Воронин Сергей Эдуардович : другие произведения.

Моделирование в криминалистической деятельности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Совместный научный труд по криминалистике от ученых Сибири и Дальнего Востока

Р.Л. АХМЕДШИН

С.Э. ВОРОНИН

Моделирование в криминалистической деятельности

Красноярск - 2019

ББК 67.522

А 75

Одобрена Учебно - методическим советом Сибирского института бизнеса, управления и психологии

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор И.В. Никитенко

кандидат юридических наук, доцент О.Х. Галимов

Ахмедшин, Р.Л. Моделирование в криминалистической деятельности. Монография/ Р.Л. Ахмедшин, С.Э. Воронин. - Красноярск: АНО ВО "Сибирский институт бизнеса, управления и психологии", 2019. - 281 с.

ISBN 978-5-94969-087-1

В монографии исследуются актуальные проблемы современной криминалистики и судебной экспертологии. Моделирование как универсальное средство научного познания находит широкое отражение в криминалистических исследованиях, поэтому в монографии предпринята попытка исследовать отдельные проблемы криминалистики и судебной экспертологии с помощью метода ситуационного анализа, который в литературе получил название ситуационного моделирования. Это позволило авторам достаточно полно раскрыть сущность и природу криминалистического моделирования.

Монография предназначена для студентов и преподавателей высших учебных заведений юридического и экспертного профиля.

No АНО ВО СИБУП, 2019.

Авторы выражают глубокую благодарность

Забуга Суфие Шафиковне и

Сумароковой Валентине Семеновне

за оказанную ими помощь

при подготовки монографии

ВВЕДЕНИЕ

Борьба с преступностью на современном этапе проходит в России в условиях развивающегося системного экономического и социально-политического кризиса. Наблюдаемая при этом стойкая тенденция абсолютного и относительного роста латентной преступности при одновременной тенденции абсолютного и относительного снижения зарегистрированной преступности склонна дезориентировать даже исследователей-юристов.

"У нас народ подает около 27 - 30 млн. заявлений о совершённых преступлениях и правонарушениях. Из них уголовных дел возбуждается только около 2 млн., расследуется только около 50% от этих дел, а до суда доходит примерно 4% от реальных правонарушений и преступлений". Подобное положение объясняется комплексом причин.

Во-первых, не потеряла актуальности проблема высокой текучести кадров из оперативно-следственных аппаратов МВД и СК РФ, несмотря на перманентно продолжающуюся в государстве реформу правоохранительных органов, причем некоторые профессионалы оперативно - розыскной деятельности уходят в криминальную среду, обогащая ее знаниями розыскной и агентурной работы. Решение этой проблемы выходит за пределы данной работы, в том числе и в силу нашей убежденности в её непервостепенности по сравнению со следующей проблемой.

Во-вторых, и это более значимо, продолжает оставаться актуальной проблема дальнейшей разработки оптимальных методов раскрытия и расследования преступлений на основе научного исследования типовых криминальных ситуаций и соответствующими им следственных ситуаций. Полагаем, именно исследование под таким углом зрения составляет суть ситуационного подхода к изучению криминалистических явлений, в основе которого лежит знание о природе моделей.

Моделирование как универсальное средство научного познания находит широкое отражение в криминалистических исследованиях. Учитывая ретроспективную природу криминалистического познания, широкое использование приемов моделирования в процессе исследования преступного события объективно предопределенно. Неудивительно, что согласно сказанному большинство криминалистических понятий эффективно раскрываются исследователю при применении им метода моделирования.

Ситуационный анализ (ситуационное моделирование), наряду с предметно - деятельностным и системным методами, уже давно прочно занял свое место как в методологии криминалистики, так и частных криминалистических теорий. Особый вклад в разработку данного метода внесли А.Н. Колесниченко, В.К. Гавло, Л.Я. Драпкин, И.Ф. Герасимов, Р.С. Белкин, Н.А. Селиванов, А.Н. Васильев, И.М. Лузгин, И.А. Возгрин, Т.С. Волчецкая и др. Концептуальной основой большинства трудов, посвященных данной проблеме, является положение о существовании двух самостоятельных понятийных блоков в криминалистической методике расследования преступлений - криминалистической характеристики преступления и криминалистической характеристики расследования. Каждому элементу первого блока корреспондирует элемент второго. Понять механизм взаимодействия всех этих элементов - значит, понять диалектику соотношения объективного и субъективного начал в генезисе следственной ситуации.

Следственная ситуация так или иначе является объектом исследования многих наук - криминалистики, теории оперативно-розыскной деятельности, юридической психологии и научной организации труда, что безусловно, способствует дальнейшей интеграции их предметов, которой особенно отмечен конец ХХ столетия.

Особое место в понятийном аппарате криминалистики, на наш взгляд, занимает проблемно-поисковая следственная ситуация, как одна из ее классификационных ветвей. При этом проблемно - поисковая следственная ситуация - это тип следственной ситуации, в которой в качестве объектов исследования выступают познавательные и психологические аспекты ее развития. Представляется очевидным, что анализ психологических и гносеологических аспектов позволяет по-другому взглянуть на сущность данного криминалистического явления - с позиции субъекта, познающего следственную ситуацию; понять механизм трансформации следственных ситуаций в зависимости не только от этапов и обстановки расследования, но также психических свойств и процессов различных познающих субъектов.

Другим, не менее актуальным вопросом, тесно связанным с проблемой следственной ситуации, является проблема установления истины в уголовном судопроизводстве. Проблема установления истины является краеугольным камнем в теории доказательств, интегрирующим в себе предметы философии, уголовного процесса, криминалистики и ряда других наук. Каким образом разрешение проблемно-поисковых следственных ситуаций способствует установлению истины в уголовном судопроизводстве - вопрос до настоящего времени в научной литературе недостаточно исследованный. Между тем, очевидно, что процесс установления истины экспертом, следователем, судьей, оперативным работником характеризуется особенностями мышления и предметной направленности познавательной деятельности каждого из них, что, безусловно, требует их самостоятельного изучения. Эту задачу можно решить через анализ оперативно - розыскных, экспертных и судебных проблемно-поисковых следственных ситуаций, что как раз и составляет сущность метода ситуационного моделирования. Такое исследование, на наш взгляд, является ключом к пониманию природы следственных, экспертных, оперативно-розыскных и судебных ошибок, а также их влияния на процесс установления истины по делу.

