в артели воровать, что ли?" - напомнил я Владимиру, что прекрасно мысли его понимаю.
  "Своровать можно вещь чужую, не тобой созданную. А к золоту в отвале мы отношение имеем прямое, и пока только вкалываем, только надеемся честно заработать! Но если Серега вчера не соврал, то расплачиваться с нами никто не рвется, кроме Николая Игнатовича (рейтинг как поднял начальника!), а кто и хотел бы - возможности не имеет!"
  Ну и что ответить? Вчерашний разговор с геологом и меня заставил задуматься. И было неприятно сознавать, что в словах напарника, как бы они не нравились, что бы ни несли в себе негативного и опасного, все же проглядывала возможность не только повкалывать на "доброго" дядю, у которого в банке по непонятной причине исчезают заработанные нами денежки, но и кое-что поиметь для себя. То-есть, поступить как тот же банкир, потому что другого выхода не остается. Жить-то на что-то надо?
  Владимир, как я понял, выбор уже сделал, и не в пример меня, угрызения совести его не мучили.
  "Ты пойми", - продолжил он, - "мне и самому связываться с золотом желания нет (как же нет, сколько вдвоем с Докой уговаривали его им не заниматься!), но выхода другого не вижу. Мне дочь в институт отправить не на что! И тебе сыну помогать нужно, на стипендию сейчас разве что проездной на метро купишь! Да если с нами в конце сезона не расплатятся - самим жрать будет нечего!" - это с его стороны уже чистая агитация, желание и меня привлечь к незаконным походам на рудный отвал.
  Я не знал, что и ответить. Отговаривать - уже не хотелось, соглашаться с ним - не знаю как попозже, но сейчас не мог, язык отказывался произносить нужные слова. Пришлось показать нейтральное отношение к начатой в разговоре теме:
  "Что нам делать дальше - и сам не знаю. Но точно одно: торопиться не стоит. Поговорим вечером, что бы и Дока присутствовал, вот тогда все и решим". И Владимира оставил одного - отошел в сторонку, вроде что-то посмотреть по работе. А на самом деле не хотел дальше неприятную тему продолжать.
  Вечером в домике Владимир разговор начал уже в присутствии Доки:
  "И что за день надумал?" - обратился к нему персонально, - "Дальше продолжим вкалывать непонятно на кого, или все же и о себе позаботимся?"
  Дока понял, о чем его приятель спрашивает, и засопел как паровоз. Но ожидаемых мною слов осуждения намерений приятеля заняться побочной деятельностью я от него не услышал.
  "Что молчишь?" - не отставал от него Владимир, - "Или сказать нечего?"
  Теперь Дока взорвался, да так бурно, что ласточки в гнезде запищали:
  "Есть чего сказать! Накроется артель медным тазом, если и дальше дело так идти будет!" - Владимир, стоявший возле стола, с испугу плюхнулся на кровать с открытым ртом, у меня же от удивления стали круглыми как у совы глаза, но падать на кровать не пришлось - я на нее уселся раньше, - "Один самосвал уже не в работе, а за запчастью поехать не могу - в артели на нее денег нет!" - так вот объяснил причину своего возмущения и замолчал, продолжая зыркать на нас таким взглядом, словно мы и были виновниками этих неприятностей.
  Владимир, сидя на кровати закрыл рот, и лицо начало расплываться в довольной улыбке:
  "Вот я и говорю, что пора о себе подумать!" - это он адресовал Доке, а дальше понес уже для всех знакомое, - "Золотишком придется заняться, если не хотим зимой с голода подохнуть! Мы же специалисты, геологи - так все организуем, что комар носа не подточит! Хоть что-то поимеем, если при расчете с деньгами кинут!" - это было уже знакомое мне открытое побуждение и Доки к незаконной деятельности.
  Раньше после таких слов следовало на Владимира наброситься с разъяснением, что такого делать нельзя. Сейчас же мы почему то промолчали, и даже отвели глаза, что бы не смотреть в его сторону. Что он посчитал признаком скорой своей победы, и давить на нас продолжил:
  "Чего боитесь? Своим кадрам (то-есть "бандюкам") начальник разрешил на рудном отвале ковыряться, а мы что, хуже?"
  "Мы не хуже, мы - порядочней", - Дока шевельнулся на своей кровати, - "Что делать то будем?" - это уже мне.
  А что я мог предложить? Поддержать идею Владимира заняться золотишком в рудном отвале ой как не хотелось, но......я же ребят затянул в артель, значит в ответе и за их заработки, которые сейчас под большим сомнением. Вот и отсиживался молча, не находя что сказать.
  А Владимир повеселел еще больше. Понял, наверное, что за мысли в моей голове, как и то, что одолевают меня большие сомнения в возможности прожить и заработать, соблюдая законы, которые, как рассказал Сергей, нарушаются сейчас в стране везде и всеми.
   Забегая вперед, могу сказать, что самые ушлые, хитрые и умные уже понимали, что скоро-скоро грядет этап дикого капитализма, когда деньги решают все и оправдывают любую подлость ради их получения. Для нас же, посвятивших себя геологии, честность и порядочность считались в работе главными, как обязательная основа получения положительного конечного результата - выявление месторождения.
  Но это было раньше, и совсем недавно. Новые же веяния, даже если и не нравились большинству, все же делали свое дело, разрушая прежние отношения между людьми невесть откуда появившейся жадностью, завистью, необязательностью вплоть до откровенного обмана. Вот и сидели мы, три старых приятеля, ранее отлично понимавших друг друга, и не могли придти к единому мнению, что же нам делать дальше. По закону-то жить становится невозможно!
  Владимир показал, что уже готов действовать в новой обстановке беззакония, и заработать необходимые для семьи деньги любым способом, я и Дока к этому пока не были готовы. Не готовы, но...... молчанием своим не отрицали (а как понять по другому?) и допускали возможность поступить таким же образом если и не сейчас, то в недалеком будущем.
  "Давайте ребята не торопить события", - предложил я на правах старшего, - "много Сергей рассказал нам неприятного, но превращаться в хапуг не стоит. Уважать себя перестанем!" - здесь я уставился на самого продвинутого - Владимира - и он на кровати задергался, как от зубной боли. Собирался наверное возразить, но не дал Дока:
  "Правильно!" - посмотрел на меня и кивнул головой, затем обернулся к Владимиру и торнул в его сторону указательным пальцем, - "А ты лучше помолчи! И с камнями своими к нам не приставай!"
  Владимир на кровати сидел, отвернувшись от нас в сторону. Очень недовольный, но возразить ни мне, ни Доке не решился. Мы же, два единомышленника, переглянулись, улыбнулись, и Дока решил общую обстановку в домике сгладить.
  "Ладно тебе", - улыбнулся Владимиру, - "если действительно и артель начнет разваливаться, то сложа руки сидеть и мы не будем. Из троих новую артель организуем!" - изобразил улыбку и убедился, что приятель ее заметил, - "А я для тебя персонально ступу потяжелей сварганю, будешь камни молотить, а мы из песочка золотишко отмывать!"
  Здесь даже Владимир не смог не улыбнуться.
  
   Часть двадцать первая.
  
  Пророчество Сергея о наступлении для артели не лучших времен, подтвердилось раньше, чем мы могли и представить. Правда, пока не в сложностях по работе, а в обеспечении столовой продуктами. Это все почувствовали на ужине, когда вместо обязательного блюда с мясом предложили кашку размазню, а Варя чуть ли не со слезами на глазах объяснила каждому что все, остались на складе крупы и макароны, да и те скоро кончатся.
  По домикам работяги разошлись в средней стадии недовольства, выражая его словесными излияниями в адрес непонятно кого, но точно не Николая Игнатовича - ему продолжали верить, как родному батюшке.
  А через час к нам зашел Сергей, замещавший начальника по причине его затянувшегося отсутствия, и сделал неожиданное предложение.
  "Ребята", - первый раз обратился ко всем сразу, - "просьба большая", - мы тут же удивленно на него уставились, потому что в артели обычно командуют, а не просят, - "Вы знаете, что на ужине было, а если и дальше повара будут предлагать кашу, то старатели долго не вытерпят, возмутятся все", - теперь мы покивали головами, уже заинтригованные дальше некуда, а Сергей продолжил - "Неудобно просить, но приходится: вы охотники, и положение можете спасти - добыть хотя бы одну сайгу. Можете на такое решиться, для коллектива?"
  Гринписовец наш незамедлительно хмыкнул: "Я не охотник", - поторопился объявить о своей некомпетентности в предлагаемом деле.
  У Доки глаза загорелись: "Можно попробовать, но охота дело такое, что может повезет, а может и облом выйти. Да и времени после работы маловато", - и посмотрел на меня, как на партнера в делах охотничьих: что я думаю?
  "Я вас на день от работы освобождаю", - живо отреагировал геолог, - "Сами понимаете, что рабочих кормить мясом нужно, при нашей работе, а не разными кашами!" - и начал поглядывать на меня, зная, от кого зависит принятие окончательного решения. Я его и высказал, обрадовав и Сергея, и Доку:
  "За сайгой смотаемся, но гарантии сто процентов, что повезет, дать не можем".
  "Вот и отлично!" - повеселевший геолог был готов и к неочевидному результату затеи, - "Владимир не добытчик - остается в лагере, поработает один. А вы двое (я и Дока) завтра с утра свободны. Дай бог, что бы все у вас получилось!"
  "Лучше к черту пошли, быстрее удача придет!" - разъяснил Дока, к кому нужно аппелировать для поддержки в делах охотничьих, и все в домике заулыбались, даже Владимир, сразу же отказавшийся участвовать в убийстве животных.
  Утром я и Дока поднялись пораньше, первыми посетили столовую и Варя накормила нас кашкой, а заодно и поплакалась на отсутствие чего-то повкуснее и покалорийнее. И на мотоцикле умотали в сопки, кровно обидев возбужденного Чапу отказом взять с собой, и выслушав на дорожку пожелание Владимира в случае удачи в домик прихватить кусочек мяса. На что мы с Докой как по команде фыркнули: не понимает неохотник, что предстоит дело общественное, и все добытое должно быть отнесено в столовую. Кроме почек, печенки и сердца - они в любых случаях считаются собственностью добытчика.
  Вначале покатили к долинке, где в прошлый раз добыли сайгу, а заодно, к ней в придачу, нашли дурно пахнущее подозрительное захоронение. Последние дни, после информации Сергея о грядущих тяжелых временах не только для артели, а и для всей стране, мы о яме подзабыли, отошла она на второй план на фоне более важных событий. Сейчас же, когда мы по необходимости к ней приближались, о себе напомнила.
  "Что с тухлятиной делать будем?" - Дока отвлекся от дороги, обернувшись в сторону люльки. Не услышав ответ, вновь сосредоточил внимание вперед: "Или теперь с ней и возиться не стоит?"
  Почему не стоит, артель то пока работает. Правда, не ясно как долго это продлится, но не прикроют же ее прямо на днях. Значит, и ранее намеченные планы мы забывать не должны. Ну пауза получилась, после последних неприятных новостей, дело как говорят житейское. Мы же в расследовании возможных преступлений в артели вперед продвинулись уже прилично, и что сознательно закопано не очень от лагеря и далеко, проверить обязаны. Потому Доке ответил обнадеживающе:
  "С сайгой сегодня разберемся, что бы и самим голодными не сидеть, а завтра-послезавтра к яме смотаемся, с лопатами."
  Дока тут же заулыбался, словно я сообщил ему невесть что приятное, и показал, что о планах наших помнит отлично:
  "Я и респираторы приготовил, как ты просил - четыре штуки. Что б не задохнуться!"
  В долине мы сайгу не нашли, хотя проехали вдоль нее сколь возможно. Просто сегодня ее в ней не было. Посовещались, и решили смотаться к еще одной долине, километрах в семи от места, где сейчас находились. Правда, та была раз в пять пошире, сухое русло в ней поглубже, а сама во многих местах густо заросла кустарником и саксаулом. Часто по краям заросших участков отдельные саксаулины торчали в сторонке в одиночестве, и именно под ними, а не в зарослях, где мал обзор окрестностей, сайга обычно устраивается на лежку в обеденную жару.
  По старым, едва различимым следам, пропетляли между сопок, пока не начала проглядывать широкая долина. В такой, если и найдем сайгу, добыть ее намного сложнее - так, как мы поступили в прошлый раз, не получится. Спугни ее - и непонятно куда пойдет, потому что в любую сторону будет ровнятина, то-есть ситуация одинаковая. Вот и непонятно, где устраиваться в засаде. Но для начала сайгу еще найти нужно.
  Как и прошлый раз, с крайних сопок осматриваем долину в одном месте, потом, прокатившись с километр, в другом, затем в третьем. И только с четвертой попытки наконец-то находим стадо голов двенадцать. В противоположной от нас стороне ровного пространства, почти под склоном ограничивающей его сопки, лежит на чистом месте под единственными здесь двумя большими саксаулинами. Сложная ситуация, подобраться на выстрел невозможно ни с одной стороны.
  "Бесполезно к ним ползти", - приуныл напарник, - "кажется, мужики без мяса останутся!"
  Ползти действительно бесполезно, но повадки сайги мы знаем отлично. И сейчас главное - принять правильное решение. Валяться под саксаулом сайга будет от силы полчаса-сорок минут, потом обязательно поднимется и пойдет, возможно, как обычно в такую жару делает, в сторону ближайшей водички. Попить, а по дороге и пощипать травку. Ну а ближайшая водичка от того места, где она сейчас лежит, километрах в пяти - небольшой родничек с паршивенькой для человека водой. Но дикая животина ее пьет за милую душу, потому что другой в радиусе километров тридцати больше нет. Вот и должно наше стадо, если только сегодня еще не напилось, направиться именно к этой водичке.
  "На подходе к роднику будем ждать," - предложил Доке свой план, понимая, что о существовании родника и он знает отлично.
  Напарник со мной согласился, но с сожалением вздохнул: "А другого ничего не остается", - напомнил, что любит сайгу именно скрадывать, причем на сложном месте, где нужно и ползти, и на время замирать, но никак ей на глаза не попадаться. А теперь придется элементарно караулить, чего он не любил, но ... о голодных мужиках в лагере помнил.
   Вернулись к мотоциклу и проехали вдоль долины в сопках километра два так, чтобы сайга нас надежно не заметила, и осталась сзади. Остановились, долину перешли пешком, и осторожно двинулись по ее противоположному краю назад, к отдыхающему под саксаулом стаду. Сейчас не дай бог появиться у нее на виду - это будет конец охоте. Так что двигаемся еле-еле, больше смотрим в бинокли.
  Наконец в поле зрения появляются макушки приметных саксаулин, а еще через пару минут, если под прикрытием куста погуще приподняться - видна и отдыхающяя сайга.
  Все, мы на месте. Теперь определяем, где каждый из нас будет сидеть в засаде. Надежный выстрел из гладкостволки пулей - на сто двадцать метров, вот и должны мы устроиться друг от друга на двести сорок метров. Полазили, и определили места, где будем сидеть. Но в них сразу не устроились - подождем, пока сайга не поднимется, определим, куда она двинется, и если в нашу сторону - то времени разбежаться будет в избытке.
   А пока присели за густым кустом и достали припасы перекусить и попить водички. Изредка один из нас поднимается, смотрит в сторону приметных саксаулин, и сообщает: "Еще лежит". Ну и сидим, пытаясь спрятаться от обжигающего солнца под кустом в слабенькой тени.
  Через полчаса самый нетерпеливый, после очередной проверки ситуации докладывает:
  "Подниматься начала!" - и норовит схватить ружье, хотя до сайги не меньше полкилометра.
  Я со своего места под кустом даже не дернулся, но не усмехнуться не мог, наблюдая как и без того возбужденный Дока теперь закрутился, словно заведенный. Эмоции и азарт его уже переполняли.
  "Да не крутись так!" - попытался успокоить, - "Не хватало, чтобы тебя сайга заметила!"
  Подействовало: теперь Дока замер стоя, чтобы сайгу из вида не выпускать, и начал говорить о ситуации под саксаулинами шепотом:
  "Поднялась вся, четыре рогача, пока никуда не идет, топчется на месте".
  Сейчас решится главное: куда сайга двинется. Если в нашу сторону - можно пригнувшись разбежаться по определенным для каждого местам и готовиться к встрече, пойдет в другую сторону - хуже, придется не знаю как - где ползком, а где на четвереньках - подбираться поближе к тем саксаулинам, под которыми сайга отдыхала. Потому что в этом случае она направится не к роднику попить водички, а просто пощипать травки, и сделав приличный крюк, для очередного отдыха под те же саксаулины скорее всего и вернется.
  "К нам тронулась", - через пять минут сообщил Дока, и даже в его шепоте почувствовалось удовлетворение: к роднику пошла, в нужную сторону!
  Теперь и я медленно поднялся, стал рядом с Докой: сайга к нам прошла уже метров сто.
  "Все, разбегаемся", - оба молча медленно опустились на землю, на четвереньках пошкрябались на засадные места.
  Минут через двадцать сайга замелькала между кустов. Как обычно, впереди рогач, вожак стада, за ним самки с молодняком, чуть в сторонке сзади - молодые рогачи, по паре с каждой стороны стада. Направляются между нами, но ближе к Доке, так что ему стрелять первым. Я вынимаю из ружья патрон с пулей, заряжаю картечь: Дока выстрелит, когда сайга будет между нами, и она вероятней всего бросится в мою сторону - в противоположную от звука - и пулей я по бегущей не попаду.
  Сайга уже рядом. Я замер, чуть ли не дышу - сейчас любое движение она заметит мгновенно. Жду выстрела. Наконец - бах! - замечаю, что один рогач падает на землю, стадо же бросается не на меня, но все же в мою сторону. Времени секунда: быстро выцеливаю ближнего рогача и нажимаю на спуск. Выстрел - рогач спотыкается, но не падает. Подранок! А стадо уже далеко, я вскочил на ноги и слежу за ним. Метров через триста подранок ложится на землю, стадо летит дальше и из вида скрывается.
  Подбегает Дока. Все он видел, но на всякий случай интересуется: "Ну как?"
  "Подранок, вон лежит", - показываю рукой направление. Дока ищет его взглядом, и не может не похвалиться: "Я своего с ходу завалил!"
  Конечно, чего не завалить, когда животина считай на месте стоит. Мне то пришлось стрелять на вскидку, не грех и промазать. Но не промахнулся, и теперь подранка нужно добрать. Только не торопясь. Сейчас подкрадываться к нему бесполезно - рогач смотрит в нашу сторону, заметит любого обязательно, поднимется и пойдет дальше. Вон он, на земле не валяется, а лежит с поднятой головой, значит, и ранение может быть не очень серьезным.
  "Твой подранок - тебе и бежать", - справедливо решает Дока. То-есть, я должен незаметно из долины выбраться в сопки, уже в них подранка обойти, потом снова в долину спуститься уже за ним, и устроиться на одной линии - Дока-рогач-я. И ждать, пока напарник не зашевелится. Подранок его увидит, поднимется и пойдет, как вы сами понимаете, на меня.
  С первой попытки ничего не получилось. Когда я устроился сзади подранка, а Дока зашевелился - животина поднялась и пошла не на меня, а в сопки. Может, что то заметила подозрительное, может еще что, только мне пришлось лежать не шевелясь и смотреть, как она в сопках скрывается.
  Наконец все, подранок скрылся. Теперь можно встать и махнуть рукой Доке, чтобы шел ко мне. Тут же его замечаю - уже бежит. Через пять минут вдвоем в темпе подбегаем к сопке, за которой подранок скрылся. Карабкаемся вверх, и уже оттуда пространство за сопкой осторожно - не дай бог нас заметит - осматриваем в бинокли.
  Подранка Дока находит первым - за сопкой он проскочил лощину, по пологому склону невысокой следующей поднялся вверх почти до перегиба, где снова лег. Но голову держит поднятой и смотрит на свой след.
  "Ну что, опять ты побежишь, или я?" - Дока жаждал действий.
  "Мой подранок - мне и бежать" - по другому я не мог ответить, на что приятель с сожалением вздохнул.
  Не теряя времени, я пригнулся, и побежал вначале вниз сопки, а потом в обход и ее, и той, на склоне которой подранок лежит - обойти и появиться у него сзади. Лежит удобно, и с верха возвышенности я его достану пулей, причем не придется ползти, потому что добраться до этого верха по противоположному склону я смогу шагом, только осторожным.
  Через час я в нужном месте. Осторожно поднимаюсь, высматривая лежащего рогача. Его пока не видно - в поле зрения только нижняя часть склона сопки, а подранок лежит выше, ближе ко мне. Осторожность удваиваю, шаг уменьшаю - если не убежал, должен вот-вот появиться. Сейчас у меня не просматривается метров сто склона сразу за перегибом, значит лежит ко мне еще ближе.
  Тело напряжено, сердце стучит молотом - вот-вот все решится. Сейчас уже можно: осторожно, чтобы не щелкнуть, вынимаю из ружья патрон с пулей, закладываю картечь. Еще шаг, и - вот он, уже на ногах! Услышал меня или увидел! Мгновенно делаю выстрел - был к нему готов! Рогач падает, я бегу к нему, на ходу перезаряжая ружье.
  Больше стрелять нет надобности, и уже спокойно смотрю, как Дока бежит в мою сторону
  "Все видел!" - расплывается в улыбке, - "Боялся, что спугнешь раньше времени!"
  Через полчаса освежеванного рогача мы тащили в рюкзаке ко второму, оставшемуся в долине. От него Дока пошел к мотоциклу, а я еще раз занялся свежеванием. И пока этим делом занимался, Дока ко мне успел на мотоцикле подъехать. Добычу уложили в люльку, я устроился сзади водилы, и покатили в лагерь, довольные результатом охоты, а больше возможностью порадовать работяг хорошей едой хотя бы два-три дня. А там глядишь, и Николай Игнатович в лагере объявится, надеемся, что с денежкой не только для запчастей и горючки, а и для аванса, которого все ждали с нетерпением.
  В лагере появились ближе к ужину, и подкатили прямо к вагончику столовой. Варя тут же из него выскочила и встретила вопросом:
  "Привезли что-нибудь?" - это что, о нашей "командировке" знала? Тогда от кого? От Владимира или Сергея?
  "Уже растрепали," - недовольно буркнул Дока так, чтобы повариха не услышала, -"А если б у нас облом вышел и никого не добыли?"
  "Ладно, не бухти", - так же тихо предложил напарнику, и громко с улыбкой Варюхе, когда та подошла к мотоциклу, - "Принимай товар, красавица!"
  "Ой, как хорошо, мальчики!" - обрадовалась хозяйка пищеблока, - "Сегодня не успею, а завтра утром ребят мясцем накормлю!"
  "Побольше приготовь, что б все почувствовали!" - попросил Дока, вытягивая из люльки рюкзак с мясом. Я ухватил другой, и по указанию Вари мы занесли добытое в вагончик, выложили в ванну.
  "Сейчас я Милочкина позову", - в радостном возбуждении Варя не могла остановиться, - "и он мясо порубит на кусочки - его это обязанность". На что Дока хмыкнул, показал свое негативное отношение к "бандюку". А Варя вспомнила, что мы день мотались без обеда: "Сейчас я вам поесть приготовлю!" - и побежала к плите.
  "Не торопись", - пришлось ее останавливать, - "сейчас к себе доберемся, и Владимир ужин приготовит, из свежанины. И тебя на него приглашаем".
  "Только хлебушка принеси, наши порции", - улыбнулся девушке и Дока.
  А возле домика нас встретил Чапа, - на звук мотоцикла Владимир не вышел. Дока сразу предположил:
  "На карьер паразит смотался!" - первым от мотоцикла ринулся к двери, проверить предположение. Я за ним, и в домик мы ввалились разом.
  К нашему удивлению, приятель оказался там, и склонившись над столом, проделывал возле гнезда ласточек непонятные манипуляции руками. Птички же сидели чуть в сторонке от гнезда на верхнем крае шитка для электропробок, и изредка попискивали.
  "Ты чего ласточек пугаешь?" - выдал Дока первое, что пришло ему в голову.
  Владимир на слова отреагировал удивительно - промолчал и только на секунду зыркнул в нашу сторону, продолжая руками что-то возле гнезда делать. Вдвоем с Докой осторожно к нему подошли, и поняли, чем приятель занимается: в гнезде сидели два птенца-пухлячка, и открывали рты, как только он подносил к ним руку. Мухами Владимир кормил малявок! А они принимали корм как должное, и даже их родители, сидящие рядом, были не против.
  Минуты три мы дожидались завершения процесса кормления, потом Владимир к нам обернулся:
  "Ну и прорвы!" - оценил аппетит подопечных, - "Я мух с пол часа ловил! Сейчас, слава богу успокоились, а то орали как ненормальные, еду у родителей требовали!"
  "И что, теперь каждый день кормить будешь?" - поинтересовался Дока.
  "Ну и буду", - согласился сердобольный. Начнут орать - так и вы им мух ловить будете!"
  "Ага, график кормления составим", - не успокоился Дока, и собрался еще что-то советовать, но я остановил:
  "Ты, Владимир, птенцов уже накормил, а мы голодные как волки, день ничего во рту не было. Давай и нас накорми, в мотоцикле свеженькие печенки и почки лежат".
  "Не врешь?" - гринписовец живенько выбежал из домика, показал, что при всей его любви к животным, сутки на вегетарианской диете это больше, чем он способен вынести.
  Пока с Докой бегали в душ смыть дорожную пыль, Владимир успел вымыть и порезать продукт, разжечь в шашлычнице маленький костерок, поставить на него непонятно где взятую сковородку и вывалить на нее приготовленный для жарки полуфабрикат. Готовых сожрать все возможное, домик встретил нас обалденным ароматом. Уходить от него не было сил - есть хотелось невероятно. Вот и остановились рядом с шашлычницей, принюхиваясь и слюньки глотая.
  Владимир помешивал жареху, подправлял костерок, и наконец исчерпал возможный лимит молчания:
  "Пока вы от работы сачковали, на мотоцикле катались", - ему бы с наше поползать и побегать в дневном пекле! - "я кое-что выяснил". И замолчал - ждал нашей реакции.
  Голодный Дока над ароматом жарящегося мясца вожделенно облизывался, можно сказать был при деле, но Владимира услышал.
  "Ну и что накопал, если не секрет?"
  "Сейчас и расскажи, пока Варя в гости не пришла", - поддержал и я технаря.
  Владимир, конечно, чуток помолчал, в желании посильнее заинтриговать, но на долго его не хватило:
  "Кореш Федя - тот, что с нами в партии когда-то вкалывал - в гости приходил, после работы. Ну и поговорили. Я между делом поинтересовался насчет парня, которого смывшийся из артели любитель половить зайцев иногда с собой брал петли проверять. Ну как и того механика, что разбился". Дальше Владимир подозрительно долго поправлял костер, мешал ложкой жареху - демонстрировал занятость. Пришлось Доке его поторопить:
  " И как он твой интерес принял?"
  "А нормально!" - пинкертон только и ждал, когда же кто-то из нас не вытерпит, покажет заинтересованность в продолжении разговора, - "Я ничего такого и не спрашивал, поинтересовался только, с кем тот парень в лагере корешует. Оказалось, что с Генкой "Дылдой", а он, как вы знаете, у "Милочки" под началом. Вот я и подумал, что парень, его Славиком кличут, мог петли проверить один, без хозяина. И зайчика втихаря снять, а потом и Гене презентовать, как другу. Ну а дальше зайчик через "Милочку" мог у Вари оказаться". Здесь Владимир сделал паузу, после которой захотел услышать и наше мнение: "Что вы обо всем этом думаете?"
  Напрягать извилины мне не пришлось: ясно как божий день, что Славик не зайчика принес одному из"бандюков" - Гене, а показал, где тот сидит в петле. Ну а после этого заяц вместе с петлей оказался в другом месте - у края карьера. Кто перенес - можно только гадать. Затем - этот "кто-то" о новом месте петли рассказал бывшему механику, который пошел ее проверить и полетел в карьер вниз головой. По другому не получается.
  Дока, похоже, думал примерно как и я. Потому что тут же кончил втягивать в себя вкусные ароматы и облизываться, вид принял серьезный:
  "Вот же сволочи!" - возмутился от услышанного, - "Теперь мне Славик про зайчика все как на духу выложит, или я ему душу вытрясу!" - и посмотрел на меня, ожидая поддержки таких намерений.
  Дока частенько скор на расправу. В отдельных случаях, когда выбора не было, я его поддерживал и даже помогал в восстановлении справедливости. Как например однажды, когда на охоте мы наткнулись на двух отморозков, навалявших с машины кучу сайги и нас не замечавших, потому что занимались разделкой туш, причем отбирали только задние самые мясные части, остальное выбрасывая в жутком виде. Напарник такого садизма не вытерпел - пообещал уродам много "хорошего" и полез в стоящий здесь же Уазик, с намерением на нем уехать и оставить подлецов наедине с убиенными животными километрах в тридцати от ближайшего поселка. А мне пришлось его подстраховать, и даже разок пальнуть по лежащему на земле ружью, когда один из типов к нему потянулся.
  Но, как вы понимаете, такие ситуации случаются редко, и в большинстве случаев мне приходится Доку останавливать, убеждать и советовать поступать не столь радикально. Вот и сейчас я сделал это же:
  "Душу ни из кого вытряхивать не нужно. Наоборот, со Славиком лучше поговорить сердечно - он же у тебя в подчинении, вот и найди тему подходящую. Что бы тебя зауважал, а потом можно и про зайчика напомнить, поинтересоваться, где тот в петлю попал. Нам сейчас интересно - если конечно Славик расколется - осталась ли та петля на старом месте, либо все же оттуда исчезла. Если исчезла - значит точно кто-то из "бандюков", может и Гена, и зайца и петлю перенесли к карьеру".
  "А как я узнаю, где раньше петля стояла?" - начал соглашаться Дока на мягкий вариант воздействия на одного из тех, кого только что обозвал "сволочами".
  "Поинтересуешься у Славика, на охоту его пригласишь - от нее он вряд ли откажется, вот и прогуляетесь к нужному месту".
  Дока, если судить по физиономии, определенно начал прикидывать, как предложенную операцию осуществить в приемлемом варианте. Владимир же, осмотрев нас как не совсем здоровых, махнул свободной от ложки рукой и выдал наболевшее:
  "Здесь о себе пора подумать, как нищими в конце сезона не оказаться, а они все о каких-то петлях, зайцах. Сдурели точно!"
  К счастью, затевать еще одну полемику, теперь с Владимиром на тему что нам делать нужно и не нужно, не пришлось. К нам подходила Варя, с пакетом в руках, хотя в вагончик столовую на ужин уже двигались первые самые проголодавшиеся, и сейчас место поварихи было именно там. Заметив наши удивленные физиономии, поспешила успокоить:
  "Напарницу упросила ребяток покормить. Работы немного - каждому по черпаку каши в миску выложить, да хлеб нарезать. Больше то готовить не из чего!" - теперь изобразила на лице скорбь и обиду, - "Надоело объяснять каждому, что не я виновата, а те, кто продуктами снабжает!"
  Жаркое из свеженины было уже готово, и Владимир понес сковороду в домик. Дока моментально из своего ящика под кроватью извлек бутылку вина, и потребив по стаканчику, три мужика с таким остервенением принялись уписывать жареху, что даже Варя, повидавшая работяг в разных стадиях оголодания, не могла не удивиться.
  "Бедненькие мужички, совсем без мясца не можете! Смотреть на вас жалко!"
  Владимир, не переставая работать зубами, нашел возможность тут же ей посоветовать:
   "Других можешь и жалеть, и кашкой кормить - мы не обидимся. Но Юрочке (хорошо козелчиком не назвал!) где хошь, а кусок колбасы в загашнике приберегай! Иначе с него как мужика толку не будет!" - и посмотрел на женщину таким "всезнающим" взглядом, что не смутиться та не могла.
  "Ага," - поддержал его и Дока, но будучи менее Владимира ехидным, постарался перевести разговор на иную тему, - "только ты лучше скажи (это он Варе), как к тебе сейчас "Милочка" относится, ежели ему поручено по кухне кое в чем помогать," - это он вспомнил, что должен "бандюган" порубить на кусочки мясо, сегодня нами добытое.
  Варя вмиг стала серьезной: "А ничего относится, делает, что велено - и все. Я о другом с ним и не разговариваю".
  "Это правильно", - согласился Дока, но решил тему расширить, - "А о шефе нашем, или о нас он что говорит?"
  "Ну, о Володечке он ничего не говорит", - Варя на него и посмотрела, и даже легонько улыбнулась, - "а вот о Юре и о тебе, Евдоким," - обвела теперь нас взглядом уже серьезным, - "иногда вспоминает."
  "Как вспоминает: хорошо или плохо?" - Доку так это заинтересовало, что он и жевать перестал.
  "А как вспоминать может, когда один из вас ему руку чуть не сломал, а другой синяк под глаз поставил?" - ответила Варя вопросом. Немного подумала, и приняв наше молчание как желание слушать ее и дальше, продолжила: "Уже не один раз мне говорил, что рассчитается с вами за все. Мол, придет время, и рассчитается. А когда придет - не знаю, от него не слышала".
  После такого откровения три мужика снова начали сосредоточенно жевать. Обдумывая услышанное. Дока, раз дело касалось угроз в его адрес, мыслительный процесс завершил первым - я уже говорил, как он в подобных случаях скор на расправу. Но неожиданно, вместо привычного обещания открутить кому-то голову, обратился ко мне с вопросом:
  "Может, нам время тянуть не стоит, а первыми его и навестить?" - наверное имел ввиду поставить "Милочке" очередной фингал.
  "Ой, ребята!" - не дала мне начать Варя, - "Не связывайтесь вы с ним! Он же в тюрьме сидел, с него всего можно ожидать, от бандита такого!"
  "Ожидать точно не будем. Не на того гад напал, найдем как ответить!" - пообещал Дока Варе, и посмотрел на меня, - "Правильно говорю?"
  Конечно правильно, но не при женщине же нам обсуждать что и как нужно сделать с бандитом. Вот я и покивал головой, соглашаясь не то с Докой, не то с Варей, улыбнулся всем сразу и беспечно махнул рукой:
  "У нас сейчас праздник - жареха на столе, вино не все выпили. Радоваться нужно, а не бандитов вспоминать!" - посмотрел на Владимира, - "А ты, тамада хренов, почему без дела сидишь, в стаканы не наливаешь, тост не предлагаешь?"
  Отвлек кампанию от разговора на неприятную тему.
  
   Часть двадцать вторая.
  
  Через день Дока после обеда подкрался ко мне, когда рядом не оказалось Владимира:
  "Я все приготовил. После работы рванем тухлятину выкапывать!"
  "Как пожелаешь", - обрадовал приятеля, излучающего серьезность. И конечно понял, чем такая поспешность с раскопками вызвана: Дока недавний разговор не забыл, и если в подозрительном захоронении окажется действительно труп, причем бывшего артельского работника, то с "Милочкой" придется разбираться по серьезной программе. Только по какой - пока не представляю, потому что при полном раздрае по всей стране аппелировать к закону, милиции - значит впустую колебать воздух. А мы этого делать не привыкли.
  Дока тут же убежал к своим железякам - что бы я ненароком не передумал. И после работы меня поджидал у домика возле мотоцикла в полном боевом - в люльке Урала сидел Чапа, из нее же высовывались две лопаты, и в ней же где-то точно было припрятано ружьишко.
  Водила тут же мотоцикл завел и призывно махнул мне рукой, приглашая на заднее сиденье. А на вопрос удивленного Владимира: "Вы куда?" - не менее удивительно ответил:
  "Золотишко в сопках ковырять! Ты на отвале с ним занимаешься, а мы подальше умотаем, где его побольше, и сплошные самородки!" - во как придумал, что бы заинтриговать мужика!
  Владимир махнул рукой - что с ненормальных возьмешь, считая, что мы мотанулись за очередной сайгой. Дока этот жест не пропустил, и как только немного отъехали, с уверенностью заметил:
  "Сейчас на отвал побежит, пока нас нет - там и будет ковыряться!"
  По знакомому проселку докатили до нужной долинки, дальше в ней по бездорожью - до подозрительного захоронения. И только выключив тарахтелку, Дока вздохнул озабоченно, но с надеждой на лучшее:
  "Дай бог, что бы дохлятина оказалась, а не чей-то труп".
  Молча с мотоцикла слезли, так же молча разобрали лопаты. Тревога в сознании у меня появилась, как только мы отъехали от лагеря, по дороге она нарастала и нарастала, и если честно, то сейчас ее можно было считать предчувствием большой неприятности, которая обязательно сбудется, как только мы заработаем лопатами. К тому же Чапа, выпрыгнув из люльки, начал подозрительно принюхиваться, изредка порыкивая. Что он никогда не делал, находя останки падших диких животных. Очень не хотелось начинать раскопки, потому топтался с лопатой вокруг засыпанной ямы, надеясь что Дока примется за дело первым. Тревогу видел и на его лице, но в то же время и намерение довести дело до конца. Наконец он буркнул:
  "Хватит баклуши бить", - и первым воткнул лопату в землю.
  Мне осталось последовать его примеру, и пока можно было работать лопатами вдвоем не мешая друг другу, яма начала быстро углубляться. Я помнил, что монтировка, которой Дока вытянул из захоронения на поверхность рваный вонючий носок, длину имела пол метра. И когда первый слой суглинка - сантиметров тридцать мы на поверхность выбросили, приятеля остановил:
  "Стоп. Теперь пора в яму прыгать и уже на дне ковыряться. А мы там вдвоем не поместимся, места мало и будем мешать друг другу. Так что дальше давай копать по очереди, и осторожно, в пол лопаты".
  Дока осмотрел уже сделанное, вытер со лба пот, и кивнул головой, - но почему-то прыгать в яму первым не спешил. Пришлось показать пример - как старшему - и спустившись вниз, я начал осторожно выбрасывать суглинок по краю ямы, оставляя ее центральную часть не тронутой. Считал, что под ней кто-то и лежит, и если по краям углубиться, можно с центра землю в эти углубления просто сдвинуть, сгрести, не повредив закопанное.
  Дока молча стоял на верху, наблюдая за моими действиями. Наконец совесть у него проснулась:
  "Вылезай, теперь моя очередь."
  Я этого только и ждал - выскочил мигом. И уже вверху напарника предупредить, как ему орудовать на дне ямы.
  "Землю по центру лопатой не копай, а сгребай осторожно к краям. Сантиметров двадцать осталось, откуда ты монтировкой носок вытащил".
  "Сам знаю", - жутко серьезный, Дока спрыгнул вниз, и принялся за работу. Вот-вот должно обнажиться непонятно что, и я присел на корточки на краю ямы, надеясь важный момент не пропустить.
  "Есть", - Дока чуть ли не опустился на колени, перехватил лопату под самую железку и теперь осторожно и по немногу сгребал землю под ноги. Через секунду с шумом выдохнул, и резво выскочил из ямы - невыносимый смрад дошел и до меня.
  "Без респираторов задохнемся", - он подскочил к мотоциклу и искал эти изделия в люльке. Я тоже отошел от ямы, где легкие отказывались вдыхать непереносимый аромат, витающий над нею.
  "Держи," - сунул мне в руку два изделия, и уже облаченный в такие же, в яму спрыгнул.
  Через минуту из земли был освобожден резиновый полусапожек красного цвета, какими обычно пользуются женщины, а еще через две - голая человеческая стопа грязно синюшного цвета. Как я понял, это с нее Дока ухитрился стянуть монтировкой грязный рваный носок.
  Даже с респираторами запах стал невыносимым, и Дока не выдержал, опять выскочил из ямы. Вдвоем отошли в сторонку под ветерок, защитные изделия с голов стащили, с удовольствием вдохнули чистый воздух.
  "Что думаешь?" - Доку, кажется, начали обуревать сомнения в необходимости дальнейших раскопок. Ясно, что спрятан труп. Если судить по размеру приготовленной для него могилы - это небольшая по размерам яма - то в нее бедолагу столкнули головой вниз, так что вверху оказались ноги, причем с одной из них еще раньше соскочил красный полусапог, который тоже в яму отправили, но в последнюю очередь. И только его отсутствие на ноге позволило Доке монтировкой вначале удачно попасть, а потом и намотать на железку носок.
  Но что делать дальше - не представлял и я. Не выкапывать же труп полностью - вдруг дело до милиции дойдет, или нам самим придется к ней обратиться. По головке за такое не погладят - мы же для криминалистов важные детали уничтожим. Так что, не наше это дело, да и запах уже такой, что.....лучше и не пробовать. Удостоверились, что закопан труп - и хватит, можно остановиться. Тем более, уже есть одна для нас важная улика, даже две. Первая - закопан труп мужчины - грязный и рваный носок ни одна женщина носить не будет. И вторая - красный полусапог, который женский, но почему-то носил мужик. И если он из артели - по этому приметному резиновому изделию мы в момент узнаем кем мужик был и куда девался. А если к артели отношения не имеет - то и ладно, дальше с ним разбираться не наше дело. В крайнем случае, можно информировать милицию.
  Доку, как моего единомышленника, наверняка обуревали схожие мысли. Но все же несколько радикальнее, потому что, не дождавшись от меня вразумительного ответа, он предложил просто для нас опасное:
  "Раз начали - давай полностью выкопаем!"
  Я посмотрел на него внимательно: "И что потом с ним делать будем?"
  "Ну, в милицию сообщим", - Дока закрутился под моим взглядом, - "человек все ж закопан".
  "Вот и сообщи, не выкапывая, и пусть она этим делом займется. Только милиция сейчас такая - как бы мы крайними не оказались. Сам подумай: с чего двум хмырям вздумалось черт те где найти могилу, потом специально к ней ехать с лопатами раскапывать. Так могут поступить либо сплошные кретины, либо сами убийцы - что бы на них подозрения не упали. Вот и постараются на нас все и повесить".
  Дока на пол минуты задумался: "А что тогда нам делать?"
  "Закопаем снова, и забудем. Здесь нас не было, ничего не видели, ничего не знаем. Бедолаге все равно уже не поможешь".
  "Совсем забудем?" - засомневался Дока.
  "Для нас хватит того, что уже знаем: закопан мужик, носил красные полусапожки. Это мы помнить будем, но никому другому ни слова, даже Владимиру. Нечего его посвящать в такую жуть".
  "Это точно", - покивал Дока головой, - "а по сапогам, если из артельских, мы его мигом вычислим", - в очередной раз подтвердил близость наших оценок сложных ситуаций и сделанных из нее выводов.
  Нацепив респираторы, мы в темпе привели захоронение в первоначальное состояние. Разровняли землю, уничтожили следы нашего присутствия в виде отпечатков обуви. Выехали из долинки на проселок, убрали следы съезда с него мотоцикла, и проехали по проселку дальше с километр, там сделали по бездорожью круг вокруг сопки, вновь выехали на проселок, и уже по нему покатили в лагерь. Теперь никто никогда не узнает, куда мы с проселка сворачивали и что пытались раскопать - все следы нашего присутствия рядом с могилой уничтожены.
  В лагерь вернулись уже в сумерках. Владимир успел устроиться в кровати с книгой, и разглядев наши совсем не радостные физиономии, сделал "правильный" вывод:
  "По рожам видно, что зря мотались. И правильно, нельзя каждый день по сайге убивать. Совесть иметь надо!" - только эта совесть у него спряталась, после трех дней на вегетарьянской диете.
  Мы с Докой промолчали, а в вагончик столовую не пошли - недавние ароматы, еще не до конца исчезнувшие из сознания, исключали возможность принятия любой пищи.
  
   Часть двадцать третья.
  
  А утром на дверях столовой висело объявление: "В восемь часов общее собрание коллектива". По этому поводу после завтрака народ не расходился - толкался возле вагончика, курил, придумывал по какому поводу всех собирает приехавшее ночью начальство.
  Наконец из балка начальника появились три человека: сам Николай Игнатович, Сергей Логинов и незнакомый тощий интеллигентик с лысиной и в очках, которого я еще не видел. Троица подошла к принесенному "Милочкой" столу и уселась за ним на стульях; остальной народ устроился напротив кто на чем смог.
  Первым заговорил начальник. Почти как отец родной, в простых словах донес до присутствующих, что вот мол, живем мы здесь, работаем, и не знаем, что вокруг творится. И хорошо, что не знаем, потому что творится полное безобразие: рабочих увольняют или не платят зарплату, продукты и товары дорожают с катастрофической скоростью, да и самих их уже трудно найти. Вот и собрал он нас, что бы посоветоваться, как жить дальше.
   Слава богу, золото стране сейчас крайне необходимо, и потому наша руда востребована. То-есть, ее всегда можно сдать на переработку и деньги за нее сразу же перечислят. Но если раньше эти деньги можно было без проблем в банке получить, либо приобрести за них все необходимое по безналичному расчету, то сейчас за все требуют их живыми, как предоплату, а каждый банк старается у себя наличность придержать. Так что, и перечисленные на счет получить вовремя невозможно.
  Но, оказывается, для нас, старателей, не это самое страшное. Потому что худо-бедно, но пока все же и горючку, и запчасти, и продукты можно найти, хотя и с переплатой. Хуже другое: часть денег, которые после каждой сдачи руды на перерабатывающее предприятие переводятся на специальный счет для окончательного расчета с рабочими по окончанию сезона, обесцениваются с такой скоростью, что долго хранить их просто невозможно.
  Вот здесь все и зашумели! Дело то коснулось каждого!
  Николай Игнатович помахал руками, успокаивая собравшихся, и сообщил, что над этим вопросом они (как я понял, те что за столом) уже подумали и кое-что предложить могут. После чего дал слово лысому в очках интеллигенту - теперь я понял, что это тот гений финансов, о котором Сергей Логинов мне говорил, как о ведущем где-то на стороне все артельские денежные дела.
  Тощий хмырь - до того не походил на полевого работника, что не могу назвать его по другому - деловито раскрыл перед собой папку. И к моему удивлению, начал озвучивать серьезные и плохо понятные большинству вещи.
  Ну кто из нас, геологов, большую часть жизни проведших в полевых партиях, знал о долларах? Только что это денежная единица Соединенных Штатов Америки, нашего главного противника. А потому отношения к нам не имеющая.
  Наивность-то какая! Оказывается, в кругах продвинутых и в нашей стране ее не только знают, а и уважают и ее пользуются. И даже дали ей сугубо русские названия: "баксы", "зелень" - очень приятные на слух, получше нашего "деревянного" рубля, который оказывается все дешевеет и дешевеет, а этот проклятый доллар стоит твердо, подобно некому органу полярного животного.
  А потому - объяснил нам интеллигентик - все артельские свободные рубли нужно переводить в валюту, то-есть в доллары по научному, или в баксы и зелень по русски. Но, оказывается, и на эту операцию требуются определенные денежные затраты - менять как говорится баш на баш никто не будет. И прямо сейчас нужно решить: будет ли наш финансовый гений проводить такую операцию - и тогда в конце сезона с нами рассчитаются этими самыми зеленью-баксами, которые не обесцениваются, либо же все оставить как есть, и тогда в конце сезона каждый получит рубли, но только никто не знает, что на них к тому времени можно купить.
  Теперь народ зашумел, как пчелы в улье. Половина лучше соображающих сразу же заорала "даешь баксы", вторая половина, соображающих похуже, заорала "что с этими баксами делать, ежели в магазинах их не принимают".
  Теперь замахал руками Николай Игнатович, успокаивая публику. Когда все малость утихомирились, доходчиво объяснил, что сейчас эти страшные доллары возле любого магазина, на базаре, на вокзалах с удовольствием купят за рубли по текущему курсу.
  Наша троица, то-есть я, Дока и Владимир не поддались общему ажиотажу. Выслушали всех выступавших внимательно, и Владимир, как признанный организатор дел житейских, то-есть работы не касающихся, сообщил очевидный для него выбор:
  "На валюту деньги менять нужно, дураку ясно".
  Наверное, в данном случае я был только придурком, потому что полной ясности в этом вопросе у меня не было. Дока Владимира выслушал, посмотрел на меня - что добавлю. Добавить было нечего, и он выдал совсем для меня неведомое:
  "А я слышал, что в городе квартиры продают не за рубли, а за доллары. Значит, умные люди уже поняли, в чем надежней хранить свое добро".
  "Ты тоже за доллары?" - поинтересовался я для полной ясности.
  "За них, конечно", - ответил Дока не задумываясь, чем окончательно рассеял мои сомнения:
  "Тогда и я за них. Только это не мое убеждение, просто вас двое, большинство. Ну а я как бы к вам примкнувший".
  Через час главный вопрос коллективом был решен в пользу иностранных денежных знаков. По работе тоже нашлись вопросики, но так, мелочь несущественная. Дока не вытерпел, и раз появилась возможно, прилюдно поинтересовался у начальника насчет второго экскаватора, что бы начать расширение карьера. И получил почти ожидаемый ответ: ко второму экскаватору нужно как минимум пара самосвалов, а взять сейчас технику в кредит можно только за живые деньги, которых в артели просто нет и в этом сезоне уже не появятся. То-есть работать будем в определившихся границах карьера до последней возможность. Другого варианта просто нет.
  Еще раз работяги зашумели, когда дело коснулось выплаты очередного аванса. В рублях, и очень скромного. Но шумели по поводу другому: куда этот аванс девать, ежели всех уже напугали обесцениванием рубля? Как его с толком потратить, пока не поздно?
  В артели тратить деньги точно негде, и Николай Игнатович принял решение устроить для всех выходной, на два дня. Желающих утром отвезут в Мирный, из которого можно легко добраться до ближайших поселков, в которых проживают семьи большинства артельских работяг. Ну а на следующий день к обеду за ними же пошлют машину, в тот же Мирный. На этом собрание закончилось, спокойные за сохранность кровно заработанного, работяги потянулись по рабочим местам.
  
