Аннотация: Новый вариант. Пока принимаются любые комментарии (и по содержанию и по грамматике/орфографии/речи
Усталый бог. (Л19)
Какая у этой басни мораль?
А морали нет никакой...
Наутилус Помпилиус.
"Негодяй и ангел"
Случилось это в июле. Дождь тогда лил, как из ведра, целую неделю, а в тот день, когда все произошло, он, наконец, кончился. Но было все равно пасмурно и сыро, тучи низко висели, затянув собой все небо и не оставив солнцу ни единого шанса взглянуть на промокшую землю. Про такое время говорят, - хорошо вешаться. Я, правда, решил не повеситься, а утопиться, но разница невелика. Признаться, я не люблю вида крови, даже своей, поэтому вариант с перерезанием себе чего бы то ни было отбросил сразу. Был вариант - броситься с крыши высокого дома, - боль мгновенная и сразу смерть. Но неизбежно будет много свидетелей, а я жалел их, не желая шокировать подобным зрелищем. Оставалась смерть от удушья или от яда. В химии я не силен, поэтому вариант с ядом отбросил, как ненадежный. Оставалось либо вешаться, либо топиться. Вешаться дома - некрасиво, потом с этим местом неизбежно будут связаны грустные воспоминания. А в другом месте, - где? А вот утопиться в нашем городе действительно есть где. Никаких проблем, - спрыгнул с любого моста с камнем на шее - так и глубины большой не надо... Вышел из дому я с полиэтиленовым пакетом, в который упаковал загодя припасенный камень. Килограммов восемь, - оно, может, и не очень много, но должно хватить. Ведь я же, в конце концов, беру камень лишь на случай если смалодушничаю. Я ведь знал, что смерть от удушья - одна из наиболее мучительных.
К мосту я пошел днем, часа в четыре. Здесь в это время почти нет машин, не центр все-таки, а ездят люди обычно на метро. Поэтому шансы встретиться с кем-нибудь были невелики. Я был разочарован, когда, подойдя к мосту, увидел невысокую серую фигуру, сидящую на перилах моста. Впрочем, не идти же назад, - я прошел к противоположной стороне моста и замешкался, доставая камень с привязанной к нему веревкой. И тут, как назло, - оклик... Обернувшись, я увидел шедшего ко мне. От человека веяло таким спокойствием, что тотчас улетучилось желание нахлобучить на шею поскорее веревку и нырнуть, пока он не подошел.
--
Никак, прыгать собрался? - Сказал он с усмешкой, взглянув на меня и на камень.
--
Тебе-то что? Ну, собрался.
--
Неужто думаешь, что тебе живется хуже всех в мире? - Он устремил на меня свои пронзительные глаза. Я отвел взгляд. В самом деле, думал я, неужели я считаю себя несчастнее всех? Нет, не считаю. А что тогда? То, что я уже не в состоянии справиться со сложившейся ситуацией? Да, пожалуй. Так я ему и ответил.
--
Так, значит, пасуешь? Хочешь убежать в небытие? - Его формулировка мне не понравилась. Хотя он, впрочем, был прав.
--
Что ж, - сказал я задумчиво, - можно сказать и так.
--
А с чем именно ты не можешь справиться? - Этот вопрос, признаться, меня покоробил. Да кто он, в конце концов, такой, чтобы спрашивать меня об этом... - Бог. - Ответил он на мой мысленный вопрос, глядя мне прямо в глаза. Я почему-то не опешил, а вполне спокойно это воспринял. Не потребовал доказательств... впрочем, это не моя заслуга, причиной здесь было то, что они мне итак были представлены. С собеседника вдруг как будто упала маска и не обычным, а каким-то другим зрением я увидел перед собой фигуру могучую и величественную, грустную и спокойную. - Ну, что, поговорим или будешь прыгать?
Он каким-то очень человеческим жестом достал пачку сигарет и прикурил. Задумчиво глянул на висящий над городом туман и оперся на перила, не поворачиваясь ко мне. Я стоял, пристыжено раздумывая. А, была, не была. Не съест же он меня. Прыгнуть всегда успею. Я сунул камень в мешок и встал рядом с собеседником.
--
Поговорим.
--
Тогда расскажи мне, в чем же твоя проблема. - Мне частенько приходилось слышать этот вопрос в той или иной интерпретации, и раньше, и теперь, так что у меня выработалась защитная реакция и я чуть было не рявкнул в сердцах: "Да какое тебе дело!". Но не рявкнул. Несмотря на это, собеседник сжался, как от удара в живот и потом едва смог выпрямиться.
--
Что с вами? - Хотя я догадывался, что прозвучит в ответ.
--
Именно. Я ведь чувствую твою злобу и ярость.
--
Неужели это так болезненно?
--
От истинно верующего, стоящего в двух шагах? Да. - Он постоял немного, стараясь оправиться. - Вот уж, воистину странно. Странно богу принимать жалость человека. Хотя, может, так оно и должно быть.
--
А вы не знаете? - Я был удивлен.