Глава 1. Основные проблемы моделирования в криминалистике

    1. О природе моделирования и базовых свойствах моделей

Изначально феномен модели относился только к объектам материального мира, но в последующем пришло понимание, что понятие модели может распространяться также на такие формы абстрактного знания, как законы, теории и гипотезы. Теоретическая модель будет включать в себя модели гипотезы более низкого уровня, представляя собой единую познавательную систему.

Чтобы не плодить новые сущности, мы приведем основные исследовательские выводы, которые предопределяют природу модели:

О ценности модели свидетельствуют её упрощенность, приближенность, адекватность и ингерентность.

Под упрощенностью модели целесообразно понимать наличие качественных различий между исходным объектом и его моделью.

Отдельно затронем оригинальный аспект природы упрощенности моделей. "Почему-то оказывается так, что из двух моделей, одинаково хорошо описывающих данное явление, та, которая проще, оказывается ближе к истинной природе отображаемого явления. В истории науки имеется немало замечательных примеров этого, и, возможно, самый яркий из них - переход от геоцентрической модели Птолемея к гелиоцентрической модели Коперника. Ведь и геоцентрическая модель позволяла с нужной точностью рассчитать движения планет, предсказать затмения Солнца - хотя и по очень громоздким формулам, с переплетением многочисленных "циклов". Этот пример выявляет разницу между эффективностью и правильностью (истинностью) моделей. У физиков имеется неформальный, эвристический критерий: если уравнение "красивое", то оно, скорее всего, правильное - эстетическая оценка простоты и истинности модели. Можно предположить, что простота правильных моделей отражает некое глубинное свойство природы, и, видимо, именно это имел в виду И. Ньютон, говоря, что природа проста и не излишествует причинами вещей, или древние схоласты, которые подметили эвристически, что простота - печать истины".

Под приближенностью модели целесообразно понимать наличие количественных (больше-меньше) или как минимум ранговых (лучше-хуже) различий между исходным объектом и его моделью. Понятно, что чем в меньшей степени изучен объект, тем сильнее в процессе моделирования отражена ранговая приближенность, которая таким образом выступает индикатором состояний исследования объекта.

Под адекватностью модели целесообразно понимать её детализированность (полнота, точность и объективность) в контексте решения поставленной задачи.

Под ингерентностью модели целесообразно понимать её согласованность с культурной средой, прежде всего её востребованность обществом, социальной группой, профессиональным сообществом. Проблема ингерентности крайне значима для общественных наук, которые всегда отрицают ценность выводов, не укладывающихся в существующую парадигму, Догматизм есть неотъемлемое свойство гуманитарного знания. Учитывая же, что криминалистическое знание является составляющей частью правового знания, которое по природе своей предельно гуманитарно, решение проблемы ингерентности моделей становится неотъемлемым элементом криминалистического познания.

Выводы

    1. Моделирование в криминалистических исследованиях личности

"Объектом исследования является деятельность по ...", "предметом исследования являются закономерности, проявляющиеся в деятельности ..." - стандартные для диссертационных исследований фразы, определяющие познавательную ценность всех кандидатских и докторских диссертаций по специальности, в которую входит криминалистическая наука. Не абстрактные отношения, которые являются объектом исследования всех нормативно-правовых отраслей, которые, как известно, выступают искусственными системами, часто противоречащими не только законам общественным, но и здравому смыслу, а деятельность - конкретная и определённая.

Деятельность -- процесс активного взаимодействия субъекта (в криминалистике прежде всего человека) с объектом (окружающей действительностью. Исходным для исследования деятельности является понятие человека (личности как понятия интегративного для биологической, социальной и индивидуально-психологической составляющей). Оперировать категорией "человек" возможно только при построении его криминалистической модели. Какую же модель личности использует современная криминалистическая наука? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к истории криминалистического исследования личности.

Пересмотр взглядов на необходимость изучения личности преступника в криминалистическом аспекте произошел в начале 1960-х годов. Решив принципиальный вопрос о целесообразности изучения личности в криминалистике, исследователи объективно перешли к следующему познавательному этапу - построению общей модели личности. Неудивительно, что поначалу основные дискуссии, особенно в 1960-1970-х гг., в криминалистике сводились к определению необходимого объема изучения личности преступника. "Суть мнений, которые высказывались в криминалистической литературе об объеме исследования личности обвиняемого, сводится или к попытке дать общую формулу данных об обвиняемом, или к конструированию перечней и классификаций сведений о личности обвиняемого, подлежащих исследованию".

Попытка дать общую формулу личности провалилась, впрочем, так же, как и у тысяч исследователей, начиная с возникновения человеческой цивилизации. Отметим, что попытки построения максимально абстрактной модели личности в криминалистике встречаются и сегодня, хотя и оцениваются несколько скептически.

Гораздо более успешными были попытки построения структурной модели личности преступника, предопределившие сегодняшний уровень развития исследований этого сложнейшего объекта познания.

Так, Н.Т. Ведерников предлагал положить в основу структурной модели тип темперамента и черты характера. С ним впоследствии согласилась В. Е. Коновалова. Забегая вперед, отметим, что данная позиция, высказанная в середине XX века, оказалась наиболее перспективной с позиции сегодняшнего дня.

И.А. Матусевич, считая, что "посредством действий проявляются эмоциональные, волевые и интеллектуальные качества личности", предлагала включить их в содержание личностного анализа. П.П. Цветков полагал, что содержательно модель личности должна включать признаки, свойства и состояния лица. Н.С. Лейкина утверждала, что "помимо социальных характеристик в содержание предмета исследования должны входить тип нервной системы и темперамент". Л.В. Васильев значительно расширял содержание исследования, включая в модель личности мотивы поведения, характер, эмоционально-волевую сферу, особенности интеллектуальной деятельности. Ф.В. Глазырин также моделировал личность через большое количество элементов её структуры, включая в неё "потребности, интересы, мотивы, эмоционально-волевые качества, характерологические черты и прочее".

Заметим, что попытки дать список свойств, характерных для личности преступника, в сконструированных перечнях и классификациях часто основывались в большей степени на уголовном и уголовно-процессуальном аспектах изучения личности преступника, реализуя тем самым традицию криминологической науки акцентировать внимание на статусных характеристиках личности в целом (пол, образование, семейное положение, профессия и т.д.), а не на свойствах, проявляемых достаточно стабильно в различных сферах деятельности, - поведенческих параметрах.