  Вечером, когда собрались в домике и Владимир уже копался в ящике с личными вещами - как я понял, начал подготовку встречи с женой - откладывал на кровать одежду почище, Дока улыбнулся, покачал головой и слишком торопливого поостерег:
  "Парадное не вздумай одевать! Не видел, как дорога в Мирный разбита? Пыль сплошная, а мы на мотике поедем!"
  Владимир на мгновение к нему обернулся, и буркнул сердито:
  "Кто на мотике, а кто и в машине!" - и снова занялся ящиком.
  "Мы что, тебе уже и не нужны?" - удивился Дока, и тут же согласился, - "Ну и отлично, мотоциклу легче будет!"
  "Не будет", - Владимир еще раз к нему обернулся, - "рюкзак мой повезешь!"
  Здесь и я с Докой начали сборы в цивилизацию: откладывать нужные для нее вещи, ружья конечно - не оставлять же их на два дня без присмотра. Потом к нам зашла Варюха, передала мне пакет с деньгами и попросила перевести их телеграфом своим родичам - в Мирный ехать она не собиралась. Так и проваландались до отбоя.
  Утром Владимир встал пораньше, вышел из домика и долго возле него возился. Потом вернулся за рюкзаком, с ним вышел, и больше мы его не видели - наверное, пошел к машине на посадку. Вскоре услышали, как та из лагеря укатила. А мы с Докой повалялись, пока солнце не стало пригревать нормально- ехать по прохладе не хотелось, потом встали, сходили в столовую, попрощались с Варюхой, и вернувшись к домику, потащили рюкзаки к Уралу. Дока отстегнул брезентовый чехол на люльке, откинул его вперед, и....от удивления открыл рот: люлька почти до верха была загружена пробными брезентовыми мешками, в каких Владимир таскал от карьера набранные там камни!
  "Ну блин!" - возмутился технарь, - "Когда только собрал столько!" - и попытался мотик катнуть, проверить, сможет ли он такую тяжесть везти. На пол метра прокатить удалось. Водила выпрямился, в сомнении покачал головой и обернулся ко мне:
  "По максимому загрузил, паразит! И меня не предупредил! Придется тебе сзади сидеть, в люльку больше ничего не положишь!"
   "Доедем как-нибудь", - посочувствовал компаньону, которого, как и меня, Владимир, оказывается, мало слушал, и камни на отвале отбирал постоянно, иначе в таком объеме они сейчас в люльке не лежали бы. А может и еще где-то лежат, для следующей поездки Доки в партию - на машину он же их не потянул, надеюсь, и в будущем не потянет, что бы с ними не светиться.
  Дока нагнулся над люлькой и чертыхался, загружая в нее поверх брезентовых мешков наши легкие рюкзаки так, что бы было место для Чапы, потом усадил и его, выпрямился, и поинтересовался:
  "Как геолог, прикинь: сколько золота в тех камнях", - и кивнул на брезентовые мешки.
  "Камней килограмм двести, не меньше", - прикинул я на глаз, - "отбирал он только с видимым золотом, даже, как ты говорил, с "клопиками". Значит золота содержание от ста до двухсот грамм на тонну. У него от тонны пятая часть, стало быть чистого золота от двадцати до сорока грамм, как минимум. Хотя может быть и больше".
   "Ни фига себе!" - Дока не только удивился, а и изобразил на лице абсолютную серьезность. Что-то про себя просчитал: "Это же он за лето золота пол кило огребет! Если в тюрягу не загремит!"
  Я и отвечать не стал, потому что ничего толкового в голове не появилось. И молча начал устраиваться на мотоцикле. Доку же количество благородного металла в люльке, а может и еще сколько то, Владимиром в горках возле нашего домика припрятанного, покоя не давало. Потому что уже в партии, когда я вытаскивал рюкзак из люльки возле своего дома, он меня не очень и удивил:
  "Может и нам пора также делать?" - кивнул в сторону люльки с камнями, и в оправдание крамольной мысли добавил, - "Дела в артели, как знаешь, на ладан дышат".
  На эту тему сейчас говорить мне не хотелось, тем более причина была уважительная:
  "Позже обсудим. А сегодня", - я постарался попривлекательней улыбнуться, - "у нас вино, пиво в кругу друзей. Давно не виделись и стаканы не поднимали!"
  
   Часть двадцать четвертая.
  
  
  За калиткой, некрасиво скособочившейся на оставшейся в живых единственной верхней петле, царило полное запустение. Плодовые деревья зеленели - по моей просьбе, Паша обязался их поливать, - но это была зелень мелких и сморщенных листочков и таких же некрасивых редких плодов, которые даже местные пацаны оставили без внимания. Виноград же наоборот, без обязательной обрезки и прореживания вымахал в буйные заросли, в каких нормальных гроздей налиться и не могло. Грустно вздохнул, бросил на пыльное крыльцо рюкзак, и прошел к бывшему огороду. Сейчас на месте когда то ухоженных грядок желтели засохшие без полива сорняки, а за ними темнел сухой бетон моей гордости - личного бассейна. Еще раз с грустью вздохнул.
  Квартира встретила пылью, неухоженностью и непонятным запахом не человеческого жилья. В таких условиях находиться в ней было невозможно, и я с ходу схватил ведро и тряпку. Через час в комнатах посветлело - уже и жить можно! А когда постоял под душем, смыл пыль и с себя - повеселело и на душе. И очень во-время - в коридоре забухало, в комнату ввалился Паша.
  "Вот ты где!" - это вместо приветствия, - "Я и Володьку, и Доку видел, уже и за стол пригласил, за встречу выпить! А их бабы не отпускают, соскучились по мужикам. Ну а ты холостой, одному скучно! Давай ко мне!"
  "Пока скучать времени не было!" - улыбнулся приятелю, примеривая на себя чистую обнову.
  "Вижу, вижу", - Паша оценил качество проведенной мною уборки, - "теперь можно и за встречу выпить. Так что пошли, у меня все готово",
  Через пятнадцать минут мы сидели за столиком под знакомой зеленой раскидистой корягой, а жена Паши Людочка хлопотала в основном возле меня, подсовывая поближе тарелочки со всевозможной вкуснятиной, удивительной в наше время сплошного дефицита.
  "Всего попробуйте, Юрий Васильевич", - уговаривала меня, что можно было и не делать - витающие в воздухе ароматы говорили сами за себя, - "соскучились по вкусному, у вас же там (наверное имела ввиду артель) из общего котла кормят!"
  "Все слопаем", - пообещал Паша и свое участие в дегустации, и потянулся за бутылкой, налить в стаканы по первой.
  После нее, как и положено, разговор пошел о работе. Вначале я рассказал о делах артельских, умолчав о возникших и там сложностях. Вроде как работа рядовая, слава богу при деле, и хвалиться особо нечем. Отмолчался и о желании Владимира отобрать побольше камней с хорошим содержанием золота и поиметь на этой операции дополнительный приработок.. Паша и Людочка послушали, и задали еще один вопрос:
  "А деньги вам когда заплатят? У нас же инфляция, все обесценивается!"
  На что их приятно удивил:
  "Обещали рассчитаться долларами". После чего Людочка с возмущением пожаловалась:
  "А у нас только рубли, и даже их не выплачивают! И в магазине шаром покати! Счастье, что Павел Петрович (начальник партии) человек хороший, из города кое-что привозит, и под запись в долг между всеми работающими потом делят!" Как говорится, дожили. Пришлось мне и здесь, в который уже за день раз, грустно вздохнуть.
  Бутылку водки у Паши мы только располовинили, и я ушел, к его удивлению, пообещав ближе к вечеру вернуться. Было у меня дело для головы трезвой - встретиться с главным геологом, поговорить с ним по душам.
  По душам получилось, но без обычного в прошлом удовольствия. Потому что и он мне говорил вещи не радостные, как партия на глазах разваливается. И я его ничем хорошим порадовать не мог, имея ввиду дела артельские.
  "Вовремя ты с ребятами в старатели подался", - это он в завершении разговора, - "До зимы хоть что-то заработаете. А мы здесь и не знаем, придется ли проект на работы следующего года писать!"
  Домой от Игоря Георгиевича я вернулся затемно, и не включая света - на огонек мог завалиться любой знакомый - завалился в кровать. Больше не только говорить, а и думать о неприятностях не хотелось.
  С утра прокатился на копейке до Мирного - отправить Варюхины денежки ее родичам, заодно пробежался по магазинам, убедился, что в них в основном пустые полки. Заехал в пивбар, с надеждой отовариться пивком - плюнул, чертыхнулся, и вернулся в машину - в запредельной очереди нужно было стоять часа три не меньше. Пустым вернулся в партию, поставил машину в гараж.
  Из обязательных работ оставалось написать письмо жене, и вместе с моим авансом отнести Лене, который отправит их с оказией в город. И надо было с этим делом поспешать, потому что кто-нибудь из моих приятелей, а может быть и не один, должен вот-вот объявиться, с предложением отметиться в теплой кампании - время уже шло к обеду. Поэтому я тут же устроился за столом с ручкой в руках. И хорошо, сделал - не прошло и десяти минут, как в комнату, зная что жена далеко в городе и ругать их некому, без стука ввалились Леня, Дока и Паша. Не заметив с ними Владимира, я не удивился - завуч школы после долгой разлуки точно не выпустит мужа из семейного круга, причем до последней минуты, да и с камнями, привезенными Докой, должен мужик определиться. Как и ожидал, ребята предложили "компанию", теперь у Доки, и мы сразу пошагали к его дому, все кроме Лени - тот побежал к себе спрятать врученный мною пакет с письмом и деньгами.
  То, что было дальше, компанией назвать язык не поворачивался. Обед был, обычный обед, с приглашенными на него мрачными занудами. И разговоры велись занудливые, без смеха, приколов, анекдотов и всего-всего, что повышает настроение. Нечему было радоваться! И даже Дока, с его постоянными прикольными анекдотами, и хохотушка Ниночка развеселить гостей не сумели. Так и просидели пару часов, толком ни разу не улыбнувшись, и из-за стола вылезали с видимым облегчением. Ни у кого повода для радости не нашлось! Вот тебе и перестройка!
  Через час мрачный Дока вез меня на Урале в артель - Владимира с нами жена не отпустила, считая что в семейном кругу, раз есть возможность, (то-есть, до машины) он должен быть до последней минуты.
  "Знал бы, что хренотень такая творится - не уезжал бы из артели. Только настроение испортил, разговорами дурацкими!" - так вот оценил он дела текущие у нас дома и в государстве в целом.
  
   Часть двадцать пятая.
  
  Последние события, начиная с общего собрания старателей и кончая нежданным двух дневным отдыхом, все эти разговоры о рублях и баксах, о развале в стране производства и геологии в том числе, на время вытеснили из моего сознания заморочки по поводу известных нам с Докой двух смертей, и их предполагаемых исполнителей. Наверное, как и у напарника - тоже отмалчивался, и вопросов насчет закопанного жмура, носившего красный женский полусапог, не задавал. До вечера, пока мы не прикатили в лагерь, чем могли вкусненьким угостили Варюху, рассказали ей об убожестве в Мирненских магазинах, и уже готовились в кровать, удивляясь почему машина с работягами, и Владимиром тоже, где-то задерживается.
  "Может сломались?" - высказал я Доке худший вариант.
  "Никуда не денутся", - успокоил напарник, - "в Мирном я нашу бортовую видел, Милочкин рулил. Ну а раз здесь его нет, значит тоже в Мирном задержался. Вместе и приедут". Дока покрутился на кровати, и задал провокационный вопрос:
  "Насчет жмура что решил? Дальше что делать будем?"
  "Придет время - и определимся", - успел я сказать, пока дверь открывалась. В домик начал ввинчиваться пропавший Владимир, с громадным рюкзаком за спиной. Первый раз за два дня отдыха попал мне и Доке на глаза!
  Коллега в настроении пребывал отличным. Затолкав рюкзак под кровать, с размаху на нее уселся, и с улыбкой, будто два последних дня были лучшими в его жизни, не промолчал о полученных впечатлениях:
  "Отлично отдохнул! Почаще бы такие выходные устраивали!" - и обвел нас лучезарным взглядом.
  Я только усмехнулся: а как иначе, весельчак то наш из кровати два дня не вылезал, и ни с кем, кроме жены, не разговаривал, делами партийскими не интересовался. У Доки мысли пошли по другому направлению: для начала молча похлопав глазами, он непроизвольно выдал и кое-что из собственных скрытых желаний:
  "Чего не радоваться! Сорок грамм золота огреб! То-то два дня скрывался - камни молотил, "клопиков" отмывал! Времени выпить с друзьями не нашлось!"
  К удивлению, Владимир не выразил возмущения, как делал всегда, ежели его понапрасну обвиняли, а принял вид страдальца.
  "И вам никто не мешал образцы отбирать", - негромко и с видом серьезным бросил в сторону Доки, недолго помолчал и добавил уже и для меня тоже, - "Это вас еще не прижало, честных из себя строите. А другим уже и деваться некуда, потому что честно не заработаешь. Все вокруг друг друга облапошить стараются!"
  Я не знал, как и ответить, хотя понял, что Дока попал в яблочко: два дня приятель наш с камнями возился, если еще и не успел, то для извлечения из них золотишка много чего сделал. То-то таким веселым из партии объявился. И больше не для дела, а для продолжения разговора, вопросик Владимиру все же задал:
  "В партию все твои камни привезли, или еще остались, в сопках лежат?"
  "Все", - старатель наш недолго посопел, - "мешков пробных мало, не во что затаривать".
  "Из партии их привез?" - кивнул я на громадный рюкзак под кроватью золотоковырятеля. На что Владимир качнул головой, а я понял, что процесс незаконного обогащения за счет благородного металла поставлен у него на поток. Но и это не все: необычное молчание Доки свидетельствовало, что и у того мыслишки насчет такого же незаконного деяния в голове витают, пока в неопределившемся варианте.
  
   Часть двадцать шестая.
  
  С утра работа в карьере вновь закипела. Теперь он - после слов начальника артели насчет невозможности приобрести второй экскаватор - определился в окончательном виде: постепенно сужающийся к дальнему концу котлован глубиной в пять метров. Сергей начал намечать в нем границы очередного уступа, по которому по спирали должны спускаться вниз самосвалы за рудой, а бульдозер выравнивал и подправлял старый въезд на эту новую дорогу. Из чистого любопытства после работы я пробежался вдоль выложенных Сергеем камней, и увидел главное: в дальней трети карьера дальнейшие работы не планируются. По причине понятной: рудное тело так близко подходило к его обрыву со стороны сопок, что места для уступа в пустых породах не оставалось.
  Задержался я часа на полтора, а когда пришел в домик, застал в нем одного Доку.
  "А где этот?" - кивнул на кровать Владимира.
  "Не понятно, что ли?" - буркнул тот сердито, но все же ответил, - "Камни колотит на рудном отвале, где ж еще! У него теперь там вторая смена!"
  "А ты чего такой...взъерошенный?" - улыбнулся я приятелю, уже готовый выслушать от него неприятную новость. Редко Дока, с веселым характером, находился в настроении мрачном. Предчувствие не обмануло:
  " Я к "бандюкам" заходил, по работе", - начал даже не мрачно, а со злом, - "а у них в домике пусто. Камни тю-тю! Исчезли, и не вчера или сегодня, а когда мы в партии у Паши водку пили! Точно тогда! И увез их Милочкин - он же на бортовой, когда нас не было, куда то ездил, а потом вахтовку с людьми из Мирного сопровождал! Вовремя все провернул!"
  Получается, главный артельский "бандюган" кинул меня и Доку как лохов законченных. Только не думаю, что камни с золотишком его компания отбирать закончит. Прибыльное это дело, если на него даже наш товарищ клюнул - имею ввиду Владимира. Так что Доку можно и успокоить:
  "Что случилось - того не вернешь. Придется теперь повнимательней присматривать, что бы еще раз не лопухнуться!"
   "Я с них ... глаз не спущу!" - пообещал напарник, и оглянулся на дверь, потому что та начала открываться. Появился Владимир, с довольной физиономией, которого "бандюки" с их камнями мало волновали, потому что в двух брезентовых пробных мешках были свои, как мы полагали, качественно отобранные, и вдобавок, нахально в общий наш домик принесенные, несмотря за все уговоры этого не делать. То-есть, Владимир определился с золотишком окончательно, будет теперь камни с ним отбирать и считать это главным приработком, потому что никакого другого не знает. К удивлению, появление золотоковырятеля Доку обрадовало, он даже улыбнулся, и задал почему то не ему, а мне подозрительный вопрос, кивнув в сторону мешков с камнями:
  "Сколько в них золотишка?" - и не услышав от меня ответа, начал оценивать на глаз вес камней и делать в голове соответствующие расчеты, - "Грамма два, не меньше!" - еще раз посмотрел на меня с той же улыбкой: как отреагирую. Отреагировал Владимир:
  "Сколько отобрал - все мое. До снега на институт дочке наковыряю", - это, наверное, он имел ввиду "клопиков", - "Не пропаду, даже если всех нас начальство кинет!"
  Дока дурашливо покачал головой:
  "Какой ты молодец!" - и, нисколь не возмутившись, искоса глянул на меня, из чего напрашивался вывод, что и он вот-вот тем же золотишком не прочь заняться. Как и Владимир. Оставалось махнуть рукой и промолчать, но настроение мое они только что подпортили, этим проклятым золотом, и я отплатил им тем же:
  "До снега ковыряться в отвале не получится. Треть карьера из добычи выпадает, сам в этом убедился сегодня", - и рассказал подробно, чем там занимался Сергей, и что я после него видел. К удивлению, никто из приятелей не возмутился.
  "Ну и черт с ними", - это о делах в карьере, - "больше буду времени на отвале проводить. И дочь в институт отправлю точно!" - так ответил Владимир.
  "Наверное, пора и нам на отвале поработать!" -а так Дока, и явно для меня, хотя и не смотрел в мою сторону. Дальше разговор продолжать ни с кем не хотелось. Пришлось обратиться к верному другу, что я в подобных ситуациях обычно и проделывал:
  "Пойдем, Чапа, погуляем, отдохнем от прохиндеев, которых на золото потянуло!" - и собачуха с радостью кинулся открывать дверь лапой, что научился проделывал виртуозно.
  До ужина километров пять пробежать мы успели, сделав вокруг карьера большой круг. Чапа, поняв мое отнюдь не радостное настроение, крутился рядом, далеко не отбегал и постоянно заглядывал мне в глаза. Я в эти моменты ему улыбался, не переживай мол, все нормально, но мысли совсем не соответствовали этим улыбкам. Что же получается и что делать, если вернейшего моего напарника и единомышленника потянуло на проклятое золото? Он что, как и Владимир будет появляться в домике с мешком камней и прятать их под кровать? Он что, и ружье забросит? И даже забудет наше с ним расследование смертей бывшего механика и того мужика, чей труп закопан недалеко от лагеря? Не хотелось верить, но последние высказывания Доки говорят именно об этом.
  Начало темнеть, в лагере повариха давно позвала народ на ужин, несколько раз ударив по подвешенной возле столовой железяке. Через полчаса и мы с собачухой подошли к вагончику-столовой. Чапа тут же полез к своей персональной миске, которую Варюха для него завела под вагончиком, я же прошел в него. Как и расчитывал, заканчивали ужинать последние несколько человек, я нашел себе место, и не торопясь занялся едой тоже, с расчетом закончить ужин последним. Поговорить нужно было с Варей, когда она освободится - вчера Дока упомянул о закопанном жмуре, то-есть какой то интерес к нему оставался. Вот и хотел у Вари узнать, кто в лагере недавно ходил в красных женских полусапожках, и был ли вообще такой человек, а если был, то куда подевался. И если совсем честно, то надеялся какими-то новыми фактами друга и напарника отвлечь от затеи с ковырянием золота.
  Варя присела за мой столик, когда последняя пара ужин закончила, минут десять мы с ней поболтали, о пустяках. И в подходящий момент вопрос ей я и задал: не ее ли полусапожки валяются в горках, красные и вроде не очень старые. Варюха рассмеялась:
  "Никогда у меня таких не было, и у сменщицы тоже. А носил их мужик щупленький, с ножкой детской. Только его в лагере нет, домой уехал, когда механик старый разбился", - это я и хотел узнать, но появился еще один вопросик:
   "А кто повез его к железке, или автобусу?"
  "А Милочкин, кто ж еще. Поехал за продуктами, и парня с собой прихватил", - есть, есть, чем удивить Доку и направить его на путь истинный, подальше от золота и ближе к привычному для нас обоих расследованию криминальной истории!
  
   Часть двадцать седьмая.
  
  Утром поговорить с Докой не удалось - Владимир крутился рядом и не отставал от нас ни на шаг. Из чего я сделал предположение, что за мое вечернее отсутствие он провел необходимую работу по привлечению нашего технаря к незаконным и опасным действиям на рудном отвале. Наверное, убедить Доку удалось, иначе сейчас тот не старался бы отводить от меня глаза, да и обычных утренних приколов от него не слышалось. Молча собрались, молча позавтракали в вагончике-столовой и разошлись: Дока - на площадку ремонта техники, Владимир в другую сторону - к карьеру, а меня Сергей попросил зайти в свой балок.
  "Вчера по моим следам бегал", - с интересом на меня посмотрел, - "Все разглядел?"
  "Что до снега карьер не дотянет - понял", - а как по другому, ежели третья его часть Сергеем же из дальнейшей работы выведена?
  "Не дотянет", - вздохнул геолог, - "но винить некого. Нет второго экскаватора - нет и нормальной работы", - жестом предложил садиться за стол, - "Уверен, что друзьям своим ты все рассказал, но простых работяг в это дело посвящать не стоит. Пусть пока возможно спокойно работают", - и начал выкладывать на стол бумаги.
  С полчаса посвящал меня в срочную работу - отбору проб в нескольких разобщенных местах. Показал эти места на плане, во многом мною и составленном. Я собрался уходить, уже оба поднялись из-за стола, и здесь Сергей высказал то, что я от него слышать не хотел, но давно ожидал:
  "Владимира по вечерам на рудном отвале постоянно вижу. Постарайся его урезонить. Хотя...", - он помолчал, - "сегодня с обеда руду начнут к железке возить. Так что ковыряться будет не в чем".
  "Вот и отлично", - я ухитрился изобразить улыбку, - "увезут руду - и урезонивать не придется!" - с этим домик и покинул. Можно сказать, в хорошем настроении - у ребят моих возможность золотом заниматься пропадает, по крайней мере на месячишко!
  Владимиру насчет судьбы рудного отвала сообщил сразу и с удовольствием. Возмутил его окончательно, и не столько тем, что заниматься после трудового дня ему будет негде, не тем, что мечта поиметь деньги на институт дочери под сомнением, сколько моим отношением к вопросу его незаконного приработка. Стоически выслушал от него много "хорошего", в виде обвинений в мой адрес, но как и предполагал, в заключение убедился, что и коллега в делах добычных кое-что понимает:
  "Ничего! Вон буровые", - кивнул в их сторону, - "скважины во всю шпарят по рудному телу! Значит, и взрывать его будут в первую очередь! Так что старую руду увезут, а через пару дней новую из карьера на ее место положат!"
  "Положат", - согласился с его выводами, - "Только это будет руда рядовая, золота в ней - граммы на тонну. Тебе же, с твоими любимыми "клопами", руда нужна богатая, с сотней грамм! А до нее непонятно когда дело дойдет!"
  Владимир мгновенно злость на лице сменил заинтересованностью, что-то в голове прикинул, и уже спокойно меня уверил:
  "Скажешь, когда до богатой дело дойдет. Ты же все знаешь! Иначе я с тобой и разговаривать перестану!" - определенно показал, что намерений своих он не изменил ни на иоту.
  Перед обедом экскаватор из карьера начал выбираться. Владимир с мрачным видом проследил за его действиями, убедился, что пополз тот к рудному отвалу, буркнул мне:
  "Думал, на понт берешь!" - и замахал кувалдой как ненормальный. Даже жалко мужика стало - так распереживался. Я едва успевал отбирать в брезентовые мешки выколотые камни, уже собирался предложить перекур, и здесь забамкала в железяку повариха. Слава богу, очень вовремя - нужно идти в столовую! Владимир делал вид, будто сигнала не слышал, кувалдой продолжал лупить и лупить, но загудели клаксонами сразу несколько машин - звуки донеслись в карьер со стороны рудного отвала, - и мой помощник бегом кинулся посмотреть, что там на верху происходит. Я за ним, быстрым шагом.
  Четыре не артельских камаза сигналами известили о прибытии в лагерь, уже подъехали к рудному отвалу, и один из них задом подползал под ковш экскаватора, готовясь к погрузке. Владимир с мрачным видом наблюдал за маневрами техники:
  "Думал, наши машины будут руду к железке возить, дня три с этим делом провозятся", - вздохнул с сожалением, - "Надеялся подольше эти дни на отвале повкалывать", - повернулся в сторону техники, - "А выходит облом: Николай Игнатович машины на стороне нанял! Вот гад!" - так характеризовал "любимого" начальника артели! Обреченно махнул рукой, и пошел в направлении вагончика-столовой. Я за ним, непонято почему за товарища переживая. Хотя должен был радоваться: возможность незаконного и опасного деяния для него на некоторое время исчезает.
  После обеда, в оставшиеся пол часа перерыва, в домике развалились на кроватях. Владимир, которого мрачное настроение не оставляло, непривычно молчал, я тоже. Дока, любитель поговорить о новостях прошедшей половины дня, и не слыша их от других квартирантов, на своей кровати покрутился, ничего этим от других не добился, и заговорил сам.
  "За домиком "Милочки" собрались большую палатку поставить. Его прихлебаи уже столб вкопали, колья привезли растяжки крепить". Не дождался от остальных присутствующих комментарий, и на них нас спровоцировал: "Как думаете, для чего она?"
  "Собрания будут проводить", - буркнул Владимир, - "а под занавес общую пьянку устроят, когда артель закроют".
  "Может, на зиму спрячут в ней что-нибудь, что бы под снегом не лежало?" - предложил Дока свою версию. Я с ним почти согласился, но .... что то в этой палатке было не то. Ценные запчасти как правило малогабаритные, спрятать их на зиму можно в более надежном месте. В домике например, или в балке. Поближе к сторожам, которых на зиму точно найдут. И зачем эта палатка?
  Придумать умного ничего не мог, ребята другого тоже не предложили. Так и разошлись по рабочим местам.
  Вечером Владимир побежал проверить рудный отвал - что там осталось. И долго не появлялся в домике, наверное отбирая в остатках понравившиеся камни. Это было мне на руку - когда появился Дока, мы с ним хорошо поговорили.
  Для начала о рудном отвале - руду увозят, и Владимир остается на неопределенное время без дополнительного приработка. Дока даже вздохнул с облегчением:
  "Вот и отлично! А то этот золотоискатель и меня почти уговорил паскудным делом заняться!" - и не замедлил с обидой, - "А ты тоже хорош! Видел, что он меня нагло агитирует на отвал бегать - и ушел, не помог временное наваждение преодолеть!" - непроизвольно я начал краснеть в смущении: это же надо, в верности и надежности Доки как партнера в разборках любимых нами дел криминальных усомнился! В желании побыстрее перейти на них, я не замедлил выложить все, что удалось узнать за короткое время нашей размолвки:
  "Мужик, ставивший петли на зайцев, и есть жмур, которого мы пытались выкопать!"
  "Не может быть!" - Дока даже рот распахнул от удивления, - "Он же из артели уволился и из лагеря уехал, это все видели!"
  "Видели", - согласился с напарником, - "только полусапожки красные женские в лагере носил он один, а из лагеря повез его Милочкин - Варя рассказала!"
  "А зачем "Милочке" его мочить?" - на пару секунд Дока усомнился, - "Хотя если подумать, повод был - догадался мужик, кто мог столкнуть в карьер бывшего механика. За что "Милочка" его и грохнул".
  "Это нам так кажется", - поостерег напарника, - "но пока точно не ясно, как заяц, попавший в петлю в двухстах метров от карьера, оказались рядом с ним. Зато знаем, что у жмура был приятель Славик, с которым они вместе петли проверяли, что у этого Славика был приятелем Гена "Дылда", бандит из окружения "Милочки". А ты обещал со всем этим разобраться".
  "Помню, обещал провернуть", - в смущении Дока почесал макушку, - "Да время не нашел, то работа, то выходные эти. Но теперь займусь!" - последнее произнес как клятву.
  Разговор продолжить не дал Владимир. Ввалился в домик с двумя полными пробными мешками в настроении отвратном. Затолкал из под кровать, на нее же устроился, и оглядел наши заинтересованные физиономии:
  "Радуйтесь!" - это он нам, - "временный перерыв у меня - хорошей руды на отвале не осталось, а завтра и остатки рядовой увезут!" - Дока с показной озабоченностью покачал головой, в душе все же за приятеля переживая; а я сделал постным лицо и быстренько опустил его вниз, чтобы улыбки, которую сдержать не мог, Владимир не заметил.
  
   Часть двадцать восьмая.
  
  Дни летели в привычной работе. Которая стала комфортной - ушла одуряющая дневная жара. В карьере взорвали очередной блок вмещающих пород, вывезли ее в отвал пустой породы. Заканчивалось бурение скважин по руде и их должны вот-вот начинить взрывчаткой. Я пробежался по подготовленной к взрыву площадке, и заметил одну непонятку: рудный блок обурен не как обычно, в форме прямоугольника, а более сложно, и после взрыва часть его должна остаться не разрушенной. Поначалу я собрался рассказать обо всем Сергею, но подумав, решил сделать вид, что ничего не заметил - геолог артели точно в курсе дела. То-есть, несколько скважин не задал сознательно.
  Вспомнив не так и давний вместе с ним подсчет количества золота в поднятой руде, и просмотрев свои бумажки, я еще раз напряг извилины, и понял, для чего все сделано: в необуренной части блока содержание золота в старой разведочной скважине было запредельным. Стало быть, ее задумано выбрать отдельно, не перемешивая с более бедной рудой. А для чего?
  В памяти тут же всплыл недавний разговор с Владимиром. При встрече, один из бандюков с ехидством у него полюбопытствовал:
  " Что, после работы заняться нечем?" - намекнул на их частые встречи на рудном отвале, - "Хрен тебе больше обломится камушков хороших!"
  Владимир тогда не придал этим словам значения - что хорошего мог брякнуть "бандюган". Я подумал так же, но сейчас мыслишка появилась другая, для Владимира очень неприятная: если богатую руду хотят выбрать отдельно, не смешивая с рядовой, то и в рудный отвал ее не повезут, а складируют отдельно. Но где?
  Тут же вспомнились слова Доки, что за домиком "Милочки" ставится большая палатк. Не в ней ли собираются спрятать богатую руду? Что бы скрыть от посторонних глаз? И ковыряться без конкурентов, в лице Владимира, а может и еще кого?
  Предположение могло оказаться близким к истине, но говорить о нем Владимиру рановато. Вдруг в очередной раз нафантазировал, и коллеге настроение испорчу окончательно, до конца полевого сезона? Решил повременить, понаблюдать за развитием событий и на необуренной части рудного блока, и с возведением палатки, на месте которой на данный момент поставлен только опорный столб.
  Через пару дней пробуренные скважины зарядили взрывчаткой и взорвали, руду начали из карьера вывозить. И слава богу, потому что главный среди нас золотоискатель, оставшись без привычной по вечерам работы на отвале, испереживался настолько, что превратился во вредного и злого монстра, рядом с которым находиться становилось просто опасно. Даже ласточки это поняли, незаметно из домика исчезли, и теперь устраивались на ночь на свежем воздухе, на проводах электросети.
   Владимир, естественно, вслед за первыми из карьера Камазами с рудой на отвал сбегал еще во время рабочего дня, вернулся назад с кислой физиономией:
  "Рудишка так себе, не обогатишься", - и уже твердо, с убеждением, - "Но отбирать камни буду, какой-никакой, а приработок. Во как мне нужен!" - полоснул по горлу ладонью, в жесте "секир-башка".
   А после работы на отвал смылся надолго. Я этим воспользовался, и как только в домике появился Дока, поинтересовался о последних артельских новостях - все же он побольше с работягами общается. И даже с "бандюками".
  "Нового мало", - это что бы я не обнадеживался, - "но кое-что уточнил", - устроился на кровати, с намерением на разговор долгий, - "Милочкин точно камни увез. После того, как мы в Мирный на Урале укатили. Пара оставшихся работяг видела, как они бортовую к домику подогнали и камни в нее грузили, уже затаренные в мешки брезентовые, пробные. А куда увез - все без понятия, и я тоже".
  Это уже интересно. Если б просто камни покидали в кузов - можно предположить, что увезли на дробление и истирание на предприятие несерьезное, с рудой не связанное, но где есть дробилки. Типа дорожников, карьера стройматериалов, где особого контроля и раньше не замечалось, а сейчас нет и подавно. Но камни предварительно затарили в пробные мешки, не удивлюсь, если и этикетку в каждый положили. То-есть, создали видимость геологических проб. И теперь везти можно в любую организацию геологического профиля, с любым в ней контролем, и официально от лица артели заключить договор на обработку до любой стадии. А если за заказ заплатить наличными, все сделают в первую очередь. Кстати, платить за работу в данном случае придется из общих денежек, артельских. А золотишко в итоге попадет в руки "бандюков"!
  Но тогда подтверждается, что и начальник артели в курсе дела - официальный договор на переработку со сторонней организацией можно заключить только от его имени и с его подписью. И даже Сергей в курсе - оставил же самую богатую часть рудного блока необуренной.
  Я не стал забивать голову Доки своими измышлениями, и спросил о другом, в данный момент для меня важном:
  "Палатку новую "бандюки" ставят, или затормозили это дело?"
  "Наполовину поставили", - доложил Дока.
  "Как наполовину?" - удивился я.
  "А так", - напарник ухмыльнулся, - "Со стороны домика "Милочки", где вход - брезент натянули. А с другой он на земле лежит, скрученный".
  Ну конечно, самосвал с рудой в палатку не загонишь, потому и брезент полностью не натянули. А богатую рудишку привезут, под опорный столб высыпят - и брезентик сверху на растяжках закрепят. Что бы под ним спокойно камни с золотишком отбирать, в комфорте и лишнего внимания не привлекая. Полный облом Владимиру - его в палатку точно не пустят!
  Посвящать Доку в новые фантазии я поостерегся. Уверен в них был процентов на пятьдесят, не больше. А потому тему разговора тут же сменил:
  "С парнем, приятелем нашего жмура, договорился с ружьишком пробежать?"
  " А как же!" - расплылся в улыбке любитель детективных историй, - "Договорились пробежаться по петлям, которые от жмура остались, по новому настроить или подправить. По пути может и зайчика добудем - столовские консервы уже надоели".
  "Добудешь - с парнем его и слопаете. С твоим винишком, что бы разговоры были душевными. И задачу напоминаю: найти место, откуда петля с зайцем была снята и перенесена к карьеру, и показывал ли Славик это место "Дылде".
  " Да ясно все!" - возмутился Дока моей настырности, - "Обойдемся и без винишка! Парень хоть и сбоку, а к смерти человека причастен, не хватало еще стакан с ним поднимать!" - максималистом Дока показал себя и в этот раз. И на всякий случай начал проверять ружьишко, отбирать из мешочка необходимые патроны, протирать бинокль.
  "Не забудь Чапу с собой взять", - попросил я сделать собачухе праздник. А про себя подумал, что скоро придется на серьезную охоту вдвоем ехать на Урале, потому что ежедневная тушенка в столовой, и постоянно уменьшающиеся ее порции, начала надоедать и все чаще вспоминать ароматы приготовленного блюда из дичины.
  А Владимир с отвала вернулся быстро, пустой и с отрешенным видом.
  "Что случилось?" - удивился Дока, и предположил невероятное, - "Начальник на отвале прихватил и из артели турнул, как расхитителя золота?"
   "Нечего там похищать", - буркнул Владимир, глянув из под лобья на технаря, - "Руду на отвал привезли, а видимого золота в ней нет. Отбирать нечего!" - и с сожалением вздохнул. Даже мне стало его жалко.
  
   Часть двадцать девятая.
  
  Через несколько дней оставшийся островок богатой руды в карьере взорвали. Как то несерьезно - и скважин пробурили всего несколько, и заряды в них заложили слабенькие, что бы далеко обломки не разлетались. Рабочих (и меня с Владимиром) из карьера попросили, экскаватор выгнали, а буровые просто отогнали в дальний конец котлована - взрывник знал, что до них камни не долетят. Никто толком не понял, для чего все это делалось, и даже Владимир, который со своей версией не задержался:
  "Совсем офонарели", - это он в адрес начальства, - "ради двух машин руды (понял все же, что взрывалось) перекур двухчасовой устроили. Делать им нечего!"
  А я промолчал, и внимательно следил, что же в карьере будет делаться дальше. Вначале приполз бульдозер и собрал разбросанные взрывом обломки в отдельную кучу. Всего то машины на две. Экскаватор же подогнали не к ней, а к остаткам руды от предыдущего взрыва, и он продолжил работу по ее вывозу в рудный отвал. Как я и предполагал. До конца работы ничего не изменилось, и компактная кучка богатой руды осталась лежать в карьере.
  Утром, когда наша троица шагала на завтрак и уже подходила к вагончику столовой, Дока неожиданно тормознул, будто налетел на невидимое препятствие, и показал рукой в сторону дома "Милочки":
  "Палатку ставить закончили", - поделился увиденным, - "Никак ночью работали - вчера вечером половина брезента на земле лежала!"
  "Нам какое дело!" - отмахнулся Владимир, - "Понадобилась "Милочке" - вот и поставил. Ему все равно когда работать, днем или ночью!"
  Дело зато возникло у меня: желание к палатке завернуть, и убедиться, что в ней ничего не лежит. Потому что - если я верно рассуждаю - лежать в ней может богатая руда, которую вчера днем взорвали, осторожно в кучку сгребли, и оставили на ночь в карьере. Но, конечно, удовлетворять любопытство я не побежал, что бы не привлечь к такому поступку чье-либо внимание, а поспешил за приятелями, уже меня на тройку шагов опередивших.
  А на полпути из столовой к карьеру, я Владимиру предложил пари:
  "Помнишь, как вчера в карьере руду взорвали, и в кучу сгребли? Помнишь, что она на ночь там и осталась?"
  "Помню. Ну и что?"
  "А поспорить с тобой хочу. Если сейчас лежит на месте - я твое любое желание исполняю, если исчезла - ты мне свою книжку прямо сегодня даешь почитать".
  Владимир подозрительно на меня глянул, подумал, и спорить не согласился:
  "Хрен тебе, а не книгу. Что-то не припомню, что бы ты когда-нибудь споры проигрывал. И сейчас меня наколоть хочешь - отлично знаешь, что нет там руды!"
  "Как хочешь", - ответил я как можно равнодушней, но глазами уже начал карьер осматривать, нужное место должно вот-вот попасть в поле зрения.
  За ночь куча исчезла. Теперь камни лежат в палатке, больше негде. А на их месте осталось немного обломков - экскаватор все же не метла - общим весом килограмм пятьдесят. Владимир отсутствие кучи тоже заметил, не понял, какое лично для него это имеет последствие, зато не замедлил оценить мой поступок:
  "Товарища обмануть решил!" - посмотрел, как на врага народа, - "Вместо того, что бы объяснить, куда камни делись!" - начал чиркать спичкой, пытаясь ее зажечь, парочку сломал ввиду нервного состояния, потом сигарету все же прикурил, и уже поспокойней выложил свое мнение, - "На отвал рудный увезли, куда еще! Вечером и проверю!"
  "Только вначале в палатку загляни, что у домика "Милочки" стоит!" - не глядя на приятеля, бросил я в сторону, - "А отвал потом проверяй!"
  Владимир дернулся, будто его хватануло током, и замер статуей. Похоже, кое-что начало доходить, потому что начал медленно поворачиваться в мою сторону:
  "Хочешь сказать, что он (то-есть "Милочка") туда руду перевез? Что бы я не мог с ней работать?" - не дождался от меня ответа, - "Значит, богатую руду себе под бок, а мне на отвале в бедной ковыряться?"
  Я молча покивал головой, с выводами приятеля соглашаясь, но не мог и не отметить отсутствие полной в этом вопросе ясности:
  "Палатку нужно втихаря проверить, на всякий случай. Может я ошибаюсь".
  "Что бы у тебя хоть раз мозги не сработали!" - услышал я издали, потому что Владимир уже летел из карьера эту чертову палатку проверять.
  Вернулся быстро, не забыл поделиться увиденным:
  "Руда лежит. Осталось свет провести, и можно камни колотить в любое время, даже ночью".
  "Расстроился?" - посмотрел на него с сочувствием.
  "Буду на отвале ковыряться", - вздохнул с сожалением, - "И из палатки сопру, если будет возможность!"
  "Об этом с Докой договорись, он тебя предупредит, когда "бандюки" из лагеря уедут", - хоть и ругал Владимира, за его увлечение золотом, а вот подишь ты, теперь и на совет решился. И даже пошел дальше:
   "Собери все эти обломки", - те, что остались от исчезнувшей кучи, - "В них золота больше, чем в любом камне из отвала".
  Помощник не заставил ждать, и с моей помощью мы быстро восемь пробных мешков затарили. Восемьдесят кг, то есть восемь грамм золота, не меньше. Владимир на глазах повеселел.
  А вечером порадовал Дока: завтра вдвоем с парнем идут они на охоту. Заодно посмотрят оставшиеся в поле петли, настроят их. И конечно, определится, откуда одна петля исчезла, что бы вместе с зайцем появиться рядом с карьером. Владимир к нашему разговору прислушивался, с замечаниями не встревал ввиду поднятого настроения (восемь грамм золота), но отношение свое к теме высказал:
  "Лучше бы о себе побеспокоились. Время идет, конец полевого сезона проглядывает, а с заработком неопределенка полная!"
  На следующий день с собственной неопределенкой он начал разбираться. В карьере тщательно осмотрел место недавнего взрыва, наколотил пробный мешок камней из вмещавщих богатую руду пород, поколотил под ногами, тоже что-то собрал. Подошел ко мне в состоянии полного удовлетворения, пнул ногой принесенные мешки, целых два:
  "Есть золотишко видимое. Вечером здесь еще поработаю", - пристально на меня посмотрел, - "По темному подходы к палатке проверю", - готовился и из нее камни уволочь, - "что бы не в дверь ломиться, а с противоположной стороны, под брезент нырнуть".
  "Даже не мечтай!" - погрозил ему кулаком, - "Пока я и Дока не разрешим - никуда не полезешь! Знаем твое умение от лишних взоров прятаться! Враз спалишься, и из артели вылетишь! Безработным побыть мечтаешь?"
  Остаться без работы ему не хотелось, а потому в препирательство не вступил, дальше на меня старался не смотреть, на вопросы отвечал как трусливый воришка крутому оперу, и после трудового дня в карьере остался.
  В домике появился в сумерках, в настроении нормальном и с двумя мешками камней. Вслед за ним объявился и Дока, пустой, то-есть без добычи, и веселый, чем Владимира возмутил:
  "Мог бы и зайца принести!" - с ходу завелся, - "Вкус мяса уже забыли - в столовой одна тушенка, и столько в тарелку ложат, что кроме запаха ничего не чувствуешь!"
  Дока к моему удивлению не возмутился:
  "Мяса завтра наешься", - это он Владимиру, - "Милочкин с кампанией ночью фарить сайгу собрались, только", - не мог не отметить бесперспективность мероприятия, - "такыров, где ее догнать можно, близко от лагеря нет, а в сопках гонять бесполезно!" - схватил меня за руку и потянул на выход.
  "Добудут, добудут!" - донеслось вслед, - "Не одни вы все умеете, зверобои хреновы!" - браконьерами обозвать постеснялся!
  От домика отскочили метров на пятнадцать, подальше от недоброжелателя, и только проверив, что этот тип нами не интересуется, Дока выложил главную новость:
  "Привел меня Славик к месту, где петля стояла, а потом исчезла. Точно с зайцем была, волосы на кусте остались! А проверял ее парень вместе с "Дылдой", и тот упросил его о зайце умолчать, из петли не вынимать. Оставить для "Милочки", тому заяц вдруг понадобился. Ну парень и послушался, хозяину петель, который сейчас жмур, про зайца умолчал. А "Милочка" потом Варе его принес, как своего. Наверное после того как с "Дылдой" они его с петлей перенесли к карьеру и механика туда заманили!"
  "Ну да", - согласился с напарником, - "Дылда" механика и уговорил, к карьеру ночью смотаться - с "Милочкой" в это время тот уже на ножах был".
  "Теперь обоих гадов запросто можно на чистую воду вывести!" - воодушевился Дока возможностью возмездия, - "Сгонять к ментам - всего и делов!"
  "К каким ментам?" - вот наивность то! - "Советским, или эпохи перестройки, которым все до лампочки, кроме денег?"
  "Ну...", - Дока помялся, - "наказать их как-то нужно?" - и замолчал.
  "Нужно", - в этом я напарника поддерживал, - "только не сейчас. Вначале разберемся, куда они камни из домика увезли, и куда собираются переправить те, что сейчас в палатке лежат".
  "Куда!" - Дока ухмыльнулся, - "Точно не дорогу мостить, а золотишко извлечь!"
  "Вот и разузнай, где они этим извлечением будут заниматься!"
  "Разузнаю, втихаря как прошлый раз камни они не увезут. Только что это решает?" - Дока пока ход моих мыслей не понял.
  "Многое. Причастность "Милочки" и "Дылды" к смерть механика и жмура закопанного, мы ментам не докажем, улик никаких, одни предположения. Кроме разве того, что "Милочка" хозяина женских красных полусапожек из артели к поезду или автобусу не довез. Только он и здесь выкрутится, скажет, что мужик в поселке сам из машины вылез, а куда пошел - он и не знает. Может оставил что-то в артели, решил туда вернуться", - Дока слушал и кивал головой, - "А если мы найдем место, где "бандюки" камни дробят и незаконно золото извлекают - тут ментам деваться некуда, все, что им расскажем, проверять придется!"
  "Все понял!" - отрапортовал напарник, - "Глаз с палатки не спускаю, камни из артели хрен они втихаря вывезут! На Урале за ними рвану!"
  .
   Часть тридцатая.
  