--
Нет, конечно. Я и в те времена, когда в меня верило большинство, когда верили истинно и с жаром, даже и тогда для меня был горизонт, за который я не мог заглянуть. Да и не особенно стремился, говоря по правде. А сейчас - тем более. - В голове у меня вертелись сотни и тысячи вопросов, казалось, все они имеют мировое значение. Но что-то подсказывало мне, что я не должен их задавать. В мысли вклинивалось какое-то полу бессмысленное чувство гордости - человек сам должен до всего дойти, своим умом и лишь тогда, когда созреет для этого. Что-то подсказывало мне, что к некоторым ответам я еще просто не готов. Мысли о суициде отступили на второй план, казалось, уже вечность назад. Наконец я пересилил себя и решил не задавать все те сотни вопросов. - Спасибо. - Бог стряхнул пепел в воду и затянулся. Я внезапно заметил, что он необычайно бледен, как-то ссутулился и поник.
--
За что спасибо-то?
--
За то, что не стал спрашивать.
--
Слушай... те - я вдруг понял, что не знаю, как к нему обращаться, на ты или на вы.
--
Просто на ты. И, отвечая на твой невысказанный вопрос - да, я могу тебя читать. И знаю, почему ты решил покончить с собой. Но вопрос я задал затем, чтобы ты ответил на него себе. А это тебе будет проще сделать, если ты будешь отвечать мне.
--
Ну ладно... - я задумался - тогда, пожалуй, дело в учебе. Я завалил сессию и теперь у меня два выхода - армия или смерть. - Тут я заметил, что он покачивает головой. Нет? А в самом деле... будь на то моя воля, экзамены еще можно пересдать - у меня ведь три долга, а не больше. Да и армия, будь она трижды проклята - еще не конец жизни. Ну, придется потоптаться на горле у собственной гордости. Так хороший урок смирения, - подумал я и усмехнулся.
--
Тогда - Ленка. - Я вспомнил последнюю встречу, на которой она швырнула в меня подаренным букетом и велела за ней больше не таскаться. На меня нахлынуло тогдашнее чувство. Апатия, через которую пробивается темная тоска и безысходность. Что не так, почему, за что? Подняв глаза, я снова увидел, что он вновь качает головой. Как так? Хотя это было и трудно, я вновь поглядел внутрь себя и понял, что, по сути, что бы ни говорила и не делала Ленка, она всего лишь один человек. И даже если мне сейчас очень больно, я смогу с этим жить и это пережить. Не ею одной я жив. И я вновь принялся перебирать в памяти то, что могло быть причиной. Холодное отношение мамы, постоянные ссоры с ней? Да нет, ерунда, я же понимаю, что она меня любит, просто теперь, после смерти отца, ей приходится работать на трех работах, чтобы нас прокормить. И усталость никуда не девается и именно она и приводит к стычкам между нами. Не стал бы я из-за такой ерунды. Тем более, я её люблю, а моя смерть стала бы для неё страшным ударом. Так какого ж черта я сюда приперся? Устал, наверное. Меня поразила страшная мысль. Да, именно, чертова усталость! Я могу со всем этим справиться, но я слишком устал, чтобы это сделать. Я встретился взглядом с Богом. Он медленно кивнул. Тогда во мне закипела ярость. Злоба на то, что я такой идиот. Нет, черти, не дождетесь вы меня. По меньшей мере, сейчас. Уж из-за какой-то поганой усталости я точно не буду топиться. Я сильнее этого. И я действительно верил в то, что я сильнее, внутри клокотала ярость и приятно грела, оттапливала самые дальние уголки моей души. И тут мне стало стыдно. Я стою рядом с Богом, а силы мне придает ярость. Я перевел на него взгляд.
--
Не стыдись. Ярость темное чувство, но, однако же, иногда без неё не обойтись. Стыдно не уметь её контролировать. И теперь ты можешь задать мне несколько вопросов, ты, как я вижу, этого хочешь. - Он улыбнулся.
--
Почему ты так выглядишь? - Этот вопрос был одновременно безобидным и информативным. Он на мгновение задумался.
--
Знаешь, у вас есть поверье, что бог настолько силён, насколько сильна в него вера. Это не совсем так, но в данном случае результат все равно такой - я слабею. Во что сейчас верят люди? В деньги, во власть... новым богом у вас - наука. Вы считаете, что все можно рационально описать и систематизировать. И что ж? Оно к тому идет... - Он замолк.
--
Но как же церкви? Служители, верующие?
--
Истинно верующих не так много. Иные верят в церковь, иные - в обряд... А иные и вовсе в кару или вознагражденье после смерти. Таких же, что верят в меня, истинно и без оглядки, не так много. А ведь есть и атеисты, сознательно верящие, что меня нет. Вот и ответ на твой вопрос.
--
Но ты же есть? - Вопрос прозвучал наивно и глупо.
--
Я есть для тех, кто в меня верит. И это не потому, что я сознательно делаю какое-то различие, а потому, что я просто не могу серьезно влиять на остальных. Соответственно, для них меня и нет. - Это было похоже на то, как взрослый терпеливо объясняет ребенку прописную истину. - Тебе пора. - Бог тепло на меня глянул. - Скоро придет твоя мать. Ты представляешь, что с ней будет, если она найдет твою записку?
Я представлял, поэтому, пробормотав: "Прощай", побежал домой. На повороте я не выдержал и обернулся. Солнце все же пробилось сквозь просвет в тучах и выстроило на речке золотую дорожку. А на мосту в тени стояла печальная фигура. Вспыхнул огонек сигареты. Я повернулся и кинулся бежать дальше. Эта последняя сцена почему-то вызвала у меня странные ассоциации. Бог представился мне капитаном диковинного корабля, идущего ко дну, стоящим на уже захлестываемом волной мостике.