Обобщая сказанное, отметим, что исследования оптимальной криминалистической модели личности не просто сформировали начальный пласт знаний, но и способствовали появлению исследовательской установки о том, что "криминалистический аспект проблемы изучения личности обвиняемого заслуживает право на самостоятельность в курсе криминалистики".

Ретроспективный анализ проведенных исследований личности в криминалистике показал научно-познавательную ценность использующихся приемов моделирования, которую мы можем оценить с позиции сегодняшнего дня. Авторами использовалась одна из четырех структурных моделей личности - модель с пирамидальной, взаимопроникающей, радиальной и ветвистой структурой. На рис. 1-2 показаны структурные модели, состоящие из элементов A, B, C, D.

Модель с пирамидальной структурой - модель, в которой элементы модели структурируются по принципу от базового к производному, в силу чего в ней наиболее четко демонстрируются взаимосвязи между элементами. Сказанное предопределяет её теоретическую завершенность и высокую практическую ценность. Тем не менее уровень знания о человеке на данный момент не предполагает построение моделей этого типа, но эта схема представляется своеобразным идеалом структурирования криминалистически значимой информации о личности. Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - высокий, адекватности - высокий.

Модель с взаимопроникающей структурой - модель, в которой элементы модели структурируются по принципу общего и частного.

Взаимопроникающая структура направлена в основном на вычленение и демонстрацию типичного для всех элементов, её составляющих. Как правило, типичное в элементе характеризуется качественным отличием от общего содержания этого элемента. Примером подобной структуры могут служить представления о характеристиках личности, где элемент A - биологические, элемент B - социальные, элемент C - индивидуальные и элемент D - духовная составляющие личности. Проблема в том, что ни один исследователь не сможет развести эти группы характеристик, что предопределит абстрактность (фактически негодность) выводов.

Не отрицая идею взаимообусловленности всего, отметим, что описанное структурирование грозит уходом в эклектику, так как, "не умея фиксировать определенность отношений, в которых совершаются переходы противоположностей, страшась релятивизма и не желая быть односторонним, эклектик ищет спасение в формуле "и то и другое"". Ценность данной модели познания в её незаменимости на самом первом исследовательском этапе, фактически на этапе пилотных исследований, исследований, производимых "на ощупь". Можно сказать, что использование данной модели было актуально для криминалистических исследований личности начала и середины XX века. Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - низкий, адекватности - высокий.

Модель с радиальной структурой - модель, в которой её элементы определяются вне контекста их взаимодействия. Рассматриваемая модель - достаточно специфическая форма структуризации, используемая в тех случаях, когда определенная совокупность элементов характеризуется скорее статическим, нежели динамическим единством.

Связи между элементами здесь малозначимы, так как значимость элементов, набор которых обеспечивает "жизнедеятельность" структуры, определяется свойственной им функцией. Преимуществом радиального структурирования выступает возможность включения в структуру элементов, не находящихся между собой в строгих логических связях.

Радиальная структура непригодна для изучения сложноорганизованных объектов или явлений с многочисленными логическими связями между элементами, так как элементы, выделяемые в ней, равнозначны и не определяемы друг через друга.

Рассматриваемая модель противоречит одному из основных принципов систематизации - принципу исходного минимума элементов системы. Содержание указанного принципа сводится к первоначальному зачислению в систему минимума элементов, не определяемых друг через друга. Ценность данной модели познания в её незаменимости на этапе генерирования идей, поиска существенных составных исследуемого объекта. Можно сказать, что использование данной модели было актуально для криминалистических исследований личности второй половины XX века. Уровень упрощенности данной модели - высокий, приближенности - низкий, адекватности - высокий.

Ветвистая структура - модель, в которой её элементы структурируются, образуя иерархию моделей, является своеобразной разновидностью пирамидальной и радиальной структуры, предназначенной для исследования сложноорганизованных объектов, элементы которых изучены не в полном объеме (рис. 2). Уровень упрощенности данной модели - средний, приближенности - высокий, адекватности - высокий.

Актуальность использования ветвистой структуры как исходной модели для криминалистического исследования личности определяется тем, что в её рамках возможно:

Определившись с оптимальной структурой модели личности в криминалистических исследованиях, необходимо перейти к её содержательному наполнению, что позволит создать наиболее общую модель личности, так называемую модель-идею. В модели-идее акцент ставится на факте системности модели, которая возникает благодаря использованию достаточно абстрактных положений. Сказанное позволяет в модели-идее при исследованиях сложноорганизованных объектов обосновать их логическую совместимость.

При определении содержательных элементов модели необходимо ориентироваться на ряд условий, своего рода "техническое задание", проистекающее из цели криминалистического исследования личности.

1. Личность по сути своей является образованием целостным, однако исследования проблемы личности преступника в криминалистической науке должны быть преимущественно ориентированы на элементалистский подход. Если взять наиболее типичных представителей холистского подхода (З. Фрейд, А. Адлер, К.Г. Юнг, Э. Эриксон, Э. Фромм, Г. Олпорт, Д. Келли, А. Маслоу), то можно констатировать недостаточную эмпирическую подтверждаемость теоретических построений этой группы исследователей, что не характерно для теорий сторонников элементалистского подхода (Р. Кеттел, Г. Айзенк, Б.Ф. Скинер, А. Бандура, Д. Роттер). Возможно, когда-нибудь будет создана холистская теория, которая будет впоследствии исследована и эмпирически подтверждена, однако до этого момента следует пользоваться теориями, пусть и не столь "красивыми", как холистские, но реализуемыми в сфере практической - теориями элементалистскими.

2. Целесообразно выделять только измеряемые личностные характеристики. Психологическая наука разработала достаточно богатый арсенал диагностических методик, результаты использования которых легко поддаются статистической обработке и востребованы практикой расследования преступлений.

Ранее выделив три базовые категории (образ, мотив, действие), составляющие содержание личности во всём ее многообразии, в криминалистической модели личности мы выделяли элементы, соотносимые с:

Каждый уровень модели аккумулирует в себе один из качественно отличающихся компонентов психики, который в конечном виде можно представить в виде табл. 1.

Следующим этапом криминалистического моделирования личности будет этап построения прикладной модели, "модели-объекта", которая носит ярко выраженный служебный характер по отношению к целям исследования и к объекту познания, ради чего она, собственно, и создается. При таком подходе возникает проблема поиска того единого основания, которое способно включить в себя порой крайне неоднородные по содержанию компоненты изучаемого объекта.

Содержательно прикладная криминалистическая модель личности должна соответствовать требованиям индивидуальности (неповторяемости), относительной устойчивости, некорректируемости, фиксируемости и измеряемости.

