И снова килька. Хуже горькой редьки
она мне надоела. Сей продукт,
во времена царя Гороха редкий,
в моей еде - главнейший атрибут.
Я морщусь и страдаю от изжоги,
и проклинаю холостяцкий быт.
Коль протянуть придется вскоре ноги,
то пусть напишут "Килькою убит!"
на гробовой доске, и пусть в пустую
положат банку маленький букет
фиалок, а иначе протестую
и отправляюсь к килькам на обед,
чтоб кто-нибудь, вскрывая мерно банки,
такой же неприкаянный, как я,
найдя хотя б в одной мои останки,
задумался о тайне бытия.