  Утром в столовой привычно пахло тушенкой, и Дока сделал вывод:
  "Облом вышел, у "Милочки" с кампанией, сайга от них убежала!" - это насчет ночной охоты, с фарой и погоней за животными на машине. А я глянул на Владимира: как он, доволен, что обдурила сайга горе-охотничков? Приятель улыбку мою проигнорировал, и прошипел сердито:
  "Радоваться нечему! Я у Варюхи спрашивал - через пару дней пшенку голимую хлебать начнем!" - таков наш гринписовец: есть в тарелке кусок мяса - он защитник диких животных, нет - у него словно бы уши закладывает и глаза видеть не хотят, как тех же животных ночью гоном добыть пытаются!
   Дока выслушал Владимира, вздохнул, и как о деле решенном, меня предупредил:
  "После работы мотаем за мясом. Будь готов". С этим разошлись по рабочим местам.
  Однако съездить на охоту не удалось. В обед подошел Сергей, предложил мне с Докой отойти в сторонку.
  "Опять вас просить приходится", - и я тут же понял о чем: теперь нам предложат обеспечить столовую мясом. Почти угадал: "Парень у нас работает, живет возле озера, сеть большую имеет. Предлагает к нему съездить, ночью рыбу сетью половить. Говорит, что меньше ста-двести килограмм назад не привезет. На неделю хватит. А там глядишь и начальник вернется", - Николай Игнатович привычно в лагере отсутствовал, - "может что и привезет. Тушенка то кончается!"
  Мы с Докой переглянулись, и не замедлили согласиться, потому что рыбалка и охота у нас котируется примерно одинаково, а рыбки мы давно не пробовали. Только будем не ответственными за мероприятие, потому что сетями никогда не увлекались, а как рабочая сила, таскать орудие лова. И предложили Владимира задействовать, на что Сергей согласился.
  Через час, получив в столовой сухой паек в виде двух банок тушенки и булки хлеба, на хозяйке - стареньком раздолбанном Газоне - тряслись в пыли в направлении на Мирный. В самодельной на пол кузова деревянной будке за кабиной - наша троица плюс Чапа, в кабине - шофер и ответственный за мероприятие - бригадир - мужчина из местных потомственных рыбаков-браконьеров.
  На пятнадцать минут заскочили в родную партию. Дока и Владимир рванули по домам, навестить свои половины, я же с Чапой прошел к ближайшему из приятелей - к Паше - и не застал того дома, что не удивительно во время рабочего дня.
  Мирный проскочили не останавливаясь, и часа через полтора были у озера в старом рыбацком поселке. Возле домика на его окраине ответственный за рыбалку машину остановил, вылез вместе с шофером из кабины и обратился к остальным, уже ожидавшим первую команду:
  "Пока светло, с неводом (ни хрена себе сеточка!) светиться не будем", - отвернулся от нас и оглядел поселок, - "Инспектор тут есть, вредный", - снова к нам повернулся, - "так что пошли чай пить, потом будет некогда!"
  Команду исполнили, и на крыльце запущенного дома встретила женщина, по внешнему виду типичная, как говорят, "баба". В дом Чапу не пустила, и без особой радости, но как и положено при хозяине, то-есть нашем бригадире, начала хлопотать у стола, вытащила из темного угла на свет божий бутылку не совсем прозрачной жидкости, на внешний вид явно технической.
  "Самогоночка", - успокоила гостей, что на тот свет по крайней мере сегодня по причине отравления они не отправятся, и тут же похвалилась, - "сама гнала, подруга научила. Похлеще водки получилась!"
  Вонючую но крепкую жидкость мы выпили, закусили, чем разжились в партии Дока и Владимир - у "бабы" на данный момент из съестного нашелся только хлеб - и я вышел на свежий воздух, предложить Чапе припрятанные за столом косточки и кусочки съестного.
  Погода стремительно менялась. Черная мрачная туча закрыла половину горизонта и медленно надвигалась на поселок, постепенно заполняя небо, ветер на глазах усиливался. И что удивительно для наступающей осени, в наших местах обычно сухой и тихой, без гроз точно, далеко-далеко наблюдались редкие сполохи беззвучных молний.
  На крыльцо вышел хозяин дома, ответственный за рыбалку. Послушал ветер, посмотрел на тучу, и с радостью меня "успокоил":
  "Само то. Знаш, как рыба в снасть прет в непогоду?" - к месту перешел на рыбацкий жаргон. Я головой кивнул, вроде как с ним согласился, но про себя подумал: хорошо, что на Газоне будка есть, от дождя спрятаться можно, да и одежду с собой захватили, в случае чего переодеться.
  Через час туча закрыла почти все небо, и сразу потемнело. Молнии, пока далекие, засверкали почаще, уже и раскаты грома доносились. Под прикрытием густых сумерек рыболовная команда вытащила из сарая громадную по объему браконьерскую сеть, уложила ее в кузов за будкой. Сверху сеть придавили небольшой деревянной лодкой, без которой снасть в озеро не затянешь, и из поселка покатили на место рыбалки, подальше от потенциальных свидетелей - дело то незаконное.
  Погода испортилась окончательно. До нужного места не доехали метров двести, когда ветер дунул с силой урагана, дождь ливанул как из ведра, заставив Чапу спрятаться в будке под скамейку, а остальных забиться в тот ее угол, куда вода не попадала. Молнии в темноте ослепляли и оглушали громом - били в землю вокруг и рядом.
  Газон протащился еще немного, неожиданно дернулся, с непонятным посторонним звуком, и остановился с заглохшим двигателем.
  "Хотя бы против ветра машину поставили!", - возмутился Владимир, которому от воды доставалось больше других, - "Мы же через пять минут до нитки промокнем!"
  "Теперь не поставишь", - "обрадовал" нас Дока, - "Двигатель накрылся, стуканул капитально. Значит, в коробке передач или в поршневой что-то полетело".
  Из кабины выскочил шофер, под прикрытием борта, с подветренной стороны машины проскочил пару метров и в будку прокричал:
  "Двигатель заглох! Сидите, пока дождь не кончится! Потом разбираться будем!" - и не дожидаясь ответа вернулся на сухое и уютное рабочее место.
  "Ну, блин, попали!" - не замедлил возмутиться Владимир, - "И рыбалка накрылась, и машина сломалась! Все к одному!"
  "Командир сказал, что в такую погоду рыба дуриком в сеть прет", - попытался я показать ребятам хоть что-то хорошее в создавшейся ситуация, уже заметив, что природный катаклизм начал теряет силу. "Грозу пронесет, ветер стихнет и дождь кончится. Рыбкой и займемся", - это я для Владимира, - "А технарь наш с движком разберется!" - похлопал умельца по плечу, показал, что очень на него надеюсь.
  Дока оптимизма моего не разделил:
   "Звук был - как при поломке серьезной! Здесь не исправишь, на буксире тащить машину придется!"
  "Лучше не каркай!" - посоветовал Владимир, и выглянул из будки убедиться, что непогода кончается, - "Ты с водилой все же неполадку поищешь, мало ли что бывает, а остальные сетью займутся. Не пустыми же в артель возвращаться, даже если и на буксире!"
  "Не смотреть нужно, а шоферу в поселок мотать, машину искать!" - технарь, как я понял, предложил единственный правильный вариант.
  Через пятнадцать минут гроза ушла, ветер стих и перестал качать даже ветки кустарника, дождь превратился в редкие капли, вода в озере лениво и плавно качалась, отдавая остатки накопленной энергии. Рыболовный начальник и шофер вылезли из кабины, из кузова все спрыгнула на землю. Поговорив с Докой, шофер молча натянул на себя плащ:
  "Я, мужики, в поселок, за подмогой. Заклинило двигатель, здесь не отремонтируешь. Буксир искать буду". И не теряя времени, пошагал вдоль берега на едва проглядывающие огоньки рыбацкого поселка. Для остальных стало понятно, что раньше утра на помощь можно не рассчитывать. Печально, но не сидеть же сложа руки, и главный рыбак отдал команду:
  "Лодку с машины снимаем, тянем на воду", - до нее метров сорок, и приказ быстро исполнили. Потом к ней перетащили невод, долго его перебирали и в лодку укладывали, что бы в дальнейшем не путался. Наконец бригадир кивнул Доке:
  "Садись на весла, будешь грести, куда покажу", - и бросил оставшимся на берегу конец длинной веревки. Другой остался в лодке - к нему привязано начало невода с большим белым поплавком.
  Дока заработал веслами, бригадир расправлял веревку и она разматывалась - я держал ее конец в руках и не давал улизнуть в воду. Владимиру пока делать было нечего, и он пустился в рассуждения:
  "Вытянем невод - я ухой займусь, есть хочется. Двойную заделаю!" - не одинарную же, когда рыба, как главный рыбак пообещал, может в сеть не поместиться!
  Лодка отплыла от берега метров на двести, потом повернула параллельно ему, и поползла медленно-медленно: главный рыбак осторожно сбрасывал в воду невод, не давая ему запутаться.
  Владимиру надоело бездельничать, и он пошел к ближайшим от машины кустам, хорошо видимым при свете проглядывающей из- за уже не туч, а облаков луны. Наверное, собирать намокшие под дождем ветки. Потом долго возился возле машины, гремел железками - пытался залезть в бензобак.
  Лодка будто застряла на одном месте, хотя было видно, что Дока работает веслами. Хорошенько приглядевшись, заметил, что большой белый поплавок, обозначающий начало невода, от них уже метрах в пятидесяти. Ничего себе, мы ж его уже сейчас вчетвером не вытянем, а бригадир наш продолжает и продолжает сеть в воду сбрасывать! Куда рыбу девать будем!
  Недалеко от машины чертыхался Владимир - костер не хотел разжигаться, но переодически ярко вспыхивал и быстро гас, как бывает, если в него подливают горючку. Наконец установилось ровное пламя, вначале небольшое, начало разрастаться, и наконец набрало силу осветить все вокруг метров на пять. Победитель стихии подошел ко мне, посмотрел на воду, нашел два поплавка, обозначавших начало и конец невода, положительно оценил его длину (больше ста пятидесяти метров), с удовлетворением заметил:
  "Без рыбы не останемся", - и оба пошли встречать лодку, уже подплывавшую к берегу от нас в сторонке, на те же сто пятьдесят метров длины невода. Конец веревки я на всякий случай придавил приличным камнем.
  "Ну, ребята, начнем", - встретил нас главный распорядитель, - "Мы тянем это крыло", - показал на веревку в руках Доки, - "вы второе. Тянем медленно, на веревках есть метки, и по ним сверяем, ровно ли сеть идет. Во всем меня слухайте!"
  Вначале веревки натянули, потом потянули, и они пошли, но очень медленно. Метр, другой, третий....до утро может и вытянем. С полчаса упирались как бурлаки, пятьдесят метров веревки вытянули, и пока ни одна рыбешка не плеснула, из воды не выпрыгнула.
  Еще полчаса, и послышалась команда:
  "Начинаем сходиться!" - потащили веревки друг к другу, теперь как настоящие бурлаки.
  "Невод заворачиваем!" - пропыхтел Владимир, - "Путь рыбе отрезаем, чтобы с боков в озеро не вырвалась!" - это человек, первый раз сеть увидевший, не знающий, где к удочке крючок привязывается, меня учить начал!
  Еще через минут пятнадцать, расстояние между веревками сократилось метров до двадцати, поплавки по краям невода бухтыхались от берега метрах в пятидесяти. Наконец увидели первую рыбешку: плеснулась между берегом и сетью, на что напарник мой заметил:
  "Наша рыбеха, теперь из сети не уйдет!"
  Еще десять минут, и из сети действительно уйти никто не мог: крылья невода вышли на берег. Рыбаки еще раз натужились, и выбирая сеть на берег, пытались разглядеть, кто же в нее попался. Пока никого, но Владимира это не смутило:
   "В мотне рыба собралась, счас и до нее доберемся!"
  Неужели вся в мотне? Удивительно, такого на моей памяти не случалось, хоть и редко, по ловить сетью, вернее помогать, мне приходилось. И как все это понимать?"
  "Да где ж она!" - начал и Владимир удивляться, и здесь мы с легкостью вытащили на берег пресловутую мотню невода. С озерной травой и пятью мелкими рыбешками, каких я с удочки отпускаю в воду! Порыбачили называется!
   Бригадир подскочил к мотне, лихорадочно начал перебирать ее, искать дыру, в которую рыба выскочила. Бесполезно: дыра в мотне отсутствовала.
  "Понять не могу", - удивленный дальше некуда, бригадир поднял голову, - "тут самое рыбное место, всегда здесь невод бросаем, и без рыбы никогда не оставались. А сейчас куда она подевалась?" - непонятно и кому задал вопрос.
  А я не очень удивился. Так частенько бывает: хочешь поймать рыбы много - шиш с маслом получается; приехал просто развлечься - а она на удочку и перемет садится и садится, не знаешь куда ее и девать. Да еще и гроза эта: правильно главный рыбак говорил, что в непогодь рыба дуриком в сеть прет. То-есть, в одном месте возле берега собирается, а в другом, значит, на данный момент она отсутствует. Вот мы и попали в это другое место, как говорится - не повезло, не пофартило.
  Дока не хуже меня знал, что в грозу или после нее улов всегда непредсказуем, может быть большим, а можно и не поймать ничего, как мы сейчас. Потому не возмутился, но и промолчать не смог:
  "Раз рыбы здесь нет - значит ушла в другой конец залива, там вся и собралась. Была бы машина на ходу - можно было бы подъехать, еще раз невод затянуть", - и посмотрел на бригадира: что он думает по этому поводу. Главный рыбак, продолжая ковыряться в неводе (наверное искал дыру в другом месте), отвечать не торопился. Зато Владимир дальше молчать не мог:
  "На лодке можно туда подплыть, ветра уже нет, а двух человек и невод она держит. Остальные по берегу пробегутся", - возвращаться в артель пустыми гринписовцу ой как не хотелось.
  "Можно", - не замедлил согласиться Дока, даже не поинтересовавшись моим мнением, и еще раз обратился к главному рыбаку, - "давай сеть в лодку грузить, да поплывем. До утра забросить еще раз успеем!"
  Главный рыбак резко выпрямился, развернулся в нашу сторону:
  "Счас, ребятки, и поплывем! Нельзя нам домой пустыми вертаться!" - и выдал это как команду, представляя, как его в случае неудачи встретит в артели начальство.
  Два часа со сборами, подходом по берегу, подплывом на лодке проваландались. А потом дело пошло в хорошем темпе, потому что уже был какой-никакой опыт, да и время прижимало. Невод в воде растянули в два раза быстрее, и с трудом потянули его на берег. Озеро давно успокоилось окончательно, луна поверхность освещала достаточно, что бы замечать пока далекие всплески рыбы. Которые к общему удовлетворению теперь часто замечались, и потихонько, по мере вытягивания сети, вместе с ней приближались к берегу. Подуставшая команда работала молча, до тех пор, пока напротив и недалеко от берега не плюхнул гигант - если судить по звуку.
  "Есть!" - проорал Владимир, - "Есть рыбка!" - и она подтвердила это, потому что всплески теперь пошли без перерыва, а выбраться из сети было уже невозможно.
  В мотне, в собранной неводом траве шевелилась и билась рыба. Самая разная: сомы, судаки, сазаны, лещи... и еще какая-то, весом на глаз от триста грамм и до килограмм пяти-шести. Главный рыбак выпутал приличного сома, нашел глазами Владимира:
  "Ты собирался уху варить - вот и давай! Бери рыбу и беги к машине. А мы остальной займемся - из сети вытряхнуть. Потом на уху придем, жрать всем хочется!"
  Владимир тут же побежал исполнять персональное указание, остальные начали выбирать из невода рыбу и затаривать ее в мешки, которые принести с собой не забыли. Шесть мешков - больше двухсот килограмм рыбы - оттащили от берега в кусты, подальше от лишних глаз, потом долго выбирали из невода траву, свернули его и тоже оттащили в кусты.
  "Все", - с облегчением вздохнул главный рыбак, - "и с рыбой определились, и инспекции не попались. Теперь и пожрать можно!" - и показал рукой направление, по которому мы должны добираться к нужному месту - к машине. Чапа же оставлять в кустах без охраны ценности посчитал для себя невозможным, и с решительным видом направился занять возле них пост охраны. Пришлось бежать за ним, да еще и убеждать, что в данном случае охрана не требуется, нет рядом ни собак чужих, ни людей посторонних. Недовольный, но потрусил за мной, догонять Доку и бригадира.
  Солнце готовилось вот-вот выглянуть из-за горизонта, и вокруг стояла удивительная тишина, какая бывает только в раннее утро. Легкий дымок, поднимающийся тонким столбом вертикально вверх, показывал место, где стоит наша машина, а Владимир священнодействует с ухой. Чапа, которого скорость нашего движения не устраивала, рысью пустился к дымку, проверить, не украли ли за его отсутствие наше транспортное средство. Остальные непроизвольно увеличили шаг - до нас донеслись первые одуряющие ароматы главного рыбацкого блюда.
  Казан, накрытый крышкой, из-под которой все же вырывались возбуждающие ароматы, стоял на песке рядом с костром. Мы тут же его окружили, подставляя промокшие части одежды, протягивая к огню руки - никто не замерз, но почувствовать тепло хотелось каждому.
  Из кустов выскочил Чапа, радостно запрыгал вокруг нас, мне как хозяину лизнул ногу. За ним появился Владимир с охапкой веток, подошел к костру, бросил их на землю:
  "Долго возились", - это вместо приветствия, - "уху я давно сварганил, стоит вон", - кивнул на казан, - "смотрю, что бы не остыла".
  "Мог бы и стол приготовить - брезент расстелить, что ли, хлеб порезать!" - Дока показал, что не только мы, а и повар не очень торопился с готовкой.
  Владимир засопел с неудовольствием, но с оценкой своей работы не согласился:
  "У меня все готово, в будке".
  Без лишних слов в нее полезли, и я оказался последним - вначале пришлось подсадить собачуху. На скамейке действительно все к завтраку было готово - и хлеб порезан, и огурцы с помидорами, и банка тушенки открыта.
  "Уху принимайте!" - Владимир подавал в кузов казан. Я его принял, потому что Дока с бригадиром успели устроиться на скамейке, а мне на ней места не оставалось, как и Владимиру. Пришлось обоим устраиваться на борту, что уже было несущественным: Дока разливал уху в разномастную посуду.
  Через пятнадцать минут, когда мысли о еде отошли на второй план, начали со смехом вспоминать события прошедшей ночи. Все же, несмотря на трудности и неудачи первого заброса сети, рыбы мы наловили. Есть чему порадоваться, и с чем вернуться в лагерь! А поломка машины - ну что ж, техника не вечна, обязательно периодически ломается.
  Солнце успело прогреть остывший за ночь воздух и высушить намокшую одежду, с едой мы наконец закончили, оставив в казане долю отсутствующего шофера. Он, по нашим прикидкам, должен вот-вот появиться, желательно вместе с машиной. Выбравшись из кузова, занялись кто чем мог. Дока нашел трос, обязательный для каждой артельской машины, конец его прикреплял к бамперу нашей инвалидки. Бригадир сложил в казан посуду и понес к воде помыть и почистить. Я и Владимир, сопровождаемые Чапой, пошли проверить сохранность лодки, снасти и рыбы. Все оказалось в порядке.
  Машину, двигавшуюся по берегу в нашем направлении, заметили часов в двенадцать. Может случайная? Оказалось, за нами: улыбающийся водила выскочил из кабины со стороны пассажира и бригадиру доложил:
  "Еле нашел технику! До Мирного дотянет, так договорились! А дальше нужно другой буксир искать!"
  "Найдем!" - за бригадира ответил Дока, - "У меня там все кореши, в беде не оставят!" - и потряс сжатым кулаком, показать, где у него эти кореши.
  Вначале съездили за рыбой, неводом и лодкой, погрузили их в кузов приехавшей за нами бортовой, потом взяли на буксир артельскую калеку, и шустро покатили в рыбацкий поселок. В нем за пять минут в темпе (не дай бог попасть на глаза вредному инспектору) выгрузили лодку и невод, и тут же покатили дальше, слава богу без пыли, прибитой ночным дождем. Через два часа были в Мирном, возле гаража добытчиков золота. Здесь нашу калеку от буксира отцепили, шофер ее подошел к бригадиру и скромненько пропищал:
   "Надо бы расплатиться", - то-есть, за буксировку, - "я за мешок рыбы договорился".
  Бригадир состроил кислую физиономию, каких я никогда не видел, и посмотрел на меня с Владимиром - Дока с нашим водилой успели убежать - что мы думаем по этому вопросу. Думать было нечего, хорошо, что платить договорились рыбой, а не деньгами, которых ни у кого не было - и мы с Владимиром кивнули, согласились, что с одним мешком рыбы придется расстаться.
  Бригадир полез в кузов буксировщика, оставил там мешок самый малый, остальные перетащили в свою машину. После чего наш спаситель укатил по своим дела, очень довольный.
  Бригадир залез в кабину подремать - за ночь никто из нас не сомкнул глаз, - а Владимир недолго покрутился возле машины, потом с решительным видом подошел ко мне:
  "Технари наши непонятно где мотаются, и непонятно когда буксир найдут. А тянуть все равно придется через партию. Тебе там делать нечего, а я рвану, своих навещу", - и уставился на меня взглядом, каким зеки из-за колючей проволоки смотрят на свободных женщин. Что бы я не вздумал возмущаться.
  "Рвани", - поощрил его улыбкой, и вслед добавил- "может и на бутылку твоя половина расщедрится!" - Владимир уже летел к дороге на партию.
  Главный технарь появился часа через полтора. Довольный, со счастливой физиономией:
  "Договорился!" - и я облегченно вздохнул, - "Сейчас бортовая подойдет, в нее рыбу переложите и в артель погоните. А я с шофером здесь останусь, развалюху нашу в гараж затянем и двигателем займемся. Если, как я думаю, поршень оторвало, то двигатель придется снимать и разбирать, это на два дня работы. Так начальству и доложишь!" - и снова убежал в гараж.
  Через час подъехала бортовая, развалюха почище нашей, я и бригадир перегрузили в нее рыбу, и через партию, вырвав там из объятий супруги Владимира, покатили в артель. Добрались к вечеру, рыбу разгрузили, бригадир пошел отчитываться геологу, замещавшему начальника, а я и Владимир добрались до кроватей, и Морфей взял нас в свои объятия.
  
  
   Часть тридцать первая.
  
  Первый раз железяка, приглашающая на завтрак, меня и Владимира не разбудила. Так за сутки ухайдакались, со всеми приключениями на рыбалке, и после нее из-за поломки машины! Хорошо, ребята из соседнего домика заметили, что мы не выползли на свежий воздух умыться и почистить зубы. И на всякий случай решили заглянуть, посмотреть что с нами случилось.
  А в столовой абалденно пахло жареной рыбой. Работяги с аппетитом и при хорошем настроении поглощали громадные ее порции, расточая похвалы в адрес поварих, а иногда и членов рыболовной бригады. С удовольствием с Владимиром позавтракали, и пошагали заниматься рутинным делом - отбирать пробы.
  В карьере, сразу за въездом, часть рудного тела на новом горизонте была уже выбрана, и сейчас обуривались пустые породы до определенных Сергеем границ первого уступа. По нему, кстати, началось движение техники и работяг - по другому на дно котлована спуститься уже невозможно.
  "Лучше б рудишку сейчас бурили!", - с сожалением заметил коллега. И с неудовольствием: на любимом отвале руда бедная и нет образцов с видимым золотом. А потому с нетерпением ждал, когда туда привезут руду побогаче. Зная, что в ближайшем будущем ему рассчитывать не на что - такой богатой, как в палатке за домиком "Милочки", долго не предвидится - я не подумав и ляпнул:
   "Приработок твой накрывается! До следующего гнезда с "клопами" через месяц доберемся, не раньше!" - и даже улыбнулся, придурок! Владимир сверкнул очами, в желании испепелить меня взглядом, и ..... промолчал, что с его стороны соответствовало кровной обиде. Теперь перекуривать от меня уходил к работягам, о чем-то их расспрашивал. Так день и прошел, в редком обмене репликами только по работе. После нее в домике он перебирал свои вещи, зачем то освободил рюкзак, затолкал в него несколько пробных мешков. Наверное, готовился к походу на отвал, когда привезут туда богатую руду - так я подумал, и конечно, ошибся, потому что и представить не мог, зачем этому ненормальному в течении дня несколько раз бегать к работягам.
  Узнав от них, что "Милочка" уехал по делам и вернется только завтра, Владимир втихаря от меня и отсутствующего по случаю ремонта в Мирном машины Доки, провел операцию "экспроприация". Как к ней готовился - я уже говорил, но не угадал для чего, а как ночью смылся из домика - этого я не почувствовал. Но утром в свободном его углу лежало четыре пробных брезентовых мешка, полных камней, и столько же их было в рюкзаке рядом. По десять килограмм в каждом! Не стал его ни ругать, ни читать нравоучения - сделал вид, что ничего не случилось. Но игнорировал вниманием. Такое неуважение, когда работали рядом и в стороне от других, а в домике лежала куча ценных камней, Владимира раздражало, а потому уже через час услышал:
  "Ладно тебе, все нормально прошло, никто меня не заметил".
  "А если б попался?" - прочистил и я горло, - "Просили же обязательно нас предупредить!" Только зачем? Если этот тип окончательно решил заработать деньги на институт дочери по любому, и теперь наши убеждения и уговоры ему до лампочки? Не стал провоцировать вопросами, как он ночную операцию провернул, но этого уже и не требовалось. Эмоции его переполняли!
  "Два раза в палатку ходил!" - сгребая выколотые камни в мешок, мельком на меня глянул, - "Вначале от нашего домика отошел подальше, прошел вдоль лагеря, пока палатка напротив не оказалась, подкрался к ней, под полог нырнул", - и замолчал. Я молчал тоже, ожидая продолжения. Хватило диверсанта на пять минут:
  "Фонарик на секунду включил, а там с одной стороны куча пробных мешков, уже затаренных. А рядом пустое место, откуда они камни брали!" - и уставился на меня с видом довольного дальше некуда идиота, наверное ожидая, что и я сейчас непонятно чему обрадуюсь. Я же наоборот, скорчил кислую рожу, и этот прохиндей уточнил, отчего у него такое хорошее настроение:
  "Они камни из кучи не выбирали. Брали все подряд и в мешки затаривали! Значит, руда лежит классная!"
  "И ты не выбирал, а тоже подряд в мешки затаривал?" - не смог я удержаться от очень важного вопроса.
  "А чего выбирать! Сульфиды сплошные, как в богатой руде! Да и времени не было, и фонарем светить опасно", - хуже для меня ответить Владимир не мог. Почему? Да потому, что и ему теперь не нужно камни рассматривать, сортировать, какие-то оставлять, другие выбрасывать. Потому что во всех золото хорошее! Остается только палатку навещать почаще, по ночам, да мешков пробных побольше брать. Но везение не бесконечно! Один раз получилось, ну получится еще пару раз. А потом все, обязательно попадется, со всеми вытекающими для него, да и для нас с Докой, последствиями. И что нам делать, с этим авантюристом, когда к нашим словам перестал прислушиваться?
  "Спалишься стопроцентно", - еще раз предупредил о последствиях, - "потому что этим вот походом", - кивнул на затаренные пробные мешки, - "ты не ограничишься. Сгубит тебя золотишко!"
  "Это еще посмотрим", - хмыкнул с сарказмом, - "бандитам можно, а мне нельзя? Да я их всех за собой потяну!"
  "В милицию побежишь?" - удивил меня наивностью, - "так тебя первого в каталажку и посадят!"
  Владимир засопел, как это у него бывает при плохом настроении, и не желая разговор продолжать, заработал кувалдой. Я замолчал тоже, но про себя решил, что как только из Мирного вернется Дока, с этим чокнутым на золоте поговорим не только серьезно, а и жестко. Он же, кроме себя, и нас подставляет, этими вот походами в палатку.
  Теперь работали молча, я смог еще раз обо всем услышанном подумать, и выплыл еще один фактик: раз "бандюганы" руду не перебирая в мешки затаривают, то дело у них идет быстро, и скоро очередную партию они из лагеря повезут. А вот куда - Дока должен не проглядеть, и внимание прямо сейчас удвоить и утроить. Кстати, сегодня он обещал в артели появиться, на отремонтированной машине.
  Появился он по темному, когда я и Владимир укладывались спать. Веселым, а стало быть и шебутным. И с подозрительным пакетом в руках. С размаху, но осторожно шмякнул его на стол - послышалось звяканье стекляшек - и упал на табуретку:
  "Подъем, ребята!" - громко и с воодушевлением, как в армии, - "Я вам привез кое-чего!"
  "Вот же паразит!" - возмутился Владимир, - "Два дня у бабы под боком лодырничал, теперь ему порезвиться захотелось!" - но вздохнув, на кровати все же уселся. Я такую операцию провел молча. А Дока продолжал радоваться:
  "Вам бы так полодырничать! Два дня с двигателем возились! Вначале снять и разобрать, потом собрать и на машину поставить! Никакой бабы не захочешь!" - и уже выкладывал на стол из пакета приготовленные явно Ниночкой вкусности, следом появилась бутылка бормотухи, - "Она, кстати, вам привет передает!"
  "От нас взаимно," - Владимир уже примеривался к кусочку повкуснее, - "Мы здесь тоже баклуши не били". Я же моментом воспользовался:
  "Только из-за твоих небитых "баклуш" всех нас запросто из артели попереть могут!" - глазами показал нашему технарю, из-за чьих конкретно.
  Дока за столом на мгновение замер, прервав важный процесс наполнения вином третьего стакана, потом операцию завершил с репликой:
  "Счас выпьем, за наших дам, а потом расскажешь", - это уже мне, - "чем наш старатель", - посмотрел на Владимира, - "отличился".
  Молча чокнулись (Владимир не глядя на собутыльников), молча выпили, молча закусили.
  "Теперь давайте, что у вас за мое отсутствие случилось", - повернулся ко мне Дока.
  "А чего мы боялись", - я как удав уставился на Владимира, и тот дернулся, с усмешкой отвернулся в сторону, - "он ночью палатку проверил, камней кучу приволок", - кивнул в угол домика, на эти камни, - "Теперь будет каждую ночь туда наведываться, и быстро спалится. Самого из артели выгонят, и нас с тобой за кампанию!"
  Дока уставился на любителя ночных приключений, молча гипнотизировал его взглядом. Никакой реакции - Владимир как смотрел в сторону, вроде никого не видит и видеть не хочет, так и продолжал это делать.
  "С друзьями говорить не желает", - бросил Дока в мою сторону, - "и подождать с палаткой не хочет, ему же ради золота можно все и сразу, плевать на товарищей!"
  "Насчет палатки - вас не касается, не вы ее навещали!" - Владимир наконец удостоил нас вниманием, - "Так что из артели меня одного и выгонят!"
  "Не только выгонят, а и посадят в каталажку!" - встрял я в содержательный разговор.
  "Вместе с "Милочкой" и его компанией", - добавил Дока.
  "С чего бы вдруг с ними?" - возмутился ковырятель золота, - "Я с ними дел не имею!"
  Дока завертел головой, то на меня, то на Владимира, не находя нужного ответа. А у меня он приготовлен был давно, еще до появления этой долбанной палатки:
  "Ты видел, что "бандюками" руда в пробные мешки перекладывается, и мешков уже много. Значит, скоро повезут не знаю куда дробить, на бортовой, вероятнее всего, на хозяйке. И если Дока", - я кивнул на моего напарника, - "узнает, где они собираются это делать, нам придется обращаться в милицию. Два жмура на бандитах, ты же знаешь! И если к ним украденную руду прилепить, то милиции деваться будет некуда, придется с рудой разбираться обязательно, а вместе с ней и с убийствами!"
  "Пусть разбираются", - Владимир так и не врубился в тему, - "убийцам в тюрьме место!"
  "Ты что, совсем тю-тю?" - Дока повертел у головы ладонью, - "Они же тебя за собой потянут, ты же вместе с ними золото на рудном отвале воровал, а скоро и в палатке тебя застукают!"
  Владимир на мгновение замер с открытым ртом, уставился на Доку, потом взгляд перевел на меня - так его последние слова технаря напрягли - и неестественно тихо и с заиканием прошепелявил:
  "Вы что, из-за бандитов и меня в тюрьму отправите? Вам что, об этих камнях обязательно ментам стучать?" - с шумом выдохнул и как-то поник, можно сказать уменьшился в объеме.
  "Ты туда сам себя отправляешь", - Дока начал ему втолковывать, с жалостью, - "Если про руду и промолчать - все равно менты сюда приедут, с убийствами разбираться. И палатку с рудой посетят, мешки пробные в ней найдут. Они что, совсем дураки, что бы не догадаться?" - с сочувствием посмотрел на испуганного любителя золота.
  "И не только это", - добавил я для острастки, - "они потянут за собой не только тебя, а и Николая Игнатовича, и геолога Сергея, потому что дураку понятно, что без их участия в деле палатка с самой богатой рудой никогда бы не появилась. Артель разгонят!"
  Владимир с видом теперь нашкодившего пацана бросал взгляды то на меня, то на Доку, ожидая от нас еще какой-нибудь пакости. Дока с ней не задержался:
  "Соображаешь, что они двух человек убили? Ради денег! Так что не надейся, что мы", - глянул на меня для поддержки, - "замнем это дело!"
  Владимир выслушал его внимательно, хотя глазки и бегали, и смотреть начал на меня.
  "Точно не замнем", - покивал я головой, показал, что напарника поддерживаю. Но ситуацию уточнил, в худшую для этого прохиндея сторону: "Руду из лагеря они повезут можно сказать - на днях. Дока узнает куда - едем к ментам в Мирный. И ты эти дни, пока еще не попался, палатку должен стороной обходить!"
  "Смотреть на нее не должен", - добил его Дока окончательно.
  Все замолчали, посматривая друг на друга. Я и Дока - на Владимира с сочувствием, потому что было видно, что в палатку в ближайшие дни вряд ли полезет. Владимир на нас - с видом обреченного, у которого отобрали любимую игрушку, вроде копилки, в которой непонятно откуда появлялись приличные деньги.
  "И мешки свои из домика уноси. Не хватает, что бы менты, когда сюда приедут, их у нас нашли", - я и говорить не закончил, а Владимир уже вскакивал с кровати. Схватил рюкзак со своими ценностями и из домика выскочил.
  "Прятать побежал!" - улыбнулся Дока, и покачал головой, подчеркнуть невероятность этого события, - "Придется нам какой-то приработок для него выискивать, иначе он и взаправду в психушку попадет, если не сможет дочь в институт пристроить!"
  "Найдем", - поддержал я единоверца, - "есть у меня местечко, с золотишком. Правда, его мало, но все в зоне вторичного обогащения, в породах рыхлых, и легко извлекается. И если артель накроется, мы там свою организуем, для дела машина нужна, да экскаватор Беларусь. Обогатиться не обогатимся, но с голоду не помрем, и дочку наш ненормальный в институт пристроит!"
  Дока синхронно распахнул рот и глаза, с полминуты помолчал, и выдал с сожалением:
  "Сразу нужно было свою артель организовывать, а не на доброго дядю вкалывать!" - махнул рукой, и начал выносить из домика оставшиеся мешки с камнями: Владимир должен был вот-вот за ними явиться.
  
   Часть тридцать вторая.
  
  С неделю я присматривал за Владимиром, что бы не совался куда не положено, даже для разговоров с работягами. По вечерам напоминал, что палатка для него табу. Чем смешил Доку, озабоченного возможной попыткой "бандюков" втихую вывезти из палатки приготовленную порцию богатой руды.
  Наверное, поведение нашей троицы чем то отличалось от привычного для окружающих, потому что в один из вечеров после работы Сергей попросил меня к нему зайти, в балок. Я думал, поговорим о работе, но оказалось, что пригласили меня на "чай", только после сухого вина. Когда бутылка была выпита, в пустяшных разговорах, когда в мыслях появилась легкость и решимость высказаться о наболевшем, а может и не о совсем тактичном, Сергей перешел на тему явно для него неприятную. Начал, правда, со вступления:
  "На душе у меня муторно", - по его глазам я еще раньше заметил, что геолога что-то тревожит, - "а поплакаться некому. И молчать больще не могу".
  "К жене пора съездить, в таких случаях помогает", - улыбнулся я, с надеждой свести дело к шутке.
  "Жена здесь не поможет", - и замолчал.
  "Тогда в церковь, исповедаться", - а что другое я мог предложить?
  "И в церковь бесполезно - безбожник я, и не крещеный", - поднял голову, посмотрел мне в глаза, - "Тебе исповедаюсь!"
  "Ну....если считаешь нужным, то давай!" - в роли священника быть мне не приходились. Но если разговор пойдет о делах здесь, в артели - может и справлюсь. Надо же помочь геологу, которого что-то напрягало.
  Сергей со вздохом поднялся со стула, прошел к шкафчику на стене, извлек на свет божий вторую бутылку. Вернулся к столу, вытащил пробку и начал разливать эликсир по стаканам:
  "Без бутылки не получится", - поднял стакан, и мне пришлось сделать то же самое, - "Видел, как ты с Владимиром с богатой рудой разбирались, когда ее взорвали", - сделал из стакана глоток, я с ним вместе, - "И поняли конечно, для чего все", - сделал паузу, - "Так ведь?" - мне оставалось кивнуть головой, подтвердить, что отдельно взорванная руда, позже перемещенная в палатку бригадой "Милочки", от моего внимания не ускользнула, - "Только мне та руда не нужна, не по своей воле с ней возился - Николай Игнатович приказал".
  "Ему то", - имел я ввиду начальника артели, - " зачем все это
  нужно?"
  " Николай Игнатович - мужик хваткий", - повернулся ко поудобнее, - "Хочет свое дело открыть, в городе. Надоело, мол, в степи мучиться. Ну а для дела деньги нужны, большие, каких честно у нас не заработаешь. Вот и решил.... золотишком заняться", - замахал обеими руками, - "Только я к этому отношения не имею! Руду богатую показал - и все, что и как с ней бригада Милочкина делает, куда отвозит - не знаю и знать не хочу!"
  "Но в этой бригаде кроме Милочкина еще три человека! И что, начальник с ними незаконным золотом на равных делиться будет?"
  "Не знаю, и знать не хочу", - Сергей пожал плечами, - "Пусть между собой разбираются и меня не трогают! И Владимиру, твоему другу, тоже лучше по отвалу не шастать!"
  "Об этом его уже предупредили", - согласился с советом, и для разрядки улыбнулся, - "Рад, что ты с бандитами дел не имеешь!" - и про себя подумал: что бы делал геолог, если сказать, на ком два трупа висят. Но об этот конечно промолчал. После моих последних слов Сергей улыбнулся, расслабился, и потянулся за бутылкой разлить остатки вина:
  "Спасибо, что не осуждаешь", - поднял стакан, я сделал то же, - "От безнадеги все, что бы из артели не турнули. Сам понимаешь, геологи сейчас никому не нужны", - и грустно вздохнул. Посидели, помолчали.
  "До заморозков вряд ли доработаем - к тому дело идет. Николай Игнатович, со всеми его связями, ничего достать не может. Даже солярку и бензин, не говоря о других материалах", - посмотрел на меня, - "За зиму технику нужно отремонтировать - а он и места не может найти, где можно это сделать! Вот и придется здесь оставлять, под снегом. Вместе со сторожами". Помолчал, неожиданно улыбнулся и предложил тост: "Что-то мы все о грустном. Давай за новую работу выпьем. Что бы ее побыстрей найти, и среди людей хороших, без бандитов!"
  До чая дело не дошло. Да и зачем он после вина? Посидели еще немного, поговорили о делах текущих. Под занавес я поинтересовался о нашей с Владимиром дальнейшей работе:
  "Если ты знаешь, что в этом сезоне работать осталось с месяц, в лучшем варианте до заморозков, то зачем дальше проводить опробование? Результатами в этом году воспользоваться невозможно!"
  "Невозможно", - подтвердил Сергей, - "но оставлять артель без задела на следующий год, мне совесть не позволяет. Даже если больше работать здесь не буду!"
  От геолога шел по темному, и по непривычному холодку.
  Посмотрел в сторону домика - и не поверил глазам: из железной трубы над крышей вился легкий дымок. Когда труба появилась? Я к геологу уходил - ее точно не было, как и в самом домике ничего похожего на печь. Пришлось шаг ускорить, любопытство меня уже съедало.
  Когда открыл дверь, из жилища пахнуло теплом и уютом, какого никогда нет в городе. А в углу, где совсем недавно Владимир складировал пробные мешки с камнями, на огороженной и засыпанной песком площадке, стояла маленькая железная печка, излучающая тепло. Приятели в майках и трусах блаженствовали на кроватях, демонстрируя на лицах откровенное по отношению ко мне пренебрежение. Пришлось обоим улыбнуться:
  "Где это чудо достали", - кивнул на печку, - "и когда поставить успели?"
  "Зима на носу", - повернулся Владимир к Доке, - а кое-кто этого еще не знает, шляется по вечерам непонятно где", - повернул голову в мою сторону, - "Нам и печку ставить, и дрова доставать, а другим, - показушно пошмыгал носом, - "вино где-то хлестать! Хорошо товарищ устроился!"
  "К печке, как я полагаю, самый из нас говорливый отношения не имеет", - а как иначе, только наш технарь мог ее сделать, а потом и установить в домике, - "самое большое, на что способен - щепок на растопку собрать. И то потому, что ковыряться на отвале сейчас не может!"
  Владимир фукнул возмущенно и от меня отвернулся. Ну а Дока с кровати не забыл отметить свой вклад в благое дело:
  "Надоело в холодрыге по вечерам сидеть, и утром из спальника вылезать не хочется. Вот и сварил железку, завтра и дровишек подвезу!" - какой у меня напарник, без напоминаний и подсказок необходимое делает!
  "Сегодня ребята говорили - к карьеру стадо сайги подходило, за сотню голов. Людей увидело - и побежало не назад в сопки, а карьер обошла и потянула дальше, на юг. Понял, откуда она, и что нам нужно сделать?" - теперь он тактично намекнул насчет возможности поохотиться.
  Стадо в сто голов здесь, осенью - сайга не местная, той до снега еще бегать и бегать небольшими семейками. А вот на севере уже настоящим холодом пахнуло, возможно и со снежком. И побежала она на юг, первое такое стадо ребята и увидели.
   Насчет охоты намек я понял, но ..... после работы светлого времени чуть-чуть, и до темноты вряд ли можно с этим делом управиться. Не будет же сайга нас за первой горкой ждать, да еще и в хорошем для подхода месте. И с работы никто не отпустит, как это Сергей уже делал - недавно в лагере появился Николай Игнатович, с кое-какими продуктами, в том числе и мясными.
  Оставался последний вариант, чисто браконьерский и нами с Докой неуважаемый. Только для крайнего случая. А что он настал, наш гринписовец, любитель вкусно покушать, услышав про охоту, тут же подтвердил:
  "Сейчас бы шашлычка....", - лежа на кровати закатил глазки и облизал губы; потом быстро поднялся, на ней уселся с ногами и уже с возмущением, - "На охоту мотайте! В столовой мяса дают как курице, во такой кусочек!" - показал размер двумя пальцами, - "А вы привезете - можно в домике хранить, или на улице в ящике. Посолим на всякий случай! Хотя и без этого не испортится - днем не жарко, а по ночам так и холодно!"
  "Ну ты и стратег, гринписовец наш ненаглядный!" - удивленный Дока помотал головой, и быстро сообразил, что "стратегу" предложить, - "Тогда с нами поедешь, будешь загонщиком!"
  "Не, не, не!" - замахал тот руками, - "Я в убийстве животных не участвую!"
  "Ну да, ты же только мясо лопаешь!" - поддел Дока, и посмотрел на меня: я то что думаю, насчет охоты.
  "До темноты не управимся. Значит, придется ночью, с фарой. Вот ее завтра и достанешь - с машины снимешь, а аккумулятор со своего Урала".
  "Заметано!" - принял Дока предложение, и с улыбкой потер руки, - "Мы мясо добываем, а этот тип". - имел ввиду Владимира, - делает с ним все остальное!" - и не услышал от "типа" никаких возражений.
  
   Часть тридцать третья.
  