Высокая степень индивидуальности (неповторяемости) данных о личности определяется как возможность личностной или групповой идентификации лица по результатам его деятельности, которая проистекает из присущих только этому лицу (или группе лиц) характерных признаков.

Относительная устойчивость данных о личности проистекает из дуальности её психики, балансирующей между тенденцией к изменчивости в стратегическом аспекте и тенденцией к неизменности в тактическом, ежедневном аспекте.

Некорректируемость данных о личности проистекает также из дуальности её психики, балансирующей между тенденцией гетеростатической (интенсивности деятельности психики), и тенденцией гомеостатической (энергоэкономности деятельности психики).

Фиксируемость и измеряемость данных о личности выражается в выборе таких личностных параметров, которые обладают свойством отображения вовне.

Если задаться вопросом, какой подход в исследованиях личности позволяет учитывать содержание личностных уровней ценностей, отношений и притязаний и одновременно соответствует требованиям индивидуальности (неповторяемости), относительной устойчивости, некорректируемости, фиксируемости и измеряемости, то ответ будет категоричен -- только типологический подход.

Типологический подход, то есть сведение многообразия свойств к комплексу наиболее характерных особенностей, различающихся у различных типов, соответствует всем критериям надежности для моделирования -- упрощенности, приближенности и адекватности. Типологический подход -- это не универсален, однако его ценность бесспорна с остальными познавательными моделями.

Испытывая гордость за томскую криминалистическую школу исследования личности (Н.Т. Ведерников, И.Т. Кривошеин, О.Н. Сафаргалиева, А.Н. Хоменко, Е.С. Мазур, Д.А. Мезинов, И.В. Чаднова, Е.С. Симакова, И.В. Тазин, Т.А., О.А. Попова, Алексеева, В.Л. Юань, А.С. Скоревич, И.В. Иванов), констатирую, что еще в конце 1970-х гг., её основатель, говоря о перспективах развития криминалистики, указал на то, что "интересные и перспективные предложения появляются при изучении социально-психологических свойств личности обвиняемых, совершивших однородные преступления. Наши исследования позволяют сделать вывод о том, что наряду со сходством в механизме совершения преступления, в преступной деятельности субъектов, их совершающих, проявляются определенные группы личностных свойств. В дальнейшем на этой основе возможна разработка криминалистической типизации личности преступников, что обусловливается выразившейся в совершенном преступлении направленностью личности". Идея криминалистической типологии, постоянно встречающаяся в трудах томских криминалистов, прошла проверку временем и нуждается в переходе с уровня спорадических исследований на уровень исследований системных.

Рассуждая о типировании личности, даже сегодня необходимо признать, что идея сведения многообразия внутреннего мира человека к типовым моделям его поведения не является общепризнанной. Скажем больше, помимо логических противников идеи типирования у неё очень много противников психологического плана.

Объективной основой аргументации против типирования выступает принципиальная многоаспектность человеческой личности. Проблемой же данных заявлений является непонимание того, что человек имеет только потенциал многоаспектности, не означающий, однако, что в реальности будет реализована большая часть возможностей этой многоаспектности. Противники идеи типирования забывают, что даже такой оптимистически настроенный исследователь, как основатель современной гуманистической психологии А. Маслоу, утверждал, что потребностью полного и наиболее эффективного использования собственного потенциала обладают меньше чем 1% населения.

Человек склонен к состоянию гомеостаза (равновесия) как базового для психики человека, что полностью не противоречит свойству любой физической системы. Природа человека подчиняется закону гомеостаза, определяющего необходимость уменьшения напряжения и сохранения состояния внутреннего психофизиологического равновесия. Типологическая, а в нашем случае психотипологическая, модель идеально "вписывается" в концепцию гомеостаза и выступает определяющей, хотя и не безоговорочной, в деятельности каждого человека.

"Когда говорят о "нормальной личности", то сплошь и рядом забывают, что соединение двух таких терминов, как "личность" или "индивидуальность", с одной стороны, и "норма" или "средняя величина" - с другой, - такого рода соединение грешит внутренним противоречием; это есть соединение двух по существу совершенно не согласных друг с другом терминов. Слово "личность" именно подчеркивает индивидуальное в противоположность схеме, норме, середине. Решительно то же самое относится и к выражению "нормальный характер"". Нормальность каждой личности - величина весьма условная, как и условна величина, раскрывающая индивидуальность каждого. Балансируя между условной нормальностью и неявно выраженной индивидуальностью, которая в силу схожих условий существования объективно незначительна, психотипологический подход представляет собой закономерный этап исследований личности.

Назовем основные объективные причины, предопределившие возникновение дискуссии о целесообразности выделения психологических типов:

Основной субъективной причиной, предопределившей дискуссию о целесообразности выделения психологических типов, является антагонизм исследователь - личность, свойственный в той или иной степени всем ученым. Дело в том, что у современного гуманитария присутствует ВЕРА, в большинстве случаев необоснованная, в собственную личностную уникальность, определяющая несовместимость с научной убежденностью в целесообразности психологического типирования. Как правило, вера в собственную уникальность исключает признание в себе типичного, выступает в качестве компенсационной реакции на неосознаваемое понимание ординарности или неполноценности собственной личности. Напомним, что в любой сфере, в том числе и научной, распространение информации происходит через своеобразный фильтр: "нравится" или "не нравится". Этот фильтр действует так, что абсолютно истинная информация может оказаться непринятой, а ложная принятой.

При анализе криминалистической литературы мы не нашли убедительных аргументов, позволяющих усомниться в объективности психотипологического подхода вообще и криминалистическом изучении личности в частности. Неиспользование психотипологического подхода объективно обусловливает высокий уровень общности, абстрактности рекомендаций любого плана, в том числе и тактического. К слову, высокий же уровень общности не соответствует ситуативной природе тактического воздействия как результата научного познания, низводя криминалистическую тактику до уровня XIX века, а криминалистическую методику - до уровня исследований, проводимых Г. Гроссом.

Оптимальная модель криминалистического типирования личности. Как и в случае с теоретической моделью, прежде чем говорить о содержательной составляющей модели личности, необходимо определиться с её структурой, учитывающей следующее:

Не преувеличивая, можно утверждать, что криминалистическое исследование личности преступника начиналось с типологических исследований, в которых исследовались типологические особенности личности, предопределяемые типом темперамента. Впоследствии к идее типологической модели исследователи обращались неоднократно: это и криминалистическое деление допрашиваемых на эмоциональный и рациональный тип, и заимствованное из психологии деление в процессе проверки показаний на месте проверяемых на интровертов и экстравертов, и мотивационная типология преступников. Прогрессивные для своего времени, эти подходы нуждаются в новом осмыслении с учетом недостаточной эффективности последующих исследований, базирующихся на перечисленных типологических моделях. Отсутствие эффективности последующих исследований - это не просто эффект потери научного интереса исследователя к теме диссертационного исследования, но и косвенный признак того, что исследование нуждается в переходе на качественно новый уровень, так как простые посылки познавательно исчерпаны.

Мониторинг современной криминалистической литературы позволил сказать, что криминалистическое сообщество не построило на данный момент эффективную прикладную модель личности, отвечающую перечисленным ранее требованиям. Этим требованиям соответствует криминалистическая типология личности, в основе своей базирующаяся на идее психологической специализации личности, наличия у каждого человека центрального психологического свойства. Вспомним: "Когда говорят о наличности у кого-либо того или другого определенного характера, того или другого темперамента, то ведь тем самым, конечно, указывают на известную однобокость его психической организации, тем самым дают понять о наличности в сфере его психики известной дисгармонии, об отсутствии равновесия во взаимоотношении отдельных сторон его душевной деятельности. Ведь если бы мы имели под наблюдением человека с идеально-нормальной психикой, ежели бы, конечно, таковой нашелся, то едва ли бы можно было говорить о наличии у него того или другого "характера"".

Типология акцентуированных (специализированных на уровне характера) типов содержательно включает в себя не столько личностные, сколько поведенческие аспекты, способствующие групповой идентификации личности, что делает её актуальной не только для криминалистической тактики, но и для криминалистической методики.

Типология акцентуированных типов разрабатывалась К. Леонгардом, П.Б. Ганнушкиным, А.Е. Личко. Перечисленные исследователи изучали типологический аспект на специфических выборках - психопатах, военных, несовершеннолетних, что предопределило выделение несколько разных групп психотипов, содержательно "перекрывающих" друг друга.

Анализ типологий К. Леонгарда, П.Б. Ганнушкина, А.Е. Личко показал, что они нуждаются в оптимизации для решения криминалистических задач.

Выделенные в комплексной типологии лица встречаются примерно с одинаковой частотой, что косвенно свидетельствует о правильности выделения данных групп (см. Приложение 1). Исключением является более редкая встречаемость таких типов, как сензитив и застревающий, что можно объяснить тем, что:

Использование рассматриваемой типологии позволило решить не только многих проблем криминалистической тактики и методики, но даже и криминалистической техники.

Выводы

Глава 2. Моделирование в криминалистической тактике

Криминалистическая тактика исследует тактическую оптимизацию деятельности по расследованию преступлений. Наследуя природу двухобъектного знания криминалистики в целом - преступной деятельности и деятельности по расследованию преступлений, криминалистическая тактика оптимизирует способы организации расследования вообще (на уровне планирования) и проведения отдельных следственных действий в частности (на уровне тактических приемов). Таким образом, целевая ориентированность моделей в тактико-криминалистических исследованиях должна быть направлена на создание моделей:

Модели эффективного тактического воздействия на иное лицо (модель тактического приема)

"Воздействие" как научная категория в наше время только находит должное отображение в криминалистических исследованиях. Вероятно, это происходит потому, что некоторые авторы ассоциируют с ним действия, направленные исключительно на подавление воли оппонента, т. е. действия сомнительно нравственной природы. "Отчасти этому способствуют многочисленные высказывания о недопустимости вообще какого-либо воздействия на участников уголовного судопроизводства. Кажется, даже время не смогло изменить некие штампы, изобретенные теоретиками". Необъективность исследования рядом ученых недопустимости воздействия в работе следователя сопровождается замалчиванием ими значения положений ст. 307, 308 УК РФ относительно уголовной ответственности ряда участников процесса расследования за дачу ложных показаний, которые напрямую следует воспринимать как узаконенное воздействие в форме угрозы, являющееся откровенной формой психического насилия.

Воздействие - категория многоаспектная. Некоторые авторы, смешивая понятия "воздействие" и "внушение", полагают, что воздействие - это то, что способно изменить установки и поведение индивида или тип отношений между участниками деятельности. Необходимо помнить, что воздействие структурно состоит из убеждения, внушения, манипуляции, заражения и подражания. "Внушать - значит более или менее непосредственно прививать к психической сфере другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и суждению". Воздействие - это целенаправленный перенос движения и информации от одного участника взаимодействия к другому, не исключающее ни в коем случае элемент свободы воли. Воздействие - категория информационная, а не волевая. Психологическое воздействие оказывается при любом вербальном контакте и невербальном обмене информацией любым субъектом процесса расследования на любого его участника. Принципиальным различием между "воздействием" и "внушением" выступает наличие возможности критической оценки получаемой информации лицом, на которое оказывается воздействие, являющейся неотъемлемым атрибутом взаимодействия индивидуумов.

Следует признать этически несостоятельной концепцию "убогого допрашиваемого", неспособного противопоставить следователю свой психический потенциал и в силу этого нуждающегося в каких-то дополнительных защитных мерах.

Воздействие на преступника наблюдается во всех следственных действиях, однако в одних следственных действиях потенциал его крайне велик, в других - значителен, в-третьих - не первостепенен и не предопределяет эффективность его проведения. Воздействие есть центральное тактическое понятие, и отрицание ценности и объективности воздействия на подследственного есть отрицание криминалистической тактики в целом.

Правомерное воздействие считается тактически и этически допустимым, если предполагает существование возможности вариативности реакции воздействуемого и сохраняет у него свободу выбора. "При таком подходе появится возможность отделить взвешенную оценку поведения следователя как нравственно-обязанного специального субъекта от безосновательной критики, заставляющей его подчас отказаться от применения наиболее действенных в конфликтной ситуации тактико-криминалистических средств, направленных на получение объективной информации".

Модель эффективной организационно-тактической самооптимизации (модель планирования деятельности).

Криминалистика как наука о расследовании преступлений крайне гармонично вписывается в систему правовых наук, выступая уникальной формой заимствования и приспособления неправовых знаний к правовым реалиям. Адаптирующая природа криминалистического знания предопределяет его направленность на конкретику, объективность и научность. Однако ввиду разноприродной материи, образующей основные разделы криминалистики, уровень конкретики, объективности и научности этих разделов сильно отличается.