  Движение в домике я почувствовал еще до сигнала из столовой - бамканья железякой. Но оно не воспринималось сознанием как угроза, и глаза открываться не желали, сберегая положенные для организма последние минуты сна. Так и лежал, в полудреме, пока повариха не известила о готовности принять на завтрак. Одномоментно с Докой открыли глаза: в домике чуть слышно потрескивала печка, но тот, кто ее растопил, отсутствовал. Выбрались из постелей в тепло нагретого воздуха, не торопясь начали облачаться в рабочую одежду. Хорошо то как!
  "Насколько же его хватит?" - спросил сам себя Дока, и сам же ответил, - "Думаю, не надолго. Завтра в холодрыге вставать будем, и шмотки на себя натягивать, как в армии по тревоге!"
  Я и отвечать не стал - услышенное очень походило на правду. Вдвоем вышли на свежий воздух почистить зубы (теплой водой из кружки на печке) и ополоснуться. Вдвоем пошагали в столовую - Владимир так и не объявился.
  Сказать честно, с каждой неделей (не хочется говорить с каждым днем) шагалось все ...сложнее. И не только мне - все в лагере стали двигаться помедленнее, делать остановки и перекуры почаще. Что неудивительно: двенадцать часов ежедневной тяжелой работы, без выходных - забирали все силы, и за ночь они не восстанавливались полностью. Так что - подумал о намеченной ночью охоте - хороший кусман мяса сейчас не повредит.
  Владимир за столиком в компании с Федей, бывшим работником партии, завершал уничтожение полученной порции. На нас бросил взгляд победителя - как мы, оценили его вклад в комфортное утреннее пробуждение? Мы с Докой на это синхронно улыбнулись и показали по большому пальзу. Молодец, мол, так и дальше держи! И, получив в окошке свои порции, заняли пустой столик в уголке.
  В свободную минуту подошла Варя, присела рядом, улыбнулась и шепотом доложила:
  "Знаю, знаю, что на охоту собрались! - и я, и Дока разом повернулись в сторону болтуна, а Дока и кулаком ему погрозил. Владимир сделал вид, что нас не видит, а Варя захихикала:
  " Ой, ребята, вы его не ругайте! Тихонько мне сказал, попросил помочь, если с охотой получится. А я пообещала никому ни слова".
  "Все равно трепло, доверить ничего нельзя", - Дока продолжал возмущаться. А Варя вскочила и побежала на рабочее место - к окошку раздачи подошло два человека.
  Владимир, что бы ни выслушивать в свой адрес много чего "хорошего", подождать нас возле вагончика-столовой не решился, и обнаружился уже в карьере, куда мне пришлось идти в одиночестве. Бродил по дну котлована между буровых, колотил под ногами камни, как я понял, в контуре рудного тела. И заговорил со мной первым, в желании ускользнуть от темы своего излишнего красноречия в столовой:
  "Пока тебя не было, здесь поковырялся", - показал рукой где именно, - "в одном месте руда хороша, с видимым золотом. Через тройку дней до нее доберутся - по вечерам начну на отвал ходить", - хорошо, что не палатку навещать по ночам, что ему категорически запрещено. Ну а за тройку дней всяко может случиться. Такого, что заставит Владимира вообще забыть о золоте.
  Через час, на первом перекуре, он попытался себя реабилитировать, по поводу излишней утренней болтовни в столовой:
  "Зря на меня дуешься", - не просто бросил под ноги, а щелчком придал спичке импульс движения в сторону и проследил за ее полетом, - "Варюха была как убитая, вот и попытался ее развеселить, мол на охоту вы идете, а если получится - вдвоем с ней шашлыки заделаем, у меня и бутылка для этого дела припрятана". Сделал несколько красивых затяжек, как на публику: "Из-за тебя все, перестал на женщину внимание обращать!"
  Я слегка порозовел - в некотором роде Владимир был прав. Но не в том, что касается моего к женщине отношения - внимания ей я как уделял, так уделять и продолжаю. Но начал побаиваться последствий интимной связи, после одного разговора. Как то поинтересовался, не боится ли она попасть в интересное положение, я же не предохраняюсь. В ответ Варя рассмеялась:
  "Все мужики рады, если в этом деле женщины к ним претензий не имеют, а ты переживаешь!" - и показушно погладила мне голову, - "Не бойся, все будет в порядке!"
  "Ну а вдруг?" - не успокоился я, - "Что делать будешь?"
  "А ничего!" - Варя засмеялась, - "Где я еще такого мужчину найду, умного и красивого, что бы отцом моего ребенка мог стать!"
  Вот здесь я испугался. Одно дело простой необременительный роман, который с закрытием артели кончится и с женщиной мы вряд ли больше увидимся, другое - стать отцом ребенка, о существовании которого могу и не узнать.
  Тогда я промолчал, но слова Вари вспоминались и вспоминались, а настроение мое по этой теме падало и падало. Мысль о возможном внебрачном ребенке меня убивала! И тем, что он мог появиться, и тем, что непонятно кто будет его воспитывать. Женщина в одиночку - ничего хорошего, появится отчим - вообще непредсказуемо. Так что для меня - никаких детей внебрачных! Хотя знал и мужиков, которые таковых имели, но угрызений совести, за их судьбу, к моему удивлению не испытывали.
  Пришлось подумать, как выйти из положения, что бы и с Варей продолжить отношения, и что бы исключить вероятность неприемлемых для меня последствий. Вывод напрашивался один: посетить в Мирном аптеку и приобрести известные всем резиновые изделия. Но попасть туда у меня возможности не было, пришлось просить Доку - а кого больше, если из нашей троицы только он ездил в городок за запчастями. Но по закону всемирного свинства техника в артели долго не ломалась, я так же долго старался встреч с Варей избегать. И после того, как нужные изделия попали в мои руки, наверное уже по привычке встречи наши случались пореже. Что женщина заметила, вида не подала, и обиду таила в душе. Причем при мне так талантливо, что заметить ее смог только Владимир, о чем сейчас и доложил.
  "Ты Варюху не обижай", - продолжал доброжелатель, - "а то смотрю - она к нам заглядывать перестала!" - посмотрел на меня с осуждением, - "Добудете ночью сайгу - завтра сабантуй устроим, а ты перед Варей извинишься!"
  "Мы с ней и не ругались", - начал и я оправдываться.
  "Ну и что! Извинишься на всякий случай, для профилактики!" - придумал утешитель, - "Женщина за ласковое слово все простит!"
  После работы я попросил Владимира принести мне ужин в домик, а сам устроился в кровати. Ночью непонятно как долго продлится охота, и сколько после нее часов останется на отдых - не известно. И что бы завтра на работе не клевать носом, сейчас желательно подремать, пока есть время.
  Мгновенно провалился в сон, а когда открыл глаза и заворочался, увидел Владимира, осторожно и без лишнего шума растапливающего печку. Глянув на меня, он поднес палец к губам - не шуми мол - и кивнул в сторону соседней кровати. Но было уже поздно - Дока на ней зашевелился, с сонными глазами, принял сидячее положение и посмотрел в окно.
  "Собираться пора!" - это он для меня, - "Сейчас ужин уделаем (съедим), и можно идти (на охоту)".
  Через пол часа, в сумерках, мы шагали из лагеря в сторону бугристой равнины, где сайгу, если она есть, можно увидеть издали. Подкрасться на выстрел к ней днем сложно, зато легко можно ночью, ослепляя узким (обязательно) и мощным пучком света. Попав на животное, он заставляет ее глаза светиться двумя яркими зелеными огоньками, и ты эти огоньки замечаешь на приличном расстоянии, даже среди кустов и травы. После чего и начинается непосредственно охота.
  Вы когда-нибудь гуляли по шоссе, а вас сзади догоняла машина с включенными фарами? Конечно гуляли, и прекрасно знаете, что если оглянуться, на эти фары, а потом посмотреть в сторону - там будет не просто темно, а чернота непроглядная, какое-то время. Этот эффект мы с Докой сейчас будем использовать. Один человек, в данном случае я, должен на пару секунд на сайгу навести фару, затем чуть-чуть опустить ее и осветить узкой дорожкой пространство до животных по прямой. Сайга освещенное пространство видит, и в окружающую черноту прыгать не решается. Другой человек, в данном случае Дока, должен бежать в обход сайги - фара у него сзади и окружающие предметы в темноте ночи он видит, а куда бежать - я сайгу постоянно подсвечиваю, зеленые огни ее глаз не заметить невозможно. Еще ему желательно не шуметь и использовать сколь возможно рельеф местности. В большинстве случаев, животные начинают чувствовать со стороны света какую-то подляну, и начинают от его источника, то есть от фары, уходить, но не в окружающую черноту, а по освещаемой мною дорожке. И движутся не быстро, постоянно на свет оглядываясь. Стрелок должен подбежать к ней сбоку и в освещенную полосу не выскакивать, но иногда такого не получается, либо пугает ее шумом. Тогда сайга бросается сломя голову в непредсказуемом направлении и все, можно сказать ей вслед досвидание. Но в пятидесяти процентах подбежать к ней на выстрел получается.
  В полукилометре от лагеря мы с Докой останавливаемся, выбираем камни, на которые можно присесть и на них устраиваемся. Нужно немного подождать, полной темноты. Я понадежней прицепляю к себе аккумулятор с Урала - на ремень через плечо и шнурком по поясу, Дока отбирает понравившиеся патроны, рассовывает их по карманам в только ему понятной последовательности. Наконец все, можно двигать.
  Включив фару, я с минуту просматриваю пространство впереди и по сторонам до горизонта. Пока никаких зеленых огоньков, значит сайги нет. Фару выключаю, молча идем в темноте метров двести. Останавливаемся, я фару включаю, осматриваем окрестности. Никого и ничего. Снова вперед.
  Через час, когда вел луч света по горизонту, впереди вспыхнули зеленые огоньки. Есть! Семейка голов в двенадцать, стоит на месте, смотрит на нас (потому и горят глаза), пока далеко. То убирая с них свет, то вновь освещая, идем в сторону стада вдвоем. Стоит на месте, от нас уже метрах в четырехстах. Разделяемся: Дока забирает левее и шустро скрывается в темноте, я беру вправо, и двигаюсь...не быстро, периодически сайгу освещая.
  Уже от меня метрах в двухстах, уже не только глаза горят, а и саму хорошо вижу и даже слышу пофыркивание. Дока себя никак не проявляет. Останавливаюсь - приближаться к сайге мне больше нельзя. Через пять минут зеленые огоньки задвигались - сайга почувствовала опасность. Медленно начала от меня уходить. Я за ней, теперь стараясь освещать пространство левее, что бы направить животных в сторону Доки. Подворачивает, вперед в темноту идти не хочет. Теперь стараюсь осветить пространство сзади ее, что бы впереди была темнота и сайга остановилась. На какое-то время останавливается, и ... кидается галопом направо, не обращая на темноту внимания. И сразу выстрел: одна падает, остальные уже далеко и не останавливаются. Освещаю фарой упавшую, вижу, как из темноты подбегает Дока, над ней склоняется.
   "Местная сайга", - Дока дергает животину за шкуру, - "еще не полиняла, волос короткий, коричневый, и держится крепко", - пришлая сайга, то-есть северная, должна быть с длинным серым волосом, который выдирается легко. Что бы волк - а это главный для сайги хищник - схватив животное, получил бы только шмат выдранной шерсти, а не богатый обед.
  Через полчаса, в темноте ночи, мы шагали в сторону лагеря, сменяя друг друга под тяжестью рюкзака. Пять часов на охоту, от выхода из домика, и до возвращения в него. Пять часов недобранного сна! Владимир заворочался в кровати, сонно прогундосил:
  "Как дела? Принесли чего-нибудь?"
  "Работку тебе принесли!" - "обрадовал" его Дока, - "Будешь завтра шашлыки делать, а мы", - подмигнул мне, - "в кроватях валяться, к ним готовиться!"
  "Молодцы", - не возмутился, и тихо засопел в уже и для нас привычном состоянии невосприятия мира.
  
   Часть тридцать четвертая.
  
  Утром гринписовец самостоятельно поднялся пораньше, затопил печку - это мы поняли, когда проснулись - и занялся мясом. Причем с удовольствием - лицо, когда попал нам на глаза, светилось благородной улыбкой, в предвкушении наслаждения. В столовой долго шептался с Варей, и та ему поддакивала, утвердительно кивала головой.
  "Вместо ужина у нас шашлык будет", - присел к нам с Докой за столик, - "Варя днем мясо замаринует - я его в домике оставил, порезанное", - сообщил с важным видом, на нас не глядя, и подвинул к себе поближе миску. Мне и Доке оставалось лишь улыбнуться.
  Пару часов в карьере я проработал в обычном темпе, потом начал поклевывать носом, а на перекурах глаза уже непроизвольно закрывались. Ночной недосып вылезал наружу. Владимир пытался меня смешить, но это у него плохо получалось, вернее, мною не воспринималось положительно, и он наконец махнул на это дело рукой.
  "Ты где-нибудь присядь, покимарь с часок", - предложил последний вариант, - "и мне мешать перестанешь, и тебе полегчает".
  Я уже подумывал согласиться, все равно прока от меня никакого, но здесь в карьер влетел Дока, на повышенной скорости.
  "Руду из палатки увезли утром!" - проорал громко, заставив меня очнуться от сонного наваждения, оглянуться и убедиться, что никого лишнего поблизости нет.
  "И что, мы теперь должны от радости в лезгинку пуститься?" - не разделил Владимир оптимизма технаря, и повернулся ко мне, - "Деньги то не мы, а они за золотишко поимеют!"
  "И срок лет по десять каждому!" - продолжил его Дока, - "Спеклись, голубчики, вернутся - я у шофера выпытаю, куда руду увезли. Так что", - обернулся ко мне, - "готовься, к Михаилу в Мирный погоним!"
  Михаил - наш с Докой друг, местный опер. Которому можно рассказать и о двух смертях в артели, с представлением места захоронения одного из погибших, и о теперь вот украденной руде, и о тех, кто во всем этом повинен. В прошлом, мы с Докой несколько раз по воле обстоятельств успешно помогли ему в раскрытии нескольких похожих преступлений, надеюсь, что поверит нам и в этот раз.
  Слова Доки взбодрили меня не хуже хорошей физзарядки, теперь верному компаньону по расследованию криминального дела желательно показать, что сейчас излишняя торопливость только повредит:
  "Вначале нужно узнать, куда руду повезли. Потом один туда сгоняешь, и убедишься, что мешки с камнями лежат там точно. Мы должны быть на сто процентов в этом уверены!"
  "Сгоняю", - Дока без возражений принял мой вариант, и не мог не улыбнуться, потому что его друг, на золоте зацикленный, так глубоко и с таким сожалением вздохнул, что негативное его отношение к нашим предполагаемым действиям не нуждалось в словесной расшифровке.
  Дока как в карьер прибежал, так из него и улетел на пятой скорости. А Владимир до конца работы без конца вздыхал, демонстрировал на лице то обиду, то неудовольствие, и с разговорами ко мне не лез, хотя я поболтать был не прочь -впасть в очередную дрему принесенная Докой новость не позволяла.
  После работы домик встретил удивительной чистотой, покрытым скатертью (или чистой материей) столом с расставленными на нем стаканчиками, мисками, ложками. И двумя улыбками: Варюхи, и Чапы с талантливо подстриженной мордой. Сидели они на моей кровати рядышком, как друзья неразлучные. Собачухе я с укором покачал головой, показал рукой, где его место - уж никак не на кровати. А Владимир с сияющей физиономией подскочил к женщине, и заключил ее в объятия, да так крепко, что та запищала.
  "Радость ты наша!" - Владимир раскачивал ее из стороны в сторону, - "Что б мы без тебя делали! С кем бы по душам разговаривали!"
  Варя наконец из объятий вырвалась:
  "Медведь!" - это она мучителю, но с улыбкой, - "Шашлычницу давай разжигай!" - и уже для меня, - "Чуть не задушил!" - скосила глаза на Владимира, - "Пора бы жене его навестить, Вон как на баб бросается!"
  Здесь очень к месту появился Дока, серьезный до невозможности. Заметил улыбки на лицах всех присутствующих, но свою к ним не прсоединил.
  "Все развлекаетесь!" - бросил в сторону Владимира, а мне махнул рукой - предложил из домика выйти. На улице, убедившись, что дверь в жилище закрыта, шепотом доложил:
  "Я втихаря в палатку заглянул. Так вот: раньше там мешки пробные лежали, наковальня и инструмент камни колотить. А сейчас все лишнее убрано. И даже подметено чистенько. Руды осталось - совсем мало!"
  "Ты что, в палатку и раньше заглядывал?" - поинтересовался для начала.
  "Заглядывал", - подтвердил Дока, глядя себе под ноги - "ее ж нужно было постоянно под контролем держать", - теперь уставился на меня, - "Тебе не кажется, что делишки с рудой они сворачивают?"
  Если сворачивают, то надо думать, начальник, Николай Игнатович, дал "бандюкам" команду закругляться. Печально, команда эта говорит о приближающихся более важных событиях:
  "Дело еще хуже", - Доке, как надежному партнеру, я мог сказать всю правду, - "То, что в палатке они прибрались - означает одно: артель на днях работу заканчивает, а мы об этом ничего не знаем". Дока прошептал в сторону:
  "Вот же гады!" - а я для него продолжил:
  "Теперь и нам нужно поторопиться. Машина вернется - сразу у шофера узнаешь, где они руду разгрузили. И как хочешь, а смотаться туда, проверить, ты должен немедленно. Повод найди, хоть специально какой-нибудь агрегат поломай!" - последнее я предложил, конечно, так, для красного словца.
   "Повод найду", - Дока ни на секунду в этом не усомнился. Оставалось напомнить об в данный момент обязательном:
  "Владимиру - ни слова. Узнает, что артель вот-вот закроется, и в разгон пойдет, в ту же палатку ночью полезет!"
  "Само собой", - подтвердил общее наше мнение, и мы повернулись в сторону входной в домик двери. Потому что она задергалась, приоткрылась, и появился улыбающийся Владимир, с коробком спичек в руках. Разжигать в шашлычнице саксаул.
  Через полчаса вокруг домика витали завораживающие ароматы, вдохнуть их выползали из своих жилищ соседи, наиболее отважные подходили к шащлычнице поближе, гипнотизировали готовившийся продукт в надежде на телепортацию его части в собственные руки. Пришлось каждого, потерявшего над собой контроль, награждать шампуром, выслушивать благодарность и восхищение нашими охотничьими способностями. Одно успокаивало: мяса Владимир нарезал с избытком, и при всем желании нашей компанией уничтожить его было невозможно.
  Праздник растянулся надолго, но сидели в домике тихонько, две бутылки вина выпили с осторожностью, и даже после них голоса не повышали. Единственную женщину веселил в большей мере Владимир, я старался его поддержать, а Дока вид имел серьезный, наверное обдумывая предстоящую разведывательную операцию.
  Наконец пришло время сворачиваться, я пошел проводить Варю. И помня недавние слова Владимира о моем невнимании к подруге, постарался сделать все, что бы ее успокоить. Поработать пришлось как никогда.
  Машина, на которой Милочкин повез руду неясно куда, вернулась в лагерь на следующий день к обеду. Саму ее я не видел, но главного "бандюка" застал в столовой. Вдвоем с Владимиром заняли столик, через пять минут к нам присоседился Дока.
  "Видишь?" - толкнул я его локтем, имея ввиду сидящего здесь же Милочкина.
  "Я уже с шофером побалякал", - доложил напарник, - "только ничего для нас хорошего, этот гад (Милочкин) хитер как лиса. Он водилу в Мирном оставил, а сам с рудой смотался, непонятно куда!"
  Видя, что сейчас и Владимир в разговор вступит, он же пропустить такой случай не может, я обоих предупредил:
  "Все, молчим до вечера!" - и уткнулся в свою тарелку. Ребята меня поддержали действием, даже Владимир - раскрыть рот и что то ляпнуть лишнее совсем не к месту не решался.
  Вечером у нас был военный совет. Для начала посвятили Владимира в последние события: "бандюки" закругляют дела с рудой, а следовательно, получили на это приказ. Который свидетельствует, что артель закрывается. Владимир аж побледнел, так на него подействовала новость - надеяться на золотишко для института больше не приходится.
  Теперь нам нужно узнать, куда Милочкин увез руду, предварительно высадив в Мирном шофера. Первым напрашивался вопрос: как далеко от Мирного увез. Дока на него частично ответил:
  "Шофер по поселку шатался четыре часа - так мне сказал. Потом Милочкин вернулся, пустой. Значит, от Мирного отъезжал не дальше, чем на сто пятьдесят километров"
  "Ближе", - уточнил я, - "машину разгружать пришлось, а это не самосвал, делалось вручную".
  "Час на разгрузку выкидываем", - предложил Дока.
  "Не час, а два", - мрачно бросил Владимир, на которого другие уже перестали обращать внимание, ввиду его подавленного душевного состояния, по поводу закрытия артели в ближайшее время, - "нужно с кем-то на месте договориться, подписать бумаги. Перекусить с пивком"
  "Тогда разгрузился (Милочкин) от Мирного километрах в семидесяти-восьмидесяти", - Дока посмотрел на меня, - "Что от нас на таком расстоянии, где могут дробилки быть?"
  "Пионерный точно", - высказал я свое мнение, и ребята кивнули в согласии, потому что других подходящих поселков в радиусе восемьдесят километров больше и не было.
  "Как хочешь, а завтра в Пионерный мотай!" - предложил Доке, - "Найдешь, где у местных геологов камералка, рядом с ней должны быть лаборатория и цех дробления проб. Там с рабочими и поговоришь".
  Дока выслушал, с серьезным видом, мотнул головой в согласии.
  "В магазины заскочи, может, спиртное найдешь", - напомнил Владимир, - "Не знаю как у вас, а у меня душа болит, после всех этих новостей. Боюсь сорваться - руда то в палатке осталась, как бы бесхозная", - намекнул, что теперь можно ею заняться. Дока приятеля обнадежил:
  "Милочкина с компанией прижучим - некому будет в палатке с камнями возиться. Вот тогда и поработаешь от души, мешать тебе будет некому, а мы на это дело глаза закроем!" - и хитро мне подмигнул.
  
  . Часть тридцать пятая.
  
  Не знаю, что придумал Дока, но в Мирный из лагеря он умотал на собственном Урале до обеда. Оставив записку для Владимира:
  "Средство для спокойствия души у тебя под подушкой", - там оказалась бутылка вина. Повеселевший коллега переложил ее в более безопасное место - "Вечером оприходуем!" - и до конца работы развлекал меня анекдотами с бородой, что свидетельствовало о его хорошем настроении. Вечером, после того, как бутылку мы уговорили, достал из под кровати рюкзак с пробными мешками, начал их вынимать и любовно складывать в компактные стопки, по четыре штуки в каждой. В мешок входит десять кило камней, в четыре - сорок. То есть, готовился таскать в рюкзаке по четыре мешка камней, больше в него не входило. И таскать сейчас можно только из палатки, в отвале, как я знал, руда лежала так себе, без видимого золота. Погрозил прохиндею пальцем: в палатку ни-ни! Владимир показушно возмутился:
  "Я вещи в порядок привожу, а ты черт знаешь что подумал! Не полезу я в палатку, пока с вашей помощью бандитов не посадят!" - слава богу, остатки разума еще не потерял!
  Из поездки Дока вернулся на следующий день к вечеру. В пыли, как при разгрузке цемента лопатой в ветреную погоду, но веселый.
  "Сайга вовсю с севера прет, по дороге несколько стад повстречал"! - это он мне, в темпе сбрасывая запыленные куртку и брюки, потом из рюкзака достал пакет и протянул Владимиру, - "Это тебе, душу в порядок приводить!" - и из домика выскочил умыться.
  Пока он на улице плескался, Владимир читал выуженную из пакета записку, понятно, что от жены. Поулыбался, наверное написано о приятном, и начал выкладывать на стол из пакета переданные супругой бутылку страшно дорогого (судя по этикетке) ликера, коробочку блинчиков, по запаху с мясом, еще какие-то съедобные штуковины.
  "Баба твоя постаралась!" - прокомментировал вернувшийся Дока, - "Я к ней вечером заскочил, предупредил, что бы сегодня к обеду передачку готовила!" - и без приглашения за стол начал устраиваться, - "Есть хочу жутко!"
  С гримасой проглотив стаканчик женского напитка, закусив двумя блинчиками с мясом и куском хлеба, начал рассказ о своих похождениях.
  "Из спиртного, в Мирном и Пионерном только ликер. Местные мужики балдеют, ругаются, но покупают, потому что деваться некуда!" - кивнул на свой рюкзак под кроватью, - "Я и вам по бутылке привез, для следующего сабантуйчика!". Ну а что и для себя не забыл, и точно не одну - я не сомневался.
  "Нашел в Пионерном дробилку, пришлось правда через забор прыгать - там у них везде охрана, как в армии. Мужики на воротах стоят, а работают одни бабы!" - и потянулся за вторым стаканчиком ликера, услужливо налитого Владимиром.
  "Я пару анекдотов рассказал, с перчиком - про любовь и все такое - они это любят, в соку женщины. А взамен получил все нужное - и то, что пробы привезли - заказ срочный - и где они лежат показали", - стаканчик поднял, подождал, пока я и Владимир сделают то же самое, и опять же с гримасой жидкость проглотил, - "Ну и дрянь! Как она может девкам нравиться?"
  Блинчиками дрянь закусили, перебили сладость пойла с ароматом женского шампуня.
  "Наши я сразу узнал, по мешкам, и выложены были с краю, как привоз последний. И хозяина их бабы описали - точно Милочкин! Так что", - уставился на меня, - "можно к оперу (Михаилу) для разговора ехать!"
  Владимир, после такого заявления, покачал головой и влез со своим мнением:
  "Совсем свихнулись! Ну украли бандиты золото, только же никого не ограбили, силком ни у кого не отняли. И другим не мешали (наверное имел в виду себя) подзаработать немного! Оставьте их в покое!"
  "В покое говоришь?" - возмутился Дока, - "А кто за смерть двух человек ответит? Которых из-за того же золота жизни лишили?"
  Владимир начал пожимать плечами и строить из себя невинно оскорбленного, вроде как золото и две смерти между собой не связаны, но я Доку поддержал, грубо.
  "Помолчи! Все ты прекрасно понимаешь, только сейчас себя выгородить пытаешься, потому что на том же золоте зациклился! К оперу мы во всех случаях поедем, а ты здесь сиди и не рыпайся. И мешки свои из под кровати убери, спрячь от домика подальше! Что бы не пришлось ментам объяснять, для чего они тебе понадобились!"
  Но попасть в Мирный быстро не удалось, хотя у Сергея я на следующее утро отпросился. Не отпустили Доку, у которого за его двухдневное отсутствие в лагере набралось несколько срочных дел. С ними Дока расправился через три дня, и наконец то, на его Урале мы смогли ранним утром в Мирный выехать. Что бы успеть вечером в лагерь вернуться - отпустили нас только на день.
  Дока прихватил в мотик ружье, и объяснил для чего:
  "По дороге сайга встретится - одну завалю, Нинке отвезу. В партии сейчас мяса не достанешь".
   К счастью сайга оказалась умной, замечала нас издали и близко не подпускала. И хорошо делала, потому что к оперу Михаилу в Мирненскую милицию должны были попасть до обеда. Какая уж там охота!
  В партии подкатили к Докину дому, на двери естественно висел замок - Ниночка в Мирненской больнице ухаживала за больными. В темпе отряхнули с себя пыль, умылись, переоделись в чистую одежду, захваченную с собой из артели, и покатили в поселок горняков.
  В милиции на входе сидел молодой казах в звании рядового, которого я никогда раньше не видел. Хотя в милиции бывал часто.
  "К кому хотите?" - поинтересовался, поднявшись со стула.
  "К Новикому, к капитану", - раньше такие слова были паролем на пропуск, сейчас же рядовой покачал головой:
  "Нет у нас такого!"
  "Как нет?" - удивился Дока, - "Недавно был, а уже нет?"
  "Уехал", - объяснил казах, - "на историческую родину".
  Вот те на! Мы то исторической родиной Советский Союз считали!
  "А начальником у вас кто?" - из за моей спины поинтересовался Дока.
  "Капитан Мендыгалиев!" - с гордостью доложил служивый, - "Раньше майор был, тоже уехал".
  Мы с Докой переглянулись, и молча вышли на свежий воздух, отошли в сторонку. Помолчали.
  "Что делать будем?" - Дока посмотрел на меня с надеждой.
  "Ничего. Едем в партию, переодеваемся, и возвращаемся в лагерь. Друзей в милиции у нас теперь нет, а этому Мендыгалиеву", - кивнул в сторону здания, из которого только что вышли, - "до лампочки какая-то артель, какие-то трупы старые, про которые все уже и забыли. И золото в руде тоже до лампочки, потому что его еще извлечь нужно. А чистое конфисковали бы, в свою пользу, и все дела".
  Дока ничего не ответил. Молча оседлали мотоцикл, покатили в партию. И только там, переодеваясь в пыльную дорожную робу, он наконец высказал свои дальнейшие намерения:
  "В артели буду Владимиру помогать. Заначку ихнюю (руду в палатке) мы всю в сопки перетягаем, и хрен они что с нами сделают", - подождал, пока я не зачехлился полностью, - "Хотели все сделать по честному, а это, оказывается, никому не нужно. Теперь будем подрабатывать незаконно, но простых работяг не обижая". В лагерь катили в настроении понятно не радостном.
  Зато Владимира, когда рассказали о результатах поездки, обрадовали неимоверно.
  "Что я вам говорил!" - проорал с улыбкой до ушей, - "О себе надо думать, как денежку заработать! А не бандитов ловить!" - забыл, что на них два трупа.
  "Поработаем", - поддержал его Дока, - "только командовать ты не будешь", - Владимир тут же нахмурился, не понравилось, а Дока ему разъяснил, - "Ты же ничего спрятать нормально не можешь. Я твои камни в горках, где они прятались, в момент нашел. Хотя было их немного. А теперь я буду командовать, куда и как складировать, никто в жизнь о схроне не догадается!" - и уже с пренебрежением, - "И вывезти из лагеря только я могу, на мотике. Машиной во всех случаях не получится - в момент спалимся!"
  Владимир выслушал Доку с видом серьезным, и возмутиться не решился. А я промолчал - по моим прикидкам, реализовать планы двух дельцов времени уже не оставалось, закрытие артели должно вот-вот начаться.
  
   Часть тридцать шестая.
  
  Это невольно утром подтвердил Сергей. После завтрака меня отловил, затащил к себе в балок.
  "Давай посмотрим, что у тебя намечено опробовать. Оставим места самые необходимые, и все, будешь закругляться", - и как не догадаться, что артель начинает закрываться? Я напрямую и спросил;
  "Что, конец? Собираться пора?"
   "Не прямо же сейчас!" - Сергей усмехнулся, - "Пару дней еще поработаем, пока Николай Игнатович не объявится. Тогда все и закрутится: кому то предложат сторожами на зиму остаться, кому то технику гнать на ремонт не знаю куда, ее же ремонтировать. Ну а с остальными рассчитаются и распрощаются".
  "Распрощаются до весны, или навсегда?" - это я для ребят, вдруг кто-то и на следующий год в артели поработать собирается.
  "По разному", - Сергей догадался, что у меня на уме, - "Лично я сваливаю, по собственному желанию. И вам не советую оставаться. В следующем сезоне начинать придется с расширения карьера, а до этого предварительно нужно целую сопку убрать. Так что на хорошие заработки надежды мало. И в стране сейчас черт те что творится, за зиму вряд ли изменится в лучшую сторону".
  Печально. Владимиру работа в артели нравилась. Особенно та часть, которая касалась незаконного приработка. Даже если и наберет денег устроить дочь в институт, то и дальше придется ее кормить и одевать, а может и квартиру снимать, если с общежитием не получится. А где он сможет хорошие деньги зарабатывать, как не в артели?
  Дока, по моему глубокому убеждению, то же из артели не рвался. И даже больше: как то мне проговорился, что хорошо бы здесь на зиму остаться. И денежка будет идти, как сторожу, и охотиться можно спокойно, не только обеспечивать себя и семью мясом, а и волками и лисами заняться, шкуры то их стоят ого-го.
  Но оба моих товарища не знают, что, как Сергей только что мне сказал, в следующем году на большие заработки рассчитывать не стоит, из-за все той же чертовой сопки. И как на такое сообщение - а я точно не отмолчусь - отреагируют, пока не понятно. У самого же в голове напомнила о себе мысль о давней моей заначки в виде неучтенного и никому неизвестного рудопроявления, с хорошо развитой зоной вторичного обогащения золотом. Не лучше ли нашей троицы на нем поработать? Дело конечно незаконное.... Но......назовите хоть одно место в стране, где сейчас что то делается по закону?
  Посмотрели с геологом план отрабатываемого горизонта, оставили как обязательной работу на два дня. С этим я и пошел в карьер к Владимиру. Он конечно в первую очередь поинтересовался, где я пропадал. Пришлось объяснить, что не бил баклуши:
  "С Сергеем для тебя работу определял. На два дня, а дальше - свободен!"
  Владимир в тему врубился сходу, но в варианте для меня неожиданном:
  "Вот блин! Мы же с Докой собрались в палатке пошерстить! А за два дня много не унесешь!" - показал, что незаконный, криминальный приработок для него в данный момент важнее.
  "Это сейчас, когда со всеми вот-вот начнут рассчитываться за сезон работы, вам и нужно в той палатке засветиться? Умней ничего не придумали!"
  Владимир тут же рот закрыл, и долго молчал. Потом все же не выдержал:
  "А с артелью что будет после расчета? Нам в следующем году работа найдется?"
  "Об этом позже поговорим, втроем", - не объяснять же ему, что работа если и найдется, то совсем за другие деньги. А мы пока не знаем, сколько в этом сезоне получим. Может, овчинка выделки не стоит?
  Дока из своих наблюдений тоже сделал вывод, что артель работу завершает - получил указание готовить самосвалы для вывоза руды к железной дороге. Руды в отвале кот наплакал, и срочно увозить ее надобности вроде не было.
  Перед ужином и Варя подтвердила, что артель дышит на ладан: на просьбу поварих привезти кое-какие продукты, Милочкин грубо их оборвал:
  "Обойдетесь тем, что есть! Никуда я не поеду!"
  Вечером втроем поговорили. Ход событий изменить мы не могли, оставалось только следить за развитием ситуации и ждать логического ее завершения. И не рыпаться - это касалось Владимира и Доки, собиравшихся навестить палатку с богатой рудой.
  Через два дня в лагере появился Николай Игнатович, с тощим хмырем, гением финансов. И без дефицитных продуктов - мяса, масла, сахара. Которые раньше привозил всегда, потому что в магазинах ближайших поселков купить их было невозможно. Следующий день прошел как обычно в работе, я и Владимир закончили дела в карьере, вечером притащили инструмент в домик.
  "И что теперь?" - поинтересовался коллега, - "Завтра на что настраиваться?"
  "Не переживай, сидеть не придется", - знал по опыту, что закрытие любого полевого лагеря дело не быстрое и хлопотное, у всех руки и ноги отваливаются, столько приходится перетаскивать тяжестей.
  "Конечно не придется", - Владимиру ближайшее будущее не понравилось, - "только тебе с Сергеем бумажки перебирать, а мне - физически вкалывать!" - в этом он был прав на сто процентов. К счастью для меня, очень вовремя появился Дока, с еще одним сообщением:
  "Все самосвалы завтра везут руду к железке, буровые и другая техника работу кончают, агрегаты консервируют на зиму", - теперь отпали последние сомнения: артель точно закрывается!
   Утром об этом же напомнило объявление на вагончике-столовой:
  "В семнадцать часов состоится общее собрание коллектива, по случаю завершения сезона полевых работ".
  С серьезным видом работяги его читали, кто-то молча вздыхал, кто то тихо для себя матерился - было ясно, что все рассчитывали поработать подольше. Наша троица тоже прочитала, без выражения эмоций - без этого объявления обо всем уже знали; зашли в вагончик-столовую. Когда подошел к окошку раздачи за своей порцией, невиданно серьезная Варя прошептала:
  "Закрывают нас, предложили домой собираться!" - и чуть ли не пустив слезу, шмыгнула носом.
  "Не расстраивайся, все что дает бог - к лучшему", - а что другое я мог сказать, когда на нас в упор смотрели работяги? Подмигнул подруге, и прошел к свободному столику.
   День кое-как проваландались, я - у Сергея выносил на план последние отобранные пробы, Владимир эти пробы готовил к отправке в город в лабораторию, а Дока пропадал непонятно где.
  В обед за столом он нам шепнул:
  "Руду из палатки увозить не собираются. Это я узнал точно. Останется в ней на зиму, ну а мы", - Владимиру подмигнул, - попозже там поработаем!"
  "Нас же из артели вот-вот турнут", - отреагировал тот с надеждой, что такого не случится.
  "Да и хрен с ними", - успокоил технарь, - "сторожа останутся, а мы их навещать будем, с подарками. Так что не переживай!"
  Такое, как я думал, вряд ли получится: богатую руду в палатке без охраны не оставят, а потому сторожами зимой окажутся "бандюки", прихлебатели Милочкина. Но об этом ребятам не сказал, что бы раньше времени не портить настроение.
  К пяти вечера работяги собрались в вагончике-столовой, из которого столы были вынесены, зато расставлены собранные по всему лагерю стулья, табуретки, скамейки. Несколько человек, из-за отсутствия свободного места, устроились вместе с поварихами на их территории.
   Наконец появилось начальство - Николай Игнатович, тощий хмырь, Сергей и почему-то с ними Милочкин. Заняли места за столом. Не поднимаясь из-за него, начальник начал говорить, по домашнему, так сказать.
  Говорил просто, понятно и убедительно. Что артель сворачивается раньше намеченного срока по причинам непреодолимым: невозможно достать горючку, дефицитные запчасти, и даже продукты. Кроме того, с деньгами, точнее с баксами, которыми должен производиться расчет, тоже не все просто, их с большим трудом удалось снять со счета, и теперь нужно срочно раздать работникам, потому что держать на руках такую сумму никто не возьмется.
  После расчета - а он запланирован через два дня, когда увезут к железке остатки руды, на площадку соберут технику и определят, какие из агрегатов нуждаются в ремонте и кто им будут заниматься (из желающию), определят по желанию трех сторожей - остальные могут быть свободными. Но желающие работать в следующем сезоне должны написать заявления, с указанием адресов, куда им будет послано приглашение.
  Народ начал перешептываться, Владимир согнулся к нам поближе:
  "Я в сторожа заявление напишу!"
  "Какой из тебя сторож!" - хихикнул Дока, - "Зайца убить не можешь, крови боишься - а если по бандитам стрелять придется?"
  "Стрелять ты будешь", - нашелся Владимир, - "а я буду с палаткой разбираться!"
  "А ты как?" - пригласил меня Дока к потенциальным сторожам в компанию. Я пожал плечами, сделал вид, что с этим делом еще не определился, хотя уверен был, что приятели мои в сторожах вряд ли окажутся. И все обратились в слух: из-за стола поднялся тощий хмырь, пошлепал губами и заговорил по бумажке.
  Присутствующие выслушали толковый отчет: сколько за сезон подняли руды, сколько в ней оказалось золота, и сколько за него было перечислено на счет артели рублей - фантастическая оказалась сумма. Для дилетантов, потому что из нее тощий хмырь тут же изъял текущие расходы на горючку, запчасти, амортизационные отчисления на технику, налог государству, ... еще совсем непонятные отчисления, и ранее выданные всем авансы.
  Оставшаяся сумма, которую должны были между работниками распределить, на фантастическую уже не тянула. Но и маленькой назвать было трудно. Тощий хмырь перевел ее в доллары, предварительно изъяв десять процентов на оплату этого перевода, и теперь искал бумажку, что бы зачитать, сколько баксов приходится на долю каждого работника персонально. Публика затихла, затаила дыхание. Наконец гений финансов откашлялся, поднес нужную бумагу поближе к очкам.
  О заработках начальства он умолчал (и о своих тоже), и начал с первых их помощников - в их числе оказался Дока, как механик, и к удивлению, я сам, как заместитель Сергея. Зачитанная сумма впечатлила, хотя оказалась поменьше, чем для других (в том числе и для Милочкина) - мы то с Докой попали в артель попозже.
  Владимир, не оказавшийся в первом списке, все равно впечатлился, толкнул каждого под бок, с улыбкой подмигнул, показал большой палец. А тогда услышал в числе других и свою фамилию, вначале замер, а потом с облегчением выдохнул как паровоз и состроил довольную рожу. Наверное прикинул, что с учетом незаконного приработка друзьям своим утер нос по размеру общего дохода.
  В целом, гений финансов еще раз показал себя мужиком толковым - никого из работяг размером заработка не обидел, лишнего тоже никому не приписал. Потому публика в настроение пришла веселое, кто-то поинтересовался насчет "отвальной". Которую Николай Игнатович тут же пообещал, тоже очень довольный, что собрание прошло без эксцессов - возмущений, обид, ругани и т. п. Веселыми группками разошлись, так и не поинтересовавшись о заработках наших отцов-благодетелей.
  В домике веселый Владимир растопил печурку, из общих запасов извлек кусман мяса.
  "Отметим это дело", - предложил квартирантам, - " поговорим, что дальше делать", - и заработал ножом, разрезая мясо на мелкие кусочки.
  "Я завтра к начальнику пойду, в сторожа проситься буду!" - лежа на кровати, Дока с задумчивым видом уставился в потолок, - "Наконец мечту осуществлю: всю зиму только охотой буду заниматься!"
  "Про меня не забудь!" - тут же откликнулся Владимир, - "Я тоже в сторожа не прочь. Ты снабжать мясом будешь, а я тебя - камнями с хорошим золотишком!"
   "Из палатки, что-ли?" - вопросил я с ехидством.
  "А хотя бы и из нее!" - Владимир ответил с вызовом, - "Тебе какое дело, ты же сторожем здесь не останешься!"
  "И я не останусь, и вы тоже", - начал я и тут же был остановлен Докой:
  "Это почему же? Чем мы для сторожей не подходим?"
  "А тем, что "бандюки" на вас руду в палатке не оставят. Сами и будут ее сторожить, потому что руда та припрятана и для начальника, вами любимого!"
  "Только не мной!" - фыркнул Дока, - "А насчет сторожей - может и прав, только попытаться и нам стоит".
  "Вот-вот", - поддержал того Владимир, - "К начальнику сходи обязательно, а этого...умника", - бросил на меня уничтожающий взгляд, - "поменьше слушай!"
  
   Часть тридцать седьмая.
  
  Владимира с утра определили в помощь Доке, меня Сергей затащил к себе.
  "Поможешь с бумагами разобраться, разложить по ящикам (из-под ВВ), крышки заколотить. Потом перетащим в балок Николая Игнатовича, на зиму. А в моем", - окинул взором свое жилище, - "печку поставят, и сторожа будут жить".
  До обеда с бумагами управились, потом помог геологу упаковать его личные вещи - на следующий год возвращаться в артель он не собирался. До обеда оставалось чуть-чуть, и перетаскивать ящики в балок начальника решили после столовой. На несколько минут присели на кровать.
  "Уходить из артели не только я собрался", - Сергей поделился важной для меня тайной, - "Николай Игнатович тоже сюда не вернется", - посмотрел внимательно на меня, - "Но замену себе на зиму определил: Милочкин командовать будет. Здесь останется, вместе со сторожами из его же прихвостней".
  "Насчет Милочкина я не знал, для меня это новое, но что сторожами окажутся его прихлебатели - догадывался. Богатая руда в палатке, вот и будут зимой заниматься, пока всю не вывезут на переработку".
  "Это точно", - кивнул Сергей головой, - "потому я из артели и сваливаю. Что бы с подлецами за компанию в тюрьму не загреметь. Они же и на меня давить начали, что бы место нашел, где золото можно втихаря извлечь".
  "Такое место и без тебя нашли - две машины камней при нас увезли из лагеря", - одну из домика Милочкиных бандитов, куда Дока заглянул случайно и камни увидел, а вторую из палатки. Причем в последней еще руда осталась.
  "Знаю, что нашли", - согласился геолог, - "но где - понятия не имею".
  Забамкала железяка возле столовой, оба поднялись с кровати, пошли обедать. Кстати, предпоследний здесь раз.
  Из слов Сергея получалось, что сторожами Дока и Владимир на зиму не останутся, и надежда одного вдоволь поохотиться, а другого обеспечить себе хороший приработок к официальной зарплате, неосуществимы. Мне и решать не приходится, присоединяться ли к ним третьим, тем же сторожем. Да и вообще пора с артелью завязывать. Уже не только геолог, а и начальник из нее сваливают, наверняка то поводу серьезному. А если и Милочкин, этот главный "бандюган", остается в артели на зиму за старшего, то как бы не остался уже за главного в следующем сезоне. Это что, мы под началом двойного убийца работать будем, если в артели останемся? Да никогда! Даже Владимир, которого золото магнитом тянет!
  В столовой к нам подсели мои приятели. Несколько возбужденные, как и все работяги - завтра утром каждый должен получить в руки конверт с заработанными баксами. Дока к тому же был не в настроении. Поинтересовался этим редким феноменом:
  "Что у тебя? Почему дуешься?"
  "Вечером поговорим", - буркнул, и уткнулся в тарелку.
  После обеда перетащили с Сергеем ящики в соседний балок, где начальник с гением финансов разбирались за столом с бумагами. Дальше геолог с ними остался, а я прошел к себе в домик, что бы не маячить перед чужими глазами - в лагере царила суматоха, может чуть меньше той, какая обычно бывает при пожаре - каждый завершал последние свои дела. Я тоже перебрал личные вещи, потом тем же занялся появившийся Владимир, а позже и задержавшийся до темноты Дока.
  "Почему на обеде был мрачным"? - поинтересовался у него в подходящий момент.
  "Радоваться нечему!" - Дока бросил работу и уселся на кровать, - "Со сторожами облом", - нашел взглядом Владимира, - "и тебе тоже. Начальник своих людей оставляет, сам знаешь кого!"
  "И кого?" - Владимир пока не догадывался, пришлось подсказать мне:
  "Твоих компаньонов по приработку, Милочкина с компанией".
  "Черт!" - Владимир тут же на кровать уселся, - "Все планы накрылись, эти гады к палатке близко не подпустят!"
  "Не к палатке, а и к лагерю", - разъяснил ему Дока.
  "И не только зимой", - решил я усугубить ситуацию, - "Николай Игнатович из артели уходит, а дела передает Милочкину. Не удивлюсь, если он в следующем сезоне главным здесь будет!"
  "Тогда облом для нас полный", - сообразил Владимир, - "пора всем новую работу подыскивать!" Теперь у меня появилась возможность друзей заинтриговать:
  "Помните, я говорил вам о неучтенном рудопроявлении?"
  "Не помню", - откликнулся Владимир, а Дока с интересом на меня начал смотреть, - "Все наши рудопроявления - мелочь, золота хорошего ни в одном нет!" - быстро врубился, когда разговор коснулся любимого металла! А я продолжил:
  "Хорошего с поверхности нет точно, это мы с тобой установили", - Владимир глаза округлил: где же это неучтенное рудопроявление, в изучении которого он участвовал, - "и на глубину золото не идет", - теперь он и рот раскрыл, - "но зона вторичного обогащения впечатляет".
  "Не припомню, что бы у нас когда-то была эта впечатляющая зона", - не смог Владимир сдержаться, - "уж я бы точно о ней знал, работал на всех наших рудопроявлениях!"
  "Под водичкой она была", - сделал я коллеге козу, - "потому никто о ней не знает. А однажды водичка высохла, правда не надолго, и я в грязи поковырялся. Золото сразу под грязью, в выветрелых и разрушенных породах, идет на глубину с метр. Дальше все, породы плотные, не разрушенные и без золота. Если лужу осушить, и снять бульдозером метровый слой зоны вторичного обогащения, то в нем золота будет чуть меньше килограмма".
  "Надо там поработать!" - подал голос Дока, - "Свою артель организовать!"
  "Какую артель!" - Владимира идея технаря возмутила, - "Золота для троих маловато, что бы еще кого то к делу привлекать!"
  "А я и говорю: свою артель, из нас троих. Никого со стороны!"
  Дальше с час я объяснял двум любопытным где это самое рудопроявление, сколько над ним воды и реально ли от нее избавиться, можно ли обойтись без бульдозера одними лопатами. ...и т.д. и т.п. Поднял мужикам настроение, и несбывшаяся мечта попасть в сторожа у них прямо на глазах из головы выветривалась! Не предполагал только, что всего через несколько часов все мы вернемся в непредсказуемую жуткую реальность.
  