Криминалистическая техника, выступая как форма заимствования знаний из естественных наук в наибольшей степени конкретна, объективна и научна, что привело к тому, что в англо-саксонской науке под криминалистикой понимается чаще комплекс судебно-медицинских наук, реже комплекс наук, предполагающих "общее рассмотрение доказательств в криминалистической лаборатории", т. е. исключительно технико-криминалистическая материя.

Криминалистическая тактика не обладает таким уровнем точности и конкретности, как криминалистическая техника, так как базируется на науках социологического плана, прежде всего на психологической науке. К сожалению, традиции отечественных тактико-криминалистических исследований вносят в и так достаточно неконкретную (конечно, в сравнении с физикой и химией) психологическую материю значительную долю философского наполнителя. Последнее выражается в большом количестве схоластических дискуссий, бесплодных копаний в сущности явлений, которые способны обеспечить только обширную тематику диссертационных исследований, с недостаточным выходом практических результатов. Неудивительно, что один из центральных феноменов криминалистической тактики - тактический прием - совершенно не получает приращения научных знаний. Одновременно с этим приращение философствования вокруг тактического приема за последнее десятилетие вышло уже просто на неприличный уровень.

Выход из философствующей криминалистики нам видится в алгоритмизации криминалистического знания, адаптированного как для материи криминалистической тактики, так и криминалистической методики. Под алгоритмизацией в тактическом аспекте мы понимаем процесс упорядочивания криминалистически значимой информации в области организации расследования в целом. Алгоритмизация в криминалистической тактике наиболее явно выражена в феномене планирования расследования, который, надо отметить, в отечественной литературе исследован на высоком уровне.

Именно алгоритмизация тактико-криминалистических рекомендаций нам видится первым шагом к выходу из познавательного кризиса, который породил в наши дни дискуссию: является ли криминалистика наукой (доминантой знаний над опытом) или искусством (доминантой опыта над знаниями).

В нашей стране криминалистику исследователи относят к науке, но уровень разработанности, прежде всего, тактических рекомендаций, степень их конкретности и практической значимости предполагают скорее природу искусства.

Молчаливое же признание того, что криминалистика - это скорее искусство, поэтому оно терпит явно избыточное философствование исследователей о понятиях, сущности и задачах, приведет к тому, что криминалистику, ужатую до криминалистической техники, будут преподавать не на уровне университетов, а на уровне министерских вузов или современных ПТУ - колледжей.

Выводы

    1. Тактический прием как модель и его структура

Тактический приём является системообразующим понятием в криминалистической тактике, что предопределяет актуальность его системного исследования.

Традиционно в вопросе о природе тактического приёма доминируют две точки зрения, в соответствии с которыми тактический приём - это:

На первый взгляд такие разные подходы, отличаются только пониманием природы тактического приема, но структурно эти подходы идентичны в плане степени конкретности тактических рекомендаций и несут одинаковую познавательную ценность. Эта идентичность обусловлена включением в содержание тактического приема исключительно самой рекомендации по совершению оптимального действия. Условия же реализации любого тактического приема априори выносятся за плоскость научного исследования, перепоручаясь практическим работникам. Понятно, что обе заявленные модели тактического приема есть модели абстрактные, модели теоретического плана, которые предполагают существование моделей тактического приема, носящих прикладную природу. Однако таких моделей отечественная криминалистика не выработала, а некоторые исследователи отрицают необходимость таких моделей вообще.

Проблема любой теоретической конструкции выявляется, в том числе, в процессе практической реализации конкретной идеи или выявленной сущности. Следует задать вопрос: предопределяет ли сложившееся понимание природы тактического приёма эффективность использования тактических приёмов, разработанных на основе данного понимания?

Полагаем, что ответ на этот вопрос скорее отрицательный. Как правило, содержание тактического приёма сводится к предельно общим рекомендациям, которые нередко воспринимаются адресатом по принципу "и так знаю". Например, не стоит воспринимать полностью удовлетворяющим требованиям научности тактический приём, ориентирующий лицо, проводящее экспериментальные следственные действия, на необходимость принятия мер нейтрализации противодействия нормальному ходу опознания со стороны недобросовестных опознаваемых.

Рекомендация включает в себя советы "что делать", но не раскрывает даже в общем приближении алгоритма "как делать". И разве уровень конкретизации содержания значительной части традиционных тактических приёмов выше, нежели в приведенном случае?

Оба подхода к пониманию содержания тактического приёма, заявленные в начале параграфа, предопределяют исследовательский поиск некой совокупности поведенческих операций, направленной на достижение криминалистически значимой задачи, которая содержательно составляет теоретическую модель тактического приема. В принципе это правильно, однако необходимо понимать, что подобное видение тактического приёма исходит из принципиально неправильной посылки идентичности психического потенциала как лиц, которые его используют, так и лиц, в отношении которых он используется.

Индивидуальность лица, реализующего конкретный тактический приём, в максимальной степени определяет его эффективность. Данное положение полностью соответствует современному "состоянию криминалистической науки - избавлению от давно известного науке недуга - иллюзии общеизвестности, элементарности отдельных понятий и положений, которые на самом деле не так просты и очевидны". Отметим, что преодоление иллюзии общеизвестности должно происходить не путем увеличения рассуждений о теоретической модели тактического приема, так как содержательно это уже ничего не поменяет, а путем перехода исследовательского познания на прикладные модели тактического приема.

Неубедителен контраргумент о том, что содержательная детализация тактического приёма предопределяется значительным количеством ситуационных факторов, и в силу этого неконкретность тактического приёма является объективно существующей проблемой. Неубедительность данного положения проистекает из необходимости постоянного расширения индивидуализации тактического воздействия, что представляет собой главный показатель наличия постепенного приращения тактико-криминалистического знания.

Включение в прикладную модель тактического приема только самой рекомендации безотносительно условий её реализации было объективно для периода зарождения криминалистического знания (конец XIX века) и его первоначального становления (первая половина XX века). С развитием же дифференциальной психологии игнорирование индивидуальных особенностей лица, применяющего тактический прием, и лица, по отношению к которому прием применяется, становится просто недопустимым. Полагаем, что тактический прием, содержательно сводящийся лишь к рекомендации безотносительно условий их реализации, сегодня можно признать архаизмом.

Озвученное понимание природы тактического приема формирует исходный, первый уровень криминалистического обеспечения как специфической комплексной по своему содержанию деятельности, направленной на создание условий постоянной готовности правоохранительных органов к применению криминалистических методов, средств и рекомендаций и реализацию таких условий в каждом конкретном случае расследования преступлений.