  Ближе к утру в лагере прозвучал выстрел. Приглушенный, каким доносится из закрытого помещения. На другой звук, даже более громкий, я бы и ухом не повел. Но на выстрел глаза открылись автоматически. Зачем он? Кто на курок нажал? Такие вопросы были естественными, если знать, что в лагере обитают убийцы, правда за руку не схваченные. И присутствуют деньги, то-бишь баксы, в сумме для простых людей запредельной.
  Ребята даже не пошевелились, а от меня сон ушел, и возвращаться не спешил. Полежал, в ожидании еще чего-то необычного, потом начал считать про себя, в попытке все же в небытие вернуться. Не получилось - теперь загудел двигатель Уазика начальника, звук начал из лагеря удаляться и наконец исчез. Вместе, конечно, с машиной. И куда Николай Игнатович рванул? Да еще после выстрела?
  Теперь сон пропал окончательно, и с час я пролежал, пока на улице не стало светлеть. Поварихи вот-вот начнут готовить завтрак, и сейчас должны вылезать из кроватей. Чапа, видя что я бодрствую, подошел, лизнул в лицо, повилял обрубком. Я потянулся его погладить, ... и со стороны вагончика-столовой донесся пронзительный крик. Женский.
   Я мигом вскочил на ноги, Дока и Владимир на кроватях заворочались, начали подниматься. Дожидаться их не стал - выскочил из домика и побежал в сторону вагончика-столовой. Из других домиков тоже выскакивали люди, бежали за мной сзади, что-то кричали. Впереди, возле балка начальника, несколько человек суматошно крутились в одном месте, склонялись к земле над каким-то предметом. Две поварили стояли от них в сторонке, прижавшись друг к другу, одна из них заливалась плачем.
  Подбежав поближе, распознал предмет на земле: гений финансов лежал на спине с залитой кровью головой, дыша прерывисто и с хрипом, Сергей голову его ощупывал и готовился перевязать бинтом. Трое работяг рядом присутствовали, как наблюдатели, и геолог сразу ко мне обратился:
  "Голову я буду придерживать, а ты начинай бинтовать". - и подбежавшему Доке отдал распоряжение, - "Вдвоем с Владимиром идите к балку начальника. Он там лежит, мертвый. Всех выгоните, и никого не пускайте!"
  Дока с Владимиром кинулись выполнять распоряжение, я начал голову гения финансов бинтовать, незаметно оглядываясь и удивляясь, почему среди подбежавших нет Милочкина, этого помощника Николая Игнатовича, и двух его адъютантов, а присутствует только третий, причем стоя в сторонке и закрывая ладонью челюсть.
  "Почему начальник мертвый?" - прошептал Сергею.
  "Застрелили, картечью", - так же тихо ответил мне, - "а кто - сам знаешь. Сейчас уже далеко отсюда, уехал с двумя своими прихвостнями". Ну, блин, и дела!
  Перевязанного гения финансов перенесли в балок Сергея, попросили повариху постарше за ним присматривать. Дальше геолог, оказавшийся в лагере за главного, сделал несколько первоочередных распоряжений. Прежде всего, послал водовозку в Мирненскую милицию, с наскоро написанной запиской о убийстве начальника артели и хищении крупной суммы денег - сейф в балке начальника, когда он первым в него вошел, был открыт, бумаги разбросаны, а деньги исчезли. Дальше пригласил Варю и попросил ее кончать рыдать и заняться завтраком, время которого уже пришло. Потом в моем присутствии расспросил несколько работяг, оставшегося в лагере единственного "бандюка" - попытался восстановить ход прошедших трагических событий.
  На минуту - по моей просьбе - заглянули в балок начальника, охраняемого Докой и Владимиром. Дверь они открыли - за ней на полу рядом с пустым сейфом в луже крови лежал в нижнем белье Николай Игнатович, на спине, опрокинутый зарядом картечи. Наверное, он пытался открыть сейф, когда услышал незваных гостей - у него в нем хранился законный пистолет. Но не успел этого сделать, и теперь лежат перед нами, подтверждая тот факт, что никогда, ни при каких обстоятельствах, нормальный человек, а начальник тем более, не должен вступать с бандитами, даже если они и бывшие, в близкие отношения. Это, конечно, мое личное мнение, но и Сергей его подтвердил:
  "Сколько раз предупреждал, что нельзя с Милочкиным дел иметь, не кончится это добром. Так и вышло - получил то, на что нарывался", - обернулся к нашей троице, - "А жаль, талантливым был организатором!"
  От балка начальника прошли к площадке с техникой. Там вечером стоял Уазик, на котором уехали Милочкин с двумя "бандюками", и с заработанными артелью деньгами. Ничего интересного. Машина покатила в сторону Мирного - это я определил, вспомнив удаляющийся звук, но доехала ли до него - были большие сомнения. Не должны преступники выбираться в людное место, на людную трассу. Должны они - так мне казалось - напрямую по степи ехать сколь возможно на север, к границе другой страны, в которую сейчас превращалась Россия. В ней спрятаться, с большими деньгами! Где их в наше время никто искать не будет.
  Возле вагончика-столовой, когда возвращались с площадки для техники, за наше отсутствие собрались все работяги. Возбужденные, хмурые и можно сказать - злые. С одним вопросом в разных вариантах: что теперь будет с их заработком. Причем большим, за полный сезон работы. Что им теперь делать, без копейки в кармане? На что будут жить их семьи? Может ли государство компенсировать потери?
  Ответа на вопросы Сергей не имел, но как мог пытался людей успокоить, хотя бы на время накал страстей снять. Потому что некоторые, кое-что понявшие, на оставшегося в лагере "бандюка" посматривали с такой злостью, что дело могло дойти до второго убийства.
  Работяги Сергея слушали, но дело касалось их кровных, а потому разговор постоянно возвращался к деньгам, то-есть к баксам, и тогда геолог предложил немного подождать, пока не придет в себя травмированный гений финансов. Который насчет баксов знает все. Тут же все кинулись к балку, где травмированный находился под присмотром старшей поварихи, но войти в него Сергей никому не дал, предложил подождать, пока он со специалистом не поговорит, если тот, конечно, говорить в состоянии.
  Через десять минут, когда у народа кончалось терпение, из балка геолог вышел и собравшимся доложил, что не все потеряно: возможно, преступников задержат и деньги артели вернут, а если этого не случится, то есть вариант часть техники продать и в какой-то мере потери рабочих компенсировать. Но в какой точно - еще нужно подсчитать, и этим специалист займется, как только поправится.
  К моему удивлению, работяги на глазах начали успокаиваться. Вот что значит нужное слово в нужный момент! Перемену настроения Сергей заметил, и предложил всем посетить столовую, после чего заняться делами, а не пустыми разговорами. И претензии предъявлять не ему, всего лишь геологу, а представителям власти, которые после обеда в лагере должны обязательно появиться.
  Одним из первых предложение Сергея я начал исполнять - пошел в вагончик-столовую. Вскоре там же появился Дока с Владимиром - Сергей закрыл балок с трупом на замок, и их отпустил. Расстроенная дальше некуда Варя выдала нам порции, не забыла пожаловаться:
  "Что теперь делать - ума не приложу. Возвращаться без денег мне некуда!"
  "Не отчаивайся раньше времени, все еще образуется. И с деньгами тоже", - попытался как мог успокоить.
  Из вагончика -столовой прошли в свой домик, не сговариваясь, устроились на кроватях.
  "Сезон вкалывали, а деньги только понюхали!" - Владимир, на данный момент самый из нас злой, выплеснул первый заряд эмоций, - "Как я жене и дочке обо всем скажу? Что денег у меня нет?"
  "Ладно плакаться раньше времени," - Дока все же надежду на возвращение похищенных денег до конца не потерял, - "Эти придурки не понимают, что сейчас их везде ловить будут. Деньги у них запредельные, только ради премии за поимку милиция на уши станет!" - в последнее хотелось верить, но и опасения присутствовали, что одной премией в случае поимки дело может не обойтись. Если при задержании до стрельбы дойдет, после которой трупы милиция предъявит, а деньги...не уверен.
  Приятели высказались, теперь пришла моя очередь:
  "Давайте гадать не будем, насчет баксов, найдут их или не найдут. Сейчас решить нужно, что ментам говорить, когда они здесь появятся: всю правду о делах в артели, или только ее часть".
  Дока понял, что я подразумеваю под словами "всю" или "часть", но выбрать вариант не решился, а потому и промолчал. Дав Владимиру возможность выплеснуть эмоции еще раз:
  "Всю" - раньше надо было! Когда вы в Мирный к ментам ездили! Только почему-то побоялись насчет своих жмуров говорить, кто их ими сделал! А сказали бы - Милочкина с компанией в лагере давно бы не было, и денежки заработанные у каждого лежали бы в кармане!" - вот так-то, оказывается мы с Докой во всем и виноваты. Но Владимир на этом не остановился:
  "А насчет "части правды" - тоже давайте промолчим! Это же у вас (наверное у меня и у Доки) золотишко незаконное на уме, заговорите - и меня заодно спалите! А оно у меня единственное, что украденные деньги хоть как-то компенсирует!" - и отвернулся в сторону, не желая видеть наши с Докой физиономии.
  Помолчали, высказанное Владимиром обдумывая. Он же процесс попытался ускорить, в нужном для него направлении:
  "На меня вам плевать - так хоть дочку пожалейте! Узнают менты насчет золотишка - и все, трындец, никакого для нее института!"
  Упреки в свой адрес (и мой тоже) Дока посчитал незаслуженными:
  "Никто сдавать тебя ментам не собирается", - это для Владимира, а потом уже для меня, - "а насчет двух жмуров точно молчать будем. На Милочкине с компанией и кроме них уже труп (Николай Игнатович), так что попадутся - сядут всерьез и надолго и без незаконного золота. Только из палатки руду нужно убрать, что бы у ментов лишние вопросы не возникали".
  Я без слов с кровати поднялся и пошел на выход, жестом предложив Доке держать за мной. Технарь догадался, куда я намылился, и за мной ломанулся, Владимир же, оскорбленный невниманием, возмутился:
  "Куда без меня?" - на что Дока, уже из домика выскакивая, дал ответ:
  "Тебя от тюрьмы охранять!" - еще раз подтвердил, что в большинстве случаев мысли наши развиваются в близких направлениях.
  Сергей нашелся на площадке с техникой, где я и объяснил насчет руды и палатки: первую убрать, вторую снять. До приезда ментов, на всякий случай, что бы не возникали лишние вопросы. Сергей выслушал, согласился кивнув головой, и зло заметил:
  "Теперь за этими подлецами и зачищай! Иначе и сам на нары попадешь - при мне в руде незаконно ковырялись, да еще ее и прятали!" Команду Доке как механику дал, что бы заводили экскаватор и самосвал, а попавшихся под руку двух работяг лично отправил палатку снимать. Через полтора часа на ее месте была чистая площадка, а руда лежала на дне карьера не бросающейся в глаза кучкой. Только не для Владимира, который со стороны внимательно наблюдал за ее перемещением, и как мне кажется, не собирался в эту ночь оставлять ее в покое.
  После обеда появился милицейский Уазик, в сопровождении нашей водовозки. Из Уазика выскочили четверо, все мне не знакомые, один в белом халате. Сергей повел их в свой балок, предупредив слишком любопытных не собираться, приехавшим не мешать и с разговорами не лезть. Кого нужно - работники милиции пригласят сами. У Доки нашлась работа, Владимир куда то улизнул по своим делам и на виду не появлялся. Я же для себя ничего полезного придумать не мог, а потому в сопровождении Чапы прошелся по лагерю, потом его обошел, потом зашел в вагончик-столовую к Варе, которая занималась там поварскими делами. Увидев меня, улыбнулась:
  "Вот", - показала рукой на кучу алюминиевых емкостей, - "к сдаче на склад готовлю. Всю нужно перемыть и почистить, варить в ней только в следующем году кто-то будет!"
  "Зря торопишься", - догадаться об этом труда не составляло, - "пока денег не найдут, хотя бы частично со всеми нами рассчитаться - будем в лагере сидеть. Наверное долго - быстро такие дела не делаются".
  "Господи помоги!" - с серьезным видом Варя осенила себя крестным знамением, - "Не дай подлецам от наказания уйти!" - и начала меня расспрашивать об утренних событиях, хотя должна была знать больше меня, как нашедшая травмированного гения финансов первой.
  Из вагончика-столовой оба балка - начальника и Сергея - были на виду, можно сказать, рядом. Я пересел поближе к окну, и теперь за этими постройками наблюдал, пытаясь понять, что в них в данный момент происходит. Одновременно отвечая Варе на ее вопросы.
  Вначале из балка Сергея вышел хозяин, подозвал к себе одного из работяг, дал ему указание. Работяга побежал кого то искать, и скоро ко второму балку подъехала бортовая "хозяйка". К ней подошел мужчина в белом халате, подозвал к себе двух человек, с их помощью бедного Николая Игнатовича, завернутого в одеяло или покрывало, подняли на борт и долго там устраивали, привязывали, чем- то накрывали. Потом этот же в белом заскочил в соседний балок, быстро из него выскочил, сел в кабину хозяйки, и она из лагеря покатила. Как я понимал, в морг Мирного, для вскрытия и установления причин смерти Николая Игнатовича.
  Вскоре после этого, из балка Сергея в сопровождении одного из приехавших ментов (все они были в штатском) вышел оставшийся в лагере бандюган, все еще придерживающий свою челюсть. Вместе они прошли в бандитский домик, и быстро из него вышли, бандюган со свертком в руках. Вернулись не в балок, а к милицейскому Уазику, шофер его запустил "бандюгана" на заднее сидение, и наручником одну руку прищелкнул к железке переднего сидения. Один подозреваемый, как я понял, уже нашелся и ночевать сегодня будет в Мирненском КПЗ.
  Еще через какое то время, поддерживаемый под руку Сергеем и в сопровождении двух ментов, из балка появился гений финансов, с перевязанной головой и без очков. Группа прошла до другого балка и в нем скрылась. Картинка меня обрадовала: главный специалист по финансам оклемался, и скоро может заняться своим делом - реализовывать часть артельской техники за наличные, что бы ими со всеми нами рассчитаться. Хотя бы частично. Ну а о том, что похищенные баксы менты артели вернут - можно только помечтать, как о приятной фантастике.
  Варя успела перемыть и вычистить посуду, в вагончик столовую пришла вторая повариха готовить обед, а из балка начальника никто не появлялся. Наконец вышел Сергей, подошел к группке работяг и о чем то с ними поговорил. После этого с двумя из них вернулся в балок - наверное, привел свидетелей, которые могли видеть детали утренних событий. Опрошенные работяги вышли минут через сорок, и все, больше в балок никого не приглашали, а мне пришлось вагончик-столовую покинуть, что бы поварихам не мешать.
  Ментов в столовой покормили первыми, потом как то вяло пообедали остальные, без обычной спешки, и в необычных разговорах, понятно что на тему сегодняшних событий.
  После обеда наша троица наконец собралась в полном составе. По привычке устроились на кроватях, и молчали, даже самый из нас разговорчивый. Подходящей темы не находилось - день можно сказать бездельничали, а о утренних событиях все возможное уже перемололи, и надежда узнать большее и поподробней вряд ли до отъезда ментов появится - главного для нас информатора, Сергея, они держали при себе.
  Как ни удивительно, первым заговорил Дока:
  "Приятный шансик для нас появился", - заинтриговал остальных, но в первую очередь Владимира, успевшего испереживаться по поводу хищения баксов до предела, и любой шансик принимал как манну небесную, а потому отреагировал переходом на кровати в сидячее положение, - "сторожами на зиму заделаться, вместо Милочкина с компанией. Если конечно, платить будут".
  "А кто на эту должность назначать будет?" - бодро откликнулся Владимир, и раньше согласный покараулить, а заодно рудишкой заниматься, тем более сейчас она лежит в карьере, где мешать ему никто не будет.
  "А я и буду", - важно доложил Дока, - "После Сергея я в артели теперь главный, сам себя в сторожа и назначу".
  "И про меня не забудь!" - тут же надавил на него Владимир, - "Украденные баксы менты не вернут, а за счет техники, если что-то и продадут, потери наши компенсируют лишь частично. Так что мне сейчас любая работа нужна, даже сторожем!"
  "Не забуду", - с ленцой и важностью обнадежил его Дока, приподнялся с кровати и посмотрел в мою сторону: я то как, насчет возможности посторожить.
  "Позже поговорим", - подмигнул с улыбкой главному заместителю Сергея, - "Сдается мне, что скоро здесь другой начальник появится. Если Николай Игнатович тоже собирался из артели слинять, о чем я вам говорил, то на свое место нужного человека давно присмотрел. И этот человек может здесь вот-вот объявиться, что бы лично о сторожах решения принимать!" И все надолго замолчали.
  Ближе к вечеру в сопровождении Сергея менты полазили по лагерю, осмотрели площадку с техникой, спустились в карьер и непонятно что там рассматривали. Я уже начал беспокоиться, насчет лежащей там руды, но ничего противозаконного менты ни в карьере, ни в лагере не нашли, хотя и искали. И поздно вечером уехали в Мирный, захватив с собой брошенного Милочкой "бандюка", и оклемавшегося гения финансов. К балку Сергея тут же начал подтягиваться народ, желающий узнать, на что ему можно рассчитывать. Геолог подождал, пока не собралось большинство, и разъяснил, что менты по рации прямо из лагеря дали ориентировку на Милочкина с компанией, и их уже ищут, что гений финансов определил к продаже часть техники и с документами выехал для оформления необходимых бумаг. И что продажа будет только в случае, если за десять дней менты похищенные баксы не вернут. То-есть, еще десять дней артель должна поработать.
  Разошлись работяги молча и без возмущений, потому что тех, на кого можно было катить бочку, в лагере уже не было, ни живых, ни мертвого.
  
   Часть тридцать восьмая.
  
  
  Десять дней - срок приличный, но начинать практически законченную работу, когда вся техника собрана в кучу и часть ее на зиму уже законсервирована, когда каждый успел собрать личные вещи и на них сидел, когда даже рабочие робы припрятали и по лагерю ходили в относительно чистом, никто не рвался. Вдобавок ко всему, осень брала свое, и по ночам даже в домиках было холодновато.
  Так что народ лодырничал, кучковался с разговорами на тему похищенных баксов, предлагал самые фантастические варианты ее разрешения, вплоть до абсолютно абсурдных. В своем домике мы тоже много о чем говорили, а кое-кто по ночам и действовал - Владимир почему-то повеселел, днем клевал носом, и каждый вечер чем-то шуршал у себя под кроватью. Не иначе, как втихаря перетаскивал богатую руду из карьера в сопки. Дока, пообщавшись с Сергеем, о самоназначении себя и Владимира в сторожа уже не говорил, из чего напрашивался вывод: геолог ему объяснил что к чему, и предложил не лезть раньше батьки в пекло - артель без начальника не останется, и таковой скоро здесь появится, решать все вопросы, в том числе и о сторожах.
  Пять дней откровенно бездельничали, надеясь, что в лагерь прилетит весть о поимки преступников, вместе с похищенными баксами. В столовой заканчивались продукты, купить которые было уже не на что, и нам с Докой волей-неволей пришлось делать черное дело: в день добывать по сайге, которая валом валила с севера и белела везде на склонах сопок групками и даже приличными стадами. А что оставалось иного, когда еды нет и купить ее не на что?
  А на шестой день в лагере появился знакомый милицейский Уазик. Двое ментов и гений финансов, уже в очках и без повязки на голове, прошли в балок к Сергею, с час о чем то с ним говорили. Возле балка за это время собрался весь народ. Курили, тихо разговаривали, строили предположения, с нетерпением ждали от гостей разъяснений.
  Наконец приехавшие из балка вышли, вместе с Сергеем, народ тут же окружил их плотным кольцом. И услышал от главного мента потрясающую новость.
  В степи, вблизи административной границы с Россией, местными жителями найден брошенный Уазик, с двумя в нем трупами - по приметам, Милочкина и одного из сопровождавших его "бандюков". Никаких денег и документов при них не оказалась, что свидетельствовало об одном: находятся у "бандюка" третьего, имевшего в артели кликуху "Дылда", и который по всей вероятности скрылся на территории можно сказать другого государства, что затрудняет его поиски.
  Собравшиеся поняли, что баксов им теперь не вернуть, и загудели в нецензурных словоизлияниях, требуя на растерзание гения финансов. Тот тут же замахал руками, призывая к порядку, и начал объяснять проведенные им за пять дней финансовые мероприятия. Народ тут же смолк и обратился весь во внимание.
  Оказалось, что с финансовой точки зрения, дела не так и плохи. Если считать, что пятьдесят процентов от заработанных денег каждому вернут. Только уже в рублях. И при согласии всех на продажу намеченной для этой цели техники.
  Конечно, все тут же продажу поддержали, потому что были без гроша в кармане и дальше Мирного уехать никуда не могли. Заодно и пошумели, давая всем начальникам, бывшим и действующим (в том числе и Сергею) нелицеприятные характеристики. И было за что: в предлагаемом варианте каждый получал только пятьдесят процентов от заработанного.
  Менты и гений финансов уехали, а работяги до вечера по лагерю слонялись, кучковались и перемалывали кое-кому косточки, в том числе и Николаю Игнатовичу, хотя о мертвых можно или ничего, или только хорошее.
   Еще через пять дней милицейский Уазик привез одного гения финансов, с большущей сумкой, и ящиком водки. Роздал под роспись в ведомости причитающиеся каждому деньги, всех предупредил, что назначенный новый начальник через день-два здесь появится, передал Сергею из рук в руки ящик водки, и на милицейской машине умотал. Наверное решать неотложные финансовые дела.
  В вагончике-столовой вечером был скромный прощальный сабантуй, на котором водку конечно выпили, остатки продуктов съели. И без особой радости разошлись по домикам - на утро была намечена машина в Мирный с желающими лагерь покинуть и больше сюда не возвращаться. Выразившие намерение работать в артели и дальше, оставались до приезда нового начальника. Наша троица тоже оставалась - Дока и Владимир еще надеялись в сторожа попасть, а мне просто оставлять их одних не хотелось.
  Через два дня в лагере появился новый начальник, с мужиком, остающемся в артели на зиму, как заместитель начальника. В помощь ему нужен был всего один человек, и таким ни Дока, ни Владимир ему не подошли. Так что для них вышел облом, и на следующий день, сердечно простившись с Варей, пустившей по этому поводу слезу, пожав руку Сергею и работягам, лагерь наша троица покинула, на Докином Урале, загруженном шмотками до предела, и с Чапой в люльке у меня на коленях.
  "Придется сюда возвращаться", - предупредил Владимир, - "у меня в сопках камней, сто пятьдесят кг. Так что будь готов!" - последнее касалось водилы, ибо иного транспорта, кроме его мотоцикла, золотоковырятель нигде не разглядел.
  
   Часть тридцать девятая.
  
  В партии пробыл всего день - прибрался в доме. И умотал в город, где трудилась жена. Смог это сделать только благодаря старым связям Доки, доставшего необходимые сорок литров бензина.
  Послушал от жены городские новости, отдал большую часть привезенных денег, что бы и себе могла нужное купить, и послать на прокорм сыну-студенту. Пошатался по магазинам. И все, город начал давить избытком цивилизации. Надоели каменные коробки, бесконечные машины и трамваи, и море людей, злых и неприветливых, постоянно занятых поисками продуктов. Вдобавок, и жена неожиданно предупредила, что из города она в партию не поедет, потому что там полный развал, плюс неудобства полевой жизни, неприемлемые для женщины ее возраста. Вот уж не ожидал, что старухой себя сделает!
  И что мне оставалось? Быть при жене и только? Это не для меня. Пришлось с ее желанием согласиться - хочет комфорта - и на здоровье, будем жить так, как каждый считает нужным. То-есть, она в городе, я - пока в партии, а дальше будет видно, где можно на жизнь заработать, ей помочь, и сына поддержать материально.
  "Делай как хочешь", - согласилась подруга, и с улыбкой добавила, - "как женщина, я тебе не очень и нужна, любовницу найдешь везде!" - намекнула, что о романе в артели кое-что знает. Но вот что обидно: ни на грамм не возмутилась! И откуда такое равнодушие? На следующий день уехал в партию.
  Теперь нужно подумать о собственном трудоустройстве. Для начала заглянул в камералку, к главному геологу Игорю Константиновичу. По душам поговорили - о делах в стране, в геологии, родной партии. Этого хватило, что бы вопрос о собственном трудоустройстве не задавать - партия давно только сокращала численность и объемы выполняемых работ, все здесь сидели на чемоданах.
  Вечером заглянул к Доке, был приглашен Ниночкой на ужин. На вопрос, как у него дела, приятель махнул рукой:
  "Никаких дел, на работу не устроишься. Буду зиму охотничать", - на что Ниночка печально вздохнула. Ну а я, не в пример этой хохотушке, порадовался, однако эмоций не выражая: сейчас для меня Дока был важнее безработным.
  После ужина я потянул его навестить Владимира, узнать о его намерениях в плане работы, и если таковую нашел, то где.
  "Я тебе и так скажу: бездельничает Володька, и с женой ругается, из-за денег, которые из артели привез. Она ж у него математик, заранее рассчитала, сколько муженек заработает и на что она баксы потратит. А он вполовину меньше привез, и в рублях!"
  Безработный Владимир меня тоже устраивал, и когда мы все же встретились и отошли от его дома в сторонку подальше от супруги, я ребятам напомнил о неучтенном рудопроявлении, и возможности на нем незаконно поработать. Раз законной работы никто из нас найти не может. Оба согласились, в чем я был заранее уверен на сто процентов, и тут же предложили на рудопроявление смотаться, посмотреть что можно и нужно сделать до снега. А основные работы начать с весны без задержки.
  Через день на Урале Дока в нужное место нас отвез. Знакомая лужа оказалась на месте, и нужно было решить, как от нее будем избавляться. Дока предложил прокопать канаву, метров сорок, плюс в одном месте без ВВ не обойдешься. Вариант мне не понравился, особенно из-за необходимости доставать взрывчатку. И предложил использовать шланг, длиной метров сто. Растянем его по следу весеннего ручейка в сторону понижения, заткнем нижний конец и нальем в него воду. Потом верхний конец опускаем в лужу, нижний открываем, и водичка по законам физики самотеком из лужи по шлангу потечет. Коллеги подумали, побегали, посмотрели, с вариантом шланга согласились. Договорились собрать имевшиеся у каждого для поливки огородов, соединить их в единое целое, и на этой луже проверить эффективность, через три дня.
  Но до поездки не дошло. Потому что появилась - благодаря Доке - другая возможность подзаработать. Очень оригинальным и до предела незаконным способом. Но даже я на него согласился, от полной безнадеги. Не знаю для чего, но этот непоседа в одиночку смотался в Пионерный, и случайно встретил там одну из женщин, которых не так и давно развлекал анекдотами в местной дробилке. Той, куда артельские "бандюки" привезли машину руды, затаренной в пробные мешки. И эта женщина, не оставленная Докой без внимания, посмеялась над еще одним его анекдотом и о руде напомнила. Что предоплату за дробление они получили, работу исполнили точно к указанному сроку, а ее никто не забирает, и что с ней делать дальше - никто не знает.
  Дока тут же сообразил что к чему, догадался еще раз дробилку навестить. И у местной начальницы разузнал, что о трагических событиях в артели она знает, уже разговаривала с новым ее начальником, и тот от измельченных проб (руда то была в пробных мешках) отказывается, потому что в артели никто не знает откуда эти пробы, и для чего они отобраны. То-есть, махнул на них рукой, тем более от него никаких денег не требовали. Дама даже выразила недовольство: лежат мешки, и работать мешают, теперь ей надо придумывать, как их отсюда вывезти на свалку. Дока тут же предложил помощь: сам он из той артели, и раз такое дело, мешки заберет, увезет туда, откуда их привезли. Вдруг все же понадобятся?
  Дама заулыбалась и даже вздохнула с облегчением: ради бога забирайте, надоело о них спотыкаться!
  С ценными данными Дока тут же заскочил ко мне, все рассказал, и предложил оказавшуюся бесхозной дробленую руду прибрать к рукам, раз она никому не нужна. Действительно не нужна: кроме нашей троицы, о ней знали артельские "бандюки" и сам начальник артели. Но Николай Игнатович, главный "бандюган" "Милочка" и один из его ординарцев уже в мире ином, а оставшийся в живых - "Дылда" - скрывается с артельскими баксами и больше здесь не появится никогда, не полный же он дурак. Третий "бандюган" не в счет - сейчас в тюряге, да и понятия не имеет где лежат затаренные с его помощью в пробные мешки камни. То-есть, о богатой измельченной руде, где золота до сотни грамм на тонну, если не больше, кроме меня, Доки и Владимира, никто не знает. И в наше сложное время нужно быть законченными кретинами, если ею засыпят какую-нибудь яму на дороге, либо же отвезут на свалку и высыпят там.
  С планом прибрать руду к рукам я скрепя сердцем согласился, вдвоем прошли к Владимиру, посвятили и его в суть дела. Вот кого не пришлось уговаривать! Поднял сразу обе руки: согласен! Оставалось решить, где достать машину, и куда руду вывезти.
  "В сарай ко мне складируем", - предложил Дока, - "Дом на отшибе, никто рядом не шастает!"
  "А где золотишко отмывать будем?" - озаботился Владимир следующей операцией, до которой еще нужно было дожить.
  "Руда всего лишь подроблена", - напомнил я этому торопыге, - "и прежде чем золото отмывать, ее придется растереть до пыли. Значит, и привезти нужно в такое место, где можно греметь железками, не привлекая внимания любопытных".
  "И растирать у меня будем", - продолжил Дока, - "молотилку я сварганю, движок электрический есть - механизируем этот процесс!"
  "Нет", - не мог я с ним согласиться, - "слишком опасно. Всегда найдется желающий посмотреть, чем мы у тебя занимаемся, да еще и железками гремим. Растирать нужно в таком месте, где рядом за километр никого нет!"
  "А отмывать золото где будем?" - Владимира этот вопрос волновал больше всего, - "В такие места, где за километр любопытных нет, водопроводы не проводят!"
  "Скоро воды и в партии не будет!" - вклинился Дока, - "Уже обещали водопровод включать на два часа утром, и два вечером!"
  "Откуда знаешь?" - посмотрел на него главный любитель золота с удивлением.
  "Да все знают!" - технарь наш, конечно, знал, но я, как и Владимир, был не в курсе, - "Раньше водичку мы бесплатно имели, а теперь с партии за нее большие деньги требуют. А платить, как сами понимаете, нечем!"
  Мы с Владимиром посмотрели друг на друга, и отразили на физиономиях состояние, определяемое словами: "ну и дела!" А Дока на это с ехидцей усмехнулся:
  "Что там вода! Зима на носу, а партии закупить уголь для отопления не на что!"
  Потолкались, повозмущались, но по обоюдному согласию решение приняли. Измельченную руду в мешках привозим к Доке и прячем в сарай. А насчет истирания и отмывки золота - подумаем попозже. Сейчас главное - что бы никто нас не опередил, а потому технарь должен срочно заняться поисками машины, и желательно, что бы за шофера сел сам.
  Через три дня, скинувшись по приличной сумме на оплату машины, на стареньком Камазе-самосвале Дока свозил нас в Пионерный, и пока он развлекал женщин в местной дробилке, вдвоем с Владимиром до потери пульса бросали в кузов десятикилограммовые мешки. После чего без сил вползли в кабину, и этот хренов начальник, роль которого исполнил великолепно, повез нас в партию. Высыпав содержимое кузова у себя во дворе, милостиво разрешил:
  "Можете по домам идти. Мешки я и один в сарай перекидаю!"
  Не возразив ни единым словом, мы с Владимиром на заплетающихся поплелись в предложенном направлении.
  
  
  
   Часть сороковая.
  
  Разбудил Чапа. Начал стягивать одеяло - посчитал, что хватит мне валяться, на улице солнце уже перевалило с утра к обеду. Пока вставал и потягивался - разминал мышцы и кости после вчерашних погрузочных работ, собачуха покорно ждала, но потом быстро подбежала к двери и начала ее зарапать, демонстрируя естественное желание облегчиться на улице. Выпустил его погулять, начал придумывать для обоих завтрак. Хлеб, мясо вареное (естественно дичина), чай, сахар. Больше в морозильнике ничего, в магазинах пусто. Такие вот дела. Быстрей надо за дело браться, противозаконное, потому что законные не находятся.
  Так. Измельченную руду мы привезли, надеюсь, Дока в сарай перетащил. Теперь нужно ее перетереть в пыль. Как это сделать - я знаю, давным-давно видел самодельную мельницу, сляпанную умельцами для такого же дела. Правда, в те времена нашей троице и в мыслях желание заняться золотом не могло появиться, были мы законопослушными гражданами во всем, кроме охоты. Точнее - не ее, а добычи мяса для пропитания в сложных условиях длительной оторванности от магазинов. Теперь вот черт те чем приходится заниматься. Ну да ладно, хватит с эмоциями. Дока по моей подсказке самодельную мельницу сварганит, в самом простом варианте, но вот куда ее поставить? Она же гремит чуть тише отбойного молотка, а нам не только лишний, а и вообще никакой шум не нужен, через день вся партия будет в курсе, чем занимаемся.
  Мельницу придется прятать. Но где? Не в сарае же, рядом с привезенными мешками. Где для нее и места нет.
  Чапа деликатно поскреб входную в дом дверь - просился на завтрак. Пошел его впускать, и заодно решил навестить Доку. С ним проконсультироваться, по сложному вопросу. Поняв, что я его ожидаю, Чапа ускорил работу жевательного аппарата, на меня поглядывая, быстро свою порцию прикончил и подбежал к двери, выражая готовность меня сопровождать. Пошли к специалисту по техническим вопросам.
  Во дворе дома приятель на тележке из старой детской коляски перевозил последние драгоценные мешки в сарай.
  "Ты что, всю ночь вкалывал?" - поинтересовался я вместо приветствия.
  "Не-а", - Дока ладошкой вытер со лба пот, - "в час ночи лег. Почти все мешки перевез, а эти", - кивнул на последние, не больше двадцати, - "на ночь брезентом накрыл".
  Вдвоем мы быстро работу закончили, устроились на крыльце дома. Что-то вроде перекура. Посидели, пока Дока не остыл и перестал обмахиваться и дергать рубашку, пытаясь ускорить под ней движение воздуха. Теперь можно обсудить проблему, точнее две: как соорудить мельницу, и где ее поставить, что бы никто не видел и не слышал.
  "Место я нашел", - Дока мне подмигнул, - "электричество проведу, и можно работать!"
  "И где?" - возник у меня естественный вопрос.
  Дока молча поднялся и махнул рукой: давай за мной. Повел к искусственному бугру с противоположной стороны дома, от него метрах в пятнадцати.
  "Погреб", - показал на бугор рукой, - "до меня старый квартирант построил, держал зимой соленья-варенья, картошу, может и рыбу с мясом - тогда в партии свет только по вечерам давали, и холодильников ни у кого не было".
  Подошли поближе - вход в погреб оказался завален всякой рухлядью.
  "Это я расчищу", - Дока кивнул на вход, - "Специально завалил, что бы пацаны не лазили. А внутри нормально, места хватит любую железку поставить. И грохотать можно спокойно, никто сверху не слышит!"
  "Давай сейчас вход расчистим", - мне хотелось побывать и внутри этого склепа, убедиться, что никого из нас там не придавит, погребу то лет уже пятнадцать, не меньше.
  Вдвоем барахло быстро убрали, потом Дока сбегал за ломиком и с его помощью открыли заколоченную гвоздями дверь. За ней оказалась открытая вторая, а дальше было оббитое досками помещение с несколькими полками, все в отличной сохранности. В чем мы убедились, когда хозяин зажег спичку.
  "Все в порядке", - удовлетворился Дока увиденным, - "я же за него деньги заплатил, старому хозяину, когда тот уезжал. Сам думал запасы хранить, а тут свет провели из Мирного, в партии холодильниками начали обзаводиться. Ну я погреб и забросил, стал ненужным".
  "Под мельницу подойдет", - согласился я с задумкой технаря, и потащил его на выход. Чтобы решить второй важный вопрос: прикинуть чертежик будущей молотилки, и подумать о материале, из которого ее можно сляпать.
  Через пол часа чертеж был готов. Доке и подсказывать не пришлось. Как бывший механик партии, маленькие в ней дробилки ему приходилось ремонтировать, и устройства их знал он отлично. Для нас предложил самое простое: круглый барабан, а если проще - бочку из толстого железа поставить на горизонтальную ось, и подсоединить к электродвигателю. Внутрь барабана через специальное отверстие в торце вложить несколько тяжелых металлических чушек, по форме приближающихся к шарам. Затем туда же насыпается дробленый материал из мешков, электродвигатель включается. Барабан вместе с содержимом начинает вращаться, и железными чушками дробленый материал перетирается до нужного состояния. После чего из барабана высыпается через специальное закрываемое отверстие на его боковой стороне.
  "Завтра на свалку побегу", - сообщил Дока, - "там у нас железок - на все случаи жизни. Под барабан знаю где лежит - от старого компрессора бак расширительный, рассчитан под давление воздуха атмосфер на десять, если не больше. А насчет чушек - по старой памяти токарь в партии нарежет, есть у него железо диаметром в двадцать сантиметров", - вот и отлично, самые важные вопросы разрешаются к моему удивлению легко и быстро. Не откладывая более простые в долгий ящик, мы на Урале съездили к партийскому гаражу, и в известном технарю месте из кучи буровой трубы с укрепленными на них фарфоровыми изоляторами одну умыкнули. Что бы использовать по назначению: когда то в отрядах они служили опорами под электролинию от генератора до палаток и фанерных домиков, нам же сейчас нужно вкопать такую опору возле погреба.
  Вкопали быстро, но проводку провести от дома не успели. Появился озабоченный Владимир, о котором мы уже несколько раз вспоминали, как о пропавшем непонятно на какое время, если не навсегда.
  "Привет!" - подошел к нам и каждому крепко пожал руку, пристально глядя в глаза. Что-то готовился сообщить важное. Но вкопанная нами опора на время от важного сообщения отвлекла:
  "Зачем это?" - кивнул на железную трубу с изоляторами вверху. Хотя мог и не спрашивать, догадаться не трудно.
  Дока без слов схватил его за руку и потянул в погреб. И уже в нем, чиркнув спичку, дал ответ:
   "Что бы ты здесь вкалывал при свете!" - и уставился на приятеля, ожидая реакцию. Спичка погасла, а реакции не было. Если не считать глубокого вздоха, после которого Владимир полез на свежий воздух, и уже там нас "обрадовал":
  "Мне, мужики, жена работу нашла", - на каждого глянул, как нашкодивший пацан, и тут же с твердостью уверил, - "Но рудой с вами я заниматься буду! Во вторую смену! Только не с утра".
  "Ага!" - хмыкнул Дока, - "Ночью будешь у нас отсыпаться! Этого только не хватало!"
   "Почему отсыпаться?" - теперь возмутился Владимир, - "Буду делать все, что скажете!" - посмотрел на меня, надеясь на поддержку, - "Вы же мое положение знаете - не могу я от работы отказаться!" - напомнил по привычке, что ему еще дочь предстоит в институт устраивать.
  Меня же предложение Владимира устраивало - ночные смены я невзлюбил с юности, когда после школы год вначале учился, а потом работал токарем на заводе. А потому наметившуюся перепалку постарался прекратить.
  "Вторая смена тебя устраивает - пожалуйста! Я по ночам спать люблю, без Доки рядом Ниночка не заснет. Так что валяй, работай, только что бы без обид - сам напрашиваешься!"
  "Училка тоже без муженька не заснет!" - намекнул Дока, что Владимира на ночь, и не одну, могут не отпустить; но высказал предположение со смешком. И моментально получил ответ:
  "С ней все обговорено, держать меня не будет!" На что остальные улыбнулись, и я из любопытства задал Владимиру назревший вопрос:
  "Ладно, по ночам будешь у нас работать, об этом договорились. А днем где? Какую работу тебе жена нашла!"
  "Завхозом в школе буду!" - с важным видом изрек компаньон по организуемому незаконному бизнесу. На что мы с Докой переглянулись, покачали головами и махнули руками: как можно из хорошего геолога стать обычным барыгой, коими все эти завхозы у нас в стране и значатся?
  Но тему срочно пришлось сменить: к нам подбирался общий друг Паша, в свое время не пожелавший поехать с нами в артель. Наверное, уже навестил жилища мое и Владимира, там никого не нашел, и правильно определил, где мы в данный момент можем находиться. Дока заметил его первым, остальных предупредил:
  "Паша идет!" - и в оставшиеся несколько секунд дал указание, - "Я погреб на зиму готовлю, продукты хранить. А вы мне помогаете!" Большего он не успел - Паша с улыбкой уже поднимал руку для приветствий.
  Поздоровались, посмеялись, поболтали о насущных пустяках: Дока вот погребом занимается. Паша, по его словам, у себя под полом тоже яму выкопал под картошку. Жизнь заставляет, иначе зимой голодным будешь.
  Потом гость обозначил у себя в кармане бутылку, пошли на крыльцо и Дока на него же вынес стаканы, всем привычные хлеб с жареным мясом. В разговорах просидели до сумерек, пока хозяин всех не разогнал - вот-вот должна появиться хозяйка, Ниночка.
  
  
   Часть сорок первая.
  
  Десять дней я повкалывал рабом - помогал господину Доке собирать мельницу. Вначали на свалке подбирали подходящие железки, откручивали со списанного компрессора расширительный бак, разбирали его на возможные составляюшие, меняли некоторые прокладки и собирали снова. Без опыта работы ключами я сбил все пальцы, на ладонях натер волдыри, которые пришлось заклеивать пластырем и заматывать бинтом, что бы не внести инфекцию.
  Долго искали важную для устройства ось, достаточно прочную и длинную, потом уже в партийском гараже Дока откопал два подшипника, в которых она будет вращаться. Оказалось, что электродвигатель у нашего Кулибина есть дома, но найти подходящие по размеру шкивы - для него и на ось молотилки, что бы вращался барабан с определенной скоростью, долго не получалось.
  Наконец нужные железки привезли к дому технаря, он еще день где-то побегал, и на следующее утро подтащил машиной передвижную электросварку. День по его указаниям держал железки в определенном положении, а Дока слепил меня сгорающими электродами. От ультрафиолета я старался как мог отворачиваться, но к вечеру глаза были красными как у алкоголика.
  Сложней всего оказалось пропустить через расширительный бак ось устройства, но технарь справился и с этим. После чего подозрительную штуковину, любого из увидевших наводящую на размышления, мы быстро отволокли в погреб, как говорится с глаз долой. Ну а по остальным железкам у Доки была приготовлена отговорка: рабочий стол делаю, думаю деньги ремонтом личных машин и мотоциклов зарабатывать. Ближе к вечеру, после завершения в партии рабочего дня, на эту удочку клюнул Паша, вздумавший нас навестить, и еще два знакомых из ближайших соседей. Никто из них не усомнился в искренности Докиных объяснений, чем тот был откровенно доволен. Владимир пока бездельничал - в ночную смену для него работа не находилась, а что он делал на поприще завхоза, нас мало интересовало.
  Еще два дня возились с железками в погребе: молотилку собирали, делали в полу цементные заливки и под нее, и под электродвигатель, к которым они должны были крепиться намертво, что бы при работе не пойти в разнос. Оставалось дождаться, когда цемент отвердеет, и тогда сделать первый пробный пуск агрегата. Если к этому моменту токарь выполнит обещание и изготовит необходимые для истирания железные чушки.
  С ними никак не получалось - у токаря не находилось время для исполнения подпольного заказа. Дока нервничал, с каждым днем все больше раздражался, но без дела не сидел: собрал где было возможно со старых буровых насосов металлическик шары, диаметром сантиметров пять-семь, служившие перепускными для бурового раствора клапанами. Пол ведра таких шариков привез, рассчитывая заменить ими металлические чушки. Но и их было маловато, и вес каждого не совсем нас устраивал. Решили все же дождаться чушек, а эти шарики к ним добавлять, если двигатель будет выдерживать нагрузку.
  Чапа давно освоился во дворе у Доки как у себя дома, и посчитал необходимым исполнять обязанности сторожа. О появлении любопытных извещал нас лаем, не злобным, а предупреждающим. Причем глядя не на гостя, а в нашу с Докой сторону.
  От избытка свободного времени, загрузив в люльку Урала поливочные шланги, смотались на объект запланированной с весны незаконной деятельности. Лужа оказалась на месте. Достали из люльки шланги, соединили их в единое целое, размотали от лужи в сторону понижения рельефа. Дока пошел затыкать нижний конец, а я банкой начал заливать в шланг воду вверху. Заливал долго - воздушные пробки внутри часто не пускали в него воду. Тогда Доке приходилось нижний конец открывать, при этом часть воды выливалась зря. Наконец все - вода в шланг больше не шла. Приподняв его над землей и перебирая руками, Дока пошел в мою сторону - два раза в шланге булькнула, вода по нему ушла внутрь. Добавил еще пару банок - и все, напарник был рядом, а вода уровень не меняла. Я закрыл ладонью отверстие, и конец шланга опустил в воду - весь он до берега спокойно погрузился на дно.
  Когда Дока вынул из нижнего конца затычку, вода из шланга потекла бодрой струей. Я тут же засек уровень лужи на выступающем из нее камне, и крикнул Доке:
  "Засеки время!"
  Ровно час мы патрулировали от одного конца шланга до другого, потом я глянул на новый уровень воды в луже: на знакомом камне он упал на четыре сантиметра. Что бы лужу осушить полностью, нужно - делим 50см. на 4см получаем ... двенадцать часов с гаком.
  "Когда начнем здесь вкалывать, придется вечером шланг запускать. Что бы к утру вся водичка вытекла", - Дока нашел правильное решение, и я его только уточнил:
  "Но утром ехать нужно пораньше. Что бы один раз вода вся из лужи утекла, а второй раз собраться не успела. Шланг то пустой работать не будет". Домой вернулись довольными.
  Наконец похожие на страусиные яйца по форме и размеру железные чушки Дока привез, их тут же в мельницу загрузили в специальное возле оси боковое отверстие, повернули барабан так, чтобы второе отверстие - загрузочное - оказалось вверху, засыпали через него один мешок дробленого материала, и закрыли отверстие заглушкой на болтах.
  "Ну, господи, помоги!" - Дока не перекрестился, а погрозил мельнице кулаком. И включил рубильник. Электродвигатель загудел как ненормальный, медленно но с ускорением загрохотавший барабан начал раскручивать. Через пять секунд он набрал нужные обороты, движок заработал в штатном режиме.
  "Пошла работа!" - расплылся Дока в улыбке, и из погреба вылетел. Через минуту вернулся с той же улыбкой: "Наверху не слышно! Только возле двери, если прислушаться!"
   Десять минут за работавшим устройством наблюдали, потом Дока движок выключил, рукой залез в отверстие для чушек и достал из барабана горсть истираемого материала. Все нормально, процесс идет, и через полчаса можно будет первую истертую порцию из барабана высыпать. Для чего нужно устройство остановить, что бы снять заглушку на загрузочном отверстии, а под барабаном расстелить брезент, и вновь его запустить. В это отверстие при вращении истертый материал начнет высыпаться, и через минуту окажется на брезенте.
  Но у нас пробный пуск, а если уж пробовать, то все варианты. Поэтому, не доведя с первой порцией дело до конца, мы тут же засыпали в барабан еще один мешок материала. Дока еще раз погрозил устройству кулаком, осторожно включил рубильник и задержал на нем руку, что бы в случае неприятности сразу выключить. Движек завопил истошно, но барабан с места стронул и начал раскручиваться. Пошло дело! Технарь вздохнул с облегчением, но запуск ему явно не понравился.
  "Следующий раз вначале вручную раскрутим, а уж потом будем движок врубать!" - тут же нашел правильное решение.
  Ровно час барабан гремел железными чушками внутри, потом Дока молотилку остановил, слазил внутрь за горстью истертого материала. Все о-кей, песок превратился почти в пыль, и следующую порцию можно покрутить минут сорок, возможно и этого будет достаточно. А сейчас Дока снял заглушку с загрузочного отверстия, я за приводной от движка ремень барабан с усилием крутанул, технарь тут же движок включил. Он в нормальном ритме загудел, и через загрузочное отверстие, когда оно оказывалось внизу, на брезент потек водопадом конечный продукт. С побочным неприятным эффектом в виде пыли.
  "Не пойдет это дело", - Доке эффект не понравился, - "придется внизу ящик поставить. Что бы в него эта муть сыпалась".
   "И не просто в него, а в мешок, который во внутрь всовывать", - дополнил я технаря, - "Чтобы лишнюю операцию не делать - муть из ящика в мешки затаривать", - на что Дока согласился, молча пожав мне руку.
  Теперь обоих распирало любопытство: сколько же золотинок в двадцати килограммах истертого материала? Не сговариваясь, из погреба мы выбрались на свет божий, начали осматривать Докино - вернее, Ниночкино - хозяйство. Нужны были как минимум два таза, и вода из водопровода. Тазы Дока нашел, но...как бы от своей женушки не получил на орехи, были они явно не для работы с грязью. В погребе с брезента набрали в них материал, до половины, поднесли все к летнему водопроводу во дворе. И дело пошло. Вокруг развели грязь, но через пятнадцать минут на дне тазов осталась по маленькой пленочке темного с желтыми блестками материала. Темное - это тяжелые минералы, нам не нужные, блестинки - это золото. Высыпали (или вылили) все на картонку, поставили под солнце высохнуть.
  "Теперь что с ними делать?" - поинтересовался технарь, до сих пор с утра только командовавший.
  "Когда высохнет - что притянется, уберем магнитом. Остальное кислотой зальем. Золото, сам понимаешь, в осадок выпадет, а остальное растворится", - заинтригованный Дока сходу рванул в гараж, за этой самой кислотой.
   Вернулся быстро, осторожно держа в руках литровую банку. Но спешил зря - ценный материал на картонке не успел высохнуть, да и магнита пока я не видел. Дока кинулся перебирать свои железки, быстро магнит нашел и протянул его мне. Осторожно - делал это первый раз в жизни - поднес магнит к картонке. Мельчайшие темные частички потекли к нему, приклеиваясь намертво, остававшееся на картонке быстро желтело. Наконец, магнит притянул к себе все возможное, на картонке осталась тонкий слоем желтовато-серая масса. Дока заворожено смотрел на манипуляции с магнитом, и когда я их окончил, поднял на меня глаза:
  "Это ж одно золото осталось. Кислота зачем?"
  "Тебе так кажется. Золота там (на картонке) процентов пятьдесят. Вот мы остальное кислотой и удалим!"
  "Может не надо?" - усомнился технарь, - "Кто разбираться будет, с этими примесями! Вместе с ними и толканем!" - наверное надеялся "толкануть" дилетанту, которых в махинациях с золотом близко не бывает!
  "Не считай себя самым умным", - посоветовал напарнику по криминальному делу", - "кислоту в стакан наливай, на четверть - для начала и столько хватит!" Дока молча вздохнул, но указание принял к исполнению.
  Желтоватую субстанцию с картонки тщательно смели в стакан с кислотой - со дна пошли мелкие пузырики. Посидели минут десять, наблюдая за процессом. Потом Дока закрутился - сидеть без дела у него не получалось.
  "Стакан пусть стоит, а мы на крыльцо перебираемся. Дело такое провернули, что обмыть нужно!" - правильное решение нашел и на этот раз!
  На крыльце по паре стопок мы выпили - а большего у хозяина и не было, - наскоро перекусили.
  "Пошли смотреть, что у нас в стакане осталось!" - Дока потер пальцы показать, что надеется на приличный первый у нас заработок. В душе я и сам на него рассчитывал, но ....всяко ведь бывает!
  Кислота в стакане приобрела бурый цвет, пузырьки со дна уже не шли. В пустую банку по возможности ее слили, не затронув осадка, потом его несколько раз промыли водой, остатки вместе с осадком вылили на чистый лист бумаги.
  "Красота то какая!" - желтый осадок на Доку произвел впечатление, - "Я золота никогда и не видел, кроме как в камнях, а здесь оно чистенькое лежит, и много как!"
  "Непонятно только, чем наша затея закончится. Рано радоваться, есть шанс и в тюрягу загреметь!"
  "Есть!" - согласился напарник, - "Только в нашем положении выхода нет. Так что рискнем. А жизнь наладится - мы про золото и думать перестанем. Жили без него - и снова жить будем!"
  Солнце и ветерок быстро испарили воду, и теперь на бумаге лежал тонкий порошок. Собрали его в кучку, высыпали в небольшой пузырек из-под каких-то таблеток. Дока притащил аптекарские весы, которыми каждый охотник отмеряет порох при снаряжении патронов, с осторожностью высыпали содержимое пузырька в пластмассовую чашечку, в другую пинцетом положили гирьку в один грамм, добавили к ней несколько алюминиевых пластинок весом в разные доли грамма каждая. Чаши весов уравновесились - получилось чуть меньше двух грамм золота. Это из двух мешков, из примерно двадцати килограмм руды.
  Теперь все сходилось: отобранная бандюками руда из богатого гнезда, как я и предполагал, содержала не меньше ста грамм золота на тонну. Можно было с ней поработать!
  Довольный Дока собрался пробежать по знакомым, достать в долг бутылку, для продолжения праздника. Но время подошло к концу рабочего дня в партии, и к нам пожаловал первый гость, о чем предупредил лаем Чапа. Пришел поговорить с Докой: прошел слух, что он личный транспорт ремонтирует. Вот и хочет, что бы технарь его мотоцикл посмотрел, замучил гад окончательно, заводиться не хочет.
  Дока, у которого сейчас голову переполняли мысли совсем о другом - золота уже добыли чуть ли не два грамма! - состроил зверскую рожу и собирался первого клиента отфутболить, отправить куда подальше. И тот уже начал вытягивать в удивлении лицо - он же не просто так пришел, он же дает технарю возможность подзаработать, о чем тот сам же в партии и растрепал. Пришлось мне в разговор срочно встревать:
  "Тачку свою сюда кати!" - вроде как случайно встал между клиентом и Докой, - "Сегодня у нас дело есть, а завтра мотик твой подшаманим!" - это я дал Доке понять, что бы не выпендривался. Посмотрит он мотик, может и еще кто пригонит к нему технику отремонтировать. Что бы в партии считался при деле, типа частного предпринимателя или кооператора. Ну а я буду при нем помощником.
  Конфликт удалось предотвратить - Дока понял, что от него требовалось. Быстро с клиентом договорился, когда мотик доставит, и сколько за ремонт заплатит. И тот быстро ушел довольным, хотя и несколько озадаченным видом технаря в начале встречи. После чего я напарнику посоветовал:
  "С гостями поприличней себя веди. И от заказов не открещивайся. Все будут видеть, что ты при нормальном деле, а не занимаешься чем-то незаконным, раз к дому никого не подпускаешь!"
  "Да понял уже, что банку дал!" - Дока посмотрел на меня и решил оправдаться, - "Это меня золото в ступор ввело, я ж его первый раз столько видел!" - всего то меньше двух грамм, а что дальше от него ждать, когда дело на килограмм потянет?
  Что бы скрыть следы преступления и не дать заметить их следующим гостям и клиентам, вдвоем вначале лопатой, потом веником собрали оставшуюся возле водопровода грязь, раскидали ее на сколько можно махнуть лопатой. Потом Дока все же побежал достать в долг бутылку. Принес самогонку, которую до работы в артели и мы делали, а сейчас не могли по причине невозможности достать сахар или его заменитель в виде конфет. А вместе с ней и важную новость.
  "Сейчас сезон сахарную свеклу перерабатывать, вот местные мужики и нашли, из чего самогонку делать: из патоки. Специально за ней ездят в совхоз за триста километров, выменивают патоку на рыбу, или покупают. И нам нужно туда смотаться, пока не поздно. Побыстрее это сделать, пока мозги без подпитки окончательно не усохли!" - в этом Доку я поддержал во всем полностью.
  А бутылку осушали уже втроем. Появился Паша, которому кроме нас и идти было не к кому. Сияющий, как звезда.
  "Деньги нашел, что ли?" - предположил Дока, оценив взглядом физиономию гостя.
  "Новую работу партии нашли", - высказал я свое предположение, и как оказалось, не ошибся.
  "Деньги япошки нам дают!" - засиял Паша еще интенсивней, - "Что бы мы золото поискали за пределами нашего рудного поля!"
  "Вот уж повезло так повезло!" - Дока покачал головой с выражением на лице скорби по тому поводу, что лично его это везение не касается, - "Вам, наверное, и зарплату в иенах отвалят! Или в долларах!"
  Паша молча с безработным приятелем согласился, то есть, возможность оплаты его предстоящего труда валютой не отверг. Зато в этом вопросе появилась непонятка у меня, как у человека настырного и дотошного, стремящегося вникнуть во все детали любого дела:
   "А с кем япошки договор на работу заключали: с партией напрямую, или с нашим объединением в городе?"
  "С объединением в городе конечно", - Паша удивился моей наивности, - "а нам сюда радиограмма пришла!"
  "Тогда нечему радоваться!" - перестройка в стране меня много чему научила, - "Денежки японские объединение и получит! А вам в партии достанутся копейки!"
  "Вот-вот!" - поддержал меня и Дока, - "Кто деньги получает, тот их и распределяет! Уж себя то в городе начальство не обделит точно!"
  "Нам бы оклад получить, и то хорошо", - дошло до приятеля, что на большее ему и рассчитывать нечего, - " без денег сидим почти два месяца!"
  "И выпить не на что?" - Дока перешел на более приятную тему, тем более имея на руках бутылку.
  "Продукты в магазине под запись в долг покупаем, какие выпивки! И Павла Петровича (начальник партии) благодарим, что долги всех партийцев он вернуть продавцам гарантирует".
  "Несчастные вы люди!" - посмотрел на него Дока как на только что посеявшего бумажник с зарплатой, - "Придется мне этот пробел устранять!" - потащил нас за собой на крыльцо. На котором втроем мы бутылку с удовольствием уговорили. Правда, не сообщив Паше повод, по которому это было сделано.
  
  
   Часть сорок вторая.
  
  Через день работа в погребе закипела в две смены. Днем при мельнице крутился я, Дока во дворе чинил первый притащенный на ремонт мотоцикл. Чапа сидел с ним рядом и следил за непрошенными гостями, при появлении которых Дока вырубал электричество поставленным рядом дополнительным выключателем - что бы малейшего шума из погреба, в котором я тут же затихал как мышка, никто не услышал. Поздно вечером, в темноте, пост занимал Владимир, который мельницу загружал, запускал и разгружал, но на время работы погреб покидал и сидел за его дверью, что бы движок сразу выключить в случае появления непрошенных гостей.
  Работа была так себе, не бей лежачего. Засыпать в барабан два мешка дробленки, раскрутить его вручную и включить движок. После чего сорок минут безделья, затем содержимое барабана высыпать через загрузочное отверстие в мешок, прикрепляемый под ним на специальной подставке. Смена пять часов - получалось сто кило размолотого материала. Две смены в сутки - двести кило материала, за пять дней - тонна. Нам нужно размолотить тонн десять - пятьдесят дней работы, плюс столько же на непредвиденные моменты.
  Они, кстати, не заставили долго ждать. Первый раз забил тревогу Дока: у него в доме счетчик электричества крутился как ненормальный, наматывая фантастическую сумму оплаты. Что делать? Ну, как сами понимаете, одно преступное деяние тащит за собой другое - пришлось маскировать незаконное подключение в обход счетчика. А как по другому? Дока, однако, ничуть не расстроился:
  "Не переживай!" - это он меня успокоил, - "Один ты такой, правильный. А простой народ давно у себя обогреватели поставил, киловатта по два мощностью. И уж точно в обход счетчиков!"
  Второй раз дневную работу пришлось останавливать из-за очередного клиента Доки, на этот раз владельца старого Москвича. Который долго объяснял, в чем у него с мащиной проблема, а потом долго наблюдал, как технарь эту проблему исправлял у него на глазах.
  Потом через день неожиданно прикатили двое Мирненских ментов по совсем невероятному поводу: в связи с отсутствием мясных продуктов в магазинах, местные жители в полном составе занялись заготовкой мяса сайги, которая в данный момент пришла с севера и в массовом количестве обитала рядом с Мирным и поселком партии. И менты получили указание проверить местные гаражи и холодильники на предмет нахождения в них незаконно добытого. Продвинутые в смысле знания законов, работяги к холодильникам ментов не подпустили, гаражи в данный момент без убиенных животных радостно перед проверяющими распахнули, ну а те, где что-то лежало, оказались под замками, а их хозяева вместе с ключами непонятно куда отлучились.
  В общем, затея с проверкой ничего не дала, а к Доке, у которого раньше ментовские шофера постоянно выпрашивали как у механика партии запчасти к машинам, они заглянули поздороваться и пожать руку. Двор конечно осмотрели, но ничего подозрительного не нашли, а потому посмеялись над парой Докиных анекдотов и благополучно уехали, делать видимость дальнейшей проверки. Сами то от других не отличались, стреляли сайгу не только из ружей, а кое из чего более серьезного, из ментовского арсенала.
  Однажды и Владимиру пришлось попереживать: какой-то тип ночью заглянул во двор. Что-то в нем выискивал, пока наш коллега, вовремя успевший выключить измельчающее устройство, прятался в углублении перед дверью в погреб. Обошлось без ненужных эксцессов: тип как пришел, так и ушел, Владимира не заметив. Но заставил нас на следующий день на входе в погреб сделать из разного хлама пристройку типа тамбура с дверью. Что бы Владимир мог в нем прятаться, и даже более комфортно устроиться на табуретке.
  Мельница крутилась, истертый материал, затариваемый в освобождавшиеся пробные мешки, складывался в единственный свободный угол погреба и должен был вскоре начать мешать работе. Я ждал, когда же Дока напомнит, что пора его куда то везти, отмывать золотишко - подходящая для этого техника была только у него, безотказный Урал. Но коллега напомнил о другом:
  "Завтра поедем за патокой для самогонки. Тянуть дальше некуда - зима на носу, и перерабатывать сахарную свеклу скоро закончат"
  "Пашу с собой возьмешь?" - напомнил об общем друге, большом любители посидеть в кампании. И самогонку раньше делавшем. Владимиру то патока до лампочки, при его жене с самогонкой не разгонишься.
  "Зачем?" - не согласился Дока, - "Лучше в люльку лишний бидон поставим. А Паше его порцию выделим".
  Не знаю, где Дока доставал дефицитный бензин - у меня его давно не было - но утром, одевшись потеплее, мы катили за триста километров в совхоз, где выращивали и перерабатывали сахарную свеклу. Хорошо, что по асфальту - в конечный пункт прибыли в приличном виде.
  В стороне от жилых строений, белел комплекс технических помещений, недалеко от него несколько громадных буртов свеклы, большая куча непонятно чего белого, и витал необъяснимый словами запах. Подъехали к зданию. Дока оставил меня возле мотоцикла, сам пошел к ближайшим от нас рабочим возле белой кучи. О чем с ними разговаривал - дело темное, но вернулся с одним аборигеном, к дому которого в поселке мы тут же покатили.
  Дальше было просто: патока у этого "работника" хранилась в сарае в бочках, оставалось перелить ее в наши три бидона и заплатить деньги. Довольный хозяин их пересчитал, засунул в карман:
  "Надо будет - приезжайте! Мы патокой только и живем, больше деньги заработать не на чем. Такие вот дела", - вздохнул и пожаловался, - "воровать приходится. Жить то на что-то надо!"
  "Скоро морозы начнутся, продукт замерзнет!" - напомнил Дока о зиме на носу.
  "А и пусть", - хозяин улыбнулся, - "сахар из нее никуда не денется!"
   Загрузив бидоны в люльку и попрощавшись с хозяином, совхоз (или то, что от него осталось) мы покинул. До дома триста км, и дай бог доехать засветло. Потому сделали всего одну остановку - перекусить.
  "Так вот и живем", - Доку потянуло пофилософствовать, - "мы золото бандитское отмываем, в совхозе каждый тащит домой все возможное. И все это перестройкой называется!"
  На следующий день патока была разбавлена до нужной кондиции, приправлена дрожжами, и поставлена в трех домах - моем, Доки и Паши - в самое теплое место. Теперь пару недель, и проблема дефицита спиртного решится надолго. А другая проблема накатывала все очевидней: где отмывать перемолотую руду. Не во дворе же у Доки - такую грязь разведем, такими красочными отходами завалил все вокруг, что не догадаться о причине их появления сможет только полный придурок. А таких в партии можно сказать и нет.
  "Давай к ближайшему роднику отвезем", - предложил Дока после настойчивых с моей стороны напоминаний о необходимости начать отмывку, - "в котором вода пресная и ее побольше. Ты будешь отмывать, я водой это дело обеспечивать. Ведрами носить буду".
  "Не пойдет", - ответил с удовольствием, потому что понял главное: возить материал для отмывки технарь согласен на своем Урале, - "нужно другое место, что бы вода в избытке была, в виде ручейка. Что бы и ты мог отмывать, а не таскаться с ведрами!"
  "Тогда на нашу лужу!" - сообразил Дока после моей подсказки, - "Шланги растянем - и работай до потери пульса! Воды с лихвой, а то, что вытечет - за ночь снова наберется!"
  "Завтра с утра и поедем", - поддержал я вариант, - "ты на Урале, я на своем Минском, что бы мешков в люльку загрузить побольше".
  "Договорились!" - довольный, что предложение с лужей прошло, технарь с удовольствием пожал мне руку. В предвкушении увидеть сразу столько золота, сколько ему никогда не доводилось. И мне тоже.
  Утром подкатили к луже, когда солнце только начало прогревать воздух. Замерзшими как собаки - Чапа, кстати, блаженствовал в тепле дома, потому что места на мотоцикле ему не нашлось. Хозяйственный технарь сразу занялся костерком, вскипятить чай для сугрева, я же начал разматывать шланги от дымящейся паром лужи - вода в ней все еще остывала, несмотря на поднимающееся солнце - по сухой промоине в сторону понижения рельефа. Заткнув затычкой нижний конец, поднялся к верхнему, начал заливать в шланг воду. Знакомая операция, на этот раз я провел ее в одиночку. Прошел проверить результат - из нижнего конца шланга вытащил затычку: вода из него побежала приличной струей.
  Через десяток минут, согревшись и чаем, и поднявшимся солнцем, приступили к работе. Мешок истертого материала высыпается в таз, туда же направляется вода из шланга. Теперь этот бульон размешивай, в меру конечно, и давай верхней его части, самой легкой фракции, вытекать через край посуды. Бульон на глазах светлеет, и через пятнадцать минут это уже светлая водичка, с небольшим сероватым осадком на дне. Водичку сливаем, осадок тщательно переносим в железную (не дай бог разобьется) коробку. Идет дело!
  С перерывом на обед - чай с жареным мясом Ниночкиного приготовления - не разгибались до четырех полудня. Наконец все - последний десяти килограммовый мешок из общих трехсот килограмм пошел в отмывку. Пятнадцать минут - и работа кончена. Дока тщательно рассмотрел содержимое драгоценной железной коробки:
   "Вон сколько намыли, родненького!" - поднял на меня глаза, - "Не зря день повкалывали!"
  "Надо следы преступления убрать", - кивнул я на грязь под ногами. Дока глянул туда же:
  "Солнце водичку высушит, останется мелкий песочек. В следующий раз мы его лопатой и разбросаем", - глянул теперь в сторону лужи, - "В этом году сюда вряд ли кто наведуется, сейчас сайги рядом с поселком навалом. Но бдительность терять не будем, нам здесь считай до снега работать!"
  "До морозов", - уточнил я, - "пока лужа льдом не покроется!"
  Шланги домой не повезли - спрятал в сторонке в густых кустах. Убрали вокруг костра оставшиеся от обеда бумажки, договорились в следующий раз на мотоциклах к луже не подъезжать, останавливаться в сторонке на обнажающихся коренных породах, где следы техники не остаются, и покатили в партию. Обрадовать нашего третьего компаньона, с нетерпением ждавшего результата первой промышленной отмывки.
  Поздно вечером, когда Владимир явился на смену, мы раскрыли перед ним железную коробку с отмытым материалом, и объяснили, что золота в ней грамм тридцать не меньше. Рот у коллеги раскрылся, глаза полезли из орбит, дыхание перехватило. Схватил коробку в руки, прижал к груди, уставился на ее содержимое и замер в ступоре.
  "Ты, это, поосторожней", - Дока потянул коробку на себя, - "не дай бог кондрашка хватит, Уронишь и золото рассыплешь!"
   Владимир вцепился в коробку намертво, расставаться с ней не желал. Вдвоем с Докой они тягали ее друг к другу, и если так пойдет дальше, содержимое коробки они рассыпят точно. Пришлось мне в разборку встревать:
  "Стоять!" - гаркнул я как можно громче, и два типа замерли с перепугу. Коробку отобрал, закрыл крышкой, а этим ненормальным дал персональные советы:
  "Ты у нас только черновую работу делать будешь! Тебя же к золоту близко подпускать нельзя, у тебя при его виде крыша съезжает! Уже сейчас! А что дальше будет?" - это я Владимиру, и тот начал наконец приобретать осмысленный вид. Но почему то, как это у него в крови, в полемику со мной не пустился.
  "И ты хорош!" - это я Доке, - "тоже от золота нужно держать подальше!" - против чего технарь наш возразить не решился.
  Позже, когда все успокоились и я получил уверения, что больше такого не случится, содержимое коробки мы еще раз внимательно рассмотрели, полюбовались его желтоватыми переливами, после чего пересыпали в стеклянную банку и Дока налил в нее кислоту. Утром у нас будет драгоценный металл, всеми любимый и многими проклинаемый, уже в чистом виде.
  
  
   Часть сорок третья.
  
  Но полюбоваться в назначенное время чистым золотом не пришлось. Осмотрев банку с бурой жидкостью, в которую превратилась кислота, Дока решил от операции по ее сливу и промывке осадка воздержаться.
  "Оставим до вечера. И перельем эту дрянь в другую банку, туда же сегодняшнюю отмывку высыпем. Кислоту экономить надо, а эта", - имел ввиду уже отработавшую, - может еще что-нибудь и растворит".
  Возражать не стал, и мы, загрузив Урал очередными мешками, покатили к месту налаженного производства. Опять без Чапы, к его глубочайшему возмущению.
  На этот раз отмывка прошла быстрей - был уже определенный опыт. Когда работу закончили, а солнце стояло еще высоко и торопиться было некуда, Доку потянуло на разговоры.
  "Давненько мы на охоте не были", - начал с любимой темы, - "а пробежаться можно, вон сколько сайги рядом шляется!"
  Действительно, вокруг на сколько хватало глаз, гуляла сайга в грязно-белом зимнем одеянии. И добыть ее, с нашим опытом, было проще некуда. А потому у каждого дома по разделанной туше лежало, и прибавлять к ней еще по одной было не к чему. Поэтому на призыв напарника я не ответил, и он тему решил продолжить:
  "На охоту меня приглашают".
  "Приглашать зачем? Сайга кругом, чуть ли не из дома стрелять можно. Или клиент не охотник, надеется, что ты ему животину добудешь?"
  "Не, на озеро приглашают, на уток", - давненько мы с Докой их не пугали, все не находилось время, - "Северная сейчас прет, а у кента место есть, где ее навалом, и лодка, большая деревянная. Можно съездить, утятиной побаловаться на праздники", - на носу маячили ноябрьские.
  Я не против побывать на официально разрешенной утиной охоте, считавшейся у нас развлечением, отдыхом на природе. А как по другому? К озеру тебя подвезут, на лодке к нужному месту тоже. Сиди, стреляй, водочку пей и с соседом разговаривай. - какая ж это работа!
  "Меня прихвати, если можно".
  "Тогда едем", - Дока кивнул головой, - "сегодня вечером позвоню, договоримся о дате", - и мы начали собираться.
  А во дворе дома нас ожидала взволнованная Ниночка. Приходил мужик, чуть ли не силой пытался проникнуть в погреб. Перепугал красавицу до умопомрачения - она уже муженька представляла на зоне, тощим, голодным и с выпавшими зубами. На ее страстную речь, что теперь нас посадят и она умрет с горя в одиночестве, Дока не менее страстно начал уверять, что ничего с нами не случится и одну ее он никогда не оставит. Но поинтересоваться, кто это был за мужик и удалось ли ему в погреб заглянуть, не догадался. Пришлось в разговор встревать мне. Ниночку я осторожно взял за ручку, которой она вцепилась в своего ненаглядного, и слегка потормошил:
  "Мужика раньше видела? Может наш, партийский, и сюда приходил по делу?"
  Ниночка замерла на секунду, потом повернулась ко мне:
  "Где-то видела", - задумалась на недолго, - "большой такой, и страшный! Все "мать твою", да "мать твою" через слово вставлял!"
  "Так это Шарпан!" - определил Дока, - "В партии компрессорщиком работает, канавы под взрыв обуривает!" - женушке начал улыбаться, - "Мужик отличный, наверное по делу к нам забегал!"
  "Может и отличный", - Ниночка озабоченно вздохнула, - "только у вас там", - кивнула на погреб, - "такое лежит, что я чуть в обморок не упала! Вдруг мужик из милиции?"
  Ниночку мы как могли успокоили, немного рассмешили, после чего она пригласила нас поужинать. Дока, не знаю и откуда - в магазинах спиртным давно не пахло - материализовал бутылку непрозрачной дряни, и мы отличненько посидели, с нагуленным за день аппетитом. Ниночка от нас в выпивке не отставала, снимала остатки недавнего стресса. Но не совсем это у нее получилось, потому что несколько раз повторяла одно и то же:
  "Ой, как боюсь, мальчики! Вдруг кто-то догадается, чем вы в погребе занимаетесь! Дело то подсудное!"
  В таких случаях Дока бодро отвечал:
  "Не боись, все о-кей будет!"
   А я начал подумывать, как бы безопасность нелегального производство повысить. Пока в голову ничего не приходило.
  После ужина нам с Докой оставалось провернуть еще одно дело: из одной банки слить в другую остатки кислоты, засыпать в нее стакан отмытого сегодня материала. А осадок первой промыть, просушить, взвесить и оценить на глаз качество работы. И пока Ниночка мыла посуду и убиралась, этим занимались.
  Отмытый желтоватый осадок Дока просушим на жестянке, после чего его взвесили: двадцать пять грамм чистого золота. Ого-го! Дока ссыпал его в пузырек, в котором два грамма уже было, вдвоем пошли показать продукт хозяйке.
  "Так мало?" - с удивлением на нас посмотрела, - "И это за день работы?"
  По своей настырности, к такому вопросу я был готов давно. Просмотрел старые газеты, приобретенные в городе, когда последний раз ездил туда проведать жену, нашел в одной из них курсы валют по отношению к рублю. И успел в уме подсчитать, сколько рублей получит каждый из нашей троицы - я, Дока и Владимир, - если отмытое за день золото реализовать. Получалось, что я получу половину бывшего моего месячного заработка как старшего геолога партии. Сумасшедшие деньги! Больше, чем получилось в артели! И когда я Ниночку, а заодно и Доку просвятил: "Через месяц каждый из нас по новой машине может приобрести", - поначалу никто и не поверил. Пришлось привести расчеты на бумаге и убедиться еще раз, что деньги великая сила: Ниночка забыла о недавних страхах и расцвела как роза, уже фантазируя, как деньгами распорядится. А Дока вальяжно развалился на стуле, демонстрируя свою значимость как добытчика не только необходимого для жизни продукта, а и денег.
  Впрочем, долго кайфовать им не пришлось: раньше времени заступать на ночную смену прибежал Владимир. С горящими глазами, и желанием узнать, сколько же получилось золота во вчерашней отмывке. Оценив праздничное настроение встречавших, обвел всех взглядом маньяка, и выдавил одно слово:
   "Ну?"
  Ниночка, напуганная сегодня второй раз, теперь видом нашего коллеги, затихла и постаралась раствориться, исчезнуть из вида. Дока же важно со стула поднялся, прошел в соседнюю комнату и вернулся с драгоценным пузырьком в руке.
  "Здесь твой двухнедельный заработок как геолога", - потряс пузырьком возле носа гостя. Реакция того оказалась мгновенной и непредсказуемой - непостижимым образом пузырек оказался в его руках. Как завороженный, начал его вертеть, рассматривать содержимое на свет, что то для себя шептать.
  Не сумевшая сдержаться Ниночка в испуге затрясла руками и что то пыталась сказать возмутителю спокойствия, Дока же поначалу опешил, похлопал с открытым ртом глазами, и наконец из ступора вышел:
  "Ну ты даешь!" - это он Владимиру, - "От золота крыша едет!" - повернулся ко мне, - "Теперь будем ему только издали показывать, что б не чокнулся окончательно!"
  "Пузырек у него отберите!" - пискнула Ниночка, - "Пока все не рассыпал!"
  Пузырек отобрали, но Владимир долго еще сидел с оловянными глазами, что-то про себя бубнил, качал головой, поцокивал языком. Наверное прикидывал, хватит ли незаконного заработка на хлопоты по устройству дочери в институт. Пришлось предложить ему срочно идти к месту работы - в погреб - и не смущать остальных нелицеприятным видом.
  На следующий день "страшный мужик" навестил Доку еще раз - появился рано утром, когда мы загружали в люльку Урала мешки. Хорошо, что Владимир давно смену закончил. Иначе б мы точно спалились: Шарпан первым делом кинулся к погребу, убедился, что на двери замок. И только после этого подошел к нам, когда Дока лихорадочно застегивал на люльке брезент, что бы скрыть под ним мешки с дробленкой.
  "Здорово, мужики!" - расплылся в улыбке.
  "Чего надо?" - с мрачным видом поинтересовался Дока, которого этот тип однажды чуть не лишил зрения. Дело было на утиной охоте, любителем которой Шарпан был не меньше нашего, но относился к разряду одиночек. Устраивался всегда от других подальше, и всю ночь сидел напротив подсадных резиновых уток, ждал, когда к ним прилетит утка живая. То-есть, в самом важном этапе охоты - приготовлении и уничтожении вечером кондера не участвовал. На этот же раз Дока решил посидеть с ним в темноте часок, посмотреть, действительно ли живые утки к подсадным садятся. Устроился в сторонке, посидел, и уже собрался уходить, по времени в основной компании кондер должен был быть уже готов. И тут с его стороны к Шарпану подлетела утка, которую тот не столько увидел, сколько услышал. Дробь прошумела рядом с Докой, и это его не удивило - так на охоте частенько бывает. Но этот Шарпан, заряжая патроны, вместо войлочных пыжей употреблял самодельные, лично вырубленные из листа сухой штукатурки. Которые наверное еще в стволе рассыпались в порошок, разлетавшийся намного шире дроби. Доку хлестнуло по верхней части тела, в том числе по глазам. Пришлось долго их промывать, и с неделю они были красными как у рака. С тех пор Дока при Шарпане не улыбался, демонстрировал нежелание даже разговаривать, хотя в его отсутствии инцидент вспоминал с улыбкой. Сейчас его показная серьезность больше объяснялась попыткой гостя прорваться в погреб.
  "Да ладно тебе!" - похлопал Шарпан Доку по плечу, мне же пожал руку, - "Кто старое вспомнит - тому глаз вон!" - это он о злосчастных пыжах из сухой штукатурки, - "Просьба у меня к тебе!"
  "Это ж какая?" - поинтересовался Дока с ехидством, - "Еще раз под твои пыжи подставиться?"
  "Не, другое!" - расплылся гость в улыбке, но тут же принял серьезный вид, - "Хочу на зиму солонину из сайгачатины заделать, пока она тут пасется. Сами знаете, что сейчас в магазинах, мясом и не пахнет. А жить надо", - и этак показушно вздохнул.
  "Ну и заделывай, мы то при чем! - на счет солонины мы с Докой пока не задумывались.
  "Хранить негде", - Шарпан вздохнул еще раз более жалостливей, - "а у тебя погреб есть. Может, бочку разрешишь в нем на зиму поставить?"
  Безотказный на просьбы Дока только открыл рот, но не знал что и ответить, простым работягам отказать он не мог почти во всем. Но и пустить в погреб, при наших делах, тоже не мог. Спасать ситуацию пришлось мне:
  "Какая солонина!" - это я Шарпану, - "Погреб один раз менты уже проверяли, сайгу в нем искали, Думаешь, на этом успокоятся? Ты что, спалить нас хочешь? Не представляешь, какой штраф ему", - кивнул на Доку, - "за твою бочку выпишут?"
  "Что-то об этом не подумал", - гость почесал у себя за ухом, - "я и забыл, что они и у меня гараж проверяли!"
  "За домом яму выкопай, для бочки", - Дока прорезался, - "барахлом сверху прикроешь от собак, всего и делов".
  "Спасибо мужики, что надоумили", - пожал Шарпан нам руки, и не мог не поинтересоваться, наблюдая рядом Урал, - "а вы куда намылились?" - и несколько раз качнул люльку.
  "На охоту, куда ж еще", - твердо ответил Дока, как бы ненароком оттесняя гостя от мотоцикла, что бы тот не вздумал поинтересоваться, что же лежит в люльке.
  "Ну тогда ни пуха ни пера!" - помахал нам рукой, и рысью побежал в направлении своего дома, наверное копать яму.
  "Хороший мужик", - оценил его Дока, - "поменьше б только лез не в свои дела", - последнего Шарпан точно не заслуживал. Хотя, как чуть позже окажется, на дальнейшую судьбу нашей незаконной деятельности повлияет кардинально.
  
  
   Часть сорок четвертая.
  
  К ноябрьским мы подходили с отставанием - за десять дней смололи и отмыли с тонну материала, хотя по плану доложны были сделать в два раза больше. Причины были разные: то Владимир не явится на ночную смену, жена находила работу дома, да и ...супружеский долг нужно хоть изредка исполнять, то я день занимался отмывкой, и оборудование для истирания простаивало. Еще и утиная охота - отвлекла меня и Доку от дел в общей сложности на сутки.
  На нее мы попали накануне праздников. Погода выдалась отличной - тепло, тихо, на небе редкие облака. На моей копейке втроем (третий - Чапа, довольный, что о нем не забыли) мы быстренько добрались до старого рыбацкого поселка на берегу озера, к другу Доки, организатору охоты. Отсюда на деревянной лодке под мотором проплыли километров пять до нужного места. Это была протока шириной метров сто в крутых, заросших сплошным густым камышом берегах. К ее середине камыш прорывающемся в виде отдельных, но многочисленных купаков. Протока соединяла озеро, на котором вдали от берега отдыхало множество стай пролетной утки, с приличным заливом, в котором чистая вода проглядывала только в его середине.
  "Днем утка на чистой воде", - объяснил хозяин лодки, - "а солнце начнет садиться - вся в залив кинется, на кормежку. До темноты с полчаса стрелять можно, если патронов хватит. Потом с фонарем будем собирать".
  У нас с Докой по семьдесят патронов - обычный запас при утиной охоте. Если поверить нашему командиру, в минуту каждый должен выстрелить не менее двух раз. Даже больше. Такого пока не случалось, если и удавалось семьдесят патронов разбухать - то минимум за две зори, каждая часа по три, не меньше. А у нас всего полчаса, с трудом в подобное верилось.
  В середине протоки в купаке погуще лодку замаскировали, по соточке самогонки (из сахарной патоки - Дока на пробу выгнал) выпили. И стали ждать вечера.
  Между тем в погоде проходили изменения: подул легкий ветерок, на небе появились редкие тучки. Потихоньку ветерок крепчал, тучки сгущались.
  "Сейчас к нам попрет", - это командир об утках, - "в ветер на воде сидеть не хочет. Лететь будет низко, очень быстро - со свистом, времени на выцеливание минимум. Так что ружья держите в готовности постоянно. Если прозеваем и не пальнем - может на заливе сесть, а если пальнем - обязательно сделает над ним круг и еще раз над нами пролетит, теперь на озеро. Тут мы должны еще по разу бахнуть ".
  Мы с Докой тут же зашевелились, устраиваясь в лодке поудобней, на всякий случай взяли ружья в руки. Через пять минут над головами просвистела первая стая - мы и ружья поднять не успели, только посмотрели ей вслед.
  "На сверхзвуковой", - определил Дока и покачал головой. Чапа же обиженно разочек гавкнул.
  "А я что говорил", - поддержал Доку командир, - "теперь не зевай, лететь будут стаями одна за другой!"
  Он не успел и закончить, как заорал Дока:
  "Идут!" - и в лодке вскочил на ноги. Уток и я заметил, но нормально прицелиться не удалось, слишком быстро летели. После шести выстрелов - каждый отдуплетился - ни одна из стаи не выпала. Увидев такое, Чапа обиженно завыл.
  "Сейчас еще полетят!" - успокоил все знающий абориген, и горе охотники начали ружья лихорадочно перезаряжать. Едва успели это сделать - утки были уже рядом. На этот раз я не пытался выцеливать отдельную птицу - отдуплетился по стае, думаю, и остальные поступили так же. Шесть выстрелов - две утки выпали и закачались на воде. Чапа с визгом выпрыгнул из лодки, поплыл к ближней. Пока мы лихорадочно перезаряжались, с озера пролетела еще стая. И хотя выстрелить мы не успели, лодку нашу утки увидели, в заливе садиться побоялись и сделав над ним круг, над нами пролетели, теперь в сторону озера. Еще по разу отдуплетились - одна упала. Чапа с первой уткой в зубах успел подплыть к лодке, оставил птицу рядом с ней и поплыл за следующей. Пошло дело!
  До темноты не досидели. Ветер стронул водоплавающих с озера раньше обычного, и последние патроны мы отгакали при хорошей видимости. Собрали уток - половину принесла собачуха, и на большее у нее не осталось сил, за остальными пришлось плавать на лодке. Посчитали - по десять на каждого. Прямо в лодке выпили по соточке за удачную охоту, Чапа в награду получил кусок мяса. После чего командир выдал загадочную фразу - "Ну теперь держитесь!" - и запустил двигатель.
  Несмотря на ветер, в протоке больших волн не было - близкий высокий берег и камыш не позволяли им разгоняться. Но когда вышли в озеро на открытую воду - смысл загадочной фразы поняли. Теперь приличные волны били по борту лодки и тащили ее к берегу на камни. Рулевой наш, всю жизнь проживший рядом с водой, прекрасно знал, что нужно делать: вначале поставил лодку так, что бы удары воды принимал нос - и мы от берега начали удаляться, потом развернул ее и подставил под удары корму - теперь нас понесло к берегу. Такими зигзагами пять километров до рыбацкого поселка шли мы часа полтора, большей частью уже в темноте. А когда повернули к берегу, на котором лежали поселковые лодки и мы должны были добавить к ним свою, ветер неожиданно стих, вода начала успокаиваться, наше настроение подниматься.
  "Еще хорошо отделались", - командир разоткровенничался, - "один плыть не рискнул бы. Ну а втроем - ребята вы надежные, в случае чего в беде не оставите!"
  "Само собой", - согласился Дока, - "тонуть в компании завсегда приятней!" С чем остальным оставалось только согласиться.
  Лодку вытащили на берег, мотор хозяин отволок в дом. После чего вдвоем с Докой они приложились к бутылке еще раз, а я пошел заводить копейку. С удовольствием поддержал бы компаньонов в важном деле, но садиться за руль и рисковать жизнью не только своей, а и верных друзей, уговоривать меня бесполезно.
  Следующий, уже праздничный день, для меня начался с работы: уток ощипать, опалить, выпотрошить и вымыть. Десять штук - часа два провозился и теперь был спокоен: в случае появления гостей, чем закусить у меня найдется. Как и выпивка - дом у Доки оказался намного теплее моего, бражка соответственно выиграла пораньше, и верный напарник успел выделить из нее алкоголь в виде пятидесятиградусного продукта. Литровую банку принес мне, а заодно и поинтересовался:
  "Что делать будем? Праздник все ж таки, работать нельзя по определению!"
  Оно конечно так, только раньше ноябрьские были действительно праздником, народ массово отмечал их два, а то и три дня, если подворачивался дополнительный выходной. В партии стоял шум и гам, все разряженные, все веселые. Кроме общей гулянки с вечера и почти до утра, на следующий день обязательные походы по друзьям и знакомым. Сейчас же в партии тишь, и все как то серенько. Народ в думах как выжить, как продуктами в магазине отовариться. Хорошо хоть водки каждому продали по талону по бутылке, да по килограмму колбасы на закуску. Какое веселье, когда и специалистов в партии осталось всего ничего, причем в большинстве пожилых. Весельчаков молодых и среднего возраста по пальцам можно пересчитать! У меня жена из города приехать не могла, держится за место - работа срочная, в отгул или отпуск отпрашиваться побаивается. А может и не хочет, зная что в партии творится.
  "Работать точно не будем", - успокоил я Доку,- "а собраться не помешало бы, нас и осталось всего четверо!" - это я, Дока, Владимир и Паша. Нет в партии Лени, нет веселых женщин, с которыми приятно посидеть за столом, потанцевать, нет подруг жены, которые были и моими подругами, нет той атмосферы, в которой все мы когда то были счастливы.
  "Тогда у меня и соберемся", - решил Дока, - "только Володька вряд ли придет, жена будет держать с собой рядом, а к Паше давай заскочим, предупредим, что бы в другую компанию не смылся с женой вместе", - и загадочно улыбнулся, - "Нинка для тебя сюрприз приготовила!"
  Не откладывая дело, мы проскочили к Паше, и возражений по поводу небольшого сабантуйчика от него не услышала. Потому что все решила его жена Людочка, сразу же Доку предупредившая, что придут они на обед со своим спиртным и своей закуской, которую она успела наготовить в избытке.
  На всякий случай проскочили к Владимиру. Квартира оказалась на замке, хозяева уже в гостях, может быть в Мирном. Оба они работники школы, и друзья у них соответственно из другого ведомства, точно не геологического. Ну и черт с ними.
  
   Часть сорок пятая.
  