Прикладная модель тактического приема. Учитывая криминалистическую ценность не только самой тактической рекомендации, но и оптимизации её применительно к кругу участников, в целях повышения эффективности решения задачи индивидуализации тактического приема в его содержание целесообразно включать:

Справедливости ради отметим, что исследования личности следователя как совокупности уникальных особенностей в юридической психологии встречались еще в 20-х годах XX века. Вполне вероятно, что результатом подобного осмысления будет осознание, что определенные типы личности недостаточно способны реализоваться в следственной деятельности, имея невысокий тактический потенциал. Действительно, следственная деятельность характеризуется рядом факторов, которые предопределяют эффективность психической организации следователей. Трудно спорить с тем, что ко всему спектру поведенческих моделей одинаково эффективно адаптированы люди с различными типами психологической организации.

Особенности типов личности предопределяют достаточно жесткие границы реализации профессиональных качеств, но вытекающая из каждого типа личности своеобразная психологическая специализация может выступить той сферой профессиональной деятельности, в которой конкретный тип личности раскроется в максимальной степени, реализуя модель современного прочтения концепции тактического репертуара следователя.

Традиционно противники структурной модели личности в криминалистике обосновывают свою позицию двумя основными аргументами, которые целесообразно привести с нашими контраргументами.

Аргумент 1. Личностные особенности не могут выступать в качестве криминалистической материи. Контраргумент - нецелесообразно в криминалистике изучать приемы и средства эффективного воздействия на участников расследования, а в иной науке - средства, оптимизирующие это воздействие, так как междисциплинарное "распыление" приведет к тому, что конкретный вопрос не будет исследован в должной степени ни в одной из наук.

По нашему глубокому убеждению, именно заимствование прикладного психологического знания является основной тенденцией развития криминалистической тактики и криминалистической методики расследования отдельных видов преступлений, возникшей на заре криминалистики. Напомним, что в странах Европы и Америки юридическая психология (law psychology) включает в себя широкий спектр закономерностей, которые у нас в стране частично исследуются в рамках криминалистической тактики, но даже там среди криминалистов актуальна дискуссия "Действительно ли мы наука?". Исследование же тактической криминалистической составляющей без интеграции психологического знания сегодня является нонсенсом и, к сожалению, выступает признаком, свойственным отечественной криминалистической тактике, сводя баланс "прикладная наука vs. чистая наука" в сторону последней.

Аргумент 2. Тактический приём есть рекомендация следователю, сформулированная в достаточно общем виде, в целях последующей конкретизации в процессе считывания особенностей расследования конкретного преступления. Контраргумент - при рассмотрении модели тактического приема не через призму "общие закономерности - частный случай", а в рамках триединства "общие закономерности - частные закономерности - частный случай" ценность идеи увеличения тактического арсенала становится рациональной.

Индивидуализация тактического приёма будет способствовать, прежде всего, его более глубокому научному осмыслению, а на уровне прикладном - более эффективному применению. По нашему глубокому убеждению, сформированность отечественной криминалистической науки не является основанием для отказа от практики тактических рекомендаций в рамках типологического подхода, столь естественных для зарубежной науки расследования преступлений.

Проблема реализации прикладных моделей тактических приемов. В современном информационном обществе, перенасыщенном информацией, в том числе и о тактике расследования, единственным фактором, объясняющим невысокий уровень использования тактико-криминалистического инструментария в процессе расследования преступлений, является НЕЖЕЛАНИЕ его использовать. К сожалению, проблема нежелания использовать тактические приемы не просто не исследована, но даже и не заявлена криминалистическим сообществом.

В процессе анкетирования и интервьюирования, проводимого среди студентов очной, заочной и вечерней формы обучения в юридическом институте Томского государственного университета, было выявлено радикальное преобладание в структуре личности студентов эпилептоидной акцентуации. Исследование производилось с помощью характерологического опросника Леонгарда-Шмишека. Было опрошено 1500 человек. У 1104 человек была выявлена эпилептоидная акцентуация как ведущая акцентуация, у 216 как одна из главных.

С одной стороны, для представителей эпилептоидной акцентуации характерна пунктуальность и даже склонность к избыточной регламентированности, однако холерическая составляющая их личности предопределяет наличие компенсационного механизма. Речь идет о предельно выраженной степени индивидуализма, который характеризуется сиюминутностью проявления, вопреки аналитической составляющей. Представители рассматриваемого типа личности столь же рьяно склонны к соблюдению инструкций, как и к неприятию дисциплины и порядка в нормативно нерегулируемых сферах, в том числе профессиональной. Подобное неприятие воспринимается ими как форма самоутверждения, особенно в условиях проблемной личной жизни.

Именно необязательность использования тактических рекомендаций и предопределяет нежелание их использовать как следствие убежденности субъекта в собственном высоком профессиональном уровне. Убежденность же в способности самостоятельно решать тактические проблемы и есть компенсация за излишнюю привычную, но тем не менее давящую на личность, склонность к регламентированности и существованию в иерархических системах, характерную для лиц эпилептоидного типа.

Сказанное не означает, что представители эпилептоидной акцентуации имеют слишком значительный комплекс профессионально несовместимых с расследованием личностных характеристик. Это не так. Индивидуализм, готовность к принятию решения в ситуации конфликта, неосознаваемая агрессивность, склонность к подавлению оппонентов - черты, характерные для эпилептоидов, - предельно эффективно реализуются в ситуации проведения коммуникативных следственных действий. К сожалению, этого же нельзя сказать о поисковых и экспериментальных следственных действиях.

Способом противодействия нежеланию использовать тактико-криминалистический инструментарий представителями эпилептоидной акцентуации выступает повышение уровня регламентирования использования тактических приемов, в силу ранее упомянутой у них склонности к избыточной регламентированности.

Вероятно, ведомственные инструкции, пусть и в рекомендательном виде ориентирующие работников правоохранительных органов на использование тактических приемов, при проведении следственных действий будут способствовать повышению субъективной ценности тактических приемов у указанных лиц. Естественно, эти рекомендации должны не содержать общих советов и декларативных положений. В качестве альтернативы можно использовать практику составления следователями отчетов как форму непроцессуальной документации, сопровождающую их деятельность.