  К праздничному столу собрались в три часа. На всякий случай - продемонстрировать пунктуальность и хорошее воспитание - я опоздал ровно на две минуты. Застал компанию в сборе, и с молодой незнакомой женщиной. Ниночка подвела меня к ней, представила:
  "Познакомься! Моя подруга из Мирного, вместе в больнице работаем!"
  "Марина!" - улыбнулась незнакомка, и тихо проворковала - "Свободная женщина!"
  Ого! Вот он, сюрприз Ниночки! Уж не эту ли красавицу не так и давно она хотела прихватить с собой в артель, когда наведалась туда вместе с женой Владимира? Ишь как обо мне заботится, что бы праздники не остался без женщины!
  "Юра", - представил себя, наблюдая как Ниночка мне подмигивает, - "жуткий зануда и молчун", - на всякий случай дал себе нелицеприятную характеристику. Что бы на мой счет не обольщалась.
  "Неправду говорите", - не смутилась новая знакомая, - "Нина о вас многое рассказала. Большим уважением у друзей и знакомых пользуетесь!"
  "Так это ж по работе! А по жизни я бяка, женщин боюсь, и веселить их не умею!"
  "Ой, ой, ой!" - рассмешил я Ниночку, - "Знаем мы вас, трусишка несчастный!" - и сделала мне такие глазки, что и дураку стало бы понятно, что это она напомнила о моем романе в артели.
  Марина посмотрела на подругу, очень красиво улыбнулась и повернулась ко мне:
  "Зато я женщина не робкая!" - осторожно но уверенно подцепила меня под руку и повела к столу. Где заранее подыскала мне место - с его края, что бы с одного бока у меня никого не было, а с другого сидела она, женщина свободная.
  Ну а дальше пошло по накатанному. Смех, веселье, прикольные истории не заставили ждать. Попозже начались танцы, если можно так сказать при трех женщинах и трех мужиках. Марина демонстрировала ценное для женщины умение болтать без перерыва обо всем, и мне оставалось только кивать головой и поддакивать. Уже и не сомневался, что ночь сегодня мне поспать вряд ли придется.
  Все было хорошо, пока Пашу не потянуло на разговоры по работе. Можно было бы не обратить на них внимание - ну выпил человек, поболтать хочет, а другие темы уже обговорили. Только Паша сказанул такое, что не обратить внимания на его слова не получилось.
  "Знаю, что вы (имел ввиду меня и Доку) что-то химичите! Каждый день на Урале мотаете непонятно куда, а люльку загружаете до упора!"
  "На свалку мусор пару раз вывез!" - нашелся Дока, - "А ты болтай поменьше, что бы менты еще раз к нам не сунулись сайгу добытую искать!"
  "Не темни!" - Паша погрозил Доке пальчиком, - "Другое вы вывозили, не мусор. Его скрывать от посторонних нечего!"
  "От каких посторонних?" - встрял и я в разговор.
  " А от Шарпана!" - раскололся Паша с удовольствием, - "Он к вам приходил, заметил, что люлька загружена под завязку. Даже ее покачал. Только вы его от мотоцикла сразу турнули, чем он нагружен - показать не захотели!" - Паша обвел нас взглядом победителя, - "Так что не мусор вы вывозили, а что - сейчас все в партии голову ломают!
  Ниночка, внимательно прислушивающаяся к разговору, пришла мужу на помощь:
  "Бутылки пустые заставила из сарая убрать! Сколько можно о них спотыкаться! Вот они с Юрой две люльки и увезли сдавать, в Мирный в магазин".
  Паша мгновенно принял вид серьезный, полезная мысль в голове у него закрутилась. Жена его, Людочка, сообразила быстрее:
   "И ты бы у себя в антисанитарии прибрался! Ногу из-за бутылок поставить некуда!"
  "А и правда", - дошло до Паши, - "Только в Мирный везти не на чем!"
  "Отвезем, не боись", - успокоил его Дока, и тема разговора на этом исчерпалась.
  Только забыть о нем я не мог, хотя рядом крутилась Марина и требовала к себе постоянного внимания. Когда все напились, наелись, наговорились и глаза начали закрываться, Дока предложил Марине подбросить ее до Мирного на мотике. Улыбнувшись, та предложение отвергла:
  "В моем платье на мотоцикл? Не уж, увольте. Юра", - обернулась ко мне, - "домой меня проводит".
  "К тебе или к себе?" - шопотом поинтересовался наглец.
  "Это как решит", - так же шепотом ответила свободная женщина.
  Решил я как и положено - довел женщину до своего дома. А утром на копейке отвез ее в Мирный. После бурного (слава богу в машине, никто лишнего не видел) расставания вернулся в партию и сразу бухнулся на кровать - ночью поспать почти не пришлось. Открыл глаза ближе к обеду, и первая мысль не заставила ждать: как же теперь нам, незаконным старателям поступить, после того, как болтун Шарпан трепался в партии о нашей подозрительной деятельности. Ладно, Пашу мы успокоили, убедить его можно в чем хошь, но другие? Теперь разговоры пойдут, и товарищи поумнее конечно догадаются, чем мы занимаемся на самом деле. Это плохо, а если слух дойдут до Мирного, будет совсем нехорошо. Как бы менты еще раз нас не навестили, теперь в поисках не убиенной сайги, а проверить, чем занимаемся.
  По установившемуся в партии порядку, после больших гулянок, утром мужики обязательно собираются поправить здоровье. В нашей компании подходящее для этого место - Пашина антисанитария: сарайчик, где есть стол, диван, табуретки, необходимая посуда. И никто не тревожит. Зная Пашу как облупленного, я не сомневался, что он вот-вот у меня объявится звать на "поправку здоровья", время подходило к обеду. Но первым появился Дока:
  "Нинка ночью спать не давала", - на что я усмехнулся: Марина мне тоже, - "боится, что Шарпан лишнего трепанул, и к нам с проверкой привалят".
  "Я об этом тоже не забываю", - проявил с Ниночкой солидарность, - "нужно подумать, что делать дальше. Но мешки с дробленкой в сарае у тебя держать нельзя точно".
  "А куда их девать?" - об этом Дока еще не подумал, но что предложить - было у меня.
  "Есть два варианта. Первый - вывезти дробленку на свалку и там спрятать, конечно из мешков пробных высыпать. И к погребу подвозить по мере надобности. Только все равно кто-нибудь внимание обратит, что ты каждый день на свалку мотаешься".
  "Это точно", - Дока вздохнул с сожалением, - "у нас таких прохиндеев как Шарпан пруд пруди, начнут болтать невесть что!"
  "Есть второй вариант: дробленку вывезти в степь, туда же и мельницу. Я даже знаю куда. Только придется бензиновый движок доставать, электричества в степи нет, сам понимаешь".
  "Движок не проблема, но куда все это тащить? До снега осталось с месяц, не больше. А выпадет - что делать будем?"
  "До снега дробленку перетрем, а отмывать - что-нибудь придумаем, это дело второе", - и заметил, что Дока на глазах оживает. Возможный визит ментов с проверкой его тревожил определенно, потому не замедлил поинтересоваться:
  "А куда барахло отвезем?" - уже и не сомневался, что мы это сделаем.
  "Помнишь, куда нас однажды чабан приглашал на бешбармак? Мы с тобой еще рогача завалили для Паши - его жена ругала, что мяса в доме нет".
  "Помню, помню", - Дока разулыбался, - "Хорошо тогда покайфовали!"
  "Рядом с юртой будка стояла. А в ней было устройство, поднимать воду из скважины, и движек. Туда и перебазируемся".
  "Прямо в будке молотилку поставим?" - довольный, что вопрос в принципе решен в его пользу, Дока руки потер от удовольствия. Пришлось ему объяснить, что не все так безоблачно:
  "В будке мы ночью спать будем, когда похолодает. Если кто и заглянет случайно - мы на охоте, отдыхаем в комфорте. Никто и не удивится, сейчас многие по степи шастают. А дробленку и мельницу спрячем рядом, в пол километре. Канаву там я когда-то задавал, с ВВ. Она получилась глубиной под три метра, и длиной под десять. В ней молотилку установим, сверху перекрытие сделаем - вокруг на старых скважинах труб буровых брошенных навалом. Ну и замаскируем по возможности".
  "Придется машину доставать", - Дока в голове уже составлял план работ, - "на моем мотике много не навозишь".
  "На нем завтра туда смотаемся, посмотрим все на месте", - это по принципу куй железо пока горячо.
   Дока и тут со мной согласился:
  "Тянуть нечего, до снега бы с дробленкой разделаться".
  Решение мы приняли вовремя: на крыльце загремело, Чапа завертел обрубком - идут его хорошие знакомые. И точно, появился Паша, вслед за ним пропавший Владимир. Паша без разговора поставил на стол бутылку, Владимир скромно (надо же!) нашел для себя место на диване. Я молча полез в холодильник за закуской, а Дока, оставшийся не у дел, решил напомнить одному из гостей железное правило: где ночь гуляешь, там утром и здоровье поправляешь:
  "У вас в школьном коллективе мужиков нет? Не с кем похмелиться?" - это он Владимиру, проигнорировавшему вчера нашу компанию.
  "Пропойцев таких, как геологи, точно нет", - нашелся Владимир, - "И потребляют напитки благородные, а не самогонку как вы!"
  "Делать ее боятся, потому и не пьют", - Паша подал голос, - "а принес бы с собой бутылку - вторую бы попросили!"
   "А что, от благородных напитков голова не болит?" - продолжил свое Дока.
  "Может и болит, только я вчера свое дело сделал, и больше очкариков видеть не хочу. Всю плешь за вечер переели, интеллигенты хреновы!"
  "Мог бы еще вчера от них сбежать", - втиснулся Паша, - "мы то как всегда - отлично посидели!"
  "Не получилось", - вздохнул Владимир, - "жена заставила в школе праздник организовывать, целый день крутился с закупками, в магазинах то пусто. Да и народ другой", - обреченно махнул рукой, - "не наш точно. Каждый сам по себе, ни веселья, ни радости", - и Доке персонально, - "Вчера б еще сбежал к вам, да жена не пустила. Подрываю мол ее авторитет!"
  Теперь его остальные пожалели: Паша головой покачал, я тоже но с улыбкой: что хотел то и получил, а Дока даже прискорбно вздохнул и предложил:
  "Тогда давайте за стол. Хоть чуть вчерашнее для него (Владимира) наверстаем!" - сказал полную ерунду, но все его поняли и начали подбираться к столу, на котором все изыски были представлены грубым жареным мясом и самопальной самогонкой. Для присутствующих привычными и любимыми.
  Как и обычно, часа два мы посидели. С разговорами по жизни, но общего характера. Паша жаловался на дела в партии, мол все, скоро конец и денег уже не платят. Владимир возмущался своим положением в школе - из геолога превратился в завхоза. Дока тоже что-то темнил о своих заработках на ремонте частного транспорта. Я же по привычке молчал, и придумывал, как бы поэтичней сообщить Владимиру, что общее незаконное производство мы с Докой решили из партии, вернее из погреба, перебазировать в другое место, где работать ему в ночную смену будет невозможно. Как он на это дело посмотрит, как отреагирует? В чем будет заключаться его участие в нашем общем деле?
  Наконец я набрался наглости и предложил "поправку здоровья" кончать. Хватит, сидим уже третий час. Паше, как и обычно, этого показалось мало, и он тут же предложил желающим продолжение у себя в антисанитарии. Но предложение принято не было: Доку я раньше успел предупредить, что бы никуда не уходил, а Владимиру в подходящий момент, когда Паша не мог меня видеть, состроил зверскую рожу и показал жестом, что бы сразу же вернулся ко мне. Компаньоны по незаконной деятельности поняли меня отлично, и в итоге домой отправился только Паша, в недолгом сопровождении школьным завхозом.
  "Зачем Владимир тебе нужен?" - поинтересовался Дока, как только парочка вышла за калитку бывшего огорода.
  "Объяснишь ему, что производство мы перебазируем, пока не поздно".
  "Не, не", - начал тот открещиваться, - "ты у нас главный - ты и объясняй!"
  "Но в твоем присутствии, что бы Владимир понял: другого варианта нет".
  Дока покивал головой, повздыхал. И начал помогать мне убирать стол.
  Владимир вернулся через десяток минут. Заинтригованный, в ожидании новостей приятных. Пока я рассказывал ему о трепаче Шарпане, о выступлении Паши на вчерашней гулянке, на лице у него все ярче и ярче проявлялись черты сожаления, возмущения и желания набить этому болтуну морду. И когда я замолчал, задал вечный вопрос:
  "Что делать будем?"
  Когда я объяснил и это, возмутился окончательно:
  "А я как? Обо мне вы подумали? Я же днем на работе! И ездить в степь не на чем! И прав у меня нет!"
  "Пехом можно", - подлил Дока масло в огонь, - "Всего то двадцать пять км. туда, и столько же обратно!"
  Владимир дернулся, замер и .... на пяток секунд замолчал. Потом обиженно выдал:
  "Друзья называется! Что мне теперь дочке сказать? Что институт ей не светит?"
  Дока понял, что поступил жестоко, и поспешил оправдаться:
  "Да ладно тебе! Из дела же не выгоняют! Придумаем что-нибудь!"
  Теперь пришла моя очередь:
  "Будешь по выходным работать. С утра субботы и до обеда воскресенья. С ночевкой. Ну а мы", - посмотрел на Доку, - "будем тебя отвозить и привозить".
  Дока тут же кивнул головой, подтверждая согласие, а Владимир вздохнул как лошадь, и плюхнулся на диван. Даже улыбнулся - не забыли его друзья в тяжелую минуту!
  Ближе к вечеру, пошатавшись без дела во дворе и испортив настроение видом запущенного сада-огорода, решил навестить Игоря Георгиевича, главного геолога и моего давнего товарища. Пораспрашивать о делах в партии, и что светит на будущее. Паша кое-что рассказать успел, но как я знал, суждения его глубиной обычно не отличались, а для меня интересными были даже мелочи, на которые внимания он не обращал.
  Игорь Георгиевич оказался дома, моему появлению обрадовался:
  "Проходи, садись! Давно не виделись!" - и полез в холодильник. Вернулся к столу - надо же, где только достал! - с бутылкой коньяка, правда уже начатой. Валентина, его жена, в комнату заглянула, со мной поздоровалась, и засуетилась, выставляя на стол рюмки и легкую закуску.
  "Давай за встречу!" - Игорь Георгиевич поднял рюмку, предложив мне и Валентине сделать то же самое. Выпили, потянулись кто за конфетой, кто за финтифлюшками из теста.
  "Пришел узнать, как в партии дела?" - догадался главный геолог, а я кивнул головой, подтвердил, что он не ошибся. Валентина же со словами - "Слушать даже не хочу!" - со стула поднялась, махнула рукой и ушла в другую комнату. Игорь Георгиевич кивнул ей вслед:
  "Довели народ до ручки!" - вздохнул, и уже для меня, - "Ничего у нас хорошего. Все сокращают, все урезают, и если дальше так продолжится - любая работа здесь теряет смысл. Половина геологов уже ушла, причем - заметь - лучшая половина. Кто-то уехал в Россию, поближе к родственникам, кто-то в город, бизнесменами заделались - шмотками на базаре торгуют". Взял бутылку, посмотрел ее на свет, налил еще по рюмке:
  "У тебя как дела? Чем думаешь зимой заниматься?"
  "Пока ничем", - а что другое мог я сказать, не о нашем же подпольном производстве.
  "В артели вы хоть что-то заработали, зиму перебьешься. На рыбалку на озеро поездишь, за сайгой побегаешь. Не пропадешь. И жена до весны будет при деле - карты для отчета чертить". Поднял рюмку, я свою тоже. Выпили, конфетами закусили. Игорь Георгиевич внимательно и серьезно посмотрел на меня:
  "В камералке разговоры пошли. Чем то вы с Евдокимом у него занимаетесь. Что-то тяжелое возите непонятно куда чуть ли не каждый день. Не золотишко ли в степи моете? Ты же все рудные гнезда в округе знаешь".
  "До рудных гнезд добраться не просто", - улыбнулся главному геологу, - "У нас же не россыпное золото, а в коренных породах. Без взрывчатки и экскаватора до него не доберешься".
  "Ну-ну", - не поверил этот провидец, - "с вашими талантами и без экскаватора обойдетесь, а взрывчатку достать - сам знаешь, в геологии дело плевое".
  "Так зима на носу", - привел веский аргумент, - "артель на время прикрыли, по снегу не получается работы. Что тогда говорить об одиночках вроде нас!"
  Игорь Георгиевич недолго задумался, потом с серьезным видом выдал:
  "Не удивлюсь, если вы золотом займетесь. Жить как то надо. А гнезда отрабатывать и должны, такие как вы одиночки".
  Я пожал плечами, демонстрируя неопределенность - вроде как с мнением старшего товарища согласен, может и подумаю над данным вопросом. Но рассказать правду о наших с Докой и Владимиром делах, не решился. Потому что начать бы пришлось с криминальных событий в артели. С двух трупов на совести банды Милочкина, с санкционированным начальником незаконным отбором богатой руды, в итоге оказавшейся в наших руках. Зачем все это моему товарищу, с его исключительной честностью и правдивостью? Лучше промолчать. К тому же Игорь Георгиевич улыбнулся и перешел на другую тему.
  "Об этом никто не знает, так что только для тебя. Представь себе: японцы согласны финансировать поисковые на золото работы в регионе, до которого мы пока не добрались. Сейчас ведут с руководством объединения переговоры. Наши конечно согласятся - это ж живые деньги можно поиметь!"
  "Так вы теперь заживете по нормальному!" - сделал вид, что радуюсь за любимую партию, и не слышал ничего по этой теме от Паши.
  "Не скажи", - Игорь Георгиевич покачал пальцем возле моего носа, - "если бы переговоры вело начальство партийское - я мог и поверить, в хорошие для партии перемены. А так", - обреченно махнул рукой, - "японцы соглашение заключат с руководством объединения, и основные денежки в городе останутся. Нам же достанутся крохи, вот посмотришь".
  Черт! Что же это за система в стране, когда деньги трудом тяжким зарабатывают одни, а распределяют их совсем другие! Сколько вокруг разговоров: перестройка, перестройка! А все с места не может стронуться, нет никакой перестройки, один треп пустой! Но огорчать давнего товарища совсем не хотелось, и без того проблем у него не перечесть:
  "Может и поймут наверху, что времена меняются, что без нормальных заработков в геологии новых месторождений не будет. Хороших геологов уже по пальцам пересчитать, а без них - сам знаешь, толка никакого".
  "Еще как знаю", - Игорь Георгиевич еще раз потянулся за бутылкой, - "ты с Владимиром ушел - и у нас за сезон даже проявления золота не выявлено. Такие вот дела. Так что, если с япошками по хорошему договорятся - на работу вас с весны возьму, и попробуйте отказаться!" - разлил остатки коньяка по рюмкам, - "За это давай и выпьем!" Хороший тост, только не очень в его осуществление верилось.
  
  . Часть сорок шестая.
  
  На следующее утро по холодку - дело дошло чуть ли не до заморозка - мы с Докой на Урале катили к месту, где когда то отлично провели время за достарханом с бешбармаком. Приятные воспоминания! Только сейчас знакомая будка над скважиной торчала в одиночестве - рядом ни чабанов, ни даже следов их недавнего присутствия - все вокруг поросло невысокой и - главное - никем и ничем не примятой травкой. Только как и раньше темнели среди нее обугленные остатки давным-давно сгоревшей юрты. Чапа первым выпрыгнул из люльки, подбежал ко входу в будку - дверь куда-то исчезла - поднял лапу и посмотрел на нас: правильно ли он поступает.
  "Мог бы и подальше отбежать", - буркнул Дока, и направился ко входу в постройку, я за ним.
  Внутри чисто, скважина на месте, и даже специальный ремень, который натянут на двух блоках - на дне скважины и над ней - в порядке. Ремень покрутили, пока не появилась его намокшая часть - значит, водичка в скважине есть. Уже хорошо: дверной проем можно занавесить брезентом, и тогда в будке можно ночевать даже в морозец, и даже если поставить движок - не руками же крутить ремень и поднимать воду - то и для спальников места хватает.
  "Молотилку б сюда поставить", - размечтался Дока, и с надеждой посмотрел на меня, - "А что? Ты же видишь, что летом чабанов не было, и случайно никто не появлялся - трава не примята!"
  "Молотилку поставим в другом месте", - в этом ни на какие уступки идти я не собирался, - "Сколько времени с ней возились у тебя в погребе - и что? Из-за одного трепача спалились, все настраивать приходится заново! И здесь также спалимся!. На охоте кто-нибудь завернет - и все, дураку понятно, чем занимаются!"
  "А место хорошее", - Дока с сожалением вздохнул, - "под крышей, можно работать и в дождь, и в снег", - и побежал за мной на выход.
  Побродив вокруг в радиусе метров двести, нашли старый движок, которым когда то поднимали воду из скважины. По внешнему виду - в нормальном состоянии. Дока покрутил маховик, послушал, как всасывается и выпускается воздух.
  "Наверное зажигание полетело. Остальное вроде в порядке", - но головой покачал, - "Движок редкий, к нему и раньше запчастей не было, а сейчас и подавно".
  "Богатые чабаны!" - заметил я со смешком, - "Из-за ерунды выкинуть! Совсем спятили!"
  "Они не выкинули, они его здесь спрятали", - заступился Дока за чабанов, - "А тут перестройка, всем на все плевать. Какие движки, если сюда в этом году отары не пригоняли. А может и не только в этом!"
  Не стал с ним спорить, а молча махнул рукой, и пошел к мотоциклу. Что бы подъехать к старой канаве с ВВ, когда то мною и заданной, от будки со скважиной метрах в пятистах. Может, чуть больше.
  Канава оказалась на месте, среди высокого и густого баялыча, впритык к крутому обрыву, которым начиналась невысокая сопка. Спуститься с нее к канаве невозможно, и подъезд только с одной стороны. И только по необходимости, из-за густых кустов, множества приличных камней, и первоначально здесь валявшихся, и выброшенных взрывом при проходке.
  Дока спустился на дно, прикинул, как можно установить молотилку, выбрался из канавы.
  "Все наше хозяйство на трех с половиной метрах разместится", - доложил результат наблюдений, - " дробленку можно в ней же спрятать".
  Я о дробленке тоже подумал. И с технарем был согласен. Но работу нашу от лишних глаз нужно по возможности скрыть. Вариант, как это сделать, напрашивался сам:
  "Сверху часть канавы перекроем, утильными буровыми трубами со старых скважин. На них камней навалим - так замаскируем. А остаток канавы примитивно засыпем".
  "Ну да", - согласился Дока, - "вроде рекультивацию провели".
  "Только таскать булики руками....", - я в сомнении покачал головой, - "Экскаватор бы небольшой не помешал".
  "Придумаю что-нибудь", - буркнул Дока. Чем меня рассмешил: где в наше время экскаватор найти можно?
  На этом рекогносцировку мы посчитали законченной, и покатили в партию. Но перед ней тормознули - на свалке. И с час собирали там подходящий утиль типа старых листов железа. Которые планировали положить на буровые трубы перекрытия канавы, что бы камни между ними в будущем нам на головы не падали.
  На следующее утро Доки дома не оказалось, и я целый день провел в погребе возле молотилки, а Чапа на крыльце дома в тени, провожая бдительным взглядом редких прохожих. Что бы во двор их не допустить.
  Ближе к вечеру, когда Ниночка уже вернулась с работы из Мирного, услышал приближающийся звук работающего двигателя. На всякий случай вырубил молотилку, выглянул из тамбура перед погребом в специально сделанную для обозрения ситуации дырку: Беларусь с подвешенным впереди ножом и прицепленной сзади тележкой стоял уже возле забора, Дока разгораживал въезд во двор, а Чапа радостно возле него крутился. Ниночка наблюдала появление мужа с крыльца.
  Тележку технарь поставил напротив входа в сарай, где лежали мешки с дробленкой. Из чего я сделал вывод, что поспать ночью вряд ли придется - будем работать грузчиками. Дока заглушил двигатель, выпрыгнул из кабины трактора и не замедлил себя же похвалить:
  "Я уже на свалке побывал. Железки, что там собрали, в тележку забросил. Ну а ночью, сам понимаешь, придется поработать, один Владимир вряд ли справится".
  "Трактор где достал?" - успел я спросить, но Дока повернулся к крыльцу, потому что Ниночка подала голос, приятный для мужиков по содержанию:
  "Ужинать идите! Все давно на столе!" - оба рванули в дом, не сговариваясь.
  Вначале молча и усердно работали ложками, а Ниночка на нас смотрела и улыбалась. Когда чуток насытились, Дока ситуацию с трактором объяснил:
  "Партийская железка, в состоянии почти утильном. Я сегодня день с ним возился, в чувство приводил - начальник пообещал его на день, если до ума доведу. Пришлось доводить".
  "Что б без тебя делали", - оценил я вклад товарища в общее дело.
  Со стола мы все смели, на что Ниночка в удивлении от нашего аппетита покачала головкой, и вышли во двор. Прикинуть, как будем грузить в тележку дробленку. Прикинули, после чего открыли борт со стороны сарая, Дока завел трактор и поставил тележку впритык к двери. Теперь погрузочные работы под прикрытием трактора и тележки можно было начать прямо сейчас: посторонним заметить нашу возню сложно. Решили, что с часок отдохнем, а потом примемся за дело. Только человек полагает, а бог принимает решение - об этой истине мы почему то забыли.
  Не успел я придти к себе домой - не надоедать же Доке, а вернее Ниночке своим постоянным присутствием, - как послышался стук в дверь, потом она открылась, и появилась свободная девушка Мариночка. Негодяй Чапа, виляя обрубком, появился за ней, с радостной мордой. Вот так: всего ночь женщина провела в охраняемом им доме, и теперь она его друг на всю жизнь!
  "Здравствуй Юрочка!" - Марина прошла к столу, поставила на него полиэтиленовый пакет, а потом с нескрываемым на лице желанием чего-то большего обняла меня за шею и подарила такой поцелуй, что это ее желание не выполнить прямо сейчас, немедленно, я был не в силах. Тем более, что после божественной с ней же ночи женщин у меня не было.
  Когда дело было сделано, Мариночка подарила мне еще с десяток поцелуев, в сопровождении каждого словом "Люблю!", а потом решила осчастливить меня по полной:
  "Не против, если я у тебя на ночь останусь?" - уставилась на меня своими лучезарными глазками, и кивнула на пакет на столе, - "Я вина принесла, кое-чего вкусненького!"
  Провести с Мариной ночь я был не против, мы можно сказать, только разохотились. Но... уже через полчаса с Докой должны начать грузить тележку дробленкой. А позже к нам и Владимир присоединится.
  "Мариночка, я со всей душой", - очень не хотелось, а пришлось женщину в свои заботы посвятить, - "только Дока еле-еле на вечер трактор с тележкой раздобыл, и мы должны кое-куда съездить. И обязательно трактор к утру вернуть".
  "А без тебя он не может обойтись?" - глаза Марины заблестели, из них вот-вот собирались побежать слезы.
  "Не может", - я глубоко и с сожалением вздохнул, - "Нам телегу придется вначале загружать, а потом разгружать. Один не управится".
  "Я так надеялась!" - одна слезинка у Марины сорвалась, и она вытерла ее пальчиком, - "И что же теперь мне делать?"
  "Сейчас я тебя отвезу в Мирный", я обнял девушку и поцеловал по отечески - в лобик, - "а это", - кивнул на пакет на столе, - "положу в холодильник. До послезавтра", - Марина собралась возразить, и я объяснил, - "Сегодня нам ночью поспать не получится, и завтра будем днем работа. А тебе я нужен сильным и здоровым!" Марина вздохнула, и слава тебе богу - улыбнулась:
   "Договорились. И что б без обмана!" - пришлось женщину целовать еще раз. Потом я пошел в гараж выгонять машину, отвез Марину в Мирный, и к Доке опоздал всего на десяток минут.
  Тот уже был при деле - таскал из погреба мешки с дробленкой, и бросал их в тележку. Я к нему присоединился, а Чапа по привычке занял свой пост на крыльце дома. С час мы поработали вдвоем, а потом стемнело и появился Владимир. Тоже в работу включился, и я тут же прогнал Доку - во-первых, втроем в погребе мы только мешаем друг другу, а во-вторых - ему обязательно нужно поспать. Потому что по темному мы должны из партии выехать обязательно, и трактором придется управлять ему. Не хватало, что бы за рулем заснул и заехал куда не нужно. Тьфу-тьфу-тьфу. С Владимиром я с часок поработал, а потом на пару часов отдохнуть ушел и сам. Посчитал, что тот за это время погрузку закончит и один. Он и так из нас самый сачковатый.
  
  
   Часть сорок седьмая.
  
  В три ночи разобрали, вытащили из погреба и с трудом взгромоздили на тележку поверх мешков с дробленкой детали молотилки и электродвигатель.
  "Его то зачем?" - поинтересовался у технаря.
  "Договорился насчет генератора. Поставим рядом с ямой - и травиться газом не придется, и на уши давить не будет. А к электромотору провод протянем", - молодец Дока, и что бы мы без него делали?
  В четыре выехали со двора дома, и в объезд партии, что бы никому не попасть на глаза, попылили в степь. Тяжелая тележка не давала разогнаться, да и дорога была .... до канавы добирались два часа. Слава богу, без приключений. Скатив с тележки тяжелые железки по припасенной технарем доске - и здесь Дока все продумал - остальной груз высыпали, подняв кузов гидравликой. Половина попала в канаву, половина оказалась возле нее. Дока объяснил недовольному Владимиру - дулся на нас за то, что заставили отпроситься на день с работы - куда и как складывать в канаве мешки с дробленкой. И оставили его одного, умотав на тракторе к старому участку поисковых работ, где давным-давно проводилось бурение, и как это всегда бывает, возле пробуренных скважин часто оставались брошенные утильные буровые трубы. Нам их нужно не меньше десятка.
  Объехав с десяток старых скважин, трубы мы собрали, погрузили на тележку, и вернулись к канаве, где нас встретил повеселевший Владимир - работы для него оказалось мало, и сейчас он блаженствовал на мешках с дробленкой, разложив их под собой поаккуратней.
  "Чайку не догадался вскипятить?" - наехал на него Дока. На что Владимир ухмыльнулся:
  "Я вам супчик сварганил, из пакетика", - и показал рукой, где этот супчик в данный момент находится.
  "Спасибо, что догадался!" - уже бодрее похвалил его технарь, и мы рванули к супчику, потому что сил после всего прошедшего не оставалось. А впереди еще море дел.
  Сметав все, что было, с пол часа повалялись в мечтах, у каждого своих. Владимир, видя вокруг гуляющую сайгу, даже расстроился:
  "Вон сколько ее шастает, а у меня дома мясо выдают, как в войну по карточкам!"
  "Ружье в другой раз возьму", - пообещал ему Дока, - "только тебе мясо нужно - ты и стрелять будешь!"
  "Я не могу", - Владимир тяжко вздохнул, - "голодным сидеть буду, но по сайге не стрельну".
  "Тогда о чем разговор?" - Дока усмехнулся, - "В наше время хочешь жить - умей вертеться. А ты все чистеньким норовишь остаться!"
  Владимир еще раз вздохнул, и промолчал. А я для себя решил: уговорю Доку, возьмем на пару грех на душу - без мяса какой из него работник? Нам же хуже будет.
  Дальше опять вкалывали не разгибаясь. Спустили в канаву тяжелые железки, и пока я и Владимир собирали их и устанавливали молотилку, Дока отцепил тележку от трактора и остальную часть канавы засыпал выброшенными взрывом камнями, подгребая их ножом. Затем уже втроем снимали с тележки буровые трубы, перекрывали канаву над молотилкой, уже на них раскладывали листы привезенного железного утиля. Дока еще раз завел трактор, и по краю всего сооружения сколь возможно - не дай бог в канаву влететь - нагреб ножом суглинок с камнями размером поменьше. Наконец единственной лопатой по очереди и из последних сил суглинок с камнями разбросали по перекрытию, оставив в конце канавы дыру для входа в теперь уже погреб или землянку, разровняли и .... без сил рухнули на землю. Потом все же переползли под тележку в тенек, и не сговариваясь, на два часа уплыли в объятия Морфея.
  На следующий день, отоспавшись за ночь, Дока на Урале привез к землянке песок, цемент и воду, а я сопровождал его на Минске. Зацементировали необходимые для крепления наших агрегатов места, и вернулись в партию к обеду. После него Дока планировал куда-то бежать, договариваться насчет аренды (временной) генератора, а я был до следующего утра отпущен домой, привести себя в порядок к обещанному визиту свободной девушки Мариночки.
  Она не задержалась, и мы чудесненько провели вечер, достав из холодильника привезенные ею в прошлый раз вино и вкусности. Ночь была бурной, и все бы хорошо, но эта неугомонная красавица уже планировала продолжение в виде следующей такой же ночи, а потом и других без всякого перерыва. То-есть, собиралась застрять у меня навечно. Пришлось объяснить, что я все же мужчина женатый, и если дело пойдет по предложенному ею сценарию, моя женушка объявится здесь незамедлительно. Добрых людей подсказать, что ее муженек увлекся бабой, предостаточно, а жена разрешает мне пошалить лишь в крайнем случае, когда станет совсем невмоготу. Но точно не каждый день, на что Мариночка настраивается.
  Свободная девушка слегка обиделась, но утром, когда отвозил ее в Мирный, все же пообещала заглядывать ко мне только по предварительной договоренности. И дала номер телефона, по которому я должен был ей звонить. То-есть, с предложенным мною статусом любовницы и не более согласилась. А любовница из нее превосходная! И как за это не любить?
  После любовных утех и всего пары часов сна пришлось поработать. Дока договорился насчет генератора, каких в партии было несколько для освещения в отрядах палаток и домиков. Но отрядов давно не организовывалось, и генераторы стояли без дела. Об аренде одного технарь и договорился, за приличную сумму, какую наша троица в данный момент вряд ли могла собрать. Оставался один выход, и Дока его предложил:
  "Придется немного отмытого золотишка реализовать. Только где? Не в партии же или Мирном, где нас всякая собака знает!"
  Здесь я ничего толкового подсказать не мог, не только золотом, а и вообще торговать в жизни не приходилось. Зато толковым хозяйственником был Владимир, и на его опыт раньше я всегда рассчитывал. Хотя и не в реализации благородного металла.
  "С Владимиром посоветуемся", - предложил Доке, - "может что и подскажет".
  "Ага, подскажет!" - не поверил напарник, - "Он на золото смотреть не может равнодушно! Его же в дрожь бросает! И соображать перестает! Спалится в момент!"
  Черт те что. Но Дока прав. Доверять Владимиру действительно опасно. И как ни крути, этим делом придется заняться мне. Потому что молотилка у нас на новом месте установлена, но не настроена, и нашему технарю есть чем заниматься. А я могу дня на два съездить в город и посмотреть, что там с золотом происходит. Раньше возле базара крутились подозрительные парни, втихаря скупали украшения из благородных металлов, корпуса старых часов из них же. Возможно, и сейчас такой промысел существует, даже больше - процветает, потому что в перестроечное время законные производства постоянно падают, а незаконные - только ширятся.
  "Я в город съезжу", - успокоил Доку, - "поговорю с ребятами знакомыми, по злачным местам пошляюсь. Барыге и толкану. А заодно и жену проведую".
  "Только поосторожней", - напомнил технарь, что мероприятие опасное, но с моей поездкой согласился. После чего пошли доставать заветную банку - отсыпать из нее в небольшой пузырек малую часть очищенного после отмывки продукта.
  Оставалась проблема в бензином, достать который становилось все труднее и труднее, легче сказать - невозможно. Но и здесь выход нашелся: дома стояла трех литровая банка самогонки из свекольной патоки - запредельная ценность из-за полного отсутствия в магазинах спиртного. И была возможность ее на бензин поменять, если знать где и с кем бартер можно осуществить. Дока знал, и к обеду следующего дня у меня стояли две канистры бензина. Доехать до города хватит, а там, по слухам, заправки все же работают, только приходится стоять в очередях.
  Перекусив, я выехал в город, и был к концу рабочего дня возле нашей конторы, надеясь застать на работе женушку. Пройти в помещение не удалось - красную книжечку "Пропуск" заставили сдать при увольнении. Пришлось воспользоваться телефоном на входе. Света появилась мгновенно, уже с сумкой и легким плащом в руках.
  "С работы отпросилась", - сообщила мне после приветственных поцелуев, - "из партии радиограмма была, что бы тебя встречала. А сейчас надо съездить в одно место".
  "Куда?" - поинтересовался, выруливая со стоянки.
  "Кормить тебя нечем", - обрадовала жена, - "а я магазинчик знаю, куда привозят вечером сосиски, что бы простые люди могли купить после работы".
  "Тогда домой", - начал я разворачивать копейку в нужном направлении, - "у меня в багажнике все есть".
  " Правда?" - заулыбалась подруга, и я кивнул головой, - "Молодец, что догадался! А я уже думала, что ты из-за своей любовницы про меня и забыл!" - так то вот, все женушка знает, непонятно только от кого!
  Пришлось сделать вид удивленного дурачка - врать я не умею, а Света, заметив такую метаморфозу с моей внешностью, улыбнулась еще ярче:
  "Да ладно тебе! Я же знаю, что без женщины ты ночи прожить не можешь! Только сейчас приедем, и ты сразу в ванную. В кровать что б ложился чистеньким!" - мне оставалось только вздохнуть, и промолчать, не вздумать оправдываться.
  Дома, уже после ванны, за столом женушка поинтересовалась, чем я сейчас занимаюсь, чем собираюсь заниматься дальше, и как у меня с денежкой, которая у нее кстати кончается. Имеется ввиду переданная из моего заработка в артели. То-есть, скоро сыну в Москву на учебу посылать будет нечего, а у него сейчас ответственный момент: начинает работать над дипломом.
  Считая, что к марту, если ничего не случится, незаконную работу мы завершим и останется лишь отмытое золото реализовать, я Свету успокоил: до марта денег на учебу хватит. А там у меня новые появятся, возможно и не мало.
  "Откуда?" - немедля поинтересовалась жена.
  Пришлось показать пузырек с сыпучей желтоватой субстанцией, объяснив, что в нем почти чистое золото. Тут же последовал вопрос:
  "Где взял?"
  Пришлось объяснить, чем я в партии занимаюсь. Света заинтересованно выслушала, с удивлением покачала головой:
  "Вот уж не думала, что ты можешь государство обмануть! Всегда был такой правильный!"
  "Я и сейчас такой. А золотишко это волей обстоятельств оказалось ничейным. Что, его в помойку выбросить?"
  "Какая помойка!" - Света заулыбалась, - "В городе все кто может государственное растаскивают, а ты о ничейном переживаешь. И дальше золото собирай, раз государству как геолог не нужен. Только до марта постарайся хоть немного денег найти, на всякий случай", - на последние слова я кивнул головой, потому что отмытое золотишко в железной банке у Доки еще осталось. На тот же всякий случай.
  Позже, уже в постели, Света не вздохнула, как это раньше обычно делала при моем намерении исполнить супружеский долг, но и второй заход пресекла - "хорошего понемножку", и умотала меня разговорами о благах цивилизации, жизни в городе, о своем намерении в партию не возвращаться. Для меня все это - против шерсти. Так и заснул, без особой радости от услышанного.
  А с золотишком оказалось проще некуда. Возле ювелирного магазина толкались подозрительные личности с объявлениями: "Покупаю изделия из золота, серебра, платины. Цена по договоренности". Положим, изделий у меня не было, и я потолкался рядом с новоявленными бизнесменами, пытаясь понять, что же им приносят и кто. Таких все не находилось, но меня эти деятели приметили. Потом один из них ко мне подошел и начал разговор:
  "Мужик, ты часом не из ментовки? Так у нас все по закону, помогаем желающим лишние украшения реализовать. Сейчас деньги всем нужны, вот и несут к нам украшения. Ты то что здесь толкаешься?"
  Я оглянулся вокруг - вроде никого лишнего нет, что бы мой драгоценный пузырек отобрать. Но на всякий случай сконцентрировался. И после этого бизнесмену ответил:
  "Украшений у меня нет. Есть золотишко отмытое", - и еще раз зыркнул по сторонам.
  Глаза у бизнесмена загорелись:
  "Покажи!"
  Достал из кармана пузырек, покачал перед его носом. Бизнесмен вцепился мне за руку, потащил за собой.
  "Давай отойдем", - тоже напрягся, потому что его коллеги начали к нашему разговору прислушиваться, и потянул меня в сторонку к ближайшей подворотне. Пошел за ним, на всякий случай стараясь незаметно оглядываться, что бы заметить, не идет ли за нами пара-тройка амбалов, с намерением мой пузырек экспроприировать. К счастью, никто сопроводить нас не пытался.
  За ближайшим домом в безлюдном дворе бизнесмен задал важный вопрос:
  "Почем продать хочешь?"
  Зная, что у меня пятьдесят грамм золота, назвал стоимость по текущему курсу с вычитом десяти процентов в доход бизнесмена. Тот покачал головой:
  "Дорого! Никто столько не даст!" - и назвал сумму в два раза меньше. Я молча сунул пузырек в карман:
  "Не пойдет!" - и сделал вид, что собираюсь двор покинуть.
  "Подожди!" - бизнесмен еще раз ухватился за меня и попытался удержать, - "Давай по-хорошему! Взвесим золото, определим цену по курсу, и из нее тридцать процентов мне за посредничество. Меньше никто не берет, да и золото у тебя точно незаконное, с ним и погореть можно! А за риск платить полагается!"
  На тридцать процентов я был не против, и на продолжение торгов согласился. Бизнесмен тут же извлек из гигантского кошелька аптекарские весы, и на скамейке мы вначале взвесили пузырек с содержимым, потом его без содержимого, высыпав золото в кулек из бумаги. После чего бизнесмен со мной рассчитался, нагрев на стоимость пары бутылок водки - денег, видите ли, у него не хватило. И на прощанье сделал предложение:
  "Следующий раз прямо ко мне подходи. Куплю без проблем, сколько не принесешь. Вижу, что дело у тебя налажено, и не один под солнцем паришься. Вон как загорел, точно не в городе!" И мы разбежались.
  
   Часть сорок восьмая.
  
  Полученных денег с лихвой хватало на оплату двух месяцев аренды генератора. Необходимую сумму я отложил, а остальные разделил на три части. Свою отдал жене, и на следующий день после обеда (два часа простоял на заправке!) отъехал в партию. К вечеру был там, сразу отнес Доке отложенное на аренду и его долю из остатка, после чего заглянул к Владимиру, обрадовал и того нежданным приработком. Был он небольшим, но перетянутую резинкой пачку гринписовец взял с удовольствием, просмотрел купюры на свет - проверял не фальшивые ли. И с непонятной для меня гордостью изрек:
  "Наконец то! Я ждать перестал, когда мы первую деньгу поимеем!" - перевел счастливые глаза на меня, - "И сумма приличная, за такую можно повкалывать!" - как будто мы этого не делали раньше!
  К обеду Дока успел заплатить за аренду генератора, выбрать из нескольких один поновей и размером поменьше, съездить в Мирный к знакомому и взять у него на день тележку-прицеп к Уралу. Везти тяжелую железку к землянке с молотилкой можно только на ней - в люльку никак не вмещалась.
  Перекусив, добавили в люльку канистры с водой и бензином, и покатили в степь. К вечеру генератор установили в густом кустарнике между двумя в рост человека камнями, тщательно замаскировали с открытых сторон, и сделали пробный пуск. Все прошло успешно - и на этом сегодня закончили. Домой вернулись в глубоких сумерках. Договорились, что я на Минске завтра возвращаюсь к молотилке и работаю день, а технарь в партии решает проблему с бензином, теперь его нужно много - по паре канистр на день, не меньше.
  Поработал я на отлично. Делов то! Пару раз залил горючку в бак, разок проверил уровень масла, разок долить воды в радиатор. Все это и работой считать нельзя. Силу прилагать пришлось при загрузке дробленки в молотилку - поднимать мешки по десять кг. Сделал десять загрузок, по два мешка каждая. В сумме поднял двести килограмм, потом столько после истирания в те же мешки затарил и оттащил из-под молотилки в сторонку. И тут же понял: дня через три в землянке ступить будет некуда, из-за этих мешков. Придется решать, что с ними делать.
  В свободное время - когда молотилка по сорок минут крутилась и мне нечего было делать - побегал вокруг, послушал, как шумит движок и на какое расстояние звук доносится. Все нормально, по крайней мере, я раньше незваных гостей увижу, чем они нашу работу услышат. Посмотрел на сайгу, гуляющую вокруг, навестил будку со скважиной, где попозже собирались отмывать золото из истертого материала. Никого лишнего - ни людей, ни машины или мотоцикла - за весь день не заметил. Кругом тишина и покой, лишь рядом с землянкой слабое постукивание работающего движка. И только ближе к вечеру, когда стих ветерок и установилась абсолютная тишина, заметил, что стада и семейки сайги неожиданно двинулись от горизонта, за которым скрывалась партия, в мою сторону, причем дальние можно сказать бежали, как это сайга делает в случае опасности. На всякий случай с бугра, где сидел на камне так, чтобы видеть окрестности, спустился к движку и его заглушил. А когда на бугор вернулся - заметил вдали полоску пыли. Кто-то катил по проселку. Спрятался за камнем - незваный гость явно рулил в мою сторону, через тройку минут разглядел мотоцикл, дальше определил его как Урал, а еще через пару минут в водиле разглядел Доку, и в люльке Чапу, утром которому на моем Минске места не нашлось. И зачем они здесь, на ночь глядя?
  Не доезжая со стороны бугра до нашего схрона метров двести, Дока загнал мотоцикл в кусты и заглушил. Пошагал ко мне с рюкзаком на плечах и с канистрой в руке. Чапа опередил его галопом, с хода начал прыгать и лизать меня в лицо, демонстрируя радость встречи. Дока же подошел степенно, поставил на землю канистру, помахал рукой:
  "Тяжелая, зараза!" - в воздухе пахнуло бензином.
  "Зачем приехал?" - поинтересовался на всякий случай, - "Делать в партии нечего?"
  "А!" - Дока махнул рукой, - "Нинка ночью дежурит, дома никого. Скучно стало, вот и приехал!" - снял с плеч рюкзак, - "Поработаю здесь ночью, а утром домой. Вот", - кивнул на рюкзак, - жратвы привез. И спальник на всякий случай в люльке лежит. Твой, между прочим, тоже".
  "Мой то зачем?" - улыбнулся Доке, прекрасно поняв его намерения и надежды.
  "Ну... вдруг и ты останешься", - не глядя на меня покрутил головой, вроде что-то рассматривая на горизонте, - "у меня и пузырь есть", - теперь с надеждой на меня глянул, - "И у тебя дома тоже никого!"
  Действительно, что делать в партии? Сидеть одному, ждать с моря погоды? Лучше здесь, с другом и напарником. Мороз пока не предвидится, снег тоже. В спальнике полный комфорт!
  "Для начала заводи движок - я его из-за тебя вырубил, когда мотоцикл заметил. А я пойду молотилку включать!" - и пошагал к землянке. Чапа за мной.
  Запустив производство, мы сходили к Уралу, принесли не к землянке, а к наблюдательному пункту на бугре спальники, потом истертый в молотилке материал из нее высыпали, загрузили новую порцию дробленки, включили электродвигатель. Теперь у нас сорок пять минут свободного времени.
  Убедившись, что мы никуда уезжать не собираемся, Чапа побежал гонять сайгу, успевшую подойти к нам довольно близко, ну а Дока развязал свой рюкзак и начал вынимать из него вкусные изделия Ниночки. Последним достал продукт собственного изготовления - бутылку знакомой самогонки. Скучать нам не пришлось.
  За ночь к истертому материалу добавили еще двести кг - в землянке уже для него и места не оставалось. Под утро и я поработал - дал напарнику поспать тройку часов. Хотя пришлось на отдых уговаривать. И по светлому, когда перекусили и попили чайку, предложил перевезти истертый материал к луже, где мы золотишко уже отмывали. И в ней мешки утопить, на время, потому что работать в землянке становится невозможным, а выносить мешки и прятать где-то рядом, мне не хотелось. Мало ли что. Дока не только согласился, а и развил идею:
  "Перевезем, и сразу золотишко отмоем, что бы мешки в воде не прятать. Возись потом с ними", - такой вот он, скор на решения. Хотя и я на вариант согласен. Только как на это посмотрит Нинуля, когда Дока только вечером объявится дома? И словно читая мои мысли, напарник успокоил:
  "Нинка после дежурства день дрыхнуть будет, обо мне и не вспомнит!"
  Пришлось нарушить правило - подъехать на Урале к землянке. Не носить же десяти килограммовые мешки к нему за двести с лишнем метров. Люльку загрузили по максимуму, несколько мешков привязали к заднему сиденью. И покатили к луже, Дока на Урале, я на Минском. Чапа восседал в люльке на мешках - знакомое для него дело.
  Прямого проезда к луже не существовало - были причудливые следы машин геологов и моей (имею ввиду партийской) в том числе, когда приходилось и людей сюда привозить, и спецтехнике передвигаться. Знакомые места, многократно исхоженные и изъезженные по работе, а потому ехал первым, и внимательно смотрел вперед - не пропустить опасный участок, который нужно проезжать на первой скорости, причем на малом газу. Что бы не сломать голову. Пологая дайка пересекала давние следы машин, и если с нашей стороны был просто подъем, не очень и заметный, то обрывался он крутым уступом. Естественный трамплин, место запредельно опасное - одна из партийских машин в прошлом пострадала, из-за балбеса шофера, и сейчас я смотрел вперед во все глаза, что бы трамплин не пропустить.
  Возле него остановился, Дока за мной тоже. Вдвоем к трамплину подошли, напарника он впечатлил:
  "Ни фига себе! Если не знать - шею запросто сломаешь!"
  "Место запомни, и скорость всегда снижай!" - это я на всякий случай, что бы у Доки опасное место получше отложилось в голове.
  Через пару километров было еще одно место, которое лучше назвать не опасным, а сложным. С нашей стороны это вначале сухое русло, где не просто разогнаться, и за ним крутой и длинный подъем на верх сопки. На груженом Урале нечего было и пытаться подняться, это я знал точно. Здесь и машины пустые вверх если и выскакивали, то со второй-третьй попытки, а потому перед сухим руслом был отворот вправо, и по большому полукругу сопку огибал, заставлял делать лишних пару километров. Но по безопасному проезду. При возвращении же - а в геологии это дело обычное: куда привезли, оттуда и увозят - шофера эти пару километров компенсировали, ехали не по объезду, а проскакивали сопку по прямой, с использованием крутого спуска. Мы конечно, на объезд в нужном месте свернули.
  Наконец лужа. Дока начал разгружать мотоцикл, я нашел и поволок к воде спрятанные в кустах шланги, растягивая их и расправляя. Потом с Чапой занялся отмывкой, а Дока укатил к землянке за остатками истертого материала.
  Отмыть к вечеру успели половину, вторую пришлось припрятать, но не в воду, а в кустах, и рядом с местом работы. Шланги тоже далеко не отнесли, сил уже не оставалось. Решили вернуться сюда завтра, в надежде, что за наше отсутствие никто лужу не навестит и следы работы не заметит.
   В партию вернулись засветло, и сердобольная Ниночка сразу усадила за стол. Заодно меня и "обрадовала":
   "Марина в партию приезжала, а вас все нет и нет. Расстроилась девушка!" - надеюсь, не вздумает сегодня вернуться, сил у меня ни на какие подвиги.
  "И Володя недавно забегал, вас искал", - продолжала Ниночка выкладывать новости, - "Обещал утром зайти", - это хорошо, что обещал, завтра суббота, и он должен вкалывать на нашем незаконном производстве, хватит уже бездельничать.
  Хватит то хватит, только бензина для движка осталось на четыре часа работы, не больше. И его нужно срочно доставать. Дока место нашел, где обещали поделиться, за спиртное и втихаря: в Мирном срочно организовали карьер по добыче гранитных блоков, зачем-то понадобившимся французам. Платили за них доллары, причем сразу и без задержки. А потому карьер процветал, и бензин там тек рекой - специальными резаками, похожими на громадные паяльные лампы, нарезали не менее громадные блоки твердейших пород. Которые потом раскалывали на более мелкие уже по-другому.
  Дока на карьере побывал, обо всем договорился, после чего мы оценили общие запасы самогонки из сахарной свеклы. На десять дней бензином она обеспечивала, оставалось провести первый обмен. Ранним утром, пока на карьере нет начальства, технарь должен туда смотаться и обмен провести. Ну а я его подожду дома, и потом уже все вместе, включая Владимира, поедем на работу.
  Утром школьный завхоз не дал мне выспаться, разбудил в восемь часов. Явился в рабочей робе, с рюкзаком, и претензиями:
  "Обещали на работу отвезти, а сами дрыхните!"
  "Еще наработаешься", - буркнул я, потягиваясь в кровати. И начал не торопясь приводить себя в рабочее состояние - одеваться, умываться, готовить завтрак. Чем выводил Владимира из душевного равновесия - так он рвался в землянку. Но без бензина работа не получалась, поэтому я тянул время в ожидании технаря - должен вот-вот появиться.
  Появился через полчаса, когда Владимир уже не находил себе места, и веселым: четыре полные канистры стояли в люльке.
  "Тары не нашлось", - поплакался технарь, - "мог бы больше привезти!"
  "В артели меня из-за камней с золотишком гнобили - правильными себя показывали! А сейчас сами бензин воруете!" - выплеснул Владимир накопившийся негатив, и на всякий случай от Доки отвернулся. Что бы в глаза не смотреть. Тот, конечно, оставить такие слова без внимания не мог:
  "Не нравится - можешь в партии оставаться. Обойдемся без твоей помощи", - повернулся ко мне с предложением, - "Погнали работать, а этот", - кивнул на Владимира, - "пусть домой топает, к бабе в кровать еще успеет. На мотике для него места нет - канистры в люльке стоят!"
  "Мужики, вы чего?" - испугался завхоз, - "В выходные я с молотилкой работаю, а вы отдыхаете! Только меня к ней отвезите!"
  "Ну да! Тебя отвези, потом привези! Много хочешь! Проще самим поехать и поработать, что б золотишком с тобой не делиться!" - продолжал Дока, с хитрецой поглядывая в мою сторону. Владимир на глазах побледнел, потом посинел, и с придыхом выдавил:
  "Друзья называются! Жизни мою и дочки ломаете, и еще радуетесь!"
  На что Чапа неожиданно завыл, а потом громко начал меня с Докой облаивать. Показал, кто из нашей троицы прав, а кто виноват. Я и Дока рассмеялись, Владимир криво улыбнулся, и технарь дал ему совет:
  "Скромней себя веди! Для тебя же с бензином бартер проворачиваем, между прочим, за самогонку, свою личную, которой у тебя нет и никогда не будет!"
  "Водкой вклад сделаю!" - воодушевился Владимир, - "Жена иногда домой бутылку приносит!"
  "Сделаешь", - с удовольствием согласился технарь, - "Только мы ее самогонкой заменим, а саму - выпьем!"
  Через десять минут на двух мотоциклах катили в степь. Дока вез Владимира с Чапой на коленях, и бензин к молотилке, я рулил к луже, куда технарь подъедет попозже, предварительно объяснив своему пассажиру, что и как он должен в землянке делать, на что обращать внимание, где сидеть и куда смотреть, что бы его никто посторонний не прихватил за работой.
  К вечеру из оставшегося на луже истертого материала золото мы отмыли, наполненный водой шланг с обоих концов заткнули затычками, и спрятали в луже, где он погрузился на дно и из вида исчез.
  "Пока тепло - здесь будем золото отмывать. Очень удобно, водички много, сама бежит. И следов не остается - песка и без нас хватает. А будка все ж на проселке стоит, в месте видном. Да и движок нужно в ней ставить, что бы воду из скважины поднимать. Сплошные заморочки".
  "Это точно", - поддержал я умную идею, - "повезет - до морозов все и успеем".
  В партию вернулись вдвоем, оставив Владимира, как раньше и договаривались, на ночь при молотилке. Не знаю, как этот тип договаривался со своей женой, далекой от любых кроме школьных дел, но поздно вечером она ко мне зашла, и долго нудно выведывала, где ее муженек, и что за дела у него ночью в "безлюдном и опасном" месте. Не знаю, что больше: или за здоровье муженька переживала, или выведывала, не к бабе ли на стороне он подался. Как мог - душу завуча (или завучихи?) успокоил.
  
   Часть сорок девятая.
  
  Воскресенье стало знаменательным днем - именно с него наше производство можно считать налаженным, утрясенным в нюансах. Нечего больше придумывать, менять, переделывать. Окончательно определили, что до снега, когда следы мотоцикла никак не скроешь, истертый материал будем возить к луже, по возможности работать по две смены, с ночевкой возле молотилки по крайней мере через ночь на другую - это я с Докой. Владимир же работает на общее дело полные субботы и воскресенья, без каприз и жалостей на усталость. И дело пошло.
  Через пару дней освободившиеся пробные мешки Дока привез к себе в сарай - не выбрасывать же добро в поле. И как оказалось впоследствии - правильно, что это сделал. Я же у него забрал железную коробку с отмытым золотом, которого было уже прилично, и надежно спрятал у себя в огороде. На всякий случай, все же Дока чуток засветился: и с гражданином Шарпаном, когда-то покачавшем нагруженный под завязку Урал, и как я думаю, с Камазом, когда мы привезли и разгружали у него во дворе дробленку. Вроде нас тогда никто не заметил, но...это мы так считаем, а кто-то к технарю уже и приглядывается, тем более он несколько раз отказывался ремонтировать пригоняемую и приволакиваемую к его дому технику, хотя в партии считалось, что на данное время это его единственная работа. Да и Владимир... чуть ли не каждый день приходил по вечерам в эту коробку заглянуть. В общем, береженого бог бережет, пусть не только нас, а и отмытое золотишко, теперь собираемое в другую банку.
  Через неделю непрерывной в две смены работы, мы с Докой решили отдохнуть. Утром в субботу по легкому морозцу (к обеду было уже тепло) Дока отвез Владимира к молотилке и вернулся домой, куда Ниночка пригласила меня и Марину, с радостью согласившуюся, на обед. Я к нему начал готовиться - приводить себя после недели в поле в божеский вид. И тут на крыльце Чапа разочек радостно гавкнул, потом в дверь постучались, и появилась Марина, как обычно не кинувшаяся ко мне с поцелуем, а демонстрируя на лице одновременно замешательство и удивление.
  "Что случилось?" - улыбнулся я гостье, и шагнул к ней, в надежде все же вдохнуть аромат ухоженного женского тела.
  "Обожди!" - остановила меня жестом руки, - "Я сейчас к Нине хотела заглянуть, а потом уже к тебе. Так Дока меня не пустил! Да еще и обругал!"
   "Как так обругал?" - удивился я не меньше женщины, - "Он же сам захотел с нами встретиться, сам обед организовывал!"
  "А так!" - Марина изобразила на лице высшую стадию презрения, - "Вали, говорит, к своему хахалю, у нас с Нинкой дела нашлись, ехать нужно срочно. Так и Юрке своему скажи!"
  "И куда он собрался?" - выдал я на автомате, потому что мысли в голове сейчас толкались в куче, как комары в теплый и тихий летний вечер, и не поймешь, кто из них главный.
  "Не знаю", - качнула Марина головкой, - "У него во дворе машина стояла, и два мужика мордатых, на бандитов похожих! Наверное с ними поедет", - и пока я соображал, кому бы Дока мог понадобиться, возмущенно добавила, - "И Нинка хороша! Даже из дома не вышла, хотя точно муженька слышала, во все горло орал!"
  Что-то здесь не то. И Дока орать не мог, и Нина не выйти из дома к подруге не могла. Да и подозрительные мужики с машиной. Мысли в голове начали упорядочиваться, на первый план выходить не самые для меня приятные. Первая насчет транспортного средства Докиных гостей:
  "Что за машина стояла, личная легковушка, или грузовик?"
  "Уазик стоял", - определила Марина, - "у вас (как я понял, в партии) начальники в Мирный на таких ездят, только номера не помню, но точно не наши, не местные".
  Совсем нехорошо: кто же мог к Доке приехать не местный, похожий на бандита? Да еще с собой собирается непонятно куда везти?
  "Опиши мужиков, как они выглядели", - попросил девушку уже на полном серьезе, с появившемся предчувствием опасности.
  "Ну....", - Марина огляделась в комнате, прошла к дивану и на него опустилась, - "один длинный, как жердь, и тощий", - подняла вверх руку, показать насколько выше ее, - "морда как у лошади, на руках наколки какие-то", - распахнула на максимум глаза и почмокала вытянутыми губками (лошадь у нее получалась красивая!) - "а другой подальше от меня стоял, плохо его запомнила. Неприметный такой, среднего роста. А больше ничего и не заметила!"
  "Сиди здесь и жди меня!" - сказал твердо, что бы и мысли бежать за мной у Марины не появилось. Потому что, если верить ее описанию, первый из мужиков на сто процентов был "Дылдой", с которым не так и давно работали в одной артели, и который, если верить ментам, после убийства там начальника Николая Игнатовича, вместе с "Милочкой", главным бандитом, еще одним подельником, и заработанными артелью баксами из лагеря уехал на машине начальника. После чего подельников убил, и скрылся с деньгами на территории России. Не хило, не правда? И пока девушка хлопала глазами, схватил бинокль и пустился к Доке, надеясь гостей его рассмотреть издали, на глаза не попадая.
  Машины возле дома уже не было, замка на двери тоже - это я разглядел в бинокль. Не спросив разрешения, Чапа пустился к крыльцу бегом, зная, что его обязательно встретят вкусненьким, я же пошагал к дому не торопясь. Собачуха заскочил на крыльцо, и как обычно, начал царапать дверь лапой - что бы его в помещение пустили. Дверь изнутри начала открываться - Чапа от нее отпрыгнул и зарычал. Увидел или почувствовал, что открывает не хозяйка. На всякий случай я мгновенно присел за забором - что бы меня видно не было. А на крыльце появился мужик, мне не знакомый.
  "Брысь отсюда!" - это он Чапе, на что тот сердито на него гавкнул, - "Убью суку!", - продолжил амбал и нагнулся, собираясь что-то поднять и в собачуху запустить. Чапа обиженно заворчал и на всякий случай отошел от крыльца подальше.
  И кто этот мужик? И что здесь делает? Если один из приехавших действительно "Дылда", то и другие точно бандиты. И что теперь делать мне? Так. Марина видела здесь двух гостей. С одним из них, предположительно с "Дылдой", Дока куда то поехал. Этот же, зачем то оставшийся в доме, на неприметного середнячка, как Марина описала, определенно не тянет. Приметный тип, броский! Значит, гостей было трое. Двое сейчас едут с Докой, а этот, третий... да он же Нину караулит! А "Дылда" приехал за дробленкой, больше незачем! Узнал в Пионерном, кто ее увез, и за ней приехал! Нину взял в заложники, а Дока сейчас везет его к землянке, в которой остатки дробленки лежат. И где сейчас Владимир. Вот так дела!
  Временя терять нельзя. Дождался, когда мужик скрылся за дверью и ее прикрыл. Пошарил глазами, найти что-нибудь потяжелее и для руки поудобней - ничего подходящего рядом не наблюдалось. Осторожно, что бы не увидели из окна, зашел во двор, из кучи наломанного для шашлыка саксаула выбрал палку поувесистей. Тихонько поднялся на крыльцо, и так же тихонько пошкрябал дверь рукой. Как это чуть раньше сделал Чапа лапой - сейчас он стоял со мной рядом.
  "Ну гад, держись!" - раздалось за дверью, и она резко распахнулась. Мужик, увидев меня, на мгновение замер, и тут же получил саксаулиной по черепушке. Рухнул на спину, голова откинулась в сторону, рот открылся. Не теряя ни секунды - лупанул я не так, что бы со всей дури, и мужик мог очнуться в любой момент,- я у него выдернул ремень - на пол из под него выпал ТТ. Стянул ремнем руки, проверил карманы - мужик уже начал шевелиться, надо бы спеленать его понадежней.
  "Карауль!" - это я Чапе, и тот скакнул к недавнему обидчику, тихонько зарычав. Я же из коридора проскочил в комнату - привязанная к стулу и с залепленным ртом, Ниночка смотрела на меня и что то пыталась промычать.
  "Потерпи секунду, я сейчас!" - и схватил первое, что попалось под руку - утюг. Шнур его отлично подходил стянуть бандиту ноги - он уже открыл глаза и начал шевелиться. Стянув шнуром ноги, я втащил бандита в комнату - что бы был на глазах, и занялся Ниночкой.
  Через минуту со слезами на глазах она рассказывала, как утром в дом ворвались вооруженные отморозки, взяли ее в заложницы, а Доку предупредили, что жену пристрелят, если он начнет темнить и "ихнюю руду не вернет". А что сейчас она у него, им известно точно - узнали у геологов в Пионерном, куда ее привез из артели их друган (не сказали только, что этого "другана" один из незваных гостей успел отправить на тот свет), да и в сарае у хозяина куча пустых пробных мешков лежит, из под этой руды.
  За свою женушку Дока не то что чистое золото, а и себя к нему в придачу отдал бы бандитам, а потому согласился показать, где дробленка лежит. В этот момент неожиданно во дворе дома появилась Марина, и Доке на нее пришлось накричать, что бы побыстрее ушла. После этого он же бандитов предупредил, что руда далеко, ехать нужно часа три не меньше. Двое из них с ним и уехали, а третий, что сейчас лежит на полу, остался ее сторожить.
   Все я просек в момент: общий наш с Докой знакомый- "Дылда" - с двумя подельниками вернулся за рудой, похищенных в артели денег ему показалось маловато. И рисковал то как! Его же менты и сейчас наверняка ищут, считают убийцей нескольких человек, включая и Николая Игнатовича, бывшего начальника артели!
  А Дока молодец! Понял, что Марина, после нанесенного оскорбления - так на нее накричал - побежит ко мне обязательно поплакаться. А я соображу, что у него в доме не все в порядке, что ему нужна помощь. И что он обязан кого-то везти в поле - а кроме как к нашей землянке, больше и везти некуда. И догадался же: повезет не знаю как, но дорогой дальней. Три часа будет ехать - так Марине сказал! И за это время я должен успеть до землянки добраться, турнуть от нее куда подальше Владимира, этого хренового гринписовца, боящегося по животине стрельнуть, не говоря о человеке, даже если тот и бандит. И "Дылду" с компанией встретить во всеоружии - у бандитов оно есть точно, а сейчас и у меня - тетешник, экспроприированный у Ниночкиного сторожа.
  Время, кстати, уже не шло, а бежало, у меня в запасе оставалось часа два с половиной. Я полез в закуток, где у Доки хранилось неучтенное ружьишко, достал его, вложил в стволы патроны, взвел курки. И вручил Ниночке:
  "Садись сюда", - показал на стул с противоположной от лежащего бандита стороны стола, - "и этого гада карауль. Что бы даже не шевелился!" - гада, для лучшего уяснения ситуации пнул ногой, - "Начнет дергаться - стреляй! Грех я возьму на душу!"
  Гад зло хмыкнул и прогнусавил:
  "Кранты вам всем! Братва из вас лапшу сделает!"
  "Поняла?" - кивнул я для Ниночки головой в сторону отморозка, - "Так что стреляй не думая! А я побежал твоего муженька выручать, только снаружи на дверь замок повешу, что бы гости не рвались, думали, что никого нет", - и не теряя ни минуты, убедившись, что Ниночка пост наблюдения заняла и ружье правильно направила в нужное место, побежал к себе. Не забыв напомнить собачухе, что он должен Ниночке помогать.
  Марина встретила естественным вопросом:
  "Как там?"
  На что я ответил не менее лаконично:
  "Нормально", - и добавил, - "Сейчас едешь домой, и сидишь там как мышка. Никому ни слова!" - и не ожидая ответа, побежал выводить из гаража Минский. Марина зарысила за мной, с претензиями:
  "Ну Юра, ну хоть что-нибудь скажи! Ну хотя бы что с Ниночкой!"
  Не говорить же, что она с ружьем караулит бандита! Пришлось соврать:
  "Нину я отправил в безопасное место, так что можешь к ней не идти, дом на замке. И вообще сегодня здесь больше не появляйся!"
  "А завтра можно?" - никак от меня не отставала!
  "Завтра можно", - пришлось ей улыбнуться, потом состроил рожу серьезную, - "а сейчас - домой и без разговоров!" Так девушку оскорбил!
  До землянки я долетел меньше чем за час - газовал как никогда. Владимир встретил с улыбкой:
  "Проверять приехал, или скучно дома стало?"
  "Ага, проверять", - сообщил ему без демонстрации капли радости, - "жив ты или уже грохнули!"
  "Грохать некому", - Владимир слова мои посчитал приколом, - "кругом ни души, одна сайга бегает!"
  "Через полчаса найдется, кто это сделает с удовольствием!" - физиономия у гринписовца начала вытягиваться, - "Дылда" с подельником сюда едут. Так что", - я показал рукой направление к густым зарослям кустарника не рядом, а подальше, - "бежишь туда, прячешься, и носа не высовываешь! Пока я за тобой не приеду!"
  "А...ты что делать собираешься?" - с ужасом начал посматривать на мою одностволку, которую я на его глазах приводил в рабочее состояние.
  "Беги, куда показал, пока не поздно!" - и тот, не дожидаясь ответа, побежал прятаться, забыв выключить молотилку! Пришлось это сделать мне, потом отъехал от землянки подальше и спрятал в кустах мотоцикл. К ней вернулся, прикинул, как подъедут бандиты - Дока точно покажет им проезд от будки на такыре, в которой мы собирались золото отмывать. Это что бы Владимир с бугра, на котором во время работы молотилки должен сидеть и обозревать окрестности, смог гостей заметить, движок заглушить, а самому скрыться. Причем во всех случаях, кто бы к землянке не подъезжал - так ему было неоднократно сказано.
  С учетом возможного подъезда гостей я и выбрал для себя место наблюдения - в густых кустах, метрах в пятидесяти от землянки и в десяти от проезда. Рядом с засадой привязал к высокому кусту оказавшуюся в кармане перчатку, на проезд накатил тройку приличных камней, которые для Уазика были непреодолимой преградой и он должен остановиться напротив меня, а пассажиры из кабины вылезти и преграду убрать. После чего машина, как я надеялся, поедет дальше, демонстрируя мне свой зад. Но на камни сверху я бросил свою хорошо знакомую Доке курточку, и он должен понять, что я уже здесь. Зато остался в одной рубашке, при температуре воздуха градусов десять, не больше. После этого заглянул в землянку, и взобрался на бугор к пункту наблюдения. Как я знал, там лежала непонятно чья старая телогрейка, на которой обычно в свободные минуты с комфортом мы по очереди устраивались в свои рабочие смены - сейчас я телогрейку с удовольствием на себя напялил. И стал ждать гостей.
  Побездельничать удалось недолго. Уже через двадцать минут заметил полоску пыли в противоположной от партии стороне - это ж какой крюк Дока заставил гостей делать! Проселок там был всего один, и миновать будку на такыре машина не могла. Когда до нее осталось с километр, я глубоко вздохнул, в мыслях попросил у господа поддержки, и побежал занимать место в засаде.
  
   Часть пятидесятая.
  
  Теперь машину я не видел, и пытался ориентироваться по звуку. Наконец он донесся - Уазик с натугой на первой скорости приближался ко мне. Меньше, чем через минуту начал мелькать за кустами, потом полностью появился на виду, и остановился перед накатанными мною на проезд камнями. Секунд пять постоял, потом из кабины вылез Дока, к камням подошел, поднял и повертел в руках мою курточку, огляделся по сторонам, и не торопясь начал камни по одному откатывать. Глядя в сторону повешенной на куст перчатки, нагнулся над последним буликом, и внизу, что бы не было видно из кабины, явно для меня покачал рукой. Молодец! И брошенная на камни курточка, и перчатка на кусте сработали, понял Дока, что я уже здесь! Отлично! А "Дылда" со своим подельником полные лохи, раз пленнику из машины позволили выйти! Хотя тут я не прав - куда ему деваться, когда Ниночка в заложниках, и он прекрасно знает, в каком виде. Так что, по мнению бандитов, бежать у Доки резона нет. Это они тут же подтвердили: откатив последний камень, Дока махнул для бандитов рукой, приглашая ехать за собой, и пошагал к уже близкой землянке шагом, постоянно оглядываясь по сторонам. Наверное, высматривая место, где от бандитов легко скрыться, когда придет нужный момент. Я же, дав машине немного отъехать, что бы оказалась не напротив меня, а под определенным углом - пулей пробить сразу боковое стекло дверцы и переднее кабины не задев водилы - тщательно прицелился и нажал на спуск. Когда Дока поравнялся с кустом тамариска погуще.
  Как и следовало ожидать, он мгновенно прыгнул за куст и исчез из вида бандитов. Водила же нажал на тормоз, и машина резко остановилась с заглохшим двигателем. И наступила тишина: я беззвучно перезаряжал одностволку очередным патроном с пулей, а из заглохшей машины не доносилось ни звука - бандиты оценивали ситуацию и вылезать из кабины не спешили. Сейчас мне это было на руку: Газик пока технически исправен и может ехать, а мне он нужен обездвиженным, на какое-то время, пока мы с Докой не встретимся и не переговорим что делать дальше - во всех случаях на Минске добраться до партии мы должны первыми. Поэтому я прицелился еще раз, теперь по заднему колесу, и еще раз нажал на спуск. Хорошо камера бахнула! Уазик на поверженное колесо осел, а из дверей с противоположной от меня стороны выскочили бандиты, и под прикрытием машины в мою сторону (что они там могли увидеть!) бахнули из пистолетов раз шесть. Наверное, патронов у них было в избытке.
  Теперь мне можно уходить, что я и осуществил, вначале на четверенькам, потом на своих двоих бегом. Сделав небольшой крюк, вышел к проезду от поверженного Уазика метрах в ста пятидесяти сзади, осторожно начал под прикрытием кустов наблюдать. "Дылда" уже проверял кусты в месте моей засады, второй бандит устанавливал под машиной домкрат - готовился пробитое колесо поменять на запаску.
  Сзади послышался шорох - я мельком глянул в направлении звука: Дока уже ко мне подбегал.
  "Как Нинка?" - женушка волновала его больше всего.
  "С твоим ружьем своего сторожа караулит", - обрадовал я верного напарника, - "А тебе его дуру просила передать!" - и протянул Доке недавно экспроприированный тетешник.
  "Слава богу!" - вздохнул тот с облегчением, - "Теперь мы этих сволочей", - помахал пистолетом, - "наказать должны!"
  "Грохнуть, что ли?"
  "А что, они бы меня с Нинкой не грохнули?" - наверное, в таком развитии событий Дока не сомневался.
  "Этих то можно", - кивнул я в сторону машины, - "они при оружии, уже в мою сторону стреляли. А третьего, кто у тебя в доме лежит? Он же сейчас безоружный!"
  "Тому я лично морду начищу!"
  "Насчет морды поддерживаю. Но с другими разбираться не дам! Они вооружены, и не дай бог один из нас под пулю подставится! Лучше сделаем по другому!" - я глянул в сторону машины, и увидел, что оба бандита уже домкратом ее подняли и пробитое колесо отворачивают.
  "Как?" - Дока явно заинтриговался, подставляться под пулю и ему не хотелось.
  "Мы их спровоцируем".
  "Чем?" - Доке уже сделать это не терпелось. Пришлось объяснить:
  "Сейчас я сбегаю за Минским - он тут рядом спрятан - и сюда его прикачу, не заводя. А когда эти подлецы колесо заменят - мы чуток погазуем, на проезд выедем вдвоем на мотике, что бы бандиты нас увидели, и поедем к будке на такыре. Бьюсь об заклад: они за нами ломанут!"
  "Из твоего ружья мы их из каменной будки за сто метров пулей завалим!" - с радостью поддержал Дока, не дослушав меня до конца, - "Что они со своих пукалок смогут нам сделать!"
  "Ничего", - согласился с воинственным напарником, - "потому что возле будки не остановимся"
  "А почему?" - удивился тот, - "Это ж дот настоящий, стены каменные!"
  "Позже объясню. Сейчас я за мотоциклом, а ты продолжай наблюдать!" - и не дожидаясь ответа, хотя Дока уже и рот открыл, побежал к Минску.
  Подкатил я мотоцикл к напарнику вовремя. Он уже махал рукой, что бы я поторапливался - значит, бандиты колесо уже заменили, и должны сейчас ехать по проезду вперед. Или возвращаться по своим следам назад, если посчитают, что Дока ни к какой дробленке их не вез, а все происшедшее (это после моей стрельбы) - заранее спланированная Докой и мной операция, на случай возможных (что сегодня и случилось) форс-мажорных обстоятельств.
  Вообще то, даже если бандиты поедут вперед, землянку нашу вряд ли заметят, проезд прямо к ней не подворачивает, а идет себе дальше. И мы им почти не пользовались: и сами подъезжали, и грузы привозили не по нему, а другой дорогой, на бугор к наблюдательному пункту. Но для нас все же было предпочтительней, что бы Газик развернулся, и поехал по своим следам назад - так и для бандитов лучше, если хотели вернуться в цивилизацию и не застрять в степи, мотаясь в незнакомом месте до полной выработки бензина. И потом: как-то же нужно их наказать?
  "Они простреленное колесо прячут в багажник!" - встретил меня Дока, - "Через минуту поедут!"
  Я без слов повернул кран бензобака, подкачал в карбюратор бензин, и дернул кикстартер. Мотоцикл послушно затарахтел.
  "В нашу сторону обернулись!" - сообщил Дока, а я кивнул головой, показал, что бы занимал на мотоцикле свое место.
  Выезжая из-за кустов на проезд, я успел заметить, как бандиты кинулись занимать места в кабине Газика. Повернув в противоположную от них сторону, сразу врубил вторую скорость и крутанул газ почти на максимум. Полетели!
  Пока Газик разворачивался, пока то да се, мы расстояние до него увеличили метров до трехсот. Дальше оно таким и оставалось, хотя Дока сзади постоянно сообщал:
  "Отстают!" - это с радостью, или: "Нагоняют!" - это уже серьезно.
  Долетев до будки на такыре, резко свернули в сторону на старые следы давней нашей деятельности как геологов, и полетели теперь в направлении хорошо знакомой лужи, на которой последнее время отмывали истертый материал.
   "Туда зачем?" - возмутился сзади напарник.
  "До трамплина доедем - а дальше видно будет!" - это я напомнил, что впереди опасное место, о котором наши преследователи знать не знают и ведать не ведают. И я очень надеялся, что от него кое кому до цивилизации придется добираться пехом.
  "А если его заметят и проедут нормально?" - такой вариант нас точно не устраивал, и Дока досказал почему, - "Они потихоньку нагоняют, и за трамплином догонят точно!"
  Да, мой мотик с Газиком равняться в скорости не может, я и так выжимаю из него все возможное. И на всякий случай приготовил второй вариант: за трамплином, если преследователи проедут его нормально, я должен, по слабо заметным следам проехать километра полтора до сухого русла в узкой долинке, с другой стороны которой вздымается сопка, причем очень крутая. Даже больше: невозможно крутая, с которой в свое время геологические машины спускались, развозя людей, а подниматься вверх - не поднимались, потому что не получалось в девяноста случаях. Не хватало мощности двигателей. Ну а подобные нам с Докой охотники на личных мотоциклах при необходимости тоже вначале только спускались, а потом некоторые умудрились и подниматься. Хотя дело было опасное: предварительно внизу нужно разогнаться, при одном седоке на технике, до третьей скорости, и нижнюю треть сопки на ней проскочить, очень вовремя перейти на вторую (на максимуме газа), и уже вверху так же вовремя перейти на первую. На последнем издохе мотик выскакивал почти на вершину, и здесь нужно было помочь ему, отталкиваясь от щебенки собственными ногами.
  Если дело до варианта с подъемом дойдет, я был уверен, что один на Минске вверх выскочу, Дока туда пробежится на своих-двоих, а у бандитов с первого раза точно подняться не получится. Ну а если получаться начнет, положим, со второй или третьей попытки, вверху их можно встретить по-серьезному: пробить пулей еще одно колесо.
  Однако до второго варианта не дошло. Мы то знали точно, где находится трамплин, и проехали его как положено - на первой скорости и малом газу. Уазик же, как летел за нами, так скорость и не сбросил. Последствия для него были ожидаемыми, о чем я узнал от напарника, постоянно поглядывавшего назад.
  "Стой!" - прокричал он мне в ухо, и я резко сбросил газ, одновременно нажал на педали ручного и ножного тормозов. Мотик повело чуток в сторону, и замер он поперек проезда, давая нам возможность просматривать его в сторону трамплина: перед ним, не на проезде, а рядом, на боку валялся Уазик с причудливо смятой кабиной, и от него в нашу сторону катилось колесо, уже начавшее заваливаться. Наконец оно упало, и Дока это событие оценил:
  "...дец! Что хотели - то и получили!" - и не торопясь сполз с мотоцикла. Я же его покидал, не спуская глаз с поверженной машины, что бы не пропустить момент появления из нее бандитов.
  "Хорошо летели!" - это Дока, - "И приземлились не хило - колесо напрочь оторвало!"
  " Похоже, не только колесо", - влез я со своим предположением, - "из кабины никто не вылезает, как бы и пассажиры с некоторыми частями не расстались!"
  "Надо бы глянуть, что с ними", - почесал Дока затылок, - "только они ж с пистолетами, сразу начнут по нам лупить, потому что выхода у них нет - машине кранты полные!"
  Мы недолго потолкались рядом с мотоциклом, ожидая, что из кабины Уазика бандиты все же начнут выползать. Но зря теряли время - даже никаких звуков, просьбы о помощи из нее не доносилось.
  "Пойду гляну", - Дока достал из кармана тетешник и передернул затвор - загнал патрон в патронник, - "а ты меня на всякий случай прикрой!" - и медленно двинул к машине, держа тетешник наготове. Я же взял наизготовку свою одностволку, и тоже двинул к машине, но не за напарником, а забирая от него левее. На всякий случай, что бы бандитам сложнее было в нас прицеливаться, если дойдет до стрельбы.
  К счастью, не дошло. Дока первым заглянул в кабину через то, что когда то было передним стеклом, опустил пистолет, который держал наизготовку, и медленно покачал головой: стрелять по нам из машины было некому. Шофер еще подавал признаки жизни - чуть слышно хрипел, но тело его, неестественно изогнутое, и голова, повернутая на 100 градусов, не вызывали ни малейшего сомнения, что человек (уже и бандитом не хочется называть) на наших глазах отходит в иной мир. "Дылда" в нем уже находился: вначале он пробил головой переднее стекло, и когда в следующий момент Газик кувырнулся, деформированной крышей она была прижата к капоту и раздавлена как арбуз.
   Дока попытался добраться до шофера - начал дергать искореженную дверь. Но она не поддавалась, а вытащить тело по другому было невозможно: на месте переднего стекла теперь была узкая щель, в которую и ребенка вытащить невозможно. Я уже хотел лезть к Доке на помощь, но здесь шофер как то по особому всхлипнул .... и затих. Все, теперь в машине лежало два трупа.
  Отойдя в сторону, что бы не видеть всю эту жуть в кабине, мы устроились на камнях и недолго помолчали. Приходили в себя. Дока, как более пострадавшее от бандитов лицо, в себя пришел первым:
  "Так им и надо, подонкам! Женщину догадались в заложницы взять!" - простить бандитам, уже и мертвым, у напарника не получалось. Да и я не особо переживал - на одном из разбившихся отморозков три трупа только нам с Докой известных. Это у "Дылды", думаю, что и у другого на совести много чего есть. Да и... они же за нами не просто так гнались, в догонялки играли, а вряд ли оставили в живых, если б им повезло. Повезло же нам: и в живых остались, и бандиты разбились без нашей можно сказать помощи - смотреть на дорогу нужно лучше! И сейчас меня больше беспокоил другой вопрос:
  "Что с третьим, которого Нина сторожит, делать будем? Мне он пообещал, что "друганы" нас на лапшу порежут!"
  "Болтал бы поменьше!" - Дока зло усмехнулся, - "Теперь точно морду начищу!"
  "А дальше что?" - мне больше хотелось, что бы напарник поработал головой, а не руками.
  "Ну...", - Дока задумался, и предложил идею оригинальную, - "Мы его сюда привезем, и пусть своих друганов хоронит!"
  Точно! Пусть поработает физически, не все же женщин к стулу прикручивать! А похоронит - пендаля под зад, и катись на все четыре стороны! И что бы больше здесь не появлялся, иначе познакомится с ментами, со всеми вытекающими из этого последствиями!
  Дока согласился и с пендалем под зад, после чего мы к Газику вернулись, и через с трудом открытую заднюю дверь проникли в кабину. Оставлять у мертвых бандитов пистолеты, из которых они сегодня палили в мою сторону, мы не собирались.
  "Спрячем надежно!" - решил Дока, - "Может, еще и пригодятся!" - после таких слов пистолеты я у него отобрал и дал совет:
  "Забудь. Выброшу оба в старую скважину, что бы никто никогда не нашел", - Дока открыл рот возразить, и я добавил, - "На этих игрушках точно трупы есть, и нам они ни к чему, ружьями обойдемся!"
  Здесь даже он не решился возразить.
  
   Часть пятьдесят первая.
  
  Перед тем, как возвращаться в партию, пришлось повозиться - пройтись по проезду в обе стороны, и убедиться, что на щебенке следов ни мотоцикла, ни Газика разглядеть невозможно. После чего протереть тряпкой возможные на машине места, к которым кто-то из нас прикасался. Что бы отпечатки пальчиков не остались. Вдруг за наше отсутствие на Уазик кто-либо наткнется и о происшествии сообщат в милицию? Хотя вряд ли там будут (в наше то время!) тщательно разбираться в причинах аварии, слишком они очевидны. Ну а трупы конечно идентифицируют - пальчики "Дылды", успевшего побывать на зоне, никуда не делись, и менты с радостью доложат по инстанции о трагической кончине известного бандита, и еще одного, которого мы с Докой раньше не видели. Тревожило только одно: Уазик то, видели у дома Доки в партии, и могли заинтересоваться, с какой стати он там отметился. Так что и от трупов, и от теперь утильной машины желательно избавиться как можно скорее. И вопрос этот начать решать еще сегодня.
  Появление муженька в моем сопровождении Ниночка встретила с облегчением. Бросила ружъе на стол, за которым сидела, и прыгнула - по другому не назовешь - муженьку на шею, надолго на ней повисла.
  "Все хорошо, все хорошо", - успокаивал ее напарник, - "а ты молодец, вон как нам помогла - день бандита караулила!"
  "Убить его хотела!" - сообщила Ниночка сквозь слезы, - "Если б вы до утра не вернулись - точно застрелила бы!"
   "Теперь и стрелять не надо!" - Дока начал женушке улыбаться, - "Но", - глянул в сторону лежащего на полу амбала, - "морду ему начищу! Объясню, как с женщинами нужно обращаться!"
  Бандит, все это время молча лежавший на полу, теперь зашевелился и прорезал голос:
  "Руки мне развяжите, уже не чувствую, так задубели! В сортир сводите! И пожрать дайте!"
  Я продемонстрировал ему один из пистолетов, изъятых в поверженной машине, руки бандиту развязал, предупредил, что б не вздумал рыпаться, после чего развязал и ноги, но сразу же тем же шнуром их стреножил, как это делают с лошадьми, что бы они прыгать могли, а бежать - нет. Нашему подопечному сегодня еще попрыгать придется, и к туалету обязательно, а потом к Докиному Уралу, потому что по темному этого любителя привязывать женщин к стульям мы должны из партии везти к месту аварии. Что бы там он выполнил свой долг: предал земле "братанов". Но пока о предстоящей работе ни Ниночке, ни ему ничего не говорили, как и о нынешнем состоянии здоровья его подельников. Что бы раньше времени не расстраивать.
  Немного успокоившаяся Ниночка на скорую руку приготовила сразу обед и ужин, и после того, как все со стола мы смели ("бандюган" тоже получил свою долю, хотя хозяйка была против), а на улице хорошо потемнело, на Урале покатили в степь, усадив стреноженного бандита в люльку, в компании с обычной лопатой.
  Разглядев содержимое кабины разбившегося Уазика, пассажир наш, этот бесчувственный "бандюган", пообещавший мне и Доке быть "порезанными в лапшу" теми, кто сейчас в ней находился, пустил скупую мужскую слезу. Очень расстроился, но с задачей своей - похоронить подельников - безропотно согласился, и даже лично выбрал подходящее место для могилы, по нашему требованию - подальше от места происшествия. А когда начал ее копать, неожиданно попросил:
  "Когда нас засыпать будете, головы чем-нибудь прикройте. Что бы земля в глаза не попадала!" - решил, что мы его в живых не оставим. Как, наверное, сделали бы бандиты с нами и Ниночкой.
  "Не ровняй с собой", - возмутился Дока, - "Твои кореша по собственной глупости на тот свет отправились, лучше за дорогой нужно было смотреть. Вместе с ними хоронить тебя никто не собирается. Морду, конечно, лично мне начистить хочется, за жену, да уж ладно, обойдусь без этого, у тебя сейчас проблем своих хватает!"
  Поняв, что жизнь у него не кончается, бандит заработал лопатой повеселей и поэнергичней. К рассвету яма была готова - с нашей помощью, тоже пришлось поработать лопатой. Уже по светлому тела с трудом выдернули из искореженной кабины, помогли могильщику поднести к месту вечного покоя, и он их молча, иногда со слезой, засыпал землей, не забыв предварительно положить на головы подозрительно грязные тряпки.
  Оставалось поработать с машиной - во всяком случае, кровь в кабине замыть обязательно. Канистра с водой в мотоцикле Доки стояла всегда, и с час наш похоронщик приводил внутренности кабины в относительно чистое состояние. После чего, проверив качество работы, мы тут же с места аварии, подальше от утильного транспортного средства и могилы отъехали, в укромном месте остановились, и объяснили бандиту его будущее.
  "Сейчас довезем тебя до Мирного, и высадим", - бандюга напрягся, не возле ли милиции, и я его успокол, - "ментам сдавать не будем. Но сразу из поселка валишь, и больше не появляйся",
  "Мы знаем, кто ты, и где тебя можно найти. На всякий случай ребятам своим расскажем, где искать, если мысли глупые в голове появятся. Сразу рядом с "братанами" окажешься!" - это ему Дока объяснил, а я молча протянул два бумажника погибших подельников:
  "Держи. От твоих корешей, нам чужого не надо!"
  Бандит принял бумажники, повертел их в руках, спрятал в карман:
  "Спасибо, братаны (во как! Уже родственниками стали!) Я к вам претензий не имею. Корешам не пофартило - по глупости жмурами стали, а вы со мной по божески поступили", - и к Доке повернулся персонально, - "За женку прости, что к стулу привязал. Только я ее и пальцем не тронул!"
  Отвечать ему напарник не стал, а только хмыкнул и молча завел Урал. Втроем покатили в направлении к Мирному.
  Через день, выспавшись, отдохнув, пообщавшись с Мариночкой, которая, как оказалось, наведывалась со вчерашнего утра несколько раз, поговорив с Владимиром, которому пришлось топать от землянки в парию на своих двоих очень долго, успокоив его и ни во что конкретно не посвятив, убедившись, что в партии разговоры о валяющемся в степи Уазике не пошли, мы с Докой место аварии посетили. Но подошли к нему пешком, спрятав мотоцикл раньше. За наше отсутствие следов там не появилось, и наверное долго не появится - место для редких охотников неинтересное, а кому-то другому сейчас в степи вообще делать нечего. Дока оглядел Газик повнимательнее: пощупал и покачал колеса, прошел к оторвавшемуся, убедился, что оно цело, заглянул в двигатель, в кабине подергал рычаги скоростей и тормозов. Все, правда, проделал в перчатках. И вынес вердикт:
  "Двигатель не заведешь, перед и радиатор разбиты всмятку. А отвалившееся колесо можно приделать. Не намертво, а так, что бы машину тихонько тащить, если поставить на колеса".
  "Куда тащить? И зачем?" - поинтересовался я для проформы, потому что понимал, что тащить нужно - убрать с проезда, по которому нам еще ездить и ездить, возить истертый материал к луже на отмывку.
  "Сам знаешь зачем", - ухмыльнулся Дока, - "что б работе нашей не мешала!" - ну да, и у него мысли правильные, - "В Мирном договорюсь о машине - только раскошелиться придется - и утянем отсюда подальше. Вначале его", - кивнул на Уазик, - "тросом на колеса поставим, потом ты за руль сядешь, а я потяну". - можно сказать, что на этом мы и договорились.
  Через два дня инвалидку отволокли километров за двадцать, с трудом втянули на пологую с одной стороны горушку, и с крутой другой столкнули вниз руками. Правда, Дока предварительно смочил бензином какую-то рванину, бросил ее в кабину и поджег. Вначале калека бодро покатился, потом начал забирать в сторону приляпанного и все же подтормаживавшего колеса, наконец начал кувыркаться. Затих у подножья горушки, на том же боку, на котором лежал после аварии, и запылал по серьезному. Мы к нему спускаться не стали.
  
   Часть пятьдесят вторая.
  
  На этом о наших приключениях можно и кончать, больше ничего интересного не произошло, и была лишь рутинная работа. Отмытого золотишка все прибавлялось и прибавлялось, но к концу декабря наша лужа покрылась льдом, выпал снег, и на январь-февраль отмывку истертого материала мы прекратили - делать это в каменной будке на старой стоянке чабанов не рискнули. Но молотилка до середины января еще покрутилась, и была демонтирована по окончанию фронта работ - дробленка кончилась. Генератор вернулся на склад партии, а вход в землянку, до предела наполненной мешками с истертым материалом, закрыли утильными железками, присыпали землей - до весны.
  Теперь у нашей троицы дел никаких, и мы с Докой ударились в охоту, потому что главным для жизни продуктом было мясо сайги, к счастью для всех аборигенов обосновавшейся вокруг партии и Мирного на зиму. Им в основном и кормились.
  А по долгим вечерам доводили до ума отмытый материал - удаляли фракцию магнитную, растворяли то, что растворялось. В этом деле я и Дока в большей мере были наблюдателями - Владимир все взял в свои руки, и с удовольствием возился с банками, склянками, едкой жидкостью. На глазах веселел, по мере увеличения количества очищенного золота.
  "На институт дочурке!" - каждый раз подносил стекляшку с очередной порцией золота к лицу, внимательно рассматривал, и расплывался в улыбке дурачка. Дока наконец не выдержал, и решился на комментарий:
  "Точно к весне в психушку загремишь! Плохо на тебя золото действует!"
  Но в психушку Владимир не загремел, нервная система все же справилась с аномальной на нее нагрузкой. Даже после того, как я съездил в город, встретился со знакомым "бизнесменом" и обменял часть золота на "баксы". Операция бартера заняла несколько дней, потому что "баксов" потребовалось много, и "бизнесмен" эти дни их собирал. Конечно, я побаивался, что о сделке пронюхают бандиты, которых в городе развелось множество, и на всякий случай держал на взводе тетешник, экспроприированный у амбала, не так и давно охранявшего Ниночку как заложницу (два других пистолета, изъятых у разбившихся бандитов, я все же выбросил в старую скважину на вечное хранение). Но обошлось, и я порадовал и жену, и друзей врученными каждому приятными суммами.
  В марте, как только растаял снег и чуток подсохло, мы быстро все работы закончили, детали разобранной молотилки постепенно вывезли в партию и спрятали в гаражах у меня и Доки. А в апреле я с ним еще раз създил в город, и в его присутствии совершил со знакомым "бизнесменом" очередной бартерный обмен. Получили уверение, что мы теперь его постоянные надежные клиенты.
  Света, посмотрев на выложенные на стол зеленые бумажки с портретом американского президента, на минуту лишилась дара речи. Потом все же очнулась:
   "И ты их с собой таскаешь?" - это были первые слова в форме вопроса, за ними последовало решение в виде утверждения, - "Я их спрячу и никому не покажу!" - и начала бумажки пересчитывать, аккуратно складывая в стопки. И что с ней поделаешь?
  Попозже, когда после завершения дел денежных и ужина мы оказались в кровати, жена донесла до меня и приятную новость:
  "Сынуля на днях диплом защищает", - это я знал и ранее, - "а заодно и женится, встретил хорошую девушку, москвичку", - а вот об этом я не догадывался. И что мог ответить? Толъко одно:
  "Через месяц, когда в Москве потеплеет, съезжу молодых навестить. Хорошо бы сейчас им денежек перевести, да только неясно, когда их получат, и получат ли вообще"
  "Съезди, съезди", - согласилась жена, - "денежки американские - для них лучший подарок!"
  Я тут же начал прикидывать, что нужно сделать за месяц - и ничего срочного не придумал. Уже в партии, когда с Докой вручали Владимиру его долю баксов, я предложил для всех сделать отпуск, на два месяца. Идея поддержку нашла, и в конце мая я уже сидел в поезде, приближающем меня к Москве. А как она встретила - вы уже знаете, с этого рассказ о наших приключениях и начался.
  
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"