О модели системы тактических приемов. Тактико-криминалистические исследования, фокусирующиеся на изучении тактических приемов отдельно и в их комбинациях, возможны только при видении целостной картины системы тактических приемов. На первый взгляд, тактика проведения отдельных следственных действий сегодня располагает широким арсеналом тактических приемов, оптимизация которых видится или по вектору индивидуализации тактического воздействия, который нами рассмотрен ранее в контексте понимания структурной модели тактического приема, или по вектору адаптации знаний иных наук, которые благодаря поступательному развитию науки и техники постоянно служат источником тактических новаций.

Однако даже поверхностный взгляд обнаруживает, что система тактических приемов не является содержательно сбалансированной сферой знания. Неудивительно, что в рамках тактико-криминалистической оптимизации следственной деятельности часто встречаются рекомендации, носящие настолько общий характер, что возникает мысль о крайне пренебрежительном отношении исследователей-криминалистов к умственным способностям практических работников.

В самом деле, какова ценность тактической рекомендации о желательно максимальной идентичности условий проводимого следственного эксперимента и условий проверяемого следователем обстоятельства в момент преступления? Неужели необходимо указывать на целесообразность этого даже в учебниках? Что, следователь сам не придет к пониманию целесообразности создания схожести обстановки?

В целом можно смело констатировать, что тактический прием, содержательно сводящийся к тому "что делать?", в большинстве случаев не имеет практической ценности, которой обладают тактические приемы, содержательно ориентированные на проблему решения "как делать?".

Отчего же столь наивные тактические рекомендации встречаются в криминалистической литературе сегодняшнего дня?

Ответ на этот вопрос нам видится в том, что у исследователей в разработке тактических приемов нет условного мерила, насколько они должны иметь самоочевидную природу. Беда в том, что данную проблему невозможно решить в контексте анализа всего комплекса тактических приемов, разработанных криминалистами, однако необходимость в этом тем не менее, существует.

Сказанное предопределяет необходимость разработки некой иерархии тактических приемов, которая, кстати, сразу выступит индикатором недостатка в достигнутых результатах исследования тактических приемов на конкретных уровнях.

Иерархия тактических приемов предполагает построение модели, структурно включающей три уровня общности тактических приемов, к которым следует отнести:

Несмотря на то, что различные следственные действия -- это различные формы деятельности, общие тактические приемы существуют и образуют достаточно значительную группу, правда, недостаточно исследованную в криминалистике. Тактические приемы рассматриваемой группы содержательно направлены на решение вопроса: "как в максимальной степени выполнить требования (научности, конкретности, этичности, экономичности), предъявляемые к тактическим приемам?".

Групповые тактические приемы выступают эффективными рекомендациями при производстве группы следственных действий. К самостоятельным группам следственных действий мы относим группы коммуникативных (допрос, очная ставка), поисковых (следственный осмотр, обыск, выемка, освидетельствование), экспериментальных (проверка показаний на месте, следственный эксперимент, предъявление для опознания), исследовательских (экспертиза, исследование специалиста) следственных действий. О целесообразности построения именно такой модели следственных действий нами говорилось ранее. Так, например, тактический прием организации перерывов с целью восстановления потенциала внимания у лиц, проводящих поиск, актуален как для тактики осмотра места происшествия, так и для тактики обыска.

Речь идет о тактической рекомендации поддержания осознанного внимания участников поиска на необходимом уровне посредством использования перерывов (кратковременных и долговременных) при осмотре.

"Кратковременные перерывы. Проводятся через 15-20 минут поиска. Длительность перерыва 7-10 минут. Во время проведения кратковременных перерывов целесообразна смена деятельности на коммуникативную. Содержание разговоров не должно затрагивать процесс поиска, если нет явной тактической целесообразности в обратном.

Долговременные перерывы. Проводятся через 30-40 минут суммарного поиска. Длительность перерыва примерно 20 минут. Во время проведения долговременных перерывов целесообразна смена деятельности на коммуникативную, а главное -- смена обстановки. Содержание разговоров не должно затрагивать процесс поиска, если нет тактической целесообразности в обратном."

Тактические приемы конкретного следственного действия имеют, естественно, содержательно локальную область применения, т. тактический прием, который может быть использован при проведении допроса и очной ставки, не может быть отнесен к рассматриваемой группе. То же касается и видовых вариаций одного следственного действия, например, необходимо содержательное отличие в тактическом приеме следственного эксперимента по установлению возможности восприятия определенного факта от приемов по установлению возможности совершения определенного действия.

"При подготовке к следственному эксперименту по установлению возможности восприятия определенного факта необходимо выявить роль:

При подготовке к следственному эксперименту по установлению возможности совершения определенного действия необходимо выявить роль:

Именно группа тактических приемов конкретных следственных действий в настоящее время нуждается в интенсивной разработке, так как ценные рекомендации "как достигнуть цели" не могут быть определены как многочисленные.

Выводы

    1. Моделирование в планировании

В криминалистической тактике есть область, которая традиционно опирается на технику моделирования, реализуя её на высоком уровне, в целом не характерном для этого раздела криминалистического знания. Речь идет о моделировании применительно к криминалистическому планированию.

Развитость техник моделирования в вопросах планирования объясняется тем, что, хотя план расследования к уголовному делу не приобщается, тем не менее он обычно хранится или в надзорном производстве или отдельно. Сказанное дисциплинирует должностное лицо -составителя плана, заставляя его сконцентрироваться на необходимой работе по планированию, что еще раз говорит о ценности отчетов как о факторе, повышающем эффективность деятельности по расследованию преступлений.

Планирование расследования -- это техника формализации содержания и порядка установления обстоятельств совершенного преступления. Планирование по своей природе является необходимым условием эффективной организации труда следователя.

Содержательные требования к модели планирования отражены в его принципах. Принципами планирования традиционно считаются индивидуальность (уникальность планирования по каждому уголовному делу), динамичность (подверженность планов изменениям при изменении следственной ситуации), конкретность (включение содержательно четко обозначенных мероприятий), реальность (опора на имеющиеся ресурсы - материальные, хронологические и пр.), оптимальность (максимально возможная эффективность).

Выделяют две теоретические модели планирования:

Планирование расследования в целом (по отдельному уголовному делу или по нескольким уголовным делам, находящимся в производстве следователя).

Исследование природы планирования в отечественной криминалистике очень успешны, поэтому мы ограничимся только этим аспектом моделирования. Построение прикладных моделей планирования реализуется в технике планирования (формах планов и вспомогательной документации).

Модель расследования в целом получила название "основной план расследования", структурно состоящий из двух элементов: